Далеко не всегда дела наши, а тем более дела сердечные, завершаются так, как мы бы того хотели. Обидно! Но может, оно и к лучшему?
Шел второй час ночи, но в купе Љ3 скорого поезда "Тында - Москва" еще не гасили свет. Откидной столик был накрыт заляпанной газетой "Правда", на которой лежали куски растерзанной вареной курицы, очищенные и надкусанные яйца вкрутую, наполовину опустошенные консервные банки с килькой в томатном соусе, и прочая, традиционная для вагонов дальнего следования, снедь. В алюминиевых подстаканниках позвякивали в такт размеренному перестуку колес, тонкие стаканы с налитой, но еще не выпитой водкой.
- Ну что... За мир во всем мире?! - не то спросил, не то объявил очередной тост молодой широкоплечий парень лет двадцати пяти. Его звали Анатолий, или просто Толик. Огромной пятерней он схватил хрупкий стакан и одновременно торжественно и агрессивно поднял его над столом. На жилистых кистях его рук были заметны следы машинного масла, въевшегося и уже давно несмываемого. Толик работал строителем. - Поехали? - Другой рукой он попытался ухватить половинку вареного яйца. Но тост был далеко не первым, крепкие пальцы слушались не в полной мере, и поэтому желток проворно выскользнул из белка прямо в банку с килькой. Газета окропилась томатным соусом.
- Толик, а не очень ли часто мы поднимаем бокалы? Мне за вами не угнаться! - неуверенно подал голос второй пассажир, Степан Николаевич, но своего стакана не поставил.
- А я все! Баста! Больше не в...выпью ни глотка, если Николаич не б...будет пить! - категорично заявил третий участник застолья, Вадик. Он, как и Толик, излучал молодость и жизнерадостность, но обладал более хрупким телосложением, нежели могучий строитель. И руки у Вадика были тонкими и чистыми, с ухоженными, аккуратно подстриженными ногтями. По всему было видно, что стакан в металлическом подстаканнике и с пятьюдесятью граммами жидкости - это самый тяжелый предмет, который когда-нибудь поднимал их хозяин. Вадик занимался комсомольской работой. Инструментом ему служили не руки, а язык, но сегодня, отчего-то и он, не очень повиновался своему хозяину. - Если Николаич не с...станет пить - я тоже не б...буду! - закончил он, с подобающей народному вожаку решительностью, и попытался поставить стакан мимо стола. Только ловкость Степана Николаевича спасла пол вагонного купе от пролитой водки и рассыпанных стеклянных осколков.
Степан Николаевич, как и подобает кандидату технических наук, имел небольшой солидный животик, вдумчивый, но в данный момент, несколько затуманенный взгляд, и аккуратно подстриженную академическую бородку клинышком, с прилипшей с правой стороны килькой, но без томатного соуса. Соус почему-то находился отдельно от кильки - на левой части бороды. Николаич был самым старшим в этой компании и, судя по ловкому обращению со стаканом и закусками, гораздо трезвее остальных сотрапезников, и сотрапезницы, проводницы Ниночки. Она присоединилась к дружной мужской компании благодаря Толику. Когда веселому строителю удалось уговорить ее украсить своим присутствием купе, все очень обрадовались. Ниночка была стройной миловидной женщиной лет тридцати, с небольшим хвостиком. (По ее заверениям - с очень небольшим).
И действительно - ее присутствие превратило заурядную холостятскую попойку в очень даже приятное застолье. Толик и Вадик щедро метали перлы остроумия, и хотя после каждого тоста Вадик быстро терял конкурентоспособность, общая атмосфера в купе оставалась приподнятой. Ниночка, еще пока чувствуя всю степень ответственности должностного лица, старалась реже своих пассажиров поднимать стакан. К тому же у женщины еще теплилась надежда на то, что Толик продержится до утра и оставит немного сил для нее. Ниночка запомнила, каким томным взглядом наградил ее широкоплечий строитель БАМа, когда предъявлял посадочный билет в Тынде. Еще и языком прищелкнул! А также он позволил себе довольно двусмысленную, но, тем не менее, вполне приличную шуточку. Все это показалось Ниночке очень многообещающим.
- Да-да, Степан Николаевич прав... Лучше покушайте еще... - ласково сказала Ниночка. Она взяла из большой, но уже значительно ослабевшей руки Толика стакан, и вернула его на стол. - Нам, наверно, уже хватит... - проворковала она мягким приятным голосом и выразительно, хотя уже и с угасающей надеждой, посмотрела в мутные глаза строителя. - Лучше я чайку принесу! А то вы все сейчас упьетесь окончательно... - Ниночка испугалась, что проявила свою заинтересованность в трезвости пассажиров слишком уж явно, и закончила уже более официальным тоном. - В Сковородино может сесть ревизор. Что я с вами буду делать?! И вообще! Не положено! Спать пора...
- Ниночка, ну что вы так всполошились, в самом деле, - подал голос Степан Николаевич. - Прекрасно ведь сидим, а ночь еще такая долгая!
Но молоденькая проводница уже вошла в роль. Она замахала на мужчин руками: - Вы совсем меня заговорили, а ведь я забыла про отопление! - Служебный долг взметнул ее в страстном трудовом порыве, и ей всего с третьего раза удалось попасть в узкий проем купейной двери. Каждый раз при неудачной попытке она очень мило произносила: "Ой!" и падала на колени Степана Николаевича, от чего у того возникло непреодолимое желание помочь хрупкой девушке носить из тамбура уголь.
Вернулся Степан Николаевич через два часа, с тремя стаканами горячего ароматного чая. Индийского, со слониками на пачках - такого для обычных пассажиров не заваривали. Но... оба его попутчика уже спали. Николаич отхлебнул из одного стакана глоток, задумчиво почесал макушку, поставил стаканы в растерзанные останки курицы, потоптался в нерешительности пару минут, и полез на вторую полку, поскольку его удобное нижнее место занял исполинский строитель БАМа.
Утром, в семь часов, Ниночка вошла в купе Љ3 и принялась будить Степана Николаевича.
- Вставайте, пассажир! Через полтора часа ваша станция! Уже пора... - сообщила она с ноткой печали в голосе. - Пока соберетесь, позавтракаете... А я вот уже и чайку вам заварила, вы ведь не откажетесь?
- Благодарю вас, Ниночка, конечно не откажусь! - Степан Николаевич начал неуклюже спускаться с верхней полки, стараясь не наступить ни на комсомольского вожака, ни на строителя прославленного БАМа.
- А я вижу, вы с Анатолием поменялись местами? - заметила Ниночка.
- Да! - бодро ответил Степан Николаевич. - И я очень этому рад! - Он заговорщически подмигнул проводнице и глянул на часы. - Так говорите, полтора часа?... Умыться и выпить чаю мне хватит двадцати минут...