Аннотация: Отрывок 6 из романа "Патриоты и негодяи". Опубликован в "Роман-журнале 21 век, номер 3-2013.
Элгуджа
1988 год, Тбилиси.
Где ж ты, счастье моё лыковое? Радость моя, солнышко, любовь и вдохновение. Всю жизнь ищу, высматриваю, а поймать никак не получается. Только иногда, на краткий миг, бывает, появится ощущение, что вот оно, счастье, держу в руках и... р-разз, уже куда-то сгинуло, утекло, растворилось. Маячит вдалеке, не догонишь... Помельтешит на горизонте и исчезнет до следующего раза. Ещё неизвестно, будет ли он. Прикоснётся издали на единый миг тёплым солнечным лучиком, приласкает, посветит, погреет и дальше упорхнёт. Другим тоже хочется солнышка.
Улетело...
И вместо него опять очередная беда на пороге.
Битком набитый автобус, натужно подвывая двигателем, медленно полз в гору. За окнами проплывали бетонные коробки зданий, высокие тополя и редкие пешеходы, одурело бредущие по раскалённому асфальту, наверное, по каким-то совершенно неотложным делам. Все нормальные горожане сейчас отдыхают на юге или на дачах, в крайнем случае, сидят в прохладных квартирах, где вовсю воют вентиляторы и в холодильниках стоят запотевшие бутылки с водой или квасом.
Надпись на алюминиевом шильдике, расклёпанном на стенке рядом с задними дверями, почти у глаз Сергея, гордо сообщала, что данное транспортное средство собрано на Ликинском автозаводе и точно регламентировала максимальное количество сидящих и стоящих пассажиров. В салоне же их сейчас находилось, по меньшей мере, вдвое больше. Ну и что? Эка невидаль!
У нас и втрое больше могут возить, если очень приспичит!
Сергей сидит на "галёрке", на заднем сидении, на котором вместе с ним, утрамбованные, как сардины в банке, страдают от жары ещё пять человек. Руки на пузе, плечи стиснуты, как тисками, плечами соседей.
Середина лета, жуткая духота.
На задней площадке, как обычно, воняет выхлопными газами, из-за которых трудно дышать и режет глаза. Вонь от сгоревшего бензина смешивается с сигаретным дымом, тянущимся из кабины водителя, который курит почти непрерывно, не обращая никакого внимания на пассажиров и их страдания. Раскалённый воздух слабым горячим ветерком проникает в салон через открытые окна и верхние люки, но из-за малой скорости автобуса и скученности тяжело дышащих влажных тел, не приносит вожделенной прохлады.
Пассажиры обреченно молчат и пытаются в упор не видеть друг друга, хотя это и непросто. Все - насквозь мокрые от пота, злые от усталости и тесноты. Мобильный ад на колёсах! Да, ЛИАЗик - это вам не Мерседес и даже не Икарус - терпите граждане. Или едьте на такси, коль деньги есть. Нет? Тогда помалкивайте, вас много, а автобусов мало. Все и терпят...
Вот и очередная остановка, конечная станция метро - Делиси, где обычно собирается больше всего народу. Задние двери ЛИАЗ-а, мощно подпираемые изнутри промокшими спинами, с трудом открываются. Из салона у метро никто не вышел, всем ехать дальше. После секундной паузы - штурм извне.
Граждане снаружи, используя и колени, и локти, и мат, прут, как эмигранты в гражданскую на последний пароход из Крыма, но автобус не резиновый, не растягивается. Вместе с волной недовольства на заднюю площадку втиснулся только один новый пассажир - полный широколицый мужчина лет 30, с красным вспотевшим лицом и весом за сотню килограммов. Он был небритый, помятый, с вытаращенными, немного безумными глазами, короткой стрижкой и большими залысинами. Белая, заляпанная какими-то пятнами и расстёгнутая почти до живота, рубашка, надетая на голое волосатое тело, тёмные заношенные брюки, порванные на коленке и сандалии на босу ногу, наводили на мысль, что человек одевался и бежал куда-то в большой спешке.
Задние двери не закрываются, в салоне гневные взгляды и нервные выкрики
- Ращоби, кацо? Адгили арарис (Чего толкаешься? Не видишь, места нет?)
- Гаматаред ра, халхо! (А ну, дайте пройти!)
- Хели гаушви! (Руки убери!)
- Чемтан ра гнебавт? (Что от меня хотите?)
- Мапатиет, батоно (Извините, уважаемый)
После сложных телодвижений и значительных физических усилий людям удается, преодолевая раздражение, утрамбоваться в ограниченном пространстве. Двери кое-как захлопываются, и потяжелевшая ещё на одного человека, пышущая жаром железная колымага, тяжело трогается с места.
Лицо нового пассажира оказывается в нескольких сантиметрах от Сергея. Мужчина старается не привлекать к себе внимание, но это плохо ему удается. Он изо всех сил сжимает челюсти, закусывает губу, пытаясь удержать бьющую его нервную дрожь, выглядеть, как все. Не получается...
Сначала Сергею показалось, что у соседа 'не все дома'. То глаз дергаться начинает, то рот открывается, растягивается, трясется в немом крике, то зубы начинают стучать, а откуда-то изнутри рвётся жуткая нестерпимая боль и тогда дыхание становится всхлипывающим, прерывистым. На глазах появляются слёзы.
Что-то очень страшное у него случилось. Веет ощущением непоправимой потери, какой-то чудовищной беды...
Здоровяк волевыми усилиями пытается восстановить контроль над собой, суёт кулак в рот, кусает изо всех сил, щиплет себя за щёки. Это помогает, но ненадолго. Вскоре его снова начинает трясти и огромное, вселенское горе рассеивается вокруг, наполняя тревогой весь салон автобуса.
Пассажиры постепенно начинают замечать неладное. Останавливают взгляд на неестественном поведении гражданина. Посматривают незаметно, исподволь, изучают. Когда начинает доходить, что не наркоман и не пьяный, стыдливо отворачиваются, стараясь не встречаться со странным соседом глазами.
Мужчина плачет! Не пьяный! Неестественно это. Что произошло? Из-за чего вот так, не в силах сдержаться, прилюдно, может убиваться и всхлипывать здоровый взрослый мужик?
Окружающие пугаются страшных догадок и смотрят в пол. Сегодня несчастье не у них...
Они доедут до своей остановки, сойдут и постараются немедленно забыть о плачущем мужчине. Да и как иначе? Что там у него стряслось, кто его знает. Спрашивать неудобно, это как-то обязывает реагировать и вдруг, чего доброго, ещё вляпаешься в историю. Своих забот хватает. Всем не поможешь. Завтра беда может постучаться к ним. Не надо привлекать к себе её внимание... А то, что в автобусе дискомфорт и газовая камера, так то ерунда, привыкли.
Всё познается в сравнении. Когда видишь настоящее большое горе, собственные мелкие неприятности быстро занимают положенное им место в иерархии оценок происходящего вокруг. Хотя, секундой раньше, тебе казалось, что хуже быть уже не может. Оказывается, ты ошибался...
Сергей с детства не верил в судьбу, в то, что всё уже давно предопределено сверху и, в связи с этим, можно не дёргаться, всё равно ничего не изменишь. Многие так и живут, покорно, не искушая судьбу и подчиняясь размеренному течению реки жизни, погоде над ней, попадая в гибельные водовороты и безропотно терпя удары о камни.
Сергея это не устраивало. Сколько он себя помнил, всё время что-то искал, чему-то учился, легко знакомился с людьми, с жадностью поглощал книги, новые знания, мечтал о путешествиях, пытался изменить себя, окружающий мир. Последнее получалось, правда, не очень здорово, но зато жить было интересно. В иллюзиях свободы и независимости. Хотя, на самом деле, возможно, что это всего лишь были фантомы, которые делали жизнь немножко комфортней, менее предсказуемой и более загадочной. А раз так, то почему бы и не принять игру от неизвестного дирижёра, кем бы он ни был? Независимо от того, есть ли на самом деле некая карма или нет. Он не какая-нибудь тварь дрожащая, он сам будет пытаться строить свою жизнь, а там уж что получится...
Сергей смотрит на плачущего беднягу, но не может решиться заговорить с ним и помочь. С детства запомнил прочитанную в какой-то книге фразу "Не навреди!" Сидит молча. На следующей остановке ему выходить.
Железное чудовище останавливается, выбрасывает из своей утробы двоих - Сергея и..., очередная гримаса судьбы или подарок от теории вероятностей, - того самого странного пассажира. Двери закрываются, и два человека остаются одни на пустынной городской улице с плавящимся асфальтом и поднимающимся от него вверх дрожащим маревом раскалённого воздуха. Ступням сразу же сквозь тонкую подошву летних туфель становится горячо.
Автобус изверг из выхлопной трубы струю вонючего чёрного дыма, закашлял двигателем и уехал.
Странный мужчина мнётся, как будто не знает, что делать и куда идти, озирается растерянно по сторонам. Такое ощущение, что он ничего вокруг не видит, потерялся, утонул в своем неизвестном горе.
Может, он вообще сошёл не там где нужно? Что-то не позволяет Сергею бросить человека в таком состоянии и уйти. Он машинально делает вид, будто над чем-то задумался, а сам невзначай наблюдает за незнакомцем, готовый подхватить его, если тот неожиданно свалится. Мужчина стоит на ногах не очень уверенно, покачивается. Дышит как-то неестественно, сериями коротких всхлипывающих вздохов, трёт глаза, делая вид, будто в один из них или в оба сразу, попали пылинки. Подошел к шершавому стволу толстенного тополя, опёрся об него рукой, привалился, будто к плечу друга. Спина предательски вздрагивает.
Рядом, в двух шагах, на остановке, в тенёчке от дерева, виднеется длинная скамейка под оранжевой крышей из рифлёной жести, защищенная от дождя и солнца ещё и боковыми стенками из цветного пластика на металлическом каркасе. Сергей медленно подошёл к скамейке и сел. Попытался собраться с мыслями и определиться, что делать. Меньше всего ему хотелось навязываться несчастному. Не хватало только оказать человеку медвежью услугу, а себе заполучить неприятности на пустом месте, из-за непрошенной инициативы.
Придумали же люди себе сложности в общении...
Несколько минут прошло в легком шорохе листвы тополей и звуках редких, проезжающих мимо, автомобилей. Пахло привычным "букетом" городского смога, химической отравой, в которой лишь едва уловимо ощущались ароматы цветов, трав и фруктовых деревьев, растущих невдалеке на пятачках небольших палисадников, окружающих жилые многоэтажки. Город, созданный человеком, вовсю пытался досадить ему, выдавить из себя и изничтожить недальновидных жителей. Надо сказать, что это получалось. Особенно, летом. Все средства для самоуничтожения, например, выхлопные газы, зависимость от инженерных коммуникаций люди дали своему творению сами. И это творение требовало постоянного внимания. Как только прекратится подача воды, вывоз мусора, отключится электричество, исчезнет бензин, так огромный мегаполис быстро превратится в огромное и вонючее каменное кладбище...
Полный мужчина оторвался от дерева, нетвердыми шагами подошёл к скамейке и грузно упал на неё рядом с Сергеем, сцепив руки и наклонив голову к коленям. Он сидел и медленно раскачивался корпусом взад-вперёд, как будто баюкал или оплакивал кого-то.
Надо было или решиться на что-нибудь или просто встать и уйти.
Сергей давно уже научился с первого взгляда определять национальность и психотип кавказских людей. В маленькой Грузии проживало множество представителей самых разных народностей. Тут давно жили, кроме грузин, русских, украинцев, белорусов, ещё и армяне, азербайджанцы, осетины, курды, айсоры, болгары, татары, абхазы, аджарцы и представители десятков других наций. Да и сами грузины делились на сванов, кахетинцев, мингрелов, имеретинцев и так далее, сообразно районам проживания. Их местные наречия сильно отличались от того грузинского языка, на котором говорил Шота Руставели. Несмотря на декларируемое равноправие всех народов в СССР и приоритет русского языка, как государственного и как языка межнационального общения, в последнее время в Тбилиси имело большое значение к кому и на каком языке обратиться. Из-за беззубой власти и безответственной политики "нового мышления", местные шовинисты подняли головы, и в недавно спокойной республике появилась масса скрытых гнойных нарывов. Всякому хулиганью, агрессивным малообразованным и завистливым людям бояться стало нечего и некого, ведь культура, доброжелательность и взаимоуважение, вещи добровольные, причём, для многих граждан малоизвестные и необязательные. Поэтому, прежде чем обратиться на улице к неизвестному лицу, неважно какого пола, надо было угадать, не является ли это лицо воинствующим "патриотом".
Патриотизм этих малограмотных людей, в основном, заключался в том, что если к ним кто-то обращался на русском языке, то в ответ мог услышать презрительное молчание, фразу "картулад лапараки!" (говори по-грузински), либо получить по затылку камнем или железной трубой, когда отвернется. Последнего можно было ждать от подростков 15-20 лет или обычных уличных хулиганов, которые быстро научились прикрывать свои выходки удобной для них, высокой и всё оправдывающей шовинистической идеологией. Неважно, что таких "патриотов" пока было очень мало, ведь, как говорится, ложка дёгтя портит бочку мёда... А безнаказанность развращает. И неважно, что по-русски мог что-то спросить не местный, а приезжий из России, Татарстана или Белоруссии, в принципе не знающий грузинского языка и "местных особенностей". Кто там будет с ними разбираться? Лес рубят, щепки летят!
Стараясь правильно выговаривать слова, Сергей обратился по-грузински к раскачивающемуся в трансе мужчине
- Извините, вам не плохо? Может, могу чем-то помочь?
Вопрос выбил соседа по скамейке из забытья и включил механизм восстановления сознания. Мужчина перестал раскачиваться, недоуменно огляделся, только сейчас заметив рядом Сергея. Затем вынул из кармана рубашки мокрый, не первой свежести платок, протёр себе лицо и шею, после чего, искоса глянув на Сергея, сцепил руки, стараясь унять нечто, что пожирало его изнутри, и, контролируя предательски дрожащий голос, по-русски ответил:
- Спасибо! Ничего не надо.
Он помолчал с минуту, но, затем, накопившееся у него в душе огромное внутреннее напряжение прорвало защитные барьеры. Парень прокашлялся, решившись заговорить со случайным собеседником. Люди так устроены, что в минуты большой радости или горя им, чтобы не взорваться от распирающих изнутри чувств, надо с кем-то поделиться своими переживаниями, с какой-то живой душой. И далеко не всегда важно, какой она национальности.
Неожиданно, прямо перед скамейкой опустилась стая голубей, которых, видимо, привлекли рассыпанные на тротуаре какой-то мусор, шелуха от семечек, кусочки булочки, печенья. Голуби деловито клевали крошки, не обращая внимания на фигуры людей. Наверное, своим шестым голубиным чувством они как-то определили, что этих можно не опасаться, и постепенно подобрались прямо к ногам мужчин. Один сизарь набрался смелости и пару раз склюнул что-то с туфли Сергея. Тот невольно улыбнулся и посмотрел на соседа.
Несмотря на жару, обоим стало как-то теплее и свободнее. Тепло - это ведь не только температура и физические ощущения, но, наверное, и что-то ещё. Параметр человеческого общения. То, что греет не тело, а душу. Градусы расположения и доверия между людьми.
- Вы, наверное, из-за меня тут сидите? Я так плохо выгляжу? - тихо спросил здоровяк на отличном русском.
- Честно говоря, выглядите вы не очень хорошо. У меня с собой есть валидол. Не хотите?
- Давайте. Спасибо. Меня, кстати, Элгуджа зовут, а вас?
- Сергей.
Мужчины пожали друг другу руки и немного расслабились. Первый барьер в общении был преодолён. Каждый почувствовал доброжелательность и симпатию к другому. Загорелся зелёный огонёк.
Элгуджа бросил таблетку валидола в рот, вздохнул и облизал языком высохшие губы
- Попить бы чего-нибудь.
- Я - за! Можно взять холодной водички вон в той кафешке, - поддержал идею Сергей и махнул рукой в сторону ближайшего пункта общественного питания.
Они поднялись со скамейки и, оставив голубей одних, побрели к небольшому заведению - то ли кафе, то ли забегаловке под вывеской "Иа" (Фиалка).
В помещении было прохладно, под потолком вращались лопасти вентилятора, создавая приятный легкий ветерок. Десяток столиков стояли пустыми, обстановка располагала к отдыху и доверительному общению.
После нескольких стаканов холодного "Боржоми" настроение улучшилось у обоих, Элгуджа даже один раз смог улыбнуться, но потом, как бы спохватившись, согнал улыбку с лица и несколько раз шлёпнул себя ладонями по щекам. Его беда была с ним, она никуда не ушла...
Сергей не торопил события. Он понимал, что его собеседнику нужно время, чтобы немного прийти в себя и довериться незнакомому человеку. Из-за стойки забегаловки доносились щекочущие ноздри ароматы. Газировка и прохлада разбудили зверский аппетит.
- Как Вы насчёт перекусить? Я бы не отказался, с утра ничего не ел, - вертя в руках опустевший стакан, сказал Сергей, - да и холодненького ещё бы надо взять, посидеть пока тут. Что-то не хочется опять на это пекло выбираться.
- Согласен. Только Сергей, может на "ты" перейдём? А то у нас, у грузин, как-то не принято, сидя за одним столом, друг к другу на "вы" обращаться?
- Принимается! - поддержал предложение Сергей и подставил Элгудже раскрытую ладонь, по которой тот звучно шлёпнул своей.
Скучающей без посетителей пожилой буфетчице заказали по одному "острому", большую тарелку с салатом из огурцов, лука, помидоров, тарелочку нарезанного мелкими ломтиками сулгуни, половинку пури и пару бутылок холодного "Жигулевского".
Через несколько минут оба, елозя по дну мисок, до краёв наполненных густым экзотическим ассорти, помятыми алюминиевыми вилками вылавливали кусочки вкусного тушеного мяса со специями, макали хлеб в подливу и с аппетитом ели. Закусывали тающими во рту ломтиками нежного сулгуни и красными, истекающими соком, помидорами. Запивали холодным пенящимся пивом.
Обед оказался очень даже ничего.
Наверное, ничто так не сближает людей, как хороший стол, приятный собеседник и располагающая к общению обстановка. Не зря, наверное, дипломаты всех стран, кроме официальной части переговоров, постоянно встречаются вместе на всяких банкетах, фуршетах, обедах и ужинах, непрерывно даваемых кем-то в честь кого-то.
Ох уж эти лисы-дипломаты! У них веками отработаны ритуалы - как наводить мосты между людьми и устанавливать добрососедские отношения. Безусловно, с теми, кто этого хочет и на это идет. После еды можно расслабиться и насладиться приятной беседой, поделиться новостями, познакомиться с новыми друзьями, услышать чьи-то откровения, договориться о чём-то. Так устроены люди.
А уж в Грузии хороший стол, вино и радушие - это как визитная карточка страны, исстари гостеприимной и дружелюбной!
Обильная еда разморила, а пиво слегка развезло. Элгуджа взял ещё две бутылки, откупорил их, и, наполнив стаканы, осторожно заговорил о том, что, видимо, и мучило его изнутри, и что заставило пойти на контакт с незнакомым человеком.
- Сергей, я тебя совсем не знаю, но мне кажется, что ты хороший человек. Добрый. Я, наверное, выглядел сегодня со стороны... э-э... не совсем нормальным. А ты проявил ко мне участие. Опекал там, на остановке. Потратил своё время.
Сергй протестующе поднял руки.
- Не отпирайся, - покачал головой Элгуджа, - я всё видел, хоть и не в себе был. Спасибо тебе! Мне сейчас действительно плохо. Так плохо, как никогда в жизни не было! Я не тряпка какая-нибудь или баба плаксивая, не подумай. Раз так случилось, что мы встретились, наверное, тебя Бог послал, и это нужно для каких-то его планов.
Сергей, не зная, что сказать на это, промолчал. Интуитивно он чувствовал расположение и искренность, исходящие от нового знакомого, воспринимал волны спокойствия от своей внутренней "сторожевой системы", которая всегда бодрствовала и на этот раз не подавала никаких тревожных сигналов. Со стороны немного ожившего бедняги не ощущалось какой-либо скрытой игры или ненормальности поведения.
- Ты вот, знаешь, что такое счастье? Можешь сказать? - неожиданно задал вопрос Элгуджа.
- Ну, ты спросил! Где есть такой мудрец, который сможет на это ответить?
- А ты сам что думаешь?
- Если по простому, то счастье, это то состояние, те мгновения, когда тебе ничего не нужно, ты достиг, добился того, чего хотел, у тебя есть чувство умиротворения, наслаждения моментом и временно нет новых желаний, - сымпровизировал Сергей.
- А что, неплохой ответ. Как вариант, годится.
Элгуджа тяжело вздохнул, отодвинул тарелку и, поставив на освободившееся место локти, опёрся подбородком о скрещённые пальцы. Задумался.
- Тогда что такое несчастье? Это счастье наоборот, да?
- Ты что, философ? Чего сразу не признался?
- Нет, я не философ. Я врач-терапевт. Я только что привёз домой из больницы Нинико. Дочку.
- Ну, и слава Богу! Выписали, значит, наверное, поправилась и теперь всё в порядке?
- Нет, Сергей, не всё в порядке, - потемнел и дёрнул щекой Элгуджа. На скулах у него заиграли желваки, хрустнули костяшки пальцев. Он несколько раз глубоко вздохнул, напрягшись и, видимо, сопротивляясь вновь нахлынувшей невыносимой боли, ненадолго выпустившей его из своих страшных когтей.
Сергей растерянно замолчал. Понял, что разговор, наконец, приблизился к самому главному. К тому из-за чего они оказались здесь вместе.
Новый знакомец посмотрел Сергею прямо в глаза и, собрав всю свою выдержку, процедил сквозь стиснутые зубы:
- Моя девочка безнадёжна.
- То есть, как? - Сергей был ошарашен, - сейчас же двадцатый век на дворе! Лечат почти всё.
- Почти всё? - горько усмехнулся Элгуджа, - я сам практикующий врач уже почти 8 лет, - знаю, что реально лечится только 10-15% болезней. По остальным устраняется симптоматика, применяются поддерживающие препараты, курсы реабилитации, специальное оборудование, временно продлевающее жизнь. Я не имею в виду хирургические операции, а именно полное излечение от болезней медикаментозными средствами.
- Неужели нельзя ничего сделать?
- У Нинико пиелонефрит, поражение обеих почек. Операция невозможна по медицинским показателям. Подробности я тебе не буду рассказывать, извини. Я сегодня был на консилиуме в республиканской больнице, той, что на Делиси. Позвал всех лучших специалистов, кого только смог найти, умолял их по телефону, через знакомых, друзей родственников. Чтобы пришли, посмотрели девочку, что-нибудь придумали. С утра заседали. Я и сам знал, что сделать ничего нельзя, на чудо надеялся. В общем, выписали её после консилиума, сказали, что пусть лучше ребенок дома побудет оставшееся время, рядом с родными. Жена ещё ничего не знает. А я не могу себя заставить ей сказать правду и поехать сейчас за ней, отвезти домой. Как я ей в глаза посмотрю?
После затянувшегося тяжелого молчания, Сергей вдруг вспомнил, кто ему недавно рассказывал про очень похожий случай, задумался.
Элгудже, видимо, нужно было выговориться, и он продолжил
- Сколько священников к Нинико приводил, сколько пожертвований церкви сделал, сколько сам молился, обещал всю жизнь Господу посвятить, только бы с Нинико всё хорошо было. Что только не делал! И ничего... Не услышал меня Всевышний.
- Все святые отцы одно и то же говорили: "Истово молись Господу и воздастся тебе! Снизойдёт на тебя и дочь твою благодать! Бог милосерден к рабам своим. Стучащему да откроется!" И много чего ещё говорили. Надежду внушали, и деньги все исправно брали. Всё, что было - раздал, а теперь мне не на что Нинико повезти в Москву, в Медицинский Центр Бехтерева. Может быть, там чем-нибудь бы помогли? Хотя, что они теперь могут сделать, - время уже упущено... Не осталось у Нинико совсем времени. Я сейчас стал безбожником, Сергей! Я за свою девочку кому угодно бы горло перегрыз, порвал бы за один только волосок с её головы, а тут...
Элгуджа в сердцах треснул кулаком по столу, чем привлёк встревоженное внимание буфетчицы и явно начал возвращаться к тому состоянию, в котором находился, когда ехал в автобусе. Это надо было остановить, пока не поздно, пока новый друг не пошёл вразнос.
Сергей придвинулся поближе к несчастному отцу, положил ладонь сверху на его руку, слегка пожал.
Касания почему-то играют большую роль в человеческом общении. Живое тело является усилителем и проводником чувств. Человек скорее поверит собеседнику и почувствует его участие, если соответствующие слова будут дополнены простым похлопыванием по плечу, пожатием руки, касанием. Поэтому женщины, как более эмоциональные существа, чем мужчины, часто держатся за руки, целуются и обнимаются. Даже по не очень-то и серьёзным причинам, с точки зрения мужчин. У сильного же пола такие вольности между собой редкое исключение из правил.
- Ты погоди итоги подводить. Ещё не вечер, - тихо сказал Сергей.
Элгуджа замер и, осторожно, боясь и поверить этим важным словам, и потерять тонкий лучик неожиданно вспыхнувшей надежды, неуверенно произнес:
- Что ты хочешь этим сказать?
- А то, что рано сдаваться. Я к твоему сведению, тоже некоторое отношение к медицине имею, хотя и не врач. По второй трудовой работаю в Институте Усовершенствования врачей при девятой больнице. Там научный центр академика Хечинашвили.
- Так Хечинашвили отоларинголог, чем он может помочь?
- Не торопись! Дело в том, что в больнице, кроме отделения ухо-горла-носа, как профилирующего и ведущего, есть и многие другие. Урология тоже. Так вот, недавно там был случай с одной больной. Не девочкой, правда, но диагноз был такой же, как и у твоей дочки. Врачи ничего сделать не смогли и отправили её домой умирать. А через полгода живая женщина сама пришла в клинику на обследование. Анализы показали, что она полностью здорова. Все академические "светила" были в шоке! Оказалось, её вылечил наш китаец, Ли Вей.
- Какой ещё китаец?
- Я не знаю историю, как он попал к нам в Институт, по какой-то программе сотрудничества, обмена, это в принципе, неважно. Он ведёт в спортзале кафедры лечебной физкультуры группы здоровья для всех желающих. Это что-то типа ци-гун или тайчи. Проводит реабилитацию после тяжёлых заболеваний и, надо сказать, у него здорово получается.
- А причём тут пиелонефрит?
- Так слушай дальше! Наши методисты, которые свои группы в зале вели одновременно с ним, разузнали, что этот Ли Вей, ещё и лекарь восточной медицины. Лечит разными травами, народными средствами, акупунктурой. Как-то при нём заговорили про ту безнадёжную с почками, а он послушал и сказал, что лечил таких больных. Ничего не обещает, но попробовать может. А несчастной всё равно уже терять было нечего. Родственники как только узнали, этому Ли Вею в ноги буквально кинулись - спаси только, всё что хочешь для тебя сделаем! И ведь вылечил!
Элгуджа медленно переваривал новость. Как бы к ней не относиться, верить Сергею или нет, но это ШАНС! И если он не попытается его использовать, то, как потом сможет жить? Вдруг этот Ли Вей сделает то, что не может сделать современная грузинская медицина? Вдруг он сможет спасти Нинико? Срочно надо что-то делать!
Элгуджа быстро поднялся, с грохотом отодвинув стул. Буфетчица опять встрепенулась и с неодобрением посмотрела на верзилу.
- Поехали! - коротко сказал он.
- Куда?
- Искать твоего китайца.
- Прямо сейчас?
- Я же тебе сказал, у Нинико очень мало времени...
- Но я не знаю ни его расписания занятий, ни где он живёт в последнее время. Можно, правда, посмотреть в спортзале института.
- Сергей, ты сам рассказал про способности этого чудо-лекаря, теперь, давай помогай, как можешь. На кону жизнь моей дочки. Я этого Ли Вея должен найти и чем быстрее, тем лучше.
Сергей молча поднялся из-за стола и новые друзья, расплатившись, быстрым шагом отправились к остановке. Элгуджа поймал такси, наклонился к уху водителя, что-то ему сказал, и машина, взяв новых пассажиров, на бешеной скорости понеслась из Сабуртало в Ваке, к Институту Усовершенствования врачей.