Аннотация: Просто читай, если тебе легко и вкусно.
Храброе сердце
Эпиграф
Когда будешь умирать подумай о том, что будет через пять лет.
Когда станешь задыхаться от ядовитого газа, что заполнил тебя, вспомни...
Кто ты, зачем жил. Вспомни, о тех, кто спасал тебя, кто дал надежду,
Кто умолял: 'Вставай!'
Когда тебе больно от жизни, придется понять, что так бывает.
Когда разочарование мечом из груди торчит -
Увы, но рядом с рождением слезы утраты -
Не теряй себя - лишь это спасет тебя.
Чувства, сердце, огонь свой духовный береги,
По ним тебя узнает родная душа.
Любовь и отчаяние впереди, первое слово, чтобы ни было сохрани.
Любовь толкнет на геройства, отвагу, ты не убей то первое слово, что впереди.
Когда пройдет пять лет, ты оглянешься назад ...
Теперь гордость пронзит твое сердце.
Тогда посмотри вокруг - ты увидишь тех, кто неоднократно тебя спасал.
Сотни ты раз ты вернешься на этот бой, не забудь - ты силен собой.
Любовь, что мчит нас вперед, люди, что наложат бинты
Ты обязан воспеть их в балладах.
Любовь, которой ты победишь, правдой и верой
Ты обязан поделиться с теми, кого воспеваешь в балладах.
Когда в пути услышишь ты мудрость, запомни ее
Придет время - ты используешь силу.
Когда мир ополчится против тебя, повернись лицом -
У тебя есть любовь, которое солнце подарило.
Сильнее воина ты станешь, счастливей всех райских семей.
Когда познаешь много мыслей, когда развеешь гору змей,
Тогда увидишь ты долину, в которой ангелы живут,
И ты поймешь, за каждым в жизни Всевышний наблюдает тут.
5 лет назад
'35-ый час подряд я смотрю в монитор этой электронной зависимости. Кем я смогу стать, если просиживаю день за днем за интернетом? Сегодня каждый задавал себе этот вопрос, по крайней мере, раз. Ответ никого не удовлетворил, но никто не удостоверился, правдив ли он. Есть те, у кого хватило силы духа встать со стула и заняться реальным делом. А что, собственно, для нас означает 'реальное дело'? Это когда родители отправляют тебя покорять юридический или экономический ВУЗ? Какое сумасшествие. И я в нем. Все равно. Я сейчас ничего не вижу, не помню, не знаю. 'Кто я? Кто ты? Не подходи', - так многие. Разная стадия, тема одна, глупая причина не известна - все не утверждена.
Мечта есть. Я иду к ней. Ползу к ней. Я знаю, что будет. Я чувствую себя, что шлет послание из будущего.
Избавляясь от страхов нельзя становиться безрассудным. Страх - хитрая штука, что придумал черт по ту сторону тьмы. Я решила, пусть он с ним и возится, мне не нужна эта необоснованная боязнь. Она в одно мгновение сделала меня психически нездоровым человеком. Какие глупости. Все взаимосвязано в этом мире, ведь, чтобы справится со страхом нужно быть действительно чокнутым. Я включила свет - раз страх наводит на меня боязнь такой невиданной силы, почему он не может показаться, вырваться из мрака и убить меня, наивную овечку! Стоя на краю обрыва, я решила, что пусть... этот ужас настигнет меня, и я посмотрю ему в лицо. Я была спокойна, но сердце - в полном бешенстве. Никто не пришёл, когда я осветила тьму. Даже когда свет снова погас, никто не показался моим глазам. Я поняла, что это был чистой воды блеф. Теперь страх сторонится меня, ведь я не боюсь его.
Все можно пережить, в любой момент можно умереть, через что мы тоже рождены пройти. Нет приделов, нет границ, что остановят меня. Я свободна, поднимайся, друг, я за тобою.
На Землю приходили миллионы талантливейших людей. Они рождались в разных семьях в разные эпохи, для кого-то родные были первым испытанием, для кого-то - улица. Все они пришли сюда воспитать себя, вырасти. Они точно не с этой планеты, словно посланники приходят, чтобы удивить. Ты выбираешь своего и смотришь на него с открытым ртом, окутанный его силой и сиянием. Когда говоришь, что хочешь жить, как они, сознательно отдай себе отчет в том, через что они прошли, и снова восхитись их сильными сердцами и усердности в работе.
Реши... реши все пункты и вопросы для себя, и иди. Может ты один из пришельцев. Кто знает. Кто ты - покажет не кто иной, как время. Среди тысяч талантливых, ты заметил, записанными в истории остаются лишь немногие. Здесь в игру вступает судьба человека, как одного из миллиардов, и удача, а ты давно в игре. Люди, которые вдохновляют тебя... да, именно те, что идут по улице, живут в твоем доме, те, которых показывают по телевизору, которыми кишит интернет... всеми ими пишется твоя жизнь. Они злят тебя, любят, ненавидят, хотят убить, боготворят, молятся за твою душу, касаются, унижают, поднимают выше солнца, ждут и уважают... все они вкладывают себя в твой шанс воплотить мечту в жизнь. И почему среди таких же, как ты, именно твое имя будет светиться на табло? Много ответов на этот вопрос посыпались на меня из ваших мыслей. У каждого непоколебимо свой, но вот мой: потому, что удача сопутствовала и судьбой написано 'она поймает звезду'. '
Сегодня.
Твоя судьба зависит от того, что тебе скажут. Твоя жизнь зависит от твоего последующего выбора.
Никто не несет на горбу, крест который не в силах поднять. Не опускай головы, а выпрямись, глубоко дыши, устреми свой взор за горизонт. Ты пройдешь через все препятствия с достоинством, только собери всю волю в кулак. Чем больше ты прошел, тем богаче ты. Чем больше препятствий, тем больше любви к тебе от Всевышнего. У всех есть проблемы; есть те, которые пали, но они все равно скоро увидят те же преграды. Сильнейший выживет, ленивые и далекие будут испытываться неоднократно, пока Вселенная не убедится в их окончательном падении. Справедливость есть, она торжествует в пределах огромного времени, нужно бороться и иметь терпение.
Ты увидишь, как легко жить в ожидании препятствия. Радуйся им. Ты поймал звезду.
И вот, я сижу на полу. Все, что происходит со мною, происходит в моей голове воображении: и мечта, и путь к ней. В нашей квартире не так-то уж чисто, чтобы предположить, что здесь живут три девушки. Мы хотели снять домик традиционного типа, но это оказалось немного дороговатым удовольствием для больного писателя, вечного пьяного музыканта и покинувшего тело и разумом, и душой мыслителя.
- Слушай, Голова. Какая у тебя мечта?
Вы спросите, как можем жить в одном месте? А черт знает! Он и один из тех, кто знает, почему мы вообще еще живем. То, что власти еще не поймали сумасшедших беженцев, считается чудом из чудес! Корейцы очень законопослушный народ, но мы до сих пор в пределах их страны - все благодаря добрым людям, что встречаются нам. Моя виза истекла совсем недавно. Думаю, что если вдруг... когда-нибудь случится так, что я буду стоять в аэропорту, прежде чем меня пинками на территорию не затолкают, тогда... никто из хозяев не будет против, и проблемы с расставанием возникнут лишь у единиц.
- Вытащи этот медиатор изо рта - мне тошнит от твоего шипения, - ответила я брезгливо.
В коем-то веке наша великая музыкантишка была в трезвом состоянии, и держала электрогитару на коленях, неподалеку приземлившись на коричневом полу. Закрыв глаза, играла на струнах, она держала второй медиатор в зубах и так долго, что слюни уже спускались по подбородку. Она не замечала этого - была полностью окутана музыкой, что создавала. Теперь у нее родился гениальный вопрос, который видимо давно не мог вползти в слова из-за того, что их хозяйка вечно невменяема, и вот он был озвучен.
- Давай на чистоту, - настаивала она. - Я не могу умереть, не получив ответ.
- Значит, ты не умрешь.
- Голова! Не беси меня.
- Слушай, Сато, отстань от меня.
Эта японка настолько приставуча, когда хочет достигнуть цели, что я впервые ее такой вижу. Ее отец был неизвестного происхождения, но Сато была смуглая, и это о многом говорило. Мать - коренная японка, и всю жизнь скрывала дочь от отца... в один прекрасный день Сато сбежала из дома. Свою невеселую историю Сато рассказала мне по пьяни, и вряд ли вспомнит об этом, а мне никогда не придет в голову напоминать о своих знаниях.
Дети метисы бывают очень красивы, и Сато не была исключением. Но лохмотья, которые она обожала носить неделями вызывали лишь чувства жалости, а ни восхищения.
- Ты день за днем трешь обувь об корейский асфальт. Сколько ты километров проходишь в день? Люди скоро узнавать тебя начнут. Зачем тебе это?
- Когда ты обоснуешь, зачем пьешь, я отвечу, зачем хожу.
- У тебя нет ни ноутбука, ни телефона. Ты спустилась с гор?
Я посмотрела в ее красные глаза и говорила взглядом о том, как были похоронены ее печень и мозг. Я ничего не ответила. У меня есть мечта - оставаться спокойной в своем мире вечно.
- Не помню... черт... черт... ну, что за... - бормотала третья, сидя за своим обшарпанным столом и впившись пальцами в вески. Судя по ее испуганным глазам и трясущемуся телу, сейчас начнется очередная истерика, но у нас еще есть полторы минуты.
- Меня устраивает моя жизнь, - не торопясь сказала Сато, пока поднималась.
- Моя меня тоже, - прибавила я.
- Но чего ты от нее ждешь?
- Кислорода.
- От этого ты шляешься по улице днем и ночью?
- Да, - ровно ответила я, набивая рюкзак своим добром, чего было не много, и снова посмотрела Сато в глаза. Они были пусты.
- Я чувствую в себе мужскую натуру, - слезла она с темы.
- Я тоже. Единственным женственным существом среди нас является она, - кивнула я на Эшли. Мы каждый день давали ей новое имя, ведь она ни о чем не помнит. Когда впервые мы встретились, Эшли лежала на мостовой без сознания. Мы с Сато привели ее в чувство и первое, что Эшли сказала с сияющими глазками: 'Привет, я так долго вас ждала, что утомилась и упала в обморок'. Конечно, мы никогда бы не забыли ее, и не отвязались, даже если бы захотели - Эшли стала частью нашего веселого нездоровья. Позже я обнаружила, что она не так давно получила корейское гражданство. Выяснилось, что по паспорту эту девицу звать Пак Мин Су, что ломало всю систему, вызывая лишь смех. Женщине с выразительными чертами лица восточной красавицы, неземными туманными миндалевидными глазами душою не лежало имя Пак Мин Су. Ее прошлое для нас было окутано неземным туманом неизведанности именно, и никак иначе. Поэтому мы меняли ее имя каждый день, опрокинутые в наивные надежды, будто используем шанс попасть в яблочко, и воспоминания нахлынут на ее голову.
Сегодняшняя Эшли забилась в угол, схватившись за голову с такой силой, что вот-вот расплющит ее, впившись пальцами в кость. В такие моменты ее лицо становиться старым, словно у бабушки, которая будто упивается горем смерти своего ребенка. Я увидела в ее глазах нечеловеческий ужас. Такое часто мне видится и на улице в том числе. Это печально и нелегко.
- Эшли, - я села перед нею на колени и взяла руки. - Смотри на меня. Сейчас все пройдет. Тише.
Мы не знаем, что с нею произошло и что за такой вид амнезии ее погубил, но иногда она говорит странные вещи, иногда рассказывает истории о себе, которые пережила то в Техасе, то в российской тундре, внезапно улыбаясь или закатываясь от смеха, и секундой позже захлебываясь от горьких слез. Мы верим ей. Потом она пишет. Через время у нее начинается истерика от того, что она не помнит продолжение истории, которую только напечатала, не помнит ничего о ней, знает лишь то, что жаждет писать. Писатель с амнезией - это злая шутка, но жизнь Эшли удивительна: она помнит и бывает во сне местах далеких галактик и запредельных миров, куда путь обычному человеку закрыт, а благодаря Эшли мы иногда видим эти картины, которые она рисует словами для своих читателей. Это невероятно. Это чудо, цена которому - человеческая жизнь, ведь Эшли лишена ее. Так называемые, умные люди, пронюхали бы и поставили на нее клеймо 'Опасна для общества. Невменяема. Психически больна'. Как прекрасно, что им никогда не добраться до нее.
- Пошлите, прогуляемся... Сато! Тебя это тоже касается.
- Понял, я понял. Зовите теперь меня в мужском роде. Мне так комфортней.
- Ненормальная, - сказала Эшли невинным голоском. - Ты ведь девушка. Ты так чудесна!
Сато кидала взгляд с меня на Эшли около пяти секунд, сдерживаясь, но ничего не вышло: она рассмеялась во весь голос.
- Ха-ха! Этот мир действительно сошел с ума!
- Пошли уже, - легко смеясь, сказала я. Только Эшли не поняла юмора и увеличила глаза.
Сеул нереально большой и современный город. По корейской земле мы вместе с сумасшествием в одну ногу шагаем уже несколько лет, и я не замечаю, как пролетает это время. Мне кажется, моя душа давным-давно хотела оказаться именно здесь, и я спокойна, чем было всегда. Знаю, моя дорога идет дальше, в Японию, но неподготовленной я туда не сунусь, и Сато... я хочу полететь с ней и остаться в стране восходящего солнца надолго.
Многим странам и народам мира, стоит поучиться у корейцев чтить и хранить свою культуру с таким трепетом, упорством и старательностью, уважать людей и рождаться со знаем, как нужно вести себя со старшими. Много мыслей крутиться в моей голове по этому поводу.
- Еда, - бормотал каждый себе под нос с разной степенью величайшего удовольствия.
Мы шли по рынку, где все стремятся всучить тебе хотя бы немного своего добра, конечно, за твои же деньги, но эти бумажки - такая редкость в наших карманах, что мы на жесткой диете.
Все это время я жила на деньги, которые должны были быть направлены на мою учебу, и в одно мгновение никто не менялся кардинально, поэтому я еще какое-то время работала. Но эти средства исчерпали себя, и нашла новую работу, которая как раз мне под стать - рано утром я разношу молоко и газеты по домам. И это очень круто. Теперь мне платят за то, что я и так бы делала бесплатно - с восходом солнца созерцала еще спящий мир.
Мне всегда было интересно и не понятно: почему одни падают, другие взлетают, а третьи показывают мне то, о чем я сама никогда бы не подумала. Никого из них я не могу объяснить. Было время, когда я потерялась, и все знания исчезли из моей головы, а те, что остались, лишились всякого доверия. Причиной этому послужили вопросы, ответы на которые так и не приходили, а мой бараний стадный рефлекс заставлял идти дальше, совершенно не осознавая и не контролируя происходящее. Да... я потерялась; мои глаза не видели ничего, мой разум был слишком далеко от места, где ходит тело, чтобы вернуть зрение, и тогда, чтобы выжить, мне ничего не осталось сделать, как выбрать себя. Да и не могла я больше игнорировать себя и существовать овощем, ведь я именно так себя и чувствовала, хотя выглядела моя жизнь очень даже живенько, с целью и будущим, обоснованием и следствиями. Я была лучшим гладиатором не на своей арене, когда я это поняла, родился первый вопрос, который провоцировал меня перейти Рубикон - как и почему я оказалась не на своей арене? Затем не стал ждать и второй - я знаю, что моя история является глупой ошибкой либо исключением из правил, а раз она моя, значит, никто бы ее не осилил кроме меня, в таком случае... кто я? Но... когда, ты уже на арене и из двоих выбирают судью, у меня не было возможности ни на что, кроме как на бой, я должна была выжить. И мне до сих пор воистину не известно, какой выход из этой ситуации является победой. Правильным ли был выбор - бой? Я не спрашивала себя, бой выбрал меня.
- Мне истинно интересно, как человек с такими темпераментом и стремлениями, как у тебя, сидит со мною за одним столом. Ajuma! Soju, please!(1) Счастье, есть, когда мы все знаем английский.
- Твой английский слишком походит на корейский.
- Голова, а ты до сих пор не понимаешь корейский? И как ты выжила здесь... Ах, да! 'мне и без слов отлично все понятно', - процитировала она меня закатив глаза. Сегодня ее укусила странная и подозрительная муха, ведь Сато разговаривает уже целый час. - Говорят, люди перед смертью меняются, - я вытаращила на нее глаза, увидела взгляд и успокоилась - ни о чем сказанном и речи там не было.
Чем дальше, тем, кажется, больше проблем, а все потому, что мы помним проблемы из прошлого, чувствуем страх того, что они могут вернуться. Искореняйте проблемы, чтобы у них не было ног вернуться, не было рук доползти, не было причин существовать, и забудьте о них, чтобы они никогда не смогли воскреснуть. Однако хорошо, что урок, ими преподанный, никогда не покинет ваш багаж знаний.
'Когда брат убивает брата, когда ребенок вроде меня боится выйти на улицу из-за тьмы, которою построили люди, я думаю больше всего о свете, с которым пришла. Воспитание, стойкость моя, сила, уверенность, жажда победы и послушание отцу, силы неведомые, что выключили мои чувства: я не умела любить, плакать, умиляться, и все это привело к эре роботов в моем существовании, и я даже не помню, в какой момент она началась. Оживая я поняла, что совсем не та, что должна. Я не в том месте, я не с теми людьми, мои скупые чувства в грязи, моя душа умирает, разве об этом писали нам Боги?
Я не выбирала темноту, но в ней мне удобней: нечего терять, свет лишь вдали и его не могут у меня отобрать, в очередной раз, причинив смертельную боль. Я смотрю на людей, что выстояли, и мне думается, что я навсегда повязну в болоте; впервые в жизни, кажется, что не смогу'.
- Придумаем ей новое имя. Уже 00:00, - предложила Сато, оборвав мои строки воспоминаний из далеко, казалось бы, совершенно не существовавшего прошлого.
Эшли смотрела на нас прозрачным взглядом. Он очень отличался от остальных, что вокруг: он был, на редкость, светлый, а его лучи, на явность, - резкими, словно они прямиком из Марса.
Я смотрела в ответ и подумала, что пора дать ей постоянное имя.
- Такеро. Мы назовем ее Такеро. Навсегда.
- Навсегда? Ты лишаешь меня смысла жизни, - вздыбилась Сато, выбросив ножку цыпленка обратно на стол.
- Тебе нравится? - спросила я, заглядывая в лицо Эшли. - Такеро? - прибавила, сделав паузу.
- Оно однозначно лучше прошлых. Мне нравится. Но главное, чтобы остальные, кто смотрят и слышат не обиделись, - ответила она тихим, но уверенным голосом.
- Только она думает обо мне, - буркнула Сато, обратно вцепившись в еду.
В сотый раз убеждаюсь, что когда она трезвая ведет себя, как настоящий ребенок, но мне кажется, этот малыш рожден от двух мужчин, а то сочетание такого количества ребячества я еще не видела. Зато пройдет еще полчаса, и Сато будет в зюзю, тогда же это будет совершенно другой человек - алкоголь вытаскивает настоящую Сато из-за тени ребенка. И здесь будет виновен во всем алкоголь, и здесь будет полярная философия, боль, обида, одна из правды и ... печаль.
Эшли послала на Сато красноречивый взгляд в знак опровержения и продолжила есть мясо двумя вилками.
- Кто это, остальные? - спросила я.
Теперь я была мишенью, но на меня подобное не производит должного эффекта.
- Позволь... раз ты мне придумала имя, и я тебе дам новое, только прозвище, ведь менять имена, что ангел нашептал на уши нашим родителям - грех, - мы с Сато переглянулись, и недавно сползавшая на совсем со стула дама-мальчик подскочила и чуть не ударилась лбом о нос Эшли. Все по этому поводу проявили солидарность. Ожидание второй и более великой странности за этот вечер накалилось.
- Считаешь, я имею право давать имена? Как Всевышний, - начала я.
- Совсем нет.
Мне хотелось сказать Сато: 'ЗАПИСЫВАЙ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ', - но, увы, я была больно занята наивнимательнейшим вниманием новой странности.
- Просто ты мне нравишься, - прибавила Эшли.
Мне стало больно - видимо мои глаза однозначно сейчас выкатятся из орбит.
- О... спасибо.
- За любовь не благодарят. Кстати, прозвище твое мне подсказали те самые 'остальные'.
- И что за имя? - натерпелось Сато.
- Неприкасаемая.
- Неприкасаемая? - рявкнули мы в один голос, что Эшли зажмурилась от высоких тонов.
- Все! Теперь я буду звать тебя Неприкасаемая! - откинулась Сато на спинку пластмассового стула, утолив свою жажду, от чего, словно разочаровалась. Сказать правду, я тоже это сделала, даже не заметив.
- Неприкасаемая... - повторила я лишь для себя тихо, опустив ранее удивленные брови и упершись взглядом об воздух.
- В чем смысл? - размахивала Сато грязными руками, размазавшись по стулу; она снова съезжала с него, вернувшись в привычное состояние. - Может, имеются иные варианты? Как-то не звучит. Не подходит! У нее такая голова большая, глянь! В ней анализ 25 часов в сутки идет, даже, если в них 24 часа. Сумасшествие! А вот твои гуманоиды подкачали, да, - приблизившись к Эшли, она поняла тщетность и снова ударилась спиной, чуть не сломав стул.
- Смысл в том, - спокойно начала Эшли. - Что она неприкасаемая.
- Ах, ну, спасибо! Это мы поняли! - для пороховой бочки - Сато слова Эшли служили огоньком, а мое 'заткнись', как зайцу 'стоп' сигнал. - Не красота, а логика спасет мир.
- Она та, что идет сквозь правила, - продолжила Эшли в том же умиротворенном духе, - та, что остается жива, и не думайте, что кроме здешних людей вас больше никто не видит. Она талантлива к жизни, внутри нее синий костер неба, он горит ее цветом - красным, будто кровь кипит. Его нельзя потушить - там опыт и пыл ее всех жизней; она многому научилась, но все еще среди людей здесь грешных, значит, есть дела незавершенные.
- На этот раз ты говоришь воистину небылицы, Эшли, - я не могла больше это молча слушать.
- Я никогда не говорю то, чего нет.
- Ты не знаешь, как я жила и чем живу сейчас, тебе не известны мысли в моей голове.
- Это все мишура. За пышным костюмом много чего скрыть можно.
- В любом случае, так называемые 'Неприкасаемые' не могут быть мною.
- Неприкасаемые живут сладкой жизнью, попробовав горечи вдоволь.
- В таком случае, я более не хочу ни жить сладкой жизнью, ни горечи испытывать сотни тысяч лет.
- Но в этом и есть вся жизнь.
- Бывает так... - воздух встал поперек горла, и я поняла, что в первый раз в жизни произнесу это вслух, - что порой ты настолько наешься горечи, что тебе больше и капли сладости больше не лезет.
Я оставила их, не желая видеть - они пошатнули мое спокойствие. Я не терплю более давать себе любые надежды, я просто хочу найти место, где вечность не было ни зла, ни добра, и я согласна стать никем, лишь бы слиться с этим раем для меня.
Прошло несколько недель, и я, продолжая жадно хватать лучи солнца на рассеве, подставив небу грудь; все бесстрастно думала о Неприкасаемых. Я слишком осторожничала с этими мыслями поэтому, выводы собирались медленно.
Я придерживала руками велосипед и, закрыв глаза, отдалась солнцу. В такие моменты я все равно, что сплю - я не замечаю мимоходной человеческой жизни. Но существует один интересный факт: в какой бы стадии не был мой сон, стоит навести на меня камеру и я в этот же миг проснусь. Именно это сейчас и произошло.
Оглянулась вокруг, никого не было. Внезапно, статный парень, закутавшись в огромный бардовый шарф, что не было видно и кусочка лица, вышел из-за угла. Мне не удалось определить даже его расовую принадлежность, зато по подозрительно быстрой походке я поняла, что здесь пахнет жаренным.
- Эй! Ты! Ja, No! (2)
Здесь мне стало смешно от моего великолепного корейского. Судя по тому, что парень вдруг решил сменить свое направление и резко завернул за ближайший угол, я сказала нечто опасное, хотя мое произношение уже говорит о моей опасности для общества.
С такой силой я давно не смеялась, что я уронила велосипед на асфальт и паки газет валялись вокруг него, хорошо, что молоко к этому времени уже закончилось, ведь наносить непоправимый ущерб мне не по нраву.
Вечером Такеро (она настояла на сохранении своего нового имени), сидела, как обычно за своим столом. У Сато было великое похмелье, поэтому даже досчитать до 10 для нее было колоссальным трудом; она лежала на матраце, на полу. Я наблюдала и за первой, и за второй, и в один момент начало становится много шума - Такеро нервничала, рыская в своих исписанных бумажках в поисках чего-то, видимо, жизненно важного.
- Не помню, где же? Не помню, не помню! Где, где...
- Что ты ищешь, Такеро?
- Неприкасаемая, я не помню... где, где та запись.
Я встала и подошла к ней:
- О чем она?
- Я вспомнила о ней, и писала, писала... чтобы читать и снова вспомнить, но... я не помню, куда положила бумагу...
Такеро, казалось, сейчас переусердствует, сжимая голову в висках руками, и она станет, как и у инопланетянина.
- Найдется запись, не переживай, - я положила руку на ее плечо, и совершенно на автомате переспросила: - О ком были эти записи?
- Об Элли. Моя дочь.
- Ты помнишь?! - это был шок.
- Да, - спокойно ответила Такеро. - Я лишь помню, что она фея сейчас.
- Фея? Твоя дочь? Нино, Эшли, ах, черт! - все ее имена перемешались в моей голове, - Такеро! Почему ты молчала?!
- Я забыла сказать. Но теперь... этих записей нет.
- Они есть. Просто ты их посеяла, - оживилась Сато.
- Спала б ты!
- Я - это "он". Я в мужском роде, - бормотала в подушку Сато. Я сделала вид, что не слышала. - Не-при-ка-са-е-мая...
- Найдется все, постарайся вспомнить, - я поняла, что ляпнула лишнего.
- Земля рухнет, но я ничего не вспомню об этом, - резко закричала Такеро и встала из-за стола. Уходя, она тихо прикрыла дверь.
Сато приподнялась и была в силах открыть лишь один правый глаз.
- Худо дело... - сказала она, и залила в рот пол-литра воды.
Я пошла по пятам Такеро.
Пройдя около километра, моя цель вдруг остановилась. Такеро огляделась, вытащив руки из карманов, она вдруг стала крутить петли вокруг себя - это была паника, я поняла, что она забыла, что она здесь делает.
- Такеро! Такеро!
Подбежав, я крепко взялась за ее плечи, пытаясь словить взгляд, и когда мы встретились, я снова увидела ужас и страх всех людей на планете. Мне он слишком знаком.
Иногда я подхожу к Такеро и думаю, что в один из таких моментов она может спросить кто я, и вот тогда я боюсь, что не найду ответа. Мне будет больно и боязно не только за Такеро, но я за себя, ведь я понимаю, какой силой и выносливостью нужно обладать, чтобы каждый день переживать, то, что испытывает эта женщина. Однако... моим хилым ответом являются лишь боль сочувствия и желания помочь; а я вижу таких героев, как Такеро и мне больно, мне стыдно - это боль о собственной немощи, но в этот же миг вспоминаю, что хотя меня и посещали дурные, низкие мысли, я ни на минуту не сдавалась. Когда тебе видные воистину героические люди, значит ты один из них.
Ничей подвиг нельзя назвать мелким - каждый из них отбирает все, что у тебя есть, он заставляет тебя прыгнуть выше своей головы. Когда я вижу эти глаза, в них большой испуг, я понимаю, что их обладатель слаб, и вижу, что он не кто иной, как черная лошадка. Один герой приведет за собою сотню героев, сотня побед выливается в один кубок, который верой и силой разливается по чашам других и лишь эти герои спасут весь мир.
- Такеро! Это я! Я - Лили! Очнись! Приди в себя же, ну!
- А? Лили? Мне сказали, что Ты - Неприкосновенная.
- Окей, я - Неприкосновенная. Ты успокойся. Не плачь. Все, хватит.
- Нет, я не плачу, - она с яростью вытерла свои слезы. - Что опять происходит?
- Все хорошо. Пошли.
- Куда?
- К воде.
Ханган - огромная и величественная река, но которой стоит Сеул. Здесь очень красиво, особенно в такие ноябрьские вечера. В воде отражаются огни гигантского моста, и, кажется, сейчас ты в сказке. Мне очень нравятся места подобной атмосферы - они успокаивают и лелеют мягкой надеждой - это считаю настоящим чудом, что на Земле можно все еще можно набрести на уголок умиротворения и трепетного ожидания. Я знаю, в объятиях своей любви так же.
- Ты веришь в безответную любовь? - спросила Такеро, облокотившись на железо.
- Не то, чтобы верю. Я уверенна, что она есть. На личном опыте видано. Ведь разницы нет безответная она или есть взаимный ответ, любовь от этого не меняется. В ней в любом случае есть боль.
- Тебя любили?
- Да.
- А ты нет?
- А я нет.
Помолчав Такеро задала самый волнующий ее вопрос:
- Ты готова за свою любовь бороться?
Дул сильный холодный ветер в лицо, но он мне нравился, ведь он дул там, где мне хорошо. Я думала о подвохе в вопросах, которые мне задает сейчас и всегда Такеро, я улыбнулась выводу. Думаю, могу с ней говорить. Я долго молчала, но в голове пробежала мысль, что для слов бывает поздно, поэтому пока им есть время, я их произнесу.
- Бессмысленно как-то... нас одаряют мужеством, храбростью, свойством чего-то хотеть, силой и разумом, чувством собственного достоинства и собственности, возможностью защитить то, что дорого, но налаживают запрет 'Не убей'. Нам дают факел и кидают во тьму, зная, что рано или поздно он затухнет. Потом мы убиваем. Потом отмываем грехи, и история снова повторяется. Ничего стоящего.
- Но потом вас озаряют любовью...
- И мы убиваем во имя любви, ничего не меняется. А какая разница? во имя, во благо - убийство остается убийством.
- Нет. Любовь спасает. Ею нельзя убить.
- Ты не любила.
- А ты?
Я взяла паузу. Но ответила все же:
- Я знаю это. Любовь не спасает. Пытаясь ее защитить, мы убиваем.
- Ты ошибаешься. Пытаясь ее защитить, мы выживаем.
- При этом обязательно кто-нибудь умрет.
- Неверующий грешник, не знающий любви. И он не умирает, а изматывает душу в аду.
Я рассмеялась.
- И ты веришь в это?
- Лили, - она запомнила мое имя! - любовь провоцирует жизнь на свет. И даже, если твой факел потух, внутри тебя есть свет. Свет Всевышнего, свет твоей любви, и ты выберешься из тьмы. Ничего не поделать с тем, что есть 'добро и зло', они составляют равновесия Вселенной и порождают борьбу, что заставляют души идти вперед. Любовь - это дар, за него борются и свет, и мрак, одним она для жизни, другим для еды. За нее бороться можно хоть миллионы лет, а ее цена так и не будет оправдана. Лишь любовь спасает, лишь любящий осветит тьму. Но она бывает разная, поэтому не стоит мыслить узко. У нее разные воплощения... в творчестве, в увлечениях и интересах, в облаках и солнце, в любимой собаке, кошке, человеке, маме, ребенке, второй половинке и наконец... во Всевышнем. Молись больше, Лили. В последние ночи я не слышала твоих молитв.
- Я молюсь про себя, Такеро.
- Ты думаешь, молящийся человек узнаваем по шепоту в комнате? Ты ведь никогда не молилась вслух, а кстати, зря. Пусть весь мир слышит твою молитву, говори в голос!
- Такеро... - я добро фыркнула. Она мне улыбнулась.
- Какая же ты дура, Неприкасаемая.
- Что?! Откуда такое заявление?
- Да ты себя в зеркало видела? Наивная, как слеза ребенка. Но все же, это прекрасно - сохранить свой свет души, истинную чистоту, словно ангел, словно малыш невинный, что вцепился в юбку мамы. Это чудесно... жить светом в этом темном мире.