Камышовый бриз 2: Последний дневник
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Ханс Штерк
Камышовый бриз: Последний дневник.
Я сидел в кресле и смотрел на свои руки. Я рассматривал свои ладони. Что могли бы значить все эти линии жизни? Морщинки, кровеносные сосуды? Я смотрел на свои мозоли и ссадины. Вспоминал, как много я сделал своими руками. Обыкновенные руки. Как у миллиардов людей на Земле. Но мне казалось, что это не так. Мои руки не как у всех. Мои руки, как и я, стали особенными. Эта западня, попав в которую любой человек будет выделять себя из общества. Человеку всегда будет казаться, что теперь он особенный. Особенный по особенному. Каждому из нас иногда, в решающие для нас моменты в жизни хотелось и хочется быть особенными. Хоть на секунду, хоть на мгновение. Для некоторых это мгновение наступает неожиданно и длится вечно, для других оно не наступает никогда, но для большинства, мне кажется, мгновение это наступает лишь изредка, даже тогда, когда мы сами этого не ожидаем, и отступает также незаметно, как пришло. Ведь каждый юноша или девушка, старик или пожилая женщина, бедняк или богач были или мечтают до сих пор быть особенными. Чтобы окружающие обращали на них больше внимания, чтобы глазели на них из проезжающих мимо автомобилей, читали о них в газете, заметили их в дорогом ресторане или в шикарной гостинице. Причем запросы по "шкале особенностей" у всех соответственно разные. Молодые девицы в школе одевают короткие юбочки поверх красных колготок - им до жути приятно, когда на них глазеют мальчишки с параллельных классов. Но это на день или на два, максимум на неделю. Потом "особенность" исчезает, приходится придумывать что - то новое. К примеру, преуспевающий бизнесмен гордится тем, что провернул выгодную сделку и может похвастаться этим своим друзьям-коллегам на фуршете. Он добился этой особенности и ему это нравится. Молодой магистр пишет диссертацию по особенному. Он хочет, чтобы его работа выделялась из всех, чтобы она принесла пользу науке или обществу, неважно, ему нужна собственная особенность. Так странно и интересно. Мы все стремимся к особенностям, причем на разных этапах нашей жизни, какая бы она хорошая или плохая не была, нас начинает донимать вся скучность и однообразность наших нажитых в прошлом особенностей, мы требуем "особых особенностей". Многие доходят до идиотизма в выборе. Мы требуем всё больше и больше. Нам нужно развлечений, особенных развлечений. Особенных профессий, особенных зарплат, особенных женщин или мужчин. Мы требуем этого от себя, и, прежде всего от жизни. Никто не хочет жить в сером цвете, людям нужны краски. Дай нам еще в чреве матери возможность расписать свою жизнь разными цветами, так мы уже будем готовы размалевать нашу биографию яркими красками. Дайте нам только набор цветных карандашей и бумагу. И никто, поверьте мне, не захочет добавлять в свой предсказанный жизненный путь серые скучные краски; мы не хотим этого! Мы хотим яркие цвета. Желтый, зеленый, красный, оранжевый и так до бесконечности. Конечно, я не спорю, что существует много людей, у которых жизнь похожа на яркий детский альбом для рисования - без искушенности, без разврата, без негатива. Но всё, же серые краски есть в практически любой биографии. Т.е. люди бывают стопроцентно особенными в какие-то периоды своей жизни. В какие - не берусь судить.
Только сейчас, когда я сижу в своем кресле, я стал думать о том, как предательски бывает переходят особенности от одного человека к другому. Я стал презрительно относиться к особенностям. Ко всем. Я смотрю на свои руки и ненавижу особенности. Неужели нельзя без них, хотя сам, конечно, понимаю в глубине души, что без них нельзя пройти и шагу. Не было бы лидеров, не было бы чемпионов по боксу, а научно-технический прогресс никогда бы не начался. Мы - люди до сих пор занимались бы охотой и собирательством.
Я опустил руки на стол и продолжил писать. Лучи солнца попадали прямо на письменный стол. Уже 10.33 AM. Я продолжаю писать уже третий час. Утром я плотно позавтракал, принял таблетки и уселся за свой любимый стол, на свое любимое кресло. Немного подташнивало, но я к этому привык. Мне хотелось закончить дневник к вечеру. По крайне мере я на это рассчитываю. Вы хотите спросить, зачем я его веду? Я сам не знаю. С того момента, когда мне пришлось посетить врача, придя домой, первое, что я сделал - взял ручку и свой старый ежедневник. Я вырвал из него все ненужные (уже ненужные) листы с рабочими записями и начал писать. Писать всё подряд. Зачем? Я не знаю. Я хотел начать с моего знакомства с мистером Джерардом Пристом - семидесятилетним английским богачом, но о нем, наверное, расскажу позже.
Я начал с того, что описал мой приход к врачу. Зачем я вообще к нему пошёл? За много месяцев до этого меня мучили головные боли, и я испытывал дискомфорт в груди. Последние дни до посещения врача меня мучил дикий кашель, который сопровождался кровотечением из носа и ушей. Я перестал спать. Не мог сосредоточиться на работе. Всё это время я считал, что у меня какая - то серьезная стадия мигрени. Но все оказалось гораздо хуже...
***
Я поехал в Мюнхенскую клинику. Посоветовали друзья. Врач Отто Коль оказался милым человеком лет сорока пяти, принял меня лично, т.е. обратил на меня "особенное" внимание. Мне стало очень приятно, т.к. особенности в моей жизни практически отсутствовали. Мы прошли с ним в кабинет, где я рассказал о своей проблеме. Тогда, я, почему - то не думал ни о чем плохом. Хотя надо было. Он внимательно выслушал меня и осмотрел. После осмотра он направил меня на сдачу разных там анализов и на прохождения разных камер и рентгена. Помню, как я носился по кабинетам с его направлением. На расценки за процедуры я закрыл глаза, чтобы не испортить себе настроение, ведь мне придется выложить приличную сумму, плюс еще дорога до Мюнхена и обратно, ну это ладно, главное, что я заметил - это безразличные лица медсестер и врачей, принимающих меня. Но меня это не сильно удивило - я был не особенный человек ... до, примерно 15.30 PM, когда я сдал все анализы и зашёл в кабинет к Колю со всеми снимками.
Я сидел в уютном компактном креслице перед Колем. Он восседал за большим столом и рассматривал мои снимки. Зрение у него было неважное и очки, в черной оправе с толстенными линзами неказисто выглядели на его лице. Было даже немного смешно смотреть, как он болтает головой в разные стороны, пытаясь рассмотреть снимок моего мозга на свету. Следующее, что он сказал, привело меня в шок, может быть даже не в шок - просто я подумал, что в жизни у меня появилась еще одна проблема. Наверное, если бы кресло, на котором я сидел, было поменьше - я бы с него упал. Он минут двадцать разглядывал результаты анализов и снимки, созванивался с коллегами и уточнял результаты, опять созванивался и уточнял. Признаться, мне немного надоело тогда торчать у него в кабинете. Я лениво водил взглядом по кабинету, разглядывал его стол. "Милые у него детишки, да и жена тоже ничего" - подумал я, увидев фото его семейки в рамочке полке с книгами. Рядом были какие - то грамоты, свидетельства, награды, причем даже международные. Мне показалось интересным, когда он всё это успел. Как он смог достигнуть столь многих похвал и положительных замечаний? Я стал забивать свой мозг фантазией о том, как молодой Отто поступил в медицинский институт, учился на отлично, после института окончил курсы и начал практиковать в какой - нибудь захолустной больничке, потом встретил своего друга- сокурсника, которому повезло больше, и тот ему предложил переехать в большой город и устроится в частную клинику, владельцем которой является папаша сокурсника. Молодой Отто немного подумав, соглашается. Ну а в частной клинике, да еще в Берлине карьера потихоньку поползла в гору. Появились влиятельные и состоятельные друзья - клиенты, квартирка расширилась на пару десятков метров, ну и так далее. А тут не с того и всего коллегу с соседней клиники назначили в заместители, а коллега - симпатичная темноволосая бельгийка, которая окончила тот же институт, и учились они, оказывается, в одной группе, но почему - то не замечали друг друга, т.к. грызли гранит науки, жертвуя всем, даже личной жизнью. А всё почему? Потому что и они хотели стать особенными, они, как и многие хотели переплюнуть всех. Черт, опять особенности. Ну, потом они поженились ...
- Херр Фишер, - неожиданно обратился он ко мне. Я сосредоточился. У вас не очень положительные анализы, - продолжил он.
Я смотрел ему прямо в толстенные линзы. В тот момент я был готов ко всему, кроме, конечно, самого худшего. Он снял очки, и я увидел его пронзительные голубые глаза. Мы смотрели друг на друга секунд десять.
- Я ..я вынужден сильно огорчит вас, херр Фишер, - произнёс он ледяным голосом, не отрывая от меня взгляда. Почему вы не обратились к нам раньше, херр Фишер? - Командирским тоном спросил он. Я не знал, что ответить.
-У вас злокачественная опухоль, дорогой мой. И она растет, поражая клетки. Отсюда все ваши недомогания, - сказал он.
- А где? - Я задал дурацкий вопрос.
- В мозгу, - холодно ответил он. - В моей практике было много подобных случаев, в большинстве их мы вылечивали своих пациентов, но это возможно лишь в случае, когда мы узнаем о болезни пациента намного раньше. В противном случае даже операционное вмешательство не спасет больного. - Сказал он. Почему вы не обратились к нам раньше? - Опять спросил он.
Я опешил. Его лицо не изменилось в течении нескольких минут, я чувствовал себя на допросе. Что ответить?
- Понимаете, херр Коль, я хронически не переношу врачей, больниц, клиник и прочих заведений..
- Понятно, - перебил он меня, - вы считаете нас шарлатанами.
- Да нет же, просто не переношу и всё.
- Как долго вы заметили изменения в вашем организме?
- Ну, наверное, с полгода назад.
- Зачем же вы довели себя до такого состояния? Если бы у вас не стала идти кровь, вы до сих пор игнорировали "прочие заведения"? - резко спрашивал он.
- Ну, понимаете ...
- Я не смогу понять вас, херр Фишер. - Коль опять перебил он меня. - В общем, так. Ваши дела плохи. Насколько плохи - знает только Всевышний. Я же могу сказать, что мы вам уже помочь не сможем. По опыту могу сказать, что опухоль распространяется со страшной силой, поражаются нервные окончания и клетки, я вообще удивляюсь, как вы еще что - то соображаете, и, скорее всего ... вам осталось совсем немного.
Я смотрел ему в глаза, будто умоляя не говорить его эту фразу. Эти фразы оккупировали все телевидение, сериалы, передачи, спектакли и прочие публичные ниши нашего общества. Только дождавшись этой фразы, я понял, как обстоят теперь мои дела.
- Вам остался от силы месяц, - выдавил он из себя. Было видно, что ему частенько в своей практике доводилось так "обнадеживать" пациентов.
Я побелел. Он стал дальше рассказывать про подобные смертельные образования и опухоли, про то, как ведёт себя организм, о нарушении циркуляции крови и о чём - то ещё, в речи проскальзывали кучи медицинских терминов, которые я конечно не понимал. Но я не слышал его, даже если бы захотел. Я просто ушел в себя, мой разум, как подлый трус исчез где- то в желудке. Хотел бы я посмотреть тогда на себя со стороны. Вдруг на разум нахлынуло чувство опустошенности и ненужности. Эта парочка спустилась на меня с головы и волной, опутав ноги и охладив пятки, исчезла где - то под креслом. Я стал постепенно бороться и с этим, пытаясь возобновить слух. А Коль продолжал со мной разговор в надежде, что я его внимательно выслушаю и приму предлагаемые меры. Он что - то говорил о повторных анализах, о курсах лечения в их клинике, о том, что не надо отчаиваться и что всё будет ОК. Я постепенно стал приходить в себя и попросил у него воды. Опустошив стакан, я трезво задумался.
- Так сколько мне осталось? - спросил я.
- Около месяца.
По его реакции я видел, что он ждал от меня каких - нибудь действий. А что делают люди в этих случаях? Я вам расскажу: они рьяно начинают искать возможные выходы из положения - лечения, таблетки, операции, всё, чтобы хоть как - нибудь отодвинуть смерть на другое число. Люди начинают хвататься за телефон, искать другие клиники, других специалистов, люди готовы платить бешеные деньги за какое - нибудь дерьмо, которое якобы сможет вылечить их от рака или растущей опухоли, они готовы ехать в австралийскую пустыню и при + 50? С искать там редких ящериц, сперма которых обладает целебными свойствами, да такими, что поднимает мертвых из могил. Люди готовы на всё. И никто не выходит из кабинета без подобных планов на следующий день. Но я вышел.
Коль смотрел на меня и ждал от меня каких - либо действий.
- Мне заказать для вас палату и процедуры на завтра?- Вдруг спросил он.
Я посмотрел на него. В тот момент я не на секунду не задумался о его плохой компетенции. Меня не терзали смутные сомнения о правдивости моих результатов анализа. Мне не хотелось объездить всю Европу и платить тысячи евро докторам, которые мне скажут то же самое. Может быть, тогда я был не прав. Мне не хотелось быть особенным, тем, кто опять хочет всех переплюнуть. У меня не было ни желания, ни денег.
Я улыбнулся и протянул ему руку.
- Нет спасибо, мне пора на работу, - мы пожали руки. До сих пор помню его ошарашенный взгляд. Я был похож на студента, которому районный терапевт сказал о том, что у него ангина, и студент как ни в чём, ни бывало, покинул кабинет, монтируя в голове план о субботней вечеринке с друзьями.
Когда я выходил из кабинета, Коль пытался добиться от меня ответа о палате и возможном лечении, но я его не слушал. Я хлопнул дверью и поспешил к гардеробу.
На улице была мерзкая погода. Шел мелкий дождь и дул ветер. К счастью, я взял с собой зонт. Я раскрыл зонт и поспешил на автобусную остановку. Надо было успеть на вокзал, кроме того, надо успеть забрать чемодан из камеры хранения. Сев в автобус, я опять ощутил себя в кабинете у врача. Дьявол! Я не мог выбросить всю информацию из головы. Мне становилось тесно в автобусе. С удовольствием прогулялся бы сейчас пешком, но до вокзала далеко - поезд в 18.10 PM. Я сидел и смотрел в окно автобуса, капельки дождя весело стекали по нему, образуя длинные водяные полоски. Рядом сидела пожилая женщина и читала книгу. "Здоровая пища" прочитал я название. Я усмехнулся и уставился в окно. Темнело. Горожане спешили домой после рабочего дня. Сколько машин а? Я никогда не любил большие города. Я вырос в небольшой деревушке Обераммергау в девяноста километрах от столицы Баварии. Мой отец был резчиком по дереву, мать - домохозяйка. Моя семья не была особенной. Наш уклад был монотонным и скучным. Отец приходил с работы, ужинал и целый вечер проводил за газетой или книгами, мать вела хозяйство и любила вязать. Я же лазал по горам или сидел дома у телевизора. Странно, но меня ничего не интересовало, у меня не было постоянного хобби, или слабостей к какому - то занятию. Верно, будет сказано, что я был сильно замкнутым. У меня было мало друзей, про девчонок я вообще молчу - я их не интересовал. Закончив школу, я стал помогать отцу, научился работать по дереву, появились заказы. Отец умер через полгода от сердечного приступа: тем летом я готовился к поступлению в техникум. Он просто взял и умер. Не было ни предпосылок, ни намеков на болезнь. Он просто взял и ... умер. Помню, как я скучал тогда по нему. Мне пришлось помогать матери, об учебе пришлось забыть на несколько лет. Ей тогда было трудно одной и мне приходилось помогать ей с хозяйством, приходилось работать. Я много раз тогда благодарил покойного отца за свое умение работать с деревом - в то время мы жили от продажи моих поделок, из молока, которое давали две козы, мать делала сыр и творог. После двадцати моя тетя Линда взяла меня к себе продавцом в хлебную лавку, где, проработав три года, я стал помощником бухгалтера. Работа мне понравилась. Это было лучше, чем резать древесину. После я поступил в Мюнхенский техникум, по окончанию, проработав в Грюнвальде полгода, я вернулся в Обераммергау, к матери, и по знакомству (спасибо моему покойному отцу) устроился бухгалтером в небольшой частный магазинчик продовольственных товаров. У туристов он любимый: в нем можно приобрести какую-нибудь резную безделушку, вино местного производства, сыр, сладости и сфотографироваться на память возле оригинально оформленного входа. Вскоре мать переехала в Штарнберг - у меня появился отчим.
Семьей я так и не обзавелся. Последним моим увлечением была Берта - худенькая немка из Мюнхена. Работала она стюардессой в первом классе. Переезжать в Мюнхен я не хотел, да и потом, мне стало известно, что я был не единственным мужчиной в её жизни. Сейчас я до сих пор живу в родительском доме в Обераммергау. Я обожаю эту живописную деревушку-сказку. Мне нравится мой дом - он небольшой и уютный. Он наполнен воспоминаниями. Он практически не изменился с того времени, когда отец купил его. Всё тажа дряхлая крыша с красной черепицей, тот же резной забор, который ставил отец. Тот же обветшалый сарай, где мы держали коз и свинью. Но знаете, что я считаю самым дорогим в моём доме? Такого заката и рассвета вы не увидите нигде на земле. Нет ничего приятней, чем видеть, когда утренние лучи солнца медленно ползут по верхушкам Альп и озаряют зеленую долину, где пасется скот, когда воды Аммера блестят под лучами, словно огромный вышитый серебром платок.
***
Вот и моя остановка. Я вышел из автобуса, открыл зонт и направился к зданию вокзала. Я забрал сумку из камеры хранения и поспешил на перрон, у меня было в запасе еще минут пятнадцать.
Вот и мой поезд. Я ждал когда "длинная железная колбаса" подберется ближе. И вдруг, когда передо мной распахнулись двери вагона, мне стало страшно. Очень страшно. Руки затряслись - я чуть не выронил сумку. Меня толкали выходящие пассажиры, кто - то ругался, а я просто не мог сдвинуться с места, я смотрел немым взглядом сквозь поезд. В голове моей творилось бог знает что. Меня пронзило чувство одиночества, никчемности и жалости к самому себе. Меня никто не ждал, меня никто не любил, в меня никто не верил. И теперь у меня неизлечимая болезнь и мои дела стали еще хуже. Вот в чем моя особенность. Я тоже стал особенным, я был болен. Сильно болен. Неизлечим. Ходячий мертвец. Даа, о моей особенности не крикнешь в толпе. Никто бы не хотел быть особенным именно ТАК. Вот если бы у меня родился сын, я бы закричал во всё горло на этом же вокзале, или купленный мною лотерейный билет оказался бы выигрышным, но о том, что смерть со мною накоротке мне говорить никому не хотелось. Я закурил.
- Вы заходите? - крикнул кондуктор. Я помотал головой. Я отказался заходить в вагон. Я решил не ехать.
Мой поезд медленно, еле слышно хрустя вагонами, тронулся. Было видно, как пассажиры усаживались на места. Кто - то доставал любимый журнал, маленький мальчик у окна с удовольствием откупорил пакетик с "Pringles".
Я стоял на перроне и курил. Зачем тогда я отказался ехать домой?
Я оставил сумку на вокзальной лавке пошел к выходу. Я помню, что в тот момент я не думал ни о чём, я просто был свободен. Мне не представлялось смысла уже куда - то ехать, не было смысла вообще жить. Выйдя с вокзала, я пошёл пешком в сторону центра. Я просто шёл и думал о своей жизни, как я прожил её, много ли было у меня счастливых моментов. Раньше я боялся проводить подобный анализ, ведь всё всегда сводилось в уме к одному - жизнь была серой и скучной. Я сравнил себя роботом, с машиной. В голове заиграла музыка. Пианино. Стало грустно. Я опять закурил, ужасно хотелось выпить. Я посмотрел на часы. Было уже 19.34 PM, я шёл больше часа. Неподалеку я заметил супермаркет. Я взял пару бутылок темного пива и направился в парк. Уже совсем стемнело, я нашел свободную лавочку у памятника и расположился на ней. Дождь уже кончился, свежий озоновый воздух пробивал ноздри. Я откупорил бутылку и сделал два глотка. Вкусное пиво. Я опять закурил.
В парке было полно молодежи, все веселились, балдели по поводу и без повода. Я наблюдал за ними и за одной парочкой на соседней лавке. Парень вроде не дурен собой, а девка страшновата. Целуются. Я сделал еще глоток.
- Извините! Я вздрогнул. Передо мной стоял мужчина лет шестидесяти.
- Извините! Разрешите, я присяду? - Вежливо спросил он. В его голосе присутствовали явные признаки хорошего тона. Я немного подвинулся и не проронил ни слова.
- Вот погодка выдалась! Дождь лил, как из ведра, - он медленно, кряхтя, опустился на скамейку.
- Последний раз я был свидетелем таких осадков в прошлом году в Риме.
- Дождь как дождь, - небрежно высказался я и глотнул пива.
- Да ну что вы, может быть, на окраине он был слабоват, но в центре я наблюдал целый потоп, - продолжал он.
- Я был на вокзале. Там дождь был несильным.
- Вот - вот!
Он оценивающим взглядом посмотрел на меня снизу вверх. Я заметил это и подобрал с земли низ мокрого плаща.
Мужчина сел в пол оборота ко мне, сложил руки на трость и с нетерпением хотел продолжить разговор, Мне же абсолютно не хотелось ни с кем говорить, даже самому с собой. Было заметно, как он не сводит с меня глаз. Терпеть не могу, когда на меня так пристально смотрят.
- Давайте познакомимся, молодой человек!
Я дерзко ухмыльнулся.
- Мне тридцать восемь лет. Я по - вашему "молодой человек"?
- Ну а мне семьдесят два. Как - никак я старше вас, молодой человек, - он улыбнулся.
Я молчал и мечтал о его исчезновении.
- Ладно, - протянул он, - возраст ваш я уже знаю. А как зовут вас?
- Маркус Фишер, - ответил я.
- Вы немец?
Меня стали злить его тупые вопросы.
- А что, я похож на араба? Или на финна?
- Нет, почему же. Не обижайтесь мистер Фишер. Я просто пытаюсь построить разговор с вами. Меня зовут Джерард Притс! Будем знакомы! - Он протянул мне руку.
Я лениво взглянул на него, потом на его протянутую тощую кисть. Неудобно отказывать человеку в знакомстве, тем более, если он протягивает тебе руку.
- Вы, наверное, англичанин? Или американец? - Спросил я и, мы пожали руки.
- Здесь вы угадали, я англичанин. Вывод наверняка вы сделали из моего обращения к вам, - он снова улыбнулся.
- Да, да, - я попытался состроить улыбку.
- Мой водитель повез цветы моей бывшей жене, - неожиданно сменил он тему, - а я решил прогуляться по парку. В наше время так редко удается побыть наедине с собой. Что может быть лучше, чем прогуляться по парку и подумать о своих делах, будущих и прошлых, ... выпить пивка, - он заметил пустую бутылку у меня под ногами.
- Дааа, - протянул я и допивал вторую.
- А как вы оказались здесь мистер Фишер? Отдыхаете после работы? Или только приехали? Вы упомянули про вокзал.
- Я ... опоздал на поезд.
- Вы живете не в Берлине?
- Нет, я из Обераммергау.
- Откуда простите?
Ох уж эти иностранцы, подумал я.
- Из Обераммергау!
- Ах да, знаю эти места. Доводилось там бывать несколько лет назад. Городок ремесленников. Это ведь недалеко от Мюнхена. Вам повезло - вы живете в месте с занимательной историей и традициями. Первые поселения образованы кельтами много веков назад. Живописная местность, ничего не скажешь. И как красиво жители Обераммергау расписывают свои дома, вы знаете, мистер Фишер я обожаю горную местность, люблю сельское хозяйство, люблю делать что - либо своими руками, готовить, вообще люблю деревенскую жизнь. А какой там лыжный курорт!
Я стал постепенно привыкать к своему собеседнику.
- А чем вы занимаетесь, мистер Притс? - спросил я. Мой вопрос его не смутил.
- А вы читаете прессу, Маркус?
- Да, бывает.
- Буквально месяц назад мое фото пестрило на всех заглавных страницах, - он засмеялся. Более того, меня уже достали интервью и пресс-конференции, надоедливые газетчики с меня глаз не сводят. Вот посмотрите! - Он указал пальцем на старую липу в центре аллеи. Я присмотрелся. За деревом стоял человек с фотоаппаратом, яркие вспышки выдавали его присутствие, но по-моему самого "шпиона" это не пугало. - Он фотографирует вас? - спросил я. Секунду спустя, я заметил еще двоих за оградой.
- Мистер Притс, они фотографируют ВАС? - не унимался я.
- Да Маркус, я же говорю ни секунды покоя нет. Кстати, вы тоже уже прославились. Ведь на их фото мы вдвоем! - Он опять рассмеялся, - Завтра вы будете в газете Маркус!
Вдруг меня ошарашило.
- Так вы тот самый Джерард Притс? Английский миллионер? - выпалил я. - Владелец банков и заводов?
- Ну, можно сказать и так, - ответил он.
К нам подошел высокий человек в стильном, деловом костюме. - А вот и Чарли! - Притс медленно поднялся со скамейки.
- Чарли, познакомься - это Маркус Фишер - мой интересный собеседник. Чарли еле заметно, я могу сказать, галантно кивнул головой в знак приветствия.
- Маркус, я жутко проголодался. Вы не составите мне компанию? - спросил Притс.
Я тупо смотрел на их обоих и не находил нужных слов. В голове вертелись разные причудливые мысли. Какое дело до меня этому успешному человеку? Зачем он вообще завел со мной разговор? Может он гей? Ищет очередную жертву, чтоб скоротать вечерок?
- Неужели такому общительному, мало того - влиятельному господину некого пригласить на ужин? - Спросил я. - Вас же знают на всех континентах, у вас должно быть много друзей, партнеров, слуг и милых женщин, в конце концов, которые не прочь перекусить с миллионером в дорогом ресторане?!
- Вы правы Маркус. Но сегодня я делаю исключение для ВАС, сегодня вечером вам достанется такая честь. Не отказывайтесь, пожалуйста. Кто знает, может, мы больше никогда не увидимся.
Последняя фраза парализовала меня не меньше чем, слова доктора. Поразмыслив еще пару секунд, я поправил свой мокрый плащ, и мы направились через аллею к центральному выходу, где на обочине нас ждал шикарный черный БМВ. Чарли открыл нам дверь и, через секунду мы уже неслись по мокрым улицам Мюнхена.
- Чарли, как отнеслась миссис Браун к моему подарку? - Спросил Притс. Чарли так же еле заметно кивнул головой, дав понять, что все прошло удачно.
- Чарли - не слишком разговорчивый малый! - Сказал мне Притс, - Я каждый год поздравляю свою бывшую жену с днем рождения - дарю огромный букет голландских роз. Специально для этого мои голландские друзья присылают мне особые сорта цветов, такие не увидишь на прилавках. Уже восемь лет я поздравляю её, - он вздохнул, - я понимаю, что ей, наверное, это не нравится, и не только ей, но и её новому мужу. Мы прожили с неё долгую жизнь, многое пережили вместе, но потом ... наши взгляды изменились.
- Взгляды на что? - Я перебил его.
- На жизнь Маркус. На жизнь, на все её проявления и особенности, на веру в ту самую жизнь, от который мы бежим, и к которой стремимся, которую ненавидим и ценим. Ведь все мы относимся к жизни по - разному, только из-за того, что мы сами иной раз не знаем, что хотим от неё. Вот вы Маркус, вы сможете дать определения этой самой жизни? Что принесёт она нам? Получим мы в конце её выгоду или останемся с носом?
- Пожалуй, вы правы мистер Притс, в том, что люди по - разному относятся к жизни. У меня и у вас абсолютно разные взгляды на существование, так каковое. Может это покажется грубым, но вы же прекрасно понимаете, что мы принадлежим с вами к разным слоям общества.
- А что по - вашему "разные слои" Маркус? Ведь я такой же человек, как и вы, у меня столько же насущных проблем, как и у вас. Всё дело в том, кому воля случая принесет превосходство над остальными.
"Знал бы он о моих насущных проблемах" - подумал я.
Вскоре мы подъехали к французскому ресторану. Чарли проводил нас до дверей. Официанты то и дело преследовали нас - осыпали комплиментами и заботой моего спутника. Казалось, единственное, что им осталось сделать - это сдуть с нас пылинки. Вот, что значит быть богатым! Везде тебя любят, уважают и лелеют. При освещении ресторана я в первый раз рассмотрел Притса. Для своих лет он был весьма подтянут. Аккуратная короткая стрижка, густые брови и деловой, прищуренный взгляд, взгляд человека, который ищет возможную выгоду во всём. На нем был дорогой костюм, белая рубашка, начищенные до блеска туфли с боковыми застежками. На правой кисти я заметил перстень с огромным бриллиантом. На левой руке красовались Louis Moinet Magistralis. О них я читал в каком то журнале - очень дорогие часы. И он так смело разгуливает по паркам в таком "обмундировании"; если грабануть такого прохожего можно прожить безбедно лет сто. И всё же самой значимой отличительной чертой этого господина была его галантность, насколько легко и непринужденно его вежливость скользила по посетителям и обслуживающему персоналу, казалось, он мог пройти по вороху бумаги и не помять её. Я был в восторге от него; он тактично шутил и при этом не забывал вести разговор в нужном ему русле. К нам вышел администратор и поприветствовал нас. В какой-то момент, находясь рядом с этим галантным стариком, я готов был провалиться на своем месте; настолько убого я выглядел и чувствовал себя. Нас проводили в небольшой зал с огромными хрустальными люстрами. Небольшой столик для двоих был уже готов. Притс протянул мне меню и закурил сигару. Пока он мило беседовал с администратором, я постепенно приходил в ужас от расценок на блюда в этом заведении. Не может одно горячее стоить треть моей месячной зарплаты! Ну никак! Кусок говядины с горохом на гарнир по цене может сравниться с Фольксваген Гольф! Я закрыл меню и положил на стол.
- Вы что - нибудь выбрали Маркус? - Спросил Притс. Я заметно покраснел.
- Нет, - сухо ответил я.
- Позвольте мне это сделать, доверьтесь мне Маркус! Пусть вас не беспокоит цена - я всё оплачу.
Притс заказал телячьи отбивные, два рататуя и бутылку красного вина. Администратор скрылся из виду, и мы со стариком остались вдвоем. Где - то в глубине соседнего зала играла фоновая музыка, пела Эдит Пиаф. Нежные ритмы музыки немного расслабили моё сознание, и я расслабился. Притс смотрел на меня и выпускал клубы дыма изо рта. Я закашлял. Вот, опять началось. Я схватил шелковую салфетку и закрыл ею рот. Кашель выворачивал мои легкие наизнанку, вот - вот и я выплюну их на стол. Я чувствовал, что салфетка уже вся в крови, в глазах моих потемнело. Притс мигом протянул мне новую салфетку. Я вытер ею нос и виски. Всё было в крови. Мне было плохо, картинка раздваивалась. Неожиданно появился администратор; он взял меня под руку и повёл в уборную. Я помню растерянные глаза золотаря. Тогда он устал менять полотенца. Через пятнадцать минут я пришёл в норму. Я умылся и направился в зал. Дорогие гости ресторана встречали меня изумленными взглядами.
Когда я подошел к столу, Притс уже опробовал телятину. Он налил мне вина и шутливым жестом предложил мне скорее сесть на место. Видимо, этим он хотел придать небольшой юмористический оттенок произошедшему инциденту.
- Вам полегчало, Маркус? - с заботой спросил он.
- Да спасибо, - я взял стакан с вином. Есть не хотелось.
- Вам надо подкрепиться, отведайте телятину - так готовят не везде, Маркус. Давайте же, у нас впереди разговор, - он со смаком поднял вилку с нанизанным куском, и тот мгновенно исчез у него во рту.
"Разговор" - удивился я. Наверное, я был прав. Хочет меня подставить в своих темных делах, меня - простака и бедняка, к тому же больного, который никогда никому ничего не расскажет. Да и смелости у меня маловато. Сейчас начнет уговаривать меня подписать какие-нибудь бумаги или что-нибудь ещё в этом роде. А может в той самой клинике, есть специальная ориентировка на таких, как я - больных. Возможно, таких, как я используют в чём то? Но в чём? В голове вертелись всевозможные сценарии криминальных сериалов. Я не переставал предвзято относиться к нашей встрече.
Притс запил мясо вином и обратился ко мне. Смотря ему в глаза, я понял, что он начал говорить вполне серьезно.
- Дорогой Маркус, вы желаете заработать кучу денег? - Он пристально наблюдал за моей реакцией. Меня смутил вопрос.
- В ... каком смысле?
- В прямом. Вы хотите заработать много денег? К примеру, пару миллионов евро!
- Ну, я не знаю. Было бы, конечно, неплохо.
- Ответьте по существу, Маркус.
- Да я хотел бы. Но, боюсь, они мне не пригодятся.
- Почему же? За такие деньги можно вылечить вашу болезнь.
- Но у меня серьезная стадия ...
- На любой стадии, Маркус. Поверьте мне, неужели вы думаете, что я в свои семьдесят никогда не оперировался? И поверьте, деньги решают многое, или даже всё.
- Так что же мне надо делать?
- Ничего!
Притс откинулся на спинку кресла и смаковал вино.
- Как ничего? - спросил я.
- Просто отдайте мне на неделю свою жизнь, - сказал он.
Я почувствовал себя идиотом. Может меня снимает скрытая камера?
- Позвольте, я поясню, Маркус. Ровно неделю я проживу вашей жизнью, а вы будете наслаждаться моей! Мы познаем все тонкости и грани между нашими мирами, мы увидим, из чего состоит ЖИЗНЬ с обеих сторон. Я буду тридцати восьмилетним бухгалтером в этом Обер.. Обергау .., как там? А вы поживете жизнью семидесятилетнего миллионера и монополиста, расслабитесь, съездите на курорт, поживете на шикарной вилле в окружении шикарных женщин, кстати. Управлять делами я, к сожалению, вам дать не смогу, да вы и не сможете, а всё остальное в вашем распоряжении - яхты, дорогие авто и мой водитель. Всего лишь неделю Маркус, ведь это ничтожно мало, чтобы на сто процентов распробовать жизнь одного смертельно больного и одного пожилого человека. Вы спросите, зачем мне это надо? Для поднятия силы духа. Да, да я хочу почувствовать себя моложе и сильнее, ощущение этого за какие - то 168 часов - просто невообразимое удовольствие, я так считаю!
- Вы ... простите мистер Притс, вы что, с ума сошли? О чем вы говорите? Это же какой - то бред! Я был в шоке от его пустых разговоров. Неожиданно мне захотелось бежать прочь, но ранее упомянутые пара миллионов не выходили у меня из головы и, я решил потерпеть старика еще пару минут.
- О каких мирах и гранях вы говорите, черт возьми. Я вас не понимаю. Свои органы я продавать никому не буду, так и знайте. Если вы привели меня сюда за этим, то вы зря теряете время! - сказал я. Притс рассмеялся.
- Я не намекаю на ваши органы, Маркус. Я говорю совершенно серьезно.
Притс протянул мне визитку. Это была белая карточка, на одной стороне которой было написано "Камышовый бриз".
- Что это? - я повертел карточку в руках.
- Они всё сделают, - сказал он и глотнул вина.
- Что сделают?
- Маркус, вы хотите избавиться от вашей болезни? Тогда соглашайтесь, особого выбора у вас нет. А так вы сможете заработать деньги. Через неделю я заплачу вам два миллиона евро.
Я рассмеялся.
- Ладно, допустим, я примерно понял, всё то, о чём вы говорили до этого, но как, извините, кто - то сделает то, что не под силу никому. Ведь, я так понял, вы хотите поменяться жизнями или телами, или чем - то ещё?
Смех разбирал меня всё больше и больше. Я не мог до конца ощутить весь смысл этой темной интриги. Я понимал, что терять мне, конечно, нечего, но это не повод для участия в разного рода авантюрах и спектаклях.
- Решайтесь, Маркус! - он смотрел в мои глаза. Я перестал улыбаться и задумался. Вернее, Притс решил, что я задумался, но я в тот момент лишь пытался хоть как - то собрать свои мысли. В голове царил полный хаос.
- Ну, допустим, я согласен. И как мы всё это провернем? - сказал я тогда.
- А нам ничего делать не придется, всё сделают за нас, - сказал Притс, - Не выбрасывайте визитку - она вам пригодится! Он встал из-за стола.
- Встретимся через неделю Маркус, в этом месте! Я не прощаюсь, отдыхайте. Можете заказать, всё что хотите - за всё оплачено! - он направился к выходу. Администратор поспешил подать ему плащ. Я с непонятной мне тоской смотрел ему вслед. Рядом стоял официант - он освежил мне бокал. Я вытер лоб и разрезал кусок хваленой телятины. Внезапно, я потерял контроль над собой. Руки обмякли, и я рухнул на пол. Я еле видел, как по полу текла струйка крови. "Этому господину опять плохо!" - послышались крики. Кто - то подбежал ко мне и попытался приподнять, тут меня вырвало. Потом я, вероятно, потерял сознание.
Очнулся я, лежа на лавке в парке. Да, я не ошибся. Напротив сидела милая парочка и страстно целовалась. Я попытался привстать, всё тело ломило, будто по мне проехал поезд. Мне с трудом удалось сесть. Как я здесь оказался? Или это был идиотский сон? У меня не было больше сил раздумывать обо всем, что произошло или не произошло. Мне захотелось домой. Я нащупал во внутреннем кармане бумажник. В нём были всё те же двести пятьдесят евро.
Я встал и пошел вдоль аллеи. Голова невыносимо болела. Я прошел метров двадцать и отдышался. Было тяжело. "Вот и всё" - подумал я. Я вытер пот со лба рукой. О, Боже, старческой рукой. Я взглянул на свои руки, кожа обвисла, они дрожали. Я потрогал свое лицо, о, Боже. Я взглянул в лужу. В луже под светом фонаря, я увидел свое отражение - это был семидесятилетний я. Побаливало в боку. Я поспешил на улицу. Тяжело, идти очень тяжело. О, Боже, что со мной!?
На такси я добрался до вокзала. Вокзальные часы показывали 22.50 PM. Отлично, я успею на последний рейс. Я поспешил к перрону. Я успел.
В поезде я уснул. В голове ненавязчиво играло пианино и расплывались образы.
- Извините!
- Извините! Я вами всё в порядке?
Я с трудом открыл глаза. Передо мной стояла симпатичная длинноволосая девушка лет двадцати пяти.
- Что вам нужно? - сухо спросил я. Немного бил озноб, и я сдерживал беспорядочную тряску всего тела.
- Разрешите мне сесть рядом с вами? - спросила она.
- Да, пожалуйста.
Она расположилась на соседнем кресле. В нос ударил резкий аромат дорогих духов.
- Вы едете до Мюнхена? - спросила она.
-Да, а что?
- Вы не подскажете, как потом добраться до Обераммергау?
- До куда? - я задал дурацкий вопрос. На тот момент мое сознание не воспринимало слишком большие и сложные слова.
- До Обераммергау!
Я заметил у неё в руках карту Германии.
- Ах, да. Конечно, я живу там.
- Неужели? - Воскликнула она, - Так мне ужасно повезло. Будем знакомы, - она изящно протянула мне свою ручку. - Мария, - сказала она.
- Маркус, - я мило пожал её нежную руку.
- А сколько вам лет Маркус? - Она было похожа на семилетнего ребенка, поражал её задор и выпирающая любознательность.
-Я не знаю, - искренне вздохнул я, - наверное, за семьдесят.
Она рассмеялась.
- Вы классно шутите, Маркус. А сколько лет вы живете в Обераммергау?
- Всю жизнь, - ответил я и повернулся к окну. Вероятно, я не проявил интерес к нашей беседе и, она это поняла. Но, что интересно, мне показалось, что я где-то её видел, уж больно знакомой мне показалась её внешность.
Я вышел из такси и побрел к дому. Наконец - то я лягу на свой диван и всё обдумаю, из головы не выходили два миллиона евро.
- Маркус, - Мария вышла из такси. - Вы же мне обещали показать деревню? Куда же вы? - Она скорчила свое милое личико, будто вот-вот расплачется.
- Вы с ума сошли! Ночь на дворе! Не сейчас. Приходи завтра, там видно будет, - сказал я. "Вот глупый старик!" - послышалось мне вслед. Я даже не обернулся. Что еще могла сказать про себя молодая наглая особа, садясь обратно в такси? Но про себя не получилось - я всё слышал. Машина скрылась из виду, а я рылся в кармане в поисках ключей.
Я зашел в дом и сел на диван. Как жалел я себя тогда?! Что мне надо было делать - я не знал. Ведь вышло всё не так, как уверял меня Притс. Я превратился в старого пердуна, а что он? Где он? Но больше всего меня пугала моя же безразличность. Мне было настолько всё равно. Ведь рано или поздно мне придется сыграть в ящик, я знал это и мне придется начинать ждать. Боже, как страшно ждать конца. Немного погодя, я уснул.
Утром меня разбудил звонок в дверь. Я с трудом поднялся с дивана и поспешил открыть. На пороге стоял сосед Франк - я терпеть не мог этого француза. В руках он держал бутылку вина и что- то большое, завернутое в серую бумагу.
- Доброе утро, Маркус! Как ваше здоровье? - выпалил он. Было видно, что у Франка отличное настроение.
- Доброе утро, Франк! - ответил я, - Тебе чего?
- Как? Сегодня же четверг. Мы с Лоли приготовили вам чудный "Камамбер". Он должен вам понравится, - он протянул мне сверток с сыром и бутылку вина. Пока я располагал соседские дары на старый комод, Франк быстро попрощался и исчез за калиткой. Меня удивила необъяснимая щедрость моего соседа-француза. У меня никогда не было с ним ничего общего. Я скажу больше - мы терпеть друг друга не можем; мне не нравится его жуткий немецкий, исковерканный французской речевой тягучестью, а он меня он недолюбливал за мой скверный характер. После последней очередной ссоры, когда его козы пощипали мои клумбы, прошло не больше двух недель. А тут - вино и домашний сыр! Странно.
Но странным были не вино и сыр. Странным стало то, что Франк, как ни в чём ни бывало обратился ко мне по имени и на Вы. Ведь он, вероятно, должен был сильно удивиться, увидев старика, открывшего ему дверь? Что же происходит? Я взялся за голову. Неожиданно я обратил внимание на зеркало. На рамке мать (еще при живом отце) всегда крепила любимые фотографии, вот и моя здесь есть. Увидев свои фото, я побелел. На последней из них (меня фотографировала Берта в моем рабочем кабинете), где я забавно махаю рукой, был не Я. На ней был седой старик в сером костюме, он грозно смотрел исподлобья, в руке была авторучка.
Тогда я перевернул дом вверх дном - я искал доказательства. И я их нашел. В моих руках был паспорт на Маркуса Фишера. Год рождения - 23 ноября 1938 года.
Как могло произойти такое? Неужели кто - то подменил ВСЮ мою жизнь? Как мог год моего рождения оказаться 1938 - м? Черт возьми, ведь я родился в 1971 - м!
***
Я прекратил писать и облокотился на мягкую спинку кресла. Рука болела. Я с тоской смотрел в окно. С трудом поднявшись с кресла, я поплелся на задний двор и сел на лавку. Свежий воздух мне не помешает. Я закрыл глаза. Свежий горный ветерок легонько прикасался к моим седым волосам. Повеяло утренними ароматами - это был смешанный аромат цветов, домашнего сыра и сваренного пива. Многие жители нашего удивительного городка занимался своим производством, кто - то делает сыр (как Франк), кто - то, как старый Ханс, делает шикарную свиную колбасу, многие варят пиво. И когда утренняя дымка насыщается заботой и хозяйством этих людей, то нет больше удовольствия, чем вдыхать эти насыщенные ароматы всей грудью. Иной раз мне приходилось думать о том, что нас ждет за той темной гранью, к которой я сейчас так близок, и мне хотелось бы, чтобы и там, куда отправляться так страшно, было что-нибудь, что хоть изредка напоминало бы мне запах моей земли, моей родины, запах моего дома и цветов. Я посмотрел на вершины гор. Как красиво, Боже! Из моих глаз потекли слезы. На секунду показалось, что я просто-напросто сошёл с ума.
- Маркус! - Меня окликнул знакомый голос. Я обернулся. Рядом стояла Мария. В руках была легкая куртка, на шее висел фотоаппарат.
- Как ты попала сюда?
- У вас дверь была открыта, и я подумала, почему бы ни зайти.
- Неприлично заходить у чужой дом без разрешения, - буркнул я. - Что тебе надо?
- Я подумала, может, мы с Вами прогуляемся, вы мне тут покажете всё. Я ведь кроме вас здесь никого не знаю. Ну, пожалуйста, Маркус, - умоляла она.
- У меня нет настроения.
- Ах! Ну да, у вас не всегда бывает хорошее настроение, - ехидно сказала она, - я навела небольшие справочки о вас, Маркус. Ваши соседи не очень то и любят вас из-за вашего настроения.
- Причем тут соседи?
- Ваши соседи считают вас эгоистом и дряхлым ворчуном, и относятся к вам с уважением, только из-за вашего возраста. Хотя, что касается меня, я считаю, что не всю жизнь же вы были таким ... злым.
- Я не злой, просто я меня небольшие проблемы. Вот и всё. А соседей хлебом не корми, дай только волю болтнуть лишнего. Уходи, пожалуйста, я хочу побыть один.
- Сколько можно Маркус быть одному. Надо хоть как - то себя веселить, не всегда же ходить букой. - Она состроила смешную гримасу.
- Доживешь до моего возраста - поймешь! - Сказал я и невольно рассмеялся.
- Ну вот, видите, вы все-таки умеете смеяться. Давайте прогуляемся, ну пожалуйста!
"Эта особа всегда добивается своего" - подумал я. Я вздохнул.
- Хорошо, только недолго. Только плащ накину.
Мария наивно захлопала в ладоши и щелкнула мою недовольную физиономию на фото.
Через час мы были в небольшой закусочной, признаться, я был в ней всего лишь раз - дороговато, но я подумал, неплохо бы было пропустить по стаканчику пива и плотно позавтракать. Я заказал свинину с овощами и цедил холодный Spaten. Мария же заказала стакан апельсинового сока и капустный салат с клюквой. Как же она любит поговорить? За пятнадцать минут, что мы здесь, она успела мне рассказать о том, каким веселым было путешествие, по Европе, как у неё попытались украсть сумку, как она самоотверженно отбивалась от грабителей, о том, что живет она в Амстердаме, что её отец - поляк, мать - немка, о том, что её младший брат, когда курит дурь, выпускает такой столб дыма, что ему может позавидовать даже советский паровоз, о том, что мужики все козлы и доверять пока она может только немощным старикам и только из-за того, что у тех уже не так сильно свербит в штанах.
- Ваш салат! Официант меня спас. Наконец - то она замолчит.
- Расскажите что-нибудь о себе Маркус? - С невероятной скоростью поглощая салат, спросила она.
- У меня жизнь не такая насыщенная, как у вас Мария, - я улыбнулся.
- Ну, хоть, что-нибудь, ведь вам столько лет. Расскажите, кем вы работали, или работаете, где побывали, ну хоть что-нибудь Маркус. Я молчал.
Я еле дожевал свинину - зубы ни к черту. Нам пора идти, Мария, - сказал я. Мы вышли из закусочной и направились по сельской улице к приходской церкви Петра и Павла. По пути Мария вертелась как юла, оны была в восторге от расписных фасадов деревни. Её фотоаппарат без устали сверкал вспышками.
День близился к вечеру, мы вернулись к моему дому. Мне ужасно хотелось плюхнуться на диван и дать ногам отдохнуть, голова раскалывалась - поднялось артериальное давление. Была только одна проблема - Мария.
- А можно я переночую у Вас? Ну, пожалуйста? Было видно, что она тоже немного устала за день.
- Хорошо, только поменьше разговоров, - я поставил условие. Он улыбнулась.
Я снял плащ и направился в ванную. Мария прыгнула на диван перед телевизором и принялась подготавливать всё к завтрашнему дню. Она поставила на зарядку батарею видеокамеры, достала из моего холодильника банку пива и принялась тыркать каналы телевизора.
Я просидел в ванной около получаса. Мне не хотелось в душ. Я просто сидел и думал, как быть дальше. И признаться, я немного думал о Марии - она мне понравилась. Хоть и болтлива, но мне - молчуну она была по душе. Приятная, милая, задорная и, мне показалось, очень порядочная, видно родители хорошо воспитали. И вот, у меня в доме хорошенькая девушка, а я дряхлый никчемный старик, с которым можно только о чем - то поговорить не более того. И всё-таки, где - то я её видел!
Я вышел из ванны и сел за свой стол. Мне хотелось написать о проведенном дне. Я взял ручку и задумался. А что собственно писать то? Я уснул.
На мне были шорты и рваная майка. Я пробирался через камыши, видя на горизонте морской берег. Как же тяжело, ноги утопали в иле. Я выбрался из камышей и направился к воде. Было невыносимо жарко, ужасно хотелось пить. Хотя я прекрасно знал, что морскую воду пить нельзя, я опустился на колени и зачерпнул ладонями холодную воду.
- Эй! - вдруг послышалось сзади. Я обернулся. В метрах двадцати от меня стояли двое мужчин и женщина. Как я не увидел их раньше? Все трое смотрели на меня. Только женщина неожиданно отвернулась. Эй, что ты здесь делаешь? - крикнул один из мужчин, тот, что постарше. Я привстал, и направился к ним. Что ты здесь делаешь? - крикнул он и направился в мою сторону. Мозг мой распирала сорокоградусная жара. Я еле слышал, что он говорил. Мы шли друг к другу, и неожиданно он остановился и опешил. Как будто узнал меня. Я же, еле перебирая ноги по горячему песку, шёл к нему. О, да это же мистер Притс! Эй, привет! - крикнул я и улыбнулся.
Я проснулся с авторучкой в руке. Какой дурацкий сон! Что бы он мог значить? А, черт с ним. Я поплелся в спальню. Мария уже спала на диване с пультом от телевизора в руке. На часах было 01.35 АМ. Чтобы не разбудить её, я вытащил из её руки пульт и накрыл "путешественницу" пледом. Неожиданно, только собираясь выключить телевизор, я обратил внимание на экран. Это был какой - то южноамериканский канал, и как всегда шел примитивный сериал 70-ых годов. Его смотрела еще моя мама, а я свое время изучил физиономии актеров с детства. И тут я с изумлением вгляделся в экран. Это была Мария. Она играла дочку богатого мексиканского профессора, которая влюбилась в парня - рыбака. Да, да я помню этот сериал. Неужели Мария, известная актриса? - недоумевал я. Мой взгляд мелькал между "экранной" Марией и спящей. Сходство поразительное! Нет, это не сходство, это один человек. Я присел на ручку дивана. В голове не укладывалось одно - промежуток времени с начала показа сериала и сегодняшним днем был больше тридцати лет.
Дверь открыл Франк. Его жена, зевая, стояла на лестнице. Ей было интересно, кто же мог пожаловать в гости во втором часу ночи.
- Фишер? Почему так поздно? Что - то случилось? - Протирая глаза, спросил мой сосед.
- Извини за поздний визит, Франк. Мне нужен твой компьютер.
Через пару минут я уже сидел в кабинете у Франка. Он поставил передо мной свой ноутбук и отправился варить кофе.
Я надел очки и забил в поисковике название сериала. Тааак, вот герои, вот актеры. Саманта Лопес, так зовут актрису. Я забиваю поисковик. Да, вот она "Мария". То, что я прочитал далее, ввергло меня в шок. "Саманта Лопес и её муж погибли 25 сентября 1985 года в автокатастрофе на юге Мехико".
Я снял очки. Что же всё - таки происходит?
Утром я сидел перед спящей Марией с чашкой горячего чая.
- Доброе утро, Маркус! - Она мило потянулась. В ванную я проводил её взглядом. Я ждал, пока она приведет себя в порядок. Я хотел поговорить. Может я конечно схожу с ума, может, бывают люди настолько похожи, а может этот чертов мир сходит с ума вместо меня.
Мария вышла из ванной, вытирая длинные волосы полотенцем. Да, она очень симпатичная, я еще раз убедился в этом.
- Мария, - не выдержал я, - что происходит?
- Вы о чем Маркус? - она невинно смотрела на меня.
- Что происходит со мной, с тобой и вообще, куда катится наш мир? - я пробовал философствовать.
- Что с вами Маркус? Вам не здоровится? - она кинула полотенце на диван и присела на корточки передо мной. Её жалостливые глаза наводили на меня ужас, мне казалось, на меня смотрит мертвец.
- Я ... тебя видел вчера вечером. В телевизоре. Ты играла в кино. Сейчас тебе должно быть примерно лет шестьдесят. - Сказал я, - Ты погибла в автокатастрофе, тебя не должно быть здесь. Что происходит?
После этих слов всё изменилось. Мария, молча, подошла к окну. Внезапно она схватила видеокамеру и села рядом со мной. Открыв дисплей, она нажала play. Я невольно стал смотреть вчерашнюю видеозапись. Вот кафе, вот и я. Черт возьми, ведь это на самом деле я. Но мне не семьдесят лет, мне гораздо меньше! Я пытался взять у неё камеру, но Мария ловко выхватила её у меня из рук.
- Что происходит? - крикнул я. Внезапно заболело сердце. Я пытался отдышаться, проклятый старческий возраст!
- Не нервничайте сильно, Маркус! - спокойно сказала она. Её хладнокровность и спокойствие заинтересовали меня. Видно я точно схожу с ума, а может быть, и не было того старика в Берлине, а может, не было и болезни. Это плоды моей фантазии? До конца я уверен не был.
- Зачем ты согласился на сделку с Притсом? - спросила она.
- А ты откуда знаешь?- ошарашено выпалил я, но сразу понял, что на фоне общей ситуации вопрос был глупым.