Аннотация: По тропе шли двое - немолодой уже мужчина и совсем еще мальчишка, учитель и ученик - и лес заботливо укрывал путников от жаркого летнего солнца...
Лес вальяжно раскинулся под лучами летнего солнца. Двое двигались извилистой лесной тропой, и деревья зеленым сводом переплетенных ветвей заботливо укрывали путников от не на шутку разошедшегося небесного светила. Потрепанный жизнью мужчина, бывалый воин, прошедший не одну битву, шел бок о бок с беззаботным юнцом, чей подбородок еще не тронула первая щетина.
- Учитель, вам не кажется, что лучше свернуть к лиронскому тракту?
- Зачем? - удивленно поднял брови наставник.
Ученик замялся. Он считал, что пробираться к столице, петляя лесными тропами как-то... неприлично, что ли. Но не говорить же об этом учителю!
- Ну, ведь по тракту идти легче. И быстрее. И еще безопаснее... - учитель нахмурился, и ученик быстро затараторил. - Вы не подумайте, я не трус! Просто, нас только двое и если мы вдруг наткнемся на разбойников, и если их будет много...
Лицо учителя озарила лукавая улыбка:
- А что разбойникам делать на тропе, где люди появляются не чаще раза в месяц? Тем более, если их много.
- Но все равно по тракту быстрее, - заупрямился ученик.
- Не спорю. Но тащиться по пыльной дороге в полуденную жару - удовольствие ниже среднего. Лучше уж сделать небольшой круг. Или ты так хочешь поскорее окунуться в людской муравейник? И вообще, Кардо, я тебе хочу кое-что показать, - и учитель заговорщицки подмигнул.
Кардо виновато вздохнул. Ему и впрямь не терпелось оказаться в столице. Хотелось хорошенько отмокнуть в горячей воде, с наслаждением раскинуться в мягком кресле перед камином, задумчиво потягивая красное вино, выспаться наконец в чистой постели - словом, вспомнить все совсем уже забытые составляющие домашнего уюта. А еще хотелось зайти в какой-нибудь трактир и под аккомпанемент крепкого эля поведать собравшимся о своих - и не только своих - приключениях, приукрасив лишь самую чуточку.
А вот учитель трактиры не любил. Вернее, не любил их вечно пьяных завсегдатаев, восхвалявших себя направо и налево, мелющих чушь о своих невероятных подвигах. И особое презрение он испытывал к тем из них, в основе чьих баек лежали реальные события. Учитель считал, что заливая голос разума веселящими напитками, они из защитников королевства превращаются в бездумных убийц, для которых не существует особой разницы между сражением и грабежом. Ученик с доводами наставника соглашался, но желание хорошенько погулять в трактире от этого никуда не исчезало.
Тропинка резко вильнула вбок. Учитель с ней не согласился и уверенно продолжил путь в прежнем направлении. Теперь путникам приходилось продираться сквозь густые заросли, и Кардо с нежностью думал не то, что о тракте, об оставленной полузабытой тропке. Лесную опушку он встретил вздохом облегчения, и, как оказалось, напрасно. Лишившись защиты деревьев учитель и ученик стали легкой добычей хоть и клонящегося к закату, но все еще полного сил солнца. Да еще к тому же приходилось карабкаться на довольно крутой склон. Кардо в полной мере убедился в правоте учителя, предпочетшего лесную прохладу дорожной духоте. От мысли о том, что, иди они по тракту, пришлось бы целый день тащиться по солнцепеку становилось плохо. Наконец казавшийся бесконечным подъем закончился. Кардо потрясенно замер, забыв и об изнуряющей жаре, и о проделанном нелегком пути. Двое оказались на гребне холмистой гряды, окружившей небольшую долину. Там, внизу, на пышной подушке кустарников уютно примостилось небольшое озерцо. Оно приветливо подмигивало путникам солнечными бликами, тонувшими в его синей-синей глубине, обрамленной темной каемкой отраженных холмов. Изображение было столь четким, что Кардо даже почудились две человеческие фигурки, отразившиеся на водной глади. Казалось, что какой-то великан (или, скорее, великанша) обронил здесь свое зеркальце.
Учитель довольно щурился, глядя на восторженное лицо ученика. Уже давно он пытался научить своего подопечного видеть прекрасное: созданное природой или руками человека, и уже давно Кардо упорно сопротивлялся его попыткам. Он честно пялился в указанном направлении, мог даже сказать пару красивых слов по поводу увиденного, но взгляд его всегда оставался равнодушным. На все упреки наставника, Кардо заявлял, что он, мол, воин, а не поэт и любования красотами ему ни к чему. А заглядевшись на какой-нибудь живописный холмик, можно легко пропустить удар противника. И вот теперь, он, кажется, понял, что хотел донести до него учитель.
Густой кустарник подходил почти к самому берегу, оставляя немного места для золотистого пляжа. Нагретый за день песок ласково обнимал уставшие босые ступни - едва выбравшись из зарослей, путники с облегчением освободили ноги из плена башмаком. Мальчишка мигом скинул одежду и радостным полукриком-полувизгом бросился в теплую воду. Мужчина неодобрительно посмотрел ему в спину. Не один год он прожил в походах и привык сначала заботится о ночлеге. Он насобирал хвороста для костра, обобрал встретившийся ягодный куст, расставил несколько ловушек для мелкой живности. И лишь после этого с удовольствием присоединился к беззаботно плескавшемуся мальчишке.
Ночь отражалась в озере так же четко и ясно, как до того яркий летний день. На дне посверкивали рассыпанными драгоценностями тысячи звезд. На берегу весело трещал небольшой костерок, зажигая в подступившей темноте новые звездочки. Рядом сидели двое путников с еще не высохшими головами.
- Накупался? - поинтересовался учитель.
- Да, - кивнул Кардо.
- А чего такой мрачный? Устал? - учитель лукаво улыбнулся.
Ученик отвел взгляд.
- Разве может воин устать от небольшого купания? - возмутился он. Впрочем, особого негодования в его голосе не ощущалось. - Я просто встревожен тем, что нам предстоит сделать в Лироне.
- А толку от твоих переживаний? Все, что можно, мы с тобой уже обсудили. Если у тебя есть дельные предложения по этому поводу - я с радостью их выслушаю. Если нет, то будь добр не порть прекрасный вечер своей убитой физиономией, а то у меня создается впечатление, что мы уже побывали в Лироне, еле унесли оттуда ноги, а теперь сидим и жалуемся друг другу на свою нелегкую судьбу.
- Но ведь, не могу же я совсем не думать о будущем?
- Почему? - приподнял брови учитель. - Думать, о том, что будет через день, неделю, месяц, конечно, полезно. Но именно что думать, а не прокручивать в голове тысячу и одну вероятную неприятность, когда ничего предпринять уже не можешь. Нам остается лишь ждать и действовать по обстановке. А пока, полюбуйся... да хотя бы на небо. Сегодня необычайно яркие звезды.
- Полюбуйся?! - не выдержал Кардо. - Да я только и делаю, что любуюсь всем подряд! Деревьями, камнями, небом, озером этим! Я ведь не художник! Разве воин должен любоваться звездами?
- Должен, - спокойно подтвердил учитель. Чтобы не перестать быть человеком. Чтобы не стать бездумным убийцей, мясником. Чтобы всегда нашлось что-то, что выведет тебя из кровавого безумия боя. Ты должен научится замечать красоту во всем. Проще это делать на безлюдном берегу лесного озера. Но со временем, я надеюсь, ты научишься замечать прекрасное даже в вонючей подворотне. Учись наслаждаться каждым прожитым днем, каждым мгновением. И не омрачай свою жизнь напрасными переживаниями.
К полудню учитель и ученик стояли у ворот славной столицы славного королевства.
- Ну вот мы и пришли, - вздохнул учитель. - Разговаривать с Дриком тебе придется самому. И я надеюсь ты не станешь чуть что лезть в драку.
- Нет, учитель, - задумчиво ответил Кардо. - Я усвоил ваши уроки. Благодарю.
- Да не за что, - скромно повел плечами мальчишка, и почти без перехода добавил. - А вы научите меня драться, господин Кардо?
- Научу, научу, - добродушно пробурчал ученик, спрятав усмешку в густой черной бороде. - Куда ж я денусь?
Случись здесь кто-нибудь, знавший Кардо раньше, вряд ли бы он в узнал спокойном и уверенном человеке со смеющимися глазами прежнего своего знакомого, известного своим неистовым нравом, полководца, которого боялись не только враги, но и свои же солдаты.
Блестящая карьера талантливого стратега развалилась в одночасье. Кардо уже не помнил, что именно ляпнул тот молодой граф, но только после этого жизни обоих повисли на волоске. Лекари дружно называли выздоровление графа, оказавшегося королевским бастардом, чудом. Друзья Кардо называли чудом милость короля: обидчик его сына хоть и лишился генеральского звания, но сохранил голову. Впрочем, нетрудно догадаться, что второе чудо естественным образом проистекало из первого.
Потом были долгие скитания в тщетных поисках нового места в этой жизни, случайные стычки под знаменем какого-нибудь знатного вельможи и ночи проведенные наедине с горькими воспоминаниями о былой славе. Пока однажды к нему не подошел малолетний бродяжка и не предложил научить отставного генерала. 'Чему ты меня можешь научить, - невесело усмехнулся тогда Кардо, - милостыню выпрашивать?' - 'Жить', - коротко ответил мальчишка.