Аннотация: Повесть написана на основе реальных событий и фактов. Отмечена Дипломом литературного конкурса имени Генералиссимуса Суворова 2015.
Небоевые потери
Юрий Хабибулин
Когда Россию захватили
И на растленье обрекли,
Не все России изменили,
Не все в предатели пошли.
Владимир Солоухин
* * *
Сбит с ног, сражайся на коленях,
не можешь встать - лёжа наступай!
В.Ф. Маргелов
В грязном подъезде бывшего общежития на окраине Москвы сыро и холодно. На ступеньках лестницы - обёртки от сникерсов, чипсов, окурки. Свет угасающего ноябрьского дня косо падает на стены лестничных пролётов и проявляет там совсем не библейские сюжеты с комментариями на ненормативной части великого и могучего.
Настенные граффити вызывают лёгкое подташнивание, желание немедленно замазать эти художества приятной глазу краской цвета чистого неба. Но это было бы только малой частью того, что душа просила тут сделать...
В окнах на межэтажных площадках выбиты стёкла, на потолке - везде паутина и чёрные пятна от приклеившихся сгоревших спичек. Перила - обожжённые сигаретами и в липких комочках использованной жвачки.
Но на первом и втором этажах ещё терпимо. Всё гораздо хуже, начиная с третьего, где обычно никогда не горят лампочки и в темноте иногда можно наступить на что-нибудь гадостное.
Квартира Сан Саныча на шестом этаже. Сколько не убирал он свою площадку и лестницу на два пролёта вверх и вниз, чистота больше суток не держалась, а вкрученная новая лампочка и того меньше. Как отдали эту десятиэтажную общагу от разорившейся фабрики в липкие частные руки в начале девяностых, так относительный порядок и закончился. Осталась одна ностальгия по прошлым временам.
Лифтом Сан Саныч никогда не пользовался, поднимался к себе пешком. Не хотел застрять в кабинке надолго, да и для здоровья пользы никакой. А после шестидесяти о нём заботиться надо. Держать под контролем. Иначе - хана! Сразу попадёшь в 'добрые руки' сегодняшних коммерсантов от медицины и останешься без последних портков.
На площадке пятого этажа совсем темно - разбитое стекло заколочено фанерой. Слабый свет проникает только через приоткрытую дверь сушилки. В угловом тупичке, где обычно вечерами тусуется молодёжь, сейчас никого не слышно и не видно. Вот только среди валяющихся на полу пустых жестянок из-под пива и окурков, темнеет большая лужа, а чуть дальше от неё выделяется ворох какого-то тряпья. Вроде, вчера его тут не было...
Опять нагадили и оставили мусор?
Сан Саныч подошёл поближе. Присмотрелся.
На полу, у края чёрной лужи, свернувшись калачиком и зажав руками голову, неподвижно лежал человек.
У Сан Саныча нехорошо ёкнуло в груди.
'Доигрались детишки! Никак своего кончили... Прежде дальше обычного мордобоя дело не доходило, а щас вот уже, кажется, и первый 'жмурик' нарисовался... Ептыть твою...'
Сан Саныч включил фонарик на сотовом и тяжело опустился на корточки у съёжившегося тела. Разнял руки, сцеплённые за головой, проверил пульс.
Живой!
Посветил на лицо. Узнал. Один из тусовки местных мачо.
Видимых повреждений на голове нет. Крови на теле, руках-ногах, тоже. Видать, сей ковбой где-то нажрался так, что до своих дверей доползти не смог. Вырубился по дороге. Тут же и обделался весь. Воняет так, что хоть противогаз надевай...
Сан Саныч, сморщившись, почесал скулу
- И что с этим представителем 'золотой молодёжи' делать? Оставить здесь? Ещё чего доброго замёрзнет, ночи уже холодные. А у него, кажется, и семья есть, помнится, об этом 'герое' что-то слышал от соседей. Скорую вызывать? Да не возьмут пьяного в больницу, скажут, домой несите. Тем более, что он тут же, в этом доме и живёт. Вот только в какой квартире?
Полицию вызвать - те разберутся. Но тогда и 'мачо', и его семье могут получиться неприятности...
Сан Саныч потряс парня за плечо.
Никакой реакции.
Приподнял, привалил спиной к стене, пошлёпал слегка по щёкам
- А ну, орёл, проснись! Ты из какой квартиры?
'Орёл', не открывая глаз, что-то промычал и неожиданно блеванул прямо себе на одежду. Потом уронил голову на грудь, захрапел и начал медленно заваливаться набок.
Сан Саныч в сердцах сплюнул, затем осторожно, чтобы не вымазаться в дерьме, закинул левую руку парня себе за шею, приподнял его и, тихо чертыхаясь под нос, волоком потащил по лестнице на шестой этаж. Открыв двери, внёс 'орла' в квартиру и уложил в ванну. Морщась, проверил карманы куртки. Никаких документов у парня не оказалось.
Сан Саныч озабоченно потёр лоб, забормотал себе под нос
- Так, надо этого субчика раздеть и отмыть в тёплой воде. Если не очухается и не вспомнит, где живёт, придётся оставить спать у себя. А одежду его, как ни крути, нужно сегодня же постирать и повесить сушиться у батареи. Иначе вся квартира за ночь провоняет. Да и утром не в грязное же одевать...
В тёплой воде парень блаженно потягивался, сопел, фыркал, но так и не проснулся.
Сан Саныч постелил ему на диване, уложил на правый бок, укрыл одеялом и отправился стирать дурно пахнущие вещи гостя.
Лёг поздно и с трудом заснул. Снилось, что опять лежит в пропахшем лекарствами, потом и тяжёлым духом искромсанного человеческого мяса, полевом госпитале в Баграме, а рядом хрипят и стонут раненые. Дышать тяжело. В пробитую пулей грудь со свистом входит воздух. Бинты намокли от крови, всё тело чешется, губы и горло - сухие. Страшно хочется пить. И... жить...
Этот проклятый ночной кошмар из прошлого приходит часто. Слишком часто. Тот последний бой под Кандагаром, когда разведроту Сан Саныча - капитана Шабанова бросили на перехват и разгром банды душманов, засевшей в кишлаке, с задачей главаря взять живым и доставить в штаб дивизии. В помощь дали одного местного, из царандоя, откуда и сообщили о банде.
Видимо, была и 'обратка'. Кто-то из 'бабаев' слил информацию о задании Шабанова душманам и разведроту неполного состава задолго до конечной точки рейда, на самом узком месте перевала, ждала засада.
Всё, что Сан Саныч помнил, это как шедший справа от него 'царандоевец' что-то выкрикнул и кубарем бросился в ближайшую расщелину у тропинки, а впереди, на фоне дальних алых вершин гор, подсвеченных заходящим афганским солнцем, вдруг засверкали быстрые злые огоньки, горохом посыпались очереди.
Что-то сильно ударило в грудь. Сан Саныч упал на колено. Затем сзади ахнуло... На голову будто бы разом вылили ведро густой липкой смолы. Сознание провалилось в черноту.
Очнулся Сан Саныч уже в госпитале. Как потом узнал, его, раненого и контуженного, вынес на себе из огневого мешка один из разведчиков - Дато Гвенцадзе, сержант, лет на десять моложе своего командира.
Проснулся Сан Саныч рано. На час раньше обычного. За окном было ещё темно.
Сразу вспомнил про гостя. Включил слабенький ночник, подошёл к дивану.
Парень сладко спал, ровно дыша и почти с головой накрывшись одеялом.
Сан Саныч, стараясь не шуметь, оделся, зашёл в ванную, неторопливо, обстоятельно умылся, причесался. Проверил одежду гостя - она уже практически высохла. Вот только всё мятое...
Сан Саныч почувствовал себя неловко. Неудобно будет предлагать это надеть даже незваному и незнакомому гостю. Как-то не по-людски...
Глубоко вздохнув, прошёл на кухоньку, включил газ и поставил на плиту чайник, а на стол постелил кусок толстой материи для глажки. Воткнул в сетевую розетку вилку утюга. Затем принёс рубашку и брюки гостя, его высохшее бельё.
С водичкой и через тонкую полотняную тряпочку добросовестно всё выгладил. Потом прошёл в комнату и аккуратно разложил одежду на стуле, стоящем у изголовья спящего гостя.
Высохшую куртку вынес из ванной и повесил на вешалку в прихожей.
В тишине квартиры негромко засвистел закипающий чайник. Саныч споро вернулся на кухню, засыпал заварку в маленький фарфоровый чайничек, плеснул туда кипятку. Потом достал из коробки печенье и выложил на тарелочку, сделал бутерброды с сыром, в вазочку насыпал конфет.
Подумал:
- Приготовить на завтрак яичницу? Нет, с этим лучше подождать, пока гость не проснётся.
А сейчас можно пока посидеть у горящего газового рожка, мысленно прокрутить в памяти события вчерашнего дня, приготовиться к разговору с молодым 'алконавтом'.
Но, собственно, какой может быть разговор?
Кто ему этот неизвестный парень и что можно ему сказать? Нотации читать? Да нахрен они ему сдались! Чай, не дитя малое...
Учить уму-разуму таких обалдуев поздно. Или родители не справились, или что другое повлияло, но поезд ушёл. Теперь только от самого парня зависит, сможет ли он выбраться из того болота, в которое, судя по всему, попал далеко не вчера.
'А-а... Ничего не надо говорить. Проснётся - отдать одежду, покормить и пусть идёт на все четыре стороны! Без моих советов. Свой человеческий долг выполнил, дальше меня не касается' - решил Сан Саныч.
Подумать-то - подумал, но легче не стало. Какой-то маленький червячок на сердце всё равно шевелился, зудел, свербел, не давал покоя...
Чтобы отвлечься от грустного, Сан Саныч придвинул табуретку к подоконнику и, опершись о него локтями, стал всматриваться в россыпь огней ночной Москвы, подсознательно стараясь в этом разноцветье и мерцании найти какую-то подсказку, которая избавила бы его от тяжести на сердце. Но на ум ничего не приходило...
Вспомнил старого друга-однополчанина, Дато Гвенцадзе. Давно что-то они не встречались. Раньше тот хоть звонил иногда. То с учёбы, то из командировки откуда-то издалека. Бывший старший сержант закончил после Афгана военное училище, стал офицером. Военным переводчиком.
О службе при встречах не распространялся, замкнутым не стал, но изменился сильно. Даже внешне. В Афгане был этаким неторопливым полноватым увальнем, а после окончания училища стал поджарым, упругим, будто бы сотканным из сплошных мышц. Сильно загорел, черты лица заострились, кожа стала коричневатого оттенка, выдубленной от жестоких ветров и песчаных бурь разных экзотических стран, о которых Дато рассказывал редко и очень скупо. Те, кто Дато не знал, легко могли принять его и за кавказца, и за араба, и даже за итальянца, настолько в нём переплелись характерные черты и признаки разных народов, среди которых другу приходилось подолгу жить и не выделяться.
Только иногда Сан Санычу удавалось сопоставить события и переделки, о которых вскользь упоминал Дато, и понять, где тот бывал и что пережил. Того, наверное, на несколько жизней хватило бы...
После Афгана - Чечня, Сербия, Ирак, турецкий Курдистан, Южная Осетия, Йемен, Ливия, Сирия...
Несколько раз был ранен. Официально считался военным журналистом, а на самом деле, кто знает, кем был...
Совершенно точно было только одно - Дато работал на Россию на самых тяжёлых участках противостояния с Западом, с коварным и изощрённым врагом.
И даже когда Гвенцадзе ушёл на пенсию и стал корреспондентом одной из крупных столичных газет, Сан Саныч был уверен, что его друг просто сменил военную форму на гражданский костюм, но продолжил заниматься тем же, чем и раньше - добыванием стратегически важной для страны информации.
В Москве жила дочка Дато, Этери. Она иногда звонила, предупреждала о скором приезде отца, передавала приветы или сообщала в какой больнице он лежит на этот раз с очередным 'пустяком'.
За отца девушка очень беспокоилась и всё ждала, когда же он, наконец, угомонится и перестанет ездить в опасные командировки по районам мира, охваченным войнами и революциями, по разрушенным странам, куда США принесли свои 'демократические ценности' и 'права человека'
Этери было всего семнадцать, жила она с отцом в маленькой двухкомнатной квартирке в Царицыно. Матери не было уже давно. Дочь она бросила и уехала с новым мужем, мелким американским бизнесменом куда-то в солнечную Флориду, оставив Этери на попечение отца-одиночки.
Дато не любил об этом говорить, а Сан Саныч научился избегать неудобной темы.
От воспоминаний оторвал сухой, надсадный кашель, раздавшийся в комнате, стук отодвигаемого стула.
Сан Саныч встал с табуретки, подошёл к двери, заглянул в спаленку.
Гость, сидя по-турецки на диване, зевал во всю челюсть и, протирая сонные глаза, очумело разглядывал квартиру. Заметив Саныча, уставился на него
- Эта... хде это я?
Саныч прошёл в комнату, включил свет и сел на стул перед парнем
- Доброе утро! Ты у меня дома. Вчера нашёл тебя в полной отключке. В подъезде. Чтоб не замёрз или рвотой не захлебнулся, принёс к себе. Помыл и спать уложил. Как спалось-то?
- Нормально, - автоматом ответил гость, опять зашедшись в кашле. Чуток оклемавшись, постарался принять независимый вид, но голым, с помятой от сна физиономией и с плохо подчиняющимся голосом, у него это получилось очень неубедительно.
Парень это почувствовал и немного смутился. Но выглядеть очухавшимся в вытрезвителе обычным 'синяком' явно не хотел. Взяв покровительственный тон, небрежно, сквозь зубы, процедил
- Зря беспокоился. Я б и на площадке нормально отлежался, а потом домой бы пошёл. Кхы-кхы...
- Да, сосед, извини, что тебя сюда приволок. Может, ты и прав. Может сейчас и принято так друг к другу относиться - просто проходить мимо, когда человек валяется на полу в отрубе... Благодарить не надо, не напрягайся. Зовут меня Александр Александрович Шабанов. Можно - Сан Саныч. Военный пенсионер. А ты кто?
Парень свесил ноги на пол и сел на краешек дивана, прикрывшись одеялом
- Лёнчик я. Из шестьдесят шестой квартиры. С восьмого этажа. Слушай, а чего это я голый? Дай одеться-то...
Шабанов хмыкнул
- Извини за подробности, дорогой гость, но ты вчера так обделался, что я не мог себе позволить тебя, такого грязненького, в свою чистенькую постельку положить. Пришлось в ванне отмывать, да одёжку твою простирнуть. Вот она, тут, на стуле. Одевайся, умывайся и двигай на кухню. Чай будем пить.
Лёнчик завозился на диване, нашёл свои трусы, надел. Уже не смущаясь, встал и начал, покашливая, одеваться.
Из кухни Сан Саныч крикнул
- Яичницу будешь?
- Не-ет, не могу. Стошнит.
- Ну ладно, тогда иди, хоть чайку горячего попей. Полегчает. А то рассольчика-то у меня нет, извиняй.
Лёнчик шумно умылся в ванной, потом вошёл в маленькую кухоньку, уселся на табуретку и стал разглядывать Шабанова.
Выглядел Лёнчик уже не в пример лучше, чем вчера. Был он среднего роста, на вид - лет двадцати пяти - тридцати, худощавый, с наглыми чёрными глазками и длинными спутавшимися смоляными волосами. На лице - трёхдневная щетина. На госте были свежевыстиранные и отглаженные, видавшие виды старые рваные джинсы и кофейного цвета, клетчатая рубашка, кое-где порванная и в заметных глазу несмываемых пятнах.
Кроме неопрятного внешнего вида Лёнчика, Сан Саныч каким-то внутренним чутьём почувствовал тёмные волны злости и обиды на весь мир, излучаемые в пространство от нового знакомого. Что-то с ним явно было не так...
'Ну, да ведь не родственник. С ним детей не крестить. Посидим и расстанемся', - философски подумал Шабанов.
Но он ошибся.
* * *
На другой день, вечером, Лёнчик заявился с литровой бутылкой водки и закуской. Выпили.
За знакомство, за друзей, за мир во всём мире.
После четвёртого или пятого стаканчика гостю захотелось поговорить 'за жизнь'. Санычу пришлось выслушать монолог о политических взглядах гостя, которые, в основном, сводились к тому, что 'всех наверху надо мочить без разбора', про то, что самые лучшие партии - это те, что призывают 'гнать инородцев-нахлебников из России', и о том, какая у Лёнчика жена-падла - пилит каждый день, истерики закатывает, денег постоянно требует. А где их взять?
Лёнчик честно работает. Механиком на автобазе. Не ворует. Не приторговывает ничем. Кроме зарплаты, иных доходов нет.
Саныч, слушая чернушную бредятину Лёнчика о политике, с трудом сдерживался, но... делал скидку на водку, относительную молодость и горячность гостя. Печально было только, что он ничего не хотел слушать и пытаться думать самостоятельно, искать истину. Все его взгляды и убеждения представляли собой дикую смесь из американской пропаганды и штампов против России, лозунгов националистических партий и пьяной агрессии.
Пропустили ещё немного, Лёнчик совсем захмелел
- Слышь, дядь Саша, тащ полковник...
Саныч перебил
- Я майор.
- Та ладно, какая разница, я не служил, мне всё равно, хоть выглядишь ты, по-моему, не меньше, чем на полковника. Вот скажи мне, тащ майор, из-за чего или кого я так хреново живу? А? Денег нет, счастья нет, друзей нормальных и тех нет! Домой хоть вообще не приходи, жена живьём ест! Единственное счастье - это нажраться до полной отключки и уйти в нирвану. Может и зря ты меня спасал?
- Может и зря, - кивнул Саныч, - только у меня выбора не было. А вот почему ты живёшь так хреново, не знаю. Может, стоит в себе покопаться? Подумать? Измениться?
- Из-ме-нить-ся? - это слово Лёнчик произнёс по слогам и с издёвкой, - куда меняться, если жизнь такая! Заколдованный круг! Крутисся, как белка в колесе. На работе выдохнешься, домой придёшь, думаешь, щас полежу, отдохну, с дитём поиграюсь, да назавтра, с хорошим настроением на трудовые подвиги. Хрен там! Придёшь трезвым, как стёклышко, ни в одном глазу, улыбнёшься благоверной - здравствуй зайка, как у тебя дела? Как день прошёл?
А 'зайка' как зарычит, аки пещерный лев и начнёт тебя с порога глушить - 'Припёрся мурло поганое! Глаза б мои тебя не видели. Иди жрать на кухню!'
Сама не работает, целыми днями дома сидит с 'продвинутыми' подружками, те все 'разведёнки' давно, гулять с ними куда-то ходит. Там ей всё по-умному объясняют, как надо над мужем эта... 'до-ми-ни-ро-вать', держать его 'на коротком поводке', припугнуть ментурой, если что, разводом с отъёмом квартиры, дитя не давать видеть. Короче, я должен пахать, ей деньги приносить, все её прихоти исполнять, да ещё она об меня ноги вытирает. В законах бабских подкована, бля...
Вот как с этим жить, Саныч? Это ж противно мужскому естеству! Ты - старше меня, мудрый мужик, вроде, вот и объясни дураку молодому, что сделать, чтоб жить по-человечески можно было?
Родственники из деревни надо мной смеются - распустил жинку, посадил себе на голову, она с жиру и бесится, как хочет, живёт на всём готовеньком! Мне родители и квартиру отдали, двушку, сами в дачный домишко переехали, да и получаю я неплохо. Многие гораздо меньше меня зарабатывают и хуже живут, да в семье - счастье и согласие.
В деревне всё проще - ежели баба мужа не уважает, хамит, семейные обязанности не исполняет - отлупил, как следует, да выгнал со двора на позор всей деревне. Там ещё стыд и совесть, как в городе, люди не потеряли...
Если сначала Шабанов думал легко отделаться, выпить по стаканчику, да разбежаться со случайным знакомым навсегда, то после его откровений почувствовал, что где-то в глубине души, эта история его сильно задела. Слишком уж она была типичной на сегодня. И это была трагедия не одного только Лёнчика, но и десятков тысяч других парней, потерявших опору под ногами и всякий смысл в жизни...
Непрерывная гонка за баблом, удовольствиями, показухой и тупыми развлечениями. Кто же должен наставить на путь истинный этих заблудших овец?
А может попробовать?
И Сан Саныч, вопреки своему первоначальному решению побыстрее спровадить Лёнчика, сделал то, что заставило таки сердце, что со времени воинской службы диктовали неписаные законы русских солдат по отношению к раненому товарищу на поле боя...
Раненого или контуженного надо спасать!
И Сан Саныч попытался
- А сам-то, что думаешь делать? Мысли есть?
- Есть, - резко и зло бросил Лёнчик, торопливо вытряхнув в рот остатки водки на дне стакана, - нажраться до отключки вместо анестезии и повеситься!
- Да, не боец ты, парень, - хмыкнул Шабанов, - ты дезертир.
- Называй, как хочешь, а другой дороги не вижу.
- А ты её и не ищешь! Сидишь на своих драгоценных привычках и взглядах, как на 'герыче' и слезать не хочешь. Лень напрягаться. Оно так ведь проще - себя жалеть, чувствовать несчастной жертвой, которая под 'жерновами судьбы' ничего не может сделать.
Лёнчик поёрзал на табуретке, отодвинулся от стола и опёрся спиной о подоконник. Разочарованно протянул
- Ну сосед... И ты туда же... Полез в философию... Прям, как его? Эта...Макаренко! Вот! Ты што, в школе деток учишь, что ли?
Саныч подмигнул
- Угадал. Я сейчас в школе ОБЖ преподаю. Там же веду патриотический клуб от ветеранов 'Боевого братства', читаю лекции для старшеклассников вместе со святыми отцами из 'Центра семьи' московской епархии, ну и пишу статьи иногда о сегодняшних отношениях между мужчинами и женщинами. Твой случай - типичный!
- Вот ёшкин кот... - изумлённо процедил Лёнчик, - попал, как кур во щи... Прям к профессору по моему вопросу. Надо же...
Стараясь скрыть лёгкую растерянность, плеснул водки в стакан, дурачась, сказал очередной тост
- За то, шоб у нас всё было и нам за это ничего не было!
Ощерился в ухмылке и вылил 'огненную воду' в щель между жёлтыми щербатыми зубами. Занюхал кусочком хлеба.
- Я за это пить не буду, - Саныч отставил стакан, - ты ко мне плакаться пришёл или совета спросить?
Лёнчик с тоской глянул на бутылку - там оставалась ещё примерно половина содержимого, - тяжело вздохнул и отвёл глаза
- Ну чо ты, Саныч, конешна, совета спросить у мудрого человека.
- А если совета, тогда давай серьёзно. Могу чем тебе помочь - говори! Нет? Так забирай водку и вали к своим корешам, а ко мне больше не суйся! Что мог - для тебя сделал. В следующий раз будешь валяться где, не подберу!
Лёнчик слегка растерялся от такого поворота в приятной сначала беседе
- К-х-хе... Ты чо, Саныч? Не дави на моск! Конешна, я это... хочу, чтоб всё было, как у людей, типа, семейное счастье, достаток и благодать божья. Но вот это ж не от меня тока зависит! О чём я тебе тут толкую.
- В любом деле от печки плясать надо! Ты не можешь изменить мир, но можешь измениться сам. Вот с себя-то и начни! Станешь хорошим мужем и отцом, добрым порядочным человеком, а не синяком, каким был, глядишь, и люди рядом с тобой изменятся, и мир лучше станет. Не будешь на него смотреть через чёрные очки.
- Эта... Саныч, тебе легко говорить. Ещё со школы помню 'чужую беду - рукой отведу'.
- Дурак ты, братец! Беда-то твоя - рукотворная! Ты её сам, своими руками строишь, кормишь и поишь! Так она и вырастает из блохи в слона!
Лёнчик уставился погасшим взглядом в донышко пустого стакана
- Слова-то у тебя правильные, Сан Саныч. Хорошие слова, - Лёнчик почесал подбородок, - дык я ж и не спорю, вишь. Вот только они 'ваабще', а конкретна чо делать, не знаю. Надоумь.
- Есть только два пути, братец. Или сидеть на попе ровно, как сидел, или брать судьбу в собственные руки. Соскакивать с 'герыча' привычек. Силы воли хватит?
Лёнчик без особого энтузиазма пожал плечами
- Попробовать, оно, канешно, можно. Я ж не против. Не пить, значит, больше ни водки, ни пива. Курить бросить. С корешами перестать видеться... С работы сразу домой бежать, очередной вечный ремонт делать, все фантазии своей кобры исполнять... Это ж так и сдохнуть можно...
Помолчал несколько секунд
- Ладно, с чего начинать-то?
Саныч переборол мучившие его неясные сомнения и, внутренне решившись на психологический эксперимент, бросил
- Завтра вечером, в это же время, ко мне придёшь. Без бутылки и на трезвую голову. На небольшую лекцию. А сейчас - иди домой, к семье, мне работать надо.
* * *
После ухода Лёнчика Саныч некоторое время сидел неподвижно, уставившись в одну точку. Его здоровая деятельная натура и характер оптимиста, как часть общего иммунитета, не пропускали в сознание ядовитые волны отчаяния и пофигизма, исходящие от полуразрушенной личности гостя.
Нет, надо сжать зубы, напрячься, найти нужные слова и подходы, постараться вернуть таких, как Лёнчик, из тумана забытья, из мира голливудских сказок, из стада опустившихся до состояния жвачных животных, тупых 'потребителей', выращенных американским дьяволом, в реальный живой мир!
Без нравственно и физически здоровой молодёжи, без нормальных патриархальных семей, без веры в светлую и справедливо устроенную жизнь, у нашей страны нет будущего!
Саныч понимает это совершенно точно. И даже если у него не сразу всё получится, если майор Шабанов и проиграет первое сражение, то всё равно он приобретёт бесценный опыт, который откроет ему новые пути - как выиграть войну с Сатаной.
Нельзя ничего не делать и ждать, что всё решится само собой...
Это только кажется, что Лёнчик появился на пути случайно, на самом деле - это судьба и шанс снова занять своё место в строю на новой Отечественной войне.
Шабанов почувствовал острое желание поговорить с кем-нибудь из друзей, поделиться мыслями, выслушать их оценки своих намерений ввязаться в очередную драку за справедливость, за будущую сильную и великую Россию. А если за это не бороться, то ради чего тогда жить?
Саныч достал мобильник, порылся в его памяти контактов и довольно быстро наткнулся на номер Сеньки Ежова, подполковника-танкиста, повоевавшего в Чечне, а сегодня одинокого военного пенсионера. Сеня с удовольствием пообщается с Санычем, поговорит о хитроумных приёмах врагов в одурачивании доверчивых подростков, их мам и пап, у которых от шквала дезы и 'информационных бомб' из СМИ, подконтрольных потенциальному противнику, давно мозги набекрень...
Все ценности в головах перевёрнуты. Теперь на пьедестале - зелёные американские деньги, право делать всё, что хочется и удовлетворять любое своё желание.
Несчастным одураченным обывателям и невдомёк, что такое настоящие человеческие ценности, ради которых стоит жить и стоит умереть, если понадобится. Западная свора избранных морлоков тихонечко выращивает для своего пропитания беспечных и ничего не понимающих в сетях, приёмах зла и туманах Нави, искусственно культивируемых дурачков-элоев...
В Чечне Ежов был дважды ранен, горел в танке. По ранениям комиссован 'вчистую'. Вернулся с медалями, со стеклянным глазом и обгоревшей щекой. Крепкий мужик, бесстрашный солдат, но очень добрый и мягкий человек в быту. Уже дома узнал, что жена нашла себе хахаля. Забрала ребёнка, всё, что смогла отсудить у инвалида и ушла.
Пережил с трудом.
Через несколько лет встретил другую женщину. Женился. До свадьбы невеста - прямо святая была. Через год родила ребёнка и... всё повторилось. Отсудила всё, что смогла и выгнала инвалида из его квартиры.
Больше подполковник-танкист создать семью не пытался. Духу не хватило. На войне - герой, а с хитрожопыми юристами и феминистками, понял, не справится. И совсем не в нём дело, а в тех, кто пишет неправедные законы и умело управляет умами людей. Страна давно захвачена ползучей заразой 'новых ценностей' и забугорными управляющими, а с такими зверями в одиночку не повоюешь...
Ежов на встречу согласился охотно и уже через полчаса Саныч сидел с другом в небольшой пиццерии, потягивал горячий чай и прикидывал, как бы незаметно привести беседу к нужной теме. Не только о Лёнчике и ему подобных, но и о многих других вещах, которые давно уже не давали спать спокойно и бередили душу.
Сене хотелось выговориться, что-то больно его грызло изнутри.
Он время от времени подносил чашку к губам, отпивал горячий чай мелкими глотками и рассказывал
- Вот я, Саша, долго понять не мог одну вещь. За всю нашу совместную жизнь ни разу на жён голос не повысил, всё 'лапочка', 'котик', 'галчонок'. Не пил, зарплату всю в дом приносил, подарки и всё такое. Что хотела, то и делала. И первая, и вторая. Доверял. Никакого контроля не устраивал. И вот, дождался. Когда первая на развод подала, спрашиваю - почему? А она и сказать-то ничего не может. Скучно ей, видите ли... Сидит, бедная в 'золотой клетке', семейные 'обязанности' её тяготят. Прошло уж десять лет, как уехала, сына видеть не давала, живёт одна. Хахаль бросил.
Позвонил ей как-то поздравить с праздником, день рождения у неё был, ну, между делом и спросил - ты сейчас счастлива? Что я должен был сделать, чтобы ты от меня не ушла?
Понимаешь, столько лет прошло, всё давно перегорело внутри, врать уже нет никакого смысла.
И знаешь, что она мне ответила?
- Что? - заинтересованно спросил Саныч.
- Надо было меня, как следует, побить! - сам удивляясь этим словам, выдал танкист, - вот так, в доме должен быть Мужчина, которого должна слушаться и немножко побаиваться женщина. Это ей самой нужно! А про демократию и равенство полов - это сказки от Сатаны и его подданных - феминисток! Чего они хотят, знаешь?
- Матриархата, конечно.
- Во-во! А это на русский язык переводится так - во-первых, оголтелое мужененавистничество, а во-вторых - полный диктат небольшой кучки Салтычих, без каких-либо обязанностей и ответственности! Деньги и власть! Вот всё, что им нужно. Мужчины и остальные женщины, кроме небольшого элитного круга - рабы! А за спиной 'избранных', из тени, править миром будет дьявол. Таким путём, в итоге, и наступит конец света.
- Насчёт феминисток согласен. Это психически ненормальные дамы, которых очень активно из-за 'большой лужи' поддерживают те же силы, которые насаждают везде однополую любовь, ювенальную юстицию, фашизм, войну с православием и прочие мерзости. Всё это направлено только на полное разрушение морали и государства. Вот недавно в новостях смотрю, парламент одной скандинавской страны, Швеции, кажется, принял с подачи феминисток новый закон - с такого-то дня во всех общественных туалетах мужчины обязаны мочиться сидя! Это более гигиенично и, кроме того, женщины ведь не могут мочиться стоя, поэтому считают себя... униженными!!! Теперь во всех мужских общественных туалетах будут установлены скрытые камеры. Нарушителей будут штрафовать.
Танкист присвистнул
- Представляешь, что эти дуры в своём долбаном парламенте могут принять в следующий раз? Типа, просто отрезать мужикам то, чего у этих ненормальных феминисток нет и это их почему-то 'унижает'!
- - Мда... К тому же и наши российские феминистки идут. Им больше себя занять нечем. Настоящих многодетных семей у них нет. Рожать - не хотят. Живут только для себя. Оформляют липовые браки только для видимости, для хорошего имиджа в общественном мнении. Их, по-моему, и близко нельзя подпускать к каким-то значимым руководящим или выборным постам - страну разрушат!
- Согласен, Саша! Полное помешательство всей этой 'западной демократии' с её постоянным враньём, с её лесбиянками, зоофилами, педофилами и педерастами... Куда катится этот мир?
Помолчали.
Танкист продолжил
- Так это ещё не вся история. Про моих бывших.
- А что, есть продолжение? - сочувственно посмотрел на него Шабанов.
- Да вот мне, после такого откровения первой благоверной, стало интересно и я, дождавшись следующего праздника, вроде, восьмого марта, позвонил второй 'бывшей' и задал тот же вопрос - что я лично ещё мог бы сделать, чтобы сохранить семью? В чём моя вина? Честно!
Когда мне и вторая экс-супруга заявила, что я должен был её, как следует, побить, чтобы она 'осознала мужскую силу' и авторитет, я... чуть со стула не упал... Самки! Всё, как в обезьяньей стае! Им нужен агрессивный высокопримативный самец, чтобы периодически давал трёпки! Тогда всё будет в порядке и не появится сказок про 'птичек, томящихся в неволе в золотых клетках'.
Ну... не все, конечно, такие. Мудрые нормальные женщины такого поведения себе никогда не позволят. Они, как и нормальные мужики, будут добросовестно тянуть свою лямку, свой крест, заботиться о семье, о детях. Но зараза с Запада многим дурманит головы, отключает мозги. Особенно, молодым.
- Да, тихой сапой разврат вползает... Например, одни только эти 'Взбесившиеся вагины' - 'Pussy Riot' чего стоят! С показательным спиливанием православных крестов, с прилюдным траханьем в зоомузеях...
- Помнишь библейскую заповедь, которую так ненавидят 'западники' и феминистки?
- Относись к другим так, как хочешь, чтобы относились к тебе?
- Да. Это их бесит! Президент пиндосов недавно высказался об 'исключительности' американской нации - они - господа, весь остальной мир - рабы! А как нужно относиться к рабам?
Пиццерия постепенно заполнялась посетителями, свободных мест почти не осталось. Возле столика, за которым сидели Шабанов с Ежовым, остановилась средних лет женщина, заметила пустой стул рядом с мужчинами и вопросительно посмотрела на них
- У вас не занято?
- Нет-нет, садитесь, - отозвался Шабанов, - вот только заранее извиняемся, если наши мужские разговоры покажутся вам скучными или... крамольными.
- Спасибо, - облегчённо проговорила женщина, присаживаясь. Устроившись и повесив на спинку стула сумочку, представилась
- Алёна.
- Александр, можно Сан Саныч.
- Арсений.
Атмосфера за столом слегка оживилась, пронёсся лёгкий аромат кружащих голову духов.
- Ну что же, мужчины, надеюсь, я не помешаю вашему разговору? Могу сидеть тихо, как мышка и ни на что не реагировать, - улыбнулась Алёна.
Сан Саныч и Сеня переглянулись.
- Нет, не помешаете. Вы даже можете поучаствовать, а то мы уже друг другу надоели, - Саныч подмигнул танкисту.
Алёна заказала себе вишнёвый сок и жюльен с грибами. Время от времени она внимательно оглядывала помещение пиццерии, что не укрылось от наблюдательного Шабанова. Он шутливо спросил
- Кавалера ждёте?
Новая знакомая, улыбнувшись, ответила
- С подругой договорились здесь встретиться. Видимо, она уже не придёт. Ну, а вы чего замолчали? Сами же сказали, что я вам не помешаю.
- Мы тут о политике говорили, о новых средствах и технологиях оболванивания людей, о том, что многое сегодня перевёрнуто с ног на голову. Взять для примера хотя бы тех же современных феминисток. Ещё совсем недавно всяких 'Pussy Riot' и им подобных, и представить было невозможно. Сегодня же это в порядке вещей. Этакий 'перфоманс' и бесконечные права избранных 'человеков'...
А честность, порядочность, следование традициям, здоровым нравственным идеалам, патриархальным семейным ценностям - это глупость, архаика, дремучие 'предрассудки'.
Вот мы сейчас сидим с Арсением, - Саныч наклонил голову в сторону друга, - и обмениваемся мнениями об этом. Куда катится этот мир и что можно сделать, чтобы он не провалился в преисподнюю.
В глазах Алёны блеснул огонёк интереса
- Мы с подругой примерно о том же собирались поговорить сегодня.
- Так в чём же дело, Лена? - подначил её Саныч, - можно об этом и с нами побеседовать. С совершенно незнакомыми вам людьми, а потом сверить впечатления. Нам будет очень любопытно, что об этой проблеме, в частности, о разрушении патриархальных семей, думает красивая и умная женщина. А вам, возможно, будет полезно узнать мнение на этот счёт двух немолодых мужиков, бывших офицеров, повоевавших, повидавших многое в жизни, у которых с семьями не сложилось и на это есть свой взгляд.
Как вам предложение подискутировать? Чтоб без обид! Принимается?
- С удовольствием, - живо отозвалась новая знакомая, - нечасто такой случай выпадает - пообщаться с настоящими боевыми офицерами. Только я тогда тоже представлюсь, чтобы было честно. Я по профессии - врач-нарколог.
Шабанов заинтригованно переглянулся с танкистом
- О-о! Вот это нам повезло вдвойне! И знаете почему? Есть у меня сильное подозрение, что нынешнее зло, исходящее откуда-то из тайного центра управления миром, в почти любой своей ипостаси начинается с воздействия того или иного вида наркотиков. Физической, психологической, идеологической природы.
К ним я отношу манипуляции с сознанием, направленные на изменение личности в нужную кому-то сторону, системную дезинформацию, навязывание группам людей по национальному, сословному, расовому, половому и другим признакам, убеждённости в своей принадлежности к 'высшей расе', к привилегированному классу, к 'избранным'. И практически все средства, с помощью которых достигается заданная цель, по своей глубинной сути, по действию и результату, можно отнести к особому, новому и эффективному семейству наркотиков. Вы согласны со мной?
Алёна кивнула
- Думаю, вы правы. Этот новый класс, новые виды наркотиков приводят к страшным эффектам и последствиям. Часто воздействие на объект, на цель, ведётся комплексно, с разных направлений, с применением секретных средств и технологий.
Например, чтобы вылечить человека, вернуть его в строй, применяются известные специалистам лекарства, процедуры, приборы, гипноз, а на войне - задачи прямо противоположные - вывести из строя как можно больше вражеских солдат любыми способами, воздействовать на население страны-противника, обмануть его, привести к потере ориентации, уничтожить его энергию разными видами информационного, летального, нелетального или иного вида оружия.
Могут быть использованы химическое, бактериологическое, психологическое, всякие излучатели и устройства, вызывающие панику, галлюцинации. Этот список можно продолжить. Думаю, вы поняли, что я имела в виду. Главное - парализовать противника, запутать и подчинить себе, сделать рабом, поставщиком внутренних органов, безмозглым солдатом или карателем. Выпустить наружу все животные инстинкты и отключить мозги.
Вот примерно так, как сейчас происходит на Украине. Яркий пример результатов психоинформационной войны, в которой поражающими элементами и средствами уже около 20 лет выступали те категории наркотиков, о которых вы сказали, Александр Александрович. Например, одним внушить, что они 'великие укры' с тысячелетней героической историей, другим навязать 'образ врага', третьих - 'люстрировать' или просто уничтожить, потому что они 'не люди'. Они - 'ватники', 'колорады', 'москали'. В общем, 'недочеловеки'. Это старая зомбирующая технология национальной исключительности, прекрасно сработала на немцах образца двадцатых-тридцатых годов, привела к образованию фашисткой Германии. Теперь эту технологию продвинутые американцы вынули из запасников, доработали с учётом новых технических средств и... доверчивый украинский 'пипл' всё скушал! Под надзором и патронатом 'лучших друзей' и с обещаниями 'пустить Дуньку в Европу'.
Саныч смотрел на женщину с радостным удивлением
- Лена, вы прямо как военный эксперт по своей теме высказались.
- А что, вы думаете, врач-нарколог не может быть капитаном медицинской службы и работать экспертом в Министерстве Обороны?
Ветераны с повышенным интересом уставились на новую знакомую.
Алёна скромно опустила глаза, отпила сока, стала доедать жюльен.
Выглядела она, на первый взгляд, неброско - лицо усталое, овальное, с правильными чертами, почти без следов косметики. Глаза карие, грустные, но добрые и внимательные, нос прямой, волосы каштановые. Короткая причёска без изысков, красивые руки, тонкие ухоженные пальчики без маникюра, в мочках ушей - маленькие бирюзовые серёжки. На стройном капитане медицинской службы было тёплое тёмно-синее платье свободного покроя, а вот на безымянных пальцах обеих рук обручальное кольцо отсутствовало.
И Шабанов, и Ежов это немедленно для себя отметили.
Наверное, Алёну трудно было бы назвать эффектной женщиной, привлекающей внимание мужчин с первого взгляда, но вот если присмотреться повнимательнее, то можно разглядеть в её глазах, в манере держаться, услышать в негромком приятном голосе что-то глубоко спрятанное, обаятельное и привлекательное, мудрое, спокойное и светлое. Что-то такое, что открывается не всем.
Саныч и Арсений дождались, пока Алёна закончит есть и ожидающе уставились на неё.