"Вот и накрылось застолье?.. Вот и окорневел карнавал?.. Вот и ощетинилось детство?.." - вот и успел, наконец, подумать зашедший герой.
В прошлом кодовые фразы вроде "побыть подмастерьем" и "о-о-о, заходи мальчик" дешифрировались в голове Деймона как сигнал к бегству. Но во времени настоящем герой чувствовал себя словно тот старый цыганский пес: у него чесалось за ухом, и ему просто больше не куда было идти, кроме как проследовать внутрь.
Минуя коридоры дома, Деймон ступал за ногой незнакомца. В голове его смешалось все в такую кашу, что решения приходилось принимать урчащему желудку, не включившему сладкую жизнь в список избирательной программы. И раз уж речистому языку не удалось привести организм к столу, то придется поднапрячься мышцам куда менее разговорчивым. Вряд ли они заноют, ведь вряд ли занятость незнакомца заключалась в поднятии целины, скорее циркуль был самым тяжелым предметам, угодившим ему в руки.
- Жди здесь, я вернусь молниеносно. - сказал человек, которого Деймон хотел бы называть своим отцом, но величал мастером.
- Хорошо, хозяин. - вырвалось у него.
- Никакой я тебе не хозяин. - ответил незнакомец. - Ты свободен словно килт, но не расходись тут.
Загадочная персона бросила озадаченного Деймона, скрывшись в неизвестном направлении, что лишь больше добавляло неопределенности.
"Свободен словно килт... кто вообще так говорит? - задавал вопросы герой сам себе впустую. - Только ненормальный какой-нибудь... ну или шотландец, что, впрочем, одно и то же (Деймон считал ненормальным, когда мужчины носят девчачью одежду)". Раньше он свободным назвал бы столик у бездетной семьи в доме, и килт - не самый инспирирующий образ на смену.
"Еще говорит мне: не расходись тут. Ага, разбежался!" - задавался герой, поправляя шоссы. И Деймон резко развернулся, готовый уже вломиться в комнату, к которой привел его незнакомец, как замер от ужаса, представшего перед глазами: ковры, везде ковры.
"Ткач... - произнес герой, коленки которого вдруг задрожали - Вот кто так говорит!"
Он меньше испугался бы, если бы стены сверху донизу измазаны были человеческой кровью, что указало бы на принадлежность частной собственности достопочтенному средневековому врачевателю, частившему с целебными кровопусканиями. Но "ковры, везде ковры" могли лишь служить украшением настоящего пристанища сатанизма - ткацкой мастерской.
Репутация ткачей в самом деле тогда была распутной. Бабульки косясь покупали у них косынки, а пациенты Бедлама предпочитали палаты без ковров, в чем убеждают нас гравюры. Но, право слово, иного отношения к людям, что безжалостно свежуют лен да боготворят существ с прядильными железами (наверняка пауков, хотя те и клянутся, что бабочек), очевидно, сложиться не могло. Ну и свежепамятные в средние века секты ткачей, чтившие Дьявола творцом мира, пожалуй, тоже настроили какую-то часть населения против них.
Так что страхи героя возникли не на пустом месте. Более того, они еще и черпали вдохновенье из прошлого Деймона, узревшего персональный ад в доме гипотетического сатаниста. С детскими травмами - огромным темно-коричневым драконом и шерстяными носками - вот с чем столкнулся Деймон, и одной шишкой тут не отделаешься.
Разбросанные по всему полу и развешанные по всем стенам ковры стали огненно-рыжей шкурой гигантского змея. Катушки с прядью, прикрепленные к стене напротив, служили ему глазами и ноздрями. Стоявшие прямо перед Деймоном вертикальные ткацкие станки с нанизанными на них нитями казались клыками столь острыми, что никакие молитвы и даже броня брата Буды не уберегли бы. Печь-камин вдалеке с шерстенными носками на веревочках завершали образ чудища огромной языкастой пастью, извергавшей пламя.
Но даже больше чем дракона, нарисованного сочной палитрой воображения героя (а воображение героя и вправду сочилось через край: однажды его отца похитили пришельцы, чтобы ставить на нем опыты по похищению отцов, так и допохищали до смерти; а в другой раз мать зашибли яблоки, вот такой вот зашибись урожайный выдался год), в глубине души Деймон страшился пришельцев, да не тех, что зелененькие и с космическими кораблями, а тех, что с первыми встречными заводят разговор о килтах и что прочно намереваются вшиться в жизнь героя. Он боялся тех плодов, что даст его укоренившееся здесь, в ткацкой мастерской, древо. Не зашибут ли они героя?
Ведь, как оказалось, профессиональные сироты выходят на пенсию больно рано. Без выхода на Средиземное море с Лазурного берега в старости. Без возможности больше пристроиться. Без чего приспособленец оборачивается младенцем. Это будучи ребенком, он мог хоть молоток прибивать гвоздем, услышал бы лишь улыбчивое "молоток, парень!". Но в жизни взрослой: "Молоток, дурень, ты молоток прибиваешь гвоздем!" И в следующую же секунду он вылетел бы с работы.
Все это и обрушилось тогда на голову героя, и глубоко впечатленный Деймон попятился назад от душевного давления, пока во что-то спиною не уткнулся. Герой развернулся, вскрикнув для проформы, и увидел некое сложноустроенное подобие стола, на котором распластался очередной ковер.
Теперь, когда у Деймон появилась возможность изучить компонент естественной брони кровного врага поближе, он больше не казался ему чешуей дракона. Нет, это был обычный войлочный ковер со кстати изображенным Георгием Победоносцем. Герой моментально вспомнил цыганское детство, как мечтательно просиживал целые дни на ковриках, и все казалось шито-крыто. Так Деймон, предавшийся прошлому, и сам не заметил, как распластался всем своим центром тяжести на этом некоем подобии стола.
Только тогда, в положении сидя, слушая причудливое потрескивание, Деймон обнаружил, что Победоносец-то тычет копьем не в змея, а в пустоту незаконченного ковра. И чем чуднее становился треск, тем ближе к полу располагался центр тяжести героя. Пока некое сложноустроенное подобие стола, долгие годы до знакомства с Деймоном служившее горизонтальным ткацким станком, не развалилось надвое, сцепив нитями с обломками попавшего впросак героя внутри себя.
Преданный прошлым Деймон все пытался выпутаться из сложившегося положения, но связанный по рукам и ногам и вообще по всему телу, он едва ли мог бы высвободиться сам, не обладая задатками магии Гудини. Сердце героя забилось чаще, предпринимая отчаянные попытки выскочить из груди своего обреченного носителя, которому все равно каюк, а оно могло еще достучаться до кого-нибудь снаружи. Голова Деймона, прочухавшая планы центрального органа кровеносной системы, вся изнервничалась:
- Сердце, ты чего?! - послала она по своим каналам.
- Я чего? Это ты чего! - отвечала морзянкой сердце. - На твоем месте давно бы о трепанации задумался.
- Не понимаю! - не понимал мозг Деймона отнюдь не в первый раз.
- А ты с воображением побазарь, тогда поймешь. - отчеканило сердце.
- Воображение, ты где? - устраивала перекличку голова.
- А меня здесь нет. Я на Лазурном берегу загораю! - воображало воображение.
- Давай назад, разговор есть. - призвал его к рассудку мозг.
- Нет уж, лучше вы к нам. - не приворожилось воображение.
- Не понимаю! - работала в штатном режиме голова.
- Чего понимать-то? У вас там дракон огнедышащий, что паутину сплел. - работало в штатном режиме воображение.
- Драконы не плетут паутины. - уж что-что, но это мозг Деймона понимал.
- Не плетут? А кто тогда сплел ту сеть-ловушку, в которую вы там поголовно угодили? - вопрошало воображение. - Погоди, я знаю кто!.. Тот ткач-сатанист! Вот он, паук искомый! -рассуждало в меру способностей оно. - Заманил вас сюда и сейчас с разделочным ножом явится, вот зачем он уходил. Свободен как килт... насколько свободен килт в руках портного? Ровно настолько, насколько мастер того захочет!
- Да ну... ну да... - переваривал услышанное мозг, к чему не обладал особым талантом. - А трепанация - это больно? - после минутных раздумий спросил он. - И как там, на Лазурном берегу, водичка?
Волновое "Ой" пронеслось по комнате. Голос не принадлежал ни сердцу, ни мозгу, ни воображению, ни здравому смыслу, что вечно у героя на больничном. Показавшаяся в дверном проеме незнакомка возложила ответственность за ойканье на себя:
- Я могу вам чем-то помочь? - спросила удивленная девушка, даже не подозревавшая, что человек способен вот так вот изгибаться.
Деймон, заподозривший в ней сообщницу ткача, применил свой запатентованный оценочный взгляд, но запатентованная система ПВО (противовизуальной оценки) вошедшей особы, что стоит на вооружении у всякой девушки, лучезарной улыбкой и косметикой свела с ума примитивные датчики героя.
"Как пить дать сатанистка! - зашкалили приборы. - Разве можно с такой вот безумной улыбкой родиться?.. Нет, такая улыбка точно из симптоматики каннибализма!"
Никак не обрадовавшийся разведданными Деймон отдал приказ начать активную артподготовку актерскими орудиями, дабы стать хозяином положения, что в его диспозиции было задачей не тривиальной, а скорее тротиловой:
- Разве я выгляжу так, словно мне нужна помощь? - прогудел он, выплевывая кусочки ковра.
- М-м-м, наверное, нет... раз вы так говорите. - ответила незнакомка, пожав плечами.
У нее и в мыслях не возникло, что Деймон мог случайно сесть на ткацкий станок и разломать его надвое, заточив себя внутри. Для полного образа мастера на все руки герою не хватало лишь молотка с гвоздями.
Она улыбнулась еще раз и, откланявшись, направилась к ткацким станкам, достигнув один из которых, принялась ловкими и чувственными движениями прясть ковер, прогоняя нити туда-сюда. Деймон, почувствовавший, что если он продолжит просто так висеть без дела, то его легенда может запросто разойтись по швам, удумал тогда для убедительности образа тоже что-нибудь да спрясть. Его судорожные движения ловкими даже самый изворотливый язык никак не повернулся бы назвать.
Герой и девушка перекинулись взглядами. Деймон изобразил на своем лице выражение "а у тебя неплохо получается, не так хорошо, как у меня, но все же", на что незнакомка, не способная уловить столь тонкое проявление мимики, лишь улыбнулась. И они оба вернулись к усердной работе, пока девушка опять не ойкнула:
- А ведь я тебя знаю! - вдруг воскликнула она. - Ты же Деймон?.. Я Айгуль, но ты наверное не помнишь.
(Само собой, она его знала, вы же читаете книжку! и все персонажи так или иначе связаны между собой. Айгуль жила напротив теткиного дома, пока ее не забрал к себе мастер, о чем ранее ничего не было сказано, потому что... потому что вы же читаете книжку!)
"Айгуль, что за ангельское имя! - приступил к анализу поступившей информации герой. - Разве можно такое заработать, чьи-нибудь мозги на ужин потребляя?.. Нет, с таким именем только рождаются! Но... но я ее совсем не помню. Тут-то ты и прокололась, сатанистка. Больше не услышишь от меня и чиха!"
Мозг Деймона твердо все порешил, но гармонизированное тело героя оказалось не намерено слушаться отгородившегося за стенками органа. Куда ему, изолированному, понять потребности на местах?
- Апчи! - вычихнул Деймон ковровые волокна, после чего изрекший: - Апчи, как я мог тебя, апчи, забыть!
- Вот уж не думала! - незабываемо улыбнулась Айгуль. - А тетушка твоя все из дома не высовывает носа?
"Что она знает? Что она хочет узнать? Что она знает хотеть?" - впадал в паранойю мозг героя, когда инстинкты брали свое:
- Высунула однажды и задохнулась. - "вспоминал" Деймон, даже выпустив слезу. - Уличный воздух слишком беден золотом ей оказался.
- Ой, ты совсем один остался, получается... - поняла Айгуль опечалившись.
"Ой, я совсем один остался, получается... - понял герой опечалившись. - И никто меня не помнится, и в меню мое имя появится, вот к чему все эти расспросы были! А я говорил, язык прикусить? Говорил. Малой кровью отделались бы, а теперь все сгинем, довольны?"
Кстати о довольных, в их список не стоит включать учителя-ткача, крайне разочарованного первыми шагами своего свежеиспеченного подмастерья. Огорченного до температуры кипения, готового геройскую шкуру спустить, благо в комнату мастер предусмотрительно вернулся не с пустыми руками, а с наточенными ножницами.
- Что ты, расстегнись у меня застежка, сделал?! - вскричал он, стяжая плоды собственного гостеприимства.
Деймону вдруг на секундочку показалось, что обращаются именно к нему, однако он и глазом не повел, продолжая сохранять легенду и ткать ковер, но в голове его все заметалось: "Ножницы!.. Ножницы!.."
Не любившая кричать Айгуль вскочила с места и подбежала встревоженная к ткачу, нашептать тому на ушко: "Не серчайте на него сильно, учитель. Его тетушка задушилась, и он... он теперь совсем один".
Увиденное, в свою очередь, встревожило Деймона, подслушавшего глухим ухом: "Не перчите на него сильно, мучитель. Его тушка душистая, и он... он теперь совсем один". Герой, определивший, что спастись он мог лишь чудом сродни превращению воды в вино, изо всех сил изготовлял из выплюнутых волокон хотя бы половичок.
- Ты прям антихрист. Жизни всех вокруг тебя обрезаются. - бросил ткач. И Деймон за брошенную соломинку ухватился:
- Вы меня раскусили, я... я - антихрист, крестом клянусь! - клялся он, прикинув, что сатанисты не станут судить строго дьявольское отродье.
- Не плети ерунды. - не поверил мастер. И с этими словами незнакомец, обладавший, напомню, острыми ножницами, направился в сторону героя, которому напоминать о них не приходилось. Сердце Деймона забилось чаще и чаще, а в голове возникали образы пляжей и слово "трепанация":
- Рубите тело! - выкрикнула голова героя, уязвленная исторической несправедливостью, что именно ее всякий раз отсекают, пока ножницы ткача сковавшие Деймона нити перерезали.
- Мы начали не с той штанины. - сказал мастер выпрыгнувшему из штанов герою. - А станок давно выбросить надо было. Не переживай.
Но Деймон переживал! Он уже пережил смерть родителей, пережил кончину профессионального сироты, а теперь вот пережил жертву ткачей-сатанистов. Герой минутой молчания чествовал память погибших, склонив в трауре голову, что черствый учитель интерпретировал как кивок и продолжил:
- Высвободишься - заштопай шторки. - поручил он, вручив Деймону ножницы, прежде чем отправиться ткать.
Когда рассудок героя слегка устаканился и разумел, что ткачи хоть и ткачи, но не сатанисты и даже наполовину милые, Деймон с облегчением выбрался из коврового плена. Вздохнув чистым от волокон воздухом, он зарядился энтузиазмом хоть всю жизнь штопать эти шторки, вот только имелась одна маленькая загвоздка.
Штопка - интересное слово, а самое главное абсолютно незнакомое стерильному вокабулярию Деймона. Беспокоить ученого ткача с нордическим характером герой счел чрезвычайно непочтительным, а спрашивать девчонку - слишком уничижительным. И потому герой, опрометчиво посчитавший выданный инструментарий в количестве одних ножниц, подступил к шторке, приступив к штопке.
Деймон, заприметив небольшую, едва заметную дырку, покачал головой:
"Кто-то бросил работу, едва за нее взявшись!" - подумал он, сделав первый надрез. Потом еще один и еще. Вскоре герой перешел уже с простого надрезания на проделывание разнообразных фигурок типа уточек и белочек, впрочем, без особого преуспевания, и вы едва ли бы отличали первых от вторых. Но главное, что штопка растопила потухший очаг внутри Деймона, и пламя с вдохновением перекинулось на шторку.
"Созидание в разрушении", - вертелось на высунутом языке героя.
Пока к нему приходило понимание, к ткачу, чересчур увлекшемуся ткачеством, слишком поздно пришло воспоминание. И он уже собрался им поделиться с героем, сказав: "Да, кстати, я зачем за ножницами-то ходил. Верни-ка их". Как лучики яркого света, сочившегося изо всех щелей, пролились на глаза учителя, которые в следующую же секунду покраснели, а в его расширившиеся ноздри закрался запах гари.
- Да ты издеваешься! - прокричал их вскочивший обладатель.
Деймон, чересчур увлекшийся вредительством, даже не придавший возгоранию шторки большого значения, озадачено оглянулся. Возле него уже стоял ткач с ведром воды, тут же его окатившим.
- Бе. - протянул Деймон от неожиданности.
- Ты зачем, руки-крючки, шторку поджег? - рвал и метал ткач. - А это еще что?.. Ты там уточку вырезал что ли?! Пришью!
- Это белочка! - завопил Деймон, бросившийся за узкую спину Айгуль. - Скажи ему!
- Я уверена, ничего он не поджигал. - неуверенно заступилась девушка за знакомого из детства. - Успокойтесь, пожалуйста, учитель.
Подобный транквилизирующий призыв следовало адресовать не только разгоряченному от пожара учителю и дрожащему от сырости Деймону, но и взволновавшемуся в его кармане от постоянной напряженной встряски огниву, предательски выпавшему на свет.
- Не поджигал, говоришь?.. Убирайся отсюда! - вспыхнул ткач с новой силой.
- Но я не поджигал! - не отступал, отступавший герой. - Должно быть от солнца самовоспламенилась.
- Не плети ерунды. - парировал учитель.
- Вы же не выгоните бездомного на улицу? Не плетите это самое... ерунды. - плутал Деймон.
- Там тебе и место! - гнал его к выходу ткач.
- Было приятно повидаться. - сказала не знавшая, что и сказать, Айгуль, но выставленный наружу герой ее уже не слышал.
Деймон вылетел с работы так быстро, как не вылетают из филармонии чернушные трубочисты. Но недостаточно быстро, с позиций думавшего на пустой желудок Деймона, чтобы не испросить оклада в натуральной форме:
- Но есть-то мне что?.. Я же работал! - взмолился герой у порога.
Ткач недовольно помотал головой, но дверь не закрыл, и с жестом, то ли означающим "сейчас, погоди", то ли "погоди у меня" потряс указательным пальцем и скрылся, но спустя минуту вернулся:
- Вот, уплетай. - сказал он, бросив луковицу, и хлопнул дверью, заставив висевший над ней знак с изображением рулона ткани заболтаться от удара.
"Вот бы я этот знак раньше заметил..." - подумал герой. "Не бросил ли мне он луковицу с издевкой?.." - было следующей его мыслью. "Лук едва ли хороший сувенир!.." - выдал мозг Деймона на пике своей активности.