Аннотация: отрывок из романа "Патриоты и негодяи". http://www.youtube.com/watch?v=yg5MkUtRvWQ
Жёсткий диск Президента
Декабрь 1991 - январь 1992 года.
Отрывок
Новенький, цвета слоновой кости, изящный корпус системного блока был варварски прошит автоматной очередью. Пять круглых дырок от пуль калибра 7,62 ровной строчкой вытянулись наискосок по верхней крышке.
- Откуда ЭТО? - ошеломлённо выдавил из себя Сергей. Он внутренне напрягся и осторожно огляделся по сторонам. Базарный люд толпился в отдалении, никто в сторону двух уединившихся мужчин не смотрел.
Бесики невозмутимо застегнул молнию на невзрачной вместительной сумке, из которой только что извлёк труп компьютера, лениво почесал небритую щеку и, зевнув от души, изрёк
- Из кабынета Звиада.
У Сергея отвисла челюсть.
Продавец ободряюще ухмыльнулся
- Нэ бойся. Он назад не патрэбует.
- Бесик, на хрена ворованное приволок? Ты же знаешь, я с этим никогда не связываюсь.
- Пачему варованое? Эта - ваенный трафей! С поля боя. Звиад убижал и, сам панимаешь, кагда его дварец взяли, оттуда фсё-е вынесли. И факсы, и тэлефоны, тэлевизоры, кампутеры, мэбел целую. Всё что смагли. Кто дамой, кто прадать. По праву пабэдытелей! Хе-хе! Знаишь, скока там взяли? О-о-о!
Бесик плотоядно причмокнул губами, потом погрустнев, добавил
- Но я што... рядовой баец. Жызнью рисковал, но... мала взял. Очень мала! Нэ то, что упросы (старшие, командиры). Те многа барахла унесли. А я чут-чут тока. Вайна - вайной, а бызнес - бызнесом. О сэбэ вед тоже подумат нада! Вэрна?
Продавец чуть оживился, подмигнул
- Фсё уже продал: прынтер Фуджытсу, факс Панасоник, рации. Вот тока эта раздолбаный ящик, амис дэдаватери, адын остался. Кагда его забирал, всё быстро-быстро пришлось дэлать, чтобы другие джыгиты не аперыдыли. Дырки от пуль нэ увидэл, амис... бардак такой был в комнате. И дым, тэмно. А теперь, что дэлать? Нэрабочий вещ, билять, никому нэ прадашь. Жалка! Вспомныл, ты мне как-то гаварыл, что самодельный айбиэм сабираешь, из разных частей. А тут, выдышь, цэлые дэтали есть, - Бесик показал грязным пальцем с обломанным, покрытым пороховой гарью, чёрным ногтем, на не задетый очередью пятидюймовый дисковод. Лукаво погладил панель и рычаг фиксатора диска
- Хароший, красывый. Там, внутри ищо какие-нибудь палезные запчасти найдёшь. Тэбе, па дружбе, двадцать баксов всего. Бери!
Сергей недоверчиво покачал головой, до боли прикусил губу. Предложение сделано, теперь покупатель имеет право чесать репу, взвешивать 'за' и 'против', в разумных пределах тянуть время, сбивать цену.
Бесик, вроде, не врёт и дело по нынешним временам самое, что ни на есть обычное. Действительно, война войной, а 'бизнес бизнесом' - детей каждый день чем-то кормить надо. Да ещё и товар этот 'рядовой боец' предложил очень специфический, 'ограниченного спроса'. Мало кто заинтересуется битым хламом. А у продавца репутация пока 'сухая', не слышно, чтоб тут кого-то обманул или подставил. Правда, того же нельзя сказать о его часто меняющихся идейных предпочтениях и это как раз и вызывает серьёзные сомнения в надёжности человека. То он за Звиада, то против. То - за независимую Грузию, то в союзе с Россией. Как-то сами собой вспоминаются известные слова Черчилля: 'У Англии нет постоянных друзей и постоянных врагов, у Англии есть только постоянные интересы', то бишь, личная сиюминутная выгода. Философия предателей и торгашей...
Правда, Бесику до Черчилля в его мастерстве интриг и нюху на богатый куш, как простому пирату до адмирала Королевского флота. Однако ж, корысть часто подсказывает и даже диктует не самый праведный путь к кажущемуся стопроцентным выигрышу, как простому смертному, так и правителю большой страны, и этим в чём-то уравнивает мелкого мародёра с известным государственным деятелем...
Сергей зябко поёжился, но не столько от холода, зимний день выдался солнечным и относительно тёплым, сколько от ощущения чего-то зловонного, опасного, чужого, постепенно заполняющего весь воздух этого города, от невозможности помочь открыть глаза обманутым людям, которых, невесть откуда взявшиеся пастухи игрой на волшебных дудочках национальной исключительности пытаются довести до исступления, заставить ненавидеть соседей, своих же близких. Разделяй и властвуй! Старо, как мир, но всегда работает безотказно. И сегодня одни грузины убивают других грузин. И те, и другие любят свою страну, но никак не могут или не хотят договориться по-человечески, без смертоубийств.
А такие, как Сергей, тысячи 'инородцев', живущих на этой земле и работающих на её благо десятки лет, давно считающих её своей родиной, оказались в положении муравьёв, по безжалостному капризу стихии заброшенных в чужой муравейник, где хозяева терпели гостей, лишь пока в них нуждались. Пока помнили о крутом нраве земляка, занимающем когда-то главный кабинет в Кремле. Уж тот 'отец народов' был не чета нынешней его бледной тени - симпатичному, но беззубому плюшевому мишке с головой, набитой опилками - 'отцу камуфляжной перестройки', допустившему, что уже с конца восьмидесятых всю огромную страну начало 'трясти', а в Тбилиси весь проспект Руставели и Дом Правительства были обвешаны транспарантами и плакатами 'Русский Иван убирайся домой!', 'Грузия для грузин', 'Оккупанты - вон из Грузии!' и тому подобными. Начались непрерывные митинги, показушные 'голодовки' и палаточные лагеря - открыто заработали технологии смены власти.
В этих условиях заниматься просветительством или призывать к благоразумию было неблагодарным делом. Случалось, избивали даже священнослужителей, пытающихся вразумить некоторых распалённых прихожан...
Сейчас в Тбилиси, в этом замкнутом на себя, наэлектризованном до предела информационном пространстве, как в огромном чане с кипящим чахохбили из дохлых кур дезы, с подпрыгивающей от выбросов пара крышкой, варится страшное адово блюдо для республики на ближайшие десятилетия. Черти незаметно подбрасывают в пламя дровишек, а в чан лошадиные дозы мутящих рассудок свежих заморских 'пряностей' и всяческую, откровенно ядовитую 'химию' от множества заинтересованных 'кулинаров' и 'спонсоров'. У доброго, простодушного и гостеприимного грузинского народа едет крыша от накала страстей и хитроумных манипуляций дьявола, интерпретаций и передёргиваний фактов.
Даже лидеры нации передрались между собой.
Многие семьи внутри разделились на два, а то и три лагеря, и ведут непримиримую идеологическую войну с родственниками за навязанные кем-то убеждения.
Сергей тоскливо вздохнул. О чём не подумаешь, все мысли обязательно приводят к наболевшему - к политике, к реалиям сегодняшнего дня.
Хватит, наконец, мучить себя по поводу и без повода бессмысленными переживаниями! Пусть местные сами разбираются, какой хотят Родину видеть! Вмешиваться в их споры негрузинам, неэтично, неправильно. Но и спрятаться от происходящего и затрагивающего всех и каждого, некуда. Разве что только уехать... Однако, для этого деньги нужны, и немалые, а откуда их взять?
Так всё же, что решать с предложением Бесика? Если по этой сделке где-то что-то 'утечёт', то покупателю даже разбитого компьютера Звиада может сильно не поздоровиться...
Надо всё взвесить. Все плюсы и минусы.
Сергей задумался, просчитывая в уме самые плохие варианты развития событий, как бы рассеянно при этом рассматривая верхушку растущего на противоположной стороне сквера, высокого кипариса и иногда переводя взгляд на пугающий и, одновременно, соблазнительный предмет торгов.
Зачем себя обманывать, ведь давно уже хотел собрать рабочий IBM! Сам сделал корпус, покрасил. Сконструировал и спаял сверхнадёжный блок питания. На барахолках у станции Автово в Ленинграде и на Митинском радиорынке в Москве ещё на закате горбачёвской 'перестройки' успел купить рабочую материнскую плату от импортного 'XT', процессор, клавиатуру и мышку. Раздобыл неисправный и починил монохромный монитор. Оставались сущие пустяки.
Потом вся эта затея с собственным 'айбиэмом' надолго заглохла из-за рухнувшего в одночасье привычного уклада жизни. От накативших анархии, неопределённости будущего и глубокого кризиса, мгновенно захлестнувших всю, внезапно ставшую 'независимой ни от кого', Грузию. От злопыхательских антиосетинской и антирусской компаний в СМИ, развязанных властью и так называемым 'Народным фронтом' - сборищем самого обычного хулиганья, бьющего стёкла в городских автобусах и троллейбусах в дни 'политических акций', избивающих скопом одиноких 'чужаков'.
Эйфория же, охватившая в первое время 'независимости' некоторых поверхностных 'ура-патриотов', внешне больше всех озабоченных национальным самоопределением, быстро рассеялась. Как сон, как утренний туман.
Стабильно работающие в советское время предприятия позакрывались, выкинув на улицу толпы потрясённого непривычной капиталистической безработицей, народа, который, очухавшись после первого шока, тут же принялся искать пути выживания. Кто как умел. Кто стал челночить, торговать, кто грабить, кто использовать свои, востребованные наступившими тотальной 'свободой' и вседозволенностью, профессиональные или любительские навыки.
Сергей, как неплохой электронщик и радиолюбитель, собирал дома и в свободное время на работе, из радиодеталей, запасённых ещё с тучных времён, широко распространённые в бывшем СССР маленькие игровые компьютеры 'ZX-Spectrum'. Делал их качественно и аккуратно. Постепенно приобрёл репутацию хорошего специалиста, с которым можно иметь дело.
'Спектрумы' под заказ и программы для них на магнитофонных кассетах шли неплохо, не давали умереть с голоду. Иногда с трудом, но что-то даже удавалось понемногу откладывать на приближение к заветной цели - переезду в Россию.
Покупали простые компьютеры для детей, чаще всего, состоятельные госслужащие новой власти, мелкие и средние торговцы, да менты и гвардейцы, которым относительно регулярно выплачивали неплохую зарплату. А многие из последней категории обеспечивали себе и дополнительные 'премиальные' за счёт формы, удостоверения и штатного оружия.
Но 'Спектрумы', в целом, были машинами недорогими. Одно слово 'игрушка'. А вот если удастся собрать рабочий 'айбиэм'... Теперь уже не для себя, об этом в нынешних условиях и речи нет. А вот на продажу такой компьютер по стоимости потянул бы на пару десятков 'спектрумов'. Насколько бы это могло приблизить долгожданный переезд семьи в Россию!
Предложение Бесика выглядело очень заманчивым. Тем более, что с утра, когда Сергей включил телевизор, увидел на экране 'пресс-конференцию' победителей - нескольких 'абреков' - представителей 'антизвиадистской' оппозиции, усталых, заросших, в мятых бушлатах, с блестящими от радостного возбуждения глазами, объявившими, что Гамсахурдиа с остатками своих сторонников ночью сбежал из Дома Правительства, гражданская война закончена и теперь в Грузии начинается спокойная мирная жизнь.
В это не очень верилось, но Сергей вздохнул с облегчением. По крайней мере, бои, ведущиеся в центре города, на проспекте Руставели, наконец, прекратились. Теперь можно попытаться разобраться, что ждёт в ближайшем будущем грузин и не грузин, какие порядки установят победители, как жить и чем кормить детей на новом витке этой непрекращающейся политической качки и грызни за власть.
Сергей вспомнил, как ещё перед Новым годом, в субботу 22-го декабря, начавшийся, было, как обычно, базарный день, вдруг превратился в ужастик ...
К полудню в скверике у 'сухого моста' возле самого берега Куры, стало как-то неуютно. Там, по выходным, прямо на обочинах дорожек, посыпанных битым красным кирпичом, спокойно и деловито жил небольшой 'блошиный' рынок, собирались продавцы, покупатели и просто любопытные, те, кто пришёл узнать новости, поболтать со знакомыми или просто провести время не в тревожном одиночестве. БОльшая часть тбилисцев не лезла ни в политические разборки, ни в игры в войну, ни в угарный шовинистический национализм, который всегда, во все времена приводил равноправных и терпимых друг к другу граждан к рассортировке на 'арийцев' и 'неарийцев', на 'патрициев' и 'плебеев', на хозяев и рабов. И, в закономерном итоге, к геноциду и гражданским войнам.
В стране, в апреле восемьдесят девятого, резко сдвинулись невидимые тектонические плиты на которых много лет держались идеи интернационализма. Выплеснулись наружу скрытые подводные страсти, забили, ошпаривающие мозги, горячие гейзеры, поплыл ядовитый наркотический туман лжи и пропаганды. А в девяносто первом, ещё совсем недавно спокойная и предсказуемая река жизни, прорвав плотину, понеслась гигантским цунами по солнечной советской республике, разрушив всё, затопив грязными потоками города, сёла и сознания людей, положив конец целой эпохе.
Разумным, добропорядочным грузинам, которые знали о Георгиевском трактате, учились, работали в общей стране, а некоторые даже и воевали за неё, потрясения и повторение болезненных уроков истории были не нужны. Они хотели жить, как раньше, в мире и дружбе с соседями. И не поддерживали ненависть и амбиции 'высокопробных', озабоченных личными карьерными и другими тайными шкурными интересами, 'борцов за свободу' - разномастных псевдопатриотов.
Среди последних, правда, немало было и таких, кто искренне заблуждался или ловился на удочку пропагандистской машины русофобов. Попадались и истинные идеалисты, верящие в то, что в существующей мировой системе маленькое грузинское государство может действительно, де-факто, ни от кого не зависеть. Ни от одной мощной державы или военного блока, которые давно уже поделили земной шар и не упустят шанса расширить территорию своего влияния за счёт новых, обманутых чувством эфемерной свободы и, часто, весьма своеобразным пониманием права и справедливости, 'самоопределившихся' стран бывшего советского государства...
И вот тогда, 22 декабря после полудня, сверху, со стороны Александровского сада и проспекта Руставели, стали доноситься далёкие хлопки, рассыпаться горохом трескучие очереди будто бы от новогодних петард, гулко бухать тяжёлые удары. Временами в воздухе над сквериком что-то тонко посвистывало, стукало в стволы деревьев, с которых сыпались веточки, кусочки коры и высохшие листья. До людей, занятых покупкой-продажей, разговорами, не сразу дошло, что это шальные пули, прилетевшие из автоматов сторонников Звиада, стреляющих из окон Дома Правительства по 'оппозиции', обложившей последний очаг сопротивления всенародно избранного Президента.
Пришла, приковыляла и заполнила собой воздух очередная драма многострадального грузинского народа на бесконечной ленте истории...
Сергей присел на корточки рядом с Бесиком, делая вид, что осматривает изувеченный компьютер, а сам поёжился, вспоминая тот страшный день, не в силах отогнать, забыть навсегда врезавшуюся в мозги навязчивую картину, запах остывающей крови и тот липкий холодный пот на спине от пролетающих совсем рядом беспощадно жалящих пуль. Отбирающих жизни у случайных, ни в чём не повинных прохожих.
Перед глазами всё одна и та же сцена...
Симпатичная девчушка лет десяти, в белой шубке и такого же цвета меховой шапочке с красивым пушистым помпончиком наверху, склонившись на корточках над разложенными на полосатой светлой клеёнке кассетами, читает этикетки и выбирает себе новые игрушки для 'Спектрума'. Рядом, снисходительно поглядывая на увлечённое чадо, негромко переговариваются родители.
- Что-то я за Резо очень беспокоюсь, сколько уже не звонит, не приходит - озабоченно сказала по-грузински женщина мужу.
- Ну, он же в охране Звиада служит. Куда уйти может без разрешения? Наверное, не отпускают. И телефоны сейчас, сама знаешь, как работают, - ответил муж.
- И Тамрико за брата боится, каждый день спрашивает, когда Резо придёт. Скучает ребёнок.
- Что делать, Кетеван... Время такое. Пережить надо...
Временами эта пара и другие люди поблизости, услышав странные стуки по стволам деревьев поблизости, оглядываются вокруг и недоуменно пожимают плечами. Очень похоже на удары камешков при стрельбе из рогатки по птичкам, прячущимся в кронах деревьев. Такое в городе не редкость. Но хулиганов что-то не видно...
Девочка долго выбирала себе кассету по названиям игр. Наконец, выбрала и со светящимися от радости глазами, защебетала матери:
- Дедико, эс минда! Шеедзлеба киде эрти цали? (Мамочка, эту хочу! А можно ещё одну взять?)
Он не успел ответить. Что-то тонко свистнуло возле уха и улыбающееся личико девочки, вдруг, будто бы взорвалось изнутри, мгновенно превратившись в страшную кровавую маску. Ноги, как у тряпичной куклы, безвольно подогнулись, и мёртвое тело повалилось прямо на руки обезумевшей матери.
Звериный крик, вырвавшийся из груди несчастной, холодя сердца живых, бился и носился парализующими волнами над мгновенно замершим рынком.
Белая шубка ребёнка, земля вокруг, клеёнка с кассетами - всё было забрызгано ярко-красным.
Мать, прижимая к себе тело дочери, упала на колени. Она безумно раскачивалась из стороны в сторону и, то причитала что-то по-грузински, то выла на одной ноте, как потерявшая рассудок
Потерявшийся от горя отец, трясущимися руками пытался остановить хлещущую из раны на изуродованном лице дочери, кровь.
Прошло несколько секунд, пока люди поняли, что произошло. По ушам ударил истеричный женский визг. Началась паника. Оглядываясь по сторонам и пригибаясь к земле, часть посетителей рынка, необременённых вещами, бросилась вниз, к шоссе под мостом и набережной Куры, прятаться от пуль.
Сергей, Каха, Володя и Тамаз бросились помочь родителям девочки. К ним подбежали ещё люди. Тамрико мягко отобрали у матери и понесли к дороге, ловить машину, чтобы отвезти в больницу.
Вдруг ещё удастся каким-то чудом спасти ребёнка...
Рану на лице девочки прижали платками и шарфами, но кровь продолжала капать на мостовую.
Машины проезжали редко и не останавливались. В конце концов, отчаянными жестами и криками матери удалось привлечь внимание водителя старого 'жигулёнка'. Пожилой мужчина не смог проехать мимо чужой беды, вильнул к тротуару и стал. Вышел из машины. К нему сразу кинулись, наперебой объясняя, что случилось и куда надо ехать.
Девочку осторожно уложили на заднем сидении, устроив тельце на коленях матери. Отец сел впереди. 'Жигулёнок', взревев двигателем, стремительно вылетел на дорогу и вскоре исчез вдали...
Оставшиеся люди несколько минут стояли молча и прятали друг от друга глаза. Потом потянулись обратно в скверик, собирать вещи.
Торговцы метались по газонам, дорожкам и аллейкам, торопливо закидывая разложенные на ковриках и скатертях товары в сумки и баулы. Мужчины выводили из скверика немногочисленных женщин и детей, стараясь прикрыть их своими телами. В несколько минут толпа рассосалась.
Потом три недели была странная очаговая война, ведущаяся, в основном, в центре города, с короткими ожесточёнными перестрелками, стихийно возникающими и в некоторых других районах Тбилиси. И днём и ночью.
Метро и городской транспорт практически не работали, поэтому, вернувшись пешком с блошиного рынка на работу, в девятую больницу, в Ваке, Сергей там и застрял, не имея возможности добраться до дому в Глдани. То было слишком далеко.
На работе, в отдельном флигеле, у него был небольшой рабочий кабинет с диваном, телефоном, служебным компьютером и даже с телевизором. Там можно было как-то перекантоваться. Дома продукты у жены и детей пока были, а прочную стальную дверь в квартиру и толстые решётки на окна Сергей успел заказать и установить ещё осенью. Так что семья была в относительной безопасности, хотя... какая тут, к чёрту может быть безопасность в такое время...
Три недели вынужденного одиночества прошли тяжело, с приключениями, тяжёлыми думами и привычной работой - сборкой нового 'Спектрума' и записью кассет с программами. Слава Богу, всем необходимым Сергей успел запастись заранее. Санитарки, которые приходили убирать флигель, подкармливали вынужденного пленника остатками из больничной столовой, так что особо голодать не пришлось.
На психику давил телевизор. Его нельзя было выключать, потому что можно было пропустить что-то важное. Целыми днями он, то беззвучно светил пустым белым экраном, то, вдруг, внезапно оживал и приковывал к себе напряжённое внимание репортажами с войны - стрельбой, криками, выступлениями в прямом эфире Звиада Гамсахурдиа, Тенгиза Сигуа, новостями из Москвы, то вечерами безуспешно пытался развлечь дурацкими зарубежными комедиями и боевиками. Последнее вызывало только раздражение, беспричинную усталость и плохой, беспокойный сон.
- Э, ты долга ишо думать будишь? - голос Бесика прервал затянувшееся молчание и вернул задумавшегося Сергея в текущий момент, - эсли нэ хочешь, я Лёхе отнесу. Лёха запчастями для всяких компов торгует, возьмёт. Тебе первому предложил, по дружбе.
- Ну, по дружбе, это, пожалуй, сильно сказано, - подумал Сергей, у него с Бесиком были просто приязненные отношения, как и со многими другими клиентами или случайными знакомыми, тем не менее, отказываться от предложения было жаль. Лёха, пожалуй, и вправду возьмёт. Наверняка, в этом простреленном симпатичном ящике чего-нибудь полезное наковыряет... да и с деньгами у Лёхи совсем неплохо, от электронной барахолки ему идёт приличная, по местным меркам, прибыль. Сейчас понавезли компьютеров самых разных моделей из разных стран, от Atari, Commodore, IBM до советских Агат, ДВК, УКНЦ, Корвет, БК-001. Запчастей и программ для них официально нигде не купишь, а вот у Лёхи и у других ребят, вовремя оценивших перспективу, всё можно найти или заказать. Ему и из России возят, да и местные отдают битую технику задёшево, а Лёха разбирает, сортирует. Нет, он конечно, не один работает и таких как Лёха тут, на рынке, много. Но, те, другие, больше специализируются на какой-нибудь одной-двух марках компьютеров, а Лёха - всеядный. Да и объёмы у него о-го-го какие! Вот только за двадцать баксов Лёха дырявый ящик не купит, как пить дать, вдвое цену сбросит. И Бесик это знает.
А Сергею сегодня торговаться, пожалуй, не стоит. Хорошие отношения с таким партнёром важнее.
- Ладно, - Сергей попытался подавить последние сомнения, сделал над собой усилие, - возьму я твой металлолом. Поверю, что не краденый и что искать никто не будет.
- Вот, маладец, правильно дэлаешь! Эсли Бесик сказал, значит, сто пудов! Говорю тебе, трафей. Никто не видел. А эсли даже и искать будут, ко мне придут, скажу - в Куру бросил, кому нужен компутер с дырками? Хе-хе... давай двадцать баксов. А сумку эту я тебе так отдам. Бесплатно. Тащи, щоб никто не видел.
Сергей отдал довольному Бесику двадцать долларов, запихнул убитый блок в старую, драную сумку продавца и, ощущая от совершённой сделки неприятный холодок на сердце, отправился к своему месту на рынке.
Торговая суббота прошла без эксцессов. Стреляли иногда где-то вдалеке, но без ожесточения, лениво. Людей в скверике было немного. В первый невоенный день пришли только самые смелые и самые соскучившиеся по живому общению.
После двух часов дня Сергей засобирался домой.
Автобусы, троллейбусы и метро работали непредсказуемо. Замордованные валом житейских проблем и опасностей из-за разборок во власти, многие жители, потерявшие всякое понимание того, кто из воюющих сторон прав, а кто виноват, выбирались на улицы только в самых крайних случаях, когда уже совсем нечего было есть или когда нуждались в неотложной помощи. Держались настороже, готовые бежать при первом же признаке опасности.
Ночами на окраинах орудовали организованные банды, одиночные воры и грабители. Горожане, заперев наглухо двери и окна, нервно вздрагивая от каждого шороха, сторожко дремали до утра.
Некоторые, особо возбуждённые и поддерживающие одну из воюющих группировок, молодые люди 'титульной' нации, собирались днём толпами возле метро или на больших улицах и площадях, и начинали митинговать. Часто эти митинги заканчивались массовыми драками или перестрелками с оппонентами.
И вот весь этот бардак в городе, именуемый гражданской войной, вроде бы, наконец, закончился победой новых революционеров, претендентов на власть - Тенгизом Китовани, бывшим другом грузинского Президента, командиром национальной гвардии и Джабой Иоселиани, доктором искусствоведения, одновременно вором в законе и командиром военизированного формирования 'Мхедриони'.
Кто это такие, чего хотят и кого представляют, многие тбилисцы не знали. Основной вопрос из уст в уста
- Будет лучше? Или хуже?
Чёткого понимания происходящего не было ни у кого.
* * *
Пройдя несколько километров пешком и вернувшись в больницу, Сергей закрылся в своём кабинетике, и подталкиваемый жгучим любопытством, быстро разобрал корпус, снял крышку с изувеченного 'звиадовского' компьютера.
Глазам открылись продырявленные материнская плата и блок питания. Накопитель для гибких дисков, пара адаптеров и винчестер выглядели неповреждёнными. Самое интересное - это, конечно, жёсткий диск...
Сергей аккуратно снял его и плату комплектного адаптера, отложил в сторону. Затем раскрутил системный блок своего штатного 'больничного' компьютера. Снял 'родной' жёсткий диск с адаптером и поставил 'звиадовские'. Включил с замиранием сердца, ожидая, что чуда не произойдёт и трофеи дохлые. Но... компьютер включился, ожил! Экран дисплея засветился и, после загрузки операционной системы, на нём замигала угловая скобочка приглашения к вводу команды.
Давящее в течение всего этого дня после встречи с Бесиком напряжение слегка отпустило...
Сергей ввёл команду dir и просмотрел содержимое диска бывшего Президента.
Установленных программ и пользовательских директориев было немного. Сергей заметил знакомые названия - Norton Commander, текстовой редактор Chi-Writer, игры Football и Chess. В папках letters, notes и interview лежали какие-то текстовые файлы.
Та-ак. Винчестер, вроде, живой. На двадцать мегабайт. Фирмы Сигейт. Вполне стабильно и резво работает. Можно использовать. Хотя... надо на всякий случай посмотреть, что там, в текстовых файлах, прежде чем стереть всё лишнее, увеличить свободное пространство жёсткого диска. Или вообще его отформатировать, чтобы обрубить все концы тёмной истории, откуда этот накопитель взялся...