Предательски хлынул, без предупреждения. Без запаха, без темных туч. Ни грома, ни молнии. Просто взял вдруг и хлынул, и небо за несколько мгновений заволокло непроглядным мраком, закрывшим собой луну и звезды.

Я стоял на опушке леса. За те несколько минут, что добежал до деревьев, успел промокнуть насквозь и сейчас мелко дрожал от холода, прикрываясь от яростно лупящих по земле капель кроной невысокого лиственного деревца.

В желудке было пустовато. Отчаянно хотелось есть, но все запасы давно истощились. Что уж говорить, я и досюда добрался едва, по пути перебиваясь то грибами, то кореньями. Природа здесь оказалась гадкой, жадной до ужаса, и чтобы найти что-нибудь мало-мальски съестное, приходилось постараться. Впрочем, по большей части и то пованивало гноем и гнилью.

Скверное место, как описал бы его мой отец.

Я смотрел на деревню. С десяток мелких деревянных домиков, ютившихся за покошенным забором через узенькую речушку. От этого берега к ней вел небольшой мост, явно не внушавший никакого чувства надежности. Что уж говорить, даже сейчас, при почти отсутствующем ветре, он, казалось, слегка подрагивал, едва ли не сносимый слабым течением.

Деревня выглядела заброшенной. Никаких тебе огней, поляна поросла высокой травой. Стояла тишина, не было слышно ни овец, ни каких-либо еще домашних животных. Только тишь да стук дождя. Если бы не последний, можно было и вовсе спутать это зрелище с умелой картиной какого-нибудь художника, настолько статично все выглядело.

Я нагнулся и набрал с поверхности лужицы немного воды в ладонь, чтобы смочить язык. Рисковать пить я бы не стал, а немного влаги, дабы не пересыхал рот, уж точно не навредит.

Дождь лил уже с получас. Что удивительно, пропитанный гнильцой воздух даже не думал очищаться, становясь даже еще тяжелее, оседая этой тяжестью где-то в нижней части груди.

Подняв голову, я окинул взглядом небо, обратившееся в одно невзрачное темно-серое марево.

С другой стороны, может, это и к лучшему. Говорят, всякая скверна боится чистой воды. Остается только надеяться, что здешняя умеет подчиняться правилам и не станет жульничать.

Я покрепче обхватил пальцами правой руки тяжелую дубинку, обитую для надежности у конца толстым слоем железа. Выбор оружия был совершенно очевиден: в отличие от мечей и копий, эта дура не застревает, тратя драгоценное время. Знай только, маши по кругу и радуйся.

В кармане завалялся последний махонький кусочек вяленого мяса, твердого как подошва. Я хотел сберечь его хотя бы на часть обратного пути, но вид заброшенной деревни внушал тревогу. Словно злой дух, умостившийся на плечах, нашептывал, пытаясь внушить страх. Говорил, что живым я в следующий день не войду.

- К черту!

Промокший, грязный, голодный и злой - точно бродячая псина, ничего не сказать. Хоть сейчас накидывай шкуру и вой печально на луну.

Еще бы появилась, коза драная...

Зубы неприятно ныли, пытаясь раскусить эту сволочь. Пришлось постоять еще немного и размочить кусок слюной, чтобы как-то пережевать в мягкую массу и через силу проглотить.

Брюхо спасибо явно не скажет.

Хлебнув еще каплю воды из лужи, я пару раз вдохнул-выдохнул и легким бегом припустил в сторону моста. Несмотря на ливень, землю под ногами еще не успело размыть, и ступать удавалось весьма сносно.

Чавк-чавк... Чавк-чавк...

За пару мгновений я преодолел расстояние до речушки. Шла она откуда-то с востока, уходя за горизонт, и, огибая деревню, текла на юг, питая местное озерцо. Тоже скверное, должно заметить. За весь вчерашний день я не увидел там ни одного зверька. Даже птицы как-то его побаивались, предпочитая облетать стороной.

Мостик постукивал. Бревна качались в такт течению, будто худое суденышко в открытом океане.

Я на пробу постучал по мосту ногой, и тот послушно отозвался перестуком. Но все же устоял, поэтому я на удачу сплюнул через плечо и в пару легких длинных прыжков перемахнул на ту сторону.

Хрясь!

Стоило мне оказаться на противоположном берегу, как за спиной что-то хрустнуло, хрюкнуло, и в воду свалилось одно из центральных бревен. Речушка подобно хищнику, ухватившему свою добычу, тут же унесла ее прочь, а мост сразу же ухнул вниз, просев и уйдя целиком под воду.

- Тц!.. - я цокнул языком.

Хоть его и не снесло полностью, я бы не стал пытаться перейти по нему обратно. Скорее вместе с бревнами утопнешь, чем сухим останешься. Лучше уж по старинке, вплавь, когда погода немного уляжется.

Широкая тропинка к деревне едва виднелась через заросли травы, но тут уж сложно было ошибиться с направлением.

Опустив дубинку вниз, чтобы не напрягать зазря руку, я взял во вторую короткий ножик с обтянутой кожей рукояткой и неспешно зашагал вперед. Даже расслабленно - это позволяло не дать клекочущей внутри тревоге выйти наружу.

Тропка не вихляла. Была прямая, как ствол молоденького деревца. Обычно в здешних местах разбивали деревни на холмах, как и в этом случае, и тропы изгибались, чтобы легче было вести вверх телеги. Эта же... Не знаю. Была вот такой вот неправильной.

Или я просто много думаю?

Холодные капли стучали по глубокому капюшону, защищавшему глаза. Я уже чувствовал, как промокают портянки, неприятно облепляя стопу, но старался не обращать внимания на мелкие неудобства. Все же в дождь было выходить лучше всего, хорошая примета. Авось и правда поможет.

Остановился у забора. Хотя с какой стороны забор... Бревна покороче в землю, бревна подлиннее поперек, вот и весь забор. Разве что домашнюю животину наружу не пускать, но вряд ли он способен был защитить от чего-то извне.

У входа торчала вверх тонкая палка метра в полтора высотой. Она, как и ее окружение, от времени тоже покосилась, а маленький череп, нанизанный сверху, глухо стучал, мучимый безжалостным дождем.

Пустые глазницы бесстрастно смотрели на мир. Неровный ряд верхних зубов беспомощно скалился, светя большими промежутками и болезненной чернотой.

Я потрогал шероховатую костью, выщербленную всеми ветрами. Размер явно не взрослый, скорее детский. Лет шесть. Даже непрорезавшиеся коренные зубы сохранились, придавая черепушке жутковатый нечеловеческий вид, будто чудище какое.

От этого зрелища я передернулся. От греха подальше сбил череп на землю и размозжил одним крепким ударом каблука.

Кость под ногой хрустнула, и осколки вдавились в мокрую почву.

- Мерзость.

Дубинка и нож почему-то перестали придавать чувство защищенности. Вроде как ничего особенного, и все же тревога, почуяв пищу для своего костра, зашевелилась с новой силой.

Избушки молчали. Что они могли сказать? Только торчали в непонятном мне хаотичном порядке, заросшие бурьяном, от чего казалось, будто росли они прямо из холма, а не были построены руками людскими. Ставни кое-где обвалились, обнажая темные провалы внутри с копошащимися по ту сторону тенями. Некоторые двери остались открыты, едва слышимо поскрипывая и похрустывая древесиной.

Я побрел дальше на холм, внимательно оглядываясь. Хоть кругом и раскинулось открытое пространство, едва ли следовало полностью на это полагаться. Слышал, в одном городке завелись летом кроты величиной с собаку. Выкапывали ходы, а кое-где делали ближе к дороге, чтобы неуклюжий прохожий проваливался в яму, а тут они его хвать - только косточки и оставались. Косточки со следами здоровенных зубов.

А на западе где-то, если не ошибаюсь, из-за заморозков в города хлынула всякая тварь. Тараканы, жуки. Начали забираться в дома, грызть камень и дерево. Но это еще малое дело, учитывая, сколько их заползло в амбары и хранилища. Все пожрали, так что на западе в этом году придется туго.

С другой стороны, у нас дела обстояли не лучше. Как будто природа решила немного сойти с ума. Водоемы сохли, птицы дохли, леса редели. Некий ученый утверждал, что все это из-за смены каких-то магнитных полюсов, а церковники знай только твердить, что это наказания за наши грехи.

Какие грехи, думаю я. Как будто Бог, если такой существовал, не знал, куда все придет. Если знал, тогда какой с нас спрос. А если нет... Ну, это многое говорит о его способностях. Ответственность надо брать за свою работу, чай не ребенок давно.

Мысли помогали немного отвлечься от слякотной прохлады.

Я продолжал неспешно подниматься на холм, и вскоре передо мной показалась первая хижина. Халупа, ничего не скажешь. Всякая вещь, руками человеческими сделанная, требует ухода, а без этого довольно быстро приходит в негодность. В бревнах виднелись огромные объеденные щели, в хижине гулял ветер. Дырявая крыша, создавалось впечатление, пропускала воды даже больше, чем ежели бы полностью отсутствовала.

И снова этот запах - гнильца с гноем. Такое не спутать.

Я обошел избушку со всех сторон, не приметив ничего необычного, после чего, пригнувшись, переступил порог и поморщился.

Так себе встреча.

В сенях, аккурат в уголке, валялся чей-то труп. Не свежий, одни только посыпавшиеся темные кости, укутанные в дырявую серую робищу. А рядом, под кистью, лежал маленький изогнутый ножик.

Плохой знак. В таких местах трупы обычно разбирала местная живность. Голодающие волки, вороны, куда без них. А этот бедняга сохранился в своей первозданной позе, нетронутый и недвижимый.

Можно было придумать сотню оправданий такой картине, и все же результат оставался прежним.

Я потыкал в свернутую набок черепушку носком сапога. Перевернул его на другую сторону и заметил в районе затылка небольшую, размером с монету, дыру с неровными острыми краями, от которой шли небольшие трещинки. Очевидно, нечто острое на скорости пробило бедняге голову, а затем...

Скрип!

Я резко обернулся на звук. Приглушенный дождем, он, тем не менее, прозвучал отчетливо. Неестественно.

Я выглянул наружу, однако не увидел ничего нового.

Во рту немного пересохло, и я шумно сглотнул ком вязкой слюны.

Никогда к такому не привыкну. Старшие говорили, что с опытом все приходит, но время шло, а я что-то изменений в себе не замечал.

Рукоять верной короткой дубинки немного успокоила. Я выдохнул и перешагнул через мертвеца, для надежности раздробив ему милосердно череп, чтобы пустые глазницы закрылись навсегда и упокоились с миром.

Внутри царил разгром. Пол был завален посудой, поломанный стол со скамейками разметало во все стороны, словно что-то взорвалось без огня. Полки обратились в щепки, а печь представляла собой зрелище весьма жалкое, кучка камней, покрошенных на мелкую гальку.

- Вот это сила...

Разговаривать с собой уже вошло в привычку. Когда страх и одиночество смешиваются друг с другом, можно сойти с ума, если не нарушить тишину.

Я проверил каждый угол, но везде меня встречала только разруха и пустота. В воздухе не чувствовалось ни капли человеческого присутствия, что диссонировало с окружением, с предметами быта, чужой жизни.

Брошенность - вот что это было. Все здесь было отрезано от привычного нам полного жизни миропорядка, и нутро настойчиво нашептывало остерегаться неизвестного.

Я заглянул в открытый погреб.

Еще два трупа распростерлись на узенькой темной лесенке головой вниз, один побольше и один поменьше. Мать и ребенок, видимо.

Черт знает, как их кости еще держались вместе в такой противоестественной позе, но у каждого обнаружились такие же дырки в черепе. Их настигли на бегу, когда они пытались спрятаться.

Из темноты погреба несло затхлостью, так что я торопливо разбил черепа и вернулся обратно, прикрыв за собой дверцу.

То, что это сделало, не являлось обычным животным, тут уж гадать не приходилось. Если нечто по злому року заглянуло в деревеньку, набило брюхо и пошло дальше, тогда хорошо. Я на это надеялся. Тем не менее, запах этот, мерзкий и тошнотворный, не давал мне покоя. Он преследовал меня еще на подступах, и здесь только усилился.

- Проклятье.

Я вернулся на улицу. Чтобы не тратить попусту выдержку, сразу же заглянул в следующую избу. Потом в следующую. И еще, еще, еще...

Везде одна и та же картина: разруха, пустота и покойники. Некоторые лежали на улице. Трава и погода почти стерли их кости с лица земли. Другие валялись то тут, то там. Нетронутые, с одинаковой дыркой в затылке. Если что и навредило их телам, то лишь редкие переломы и вывихи, полученные в ходе кратковременной схватки.

Как и первый, кое-кто пытался дать отпор. Хватал вилы, ножи или, как ребенок у пересохшего колодца, деревянную ложку, и никого это не спасло.

Я подхватил валявшуюся у крыльца посудину, в которую накапал дождь, глотнул немного и зачем-то умылся, протирая глаза. Стояла темень, и все же многие вещи после краткого осмотра стали очевидны.

Во-первых, замешана тут вовсе не какая-то магия, не дешевые чары или происки бродящих колдунов. Все выглядело... обычно, если взять в расчет голодного хищника и целую деревню готовенькой пищи.

Никто здесь не поклонялся древним духам. Люди жили обычной жизнью, вознося мольбы природе и, судя по деревянным идолам, мелким выдуманным божкам, еще существующим, потому что неумолимый молот Единого Бога еще не добрался до такого захолустья.

Им просто не повезло. Пожалуй, такое неприятнее всего, ведь не на кого свалить вину.

Половину возложенных на меня обязанностей я сделал. Выслеживать убийцу не представлялось возможным. Черт возьми, я даже не знал, сколько здесь было подобных существ, и что это вообще за тварь. Лишь по следам когтей на стенах и полу мог судить, что вряд ли больше двух-трех.

Я провел пальцем по глубокой вмятине на валявшейся поодаль вырванной двери.

- Не больше двух-трех сильных и быстрых тварей величиной с овцу, способных скосить с полусотню людей, да так что они опомниться не успели. А скотина в страхе сбежала, учуяв.

И правда. Ни одного скелета животного, кроме здоровенного пса у окраины.

Я еще раз прошелся по деревеньке и остановился у собачьей будки, где на вытянутой на всю длину цепи валялся собачий скелет. Дом хозяина располагался ближе всего к речушке. Тут же неподалеку расположился и сам хозяин, пойманный на пороге.

Я потер задумчиво подбородок и начал идти.

- Стояла ночь, - бормотал я себе под нос. - Нечто выползло или перебралось через реку. Пес начал лаять, скот всполошился. Оно свернуло шею псине, жрать не стало, а когда мужик вышел глянуть, что творится на улице, накинулось на него и пробило затылок. Затем...

Повторяя действия убийцы, я начал ходить от хижины к хижине, и картина складывалась сама собой.

Сначала никто не успевал среагировать. Оно забиралось в дома, методично выкашивало человека за человеком. Животных не трогало, только металось от одной цели к другой.

Затем люди начали выходить наружу - и остались здесь, ныне глубоко погруженные в грязь. Часть бросилась бежать, оставшиеся схватились за оружие и пытались дать отпор. Тщетно.

Шурх!

Я резко обернулся на звук.

Дождь, уже затихавший, мелодично постукивал по крышам избушек, но сквозь этот стук я различил какой-то иной вид стука. Будто что-то царапнуло когтями по деревянному полу.

Я вглядывался в пустые окна. Ждал, пока где-нибудь мелькнет проблеск чьих-то голодных глаз.

Время шло.

Тук-тук-тук...

Ничего не заметив, я покрепче расставил ноги и возобновил свой ход.

Вот здесь больше всего вооруженных тел, на склоне холма. Бабы и дети пытались бежать в сторону леса, а мужики наверняка остались их защищать. Тут их и перебили, вряд ли у них получилось дать хоть на каплю достойный бой.

Почему? Потому что их семьи обнаружились всего с десяток метров вниз по холму, сверкая едва торчащими над мелкой травой ребрами.

Я присел у братской могилы и начал ворочать ножиком землю, чтобы добраться до черепов. Судя по проделанному ему пути, оно и правда было здесь одно, но легче от этого не становилось.

Я надеялся, что оно сразу же ушло в поисках новой добычи. Тогда бы мне не пришлось с ним встречаться. И все же...

Нет, дело не только в запахе. И не в отсутствующей живности, будто чье-то зловещее присутствие отваживало ее от деревни. Скорее в инстинктах, которые говорили мне, что еще ничего не кончено.

Если бы где-то поблизости произошел еще такой случай, я бы не оказался здесь совершенно один. С тот жаждой, с которой эта тварь вырезала целое селение, оно пронеслось бы по местным равнинам как мор.

- А значит...

Оно затаилось. Нажралось и дрыхнет, переваривая пищу.

Я видел таких. Затолкают в брюхо целую корову, а потом валяются на солнце неделями, ожидая, когда жертва выйдет с дерьмом, чтобы затем подняться и снова выйти на охоту.

Вот и эта тварь насытилось до тошноты и закопалась в какую-нибудь яму до следующего сезона. Или...

В голову пришла нехорошая мысль.

- Или решила подождать, пока придет кто-нибудь еще, - пробормотал я шепотом и стиснул изо всех сил дубину.

Шлеп!

За спиной чавкнула лужа.

Я резко развернулся и от души зарядил дубиной по размытому росчерку тьмы, что стремительно кинулся на меня с земли.

Предплечье отозвалось слабой вибрацией, существо весило не больше юной девицы, а потому от первого же удара с утробным визгом отлетело на несколько метров назад, влепившись в грязь.

Не став терять времени, я подскочил вперед и ткнул ножом в тощий треугольный отросток, что мог сойти за голову, однако тварь в последнюю секунду успела вывернуться и откатилась в сторону.

Я отступил.

В безлунной мгле трудно было что-то разглядеть, кроме очертаний. Величиной с теленка, без клока шерсти, оно стояло на четырех худых длинных конечностях, сгибающихся в стороны. Передние были немного длиннее и оканчивались тремя длинными когтистыми пальцами, а задние, потолще, больше годились для быстрых скачков, чем для бега.

Треугольная маленькая башка на едва заметной шее, ни носа, ни глаз, бесформенная как цветочный бутон. Только длинный язык, то и дело выглядывавший из круглой дырки вместо рта на конце заостренной морды.

Шея переходила в тощее туловище-бочку, вереница ребер торчала, словно у голодающего, а брюхо вдавалось внутрь. Два длинных кошачьих хвоста торчали из копчика ровно вверх, то и дело подрагивали, будто смакуя воздух.

Все тело покрывала толстая влажная шкура, под которой ходуном ходили мускулы. Нет, не крупные, как у здоровяка, но несомненно крепкие и сухие, способные переломить тебе кость в один заход.

Я резко выдохнул, пытаясь как-то спастись от подступившей гнилостной вони.

Ничего подобного я раньше не видел - и боялся, как итог. Впрочем, теперь все встало на свои места, и стало даже радостно. По крайней мере, мне больше не надо было бороться с неизвестностью.

Мы стояли друг напротив друга, и существо, издавая жуткие хнычущие звуки, начало аккуратно перебирать лапами, передвигаясь по кругу.

Слабый ветер сменил направление, и смрад ударил в меня с новой силой. Если задуматься, такой себе охотник, выдающий свое присутствие настолько явно. С другой стороны, если охотишься на людей, как показала реальность, и это не помеха.

Я усмехнулся своим мыслям. Получается, разум в ущерб инстинктам - такой себе "дар свыше".

Существо сделало полукруг и остановилось. Мы не торопились бросаться в бой. Как и полагалось в честном поединке после неудавшейся засады, оценивали друг друга, выбирая момент для смертельного удара.

Только дурак примется размахивать оружием напропалую. Если хочешь выжить, силы надо беречь. Даже бездумная тварь это понимала.

Напряжение росло. Мое положение оказалось скверным. Из-за резких движений капюшон сбило набок, и теперь мелкие капли никак не прекращающегося дождя доставали до глаз, размывая взор.

Наконец, я не выдержал и топнул, пытаясь спровоцировать существо.

Хлипкое равновесие, державшее нас в узде, этим звуком распалось, и тварь мгновенно дернулась мне под правую руку.

"Умна! - пронеслось в голове. - Значит, обманывает!"

Не поддавшись на финт, я ударил дубинкой налево, действуя скорее наугад.

Существо, только пытавшееся подлезть ко мне с правого бока, в последний момент изменило направление, однако на ее треугольную башку снова обрушился крепкий железный шар.

- Ха-х!

На сей раз я действовал еще быстрее.

Стоило туше хлопнуться с визгом вниз, как я припечатал ее каблуком и несколько раз с остервенением воткнул промеж ребер нож.

Я бил как можно быстрее. Тонкая шкура оказалась необычайно плотной, поэтому в первые два удара нож едва ли погрузился на ширину пальцев, а последний лишь едва ушел глубже.

- Черт!

Левую руку вдруг что-то обожгло, и я отшатнулся. Красный язык лизнул по локтю и прошелся до самого запястья, и рукав кожаной куртки рассекло надвое как от удара ножа.

Обнажилась кожа, и из длинной раны засочилась кровь.

Если бы не спасшая меня куртка, язык существа пробил бы до самой кости, и я бы в мгновение ока истек кровью. Что хуже, нож застрял в шкуре, и теперь из оружия осталась одна дубинка.

- Вот же ж...

Что за чудеса такие? Как может этот тонкий гибкий язык резать не хуже заточенной стали? Неужели именно так оно проделывало дыры в затылках своих жертв?

Чудище яростно заворчало. Из грудины еще торчал мой нож, и оно принялось трястись, а затем обхватило передней лапой рукоять и отшвырнуло клинок далеко прочь.

Плюх! Нож с печальным хлюпаньем ухнул под воду.

Два длинных хвоста дрогнули и начали рассерженно молотить по земле, поднимая в воздух капли воды и грязи. Изогнутые когти проделали три борозды в почве. Мускулы под темной шкурой внезапно вздыбились, и спина существа изогнулась.

Все случилось так быстро, что я едва успел среагировать.

Подобно взведенной пружине тварь хлынула навстречу, выставив вперед скрюченные лапы. Лишь благодаря бесконечным тренировкам я смог извернуться, пропустив смертоносные когти на волоске от собственного лица, и с разворота долбанул дубиной противника по крестцу.

Существо взвизгнуло, но не остановилось. Видимо, нож под ребро сильно его взбеленил.

Развернувшись на месте, оно наотмашь взмахнуло правой лапой, но я тут же отбил ее очередным ударом дубины.

Я не поспевал, вовсе нет. Если бы полагался исключительно на зрение, меня бы прикончили два хода назад. Я лишь, как учили, предугадывал его действия наперед. Рисково, но куда лучше, чем подохнуть с дырой в башке.

Хрусть!

Один из трех пальцев, видимо, сломался.

Жаль. Я ожидал большего.

Круглая пасть чудища вдруг раздулась, увеличившись в размерах раза в четыре, и оттуда вылетел комок желтой слизи.

- Плеваться вздумал?! - возмущенно воскликнул я в пылу боя и прикрылся порванным рукавом.

Пш-ш-ш...

Прилипнув, слизь зашипела, и в материале многострадальной куртки осталась дыра.

Удивляться было некогда. Умная тварь воспользовалась шансом и снова прыгнула, едва не распоров мне когтями живот. Я отшатнулся, однако лапы изменили траекторию прямо посреди движения и вдруг вытянулись: существо подалось вперед и вцепилось в дубинку, с силой вырвав ее у меня из рук.

Не удержавшись на ногах, я свалился в грязь и тут же перекатился, мгновенно вернув телу вертикальное положение.

Только теперь руки мои были абсолютно пусты.

Я молча уставился на существо. Оно, перехватив мою дубинку по центру, стиснуло крючковатые пальцы, и с жалобным хрустом мое любимое оружие треснуло надвое.

Красный язык высунулся, когда на землю шлепнулись обломки.

Оно насмехалось.

Я сглотнул. Теперь уже испуганно, так что лицо само собой выдало мои эмоции. Расставил ноги по шире и прикрылся зачем-то руками, хотя толку в этом было абсолютно никакого.

Кровь стройкой сочилось из раны, затекая под рубаху. Нос щекотал тяжелый металлический запах.

Все решилось мгновенно.

Оно прыгнуло вперед, уже не пытаясь увиливать. Полностью верило в беззащитность жертвы и уже ощущало свой триумф - то, как вонзит свой язык в мой затылок и высосет мозг.

Я подался чуть назад и в сторону, заводя целую руку за спину.

Шлеп!

Смердящая туша на скорости врезалась мне в грудь, выбив разом весь воздух. Я захрипел, едва не выплюнув наружу внутренние органы, когда когти полоснули по толстой коже куртки, но мне удалось отмахнуться раненной конечностью от сверкнувшего в воздухе длинного языка, плетью хлестнувшего по плечу, и следом вонзить второй нож в тонкую шею.

Существо дернулось.

Я схватил его за лапу, не давая сбежать, и ударил заранее припрятанным ножом еще раз, в то же самое место, костьми ощущая, как острое треугольное лезвие с хрустом проходит меж позвонков.

Мы свалились на землю. Брызнувшая во все стороны грязь застлала взор, и мы продолжили бороться.

Я всем весом навалился на его тушу, блокируя слишком длинные для такого столкновения лапы. Оно брыкалось даже с перерубленным хребтом, молотя конечностями по воздуху.

Чавкала мокрая почва. Меня мотало, и все же я держался и давил из последних сил на рукоять, пытаясь разрубить неподатливую плоть.

Когти хлестали и чиркали в опасной близости от моих ушей и тела. Я выставил вперед локоть и отвел треугольную морду влево, но спину все равно обожгло огнем, что-то кольнуло в боку, и кислотная слизь хлестала из пасти на землю, заполоняя все гнилой вонью.

Не знаю, сколько мы провели в таком положении, но постепенно жизнь выходила из опасного хищника. Лапы замедлились, мышцы теряли силу.

Вскоре из пасти твари вырвался последний жалобный хрип, и она окончательно затихла. Конечности ее распластались по земле, темная вязкая кровь перестала хлестать из раны, проталкиваемая бьющимся сердцем.

Я вытащил нож. Ударил для верности еще несколько раз, в треугольную башку, которая оказалась на удивление мягкой, словно череп напрочь отсутствовал, и грудь - туда, где должно было находиться сердце.

Тяжело перевалился на спину, подставляя пылающее лицо под прохладный ветерок, мягко трепавший волосы.

В ушах колотилось. К горлу подкатило, и я выблевал наружу порцию уже собственной крови, после чего тяжко закашлялся, ощущая на языке этот противный металлический привкус.

Сил поднять голову не оставалось.

Я нащупал у себя в боку два хвоста, глубоко погрузившихся куда-то в кишки и желудок. Вынимать не стал. Не было необходимости, да и не хотелось, чтобы содержимое вылилось наружу.

Как-то глупо все вышло.

У нас обоих оказался припрятан туз в рукаве, и по итогу мы просто прикончили друг друга. Никто не выиграл, вот тебе и конец.

Я никого не винил, не злился. На удивление принял все спокойно. Да и кого было винить? Это существо тоже хотело жить, хотело питаться, не хотело умирать.

Станешь ты винить ураган, снесший твой дом? Или волка, задравшего твою овцу из-за голода?

Ох, что я говорю. Конечно, станешь. Только смысла от этого не прибавится.

Многовато вопросов для мертвеца.

Я прикрыл глаза.

Речушка неподалеку продолжала журчать. Бревна обрушенного моста стучали где-то в стороне. Вряд ли продержатся еще хоть день.

А завтра снова встанет солнце. Тучи уйдут, дождь отступит. Небо вновь станет голубым, и белесые облака поплывут по нему подобно невесомым кораблям на самый край света. Люди будут рождаться и умирать, и когда-нибудь кто-то пройдет мимо этого места, увидит мои кости и будет гадать, что же произошло в этот злополучный день.

Так или иначе, жизнь продолжится и без меня. Такая вот история.