Вероника шла вдоль чугунной ограды набережной реки, которая внизу, в широком, выложенном стенами из белого камня русле, извивалась и едва текла среди огромных островов ила, поросших камышом, теперь ржавыми пятнами занимавших почти всё пространство, предназначенное для полноводной реки.
Возможно когда-то давно, когда строили эту набережную, Стрелка и была полноводной рекой, впадавшей в Псёл. А быть может, напротив, в будущем планировали её таковой сделать. Однако сейчас она была похожа скорее на ручей, по какому-то недоразумению, тёкший по заиленному дну широкого красивого канала, сооружённого в центре города, смотревшегося весьма уродливо и неуместно в таком сочетании. Кое-где ручей этот разливался в широкие лужи-озерца. Но всё равно нигде, ни в одном месте, канал не был заполнен водой от одной своей вертикальной, выложенной белым камнем стены до другой.
Воздух был свежим, прохладным. Туман с приближением рассвета растворялся. Несмотря на декабрь погода напоминала позднюю осень.
Вероника шла медленно, словно прогуливалась ранним утром, иногда глядя на другую сторону канала, где находился парк, за которым, на взгорке, в конце улицы стоял пятиэтажный дом, где в угловой квартире на пятом этаже жили её родители. Они даже не значи, что она была в Москве, а уж, что с ней там произошло - тем более. Всё, что они знали - Вероника вышла за муж за богатого, который купил ей в центре города огромную квартиру в качестве свадебного подарка.
Декабрьская свежесть давала себя знать. Сырость пробирала до костей, и Вероника ёжилась, кутаясь в своё жёлтое демисезонное пальто, которое пришлось одеть, кое-как оттерев его влажной тряпкой на скорую руку. По жёлтому дорогому драпу теперь были видны грязные разводы. Никакой другой одежды у Вероники больше не было: всё осталось в Москве. Вид у неё был ужасный, затрапезный, и она думала: "Хорошо, что раннее утро, и на улице никого нет!"
Она дошла до перекрёстка, свернула направо, на мост через Стрелку, поднялась вверх по неширокой, кривой улице, прошла метров триста, повернула вправо, на деревянную пешеходную лестницу и поднялась на гору. Здесь когда-то она жила. Впрочем это когда-то было сосвсем недавно, но Веронике казалось, что с тех времён прошла целая вечность. На длинной белой эмалированной табличке, прибитой на углу пятиэтажки значилось: "Улица Новоместенская". Ниже висела круглая белая бляшка с номером "35".
Вероника поднялась на пятый этаж крайнего подъезда, осторожно, стараясь не шуметь вставила ключ с замочную скважину, аккуратно его повернула, вошла в прихожую квартиры.
Дома у родителей было тихо, тепло и уютно. Вероника прошла в свою комнату, в которой она не была уже почти полгода. Открыла шкаф, достала своё прежнее коричневое пальто с воротником из песца, которое считала уже немодным, а потому не собиралась никогда больше носить ещё с прошлой весны, переоделась и также незаметно выскользнула обратно, направишись на центральный горолской рынок менять валюту.
Теперь настроение её стало значительно лучше. И она как-то незаметно для себя вернулась к событиям прошедшей ночи.
К своему стыду, Вероника должна была признаться себе, что это был первый раз, когда она действительно испытала оргазм. И не один, а целых два. Случилось то, чего так долго хотела её подружка: матку вывернули наизнанку, да так старательно, так хорошо, что, не смотря на то, что душа её по-прежнему не испытывала к Гарику ничего, кроме отвращения, её тело всё гудело, как певучая струна, настроенная в унисон окружающему миру, и оттого испытывало удовольствие от каждого шага, каждого вздоха теперь.
Вероника по-бабьи была в первый раз счастлива. Конечно, она была ещё довольно молодой женщиной, которая раньше, ещё вчера думала, что оргазм - это когда нарастает наслаждение, но теперь, после ночного опыта в московском поезде она могла себе сказать, что в первый раз в жизни её выебли по-настоящему!
Оказывается, всё, что у неё было до того, даже та маструбация, которой она занималась изредка, чтобы испытать чувства поострее, - всё было так блёкло, так незначительно по сравнению со вчерашним ночным извержением. Она вдруг теперь поняла, что, оказывается, найти подходящего партнёра было не простой задачей.
Но Гарик и не был её партнёром. Ночью, когда она сдалась и решила: будь, что будет - он имел её, как, наверное повар имеет котлету на сковородке: умело, быстро, безжалостно, со знанием дела. Это не был партнёр. Партнёров у неё было много! А этот!.. Вероника даже не знала, как правильно его назвать.
Он владел ей! Как вещью! С парнёром разговариваешь, он что-то говорит тебе, ты ему что-то говоришь. А здесь этого ничего не было. Она ему ничего бы и не стала говорить! А ему говорить ей ничего и не надо было! Он просто брал и делал с ней то, что считал нужным. Он, когда хотел, раздвигал ей ноги в стороны, сажая на попу, так, что Веронике казалось, что он ей их сейчас вывернет, как цыплёнку, и лизал её клитор своим шершавым языком, иногда окуная его во влагалище. При этом вставлял два пальца в задний проход и водил ими там, изображая вторжение члена так, что с непривычки, пока не разошлась, как утюг, Верониа тихо взвизгивала сначала от боли, а потом от непонятного, дикого удовольствия, которого прежде не знала. То тут же крутил её на широкой полке, ставил раком и вонзался сзади, всовывая при этом в анус больой палец, которым вращал из стороны в сторону, потом как бы затихал внутри неё и водил своими бёдрами вправо и влево так, что Вероника чувствовала, будто её влагалище - это большой кожанный мяч, по стенкам которого, как язык колокола, бьёт что-то твёрдое и упругое, заставляет их натягиваться и пружинить, а потом и вибрировать даже, в такт этим ударам, как титева лука. К этому добавлялись подобные, только в мменьшем масштабе, ощущения в прямой кишке, которая, прежде она не знала этого, вела себя, как младшая сестра влагалища. То снимал её с полки, ложился вниз, насаживал её тело сверху, как на вертел индейку, и, то ли крутился в ней, то ли её крутил на себе Веронике от обуревающих её волн блаженства это было непонятно, да и неважно, умудряясь при этом теми же двумя пальцами одной руки изображать в её заднице часто бьющий в проход второй член, а другой жадно и властно мять её набухшие от удовольствия, словно спелые арбузы, груди. То садился на неё сверху, перед её лицом и нагло втыкал в её рот, тут же вдруг полный слюней, своего монстра, сам прогибался при этом немного назад и вводил ей два пальца, указательный и средний во влагалище, а мизинец и безымянный в анус и шевелл ими там по-хозяйски, со знанием дела, не спрашивая её, нравится ей это или нет.
"Может быть, это и называется, драть, как сучку?! - спрашивала теперь сама себя, вспоминая буйную, страстную ночь, Вероника. -Может быть, все мужики знают, как надо вести себя, когда дерёшь сучку, но со мной обращались по-другому из каких-то иных мотивов, например, сучкой меня не считая?! А Гарик сразу предупредил - буду драть, как сучку! Может быть, со своей женой, если она у него есть, он спит по-другому, и она тоже не испытывает ничего подобного?!"
Вероника вдруг призналась сама себе, что если бы её кто-то имел так каждый день, то она бы этому человеку готова была бы слизывать грязь с его ботинок своим языком, стелиться перед ним ковром, делать всё, что он скажет, лишь бы это продолжалось, продолжалось и продолжалось. "Только чтобы это был не армян!" - начала она уговаривать сама себя, но тут же наткнулась на то, что ей всё равно, кто бы это был, лишь бы это было так, как прошедшей ночью!
Это было для неё неприятное открытие, которому всячески сопротивлялась её униженная и оскорблённая душа, но тело, её женское тело, бесстыдное и ненасытное, затыкало ей рот и кричало: "Пусть ебут так всегда!"
"Хоть бы, действительно, найти кого-то, кто бы меня так драл каждый день!" - вдруг нечаянно загадала Вероника, сама не заметив, как энергичным порывом запустила это желание в лузу материализации...
На рынке было уже настоящее столпотворение. Несмотря на раннее утро здесь было не протолкнуться, повсюду шла бойкая торговля. Вероника некоторое время слонялась под его огромным куполом, заходила в мясной отдел, где от шума перед прилавками с мясом и салом можно было оглохнуть, спускалась в "яму", круглый центральный пятачок огромного здания, сделанный как дно бассейна или арена цирка, только бетонная, в которую со всех сторон сходило несколько лестниц.
Чем здесь толко не тогровали! Всё, что росло на хлебосольной украинской земле, было здесь. От маянящих, перебивающих один другой запахов Однако Вероника искала менял. Она понятия не имела, как они должны выглядеть и что делать, а потому время проходило, а Вероника всё ещё не могла обменять доллары.
Она прошла по рынку, наворачивая уже второй круг, но никаких менял нигде не было. Тут она заприметила идущего впереди неё отца одной из своих прежних, школьных подружек: здорового, высоченного, пучеглазого красавца-мясоруба. Он выглядел моложаво и весело, слегка подвыпивший, ходил между торгашками салом и мясом и, показывая большим указательным пальцем в сторону той, с которой хочет поговорить, издалека, чтобы не лезть сквозь давившийся у прилавков народ о чём-то с ними перекрикивался. Услышав ответ, красиво, в развалочку, как хозяин, шёл дальше, к другой торгашке.
-Дядь Коль! - догнав его, крикнула, стараясь перекричать стоящий вокруг гомон, Вероника. -Дядь Коль!
Но он её не слышал, сам остановившись и что-то горланя через толпу в торговые ряды.
-Дядь Коль! - затрясла его Вероника за рукав, с трудом поймав его жестикулирующую руку. -Дядь Коль!
Он обернулся к ней, посмотрел слегка осоловевшими, пьяными, серо-голубыми глазами, по которым сохло не одно женское сердце.
-Дядь Коль! Не узнаёте?! - обрадовалась Вероника.
Дядя Коля, по всему было видно, её не признал, он даже прищурился от натуги, силясь вспомнить, кто перед ним, но потом, так и не признав, но, как-то, видно, догадавшись, судя, наверное, по возрасту, что это подруга его дочери, громким, словно с рупора, басом, проревел:
-Чего?
-Подскажите, дядь Коль, - он наклонился к ней, чтобы лучше разобрать её слова сквозь окружающий их гвалт. -Подскажите, доллары где поменять?! Менялы где?!
Дядяд Коля поманил её пальцем, чтобы она следовала за ним прошёл на внешний из бетонного кольца рынка выход, остановился, поджидая, пока Вероника подгребёт к нему, продираясь сквозь толпу входящих посетителей и указал куда-то в сторону:
-Ото там, на вещевом, - палец его показывал на огороженную квадратом металического решётчатого забора территорию с рядами, покрытыми длинными крышами, на которых торговали челночники, с недавних пор расплодившиеся, как грибы после дождя, привозным барахлом. -Тильки осторожнее - кидают шипко. Сашко Циндренко спроси, вашего однокласника, да ты его знаешь! Ну, давай, если что не так - подойдёшь.
Вероника направилась в клетку. Здесь было поспокойнее, торговля шла не так бойко, как на продовольственном рынке. Теперь она заметила стоящих рядами по несколько человек в проходах между торговых стелажей с табличками в руках и на шее менял. Это были люди совершенно разного возраста: и совсем пацаны, и взрослые дядьки. К ним то и дело кто-то обращался, что-то спрашивали проходившие мимо посетители рынка. Вероника подошла тоже к крайнему молодому парню:
-Мне Сашко нужен!
-Який такий Сашко?! - переспроисл её парень так, словно уже послал подальше. -Тут знаешь, скильки Сашко!
-Циндренко Сашко! - уточнила Вероника.
-Не знаю такого! - отрезал парень и отвернулся, давая понять, чтобы шла дальше, не мешала.
Вероника отошла, немного оторопев: знакомое, родное хамство! Как она по нему "соскучилась"! Сразу чувствуется, как ты здесь нужна!
К парню, у которого она только что спрашивала про Сашко, подошёл здоровенный мужичина с дамочкой, видимо, женой, худенькой такой, как тростиночка, которая доверчиво, словно ребёнок двумя руками держалась за его руку, едвва ли не нырнув к нему под плечо.
По дамочке Вероника как-то сразу определила не местную породу: на рынок заглядывали приезжие с Курской области, до границы с которой по прямой было километров тридцать. Да и говор у мужика был не здешний.
-Почём баксы берёшь?! - поинтересовался мужик, наклонившись над менялой, словно желая того напугать.
-Сколько у тебя? - невозмутимо, с профессиональным хладнокровием поинтересовался тот.
-Сто! - ответил мужик, сказав это так, словно "миллион".
-Сорок четыре с половиной! - назначил цену меняла.
-Не-е! - закивал здоровяк. -Там больше давали! Пойдём, Жень!..
-А сколько хочешь? - остановил его меняла.
-Сорок пять! - развернулся мужик обратно.
-Ладно, давай! - сдался меняла
Здоровяк полез запазуху, извлёк оттуда кошелёк, открыл его отделения, в которых лежала одна единственная банкнота, достал её и протянул меняле.
-Не фальшивая?! - поинтересовался меняла, поднимая стодолларовую купюру над головой, стараясь разглядеть её на фоне алеющего зарёй неба.
-Проверяй! - разрешил мужик.
Вдруг рядом с рукой менялы над его головой выросла откуда-то сбоку, из длинной вереницы его собратьев другая рука. Она дёрнула купюру, выхватила её из рук менялы и над головами толпы передала куда-то дальше. Там её уже встречала следующая рука. Банкнота со скоростью метеора неслась над головами толпы, удалясь всё дальше.
-Эй! Стой! - заорал здоровяк, выпростнув руку от своей дамочки и бросившись сквозь толпу догонять мчащуюся над головами, вдаль свою единственную стодолларовую купюру.
Меняла, который только что разговривал с ним, юркнул в противоположную сторону и тутже исчез в толпе. Дамочка не местной породы, брошенная кавалером, погнавшимся за призрачной надеждой вернуть свои деньги, в растерянности осталась стоять посреди толпы, не обращающей на произошедшее никакого внимания, идущей вдоль по проходу между торговыми рядами и глазеющей на кусающиеся в цене привозные шмотки.
"Ничего себе! - подумала Вероника, став свидетелем молниеносной, отработанной до автоматизма схемы отъёма денег. -Надо искать Сашко!"
Через минут тридцать обрыскав в толпе весь вещевой рынок она увидела в дальнем его, глухом углу нескольких менял, стоящих в сторонке от других. Среди ни она узнала однокласника. Тот ещё в школе прославился всякими спекуляциями, да и старший брат его водился с блатными. Сашко вместе с братом присутствовал среди приглашённых Бегемотом на их с свадьбе.
-Сашко, привет!
-О, какими судьбами?! - заулыбался бывший однокласник, обрадовавшись её появлению, хотя близкими знакомыми они никогда, даже в школе, не были.
-Да вот, баксы надо поменять! - доверительно сообщила Вероника.
-Тсс! - Сашко приложил указательный палец к губам, взял её за плечо и повёл в сторону от остальных менял. -Ты что, хочешь пустой уйти?!
-А что?! - удивилась Вероника.
-Да тут всех подряд кидают, без разбора! - заговорщическим шёпотом сообщил Сашко девушке, потом оставив её, вдруг развернулся и приблизился в остальным свом собратьям по профессии. -Сань, а Сань! Тут моя знакомая пришла, кума, Бегемота вдова!
-Ну, и что! - сердито отозвался один из стоявших группой менял.
-Да, я с ней отойду, каву попьём!
-На што?! - также недовольно продолжал Саня.
-Да, не видел давно! - оправдывался Сашко.
-Так что?! - возмутился Саня
-Погутарим трошки!
-А кто работать будет, ты, перец?!
Но Сашко уже отходил, пятился задом к Веронике:
-Та я быстро! Пъять хвылын!
-А ей надо было баксы поменять! - бросил ему вслед Саня.
-Та какие баксы, Саня, то ж вона пошутила! - так же, на ходу, уводя Веронику в сторону, словно оттаскивая от края пропасти, прочь бросил ему Сашко.
Он взял её под руку, как хорошую знакомую, и повёл прочь с вещевого рынка обратно, в сторону круглой бетонной шайбы рынка центрального.
-Пойдём, я тут одно кафе знаю, прямо внутри! Посидим немного, поговорим!
-А что так Саня твой баксами моими заинтересовался?! - спроисла Вероника.
-Та ты шо?! - сделал круглые глаза Сашко и заговорщически поведал. - Кидаем же всех подряд! И своих, и чужих! Сперва хоть своим ещё по путёвому меняли! Потом одно время уговор был: красивых девок не кидать! А сейчас чешем всех подряд, без разбора! Так что, скажи спасибо, что меня увидела!
-Это мне дядя Коля подсказал! Надьки Скляренко отец!
-Так, вот то ж! Привет ей передавай! - попросил Сашко.
-А я её вижу?! Она ж замуж за лейтенантика выпорхнула и унеслась куда-то за бугор.
-Так, вот то ж! - согласился Сашко, потом посетовал. -Ну, времена!
В дешёвой и грязной забегаловке на втором этаже центрального рынка за круглым столиком Сашко, изредка озираясь по сторонам и пристально осматривая посетителей отсчитал под крышкой стола толстую пачку странных разноцветных фантиков, мало походжих на деньги, и передал карбованцы так же, под столом, Веронике:
-А что так мало?! - удивилась Вероника, уже немного соориентировашаяся в провозглашаемых на рынке обменных курсах. -Ну, хотя б, сорок четыре!
-Та ты шо! - округлил глаза Сашко. - Какие сорок четыре! Ты знаешь, сколько в банке дают?!
-Двадцать три! - осведомлённо доложила Вероника.
-Двадцать два - не хотела! - возмутился обиженно Сашко. -Я своим по такому курсу не меняю!
-А мне администраторша в гостинице сказала...
Вероника осеклась: знать о том, что она общалась с администраторшей гостиницы, Сашко было совершенно не обязательно.
-Та мало ли кто шо тебе сказал. Пусть сама идёт и меняет - тогда узнает! Я итак тебе по самому высокому курсу поменял! Даже знакомым хорошим ниже меняю, тому же дяде Коле.
-Ладно, спасибо! - согласилась Вероника, положив свою руку сверху на его.
-Я тебе поменял так и то только по тому, что слышал, какое у тебя горе случилось - кормильца лишилась...
-Да, - согласно кивнула головой Вероника и отвела взгляд в сторону.
-Ты смотри, с деньгами поосторожнее! - предупредл её Сашко.
-А что? - насторожилась девушка.
-Как шо? Ты хоть знаешь, яка у народа средняя зарплата по городу?!
-Нет! - замотала головой Вероника.
-Так, вот то ж! - подтвердил Сашко. - Пятьсот тысяч карбованцев! Это чуть больше, чем десять долларов по рыночному курсу!
-В день что ли?! - удивилась Вероника.
-В месяц! - ошарашил её Сашко. -Вот то ж, сразу видно, что с деньгами дела не имела! Конечно, за Бегемотом тебе было, как за каменной стеной! Ну, теперь привыкай к обычной жизни!
-А что? - удивилась Вероника.
-Ну, как что?! Мужа твоего больше нет! Теперь сама думай, как на хлеб заработать! А сейчас это ой как не просто!
Вероника не ответила. Потом, помолчав, спросила:
-Сашко, хочешь кавы!
-Не-е, спасибо! - одноклассник тут же стал вставать, чтобы уйти.
-Ну, Сашко! Пожалуйста! Посиди со мной! - взмолилась к нему Вероника.
-Не, я пойду! - Сашко был неумолим. -Ты что, хочешь, чтобы меня Саня пайки лишил?
-А это кто? - поинтересовалась Вероника, догоняя Сашко, уже отбивавшего по лестнице чечётку, скатывась вниз, словно мячик.
-Бригадир наш! Он итак на меня злой, потому что подозревает, что я клиента увёл - тебя! Ты за мной на вещевой рынок не ходи! - предупредил Сашко.
-Слушай! У меня к тебе ещё серьёзный разговор есть! - схватила его за рукав куртки, останавливая, Вероника.
Сашко вырвал у неё руку и пошёл дальше:
-Говори, пока идём! У нас до вещевого есть двести метров!
-Разве на ходу серьёзные дела обсуждаются?! - удивилась девушка, поспевая за быстрым шагом Сашко.
-Ты говори, а я уж покумекаю - серьёзно дело чи ни! Если серьёзно - вечером, писля рынку пошукаю тоби.
-Да где ж ты меня найдёшь?! - удивилась Вероника.
-Вот то ж! Мисто маленько - в хвылыну розшукаю!
-В общем, надо одного человека убрать! - заспешила Вероника с объяснением, видя, что забор вещевого рынка уже близко.
-Это не ко мне! - отмахнулся Сашко.
-Но у тебя брат в блатных! Он же моего мужа хорошо знал!
Сашко вдруг остановился, как вкопанный:
-Мужа! Но не тебя! Ты в блатном мире никто, понимаешь! К тому же, сейчас много чего поменялось с развалом Союза! Теперь другие времена! Хозяева в городе другие! Нет человека - нет проблем! Твоего мужа нет - ты без него никто! В городе каждый день кого-нибудь убивают - разборки меж блатными идут! Так что, мой тебе совет, веди себя тихо! Не вздумай к блатным соваться сама! Тебя там и раньше-то не признавали! Многие недовольны были, что Бегемот на тебе женился! Это мой добрый тебе совет! А про то, что там тебе кого-то надо убрать - забудь, как про страшный сон!
Сашко снова зашагал. Вероника поспешила за ним. Он остановился:
-Ну, тебе что не понятно?!
Она не знала, что ответить. Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь помог ей избавиться от Гарика.
-Всё! Дальше не ходи! - предупредил её Сашко. -А то без бабок уйдёшь! Да, и смотри! Здесь карманники промышляют тоже, будь здоров!
Вероника осталась стоять одна, глядя как Сашко исчезает за запретной для неё зоной огороженного забором квадрата.