Владислав Хаво : другие произведения.

Пожиратель теней

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Лучше быть на краю пропасти и смотреть ей прямов лицо, чем быть далеко, и не знать как близко от неё находишься." Не отредактирован.

   (с)
  
   Автор:
   Владислав Хаво
   Название произведения:
   "Пожиратель теней"
   Период создания:
   с 09.09.2004г. по 23.02.2004г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Лучше стоять на краю пропасти и смотреть ей прямо в лицо, чем быть далеко и не знать, как близко от неё находишься...

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
   Поезд вез меня в Абхазию. Горы мелькали за окном. Прозрачная глубина голубого океана под названием небо нежно ласкало душу, волнуя приятные воспоминания. Солнце, своими ослепительными лучами, стреляя тенью от проводов по глазам, щекотало их, вынуждая слегка зажмуриваться. Деревья за окном, словно наконечники копий древних великанов, казалось, резали землю напополам. Молодая трава, сплошной зелёной рекой проносилась, стремительным потоком на встречу поезду, иногда раздаваясь - то большими цунами оврагов, то мелкими волнами степных полей, гонимых ветром.
   По Москве ещё бродила зима, обрывая свою скудную грязно - серую шаль на острых ветвях деревьев, разбивая до чёрной крови о мостовую свои - вялые, смертельно уставшие ноги, оставляя после себя отвратительное солевое месиво. Она шагала на север. Как побитая собака, уступая южному весеннему ветру, с таким трудом отвоёванные территории. Повсюду встречались пустые невзрачные лица, их взгляд, всегда чем - то слегка озабоченный, то и дело скользил, словно бритва по лицу, обдавая ледяным сквозняком и без того промёрзшую душу. Тоскливые улицы, припорошенные лёгким налётом далеко не исчерпанного из памяти прошлого, сильно контрастировали на фоне ярких рекламных вывесок. И скудная пресса, осточертевшая уже всем, своим зажёванным репертуаром.
   Как хорошо, что шеф выбрал именно меня для этого задания. Мне просто необходимо развеяться. Сумасшедший ритм сумасшедшего города даже зимой, когда течение жизни заметно замедляется, всё равно, какой то еле ощутимый, склизкий сумрак продолжает давить на плечи, приземляя как можно ниже ко всему земному, материальному постоянно вынуждая куда то или за кем - то бежать. И нигде не возможно укрыться от него, разве что за порогом фантазии, куда не проникает серый свет земной суеты, что позволяет хотя бы не много посходить с ума и просто постоять посреди сумасшедшей - быстрой реки под названием жизнь.
  
   - Итак, с чего же начать статью?
   Влюблённый молодой депутат и влюблённая, но довольно юная дочка ничего не подозревающего отца депутата из оппозиционной партии...
   И кому нужен весь этот дешёвый скандал? Кто интересно, таким образом, через нашу газету их " заказал"? Прямо Ромео и Джульетта наших дней.
   Но, мне то не особо важно, что Джульетте нет ещё восемнадцати...
   Мне также не важно, что у Ромео с потенциальным тестем будут крупные неприятности...
   Главное, что они едут в этом же поезде под видом туристов и не подозревают, что уже сидят на пороховой бочке. Такая уж у меня работа - подрывать чужую репутацию.
  
   Жалобный крик встречного поезда, оторвал меня от столь приятных размышлений - которые не знаю почему, всегда приводят в восторг. Возможно это вековая тень, преследующая каждого хорошего журналиста, а может быть только меня.
   Дверь в купе с лязгом распахнулась, и в дверях появился человек. Пожилой мужчина в черном костюме и белой рубашке, распахнутом настежь воротничке. До блеска начищенные ботинки сверкали на солнце, в руках был красной кожи портфель, широкое обручальное кольцо венчало безымянный палец, голова покрыта лёгкой дымкой седины, глаза цвета вороного крыла глубоко посаженые смотрели на мир орлиным взором. Поигрывая желваками, он медленно осмотрел купе, затем широко улыбнулся и представился. - Броцкий Иван Сергеевич, на этот раз ваш попутчик, если опять ничего не перепутал.
   -Волин Юрий Сергеевич, очень приятно.
   Так запросто началось наше знакомство.
   Бывает, встретишь человека, пообщаешься с ним несколько минут и уже готов принять в свои руки всю его душу со всеми её проблемами и недостатками. Это был тот самый случай. Давно со мной такого не случалось, наверное, с детства. Без вскользь брошенных и всегда не много колких взглядов, без глупых и примитивных вопросов, без наигранных вздохов и покашливаний, дабы привлечь к себе внимание. Просто и по мужски, как будто уже век знакомы, крепко и запросто пожали друг другу руки.
   Окно было распахнуто настежь. В купе было душно. Иван Сергеевич снял пиджак, повесив его на крючок, присел напротив меня и продолжил.
   - Представляете, начал он, приземлился не в своё купе. Пробеседовал с людьми почти час, познакомился, пообвык, так сказать, а тут на тебе. Очень милая пара, едут через купе от нас с вами, похоже - молодожёны.вами, похоже отец с дочкой.
   В груди у меня ёкнуло. Вот думаю, повезло, и далеко ходить не надо, начало вроде бы есть, он обязательно, что ни будь должен знать. Такой обаятельный человек, возможно, они хоть о чём - то проговорились. Нездоровый интерес проснулся во мне, всё поглощающий, он потихоньку начал заглушать в душе всё, что не касалось этой темы. Ещё недавнее очень приятное ощущение теплоты начало обрастать, каким то скользким налётом нервозности. Наверное, это очень сильно отразилось на моём поведении и не осталось не замеченным. Через некоторое время мой драгоценный собеседник начал потихоньку затухать, потерял тему, но вдруг неожиданно, прямо в лоб спросил.
   -Вы как - то связаны с этими людьми, не так ли?
   Я сильно растерялся, начал было отнекиваться, а потом вдруг подумал. Может удастся, как нибудь обыграть всё это в мою пользу. Возможно, человек поймёт. Поговорить о политике, о предвыборном положении, да и вообще за жизнь. Предложить денег, в конце - концов. Всё равно терять то мне особо не чего. Пока я пытался хоть как - то оправдать положение, Иван Сергеевич молча смотрел в окно, о чём - то, вероятно серьёзно размышляя, затем медленно повернул голову, и пристально посмотрев мне в глаза, сказал.
   -Я примерно догадываюсь, что вам нужно. Вы, верно журналист, не так ли?
   -Да это верно. Сказал я, и также прямо посмотрел в эти чёрные, как бездонная пропасть, пронизывающие насквозь глаза, и не вольно опустил свои.
   -Я дам вам то, что вам нужно, но только с одним условием.
   -Конечно, с каким? Живо ободрился я.
   -Вы выслушаете меня, не перебивая и очень внимательно, для меня это очень важно.
   -Хорошо я согласен.
   -Вы уверены?
   Вопрос показался мне не много странным, но я всё же особо не раздумывая, согласился.
  
   - В своей практике - начал Иван Сергеевич, мне довелось услышать одну занимательную историю. Следуя врачебной этике, я изменю все имена и фамилии. Было время, я работал заместителем главного врача в одной психиатрической клинике. В один прекрасный день к нам поместили одну весьма неординарную особу, хотя меня и трудно было чем - то удивить, но этой особе, как ни странно, удалось, и даже очень. Признаюсь, уже после первой беседы меня самого как - то потянуло к ней.
   - Самое интересное было в том, что в прошлом она работала в психиатрической клинике, а я как раз в то время вел изыскания в области возможных последствий общения мед персонала с больными, и меня очень заинтересовала её история болезни.
   - Пять лет Марья Анатольевна проработала медсестрой в отделении психосоматических расстройств, затем три года в отделении травматологии и хирургии при той же больнице, а под конец работала по совместительству в составе небольшого отдела по исследованию гипнотического воздействия на больных с полной или частичной потерей памяти. Никаких продолжительных контактов с основным контингентом клиники, как, больные шизофренией, психопатией у неё не было. Основную часть времени она проводила среди военных с различными травмами головного мозга и с детьми страдающими синдромом Дауна. Никто из ближайших и дальних родственников психическими заболеваниями не страдали. Марья Анатольевна Семченко - так кажется, её звали: была худа, постоянно сутулилась, на вид ей было, лет пятьдесят пять, хотя на самом деле всего лишь сорок два. Видать жизнь потаскала её как следует.
   Тут Иван Сергеевич повесил паузу, и я решил спросить к чему всё это, но осёкся. Всё равно, что он будет говорить, нутром я чувствовал, что весь этот рассказ, каким-то образом связан с интересующей меня информацией. После недолгого молчания, с грустью вздохнув, Иван Сергеевич продолжил.
   - Извините, что пользуюсь разными медицинскими терминами - привычка. Так - вот, меня очень занимали её рассказы. До сих пор не могу разобрать, где она говорила правду, а где начинала витать в расщеплённых уголках сознания. Я расскажу вам настолько, насколько мне не изменяет память, так как, это было давно, и я был ещё, довольно молод.
  
  
  
   2
  
   В дверь постучали...
   -Войдите.
   -Звали доктор?
   -Да, заходите, пожалуйста, присаживайтесь. Есть ли жалобы?
   -Спасибо всё хорошо.
   -Марья Анатольевна Семченко, 1943 года рождения. Марья Анатольевна, можно я буду вас так называть?
   -Можно просто Марина - сказала женщина, прямо и с грустью заглянув мне в глаза.
   Взгляд был потухшим, лёгкая пелена неопределённости повисла на них, хотя выглядела она вполне ухоженной. Волосы аккуратно зачёсаны назад, ногти обработаны пилочкой, свежее выстиранная пижама.
   -Расскажите о себе Марина, если конечно у вас сегодня есть для этого настроение, я вас очень внимательно выслушаю.
   Коллеги говорили мне, что раньше никому ещё не удавалось её, как следует разговорить, но к моей персоне она видимо прониклась неким доверием.
   -Как вы уже знаете по профессии я в прошлом доктор. Начала свой рассказ Марина.
   -Когда был сороковой день моего рождения, ко мне должна была съехаться вся родня, а она у меня не маленькая, но за две недели до этого события я получила телеграмму от своей родной сестры Елены. В ней говорилось, что умер её муж Сергей. Я отправила ей письмо с соболезнованиями, но не суждено было Елене его прочесть, она умерла через два дня после смерти мужа. У них остался десятилетний сын Павел. Так как мы жили не слишком далеко друг от друга, я решила мальчика забрать к себе. Жила я тогда одна, мужа не было, детей тоже, вот и решила. Почему бы и нет?
   Уж я, как опытный врач Должна была помочь мальчику справиться с этим кошмаром, но представить себе не могла, каким адом это обернётся для меня. Но до того, что случилось позже, я, как могла, пыталась заменить ему мать. Главная проблема заключалась в том, что Павел частично утратил память. Всё, что напоминало ему о его родителях, причиняло боль, причём боль на бессознательном уровне. Он абсолютно их не помнил, но он их чувствовал, чувствовал всем сердцем и не мог этого осознать. Я убрала всё, что могло хоть как - то напомнить ему о его самых близких ему людях, которых уже не вернёшь. Страшная потеря не только отняла память, но и полностью деморализовала его. Спустя некоторое время я попыталась вернуть ему её с помощью гипноза, но, безуспешно. В клинику помещать не стала, решила, что справлюсь сама. Было ещё, кое - что, почему я не хотела прибегать к услугам официальной медицины. Память Павлика хранила правду о смерти сестры Лены и её мужа Сергея. Никто не знал, что на самом деле произошло. Сергей погиб, его обгоревший труп нашли на лодочной станции. Лену нашли на берегу моря мёртвой, в одной ночной сорочке. В руках мёртвой хваткой она сжимала подушку.
   Через пару месяцев Павлику стало не много лучше, вот только внутри у него всё как будто онемело, будто кто - то взял и вырвал из его души кусок, оставив взамен незаживающую и смердящую рану, и если я не найду бальзам способный затянуть её, она разрастётся и поглотит его изнутри. Это становилось невыносимо, Павел всё больше погружался в какой-то сумрак. Я чувствовала, что должна обязательно подвести его к истоку его немых страданий, но где этот исток и не будет ли он слишком ядовитым для нас обоих. Этот чёрный ком так и нарастал бы не заметно, если бы не случай. Обычно Павлику на ночь я читала. В этот вечер я читала до тех пор, пока он не уснул. Услышав его ровное сопение, я уже хотела уйти, как вдруг с начало почувствовала, а потом только заметила его взгляд, холодный пронизывающий такой же, как у эпилептиков во время приступа. Он смотрел, будто сверлил взглядом, и в то же время, абсолютно не замечал меня. Было, похоже, что Павел находился в трансе, и я решила попробовать вступить с ним в контакт. Ровным, монотонным, слегка хрипловатым голосом мальчик начал пояснять мне, что он видит и что чувствует при этом.
  
  
   - Нет, это не сон ...
   - Мягкое море, нежные лучи полуденного солнца ласкают мои плечи и волосы. Вода тёплая и ласковая, как материнская рука. Ни ветерка, только крики чаек над головой, да звук тихого ленивого прибоя. Плыву вдоль берега и любуюсь природой - на неподвижные пальмы, на ярко зелёную траву, простиравшуюся вдоль вьющейся рядом с берегом дорогой. Золотистый песок, разноцветные ракушки и ни одной души вокруг. Неожиданно ловлю себя на мысли, что вокруг стало слишком тихо, просто оглушающая тишина. Воздух вокруг, становится каким - то сухим и тяжёлым, а море гладким и вязким как кисель. Становится не по себе. Сильное давление в груди предвещает не ладное. Спешу к берегу, руки работают изо всех сил, но берег ни чуть не приближается, кажется, что он плывёт вместе со мной.
   Внезапно наступает ночь, небо скалящимися звёздами начинает прижимать с верху и вдавливать под воду. Чувствую что задыхаюсь, глотаю урывками воздух, но воздух как вакуум. Неожиданная вспышка света и голос такой до боли знакомый, но до конца не узнаваемый, он шепчет на ухо.
   -Павел, дно кажется таким близким, но правда ещё глубоко...
  
   -Павел что с тобой? Ты жив? Очнись.
   Бью его со всей силы по щекам, а саму охватывает неописуемый страх. Мальчик был бледным и не дышал. Ужас, волнение, истерика всё смешалось во мне. Я уже начала паниковать, как вдруг Павел начал дышать, сначала с ужасным хрипом, затем всё ровней и тише. Он был весь в поту, зрачки ужасно расширены, его знобило, но вскоре он оправился и пришел в себя.
   -Тетя, мне приснился кошмар - прошептал он и взял меня за руку.
   -Успокойся и расскажи всё по порядку. - Хорошо? - я не уйду, не бойся.
   - Я видел папу и маму, видел военный городок, где мы живём. Мы с мамой провожаем папу в очередную командировку. Он машет нам рукой, а у мамы текут слёзы. Папа ни когда не говорил, куда и насколько он уезжает, но на этот раз он сказал маме - может, получится так, что они больше не увидятся. Лучше бы он этого не говорил, мама потом очень долго убивалась над этими словами. Я помню, это было на самом деле.
   По мере того как Павел говорил, голос его менялся, становился не узнаваемым, как будто в нём говорило сразу два или больше человека. Я слушала, и меня всю трясло. Он, не на секунду не обрываясь, продолжал.
   - Я помню его лицо тогда, столько грусти таилось в них, помню, как тряслись его руки, он не хотел уезжать, я это видел, а также лицо мамы, с него сходили последние краски жизни. Словно с каждым днём, осень уносила, вместе с остывающими ветрами, её последние силы. Карающая печаль просыпалась в груди, почему я тогда не сказал, подожди. Сколько в мире тоски?
   Внезапно что - то кольнуло под сердцем. Что же это? Это же был мой собственный сон. Нет, не может быть. Меня как будто ударило током.
   -Павлик ты спишь?
   Павлик спал. Я не стала его будить и расспрашивать о своих нелепых подозрениях, но в душе, осталась, какая - то немая и безликая оторопь. Это был первый случай, когда я, проводя сеанс, сама впала в транс. Как так получилось? Для меня это ещё пока оставалось загадкой.
   Весь последующий день прошёл как в тумане, смутные образы крутились в голове, путая воображение с реальностью, состояние было таким, будто заболела гриппом, слегка лихорадило. Я решила взять больничный, да и Павла не желательно было оставлять сейчас одного. Похоже, что не простой это был сон...
  
  
   @ 3
  
  
   Помню год назад, Лена с Павлом приезжали погостить ко мне на недельку. Была весна. Как - то вечером мы засиделись в саду за бутылочкой красного вина. Звёзды сияли в бездонном небе, ярко светила луна. Обстановка благоприятствовала для того, что - бы поговорить по душам. Разговор плавно перешёл ко всему наболевшему.
   - Знаешь Марин - произнесла почти шёпотом Лена, кажется, с Сергеем происходит что - то не ладное.
   - Что- то не так, проблемы в отношениях? - с душевным участием поинтересовалась я.
   - Я не знаю, как сказать, мне кажется у него не всё в порядке со здоровьем, но я не уверена. - Ты как врач, могла бы дать дельный совет?
   - Конечно, что случилось? - он, на что ни будь, жалуется?
   - В том то и дело что нет, но я то вижу, - понимаешь, он в последнее время стал очень замкнутым, сильно похудел, да вдобавок все эти командировки и недели дома не побудет опять уезжает. Весь, стал каким то серым, глаза на выкате, бывает, даже не узнаёт меня и Павла, сына это очень пугает. В последний раз, когда приехал, я сама его еле узнала, на половину седой весь покрылся какими то язвами, чем - то напоминающие трупные пятна, сказал что аллергия. Говорила ему давай на пенсию, уже пора, до полковника дослужился, хватит нам. А он не в какую. Подожди, мол, ещё чуть - чуть, немножко осталось. Скоро всё закончится, а что закончится, чем занимаются, ни слова, могила. Я уже проклинаю всю эту армию.
   Лена молча заплакала. Я не стала возражать и успокаивать её, подождала, пока она сама успокоится. Прошло, какое то время, прежде чем она перестала плакать. Я молча обняла её и сочувственно посмотрела в эти полные печали и горечи глаза.
   - Как думаешь что это, рак? - дрожащим шёпотом произнесла Лена.
   - Знаешь, я не могу сказать наверняка. Но думаю, что нет, возможно, он просто вымотался и ему нужно просто как следует отдохнуть.
   - Нет, я почти уверена, что это какая то серьёзная болезнь. Ты бы слышала, как он бредит по ночам, как будто у него лихорадка меня это всё очень пугает, нет, что - то тут не ладно.
   - А что он говорит во сне - осторожно поинтересовалась я.
   - Странные всё, какие то вещи. Слова, какие то не знакомые, формулы, числа. Всё, про какую то отсрочку приговора, дополнительные инъекции, эксперименты - бред какой то. Сказала Лена мрачно, с не прикрытым страхом и растерянностью в голосе.
   - Слово радиация он случайно не произносил во сне, ты не слышала? - сама, испугавшись своих слов, с ещё большей осторожностью поинтересовалась я.
   - Нет, а ты думаешь...
   - Боже упаси.
   - Знаешь Марин - в последний раз, когда я его спросила, чем он занимается, он так полоснул меня взглядом, я чуть не лишилась чувств от неожиданности, никогда такого не было.
   - Постарайся уговорить его лечь к нам в клинику, я думаю, ему там обязательно помогут.
   - Хорошо, я поговорю. - Спасибо тебе за всё.
   - Да, не за что, всегда рада помочь.
  
   4
  
  
   Что - то, росло у меня в мозгу, что - то назревало. Поначалу я довольно легко справлялась с этими мыслями, но позже они становились всё назойливее и неумолимей.
   Павел ничего не помнил. К вечеру у него разболелась голова, и я уложила его пораньше. Дала ему лёгкого успокоительного и предложила опять почитать что - нибудь на ночь. Он был не против. Взяв первую попавшуюся книгу, кажется, это был томик Дюма, начала читать. Буквально через пару прочитанных мною страниц Павел заснул. Прикрыв книгу, я коснулась его лба, температура была в норме, но как только я оторвала руку, мальчик резко открыл глаза. Взгляд был скорее бешеный, чем пристальный. Сердце застучало у меня чаще, пот выступил на висках, руки и ноги занемели, с большим трудом взяв себя в руки, я прошептала.
   - Павлик ты спишь?
   На этот раз я была уже более или менее готова, хотя и совсем не ожидала.
   Вначале в ответ раздалось только тихое шипение, затем монотонное бормотание, плавно обретающее более - менее связную речь. Казалось, Павел продолжал предыдущую историю, но я не была в этом точно уверенна, я просто доверяла своим ощущениям.
  
  
   -Я далеко, далеко за воротами сознания, там, куда не проникает свет жизни. Там где всё теряет свою привычную форму и обретает новую, где память держит демонов прошлого на коротком поводке, не дающая им высунуть свои пасти за границы бессознательного.
  
   Голос Павла только из далека, напоминал его собственный.
  
   Опять слышу до боли знакомый голос - нежный, ласковый, завораживающий. Я не вижу ту, которая мне это говорит, но чувствую её касание, она парализует мою душу, шепча мне на ухо.
   -Павлик послушай меня, послушай очень внимательно, я давно хотела сказать тебе. Ты уже достаточно взрослый мальчик, ты всё поймёшь. Не пугайся меня, послушай.
  
   Теперь голос Павла обретает явно женские нотки, но абсолютно не поддельные, такие, что кажется, будто в него действительно кто - то вселился.
  
   Я прошу её показаться.
   Из полумрака вырисовывается лицо, лицо не по годам взрослой женщины на лбу, выступивший пот мерцает в ярком лунном свете, вены на висках вздуты, волосы растрёпаны, сильно расширенные зрачки горят тусклым огнём и из них веет холодом. Память не даёт мне вспомнить - кто это.
   - Твой отец не сделает тебе ничего плохого, я ему не позволю, но я теряю силы. Я постараюсь помочь тебе выбраться из Колизея. Я была слаба и ничего не понимала. Твой папа, сам до конца не осознавал, какой именно силой он владеет, но потом оказалось уже невозможно, что - либо изменить - произносит странное видение.
   - Становиться жутко не по себе, страх парализует всё тело. Пытаюсь бежать, но ноги вязнут во мраке. Что - то настигает меня сзади, вокруг всё становится серым, голова кружится, размытые очертания людей витают перед глазами. Хочу закричать но горло как будто залито расплавленным воском, голос обрывается где то на пол пути, так и не находя выхода. На рот падает холодная и влажная рука с ощутимой дрожью, и опять раздаётся всё тот же голос.
   - Тихо, успокойся. Спи, я помогу.
   -Рука медленно сползает с лица. Видение исчезает прочь. Становится очень холодно и сыро. Я оказываюсь, в какой то комнате. Слышу шорох газет. Шорох нарастает, становится всё сильнее и сильнее, постепенно начинает казаться, что это уже не просто шорох, а что - то похожее на шаги, шаги миллионной толпы. Люди идут сквозь стены прямо на меня, и все о чём - то шепчутся. Голоса, сливаются в мириады не прерывных звуков, они пронизывают меня насквозь, овладевая мной без остатка...
  
   Тут Павлик закричал, что есть мочи и со всей силы зажал себе уши. Я, соскочила с места и начала метаться по комнате: толи в поисках валерьянки, толи в поисках телефона, как вдруг, поймала себя на мысли, что всё это время я тоже спала. Павел резко перестал кричать и проснулся, он сидел на кровати и удивлённо смотрел на меня. Я попыталась взять себя в руки.
   - Всё хорошо Павлик. - Что ни будь, приснилось?
   - Да, я читал какую то книгу во сне, а потом... Я не помню, что - то ужасное.
   -Это я тебе читала перед сном. Помнишь? Может мне больше не читать тебе на ночь?
   - Нет, тётя всё хорошо, наверное, с не привычки. Мне так давно уже ни кто не читал перед сном. Помню, в последний раз это делала мама. Папа заболел и постоянно бредил и что - бы не слышать всего этого мама читала мне вслух книгу, не помню какую. - Да, а где она сейчас?
   Это заявление словно током прошло сквозь меня - как же так?
   Я собралась с мыслями и как можно естественно - ласково ответила.
   - Она уехала. Ей срочно пришлось уехать, пока ты спал, но она скоро вернётся. Ты главное не беспокойся. Хорошо. Я теперь всегда буду рядом. Расскажи лучше, когда мама читала тебе книжку?
   -Извините тётя, но я очень хочу спать, я так устал сегодня, давайте завтра.
   - Ладно, хорошо, спокойной ночи. Нежно погладив Павла по затылку и поправив одеяло, я пошла на кухню.
  
  
  
  
   Ночь, зажгла свои маячки по небу, чтобы указать путь рассвету, мягко обволакивая землю прохладным одеялом тумана.
   Сидя у окна и глядя в предрассветное небо, я с тревогой в сердце пыталась объяснить себе - что же на самом деле произошло. Как странно, что Павел так резко вспомнил, подумать только, возможно в следствии ресстимуляции, чему послужила книга. Следует ли мне продолжать ему читать на ночь или возможно было бы лучше, если бы он никогда ни о чём не вспоминал. С одной стороны, какой не вероятный шок, а с другой рано или поздно он всё равно всё узнает. И ещё эта его странная речь, по сути, ребёнок в таком возрасте не может так излагать, а может, действительно это всё мне самой снилось? А его изменявшийся голос? Нужно будет осторожно поинтересоваться с утра и если он хоть чего - то помнит, постараться внушить ему что это был просто сон и только...
   Когда я проснулась, солнце было уже в зените, проспав от силы часа два - чувствовала себя ужасно. Сильно болела голова, и очень хотелось пить. Май набирал обороты, становилось уже по - летнему жарко. Посидев не много на краю кровати и собравшись с мыслями, пошла на кухню и поставила чай. Пытаясь построить в уме предстоящий диалог с Павликом, ни как не могла подобрать нужных слов. Совсем обессилев, решила пустить этот процесс на самотёк. От резкого свистка закипевшего чайника меня будто ударило током, всё сразу вдруг встало на свои места, решимость раскалённой волной разогрела и разогнала кровь, застоявшуюся в мозгу.
  
   - Павел, я сегодня до обеда в клинике, срочный вызов не беспокойся я быстро. - Мне нужно будет с тобой кое о чём поговорить.
   - Я знаю тётя, я буду ждать. Голос был тихим и вкрадчивым.
  
   Утром мне позвонили с работы. Оказалось, затерялись какие то документы, а я с ними последняя работала. Документы просто перепутали в картотеке, но из-за этого мне пришлось проторчать в больнице битых четыре часа. Итак, в голове не пойми чего, а тут ещё эти, несуразности. Вернувшись домой к обеду и не найдя в доме Павла, я не на шутку разволновалась. Какое то неведомое предчувствие, состоящее из чувства жуткого одиночества, тревоги с небольшой примесью потери и отчаяния охватило меня и с силой потянуло к морю я, почему - то была уверена, что Павел чувствует в этот момент то же самое. Сбежав по крутому склону к пляжу, я сразу же увидела его, он сидел и смотрел вдаль. Наверное, почувствовав меня, он резко обернулся. Я заметила, что всё, что происходило между нами за последние дни, очень крепко повязало нас не видимыми нитями, так что мы буквально "детально" чувствовали настроение друг друга. На данный момент это была, какая то обоюдная пустота, будто одинаково ледяной поток ветра, пронизывал обоих нас изнутри, выдувал наружу все дурные предчувствия, но заносил обратно с собой сильный и не объяснимый страх. Особенно сильно я ощутила это именно сейчас. Подойдя ближе, меня как будто парализовало. Казалось, я боялась именно Павлика, но это было не так на самом деле. Я боялась переступить ту черту, которая всё ещё отдаляла нас друг от друга. Но мы смогли всё же заступить на этот порог вместе - на порог правды и памяти Павла. Я была уверена, он тоже хотел преодолеть эту пропасть, но только не осознавал этого до конца. Сделав над собой усилие, я подошла и присела рядом с ним. Мы молча просидели несколько минут, затем Павел вдруг повернулся ко мне и сказал.
   - Я хочу знать всю правду до конца. Поверьте, незнание пугает меня больше всего. Расскажите мне, что случилось с моими родителями?
  
   Ночь опускала на море покрывало серебристого сумрака. Луна окрасила блёстками гребешки волн. Свежий воздух, проникающий сквозь распахнутое окно, наполнял комнату освежающим ароматом.
   Я рассказала Павлу всё что знала и о чём думала. Павел не проронил ни слова до самого конца. Когда я закончила он вдруг резко впал в кому. Тот же потерянный взгляд, тот же серый цвет лица, всё повторялось. Я была уверена, что это произойдёт, и невольно вздрогнула при этих мыслях.
   Нужно дойти до конца, во что бы это ни стало, нужно узнать всю правду, мы на верном пути, память потихоньку возвращается...
  
   Тьма сгущается перед моими глазами. Сдавленным голосом проговорил Павел. Пульс в висках сливается с тиканьем часов. Чувствую - проваливаюсь в бездну. Издалека, доносится тихий и ласковый шёпот, я уже знаю, кому принадлежит этот голос...
   - Раз, два, три, солнышко усни.
   Шёпот падает на мои ресницы и склеивает их между собой. Сон переносит меня на тёплый песчаный берег. Волны, пеною касаются пальцев моих ног. Без ветрено. Я поднимаюсь и медленно бреду вдоль берега по мягкому песку, ощущаю его приятную теплоту и мне начинает казаться, что песок является неотъемлемой частью моего существования. Вдруг неожиданно ноги начинают вязнуть, страха нет, только неимоверная усталость наваливается на плечи, словно кто - то не видимый начинает вдавливать меня под землю.
   - Павел. - Павлик. - Павлуша. Вновь слышу голос позади себя, слова сопровождаются жутким хрустом песка на зубах. Оборачиваюсь. Ноги мои выше колен увязли в песок. Вижу маму. Лицо её перекошено кривой улыбкой, бледно синяя кожа мокрая от воды, в волосах переплелись водоросли, через порванную и прогнившую в некоторых местах ночную рубашку виднеются трупные пятна, измазанные илом. По всюду чувствуется запах протухшей рыбы. Запах заполняет всё вокруг. Он проникает внутрь. Зажимаю рукой нос, но это не помогает. Сильно тошнит. Видение матери исчезает. Слышу только её голос. Он говорит.
   - Он прошёл сквозь меня и дотронулся до тебя. - Не бойся сынок, это не больно, надеюсь, ты выдержишь, будь сильней чем твоя мама. Он всего лишь коснулся. Это не опасно. Папа хороший.
   Внезапный ужас парализует меня. Я хочу кричать. Бью песок, но он, как застывший цемент не пускает меня. Воздуха не хватает. Перестаю чувствовать свои губы, их будто нет. Голос пропал. Внезапно всё начинает заволакивать туманом, меня подхватывают сотни колющих рук и несут вверх, всё выше и выше, быстрей и быстрей, я вижу звёзды перед собой, они приближаются с неимоверной скоростью, их обжигающее мерцание будто выжигает глаза. У меня прорезается голос. Я кричу, что есть мочи.
   - Мама, мама. - Где папа? Мне он нужен.
   Ответа нет, слышен только нарастающий звук боя часов. Звук становится всё сильней, кажется, будто он стучит уже у меня в голове, разрывая мой мозг на части...
  
   - Павлик с тобой всё в порядке?
   Павел не отвечал. Наклонившись над его лицом. Я медленно начинаю дуть ему на переносицу, обычно это срабатывало, одинаково со всеми, эффективней даже чем нашатырный спирт. Но на этот раз не подействовало. Сильно растерявшись, я не знала что делать, Павел синел прямо на глазах, дыхание замедлилось, носик начал заострятся.
   Я не смогла ничего поделать сама и вызвала скорую. Мальчик впал в летаргический сон. Его чуть было, не похоронили заживо. Поначалу, Павел месяц пролежал в клинике под моим неусыпным наблюдением. Сдвигов не было, и я перевезла его обратно домой. Думала ни когда не прощу себе всего этого. Винила только себя. Конечно же, никто не знал правды по поводу того, что произошло. И никто не мог меня осудить или на оборот оправдать, и потому весь груз ответственности висел только на мне. Но я не решилась похоронить в себе все догадки по поводу смерти сестры. Хотя я и осознавала, что даже если и докопаюсь до правды, мне всё равно никто не поверит. Ведь у меня не было реальных доказательств, а эти сны словно мёртвые слёзы их никто ни когда не увидит. Я сама как будто находилась в летаргическом сне - вот только на иву. Так продолжалось довольно долго. С Павлом никаких изменений не происходило. Почти смирившись со всем но, не теряя надежды, я вернулась к обычной жизни. Ходила на работу, гуляла в парке, по вечерам сидела у кровати Павла. Хотелось почитать ему, но боялась, лишь размышляла о жизни при нём в слух. И хотя неизменно, всегда возвращалась к одному и тому же, мне от этого становилось легче, я как бы замаливала свои грехи перед ним.
  
  
   5
  
   Жизнь шла своим чередом и постепенно всё более - менее наладилось. Однажды, перерывая, наверное, в сотый раз архив, что - бы найти хоть что - то похожее на то, что произошло с Павлом, ко мне заглянула одна моя давняя знакомая из травматологии.
   - Мариночка, подменишь меня на ночь завтра? - Мне очень нужно, муженёк на сутки всего приехал, сама понимаешь, надо. Просунув голову в дверь, жалобным голосом пропела Лидия Алексеевна Шаблина, дежурный врач травматологического отделения.
   - Я скажу точно после обеда. - Хорошо? - Да, ты случайно ничего не слышала про воинскую часть в горах, в районе Дзышмы? Спросила я, как бы невзначай. - Говорят, там склад боеприпасов взорвался. - Солгала я, только что бы продолжить разговор. На самом деле мне нужно была хоть какая нибудь информация об этой части. Ведь именно там служил Сергей, муж моей сестры Лены. Сам он ей ничего никогда не рассказывал о том, чем именно занимается на службе, но мне показалось, да и ей тоже, что у них там не всё чисто. Возможно узнав правду о Сергее, я узнаю правду о смерти сестры.
   - Нет, хотя подожди. - Позавчера к нам поступил один больной, сейчас он в травматологии. Похоже на сильное отравление химикатами, хотя точно, пока ничего не известно. Сам не в себе. Бредит про каких-то духов гор, секретную лабораторию, звёздную пыль, апокалипсис. Совсем не спит. Ни какое снотворное не берёт. Представляешь? Потерял уже почти двенадцать килограммов за два дня. Весь покрылся, какими то странными пятнами. Ужас. Похоже на то, как будто его кожа постепенно отмирает. Мне пришлось вчера всю ночь выслушивать его чушь, чуть с ума не сошла. Уже сама начала верить во всё, что он говорит. Хорошо, что уснула под его молитвы, а то бы точно не выдержала. - Ха, ха! Анализы, никаких вразумительных результатов пока не дают. Вызвали специалистов экспертов из центра. Говорят, его нашли туристы в горах полу живого. Вроде бы в том же районе где и ты говоришь. Тем более, был одет в военную форму.
   - Может эти два происшествия как - то связаны?
   - Не знаю. А что?
   -Да нет ничего, просто интересно. - Ну ладно пока, я после обеда скажу наверняка.
   - Пока Марин, постарайся, выручи целый месяц уже...
   Лида хлопнула дверью и помчалась, куда то по коридору.
   И так солдат. Я вдруг вспомнила, мне говорила, что - то Наталья моя сменщица, но я не обратила тогда на это особого внимания. Но теперь, что - то подсказывало мне, что всё это, не с проста. Нужно узнать поподробнее об этом происшествии и желательно из первых уст.
   Я вышла из кабинета и направилась на поиски Лиды, нашла её в ординаторской и с ходу объявила ей, что согласна. Получилось даже как - то не удобно. Но, вовремя оправившись, сказала, что она теперь у меня в долгу. Лиде было не до этих мелочей, она буквально взвизгнула от радости.
   - Всё что угодно Мариночка. Да, если нагрянет инспекция под утро. Тьфу, тьфу, тьфу. Скажешь, что я внезапно заболела или умерла. Ха, ха. Позвонишь, я больничный оформлю задним числом, ну думаю, пронесёт. Ещё раз спасибо Мариночка, дай я тебя поцелую.
  
   И так. Я должна была всё выяснить. Жгучий интерес, решимость и неимоверная уверенность в том, что я на правильном пути охватили меня. Весь этот клубок случайностей начал вдруг распутываться у меня на глазах. Из памяти вдруг начали вырисовываться всевозможные подтверждения моей правоты. Знаки и направления. В случайных фразах брошенных невзначай. Видения Павла. Рассказ Лиды, про странного пациента. Загадочная смерть сестры и её мужа. Мои видения. Всё смешалось. Но затем, постепенно начало обретать логичную форму. Звенья цепи соединялись, образуя круг. Всё вроде встало на свои места. Не хватало только одного - доказательств.
   Смерть сестры не случайность, смерть Сергея тоже. Кома Павла, солдатская форма, трупные пятна...
   Я выясню всё до конца, чего бы мне это не стоило...
  
  
  
   6
  
   При мягком освещении палатной лампы, накрытый простынёй и привязанный к кровати лежал мужчина. На вид ему было лет пятьдесят. Лицо было серым, волосы с проседью. Скулы сжаты, похоже, он о чём - то сосредоточенно думал.
   - Вы спите? Спросила я шепотом, подходя и усаживаясь на стул стоявший возле головы больного. Меня зовут Мария Анатольевна, я временно заменяю Лидию Алексеевну.
   В ответ раздался лишь тяжелый вздох. Его всего знобило, я решила измерить температуру, но как только градусник коснулся его подмышки, он резко открыл глаза и пристально посмотрел на меня. По спине пробежали мурашки. Взгляд был пронизывающим и колким он буравил не только глаза, но и душу, не возможно было отвести взор.
   - Сколько времени я здесь. Сказал он сдавленным голосом, почти не шевеля губами.
   - Три дня.
   - Ещё восемь, максимум десять, мне увеличили дозу, осталось мало времени, мне нужно уйти отсюда пока, кто ни будь не пострадал, иначе полночный сумрак поглотит нас всех
   - О чём вы, что с вами произошло? - как можно обыденней произнесла я.
   - Мне удалось бежать, но было уже поздно, лучше бы я этого не делал. - Помогите мне, пожалуйста, вы даже не представляете, не понимаете что, значит, лишиться сна, не различать ни дня, ни ночи. Всё серое как туман, вечный поиск, я должен обязательно с кем нибудь поделиться, иначе оно сожрёт меня из нутрии. - Ни дня, ни ночи...
   Похоже, он бредил, хотя говорил уверенно и довольно спокойно.
   - Это проклятье всех кто доходит до этого, ждёт смерть. Я. Ещё одна ошибка дьявольского эксперимента, но он прав не должно быть жалости к врагу. Кругом враги, только я ни как не могу их вычислить.
   Я сидела и спокойно слушала, пытаясь разобраться в его словах. Что бы это всё значило? Надо попробовать ввести его в транс. Тихонечко поднявшись, я обошла кровать и встала напротив, больной даже не пошевелился он всё также лежал и смотрел мутным взором в потолок. Достав из кармана не большой металлический шарик на верёвочке - мой самодельный маятник, и начала медленно раскачивать им вправо и влево, едва не касаясь простыни.
   Взгляд, обращённый к потолку пополз вниз, остановился на маятнике и начал следить не подвижными глазами за движениями шарика, он как будто смотрел сквозь него и сквозь меня одновременно.
   Я медленно начала воздействовать на него гипнотически, ласковым и тихим голосом затуманивая его и без того приглушенное сознание, он поддался легко. Я попросила его описывать все, что видит перед собой и что происходит вокруг.
  
   Блестящий металлический шарик угасает и расплывается на моих глазах, голову сильно вдавливает в подушку, веки будто залило свинцом, вокруг темно и тихо. Я чувствую, что потолок неукоснительно опускается прямо на меня. Давление возрастает. Из темноты начинают отчётливо выделяться мелкие всевозможные - шарики, треугольники, квадратики. Плавно отрываются от чёрного потолка и летят мне на встречу. Фигурки становятся всё отчетливей, и светлей, постепенно при приближении они начинают уменьшаться и в неимоверном количестве размножаться, отделяясь, друг от друга словно клетки. Их становиться столько, что глаза уже не в состоянии различать их конфигурации. Медленно собираясь в кучки, они начинают вырисовывать между собой некие предметы, смутные очертания людей, предметы быта, сгустки света, тени, цвета.
   - Я иду по узкому коридору. Навстречу мне движутся, какие то люди в форме военных. Судя по возрастающему давлению, мне кажется, что нахожусь глубоко под землёй. Странное чувство охватывает меня, кажется, что бывал уже здесь не однократно, но не могу вспомнить когда. Свет, яркий свет льётся с потолка. Кругом люди в белых халатах, я вглядываюсь, но не могу разглядеть их лица, они, что - то обсуждают.
  
   - Попытайся уловить смысл их слов, не сдавайся ты сильный.
  
   - Не пойму, голоса сливаются, что - то мешает мне расслышать их. Отдалённо похоже на спор, слышу только обрывки фраз.
   - Десять кубиков. Нет восемь.
   - Сможет ли он выдержать?
   - У нас нет выбора.
   - Он может умереть.
   - Он всё равно уже потерян.
   - Эксперимент выходит из под контроля.
   - Изолировать память.
   - Сколько людей на предыдущей стадии?
   - Три. Один не выдержал.
   - Опять сильное напряжение?
   - Покончил с собой?
   - Ничего, он сам вызвался. Договор подписан.
   - У него была семья?
   - Оформили как несчастный случай. Стирай память.
   Вижу их лица, они угасают перед моим взором, расплываются в ярком свете, сливаются в тени, тёмные пятна вместо лиц. Реальность, как будто ускользает от меня, всё - пустота, черная безжизненная пустота. Что - то обрывается у меня внутри...
  
   Солдат очнись, боже, я даже не знаю его имени. Не дышит. Искусственное дыхание. Нет. Нужно позвать на помощь. Не уж то это я во всём виновата. Нужно его спасти.
   Чёрная сотня мыслей пронеслась в голове за мгновенье.
  
   - Кровоизлияние в мозг. Произнёс дежурный хирург, выходя из операционной. Умер во сне, так и не приходя в сознание. Вы были рядом, не так ли Мария Анатольевна?
   - Да. Сказала я потерянным голосом. Сначала он всё бредил, а потом вдруг затих, я почувствовала не ладное и подошла взглянуть, а он... Я даже не знала его имени.
   - Ему что нибудь давали перед сном; снотворное, транквилизаторы?
   - Да феноборметал в таблетках.
   - Возможно аллергическая реакция на препарат. Ладно, вскрытие покажет.
   Заключение было примерно следующим.
   - Смерть наступила, констатировал главный хирург Степан Васильевич Вихрёв, вследствие кровоизлияния в мозг, вызванное бурной химической реакцией в сером веществе мозга. Буквально взрыв. Причиной тому послужило неизвестное вещество, которое вступило в реакцию с желатином, содержащимся в оболочке, скорей всего таблеток, пока ещё не известно каких. Проще говоря, произнёс Степан Васильевич, слегка сдвинув брови, подобная реакция могла произойти после приёма любого препарата содержащего в своей оболочке желатин.
   - Кажется, вы говорили, Мария Анатольевна, покойному давали перед сном феноборметал, не так ли?
   - Да это так, но не ужели...
   - Возможно. Должен вас предупредить вас как коллега коллегу, - возможно, это как - то отразится на вашей репутации в целом.
   -Да, но я, я не назначала, я вообще оказалась там случайно. Понимаете? Я...
   -Понимаю, но я вынужден вас предостеречь. Подумайте над этим. Да вот ещё что, анализы направлены в военную лабораторию, сегодня звонили оттуда, сказали, что пришлют выездную комиссию, что бы проверить всё на месте, видать дело серьёзное.
  
   У меня тряслись руки, когда я шла домой. Люди смотрели мне вслед. Вид у меня, наверное, был ужасный; волосы растрёпаны, тушь стекала вместе со слезами, глаза на выкате. Меня тошнило, бросало в пот. Глядя на себя в зеркало, уже дома, я просто себя не узнавала. Грязный больничный халат, который я так и не сняла и запах от него, просто выворачивал меня на изнанку. В спешке чуть не разорвав его, я скинула с себя это казенное дерьмо, и отшвырнула в угол, из глубокого кармана выпал шприц, наполненный желтоватой жидкостью, скорей всего реланиум, - как он там оказался?
   Нужно взять ещё больничный - решила я. Не спать двое суток, да ещё пережить такой шок и почему всё это случается именно со мной. Что значит вся эта история люди в форме, какие то эксперименты - возможно, это плод его больного воображения? Или нет? Внутренний голос говорил мне, что во всём этом, есть какая то связующая нить. Словно в бреду подошла к телефону. Позвонила в клинику и попросила небольшой административный отпуск, затем набрала номер Лиды, положив трубку, так и не дождавшись ответа, я вспомнила, что уже звонила ей сразу же, как зашла в дом. Боже что со мной происходит, не схожу ли я с ума после всего случившегося. В голове всё смешалось, голос покойного солдата набирал силу, он твердил одно и тоже в моём мозгу.
   - Я вижу их лица, они угасают, вижу их лица, они угасают.
   Так и не добравшись до постели, я отрубилась прямо на стуле возле телефона. Перед этим только успела почувствовать лёгкое касание ветра моих висков, и чьи то заботливые руки. Погладив меня по голове и укрыв чем - то мягким, плавно понесли по воздуху в далёкую страну грёз. - Павлик, Павлик я скоро...

7

  
  
   Лучи заходящего солнца, через развивающуюся тюль, играли на моих закрытых веках, рисуя причудливые узоры из тени и света. Боль в голове утихла, голоса пропали, сердце успокоилось. Не открывая глаз и не шевелясь, я начала потихоньку возвращать из памяти всё, что она укрыла в себе за последние месяцы этого сплошного кошмара. Сознание было ясным, что это было - духовным озарением, осознанием правды, какой бы горькой и кровавой она не была. Кому и зачем всё это нужно? Что за адская лаборатория? Эти чудовищные эксперименты. Что они делают с людьми? Ради чего? Изобретение нового оружия. Радиация, газ, какое ни будь психотропное оружие, а этот солдат? Подопытный кролик? Ошибка вышедшая из под контроля? Смерть - перестраховка. Скорей всего. Сергей - тот же бред, те же симптомы. Есть ли связь? Никакой информации о том, где он бывал в командировках у меня нет, есть только догадки. И уверенность в том, что я на правильном пути. Но где достать доказательства? И если я их найду, кто станет меня слушать, похоже, само правительство замешано в этом. Если так, то с этой гонкой за вооружения все с ума посходили. Павлик единственная ниточка, которая в состоянии распутать этот адский клубок, но он в коме. Возможно, и в отношении Павлика были приняты, тоже так сказать меры предосторожности - но нет, это уже признаки надвигающейся паранойи. Или да.... Слишком много совпадений. Отец Павла страдал частичной потерей памяти, сам Павел, солдат из клиники у всех одно и тоже. Жаль, что с Сергеем я так и не успела поработать. Хотя и говаривала Лене, что бы она уговорила его лечь в клинику.
   Мысли проносились сквозь сознание стремительным потоком, я буквально ощущала их. Сколько предположений выстраивалось, что голова шла кругом. Не схожу ли я с ума действительно? Всё слишком казалось не реальным, но сил остановиться у меня уже не было. Всё начинало происходить уже само собой, по инерции. Резкая головная боль вдруг ударила по вискам и вынудила вернуться к реальности. Силы покидали меня, казалось какая то страшная болезнь, от которой не возможно увернуться, просачиваясь сквозь мысли в моё тело. Распространялась по венам ко всем органам, сковывая страхом, перед неизбежным. Опять появился голос солдата, этот удушливый голос был частью всего того, что я ощущала внутри. Он заставлял мои связки вторить вместе с ним. - Сливаются в тени, в тёмные пятна, сливаются в тени...
   Я почувствовала прикосновение холодной руки смерти, она впивалась в моё сердце, своими когтями. Застывая внутри, она замораживала его. Меня окутывал бред, со мной такого не было никогда. Вдруг я почувствовала лёгкое, вначале еле ощутимое касание тёплой руки моего лба. Затем лёгкое поглаживание по голове. Страх постепенно отступил. Будто ангел хранитель помог мне выбраться из всего этого сумрака. Я поняла вдруг, что была на грани, на грани безумия. С неимоверным усилием, приоткрыв на мгновение глаза, я увидела перед собой образ, светлый образ, еле различимый. Пелена тумана перед глазами не давала различить его отчётливо, но я почувствовала, это был Павел. Это он вернул меня к жизни. После этого я уже спокойно погрузилась в настоящий, на мой взгляд, глубокий сон...
  
   - Дно кажется близким Мариночка, но правда ещё глубоко.
   Что - то неведомое и не видимое подняло меня на руки и понесло над прозрачной гладью океана. Ощущение уверенности и поддержки охватило мою душу. Я летела и видела, как вода становится зеркальной, всё чётче отражая голубое, безоблачное небо надо мной, видела себя молодую и красивую, всю в белом, золотистый солнечный свет укутывал меня, поигрывая в моих волосах. В этом ярком мерцании надо мной стал выделяться женский силуэт серо синего цвета, похоже, именно он нес меня на своих призрачных руках. Я захотела обернуться, что бы разглядеть его получше, но шея не слушалась, глаза сами по себе приковывались к отражению, будто моё тело больше не принадлежало мне. Мне ничего не оставалось, как только, пристально вглядываться в отражения в воде. Силуэт медленно оторвался от меня в сторону. Я больше не ощущала его поддержку и стремительно парила в одиночестве. Всё тот же силуэт вдруг резко нырнул под воду совсем не оставив после себя брызг и поплыл с такой же скоростью что и я. Из воды на меня смотрели широко открытые зелёные глаза, глаза моей сестры Лены, она подняла руку и указала пальцем на меня, губы шевелились что - то, шепча, мышцы лица принимали устрашающий вид, их как будто свело судорогой. Образ пытался докричаться до меня, но я ничего не слышала. Вдруг палец её, постоянно указывающий на меня, отодвинулся чуть в сторону и начал указывать налево. Я опять попыталась повернуть головой в сторону, у меня получилось. Рядом со мной летел образ человека в военной форме, в котором я узнала умершего в клинике солдата. Его одежда была изодрана, волосы развивались на безмолвном ветру, остекленевшие глаза широко раскрыты. Они были на столько прозрачны, что я даже могла различить сквозь них фрагменты его мозга. Он чем - то напоминал кишащий рой зелёных червей и смотрел он будто сквозь меня. Вдруг оскалив зубы, он понёсся вниз под воду и, налетев на Лену, потащил её в глубину. Как два зверя в ночи, сцепившиеся в смертельной схватке, они боролись друг, с другом буквально разрывая себя на части, но силы были не равны. Образ Лены безмолвно протянул ко мне руки, с видимой мольбой на лице в последний раз и скрылся в чернеющей глубине. Я попыталась нырнуть за ними, но тело моё было уже мне не подвластно, только чувства немым бушующим потоком вырывались на ружу, раздирая при этом мою душу на куски. Нет, это был не страх, это был безумный гнев на моё же бессилие. В следующее мгновение оказалась на берегу. Был закат. Солнце, медленно заплывало за горизонт. Мои ноги обрели чувствительность, и я побрела вдоль берега. Не вдалеке перед собой я увидела не большой белый камень, торчащий из песка, омываемый тихим шёпотом прибоя. Но по мере того как я приближалась к нему, камень менял очертания, вырисовывая собой черты человеческого тела. Я не как не могла разглядеть лица, но всем сердцем чувствовала, что это моя сестра. Она была одета в ослепительно белую ночнушку. Такая же, как на мне - подумала я. Но когда для сравнения окинула себя взглядом, я увидела на себе изодранную военную форму. Опять сильно кольнуло в виски. Я ещё раз взглянула на тело лежавшее, на берегу, оно медленно повернуло голову и прошептало.
   - Долго мне ещё здесь мучиться сестра?
  
   Ласковый шёпот защекотал мои уши.
   - Тётя Марина я хочу есть.
  
  
   8
  
   Это было просто чудом. Павлик очнулся. Никто, наверное, не сможет назвать точной причины, что именно вернуло его в этот мир, даже я.
   - Успокойтесь тётя, всё в порядке вы не много больны, что нибудь принести, может быть, воды?
   Павлик разговаривал со мной, будто ничего с ним и не происходило до сих пор. Он был спокоен - даже через чур спокоен, но мне не показалось это странным, я была просто поражена происходящим.
   В лице, правда угадывалась некоторая усталость, а так и не скажешь, что мальчик пробыл в состоянии каталепсии три с половиной месяца. Всё это время я ждала запаха разложений, мне иногда даже начинал он мерещиться. Думала всё, он мёртв и сердце каждый раз обрывалось, с каждым разом санитары, из скорой помощи ворча, покидали мой дом, потому что на вопрос жив Павел или мёртв они то и дело пожимали плечами, просто успокаивали и уверяли, что запаха разложения в доме нет.
  
   Даже при открытых окнах в комнате было очень жарко или мне так казалось. Похоже, был вечер, пение птиц доносились из сада. Боль в голове не много поутихла, хотя слабость ещё ощущалась во всём теле. Наверное, это всё вследствие стресса. Я сильно перенервничала за последние дни.
   - Вот ваша вода тётя.
   - Спасибо Павлик, дай я тебя поцелую.
   - Вам звонили из клиники тётя, просили, как только поправитесь прийти.
   - Что - то случилось.
   - Не знаю, но мне показалось что - то серьёзное.
   - Павлик принеси, пожалуйста, телефон.
   Алло Семён Геннадьевич? - Здравствуйте. - Это Шульман вас беспокоит. - Мне сегодня утром звонили, вы не в курсе, что нибудь случилось?
   - Добрый вечер Мария Анатольевна. Вы в состоянии будете завтра прямо с утра подойти на работу, дело очень срочное. Да как там Павел?
   - Спасибо хорошо. - Вы, наверное, уже знаете?
   - Нет... - А о чём?
  
  
   Наспех одевшись, я поспешила на работу. Ветер усиливался, небо заволокло тучами. Превозмогая слабость в ногах, я буквально неслась, разрывая собой потоки воздуха. На душе было не спокойно, что - то тревожное нарастало в груди, и как чёрная дыра поглощала все мысли и эмоции, обращая их в страх, постоянно нарастающий и немой. Ничего не соображая, я вбежала на крыльцо клиники и позвонила в дверь. Отворил дежурный санитар и буквально сходу потащил меня к кабинету глав врача.
   - Вас уже давно ждут. - Поторопитесь.
   Я постучала и вошла в кабинет. Внутри кроме глав врача был ещё один человек, мне сразу почему-то показалось, что он из милиции, глав врач по обычаю даже не обернулся, продолжая писать, второй лишь слегка поклонился и преставился.
   - Маяков Валерий Павлович - следователь прокуратуры.
   Доктор всё продолжал что - то усердно писать
   Меня всегда раздражал подобный тон и если бы другой случай, я обязательно привлекла бы чем-нибудь его внимание. Но сейчас, стояла с полными страха и слёз глазами и боялась сглотнуть, будто действительно совершила что - то ужасное. Хоть бессознательно я и чувствовала за собой какую-то страшную вину, но вот за что именно не сознавала.
   Через несколько минут Семён Геннадьевич оторвал ручку от бумаги и, повернув голову в мою сторону не глядя в глаза, протянул мне несколько листков бумаги, со словами.
   - Присядьте, ознакомьтесь, пожалуйста, и скажите что вы думаете по этому поводу?
   Я медленно подошла, протянула слегка дрожащую руку и взяла протянутые листки. Присев на стул я судорожно начала читать. Слова буквально плыли перед глазами, я несколько раз пыталась начать с начала и вникнуть в суть, но ничего не получалось.
   - Успокойтесь Мария Анатольевна, прочтите внимательно - сказал Семён Геннадьевич, нежно взяв меня за руку.
   Протокол осмотра места происшествия... Дальше у меня всё поплыло перед глазами. Мне потом всё равно пришлось прочесть этот документ, но это уже было не так страшно, потому что после того как я потеряла сознание буквально вся картина прошедшего прошла перед моими глазами, будто я сама побывала там.
  
   На оклики никто не отзывался, было решено выбивать дверь. Как только, сотрудники переступили через порог, свет неожиданно погас. Выбило пробки. С фонарями в руках милиционеры решили обследовать дом. Мебель в комнатах была разбросана. На стенах повсюду кровавые отпечатки. На кухне стоял ужасный запах, чем - то напоминающий испарения серной кислоты с привкусом горелого мяса. На стенах и полу в кухне повсюду чёрные пятна не известного происхождения, на столе были обнаружены колбы, реторты и прочие лабораторные принадлежности. Вначале было выдвинуто предположение, что в доме произошел несчастный случай. Вследствие проведения неких химических опытов или экспериментов, возможно, произошёл взрыв химикатов, но никаких жертв обнаружено не было, только следы крови. Дальше они решили обследовать чердак и подпол, в подполе было пусто, но то, что обнаружили на чердаке, не поддаётся никакому логическому объяснению. Прямо за дверью ведущей на чердак, подвешенный цепями за ноги к поперечной балке, висел муж Лиды. Лёгкий ветерок колыхал тело, вернее то, что от него осталось. Глаза у трупа были широко раскрыты. Зрачки сильно расширены, похоже, ему пришлось перенести ужасные муки. Часть носа была откусана. Кожа на щеках была расцарапана до кости. Половина зубов было выбито и валялось на полу. Рот был порван. Из верхней десны, вместо передних двух зубов торчал крашеный в ярко красный цвет женский ноготь. Кадык был вырван, в шее вместо него зияла большая чёрная дыра с запёкшейся в ней кровью. Половина волос была опалена. Из груди торчал большой кухонный нож, засаженный в тело по рукоятку. Помимо этого, было насчитано, ещё свыше пятидесяти таких же ножевых ранений и почти каждый из них был сквозным. Похоже, в жертве этого чудовищного убийства не осталось ни одной капли крови, пол был буквально залит ею. Лиду так и не нашли...
  
   - Мария Анатольевна с вами всё в порядке. Посидите пока спокойно, я скоро буду.
   Доктор вернулся неся в руках стакан воды от которой исходил лёгкий аромат валерианы. -Выпейте, вам сразу станет лучше. Если можете, скажите хотя бы в двух словах. Как вы можете охарактеризовать поведение Лидии Николаевны в последнее время? Она же была вашей подругой? Не так ли?
   -Да. Но, не ужели вы думаете, что это сделала она? Её что, подозревают в убийстве собственного мужа? Почти задыхаясь, спросила я, посмотрев и доктору и следователю прямо в глаза. Похоже, они оба ждали от меня какой то определённой реакции, будто заключили пари, но видно было, что я их сильно разочаровала.
   Не много помолчав, Семён Геннадьевич произнёс. - Нет, ну что вы. Извините, конечно, но нас просто интересует любая информация по этому поводу. Вы последняя кто с ней общался, может быть, заметили, что нибудь не обычное.
   - Мне кажется, она была нормальной - если, вы это имеете в виду. И она очень любила своего мужа. Я думаю, она не могла этого сделать. - Тогда кто по - вашему? Вопрос мне показался настолько нелепым - будто оба играли. Играли, в какую то непонятную для меня игру. Я просто не в состоянии была понять, что это была за игра, и какое место занимаю в ней я... Что творится вокруг, такое ощущение будто весь мир сошёл с ума. Я шла и видела подтверждение этому во всём. В разъяренном ветре, безжалостно срывающим листву с понурых деревьев. В тёмных окнах домов, чьи стёкла отражали тёмное от злости небо, которое готово было обрушить свою безликую злобу на всё живое. Чёрные облака выстраивались в ужасающую картину конца мира, рисуя человеческие пороки и страхи, застывшие от ужаса лица. Я брела сквозь мрак и хаос и хаос отражался во мне, он поглощал меня изнутри и с наружи и не куда было деться. Я чувствовала, что всё происходящее со мной, затягивает меня в свой водоворот, и что я уже погрязла в нём по уши. Войдя в дом, я увидела на пороге Павла. Я совсем забыла о нём. Мне так вдруг стало его жалко, я увидела в нём родственную душу, его как будто всё понимающие глаза смотрели на меня и безмолвно кричали; - Почему? Почему именно с нами всё это происходит? Он стоял и как будто чего - то ждал, мне показалось, что он хочет раскрыть мне какую то тайну.
   - Паша. Впервые я так по взрослому назвала его, больше он не казался мне ребёнком. Бедный мальчик, я никогда не забуду выражение его лица. Страх и ужас излучали его глаза. Что - то рвалось из его груди на ружу, на свет, разрывая сердце на части, что - то чужое и злое, пытавшееся вырваться и поразить меня.
   - Паша нам нужно серьёзно поговорить. Похоже, его сильно встревожил мой тон и мой вид, наверное, тоже. От всего этого безумия я не походила на саму себя. - О чём? - только и смог вымолвить он.
   Мне показалось, что Павел догадывается обо всём и именно в этот момент он в состоянии дать ответы на любые вопросы. Он стал для меня словно жертва, которую нужно возложить на алтарь истины. За одно мгновенье он стал для меня добычей и врагом. Мне казалось даже, что в душе он злорадно хохочет, измываясь над моей беспомощностью. Павел, заметя резкую перемену в моём поведении, резко попятился. Глаза его горели, щёки дрожали. Дойдя до стола, он зацепился за ножку стула и упал, ударившись о ножку этажерки затылком. Я подошла к нему, на мгновенье мне даже показалось, что он претворяется. Кривая улыбка застыла на его губах. На мгновенье, придя в себя, я поняла, что произошло что - то ужасное. В глазах всё поплыло, ноги подкосило внезапной слабостью, тело стало ватным. Меня уносило за черту реального. В пасть белого льва под названием - безумие.
   - Удивляюсь ли я?
   Ни сколько.
   Поражусь ли я?
   Ни чуть.
   Всё как будто бы настолько.
   Всё как будто бы чуть - чуть...
  
  
   9 Свет струился сквозь веки, заливая глаза. Я смотрела в себя и не видела сна, сон ушёл и давно. Я лежала не подвижно, что - то приковывало меня к земле, хотя в душе ещё ощущался полёт. Тихий и протяжный вой коснулся слуха, постепенно приближаясь и нарастая, начинал сдавливать виски, становился громче и насыщеннее, проникал внутрь, коснулся чувств. Чувства проснулись, издав лёгкий толчок волнения, вяло заработал мозг, лениво заворчал вопросами. Вой нарастал начал раскалываться на кусочки, образуя вначале протяжные буквы, а затем и слова.
   - Расщепление сознания на лицо - произнёс один голос, похоже весьма пожилого человека.
   - Всё ясно. Как это случилось? - отозвался второй голос.
   -Её нашли в собственном доме, она пыталась убить его.
   - Надеюсь, её это удалось?
   - Не совсем ясно, когда её обнаружили она сидела над телом с ножом в руках, нож был в крови но следов ранения ни на ней, ни на мальчике обнаружено не было.
   - Тогда чья же это кровь? - с беспокойством спросил второй.
   - В нашей лаборатории это выясняют.
   - Она нас не слышит?
   - На все, сто вирус уже введён.
   - Но как же умер мальчик?
   - Смерть наступила от сильного удара тупым предметом по затылку.
   - Но ведь возможно, что мальчик просто упал и тогда...
   - Всё возможно, хотя она была на грани, предварительные наблюдения показали, что она уже вполне созрела.
   - Но её способности, ещё никому не удавалось зайти так далеко и продержаться столь долго?
   - Она новое звено, более сильное, на мой взгляд, лучший агент.
   - И что нам делать, когда она очнется?
   - Ничего, она сама должна проявиться, но в случае не удачи... - придется уничтожить, причём любыми доступными способами, иначе эта особа может натворить таких дел... - а пока всё идёт по плану. Убийство спишут на неё, смерть мальчика тоже, Самойлова мы нашли, всё улажено... Надеюсь, больше таких проблем возникать не будет?
   - Эксперимент подходит к своей завершающей стадии, порог внушаемости удалось поднять до 98%, привыкание организма к препарату хотя и проходят довольно болезненно, но довольно не продолжительное время. Отмирание участков кожи на теле так и не удалось избежать, пришлось прибегнуть к помощи пластической хирургии.
   - А меры безопасности? - С предыдущими сами знаете, что вышло...
   - Извините, товарищ майор, больше не повторится. Мы над этим работаем. Если вирус был введён не посредственно в гипофиз, как в случае с капитаном Мироновым, то он может контролироваться только не посредственно носителем, но в данном случае, как и во многих предыдущих оказался слишком ослабленным иммунитет. Вирус сам вышел наружу. Миронов не протянул и десяти дней, как и было, запланировано, но случай с санитаркой остаётся загадкой. Но уверяю вас, на этот раз всё будет в порядке, результаты превосходят все ожидания. Мария Анатольевна Шульман была заражена дважды, первый раз второстепенным носителем - мальчиком, второй раз не посредственным носителем и оба раза она выдержала. Есть, конечно предположение, что у неё на данный вирус развился иммунитет, но это мало вероятно. Нет скорее не возможно.
   - Надеюсь, доктор надеюсь. Родина вас не забудет.
  
   Чувствую себя парализованной, всё тело ноет. Сон, всё сон, дурной сон. Я попыталась подняться, судя по бешеным ударам в висках, я знала, что сделать это будет очень сложно. Не много обождав и придя в себя, я попыталась припомнить, что со мной произошло, память не поддавалась. Судя по запаху хлорки, я находилась в больнице. В горле першило, я бы отдала всё за один глоток воды. Поднявшись на ноги и сделав шаг вперёд наугад, я открыла глаза, меня сильно качнуло в сторону, ухватившись за душку кровати и переведя дыхание, сделала ещё одну попытку, стимул был. Напротив - на тумбочке стояли цветы в вазе с давно опавшими лепестками, на дне которой было не много затхлой воды. Кое - как, дойдя до живительной влаги бросив цветы на пол, я начала жадно глотать вонючую воду ценя каждую каплю. Вдруг в памяти резко начали всплывать отрывки из памяти. Цветы на тумбочке, эта ваза, я держала её перед собой и жадно всматривалась в то, как свет играет на преломленном стекле, как этот свет рисует собой мои воспоминания - та самая ваза, те самые цветы, которые увядшим венком прошлого лежали у моих ног. Эта же палата, где лежал безумный солдат, которого нашли в горах, и который стал причиной не давней трагедии, он больше не казался мне безумным. Моя память за мгновение осветила и сплела во едино всё что касалось - моей сестры, Сергея, Лиды и её мужа, солдата, Павла... Боже так это правда, это не сон. Павел! Что с ним? Взгляд забегал по комнате в поисках выхода. Непонятные мне эмоции выливались через край моего восприятия, моего понимания, моей души они искали выхода и требовали ответов. Дверь в палату была заперта, на окнах решетки, я металась по палате из угла в угол, мне не к кому было обратиться, ни кому нельзя доверять - нужно подождать - сейчас похоже вечер, скоро обход - спокойно Маша. - эти люди не уж-то они говорили обо мне? - нет не может быть - Павел, Пашенька, этого не может быть. Я уже не ощущала слёз струящихся по щекам, боли, слабости - я просто металась как загнанный зверь. В коридоре вдруг послышались шаги и голоса, кто - то приближался.
   - Всё в порядке, - произнёс некто басистым голосом, - она, наверное, до сих пор спит.
   - И всё - таки я должен проверить.
   - Непременно.
   Щелкнул два раза замок, и дверь распахнулась. Трое в белых халатах зашли в палату - терапевт Илларион Павлович Савченко, хирург Степан Васильевич Вихрёв и глав врач Семён Геннадьевич Хатько.
   Илларион Павлович - мы вроде не плохо ладили, он даже пытался одно время за мной ухаживать. Может обратиться к нему за помощью. Хотя нет подожду. Разглядев через полузакрытые глаза главного врача лёгкий холодок, пробежал по телу - вот этому точно нельзя доверять. Степан Васильевич...
   - Я же говорю, она спит и проспит, наверное, еще, как минимум сутки. Ей вкололи лошадиную дозу снотворного - полушепотом проговорил глав врач.
   - Мне следует осмотреть её - с тревогой в голосе проговорил Степан Васильевич.
   - При приёме я сам лично присутствовал, вам не о чем беспокоиться - уже с явным раздражением проговорил Хатько.
   - Извините, Семён Геннадьевич таковы правила, случись чего, с меня три шкуры спустят - почти оправдываясь, сказал хирург - да и совесть потом замучает.
   - Понимаю. Ничего страшного, я вас уверяю.
   Илларион Павлович подошёл ко мне и приложил свою влажную руку к моему лбу, не много подержав её, с явной судорогой отдёрнул, как будто его ударило током - Думаю всё в порядке, поймите меня правильно, у меня слабое сердце, а с Марией Анатольевной мы вроде как друзья.
   - Всё хорошо Илларион Павлович, думаю, завтра всё образуется, вы идите, а мы со Степаном Васильевичем ещё здесь побудем, нам нужно кое - что обсудить.
   - Только ради бога не будите её.
   - Какой трогательный старик - сказал до этого молчавший хирург, после того как за Илларионом Павловичем захлопнулась дверь - она спит?
   - Не беспокойся она теперь на коротком поводке.
   После этих слов как будто кто - то не видимый накинул мне на шею верёвку и очень медленно начал сдавливать её.
   - Я знаю, что вы меня слышите, даже если спите - вы должны проявить себя, через несколько минут вы поймёте что я имел в виду.
   Узел на шее не много ослаб, но я не подала виду.
   Когда звук шагов в коридоре полностью стих, я широко открыла глаза. Решение созрело быстро, ещё не до конца понимая всю серьёзность происходящего, я уже твёрдо знала, что мне нужно делать. Бежать, куда нибудь подальше отсюда, подальше из этого мрака. Медленно поднявшись так чтобы не скрипнула кровать и, посидев минут пять, вслушиваясь в тишину, я решилась. Нужно добраться до подсобки, там в моём халате есть ключи от служебного выхода.
   Подойдя к выходу, я со всей силы сжала ручку, так сильно, будто от этого зависела моя жизнь, скрипя зубами, будто пытаясь этим звуком скрыть возможный скрип двери, потянула ручку на себя, моля бога, чтобы она поддалась. Дверь без скрипа открылась - наверное, забыли закрыть - или оставили открытой специально? Не важно. Я выглянула в коридор, там было темно и тихо, лишь вдалеке перед лестницей слабо мерцала дежурная лампочка. Не ощущая собственного тела, я словно тень дошла до поворота. Лестница наверх вела в приёмный покой, оттуда доносились слабые голоса, лестница вниз вела в бывшую котельную, через неё можно было пройти прямо в подсобку. В котельной было темно, на ощупь, дойдя до выключателя, я уже протянула руку чтобы зажечь свет, как вдруг воздух вокруг зашевелился, повеяло сквозняком, затем раздались шаги, кто - то отворил дверь и направлялся прямо на меня, я растерялась, но деваться было не куда, бежать было поздно. Прижавшись к стене, я нащупала не большую тумбочку, пошарив по ней, нащупала что - то острое и железное, это оказалась монтировка - лишь бы обошлось - подумала я, - хоть бы это был кто нибудь из знакомых, Вовка слесарь или Василий санитар. Тёмный мужской силуэт вошёл и слился с темнотой, я попятилась, упёрлась в тумбочку с неё что - то упало и громко звякнуло об пол.
   - Кто здесь? - раздался хрипловатый прокуренный голос.
   Тень метнулась к выключателю, в следующее мгновение зажегся свет.
   - Никто не посмеет украсть у меня свободу - с яростью пронеслось в голове. Вспышка гнева вместо страха, яростный оскал вместо робости отразились на моём лице. Какая-то, не ведомая до сих пор энергия, заполнила всю меня без остатка, смешав в адском круговороте все эмоции, чувства, мысли, воспоминания, настоящее, прошлое всё смешалось и погасло, как будто и не было всего этого во мне. Что - то неведомое вливалось в меня, заполняя всю без остатка.
   Я почувствовала страх жертвы. В его глазах отразилась безысходность, она не возбуждала во мне ещё большего зверя, я просто осознавала что имею права сделать в данную минуту с этим человеком всё что захочу. Могла потому что вдруг узнала, почему этот человек заслуживает смерти. Я прочла это в его взоре...
   Мы стояли и смотрели в глаза друг другу. Вглядываясь в его глаза, я чувствовала всё, что чувствовал он, мужчина тоже смотрел на меня и не мог оторваться, он был мне не знаком. Опять же неведомая сила подвела меня к нему, воздух в помещении накалился, пот выступил на лице мужчины, не отрываясь от его остекленевших глаз, я произнесла.
   - Меня здесь не было и тебя здесь быть не должно. Я видела сквозь кожу его шеи, как силой мысли мне удалось заставить его мышцы сжиматься до тех пор, пока не раздался ужасающий хрип. Поднеся свою руку к его глазам, я также представила, как будто закрываю их и закрываю, навсегда, проведя при этом пальцами по его дрожащим векам. И как только я оторвала от него руку, мужчина повалился на пол. Он забился в конвульсиях, пена пошла у него изо рта, руки и ноги казалось, вывернулись из суставов, голова не естественно начала заворачиваться за спину, высунулся и повис язык, кровь пошла горлом. Было похоже на то, что его кто - то душит. Голова всё дальше и дальше закатывалась назад. Послышался резкий хруст шейных позвонков. Кровь изо рта уже текла стремительным потоком, как вдруг, глаза его широко открылись, полные удивления и ужаса, налитые кровью они смотрели на меня, через мгновенье зрачки его замерли, начиная покрываться стеклянной пеленой. Он так и остался лежать в той чудовищной позе, в которой застигла его смерть. Равнодушно перешагнув через труп, я направилась к выходу, дойдя до двери, я ещё раз безмятежно окинула взглядом помещение и выключила свет. Не выпуская монтировки из рук, вошла в подсобное помещение. Нащупав в кармане халата ключи, направилась к служебному выходу, по дороге мне никто не повстречался.
   Свежий воздух как будто отрезвил меня, на улице была ночь, веяло прохладой. Швырнув монтировку в кусты, я заперла за собой дверь. Оставив ключи в замке, торопливым шагом направилась к шоссе. Две машины проехали мимо, даже не притормозив, третий не доезжая метров сто, погасила фары и понеслась прямо на меня. Я бросилась бежать. Кругом было ровное поле, деваться было не куда. Гул сзади нарастал с неимоверной скоростью, на ходу я обернулась чтобы заметить расстояние до машины, но тут яркий свет ослепил мне глаза, и я упала. Что - то острое резануло по лицу, свет растаял, вместо него появился сильный звон и тихий голос прямо в ухо мне прошептал.
   - От себя не убежишь Мария Анатольевна.
   Голос пропал, а вместе с ним и звон.
  
   Иван Сергеевич закончил свой рассказ. Он долго и задумчиво смотрел в окно на пролетающие мимо волны электрических проводов, которые быстрой горной рекой отражались на стёклах его очков, солнечные лучи вместе с листвой слившись воедино бешеным ливнем, хлестала по сетчатке его чёрных блестящих глаз. В его взгляде не было ни боли, ни печали, ни страха, всего лишь потухший интерес к жизни время от времени зажигаемый стремлением к неизбежному концу, который как показалось мне, вот - вот должен был его настигнуть. Молча, наблюдая за ним, я вглядывался в линии на его посеревшим от напряжения лице, на глубокие морщины, на уродливый шрам, который словно молния рассекал его висок.
   Иван Сергеевич закрыл глаза, две слезинки стремительно, друг за другом скатились с его щёк, смочив собой воротник его белоснежной рубашки.
   - Вот и всё, - прошептал он - совесть ослепла...
   В соседнем купе с оглушительным треском разбилось окно, осколки, блеснув на солнце, унеслись прочь, затем раздался выстрел, через пару секунд ещё один.
   - Но когда нибудь она всё равно прозреет - подняв усталые глаза и в упор посмотрев на меня, всё тем же тоном прошептал Иван Сергеевич.
   И как только его слова обдали холодком моё сердце, раздался ещё один выстрел. Меня охватил ужас, я медленно поднялся, не отводя взгляда от пристально смотрящих на меня без душных глаз и протиснулся к выходу. Я уже знал, кого сегодня унесла смерть на своих руках. В проходе уже теснилось несколько человек.
   - Граждане разойдитесь, пожалуйста, и ничего не трогайте - раздавался нервный голос кондуктора - не топчитесь, не заслоняйте проход, - ну что вы, в самом деле, не в цирке же.
   Из прохода в купе виднелась красивая женская рука с ухоженными ногтями сжимающая пистолет, несколько капель крови на запястье сверкали в мерцающих солнечных лучах. Я не заметил, как остановился поезд, в глазах всё плыло. Подойдя, к крайней стоящей бабульке спросил. - Что произошло?
   - Говорят чего - то не поделили, девчонка застрелилась, а мужика то и вовсе нет. Говорят, будто она его вначале застрелила, а уж потом в окно выбросила. Это надо силы столько иметь.
   Сильный стук в висках заглушил этот бред. Развернувшись, я побрёл к своему купе и как только распахнул дверь, ноги мои подкосились. Упав навзничь, я ударился бровью об столик и если бы не резкая боль то, наверное наверняка бы потерял сознание. Повернув голову и с трудом открыв, слипшиеся от крови глаза, я смутно различил перед собой образ Ивана Сергеевича. В голове всё шумело, глаза чёрные как уголь смотрели на меня с верху в низ, похоже он смеялся надо мной, но только одними глазами, потом вдруг, они опять стали печальными. Черты лица постепенно становились мягче, начали приобретать женские черты, бархатистость, не естественную молодость, приобретённую путём использования различных косметических средств, длинные ресницы, пухлые губы, лукавая улыбка. Оглядев фигуру с головы до ног, я вдруг понял, что всё это время, я общался с женщиной и ни какого Ивана Сергеевича рядом не было. И, о боже, Как она похожа на мою мать в молодости. Видение медленно наклонилось и, положив на мои губы свой холодный палец - произнесло.
   - Меня здесь не было и тебя здесь быть не должно. Не бойся, таких как вы миллионы и вами так легко управлять, но перед тем как ты увидишь свой последний, живой сон, ты должен кое что узнать. -Это была моя исповедь, и никто больше, не должен услышать её, и ни кто не должен узнать, что, на самом деле произошло. Особенно они...
   Женский образ начал таять в воздухе. Очертания расплывались, становились темнее. Память, ядовито шурша страницами прошлого, замерла на самой ужасной из них, на странице посвящённой смерти моей матери. Я увидел вновь её лицо, совсем как живое. Услышал звук вырывавшихся наружу рвотных масс. И моё отвращение при мысли о том, что она опять нажралась до без памятства. Я снова, как и раньше затыкаю уши, что бы ни слышать всего этого уродства. Мне хотелось тогда что бы она просто сдохла, лишь бы больше не видеть всего этого. Я вспомнил тот ужасный хрип, от которого моё сознание помрачилось. Я знал, что означает этот звук, это был звук предсмертной агонии. Я смог бы её спасти, если бы захотел, но я даже не шелохнулся, продолжая сидеть не подвижно даже тогда когда до меня начал доходить запах гнили. Но я был спокоен тогда, абсолютно спокоен, хотя мне было всего семь лет...
  
   Когда память захлопнула свою тайную чёрную книгу, из всей этой бесформенной картины, оставшейся от реальности, я смог чётко различить только два чёрных уголька глаз, сверкающих и манящих за собой. В страну мёртвых снов...
  
   25.02.2005 (с)
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   21
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"