В комнате было темно и прохладно, меланхолично поскрипывал вентилятор, норовя своим дыханием подхватить расстеленную на столе карту. Устроившись под единственной, тусклой лампой, ловко управлялся с иглой молодой мужчина. Вот беглянка-пуговица встала на свое место, и мужчина дернул ее пару раз, проверяя прочность.
Дверь с надсадным скрипом распахнулась, и в комнату брызнул яркий дневной свет. Столь яркий, что парень зажмурился. Но благодаря бесцеремонному вторжению стало возможным рассмотреть его самого: молод, гладко выбрит, имел приятные черты загорелого лица. Парень был одет в зеленную майку и форменные штаны, грязно-желтого цвета.
- Отбываем, господин сержант? - часто моргая, спросил он.
- Нет, Ян, - в дверном проеме появилась темная фигура, - нам поручено дело, одевайся.
- Слушаюсь, - невесело ответил Ян и набросил китель с заново пришитой пуговицей.
Пока он собирал немногочисленные пожитки, набивая небольшой парусиновый ранец, сержант вышел на улицу, еще раз окатив подчиненного режущим глаза светом. Закинув на плечо ремень пистолета-пулемета, и сунув в рот папиросу, он последовал за начальником.
За дверью солдата ждал угрюмый пейзаж. Приземистые домики, такие же как и тот, что перед этим покинул Ян, чахлые деревца вдоль облупленных стен. Широкая, немощеная улица убегала к окраине, где превращаясь в коричневую ленту дороги, стремглав неслась к горизонту. А главное вокруг было пусто - ни души. И куда хватало глаз, тянулась иссушенная прерия, изредка коричневое полотно жухлой травы и колючего кустарника нарушалось пятнами робкой зелени. Лишь глубокие следы гусениц и колес грузовиков напоминали о том, что тут когда-то были люди. На флагштоке безвольно повис флаг Содружества, настолько выгоревший, что распознать изображенное на нем не представлялось возможным. Воздух остро пах тлеющей под солнцем степью.
Сержант гармонично вписывался в унылую картину. Он был почти на голову ниже Яна, но крепче скроен, на смуглом скуластом лице блестели ястребиные глаза. Старший сержант Синиз поправил песчаного цвета кепи, закрывавшем еще и шею от палящих лучей. Форма и снаряжение его ничем не отличались от того, что было на Яне, только нарукавные "клинки" выдавали в нем старшего по званию.
- Выбрось ты эту дрянь, сколько можно повторять! - зло сказал сержант, и выхватив из рта Яна самокрутку, бросил ее под ноги.
- Господин сержант, почему нас не забирают? - Ян проводил папиросу взглядом.
- Нами решено усилить конвой, перевозящий преступников. Так сказать с оказией доехать.
- А мы тут причем? - удивился Ян.
- Дирпхам надо перевести заключенных. Сил Народного Правопорядка катастрофически не хватает, а тут мы с тобой так удачно подвернулись. Сам понимаешь, официально нас тут быть не может.
- Понимаю, - кивнул Ян, устало обводя взглядом равнину, - а почему их просто не расстреляли?
- Преступники - гражданские, - ответил сержант Синиз и откашлялся.
- Нашли когда с отщепенцами нянчиться. Военное время, к стенке поставить и дел-то.
- Прокатимся чего уж там, за нами аж вон сюда машина придет, - с этими словами сержант сел на ящик из-под орудийных снарядов, - И запомни, Карутерс, конвоируемый не человек. Если ему вдруг понадобиться по нужде он может оправиться на твоих глазах, уходить за кусты ему совсем не обязательно. Если уж он попал к нам "под стволы" не нам решать прав он или виновен, какие бы трогательные истории он не пел про своих детей-сирот и старую маму. Многие парни расстались с жизнями только потому, что у них не к месту проснулся гуманизм. А рыдающий заключенный, рассказывающий тебе о голодающей семье, с радостью воткнет тебе же шило в глотку, как только ты его пожалеешь.
- Я все понял, господин сержант, - кивнул пехотинец.
Ян вновь попытался заглянуть за горизонт, вспоминая как они с сержантом Синизом после сокрушительного поражения Четвертого Корпуса пробирались к своим. Они шли по следам отступающей армии, пробираясь охваченной политической истерией страной. Но вывод войск Содружества не походил на бегство побитой собаки с поджатым хвостом. Отступление скорее было похоже на исход стаи волков, неожиданно встретивший отпор медведицы. Волки морщили носы, обнажая клыки, и глухо рычали. Но стая понимала, сейчас эта берлога им не по зубам. Ему, как солдату отступающей армии, было горько видеть, как без боя отдаются мили фронта, за которые сполна заплатили его братья по оружию. И вот когда они, наконец, добрались до базы войск Содружества, оказалось, что все ушли, и база (бывшая деревенька) стоит покинутой.
Гарт Синиз прищурился, всматриваясь куда-то, потом вскинул к глазам черный бинокль.
- Что-то приближается, пыль столбом. Десять минут и будут здесь, спрячься-ка в доме, - приказал обер-сержант, не отрываясь от наблюдения за далеким пришельцем.
Ян вернулся в дом, укрывшись в глубоких тенях, заняв позицию у окна, он дослал патрон в патронник и принялся ждать.
Но вот на улочку вкатилась покрытая оранжевой пылью машина. Это был легкий, шестиколесный броневик ПУМ-427 "Пума". Такие чаще использовались для разведки, броня надежно защищала лишь от пуль, а вот бегала "Пума" резво. На сером борте обнаружился символический кулак душащий змею - символ Народного Правопорядка Дирпхи.
Сержант шагнул навстречу бронемашине и поднял левую руку (правая все так же лежала на матовой рукоятке его "гремлина"). "Пума" возмущенная наглостью одинокого солдата всхрапнула, заурчала и остановилась рядом с человеком. Боковая дверца-люк открылась, и на пыльную дорогу спрыгнул человек. Серая форма выдавала в нем сотрудника Народного Правопорядка, а плетенный шнур погона говорил о звании лейтенанта. Из под черного козырька форменной фуражки, сержанта окатили подозрительностью глаза довольно молодого парня, лет двадцати пяти. В руках лейтенант (у них он кажется называется подпоручик) держал полуавтоматический карабин, с потемневшим деревянным ложем, видать офицер не первый кому принадлежит это оружие.
- Пропажа? - с показным радушием начал НП-шник.
- Старший сержант четвертого корпуса вооруженных сил Республиканского Содружества, Гарт Синиз. - отчеканил сержант, но честь не отдал, скорее он просто поставил собеседника в известность о том, с кем тот имеет дело.
- Можно взглянуть на ваши документы? - спросил подпоручик и шагнул навстречу Синизу.
"Дурак, ты мешаешь стрелять своим", - подумал Ян, целясь в темный прямоугольник открытого люка.
Гарт протянул офицеру мятую книжицу в голубом переплете. Тот чего-то высматривал в ней, хмыкнул и вернул документы владельцу.
- Могу ли я поинтересоваться и вашими документами, - не спросил сержант.
Просьба несколько покоробила НП-шника, но, тем не менее, он полез в нагрудный карман. Когда же с формальностями было покончено, он спросил:
- Вас же вроде бы двое должно быть? Где еще один?
- Ян! - крикнул сержант.
Ян вышел к броневику, демонстративно ставя пистолет-пулемет на предохранитель.
- Рядовой первого класса, Ян Карутерс. - коротко кивнул Ян.
Подумал немного и тоже не стал отдавать честь - не хватало еще...
- Подпоручик Народного Правопорядка Тит Косвас. Давайте в машину, через три часа мы должны забрать "груз" на блокпосту.
Пока Ян забирался в душную тень "Пумы" он подумал:
"А у меня удостоверение не спросил". Но он решил не ломать себе голову ища объяснение поступкам лейтенанта, тем более, что тот, судя по всему был старше Яна буквально на пару лет. Карутерс знал, что в полицейских частях в звании растут быстрее, хорошо хоть подчиняться этому НП-шнику они не обязаны. Обидно было бы.
Стальное чрево ПУМ-427-го было разделено мелкой решеткой на две части. В той, что поменьше располагался отсек водителя и штурмана (за баранкой сидел незнакомый член НП, а место штурмана занял Тит), за их креслами должна была сидеть охрана. Сейчас тут находился только щуплый НП-шник, даже младше Яна, серая каска с "кулаком" потешно сползала ему на глаза. А за решеткой, вдоль стальных стен тянулись неуютные лавки - отсек для заключенных. Пехотинцы забрались внутрь и уселись на свободные места рядом с парнишкой. Люк захлопнулся и "Пума" нетерпеливо взревев и выбросив два облака черного дыма, наращивая аллюр, понеслась по улице.
По дороге не разговаривали. Только Тит изредка перекидывался парой слов с водителем, насмешливо обсуждая каких-то людей, имена которых Ян не запомнил. Время от времени он замечал, как салажонок НП бросал любопытные взгляды на сержанта, особенно привечая его "гремлина".
Но вот, спустя несколько часов на дороге показались ломаные линии укреплений. Ян видел их сквозь обзорные люки водителя.
"Это еще наши строили", - подумал он.
Блокпост стоял на перекрестке, серые приземистые бастионы из мешков с песком и земляные валы возвышались над пыльным разъездом.
"Пума" остановилась в нескольких метрах от первого ряда мешков. Два хищных дула станковых пулеметов настороженно следили за ее приближением. Лейтенант Косвас и сержант Синиз покинули машину, а им на встречу вышел военнослужащий, одетый в выгоревшую форму армии Дирпхи.
- Мы прибыли забрать заключенных, - Тит протянул бумаги, хранившиеся до сего в кожаном планшете у него на поясе.
- Меня предупредили, - офицер скривился и отмахнулся от бумаг.
По всему было видно, что ему плевать. Скоро он уедет от сюда, так как блокпост просто перестанет существовать и над перекрестком подымится чужое знамя.
- Идемте, - он просто повернулся спиной к прибывшим и направился за укрепления.
Тит обернулся и крикнул:
- Яззи, давай сюда.
Водитель покинул свое кресло, прихватив карабин. Ян тоже собрался было выйти, но его остановил Синиз.
- Я сам, ты побудь тут, и разуй глаза.
- Так точно, - Ян обратно плюхнулся на жесткое сидение.
Сержант дирпх провел их внутрь блокпоста, мимо пулеметных расчетов, полевой кухоньки и приземистого барака, наскоро сработанный из досок. К деревянной стене был приколочен щит, с наклеенным на него плакатом. Плакат изображал двух солдат республиканца и рядового дирпха, снизу имела надпись "Вместе выстоим!". В глубине блокпоста нашлись три глубокие, но весьма узкие ямы, накрытые толстыми деревянными решетками. Синиз заглянул в одну из них и обнаружил там, сидящего прямо на земляном полу, человека.
- Вот ваши сидельцы, а это вся необходимая макулатура, - он отдал Титу папку с бумагами. - Их привезли вчера перед закатом.
Офицер Народного Правопорядка заглянул в бумаги, и присвистнул.
- Ничего себе! Лазарус Бойл, что б меня секачиха проняла!
- Ага, я сам был в шоке, - кивнул ком поста.
Тит заглянул в одну из ям. Там прислонившись к сырой стене, сидел человек, не молодой уже, лет пятидесяти, лицо испещрили глубокие морщины, седеющие волосы слиплись и напоминали паклю. Грязная в подтеках крови роба давно утратила свой первоначальный цвет.
Косвас с интересом рассматривал обитателя ямы, потом вдруг беззвучно сплюнул вниз. Плевок упал арестанту на плечо, но тот лишь меланхолично стер его рукавом.
- Кто это? - спросил Синиз.
- Лазарус Бойл, рецидивист, убил две дюжины людей, как наших так и ваших. Чудом попался, его ваш, республиканский, патруль взял, - ответил армеец.
- До-олго его гоняли, - добавил Тит.
- А остальные кто? - сержант оторвал взгляд от угрюмого сидельца.
НП-шник зашуршал бумагами, и наморщил лоб, вчитываясь в сопроводительные документы.
- Так сильно не любите их, сержант? - спросил дирпх, глядя как побелели пальцы Синиза, сжавшиеся на рукоятке оружия.
- Куда уж сильнее. Эти доставляли неприятностей больше чем все Черные Черепахи разом взятые. Взрывали мосты, травили гарнизоны, даже на малочисленные патрули нападали. Но самое дрянное, что они слухи о зверствах наших солдат распускали, а некоторые недоумки (уж простите ваши соотечественники) в них верили. Бывало в городок заходим и гадаем, чем встретят, хлебом-солью или мышьяком в этом же самом хлебе, - ответил сержант, не скрывая своего отношения к обитателям узилища.
Гарт заглянул через плечо Тита в бумаги.
- Тридцать шесть лет? Староват для "маршей", как правило, там только юноши бледны, с бомбой в руках, пафосом на языке и кипяченным дерьмом в затылке.
- Верят, что ДКС* принесет им свободу, равенство и что там еще причитается угнетенным бездельникам? - неожиданно вступил в разговор старших водитель "Пумы".
- Когда мой отец высказался за ввод республиканских сил на территорию Дирпхи, дабы препятствовать вторжению корсотов, эти "освободители" несколько раз ему угрожали. Пришлось замолчать, а он академик между прочим... был, - сказал дирх глядя в яму.
- А чего их не прижали? - удивился Гарт.
- Попробуй этих борцов прижми, у нас свободная страна... была, - повторился он. - Вот придут корсотские коменданты, эти "борцы" еще умоются кровью, да поздно будет, - офицер в сердцах махнул рукой, - Ладно, освободите мой дворец от этих животных, а я пока доложусь о вас.
С этими словами он ушел куда-то под маскировочную сеть. Вскоре от туда раздались звуки эфирных помех и бесстрастный голос радиста.
- Ну, что же давай их вынимать, - предложил Косвас.
Ответом ему был синхронный щелчок затворов.
Они откинули первую решетку, которая запиралась несложной (но весьма массивной) щеколдой, и спустили внутрь лесенку. Арестанту было сложно карабкаться, ведь тяжелые кандалы сковывали его руки и ноги, но помогать ему никто не спешил. Яззи прикладом и бранью погнал его к броневику. Тит присел у второй ямы, где ждал своей участи Бойл, и взялся за ручку засова.
- Не надо, давай его последним, - остановил его Гарт.
- Давай, - легко согласился НП-шник.
Пока второй партизан покидал свою тюрьму, вернулся Яззи.
- Первый упакован, господин подпоручик, - доложился он.
Заключенный неуверенно шагнул, раз другой, но затекшие ноги подвели его, и он чуть было не рухнул обратно в яму. Синиз вовремя схватил его за шиворот, вернув равновесие, но тут же отпустил, скрипнув зубами. Тогда Яззи увел и второго, оказавшего совсем мальчишкой, не в пример первому. Гарт откинул тяжелую решетку и приказал:
- Поднимайся, - и узкая лесенка уткнулась в утоптанное дно.
От наблюдательного сержанта не укрылось, как повел карабином Тит, словно захотел взять на мушку темный провал, но видать передумал. Яззи вернулся как раз к тому моменту, когда грязная макушка показалась над краем ямы. Бойл уже выбрался из узилища, он медленно потянулся и тряхнул цепями, словно хотел одним махом сбросить с себя оковы. Но те имели на сей счет другое мнение, и остались на своем месте. Он обвел собравшихся холодным, немигающим взглядом.
- Двигай, - толкнул его Тит.
И заключенный безропотно засеменил (широко шагнуть не давали цепи) в указанном направлении.
Когда они вышли на дорогу, возле "Пумы" обнаружился только салажонок НП, Яна не было видно.
- Где мой солдат? - навис над парнишкой Гарт.
Парень поправил каску, шумно сглотнул и, собрался было отвечать, но его опередили.
- Я тут, господин сержант.
Ян шел к броневику, неся две канистры, по одной в каждой руке, что-то громко булькало внутри при каждом его шаге.
- Оказалось, воды совсем не было, - Карутерс поставил перед Гартом полные канистры. - Хорошо, что Зин заметил.
- Баклага прохудилась, - закивал Зин и достал из "Пумы" большую прорезиненную емкость.
Сбоку, на "шве", имелась длинная дыра. Бывает.
- Потом поговорим, - бросил Синиз.
Тем временем сотрудники Народного Правопорядка затолкали Бойла в отсек для заключенных.
- Упаковали, - сказал подпоручик и поставил карабин на предохранитель. - По местам.
- Тихие они какие-то, - заметил Синиз.
- Посидишь в яме сутки - разговаривать не захочется, - ответил через плечо Тит. - Ну их, пусть лучше молчат, а то был раз когда один всю дорогу песни орал. Про свободу и равенство, конечно, все это нецензурно, используя доходчивые примеры из жизни борделя.
Взревела "Пума", повела острым, бронированным носом, и вот она уже понеслась на запад, оставив позади одинокий блокпост. Впереди вставали оранжевые шпили скал, словно кто-то нарочно разбросал по степи полированные громады. Отвесные стены гигантских глыб вставали прямо из чахлой травы и заканчивались плоскими вершинами, будто специально, что б удобнее было окрестности обозревать. Тысячи лет неутомимый скульптор-ветер трудился над обликом этих древних камней, и сейчас они казались едва ли не рукотворными. Ян невольно залюбовался этим величественным зрелищем.
Карутерс перевел взгляд с аскетичной красоты за бортом на серое полотно занавески, не дававшей заглянуть в арестантский отсек. Сдвинув ткань, он обвел взглядом сидельцев. Бойл угрюмо уставился в пол, перебирая в пальцах звенья цепи. Самый молодой, изредка бросал полные ненависти взгляды в сторону, невидимого для него, экипажа "Пумы". Но Яна больше заинтересовал третий заключенный, тот о возрасте которого Гарт сделала замечание. В его глазах не было ненависти или страха, напротив, заглянув ему в лицо Ян увидел там странную отрешенность. Не апатию отчаявшегося человека, но глубокую задумчивость, будто он был глубоко погружен в свои мысли, разумом находясь очень далеко от сюда. Кончиками пальцев он едва касался стальной стенки броневика, потом погладил ее, словно мех домашнего любимца.
Ян вспомнил, как когда-то из озорства забрался на крышу гимназии, в которой учился, и застал там преподавателя Общественной Морали и Истории. Тот сидел на парапете, свесив одну ногу, и смотрел куда-то на далекие горы - у него был такой же взгляд. За учителем водилась слава человека немного странного. Будучи известным публицистом, он читал курс истории в обычной гимназии, смешанного типа, шептались, он даже жалование не брал. Чудак одно слово.
Странный заключенный вдруг посмотрел на своего молодого соседа, немного склонил голову набок, наморщился и отвернулся, как будто ему не понравилось это зрелище.
Из созерцательной задумчивости пехотинца вывел голос поручика Косваса.
- Зин, подай-ка воды, - не оборачиваясь, он протянул руку.
Рядовой НП передал канистру своему начальнику. Но тот не успев толком отхлебнуть, тут же выплюнул воду в окно.
- Тфу ты, дрянь! Ты где их взял? - зло спросил он.
- Стояли тут... Но я проверил, они были чистые... - начал было Зин.
- На, попробуй, какие они чистые! - с этими словами он сунул жестяную емкость под нос рядовому.
Подпоручик перевел взгляд на Яна.
- Воду откуда брал?
- Постовые из своей цистерны отлили. Они эту воду сами пили, я видел, - Карутерс внутренне приготовился к офицерским обвинениям.
- Нам почти сутки ехать, выходит мы без воды - сказал Синиз.
Этим он как бы поставил точку "Раз мой человек сказал, что тут не причем - значит, так оно и есть". Косвасу же хватило намека, идею с виной Яна он более не развивал. Лишь буркнул:
- Да, выходит так. Будем разворачиваться?
- У нас с Яном есть наши фляги, но на всех воды все равно не хватит. Думаю надо вернуться, отъехали мы недалеко. С доставкой конвойных мы, конечно, опоздаем, но не так что бы сильно, - высказался Гарт.
Броневик сбросил скорость и остановился, вокруг медленно оседала оранжевая пыль.
- Господин подпоручик, - подал голос Зин. - Перед отбытием я, как вы посоветовали, изучал карту маршрута, и если вам будет угодно взглянуть на нее, - он указал на планшет, лежащий в нише. - Вы увидите, что в паре миль есть небольшой оазис. Надо лишь свернуть с дороги немного. Но это будет много быстрее возвращения на блокпост.
Зин умолк, стушевавшись под всеобщими взглядами, а Косвас тем временем, следуя совету, изучал карту.
- Куда едем? - спросил Яззи.
- К роднику, - Тит указал Яззи место на карте. - Вы согласны, сержант? - спросил он у Гарта.
Непонятно было говорит он серьезно, поняв, что сержант опытнее его, или это был мальчишеский сарказм. Синиз лишь кивнул в ответ, и броневик вновь понесся по дороге, петлявшей между скал. Не успела еще "Пума" толком взять разбег, как пришлось съезжать на едва различимую тропу, убегающую к скоплению валунов в человеческий рост, между покатыми боками приютились невысокие деревца.
Но вот машина подъехала совсем близко. Стало видно как среди валунов отчетливо видна тропка, вившаяся у подножия гладких камней.
- Я схожу, - сказал Ян и открыл люк.
- Я тоже, - откликнулся Зин и взялся за канистры.
- Не надо, мы вдвоем принесем воды, размяться хочется, - возразил Синиз.
Зин оторопело закивал. Никто не возражал и пехотинцы скрылись за валунами, на ходу выливая порченную воду. За камнями оказалась лощина, усыпанная крупной галькой, а на ее дне нашлось озерцо, с холодной и прозрачной водой (наверное, подземный ключ). Ян погрузил широкое жестяное горлышко в прохладную воду. Со стороны, невидимой из за камней, "Пумы" раздался лязг, ругань и окрик Косваса:
- Зин! Недотепа, откуда растут твои поганые руки?
- Как он только на службу попал? - улыбнулся Ян.
- Не от мира сего, дерганный, рассеянный. У нас бы он еще на вербовочном пункте отсеялся, его бы дальше дверей не пустили. Плохи видать дела в НП, - согласился Синиз. - Все, полные, пошли.
Когда солдаты подошли к броневику, оказалось, что весь экипаж покинул машину. Судя по резко стихшим голосам было понятно, что до появления солдат НП-шники о чем-то оживленно спорили, но вынуждены были замолчать. На лице Тита отразилось напряжение, будто он готовился принять очень важное решение. По спине Гарта пробежались осторожные мурашки, обязательное приобретение всех опытных солдат.
Косвас кивнул и НП-шники вскинули свои карабины, взяв пехотинцев на прицел.
- Руки за голову, на колени! - приказал Тит.
Канистры упали в песок.
- Что случилось? - спросил Гарт, однако не спеша опускаясь на колено.
- Зин, говорит, что вы с ними, - подпоручик мотнул головой в сторону броневика. - Яззи забери у них оружие.
Водитель осторожно забрал у солдат их пистолеты-пулеметы.
- Это чушь! - возразил Синиз. - С какого перепуга, у салаги эти галлюцинации?
- Господин подпоручик, ну подумайте, откуда взялись эти двое, их армия давно покинула нашу страну. Я сам видел как этот, - он указал карабином на Яна. - Переглядывался с заключенным. А за водой кто ходил? Это специально было сделано, что бы нас задержать, а впереди будет засада.
- Ты же сказал, что без приказа из машины выйти не можешь, - прошипел Ян.
- Подпоручик, - четко выговаривая слова начала сержант. - Ты же видел наши документы, ты заранее знал наши имена и звания.
- Ваши бумажки подделать - раз плюнуть! - сорвался на крик Зин. - Господин подпоручик, что с их оружием делать?
- Отнести в "Пуму", и запереть в ящике, - ответил Тит, он все еще колебался.
Яззи забрался в броневик, там, что-то лязгнуло, щелкнуло, и водитель выбрался на свет, но уже без оружия пехотинцев.
- Мы, солдаты Республиканского Содружества. К конвоируемым отношения не имеем. Откуда этот бред у твоего подчиненного мы не знаем, - Гарт буровил взглядом командира НП.
Смятение отразилось на лице Тита, стало отчетливо видно насколько он молод. Карабин неуверенно опустился.
- Рядовой Зин, я приказываю, - начал Тит.
Он повернулся к рядовому и осекся. Зин стоял с серым лицом, его мелко трясло, самое неприятно, что теперь его оружие смотрела в грудь командира.
- Собака! - процедил Зин.
Быстрее всех опомнился Яззи. Вскинув оружие, он, практически не целясь, нажал на спусковой крючок. Но оружие лишь бессильно щелкнуло, выстрела не последовало. Водитель повторил попытку еще раз, и оторопело посмотрел на ранее безотказный карабин. В ответ выстрелил Зин, водитель "Пумы" еще не успел осесть рядом с большим колесом, а карабин вновь смотрел на Тита.
- Я сменил бойки, твой тоже стрелять не будет, - предупредил Зин. - Не надо было заставлять меня ваше оружие чистить.
- Зачем? - сухо спросил Косвас.
- Потому, что вы купились на посулы этих зверей-республиканцев. Они сделают Дирпхи очередным своим феодом!
- Лучше, что бы снова вернулись старые времена? Коррупция, очереди за едой, беззащитность простых людей, оружие-то у граждан отберут, - попытался переубедить юнца Тит.
- Зато свобода будет! ДКС принесет свободу слова и волеизъявления, снова Дирпхи сможет вольно дышать! - взвизгнул Зин. - Иди, выпусти их, - приказал он, имея в виду заключенных.
Предатель попятился, давая пройти Титу, но стал так, что бы не упускать из виду, замерших в напряженном ожидании, республиканцев. Косвас медленно подошел к корме машины, поставил рядом безжизненный карабин и не сразу попал ключом в замочную скважину. Когда он распахнул люк арестантского отделения, Зин крикнул:
- Выходите, браться, вы свободны! - истерическое торжество сквозило в его голосе.
Первым на землю спрыгнул Лазарус Бойл, и тут же подставил руки для того, что бы Тит освободил его от кандалов. Косвас поднял на него глаза и застыл на мгновение.
Когда руки его освободились от стальных браслетов, Бойл сорвал с пояса лейтенанта НП штык-нож и сунул себе за пазуху. Тит только зубами скрипнул, он наделся, что не только Зин позабудет о клинке.
- Паря, - Лазарус подошел к Зину. - Кончай пехтуру и быстро сделаем ноги.
- Не надо, - это подал голос старший из участников "Марша свободы". - Оставим их тут.
- Не оставим, - бросил через плечо Бойл.
- Они простые солдаты, и выполняли долг, в соответствии со своими представлениями о понятиях "хорошо-плохо", - ответил "маршевец".
- Говорун, свои речи будешь на полит-занятиях толкать. Они вернуться на базу, и сообщат о нас, я же собираюсь дожить до следующих именин, - каторжанин взялся за цевье оружия Зина. - Не можешь - давай я это сделаю, - заглянув ему в лицо, предложил Бойл.
- Уголовник, будь благодарен, за что мы тебя не оставили в цепях, - вступил в разговор молодой сиделец, в его словах слышалось презрение - ты не смеешь...
Бойл не стал слушать. Он ударил коленом в пах Зина, и вырвал карабин из ослабевших пальцев парня. Резко повернувшись, он трижды выстрелил. Тяжелая пуля разнесла голову Титу, две других попали в грудь названного говоруном.
Но следующий выстрел убийца сделать не успел. Его сбил с ног сержант Синиз, он решил воспользоваться, возможно, последним шансом. Двое покатились по земле, а карабин отлетел поодаль. Оставшийся в живых "маршевец" было ринулся его подобрать, но тяжелый удар ботинком остановил его. Это Ян, замешкавшись когда Гарт бросился на уголовника, теперь он не дал арестанту завладеть оружием. Придавив противника своим весом Карутерс бил его локтем по затылку, пока тот не затих. Солдат оглянулся в поисках оружия. Но карабин подобрал Зин, оправившийся от неожиданного удара, особенно не целясь, он выстрелил от бедра. Ян сжался от страха, но пуля лишь просвистела где-то справа. Тогда Зин попытался выстрелить во второй раз (он даже поднял оружие, что бы лучше прицелиться) но отмерянные конструкторами пять патронов подошли к концу, и оружие лишь сокрушенно щелкнуло бойком.
Это был щедрый подарок Неба, и рядовой Карутерс использовал его как смог. Он бросился на противника, уклонился от встречного удара прикладом и левым хуком швырнул Зина на землю. Но, не смотря на сильный удар, щуплый парнишка сознания не потерял, и когда Ян пригвоздил его к земле коленом начал активное сопротивление. По чистой случайности его удар угодил пехотинцу точно в нос, хрящ с чавкающим звуком лопнул. Моментально в горло Карутерса полилась кровь, а глаза заволокла мутная пелена, превратив все вокруг в водоворот размытых теней. От боли Яна немилосердно тошнило, но он на ощупь нашел шею брыкающегося врага, руки сомкнулись в неумолимой удавке, а злая ярость превратила его мускулы в тиски. Зин хрипел, царапался и хватался за одежду, чувствуя что задыхается, и с каждым сиплым выдохом он теряет силы.
Тем временем, Лазарус вырвался из лап сержанта и оба вскочили на ноги. Вся правая сторона лица Бойла представляла собой одну кровоточащую ссадину. Синиз же оставался невредимым. Практически одновременно они обнажили ножи: Бойл длинный и узкий штык, отобранный у лейтенанта, а Гарт проворно выхватил спрятанный за голенищем широкий, похожий на траву коа нож, клинок которого расширялся к острию.
Несколько секунд противники покружили друг перед дружкой, ножи в их руках рисовали все возможные круги и восьмерки, так, что невозможно было уследить. Они резко сшиблись, что бы почти тут же разорвать дистанцию, за это время каждый успел нанести несколько ударов.
Через всю левую ладонь Синиза тянулся широкий порез, сержант пошевелил пальцами, проверяя не повреждены ли сухожилия. Он хорошо знал, что ножевой бой отличается от рукопашной схватки тем, что цена ошибки в нем много выше, даже прошедший якобы вскользь удар может стать фатальным, оставив нерасторопного бойца калекой или убив.
Снова молниеносный обмен ударами, и Бойл прижал порезанное предплечье к груди. Нож он быстро перебросил в левую руку, так, что сержант не успел развить успех. Следующая стычка стоила Гарту длинного пореза бедра. Пехотинец понял, что время работает против него и решился на последний рывок. Сбил вооруженную руку Бойла, от чего клинок того оставил на солдатских ребрах длинный след, и вогнал широкое лезвие прямо под нижнюю челюсть уголовника. Еще не поняв что убит он неуклюже взмахнул руками и рухнул в пылль. Все было конченно - Лазарус Бойл навсегда затих.
От боли и напряжения Яна стошнило, рвало его не долго, но жестоко, почти на изнанку вывернуло. Наконец он смог подняться и оглядеться: поодаль умирал убийца Бойл, а сержант Синиз, вытерев нож, спрятал его в скрытые ножны.
- Перевязать надо, - сказал Гарт и, немного пошатываясь, побрел к броневику.
Ян потряс гудящей головой, то ли ему показалось то ли кто-то порывисто и натужно дышал. Карутерс огляделся и понял, это арестант, тот, что не захотел их убивать, несмотря на две раны в груди, был еще жив.
- Господин сержант! - крикнул Ян, подходя к лежащему человеку. - Есть выживший.
На ходу заматывая голову бинтом из "Пумы" появился Гарт, неся в руках зеленную коробку аптечки. Пехотинцы опустились на колени рядом с лежащим.
- Надо помочь, - Синиз наскоро домотал свою повязку и принялся за раненного. - Если бы не он нам без лишних разговоров бошки продырявили.
Неожиданно раненный открыл глаза, саван близкой смерти на время спал. Едва улыбнувшись, он сказал:
- Враги, - и странно тепло прозвучало это слово, как будто не врагами назвал он солдат, но братьями.
Пехотинцы непонимающе переглянулись. Дрожащая рука умирающего, поползла к расстегнутому вороту, очень медленно, было видно скольких усилий ему это стоит. Гарт рванул робу следуя непонятному желанию раненого. За пазухой обнаружилась стопка бумаги, длинной не больше ладони, схваченная в углу грубой нитью, что бы не рассыпалась. Но сержант не обратил на это особого внимания, немедленно занявшись перевязкой. Раненный, что-то силился сказать, всматривался в лица двух солдат. Внезапно он уронил голову и выдохнул:
- Спасибо, - и сердце его перестало биться.
- Умер, - констатировал очевидное Ян. - А, что он имел в виду? Ну, "спасибо".
- Не знаю, - буркнул Гарт и поднялся. - Надо тела в арестантский отсек сложить.
- Слушаюсь, - ответил Ян.
Он и сам не знал зачем взял эту связку бумаги, скорее повинуясь некоему порыву, не отошедшей от потрясения психики. Когда вот так чудом выскочил прямо из лап Смерти то и не так чудить начинаешь. Ян сунул мятые листки себе в карман.
- Эти тушки пусть снизу будут, - Гарт брезгливо пнул носком ботинка тело Зина.
Вдвоем они быстро управились, уже через четверть часа, сложив тела в "Пуму", они забрались в кабину. Сержант взялся за "баранку", Ян же занял место покойного Тита. Машина несла их прочь от родника. Гарт, давно не садившийся за руль, сосредоточился на управлении. Некоторое время Карутерс просто смотрел на плывущие в степи скалы. Потом вдруг вспомнил о том, что взял у "маршевика". Вынув бумаги, Ян прочел:
"Я всегда бежал. Сперва, чуть свет бежал на занятия, все ведь должны, так учитель сказал. Потом бежал трудиться, где сказали там и трудился, чего выбирать-привередничать? Бежал от одного жалования к другому, бежал, что есть мочи от одиночества. Потом нашел других бегунов, начали бежать к Свободе, это уже не пробежка до ближайшего лотка-наливайки, как раньше, это Важно. Мне говорили куда бежать, умно и обстоятельно, а я верил, и бежал. Не смея остановиться и подумать куда я бегу, ведь тогда я останусь один, друзья-бегуны умчатся вперед, и разберут все то счастье к которому мы бежим и мне не останется. Или, что страшнее, остановлюсь, подумаю и вдруг пойму, что бежал не туда. Что тогда делать? Зная, что бежал напрасно, да и не с теми с кем нужно, ведь окажется столько времени, столько сил и все напрасно. Но вот когда остался один, выпал из бегущего потока, вдруг понял, что никогда сам не выбирал куда бежать, и с кем. Приучили так, сказали - делай, не думай, время зря не теряй. Никогда сам не решал - боялся.
Все эти громкие слова о свободе в нашем "Марше" это просто бег. Бег людей, так и не нашедших своего места, и стремящихся заретушировать свою несостоятельность пафосом Великой Борьбы. Почему я об этом не думал раньше?
Как странно, оказавшись взаперти, в яме и тут в душном броневике, не имея возможности идти туда куда захочу, будучи заключенным, я вдруг оказался свободен. Только тут я начал думать, никто более не в силах влиять на мой внутренний выбор. Броня отгородила меня от тех, кто заставлял меня бежать, в нужную для них сторону. Я больше не боюсь за свое будущее, его просто нет, ведь как революционера меня повесят. Теперь я могу смело взглянуть на тот путь, который я так бездарно пробежал. Последние дни свободным человеком стоят всех тех лет, бездумного спринта.
Я благодарен судьбе за эту клетку, сделавшую меня свободным"...
Ян оторвался от строк написанных этим странным арестантом и взглянул на своего сержанта.
- Я понял, за, что он благодарил, - Ян как будто издалека услышал свой голос.