Аннотация: Не бойся, если ты один. Бойся, если ты - ноль.
Иван Ханлатов
МОРИЛЬСКОЕ ВРЕМЯ
... нам известно только одно: мы брошены в этот мир, чтобы есть и оставаться в живых до тех пор, пока у нас хватит сил.
Ричард Бах. Чайка по имени Джонатан Ливингстон
Я не одобряю всего, что нарушает естественное неведение. Неведение подобно нежному экзотическому цветку: дотроньтесь до него, и он завянет.
Оскар Уайльд. Как важно быть серьезным
Все описанные события вымышлены. Любые возможные совпадения случайны или являются плодом воспалённого воображения читателя.
ЧАСТЬ 1
СТРАНА ИЮЛЬСКИХ ЗАМОРОЗКОВ
Глава 1
'Морильское время'.
'Не всякий у нас помнит, где находится город Морильск, но раз узнав, запоминает надолго. Взглянув на карту, легко заметить, что Морильск расположен в одном часовом поясе с Бангкоком. К сожалению, на этом их сходство заканчивается. Удивительный город, о котором идёт речь, построен на Крайнем Севере посреди тундры, в царстве вечной мерзлоты и суровых вьюг. Но в Морильске никому не холодно! Ведь он согревается горячими сердцами его жителей. Сильные люди возвели в безжизненной ледяной пустыне прекрасный город, трудятся на благо Родины, живут яркой и полноценной жизнью.
Местная газета, которая так и называется, 'Морильское время', - неоднократный победитель всероссийских конкурсов региональной прессы в различных номинациях. Она является признанным любимцем морильчан, оперативно и достоверно отражает городские события. На днях редакция 'Морильского времени' отпраздновала свой первый круглый юбилей. Пользуясь случаем, передаём привет от коллектива редакции 'МК' и желаем новых побед в освоении информационного пространства региона'.
Борис отложил газету и посмотрел в окно. Там не было ничего: темнота полярной ночи, пробивающаяся сквозь замёрзшие стёкла, проглотила и каменный мешок двора, и сугробы, и людей. Но после прочитанных строк внутри разливалась знакомая теплота. Чувство гордости горело в душе тонким огоньком и смягчало огорчение от необходимости вечером идти на работу по морозу.
Отойдя от окна, он пошёл на кухню и поставил разогреваться обед. Времени оставалось только на то, чтобы быстро перекусить и собраться на смену.
Работал Борис машинистом электровоза на одном из местных гигантских рудников. Но не обычным машинистом: на километровой глубине управлял шахтным электровозом, что возит руду по норам-выработкам.
Семьёй к своим двадцати восьми годам так и не обзавёлся. Жил, можно сказать, в своё удовольствие. Внешность имел совершенно обычную: среднего роста, с интеллигентным лицом слегка похудевшего Пьера Безухова, потерявшего пенсне. Крепкого сложения, немного, правда, расплывшегося после нескольких лет жизни на гиподинамичном севере. Тёмные непослушные волосы, большие широко поставленные зеленоватые глаза, острый нос и не менее острый язык дополнят портрет.
Совершенно обычной, под стать внешности, была и его квартира. Она представляла собой типичное двухкомнатное холостяцкое пристанище в многоэтажном доме. Вначале Борис пытался оборудовать её по последнему слову, но больше, чем на приличный ремонт энтузиазма не хватило. Так что мебель была, в основном, старая - та, что осталась от прежних хозяев. Из украшательств имелся только один большой фикус, который подарили знакомые на день рождения. Вначале Боря не очень ему обрадовался. Особенно напрягала необходимость заботиться о поливе во время отпуска. Но постепенно привык - всё же единственное, кроме него самого, живое существо в квартире.
Глава 2
Автобус мирно урчал на пологом подъёме. Из-за склона начинали появляться башни копров [1] рудника 'Хараелахский'. В тёмном салоне пахло выхлопными газами и бензином. Всё это навеивало дрему, и мысли о тёплой постели.
Новый мастер их смены, Михалыч, стал требовать, чтобы все приходили на наряд в спецодежде, поэтому нужно было поторапливаться. В темпе вальса Борис пробежал по лабиринтам железных шкафчиков, рассекая влажный от близости душевых воздух и лавируя между голыми мужиками, обёрнутыми в полотенца.
__________
[1] Копёр - здание башенного или шатрового типа, сооружаемое над стволом (вертикальной выработкой, соединяющей рудное тело с поверхностью). В нём располагаются шахтные подъёмные установки и вспомогательное оборудование.
Их участок переодевался в отдельной комнате, бывшей раньше чьим-то кабинетом. По мере роста рудника часть помещений в старом здании отдали под раздевалки. Это было большим преимуществом - посторонние здесь не ходили. Правда, приходилось чуть дольше пробираться, но, согласитесь, лучше беспокоить других, чем быть беспокоимым самому.
Достигнув цели, он открыл двери обоих своих шкафчиков, достал резиновые тапочки, чтобы не стоять босиком на голом полу, и начал быстро раздеваться. Помещение постепенно заполнялось голосами: несколько человек, приехавших на том же автобусе, стали подтягиваться в раздевалку.
Все действия выполнялись на автомате. Привычная процедура не требует участия мысли. Шапка - на верхнюю полку. Шарф - на крючок, на него же вешается куртка. Если сделать наоборот, то шарф может слететь, а это, учитывая состояние редко убиравшегося пола, может надолго испортить настроение. На дно шкафчика помещаются ботинки, уже готовые принять в себя снятые носки. Ноги снова попадают в холодные резиновые тапочки, и очередь доходит до белья.
Думать в это время можно о чём угодно, но предательский мозг уже прикидывает варианты предстоящей работы, пытается по каким-то только ему понятным признакам определить, какая сегодня выпадет смена.
Шкафчик с рабочей одеждой - справа. Так уж повелось, что какие бы шкафчики Борису не доставались, 'грязным' всегда был правый. Просто, подходя к ним в первый раз, Борис сразу видел: вот этот будет 'чистым', а вот этот - 'грязным'. Ведь согласитесь, глупо процесс переодевания вести справа налево.
После открывания правого шкафчика в воздухе сразу потянуло рудным запахом ржавчины и аммиака. Но люди опытные на такие мелочи внимания не обращают.
Через полторы минуты Борис зашёл в нарядную [2]. Здесь, в небольшой прокуренной комнате, уже сидело несколько человек, коротавших время за разговорами. Стоял привычный умиротворяющий гул, настраивавший на позитивный лад. Пока не началась смена, мужики говорили про свои важные дела.
Работы было навалом: в прошлую смену у Семёныча снова сошёл с рельсов вагон. В самом неудобном месте, - на грузовом квершлаге, где любая неисправность сразу приводит к остановке всего горизонта. И хотя поставить его на место удалось сравнительно быстро, смена недодала почти треть от запланированного объёма перевозки. Решать проблемы бригады Семёныча предстояло, как всегда, следующей смене, которой в двух случаях из трёх оказывалась смена Бориса.
После того как бригадир занёс в блокнот рудоспуски [3], в которых скопилась руда, и распределил, куда кто поедет, все стали расходиться. Поднявшись на третий этаж, в ламповую, Борис стал в очередь за фонарём.
В очереди стояли мрачные шахтёры с разных участков, протягивали жетоны, получая взамен свои номерные фонари и красные банки самоспасателей [4]. По их виду можно было сразу определить, кем они работают.
Вот машинисты самоходной техники. Они зачастую самые чистые, но - с землистыми лицами - от постоянной работы в высокой загазованности. Обычно ничего с собой не носят, потому что всё нужное у них есть в гараже, и смотрят немного свысока, так как зарабатывают больше всех и плевали на всё.
__________
[2] Нарядная - не прилагательное. Это - место, где выдают наряд. Наряд на выполнение работ или сменное задание. На рудниках для удобства, по возможности, совмещается с кабинетами участкового руководства.
[3] Рудоспуски - вертикальные или слегка наклонённые горные выработки небольшого сечения (обычно, около двух метров в диаметре). Используются для перепускания добытой руды на откаточные горизонты для дальнейшей перевозки электровозным транспортом.
[4] Самоспасателями или просто, 'спасателями', горняки обычно называют шахтные респираторы.
У проходчиков - большие руки из-за вибрации, они часто одеваются в немыслимые лохмотья, на которые навешивают связки каких-то сальничков и прочих мелких деталей, позарез нужных в работе, будто иного способа их хранения не изобретено.
Если рабочие со следами серебристой пыли и несуразными самодельными сумками из мешковины, то это - однозначно взрывники. Серебристая пыль - от взрывчатки гранулита. Котомки же из мешковины, так ими любимые, - не разгаданный наукой феномен, эдакий символ братства вольных каменщиков.
Временные рабочие, привлекаемые по договору на выполнение неквалифицированных работ и ласково называемые братьями по цеху 'чурочниками', могут выглядеть как угодно - в зависимости от того, из каких весей попали на рудник. Но и они легко вычисляются по странностям в одежде, худым загорелым лицам и стремлению держаться группами.
Борис ещё раз оглядел всех стоящих в очереди, с лёгкостью определил, кто откуда, и улыбнулся. Он считал, что ничем не выделяется, и по нему нельзя сказать, каким делом он занимается. Одежда обычная, ничего с собой не носит... Правда, он не знал, что все здесь думают про себя то же.
Постепенно подошла очередь. Получив фонарь, он проверил его и пошёл к клети. Зал ожидания был зелёный, длинный, с очень высоким потолком, под которым поместилось бы ещё несколько этажей, ярко залитый светом. Здесь проходил последний этап подготовки к спуску в шахту: рабочие набирали во фляжки воду или сладкий чай из специальных кранов. Клеть подошла почти сразу же, и живой поток хлынул через турникет.
Клеть - это тот же лифт. Люди, ежедневно ездящие на лифте, обычно не задумываются над тем, как устроено это величайшее изобретение человечества. Но если вы несётесь в клети по направлению к центру Земли со скоростью десять метров в секунду, то сразу же после размышлений о бренности бытия к вам придут мысли о том, каким образом устроено это чудо техники и каковы шансы доехать живым к пункту назначения? Шансы-то высокие. Но незабываемое зрелище спуска в полуоткрытом загончике в компании нескольких десятков таких же обречённых не раз было причиной того, что первое знакомство с шахтой становилось одновременно и последним. Впрочем, преодолевшие первоначальных страх обычно быстро привыкали и к виду убегающих вверх мокрых бетонных стен, и к удивительно медленно падающим каплям воды, и к резко возрастающему давлению.
Глава 3
Уже подъезжая к горизонту, Борис вспомнил, что не взял в буфете поесть. Обычно он брал продуктовый набор, называемый лёгкими на язык морильчанами 'припарком'. Иногда мог купить пирожки, либо что-то ещё - в зависимости от того, что выглядело наиболее аппетитно. Сегодня же в спешке забыл.
Его бригада работала на горизонте тысяча пятидесятого метра. Чаще его называли просто 'пятидесятый'. Было ещё несколько горизонтов выше и ниже пятидесятого, но на них Борис бывал нечасто.
Клеть замедлила ход, грохот её направляющих роликов начал замещаться шумом множества падающих капель воды, напоминающим ливень. Потом раздался звонкий сигнал гонга, открылись ворота и люди хлынули наружу. Электровозы, автобусы и наиболее древнее транспортное средство стали развозить их по рабочим местам.
Машинистам не нужно было далеко ходить - их депо совсем недалеко от ствола. Обычно смена начиналась с чая, но сегодня пришлось спешить. Борис проверил свою машину, вытащил из кармана ключ-бирку, разблокировал контроллер [5], поднял пантограф [6] и выехал на выработку.
Пока он пробирается к полным рудоспускам на пятнадцатом квершлаге, внимательнее приглядимся к его локомотиву. Электровоз имеет несколько метров в длину, кабину посредине, в которой одному ехать вполне вольготно, вдвоём же - намного теснее. Приводится он в движение двумя двигателями, располагающимися спереди и сзади, а электроэнергию получает от троллеи - оголённого медного провода, подвешенного на высоте двух метров.
__________
[5] Контроллер - большой многопозиционный переключатель, с помощью которого регулируют скорость и направление движения локомотива. На электровозе Бориса (как, впрочем, и на большинстве других шахтных электровозов) был контроллер с девятнадцатью позициями: девять вперёд, столько же назад и нейтральное положение.
[6] Пантограф - устройство для снятия напряжения с троллеи. Каждый, кто видел трамвай, может с уверенностью утверждать, что знает, как выглядит настоящий пантограф.
Порожний состав ехал, как всегда, резво на четвёртой позиции, напевая свою незамысловатую песню, проносясь по пустынным коридорам горных выработок, ярко освещая всё на своём пути. Иногда его даже приходилось осаживать на поворотах, внимательно следя за тем, чтобы пантограф не зацепился за неровности троллеи на стыках.
На капоте лежал и смотрел вперёд Саша Павлов, сигналист и друг Бориса. Его обязанностью было загружать вагоны. Вообще, сигналистов постоянно не хватало, да и тех, что были, нередко использовали на разных вспомогательных работах. Поэтому часто их обязанности выполняли сами машинисты.
Бориса всегда удивляло пренебрежение Саши к правилам. Давным-давно после какого-то несчастного случая запретили перевозить людей на неприспособленных транспортных средствах под страхом увольнения. И хотя пока, кажется, ещё никого не уволили, нарушать строгое правило постепенно перестали. Кроме Саши, который не только не перестал ездить, но и начал делать это при любой возможности.
Когда они только познакомились, такой нигилизм немного раздражал Бориса. Но работать всё равно приходилось вместе, и они постепенно сдружились, тем более что успели пройти через многое. Ведь под землёй оцениваешь человека по совсем другим критериям: при всех своих недостатках Саша был человеком, на которого можно положиться.
Четыре рудоспуска на пятнадцатом квершлаге были заполнены до отказа. Борису нравилось так работать, когда не ты ищешь руду, а она ищет тебя. Быстро загрузили с одного из них все вагоны. Процедура, отработанная до мелочей, заняла несколько минут. Борис подводил очередной вагон, а Саша открывал затвор, и руда сыпалась со страшным грохотом. Он ловко орудовал затвором питателя - огромного чугунного фартука, закрывавшего рудоспуск и управлявшегося пневматическим приводом.
При всей незамысловатости операции, в ней было много тонкостей. Во-первых, нужно точно попасть в вагон. Если сыпать прямо посредине, то не промахнёшься, но края останутся незаполненными и вагон будет недогружен. Поэтому надо загружать в два приёма: вначале сыпать в переднюю часть, потом - в заднюю. Вот здесь и важно не просыпать руду. А то ведь самим придётся её забрасывать лопатами обратно.
А ещё можно пересыпать её через верх, если не успеть закрыть пластину питателя. Это не мудрено, учитывая, что она движется не очень быстро. Хуже всего, когда под фартуком застревает огромный кусок руды и не даёт ему закрыться, при этом мелочь продолжает сыпаться.
А ещё желательно, чтобы самые большие куски не лежали сверху, так как могут задеть провод троллеи и вызвать короткое замыкание. Мелочь не сложно разровнять той же лопатой, но если сверху окажется глыба кило на триста - могут быть проблемы. Поэтому, когда намечался большой кусок, имеет смысл подвести вне очереди пустой вагон и сбросить его туда.
В общем, тонкостей много. Но вернёмся к рудоспуску на пятнадцатом квершлаге. Партия загружена, и Борис потихоньку тронулся, направляя состав в сторону скипового подъёма, а Саша остался ждать.
Глава 4
Через два часа выяснилось, что за работу смена взялась чересчур бойко. Приёмные бункеры на скиповом стволе переполнились, руду стало некуда разгружать. Это означало, что можно сделать небольшой перерыв.
Составы начали подтягиваться к депо. Некоторые машинисты предварительно ехали загрузить партию, чтобы потом не возвращаться за рудой. Борис не хотел этого делать, но нужно было забрать Сашу, поэтому пришлось сделать крюк. Тот, как договаривались, сидел на двадцать втором квершлаге и курил.
Вообще, курение тоже было запрещено. Не менее строго, чем езда на капоте. Считалось, что открытый огонь может вызвать взрыв метана. Это, конечно, было полным бредом, так как на выработках постоянно ездили электровозы, искря электрической дугой. Если бы в шахтной атмосфере действительно был метан, то всё уже давно взлетело бы в воздух. Тем не менее, запрет на курение был очень строгим - нарушителя могли уволить. Из уст в уста передавалась история, как несколько лет назад в одной из плохо вентилируемых выработок соседнего рудника взорвался скопившийся под кровлей газ, унеся жизни нескольких рабочих. Правда это или нет, никто подтвердить не мог, но курить боялись. Прежде всего - из страха увольнения.
Из коллег Бориса больше никто в шахте не курил. Кроме Саши Павлова, не подчинявшегося никаким законам. Хотя как раз курение он тщательно скрывал, исключительно из предосторожности.
Убедившись, что подъехал его товарищ, Саша спокойно докурил сигаретку, потушил о вагон и взялся за рукоятку управления затвором.
- Кончай работу! - весело крикнул Боря. - Бункера полные, час можно спокойно отдыхать.
Но Саша сейчас был столь же непреклонен, сколь и обычно беззаботен.
- Загрузим партию, чтоб потом два раза не гонять, - сказал он таким тоном, что сразу стало ясно: спор бесполезен.
Привычно зашипела пневматика затвора, загрохотали вагоны. И уже через несколько минут электровоз с жёлтой надписью '12' выполз на финишную прямую перед депо.
Из-за нескольких других составов, уже остывавших возле ворот, свой пришлось оставить за добрых сто метров. Друзья вошли в помещение, светившееся благодушием отдыха. Товарищи по смене, ставшие уже немного чумазыми, раскладывали еду и вели неспешные разговоры. Бригадир чурочников с седым Никифором сели за обязательную в это время партию в нарды. В общем, всё как обычно.
У смены Михалыча в комнате отдыха был большой сейф. Пользуясь его недоступностью для пожарной инспекции, рабочие хранили здесь чайники, кипятильники и посуду. А так как нередко приходилось оставаться на вторую смену, то здесь же держали и небольшой запас продуктов. Гораздо большей проблемой была вода, которая поступала в шахту по скважине, успевая обогатиться таким количеством примесей, что пить её решались немногие. Поэтому её возили сверху, иногда закупая в качестве НЗ минеральную воду в бутылках. Каждый месяц собирали деньги на пополнение запасов, но съедать продукты не успевали, и поэтому нередко выбрасывали. В общем, никто здесь не голодал.
Чай обычно заваривали в большом оловянном чайнике, пережившем не одно поколение рабочих. Во всяком случае, Миша Русаков, самый старший на участке, утверждал, что точно такие же были в его детстве у пленных немцев, отрабатывавших грехи на одной из строек века. Чайник был огромный, тяжёлый, с массивным днищем. Вмещал он не менее трёх литров, но казался ещё больше из-за толстых стенок. Когда Миша в очередной раз рассказывал какую-нибудь байку, связанную с пленными немцами, кто-нибудь обязательно отпускал шутку про то, что, скорее всего, посрамлённые захватчики использовали их вместо касок.
Саша быстро понял, что товарищ оказался без еды и молча придвинул к нему свой пакет. В нём был кусок полукопчёной колбасы, сыр, яйца, пряники и свежий огурец. Всё было обильно посыпано яичной скорлупой и хлебными крошками.
- Да-а... а в прошлый раз припарочек-то получше был, - задумчиво отметил Саша на правах хозяина продуктов. Впрочем, еда, несмотря на невзрачный вид, была на вкус вполне сносной.
Неспешно велись разговоры под постукивание нардовских шашек. Рассказывал очередную байку бригадир ремонтников Миша Пешеля, время от времени кто-то выбегал на выработку покурить. Но долго отдыхать сегодня не пришлось. Не успели они прикончить Сашин 'припарок', как раздался звонок телефона и подошедший Михалыч объявил, что можно снова отгружать руду.
В общем, смена продолжалась. Закончив с едой, друзья тоже приступили к работе. Борис повёз партию руды к скиповому стволу, а Саша - побрёл пешком к двадцать второму квершлагу, где они должны были встретиться.
Глава 5
Как раз в тот момент, когда Борис после обеда выехал на грузовой квершлаг и хорошенько разогнался, в подвале старого шестиэтажного дома люди в белых халатах открыли крышку небольшого контейнера. Наш герой, зачарованно слушавший шум встречного ветра, чувствовал себя отлично и, конечно же, не догадывался, что в эти секунды решается вся его дальнейшая судьба.
О молодых годах Бори Быкова известно немного. Родился и вырос он в Подмосковье, в Серпухове. Детство не отмечено никакими особенными событиями - обычная судьба ребёнка из маленького городка эпохи позднего социализма. Вряд ли стоит здесь описывать детский сад, страдания на уроках в старенькой школе, каникулы на пыльных улицах, по счастливой случайности закончившиеся без потерь эксперименты с самодельной взрывчаткой и первую любовь.
Родители его имели свой дом, оставшийся от деда. Мама работала чертёжником в расположенном рядом с домом НИИ двигателей внутреннего сгорания, отец - завбазой. Благополучная и ничем не примечательная семья среднего достатка.
Боря проявлял умеренное прилежание в учёбе, проявлял способности в точных и естественных науках, но особенно ни в чём себя не показал, если не считать пары призовых мест на городских олимпиадах. Возможно, виной тому был его индивидуализм и своеволие, столь не любимое учителями всех эпох. Как бы там ни было, он благополучно переходил из класса в класс, не очень интересуясь общественной жизнью, и периодически скатываясь из хорошистов в троечники. Но с плохими компаниями почти не связывался, в пятом классе увлёкся биатлоном и неплохо преуспел на этой стезе. Во всяком случае, в старших классах входил в сборную района, в составе которой занял первое место на областной спартакиаде.
Школу закончил неплохо, без троек. Отслужил в армии. По возвращению поступил в Московский Горный и уехал в столицу. Стал жить в общежитии, по выходным приезжал в гости к родителям. Старики души в нём не чаяли и из скудных пенсий выкраивали деньги для сына. Это давало ему возможность не подрабатывать в Москве, но особенно не разбаловало. Не связался Боря с модными в те времена религиозными и политическими группировками, не окунулся в богему, не забил на учёбу. До самого окончания третьего курса учился ровно, даже участвовал в научной работе факультета.
Но потом произошло странное: после третьего курса Борис внезапно отчислился из университета, бросил всё и уехал по оргнабору в Морильск, в числе группы из нескольких таких же студентов. Объяснял он это интересным предложением от морильской Горной компании и ощущением своей нужности именно там. Компании не хватало высококвалифицированных перспективных рабочих с высшим или незаконченным высшим образованием, и она, таким образом, решала свои проблемы.
Представители фирмы обещали хорошую зарплату, служебное жильё и длинный отпуск. Не всё, конечно, было таким радужным. Жильё оказалось комнатой в общежитии, отпуск через год немного сократили. Но в остальном всё было замечательно. Денег молодому парню хватало на безбедную жизнь, в том числе и на покупку собственной квартиры, которые здесь оказались на удивление дешёвыми.
К моменту описываемых событий Борис уже почти пять лет прожил в Морильске и совершенно освоился на новой работе. Вначале, конечно, всё казалось непривычным. Чего только стоила диковинная техника? Сорокатонные погрузо-доставочные машины, или ПДМ, напоминали ему гигантских червей, когда он видел их с грохотом пробирающимися по выработкам - в дыму, подсвеченном светом глаз, то есть фар. Не менее странными были самоходные буровые установки с их кронштейнами-манипуляторами - готовые к употреблению роботы-трансформеры, до поры прячущиеся глубоко под землёй. Даже названия подземных выработок напоминали средневековые заклинания: квершлаг, штрек, гезенк, орт. А стены и потолки здесь нельзя было называть этими привычными словами - только 'борта' и 'кровля'.
Конечно, он знал обо всём этом и раньше. Но одно дело слушать о ПДМ в сонной аудитории старого корпуса на Ленинском проспекте, наблюдая за танцами пылинок в луче солнечного света и считая минуты до конца пары. Другое - увидеть наяву, пытаясь спрятаться от неё в каком-то углублении и одновременно гадая: успел тебя заметить водитель, или нет?
В общем, наш герой был совершенно очарован поэзией камня и по-своему счастлив. Дни пролетали за днями, в жизни его ничего не менялось. Да он к этому и не стремился.
Глава 6
Наверно, Борис адаптировался в новом городе гораздо хуже, если бы не появилось то, что приносит полноту в жизнь любого мужчины. Люда была на несколько лет младше его и училась в институте. Приехав в Морильск из Таганрога ещё старшеклассницей с родителями, она сохранила открытость и неизбалованность девушки из глубинки. На фоне однокурсниц, коренных морильчанок, она выглядела свежей, скромной и чистой. Это сразу бросилось в глаза Борису, приехавшему в институт подавать документы на восстановление.
Смуглая девушка с роскошными волосами и идеальной, в понимании Бори, фигурой только что была принята в институт и уже приступила к занятиям. Молодые люди познакомились в длинной очереди к декану и потом провели весь день вместе. Их взаимную симпатию укрепляло то, что оба они были новичками в этом холодном городе и друзей пока у обоих было не в избытке.
По мере приближения сессии у Люды начались проблемы с высшей математикой. Борис, несмотря на то, что уже второй год не учился, предметы первого курса забыл не совсем, и его помощь оказалась очень кстати. Он объяснил ей трудные темы матанализа и аналитической геометрии, помогал решать контрольные. Затем несколько раз они встретились не для разбивания гранита науки, а, скорее, для растопления льда одиночества. В итоге, хотя в тот год восстановиться нашему герою так и не удалось, с Людой завязалась дружба, постепенно переросшая в нечто большее.
До этого момента Боря относился к женскому племени пусть с вожделением, но без особой симпатии. Многое ему не нравилось в женщинах, с которыми сталкивала судьба, поэтому ни с кем прочных отношений не завязывал. Все попадавшиеся ему девушки были чересчур ветрены и меркантильны, главным мужским достоинством считали толщину бумажника, бойфрендов рассматривали исключительно как источник развлечений и подарков, и вообще думали, что мир должен вертеться вокруг них. А если не вертится, то это - не их мир.
Люда же была совсем другой. Не пыталась пускать пыль в глаза, имела мягкий покладистый характер, и к тому же отлично готовила. Борису ни с кем ранее не было так хорошо, как с ней. Раздражавшая обычно болтливость - умиляла. Доводившие ранее до бешенства попытки навязать свои интересы, как правило, и стававшие поводом для разрыва, сменились готовностью поступиться частью своего неприкосновенного мира.
Он с удивлением замечал, что с ней никогда не бывает скучно, даже если молча сидят перед телевизором и смотрят её сериал. При этом Люда пытается что-то писать в тетради, не забывая следить за сюжетом.
Встречались почти каждый день. Только когда Борис работал в третью смену, они обычно не виделись - к моменту, когда девушка возвращалась из института, он уже был на работе. Люда жила всего в трёх кварталах, поэтому ей не составляло труда прийти к нему в любую погоду. Боря тоже иногда бывал у неё. Но всё же в присутствии родителей, милых людей, работавших в управлении строительства, чувствовал себя не совсем в своей тарелке. У него возникало такое неловкое ощущение, как если возьмёшь взаймы какую-нибудь вещь на вечер, а потом долго не отдаёшь.
Когда наступила зима, ходить стало особенно некуда. Даже кино почему-то в Морильске зимой надоедает. Поэтому время они проводили обычно дома у Бориса. Если он был не на работе, Люда приходила, наполняла холостяцкую квартиру весёлым оживлением, что-нибудь готовила, не забывая увлечённо рассказывать о новостях в институте. Иногда они просто смотрели телевизор, иногда - разбирали институтские задания. Если заканчивали поздно или погода была плохой, то Люда оставалась у него ночевать. Родители её не были пуританами, но считали, что ночевать нужно там, где живёшь. И наоборот. Поэтому, особенно эти ночёвки не приветствовали. Боря, заходя к ним в гости, не раз выслушивал ворчание по этому поводу. Он даже готов был уверить папу, что постарается не допускать такого нарушения режима дня его дочери, но каждый раз вмешивался предмет спора и отстаивал своё право на самостоятельность.
О свадьбе пока не заговаривали.
Апогеем их отношений была совместная поездка на море на следующее лето после знакомства. Кроме всего прочего это был первый в его жизни летний отпуск. Начался он в конце мая, когда у Люды ещё не закончилась сессия. Поэтому он воспользовался случаем и предварительно съездил к старикам. У родителей почти ничего не поменялось, разве что постарели немного, да пенсию им прибавили. Всё тот же дом и огород, стареющая вместе с отцом бежевая 'копейка', на которой Боря ещё подростком учился ездить. Жалобы матери на соседских кур и отцовское сердце, которое требует серьёзного лечения, чего отец не хочет понять.
Проведя две тихих недели в отчем доме, он однажды рано утром уехал на автобусе в Москву - на электричке никак не успевал к самолёту, на котором прилетала Люда. В тот же день молодые люди поехали в Крым. Она хотела ещё заехать в Таганрог к бабушке, но Борис почему-то был категорически против. Поэтому уже через два дня они грелись под солнечными лучами на пляже маленького посёлка под Ялтой.
Ощущение счастливой беззаботности оба запомнили надолго. Сонные улочки посёлка, поднимавшиеся к подножию Ай-Петри, отражали эхо их лёгких шагов. Дельфины наблюдали издалека за ними, когда он купались. Янтарное крымское вино растекалось по их жилам и шептало о любви. Их вспотевшие тела сплетались в поздних июньских сумерках, сливаясь в одно целое.
Когда надоедало лежать на пляже, они колесили по полуострову, стремясь увидеть всё, что он до этого прятал от них. Террасы Никитского сада и Ливадийского дворца, величавые чертоги хана Адиль-Сахиб-Гирея и мрачные стены Чуфут-Кале были свидетелями их счастья.
Но по приезду в Морильск всё вернулось в прежнюю колею: работа, институт, повседневные заботы. Ничто так не портит сказку любви как будни. Особенно морильские будни.
С того волшебного лета прошло уже полтора года, но в их отношениях больших изменений не произошло. Да и в жизни тоже. Люда всё так же училась в институте, Борис работал на руднике. Сам он в вузе, по неизвестным уже причинам, восстанавливаться не торопился.
Они периодически встречались, иногда ходили в кино или даже в спортзал - поиграть в теннис. Но сторонний наблюдатель сказал бы, возможно, что в их отношениях наступил застой. Тогда бы мы ответили ему: а какое его, собственно, наблюдателя дело?
Глава 7
В тот день всё было не так. Автобус, на котором везли смену на работу, сломался. Пассажиров высадили на продуваемом всеми ветрами склоне холма, и два десятка человек мёрзли минут пятнадцать, сбившись в угрюмую ощетинившуюся кучу.
Они попали сюда как раз в тот отвратительный момент, когда после установившихся морозов начинается метель. Ещё несколько часов назад температура была 'за сорок', а огромное багровое солнце совершало один из своих коротких прощальных обходов перед тем, как скрыться на два месяца под пологом полярной ночи. Его последние лучи ещё слабо пробивались сквозь дымку морозного тумана, когда по открытым местам прошуршали змеистые струйки позёмки. Туман вдруг куда-то разом исчез, и в сгущающихся сумерках начал подниматься коварный ветер.
Вскоре температура поднимется и начнётся сильная метель со снегом и киношным завыванием. Но это будет уже не так страшно, как сейчас, когда ветер уже поднялся, а температура ещё не успела.
Одеты все были по-разному. Вот этот парень в синей куртке и вязаной шапочке, что пытается спрятаться от ветра за тонким воротником, и есть Борис. Он совсем не рассчитывал на такое приключение, поэтому одет довольно легкомысленно. Вскоре это начало давать о себе знать, и на втором десятке минут он понял, что замерзает.
В такую погоду ветер делается особенно злым. Он находит любые щёлочки в одежде, о наличии которых владелец и не подозревал, проникает в них и делает своё подлое дело. Вначале Бориса протянуло поперёк спины - наверно там был какой-то шов или утеплитель чуть тоньше, чем в других местах. Потом иголочками закололо где-то у шеи. Затем, поняв, что защита ослабла, десятки маленьких сквознячков начали ломиться со всех флангов.
Постепенно перестала волновать потеря чувствительности в пальцах и слипающиеся ото льда ресницы. Мысли стали витать в сферах далёких и отвлечённых. Вслед за окоченевшим телом начала коченеть душа. Если бы Борис так и замёрз, то это уже не всколыхнуло бы в нём никаких эмоций.
Но прошло ещё пару бесконечных минут, и в дымке мигнули фары, а затем появились полосы светящихся табличек рейсового автобуса.
Старый и совершенно разбитый ЛиАЗ впустил в себя всех и, басовито завывая, продолжил свой путь. В салоне стоял неимоверный запах выхлопных газов, навевающий ассоциации с газовыми камерами. Это шофёр, как водится, открыл заслонку, соединяющую двигатель и салон. Воздух горячего радиатора значительно поднимал температуру, но при этом ещё больше - уровень загазованности.
Пассажиры постепенно согревались. Начав приходить в себя, Борис тут же впал в ярость, какую может почувствовать только человек, попавший с мороза в подобную душегубку. На голову водителя и руководителей автобусного парка мысленно посылались такие проклятия, что если бы хоть небольшая часть из них сбылась, виновники несчастий мгновенно распылились на атомы. В этот момент он готов был немедленно пойти в отдел по персоналу за расчётом. К чёрту этот север и эти скотские условия жизни!
Но больше в автобусе никто не роптал. Окоченевшие люди наслаждались теплом и ощущением пусть медленного, но неотвратимого приближения к цели.
Постепенно начал успокаиваться и Боря. Конечно, он дал себе слово на следующий же день если не уволиться, то хотя бы начать готовиться к отъезду из Морильска. Но нужно ли говорить, что вскоре эти планы были благополучно забыты и всё снова пошло своим чередом? Тем более что здесь была Люда, был дом и была работа. А если так, то зачем куда-то уезжать?
Глава 8
На наряде 'обрадовали' очередным новшеством: в связи с постепенным вводом в работу нового горизонта на отметке тысяча сто метров в каждой смене выделяются по два человека. Они будут ответственными за оборудование горизонта и станут доставлять руду в случае её поступления на уже построенные там рудоспуски.
В смене Михалыча ответственными назначили Бориса с Сашей. Это не очень их обрадовало: бегать на какой-то новый горизонт, где ещё никто из них не был, представлялось мало приятным занятием.
В связи с этим им дали совершенно другой наряд: перегнать электровоз с поверхности на этот новый горизонт, а также проверить состояние выработок и оборудования, с которым придётся работать. После наряда Михалыч дал дополнительные инструкции:
- Вот вам план горизонта. Как видите, ничего страшного нет. Выработки возле вентиляционных стволов я отчертил красным. Там ещё ничего не оборудовано. Вам же надо проехать вот здесь и здесь. Проверить, всё ли работает, в каком состоянии подъезд к вот этим трём рудоспускам. Потом проверите опрокидыватель.
Затем дал телефон бригадира монтажников на случай, если что-то из проверяемого оборудования не запустится, и отправил восвояси.
- Ничего особенного там нет, - сказал Саша, когда они уже вышли, - очень похоже на наш пятидесятый. Почти один в один, да? Те же самые грузовой и порожняковый квершлаги, западный и восточный штреки, откаточные между ними...
- Съездим, посмотрим, - буркнул Борис, всё ещё недовольный новой обязанностью.
Сашу же, кажется, сегодня ничего расстроить не могло. Он продолжал болтать, и это ещё больше раздражало Бориса. Он шёл молча, о чём-то задумавшись, почти не слушал товарища и не проронил ни слова до самого участка шахтной поверхности, где стоял их новый локомотив.
Электровоз был не совсем новый, но вполне сносный. Во всяком случае, складная боковая сидушка для пассажира была ещё не отломана, а ключ-бирка спрятан там, где обычно. Подъехали своим ходом к стволу, но потом ещё больше часа ждали клети. Долго загоняли электровоз в клеть - тот из-за большого веса не хотел проскакивать хитрые стыки рельсов. Но минут через пятнадцать всё же успешно справились и поехали осваивать новый подземный город.
Сотый приятно удивил шириной выработок, ярким светом не успевших перегореть светильников и чистотой пешеходных дорожек. А ровные рельсы и повсеместно работающее дистанционное управление стрелками - просто поразили.
Ребята прокатились по всему маршруту, даже заехали посмотреть на огромный зал, в котором предполагалось разместить электровозное депо. Точнее, только подъехали к нему, так как въезд для электровозов ещё не был оборудован. Зайдя туда, на минуту задержались.
- Одно плохо, - пробормотал Борис, безуспешно пытаясь выхватить фонариком дальние стены зала, - не предусмотрено никакого уголка, куда бы можно было сейчас сложить вещи. Не таскать же каждый раз за собой инструмент или кружку с чайником.
Но вскоре эта проблема решилась самым благоприятным образом. Саша договорился со знакомыми электриками, и те показали место, где прячут ключи от распределительной подстанции, в обмен на обещание поддерживать там запас чая и сахара, а также соблюдать идеальную чистоту.
Когда ребята приехали на подстанцию впервые, то оказалось, что она представляет собой длинный зал, по площади не меньше теннисного корта, в котором лежало на боку в ряд около двух десятков странных огромных бочек. Бочки оказались высоковольтными выключателями во взрывобезопасном исполнении, распределявшими электричество по всему горизонту. Электрики называли их ячейками. Вначале такое соседство Борису совсем не понравилось, так как он не сомневался, что высокое напряжение - очень опасная штука, а находиться вблизи от такого источника опасности не хотелось. Но потом понял, что ячейки, если их не трогать, совершенно безобидны, и постепенно привык.
Глава 9
Ещё один месяц незаметно, по-морильски, перетёк из будущего времени в прошлое, став достоянием истории. Боря с товарищем работал теперь на два горизонта. После работы, коротая зимние вечера, несколько раз он встречался с Людой, ходил с ней в кино и боулинг-клуб.
Приближались новогодние праздники. На площади города установили нелепую искусственную ёлку, напоминавшую это волшебное дерево только с большого расстояния. Каждый раз, когда Боря проходил мимо неё, он удивлялся её несуразности: разве могут полосы какого-то зелёного брезента, натянутые на каркас, заменить пушистую ель? Но очень быстро он забывал о своём возмущении и каждый раз, снова видя этот шедевр дизайна, вспоминал, что живёт в очень странном мире.
Мнение Саши по этому поводу было категоричным:
- Успокойся, - он не склонен был долго обсуждать преимущества дешёвых подделок под новогоднее волшебство. - Если в следующем году вместо этой поделки поставят табличку с надписью 'Ёлка' на шесте и обернут её лентой с надписью 'Гирлянды', никто даже не заметит.
Разговор этот зашёл в самом начале смены. Они сидели в зале ожидания, вот-вот должна была подойти клеть. На строение у Бориса было почему-то подавленным. Возможно, потому, что снова нужно было идти на новый горизонт. Но - нет, даже не это. Просто идти надо было одному - Сашу оставляли на пятидесятом.
По договорённости, его должны были перевезти на клети, но потом оказалось, что это по какой-то причине невозможно. Вначале Боря пытался возмущаться: как, пешком что ли идти? Но Михалыч долго дебатировать не стал:
- Там два рудоспуска переполнены, руду бросать некуда. Ты что хочешь, чтобы из-за тебя четвёртый участок остановили? Или на руках тебя перенести?
Когда спустились в шахту, озлобленный Борис начал неохотно собираться. Саша, пробегая мимо, на секунду остановился:
- Что, пешком пойдёшь?
- Угу... - пробормотал наш герой, бросая свои нехитрые пожитки в сумку.
- Дорогу хоть найдёшь?
- Попытаюсь.
Не дело машинисту бегать пешком, не на это он учился. Но раз надо - значит надо. Через несколько минут Боря уже подходил к уклону, ведущему на сотый. Конечно, он редко ходил по шахте пешком, предпочитая передвигаться на транспорте. Но дорогу на новый горизонт знал. Да и что её знать? Иди себе по уклону да иди.
Видно, всё же, спокойно этот день отработать ему не было суждено. Через пару сотен метров из-за поворота показалась полосатые пластиковые 'ежи', которыми в шахте перекрывают выработки. Проход был закрыт, слышался свист и рокот буровой установки. Недоумевая, как могут перекрыть одну из магистральных выработок, Боря сделал несколько шагов за ограждение. Тут же к нему подскочил какой-то полноватый мужичок и закричал:
- Поворачивай назад! Тут нет прохода. Не видишь что ли?
- А как же на нижние горизонты попадать? - удивился Боря.
- Через подсечку! - прокричал в ответ мужичок и перечислил выработки, по которым нужно идти. - Да ты не заблудишься. Там сейчас все машины ездят, по следам увидишь... А тут ещё дня два будет перекрыто, кровлю укрепляем, - добавил, видя, что недоумение во взгляде парня не трансформируется в действие. - Поднимешься метров на тридцать назад и поворачивай направо. Дальше - иди, как я сказал.
Ничего не оставалось делать, только развернуться и идти на так нелюбимую подсечку. Этим страшным словом назывались горизонты, где непосредственно велась добыча руды. И, хотя машинисты электровозов работали в тесном контакте с добычными участками, сами на подсечке бывали обычно не чаще двух раз в году: в очередной раз отрабатывая действия при введении плана ликвидации аварии. Стоит ли пояснять, что эти таинственные места с гораздо менее упорядоченными и, к тому же, постоянно меняющимися выработками очень не любили все, кому посчастливилось там не работать?
Покинув уклон, он словно оставил цивилизацию. Кривая дорожка петляла в теле матушки-земли совершенно причудливым образом. Местами приходилось обходить такие буераки, что наш герой удивлялся: как тут вообще могла проезжать какая-либо техника, пусть даже и рудничная - неубиваемая? Местами прямо по почве текли ручейки какой-то грязной жижи, встречались небольшие лужицы и даже озерца. Воздух стал гораздо хуже - луч фонаря выхватывал из темноты сизоватую дымку. Не перестающий материться Борис вдруг вспомнил анекдот про шахтный воздух. Тот, в котором старый шахтёр приехал в санаторий на море, но долго не выдержал - испытывал сильный дискомфорт оттого, что там совсем не видно воздуха. Почему-то от этого глупого анекдота на душе немного полегчало. Он вспомнил волшебный воздух приморского посёлка, то, как Людина грудь грела его торс сквозь майку, когда они поздно ночью в обнимку возвращались в свой домик. Улыбнулся, поправил сумку на плече и двинулся дальше.
Людей совсем не было, зато два раза приходилось разминаться с ПДМ. В первый раз выскочившая из-за поворота огромная машина чуть не размазала нашего героя по борту, едва не закончив преждевременно наш рассказ. Видно, за рулём сидел кто-то, мечтавший о карьере гонщика. Огромная туша пронеслась мимо на запредельной скорости в нескольких сантиметрах от вжавшегося в рельеф борта Бориса, попутно обдав его выхлопными газами и обрызгав какой-то горячей жидкостью.
Во второй раз вышло немного получше: ему удалось нырнуть в какую-то отходящую выработку и благополучно пропустить машину. Выйдя из своего укрытия, он понуро пошёл дальше, но вскоре понял, что идёт куда-то не туда. Следов на почве стало гораздо меньше, да и суше стало - лужи почти пропали. Подустав и совсем потеряв интерес к достижению конечной цели, Боря брёл вперёд, пытаясь определить по каким-нибудь признакам верное направление. Он помнил, что обратно на уклон можно выйти по слоевому орту ?24/17 или, если пропустит поворот, то по транспортной сбойке ?2. Но нигде не было видно корявых букв 'СО 24/17' или 'ТС-2', которые бы свидетельствовали, что он на правильном пути. Ещё он знал, что в направлениях, ведущих к откаточным горизонтам, должна быть сильная (или хоть какая-нибудь) встречная вентиляционная струя. Но чем дальше он заходил, тем слабее делалось всякое движение воздуха.
Становилось как-то тихо и тревожно. Из соседних выработок отчётливо слышались то потрескивание, то отдалённый гул вентиляторов местного проветривания. По-прежнему не встретилось ни одного человека. Поэтому, когда вдалеке замаячило пятно чьего-то фонаря, он только обрадовался. Показавшийся человек, видимо, вышел из-за какого-то угла и никуда не собирался идти, поджидал Бориса. Фонарь светил прямо ему в лицо.
- Эй, кто идёт? - закричал фонарь мощным баритоном.
- Кто, кто?! Я в пальто! - ответил Борис, удивлённый столь навязчивым вниманием к своей персоне.
- Никак руду нашу п**дить? - не унимался фонарь.
- Да, именно! - сказал Борис, которого допрос начал веселить. - В ведро не насыплешь?
Эта фраза, кажется, успокоила собеседника.
- А! Ну подходи, бери, - сказал тот уже совсем другим голосом. - Тока ты её сам от бортов отбивай. Кирку мы тебе дадим...
Парень был, наверно, ровесником Бориса, невысокий, но крепкий, в каске, ещё смутно помнившей свой исконный белый цвет.
- Владимир, - весело сказал он, подавая руку, - мастер четвёртого.
- Борис, - в тон ему ответил наш герой, удивляясь, как в этих местах можно вообще чему-нибудь радоваться.
- Какими судьбами у нас?
- Заблудился. Шёл на сотый по уклону, а там перекрыто...
- О, да ты и правда заблудился! Отсюда знаешь сколько до сотого пилить?
- Сколько? - спросил Боря без энтузиазма, понимая, что ответ его вряд ли обрадует.
- Ну, скажем так, ближе всего, это вернуться назад, к тому месту, с которого ты вышел, свернуть на трубный ходок, а там - совсем рядом.
Это ничего Боре не объяснило и настроения, действительно, не прибавило. Владимир, видно, заметил растерянность гостя, улыбнулся:
- Да я смотрю, ты в наших краях человек новый. То-то я подумал, что раньше тебя чего-то не наблюдал...
- Так конечно! Я ж - машинист электровоза. Кроме как по плану ликвидации сюда почти не попадал. А тут запускают откатку на сотом, приходится ездить иногда. А сегодня ещё, как назло, клеть не дали, пришлось, вот, пешком идти...
- А-а! Ну тогда не боись, пошли, - хлопнул его по плечу. - Как-нибудь твоему горю поможем.
После этих слов мастер свернул в боковую выработку, из которой вышел, и уверенно зашагал вперёд. Идти пришлось недолго - через несколько метров они вышли на просторную дорогу. Метрах в тридцати виднелось несколько освещённых ниш. Подойдя поближе, Борис понял, что это была база добычного участка. То, что он принял за ниши, было выходами из базы. 'Ну да, понятно, четвёртого участка, Владимир же говорил', - подумал он.
В освещённых коридорах стояли бухты кабеля и шлангов, кучи каких-то железных деталей, полуразобранная буровая установка, чьи-то стальные шкафы.
- Так, говоришь, электровоза? - переспросил Владимир, когда они подошли к огромному самодельному столу в помещении, видимо, служившем комнатой отдыха участка. - Ну и как? Что-то платят?
- Да ничего, не жалуемся, нормально платят. Как всем...
Владимир открыл железные дверцы шкафчика, достал банку с чайным грибом, две кружки. Налил себе и вопросительно посмотрел на Бориса. Выращивать этот незамысловатый образчик микрофлоры было популярным занятием на руднике - бесплатный сладкий чай из зала ожидания был единственным условием его благополучия. К тому же, говорили, помогал успешно бороться с похмельным синдромом. Но Боря не был поклонником этого напитка. Особенно ему не нравилось, когда марля, которой обычно закрывают банку, темнела, и казалось, будто она грязная. Поэтому он вежливо отказался.
- Сейчас кое-что порешаю, а потом еду на тысяча трёхсотый горизонт, - сказал Владимир, отхлёбывая из кружки, когда они сели за стол. - Где-то через полчаса. Так что подброшу тебя. Раньше тебе по любому не добраться, так что отдыхай пока.
Допив, он куда-то убежал, и его не было минут десять-пятнадцать. Боря достал свой обед, и без особого удовольствия принялся жевать. На столе лежало несколько журналов, так что сидеть было не скучно - он выбрал какой-то тонкий юмористический еженедельник и сидел, почитывая анекдоты и закусывая их бутербродом.
Вернулся мастер, сказал, что нужно ещё кое-кого подождать и тоже достал еду. Он был настроен добродушно, постоянно что-то говорил.
- Ты не обижайся. У нас тут посторонние бывают редко. А если и бывают, то обычно какие-нибудь проверяющие.
- Да ничего, сочтёмся, - пошутил Боря.
- А что вы делаете на этом сотом? - спросил Владимир, что-то жуя.
- Как что? Руду возим. Там ещё не всё оборудовано, только несколько рудоспусков работает. Как раз вашего участка, кажется. Вот и отвозим потихоньку то, что вы накидаете.
- Ясно, - бодро продолжил мастер. - У нас на этом новом слое тоже работы только начинаются. Пока только два забоя ведём... Было бы время, свозил бы тебя посмотреть. Вчера вечером должны были начать очистную выемку, но не успели зарядить. Так что сегодня вечером только будем палить. Вот тогда и навозите.
- Подожди, - не понял Борис, - а сейчас как?
- А сейчас что? Там, может, и будет на пару партий руды. Но не больше - с той недели точно не кидали. Я ещё и удивился: чего ты так торопишься? Наверно, подумал, какие-то другие дела есть. Какие у вас там ещё дела бывают электровозные...
Боря сидел в полном недоумении. Как же так? Его сорвали с работы, а он и не нужен на сотом?
- Что делать то? - спросил он наконец. - Ехать на сотый? А зачем?
- Ну, сам думай, - пожал плечами мастер. - Я бы на твоём месте диспетчеру позвонил.
- Лучше уж я нашему мастеру, Михалычу.
- Дело твоё, но он так же само будет звонить диспетчеру. Только время потратишь. Сейчас Серёга подрулит с напарником, и мы готовы будем ехать. Что нам, ждать тебя?
Борис до этого никогда не общался напрямую с диспетчерами рудника, но аргументы мастера убедили. Он позвонил и рассказал о недоразумении, жертвой которого стал. Решилось всё быстро: диспетчер попросил позвать к телефону Владимира, выяснил у него ситуацию и сказал Боре, что тот может ехать назад, на пятидесятый. После этого только осталось позвонить Михалычу и сказать, что возвращается назад и никакой руды на сотом нет.
Вскоре пришли два проходчика с какими-то железными штангами на плечах. Один из них осторожно поставил в угол свою ношу, вытер пот специально припасённой чистой тряпочкой, налил напиток, который недавно предлагался Борису, не спеша выпил его и сказал, что готов.
Владимир подогнал стоявшую где-то рядом машину. Боря сел впереди с мастером, а Серёга привычно прыгнул на грузовую платформу. Длинный путь на пятидесятый горизонт занял буквально несколько минут. Владимир был, судя по всему, опытным гонщиком по подземным лабиринтам. У нашего героя не раз замирало сердце, когда казалось, что они не вписываются в очередной поворот. Его просто удивляло: как многотонная машина может с такой лёгкостью носиться по выработкам?
Новые знакомые не поленились сделать крюк и отвезли Бориса обратно, к самому автовокзалу, откуда обычно развозили смены добычных участков, молча кивнули ему в ответ на слова благодарности, не менее проворно развернулись и уехали в обратном направлении. Через пару минут он был в родных пенатах, встреченный удивлёнными взглядами товарищей. Михалыч был немногословен. Наверно, ему было неловко оттого, что заставил Борю побегать без толку.
- Ну что, давай тогда, вози руду, - сказал он. - Саша твой на восьмом квершлаге работает с Мишей и Никифором. Присоединяйся к ним, они там не успевают.
- О, привет! - удивился Саша, увидев товарища. - Что, надоело на сотом?
Борис рассказал ему о своих приключениях. Сашу, как обычно, это не очень удивило:
- Да такие задания у нас через раз, - заявил он. - Бардак он и есть бардак. Один участок не знает, что делает другой, из смены в смену информация передаётся недостоверно. Для этого диспетчер и работает, чтобы все такие проблемы разруливать.
Боря согласился с ним. Внутри него снова всё кипело. Настолько, что он опять готов был подумать об увольнении из этого сумасшедшего дома. Ещё немного поболтали, пока не подъехала пятая машина - Никифора. Тот начал нетерпеливо сигналить, поэтому Боре пришлось прыгать в кабину и освобождать место. Работа есть работа...
Глава 10
После новогодних праздников половина коллектива продолжала работать спустя рукава. Собираясь на работу в третью по счёту ночную смену, Борис мечтал предаться ничегонеделанию в длинные выходные, а то и провести с Людой романтический вечер. Но его мечты были грубо рассеяны на планёрке, когда оказалось, что смена Семёныча вышла накануне в половинном составе. А те, что вышли, были, скорее всего, не в состоянии работать: не только почти ничего не перевезли, но ещё умудрились сломать два электровоза, бросив их прямо на выработках. Так что начавшиеся сутки грозили войти в диспетчерские отчёты, как первые в этом году с невыполненным планом по вине электровозной откатки.
Получать удовольствие от предвкушения близящихся выходных стало довольно сложно. Нарядная напоминала штаб армии Кутузова перед Бородином. Приехал начальник участка, Константин Дмитриевич. Устроил хороший разнос, но к началу наряда уже слегка успокоился и не вмешивался в выдачу заданий. В открытом кабинете начальника сидел притихший Семёныч и писал объяснительную по поводу проваленной смены.
Михалыч распределял людей согласно плану, разработанному совместными усилиями руководства. Борису отводилась в нём ключевая роль. Сразу же после наряда он спускался вместе с Сашей для того, чтобы к прибытию основных ремонтных сил подогнать поломанные электровозы.
Друзей мастер инструктировал особенно тщательно:
- Диспетчеру, как спуститесь, не звоните. Если возникнут какие-то проблемы - сначала мне сообщайте, там посмотрим. А то эти ребята составят на планёрку такой отчёт, что снова будем без премии сидеть, даже если расхлебаем эту кашу... Едете на двух электровозах. Санька вперёд не пускай, он неопытный. Сильно не лети, особенно на второй обгонной ветке, а то он ещё с непривычки пантограф там на ШВД порвёт. Как расцепите состав с поломанным электровозом, обязательно визуально посмотри у него ходовую. А то в прошлый раз, кажись, у этого электровоза, у семнадцатого, вылетела цапфа редуктора, начали тащить, вырвали всю ось на хрен!
- Да понятно уже, Михалыч, не в первый раз. Всё путём будет, - поучения начали надоедать Борису.
- Понятно, понятно! Слухай сюда! Как зацепишь семнадцатый, Саню поставь рядом с ним, только пусть метра на два отойдёт, мало ли что... Трогайся потише, а ты, Сань, смотри как колёса вращаются. Если послышишь чего, или увидишь, что с рельс сходит - сигналь ему! Сам, как вагоны от семнадцатого зацепишь, - продолжал объяснять он Саше, - не гони сильно. Не выше третьей позиции. Для пустого состава - выше крыши. Да ты не улыбайся, а на ус мотай! Если забуришь состав, накажу наравне со сменой Семёныча, не посмотрю, что ты не машинист!
После такого вот напутствия чуть не бегом побежали на клеть, потому что позвонили со ствола, сказали, что она уже ждёт. Если в пять минут не подойдут, начинают проверку подъёмной установки, и дальше спуститься можно будет только со всей сменой.
Неисправный электровоз притащили быстро и без проблем. Очевидно, его даже не пытались отбуксировать в депо. Затем Сашу забрали на ремонт просевшей троллеи на одной из выработок, а Борис начал возить руду.
С пятой по счёту партией руды его остановил Михалыч и обрадовал, что надо ехать на сотый горизонт: туда должны сгрузить руду с новых забоев, и её тоже желательно сразу перевезти. Борису такая перспектива впервые понравилась, потому что он уже порядком проголодался, а перерывом тут, кажется, и не пахло.
![[]](/img/h/hanlatow_i_p/morilsktimes/300_400.jpg)