Был у нас в отряде штреньдель один, Артурка Мкртычан, из мужиков, с Махутовскими семейничал. Погоняло носил соответствующее своему внешнему облику --- Зверь, хотя некоторые его Мкрыч звали. Волосяной покров Зверь имел настолько плотный, что из-за него рабочую спину одну из сто сорок второго, которую Мкртычан с особенной любовью крыл, Зоофилкой кликали.
Рассуждал Мкртычан следующим образом:
Раз я попал в этот мир, и не был снабжён качественными инструментами взаимодействия с ним, то не буду корчить из себя супермена, и буду работать, чем есть. Мало --- сворую, встанут на пути --- убью.
Пойдёшь, бывало, с ним в местную клюкву помолиться, мол: 'господь, ты же честный фраер, дай того-то и того-то', культ карго, в общем, а Зверь сидит и приговаривает: 'бог умер, бог умер'. Ну, надоело как-то пацанам, они ему и говорят:
Что ж ты такой-сякой, залупа конская, тут несёшь, как это значит, так, чтобы Бог умер, чё Сартра начитался? Затошнило, мудак ты экзистенциальный! Иди к себе в столярку, там блюй, сколько влезет, то есть вылезет, и это, кстати, не забыл ты, зверюга, за тумбочку пахану из сто пятого? Мануфту тебе уже с неделю прогнали!
Мкртычан, значит, отвечает следующее: (бытовуху, --- тумбочки и пр. опускаем по понятным причинам)
Вы вот, такие-сякие, приближённые к Рулю, а не знаете, что бог имени не имеет, поскольку всё, что имеет имя --- конечно, следовательно --- смертно, следовательно, это не бог.
Пацаны ему говорят:
Да ты же, чурка тупорылая, никак 'Чёрную тетрадь' Дандарона курил, да по сути-то и ничего не понял, новиоп, глядь, имей свои мысли при себе, мент где должен нож носить? Правильно, в спине, а зверьки, навроде тебя, деструктивные идеи о смерти бога --- в наглухо защёлкнутом хайле, у нас тут лагерь, а не Хранция времён буржуйской революции, разбазлался, чувырла. Да это ты вообще лишаешь, значит, сидельцев последней надежды путём умерщвления бога? Вот ты опупел-то, чепушила, перестань, шкура ты волосастая, когда на мешок крайний раз уделял? О́тдал Патрику с шестнадцатого интерес, который в очко просрал, нет? Смотри, слово очко имеет двойной смысел!
Бытовуху опустим опять, по понятным причинам, и вот, значит, Зверь и отвечает за свой с гнильцой базар:
Так мол и так, цаны, вы меня знаете, мужик я порядочный, косяков не имею, на котёл регулярно отстёгиваю, с Патриком по нулям разошёлся, но не понимаете вы философской глубины мысли моей: нигде бога нет, кроме как внутри.
Паци ему и говорят:
Нам, мол, до манды твоя фаллософия, и чё там у тебя внутри, хотя знаем --- как у всех ливер по ГОСТу, который без труда на арматурину наматывается, но честный арестантский люд не смей смущать, воду не мути, иначе к тебе внутрь залезем, посмотрим, может там у тебя, в натуре, не как у всех!
Ну Мкрыч повздыхал, погрустил, на Зоофилке злобу выместил, давно её так никто не любил, и перестал в клюкву ходить. Обидемшисть, значит, а обиженные где сидят? Правильно, в обижонке. Зоофилка давно обидемшисть, ещё когда студентом биологом был. Учился, говорят хорошо, премию дали, а потом --- несчастная любовь, соперник, умерщвлённый бритвой по горлу. Далее лагерь, производственный гомосексуализм. Короче по полной. У Мкрыча всё ещё впереди. От церкви уже отлучили, Толстой, блин.
А под эту тему его муслики из тюремного джамаата в своего и переобули, им не только лицевые обмазы разрешили делать, обещали мечеть построить. Васильев, новый хозяин, с запада приехал, решил развести мультикультурализм, ёпта. А Мкрыч, кстати, подходил по параметрам: и чурка, (аварец, что ли, кто их разберёт, этих грузиней), и злой, если что. Конечно, какой из него терпила-христианин, такое вообще не рассматривается. Вот и ходили к нему джамаатовцы, пытались компенсировать историческую несправедливость, созданную апездолом Грихой, который в 331 - ом году крестил страну Армянию.
Всё, Мкрыч подписался за базар, как у них полагается, сказал в воздух: мол, отвечаю, братва, зуб на мясо даю, пидором буду, если Алла́ не бог единственный и Мехмед не пророк его. А потом на первом же обмазе, сидит и приговаривает вместо бисмилляхи р-рахмани-р-рахим, ин-на а´тайна кяль кяусар, --- Аллах из дед. Аллах пиздед, Аллах... Короче таких ему трячек там надавали, что в лепрозориум угодил, отколотили все печёнки братья по разуму. Понятно, что на лепре у лепил и феника не выпросить, чтобы отбить, да вкрежиться, но Мкрычу там первый раз получше было, чем во вторую ходку туда, про которую расскажу ниже.
И вот про чё сначала рассказать не знаю, то ли про Мкрычеву страшную судьбу, то ли про Великую Медицинскую Депрессию, которая в Доме Нашем произошла. Выбираю второе, потому как благо общего всегда превыше индивидуальных интересов.
Васильев, сука, жидяра ещё тот оказался, пархатый внекуда, всю фармакологию на год вперёд по левой трассе сбанчил, и у нашего арестантского брата не стало даже зелёнки поганой, которой об прошлом веке лоб мазали, чтоб пуля в мозг инфекцию не занесла, всё продал, гнида носастая, осталась там прошлогодняя байда, короче, с отсиженным сроком годности. А чтобы скрыть от зеков страшные дела рук своих, запомоил лепру, набрав шнырить туда спин из сто сорок второго. Там же попал в обойму и Зоофилка, тайный возлюбленный нашего старого знакомого Мкртычана. Поставили Зоофилку инструменты стерилизовать, чтобы через это, значит, брата честно́го шкварить.
Мкрыча к тому времени уже выписали, и начались на него сыпаться удары судьбы, к Карнеги не ходи, к ним он готов точно не был. Для начала он с треском вылетел из своей тёплой столярки на холодную лесопилку, за то, что куму Сидоренке какие-то полки не сделал. А как он бы сделал-то? Он же в лепре лежал, такая вот следственно причинная связь. Отомстил ему Алла́ за распространяемую шнягу по поводу своей смерти. Далее совсем что-то к нему Фортуна жопой повернулась, на третий день на лесопилке, во время отгрузки, у лесовоза вилка лопнула, стропальщикам, что карандаши тросом обматывают, вместе с китайскими сталеварами тоже надо руки вырвать. Карандаши прямо на Мкрыча посыпались, и отдавило ему правую цырлу навзничь, отрезаться Мкрыч был отправлен прямиком в законтаченную лепру, где его уже ждал Зоофилка с распростёртыми объятьями. Иронизировать 'не было бы счастья, да несчастье помогло встретиться с любимым', не буду, из-за уважения к страданиям и смерти. Никто от них не застрахован. Ни Руль, ни хозяин, ни паханы, ни тем более, простой арестант. А Мкртычан этих 'ништяков' изрядно хапнул.
К счастью для арестантов вся эта мерзость с больницей, придуманная Васильевым, как врагом рода человеческого, инспирированного рептилоидами с планеты Нибиру, продолжалась недолго. Взвыло зэчьё, лишённое лазарета, этого островка покоя в бушующей вьюге арестантской жизни с её беспощадным и бесплатным трудом. Лазарет для всякого мужика и блатного это передышка, отпуск, а, как известно, без отпуска нельзя. Будет стресс.
Пригрозили, короче, на работу не выйти, особый хипёж не наводили, Боря только Голгофский, племянник философа, склонный, как и его дядя, к необоснованным перформансам, яйца свои к дубку прибил. Потом их, правда, чуть не оторвали Борины однобарачники за безнадёжно запомоенный дубок, а где новый щас, попробуй, возьми, это надо в столярке заказывать, котёл половинить, не на коленках же стиры метать. Но всё-таки опчественная польза от Бориного перформанса была, и простили Борю.
Ну, послушался народа Васильев, гомодрятину с диртулями из лазарета убрал. Инструментарий канолевый привёз, на людях распечатывали. К тому времени Мкртычану уже было помочь нечем.
Вот вынесли вопрос на люди, что делать, налицо непроизводственная педерастия, с личным мотивом, надо решать в срочном порядке. Что делать с Мкртычаном? Как известно, сейчас через хрящ не наказывают, значит, поставить ему рамку, лишить права голоса и снабдить отдельной тарой. Махутовских немедленно известить, а Зоофилку --- на ножи, он, по сути, сам должен был себя жизни лишить, когда увидел, что ему предлагают. Не было у него морального права прикасаться к хирургическим инструментам, которыми честный арестантский люд режут.
И тут такая ромева и ждульета началась. Грузинскому поэту Шекспиру даже на винте бы такое не сочинить.
Послали в ночь Кольку Быка из сорок восьмого на лазарет, Гене Лысому заторпедоносился. А Гена какому-то блатырьку ещё с осени провис. А блатырёк за какие-то свои непонятки опчеству торчал, короче, долгая история. Ну вот, Колька Бык миновал мехпромку, стадион, в окно заглянул, а там мать честная, что творится! Обезьяна одноногая Зоофилку топчет, аж гул стоит. Долго думал Бык, что делать, не писать же обоих (или обеих?), подождал, пока Зоофилка из палаты выйдет, догнал его в коридоре, перо уже одноразовое вынул, как Зоофилка повернулся и глазищами своими голубыми: хлоп, хлоп. Губищами своими девичьими: чмок, чмок. И такая из него женская энергия полыхнула, что не устоял Коля, не смог игнорировать призыв природы и был склонён к оральному контакту. Последнее желание Зоофилки. Млять, щас получается, что это Коля у Зоофилки отсосал, но покуй, разбирайтесь сами, я же не писатель, рассказываю, как могу.
Тут за Колей Вову Бинта послали (погоняло за пристрастие к творчеству Боба Марли, нарка ямайского, дадено) что-то долго ходил, и Бинт тоже приобщился к бесплатной однополой любви. Потом ещё кого-то за Вовой. Потом за этим кем-то ещё кого-то. Через час там такое групетто началось, как в сказке про мёртвую корову. В оконцове Зоофилку оставили в живых для ради производственной необходимости.
И ничем бы эта история не закончилась, если бы бог, которого Мкрыч так упорно старался умертвить, не был чуваком в натуре творческим. Началось с того, что мужики не на шутку разболелись. Сыпью пошли, температура поднялась, вповалку, короче. Васильев --- на обследование. Понять не могут, пандемия какая-то, а чем лечить? Привезли медиков с материка, те тоже руками развели. Так бы и продолжался падёж рабочего поголовья, пока какой-то профессор не приехал и не постулировал наличие в организмах больных мутационных трепонем, которых он назвал красными спирохетами. Слышал, книжку написал потом, денег много дали, ну и чёрт с ним. Говорит, надо искать первоисточник, у него первичных признаков нет, но именно он и является биологическим генератором сего вируса.
Стали искать источник, и тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это был Зоофилка. Дальше ещё страшнее. Оказалось, юный развратник сам себя заразил этой дрянью, чтобы значит, мстить за своего возлюбленного, поруганного за революционные идеи свободы. За долгие бессонные ночи в запоганенном лазарете Мкрыч Зоофилке такую дичь про смерть бога втёр, что второй на материк отзвонил своему бывшему одногруппнику-биологу, и тот ему штаммы неустановленным образом прогнал. Зоофилка глухим вечером втрескался двумя кубами наболтанного дерьма. В нечеловеческом его универсальном организме они и трансформировались в эту ужасную заразу.
Васильев был в бешенстве. Одного бициллина только грузовик извёл, это на дачу шло, еврик хотел сделать летом. Велел Зоофилку начисто стирать.
Ну вот, значит, тёмная ночь, только пули свистят по степи, идут впятером минусованые мужики с непомерными долгами и один из блатных Зоофилку, значит, стирать. Чёрной громадиной вырастает перед ними сто сорок второй кукурузный, в окнах матрасы, внутри пидарасы, дым из трубы, плач сатаны. Короче, разбирайте на цитаты. Рифма, правда, не очень. Пушкин в гробу костями громыхнул, чувствую.
Вошли, торжественно зачитали постановление народного суда, и туда тоже зачитали, говорят, мол, гребень ты петушиный, не заставляй тебя из-под шконаря вытаскивать, прими достойно пидарскую смерть свою, выходи!
Выходит Зоофилка, бледный весь, за что-то держится. Резкость навели, а там Мкрыч, на одной ноге стоит, лицо решительно нахмурено, говорит, (не лицо говорит, а Мкрыч):
'Хрен я дам вам такого человека убить'.
Пришедшие посудачили, мол, где ты тут человека видишь, вонь ты подзалупная, гандон штопанный, зверёк, глядь. Ускакивай с трассы, а то вторую ногу, накуй, отпилим, бушь потом как парадокс из романа Короленки руками писать малявы своему мёртвому пидору в Некрополь. Протупили мужики, в библиотеку вообще не ходили, там у Короленки наоборот этому педераксу руки отрезали, и он ногами писал. Ну что с них взять, тьма архангельская. От таких-то Ломоносов и убежал на Москву, кстати, если его фамилию на еврит перевести, будет Фомкашнобель.
Ну тут Мкрыч --- руку в карман, и являет на свет приправу, ту самую, которую Коле Быку дали, и которую он выронил, по всей видимости, в секунду оргазма.
Попишу, говорит, мляди, токо суньтесь, мне, говорит, ваша философия рабская никуда не упёрлась. Вы бараны, у вас пастух есть, а мой пастух умер, следовательно, я свободен даже на тюрьме, а вы и на свободе на тюрьме будете.
И, в натуре, зверёк, серьёзно собрался, Ося Стылый, с мехпромки, кинулся на него, а Мкрыч ему по руке, рраз! Рраз! Кровь, короче, кипишь. Спины по бараку щемятся. Но тут Серёга Бельгийский, (шкаф, харю с неделю не обсерешь) изловчился, (надо было видеть, как он изловчается, такая туша), подскочил к голубкам и обоих (или обеих?) на окурок из арматуры-двадцатки как шашлык нанизал. Лука только между ними не хватало. Должен же я пошутить. Но, если кроме шуток, остальным должникам меньше повезло, а Серый отработался. На крытку поехал за двойной мокряк. Дебет с кредитом --- по краям.
Конец у этой истории такой.
Похоронили Мкртычана с Зоофилкой вместе, как мужа и жену. У первого был номер 234, у второго 235, и вот теперь только ветры кружат над их безвестными могилами героев. Герои они не в смысле поступков, а на правах участников повествования. Шопен пусть не обессуживает за то что я у него цитатку подрезал, да и не его это цитатка, да и пошли они все вообще.
А зачем я тебе всё это рассказываю, поинтересуешься ты? Какая мораль? А такая: место укола протирай спиртиком.
![[]](/img/h/hara_dashibalbar/obezian/29661.jpg)