Аннотация: Практическое руководство для любителей по созданию планет, населённых белковой жизнью
Как правильно создавать живую планету
Продолжительное время, прошедшее со времён предыдущей публикации моей работы "Создание обитаемой планеты своими силами", предназначенной для самого широкого круга протеинистов-любителей, насыщено было новыми научными и технологическими открытиями, существенно облегчившими заселение и поэтапное развитие самостоятельно созданных нами белковых биосфер. Стоит, однако, заметить, что многие из этих новых технологий, как, например, избыточное насыщение верхних оболочек планетарного кома алюмосиликатами или подпитка будущих почвенных зон выбросами пирокластических пород, практиковались опытными любителями и ранее, так сказать, на интуитивном уровне. К выводам, подтверждённым сейчас наукой, нас сплошь и рядом подводил практический опыт прикладной протеинистики, увлечения весьма серьёзного и требующего не только творческого подхода в целом, но и внимания к мелочам.
В этом контексте меня беспокоят некоторые тенденции, наметившиеся не столько в создании, сколько в регулировании и, если так можно выразиться, декорировании отдельных планет, демонстрировавшихся на недавних экспозициях. В оформлении биологической жизни, созданной молодыми протеинистами, всё чаще преобладают абстрактные мотивы и склонность к радикализации, гипертрофированной выразительности отдельных признаков в ущерб для общей сбалансированности всей системы, что, в свою очередь, приводит к экологической нестабильности и к требованию постоянного вмешательства в нормальное функционирование жизни на планете, вплоть до необходимости капитального переустройства оболочек и перемывки атмосферы каждые 30-60 тысяч планетарных лет. Эволюционные процессы на таких, с позволения сказать, "живых" планетах не идут вообще, а "оригинальная" биосфера представляет сплошь да рядом довольно безвкусно подобранный набор из различных интродуцированных, экзотических видов. Особенно таким бездумным декорированием увлекаются почему-то женщины и юные девушки, не осознающие или не желающие осознавать, сколько забот и тревог впоследствии принесёт возня с полностью контролируемой живой природой маленького обитаемого мира.
Между тем, одна из главных прелестей протеинистики в том и заключается, чтобы пронаблюдать от начала до конца за всеми фазами самостоятельного развития планетарной биосферы, с неизбежностью порождающими чрезвычайно любопытные формы живой материи, а в случае большой удачи -- и разумную белковую жизнь. Организаторы выставок и экспозиций обитаемых планет имели в былые времена замечательный критерий успеха работы, проделанной участниками; если представленная живая планета создавала и развивала в ходе естественной эволюции разумный белковый вид, эта работа автоматически заслуживала почётного приза. Возникновение и эффективный рост разума в обитаемом мире свидетельствуют об оптимально подобранном балансе энергетики и свойств планетарного субстрата. Этого едва ли можно добиться простой удачей; здесь требуется большое искусство и большое терпение. Перемывая же каждую сотню тысяч лет верхний слой планеты, протеинист-любитель едва ли добьётся такого сочетания условий. Этот метод приемлем лишь в лабораторных условиях, для запуска и быстрого выращивания однородных или почти однородных белковых сред в целях эксперимента или промышленного производства, таких, как, например, грибные джунгли или филовирусный гранулят. На декоративных, окультуренных планетах поспешность и частое вмешательство в планетарную систему совершенно неуместны и даже опасны.
Каким же должен быть идеально сбалансированный, естественный субстрат протеиновой жизни? Опыт подсказывает ответ на этот вопрос. Классическая конструкция планетного тела в виде шара, сбалансированного и гомогенизированного в гравитационной мешалке, даёт наибольшие возможности для равномерного освещения и прогрева верхнего слоя. Эксперименты последних эпох с кольцевыми и мультирадиальными формами субстратов следует считать удачными как с инженерной, так и с декоративной точки зрения, но широкого распространения они, скорее всего, не получат в силу технологической сложности и проблем обслуживания. Шар -- оптимальная форма планетного тела, к тому же, наиболее простая для начинающего. Его вполне можно (и часто даже нужно) собрать самостоятельно, не прибегая к помощи астроинженерных мастерских. Проще всего собирать и планету, и звезду из готовых материалов, выпускаемых нашей промышленностью, но за их отсутствием подойдёт и взрывная космическая пыль, оставшаяся от отслуживших свой срок звёздных систем технологического назначения. Правда, при этом вам, скорее всего, придётся разделить планетарный материал на фракции и образовать от трёх до одиннадцати планет, большинство из которых будет иметь чисто декоративные или стабилизирующие функции. Я рекомендую всегда вешать на внешних по отношению к вашей обитаемой планете орбитах от трёх до пяти крупных газовых гигантов, которые будут служить чем-то вроде пылесборников для космического мусора. С этой же целью я в своих работах почти всегда избегаю модного в наше время объединения нескольких планет в тесные или орбитальные кластеры, так как функционирование таких кластеров резко увеличивает вероятность притяжения крупных, а следовательно, опасных мусорных частиц -- метеоритов и астероидов, избавиться от которых при строительстве из отходов производства почти нереально. Один-два крупных спутника, служащих гравитационными "рыхлителями" для движения верхних слоёв вашей планеты, смотрятся достаточно декоративно и не привносят в вашу работу привкуса неестественности. Кроме того, такие спутники достаточно редко заслоняют собой звезду, что облегчает беспрепятственный доступ фотонов на поверхность планеты.
Поговорим о звезде. Я считаю, что звезду лучше делать самостоятельно, хотя некоторые пользуются готовыми источниками. На мой вкус, оптимальная цветность и температура поверхности звезды для освещения белковой среды составляет от 4500 до 8000 градусов Кельвина. Более холодные красные карлики, популярные из-за широкой доступности и предсказуемости у начинающих протеинистов, не способны генерировать в достаточном количестве фотоны высоких энергий, необходимые для протекания не только биохимических, но и чисто химических реакций, сопровождающих процесс формирования и работы хорошо налаженной биосферы, в частности -- образования озона.
Предупреждаю: ни в коем случае не пользуйтесь голубыми и бело-голубыми "промышленными" звёздами! Красивое и яркое освещение, создаваемое ими, вредоносно действует на белок и другие сложные структуры, являющиеся составными частями планетарной живой материи. Уловки и полумеры, вроде озоновых или разрекламированных в последнее время моноксидных щитов, предохраняют от этой опасности лишь частично, и рано или поздно повреждение механизмов наследственности в протеиновой среде приведёт к её полной деградации. Нет зрелища печальнее, чем горе-"протеинист", мечтавший полюбоваться на красоты белковой жизни при избыточно сильном свете звезды, а в результате вынужденный веками перемывать и дезактивировать грунт планеты! Звезда светит как абсолютно чёрное тело, нагретое до указанной в техническом руководстве пользователя температуры, поэтому нечего и ожидать безопасности для белка от светил, раскалённых до двенадцати и более тысяч кельвин, и, как следствие, выбрасывающих слишком много ультрафиолетовых и даже рентгеновских лучей в окружающее пространство. В последнее время наша промышленность предлагает потребителям источники звёздного света с нелинейным спектром, основанные на добавлении в фотосферу больших количеств различных веществ, переизлучающих пойманные кванты высокой энергии. При реальной температуре в три-четыре тысячи градусов эти звёзды имеют видимый спектр, приводимый к условной цветовой температуре от семи до восемнадцати тысяч кельвин; появляются даже чисто синие и чисто инфракрасные звёзды. Такие светила достаточно безопасны для белковых тел, но обладают пока ещё очень искажённой цветопередачей, связанной с нелинейностью спектра свечения; так, в лиловых лучах ванадиево-калиевой звёздной атмосферы зелёные, по преимуществу, компоненты белковых растений будут казаться тусклыми или чёрными. Поэтому такие звёзды пока ещё следует использовать, главным образом, в относительно короткоживущих абстрактных композициях.
Звезду придвигаем так, чтобы не вызвать впоследствии кипения водных масс даже в самых горячих точках поверхности. Не забываем и о суточном вращении планеты, чтобы обеспечить равномерный прогрев. Вращение лучше задавать с некоторым запасом по скорости, особенно если у планеты есть спутники, поскольку механические части системы будут с течением времени затормаживать суточный цикл.
Субстрат для планеты лучше всего брать силикатный. Я рекомендую оливин -- он хорошо удерживает гидраты именно в нужных впоследствии количествах. Конкретный состав оливиновых масс уже не так важен; во-первых, в недрах планеты почти сразу же начинаются химические реакции, приводящие этот состав к усреднению, а во-вторых, здесь многое зависит от первоначального замысла протеиниста. Мне доводилось видеть работу одной девушки, сделавшей весь верхний слой оливиновой массы из чистого хризолита; в лучах относительно горячей звезды это смотрелось великолепно. Всё же лучше при составлении субстрата иметь в виду, что содержание каждого из изоморфных антагонистов оливинового ряда -- фаялита и форстерита -- не должно быть менее трёх процентов по массе. Если вы используете строительный мусор, дополнительная подкормка субстрата тяжёлыми металлами не нужна; для синтетеических субстратов используйте железные, кобальтовые подкормки и смеси микроэлементов. Полезно добавлять в верхний слой сформировавшейся планеты, под остывшую кору, небольшие включения урановых или ториевых солей, которые могут служить локальными источниками тепла и микроэлементов.
Как я уже писал, добавление в верхний слой планеты алюмосиликатов чрезвычайно полезно, так как увеличивает один из самых важных параметров, влияющих на благополучие белковой среды: катионо-обменный потенциал. Этот параметр отвечает за фиксацию и обмен минеральных солей, включая азотистые соединения и макроэлементы -- основу питания будущего растительного мира. Субстрат, обогащённый алюмосиликатами, даёт как минимум в три или четыре раза больший прирост биомассы на единицу площади, чем чисто силикатный субстрат в тех же условиях.
Рельеф планеты -- тема для отдельного разговора. Конечно, никто не спорит, что на "устоявшейся" планете выглядят очень декоративно высочайшие горные пики и бездонные пропасти, стенки которых покрыты разноцветными слоями солевых отложений. Но, во-первых, такие сооружения непрочны с инженерной точки зрения, так как массы породы вокруг них или под ними (в случае гор) начинают "плыть", засыпая с таким трудом возведённые детали рельефа; во-вторых, по той же самой причине на таких планетах исключено использование спутников-мешалок, ускоряющих эти тектонические процессы, а следовательно, все вмешательства в движение планетарных оболочек возлагаются на самого протеиниста или на его сложную технику, не прибавляющую сотворённой планете ни красоты, ни естественности.
Я лично вообще против мер по искусственной организации рельефа. Вместо этого просто позвольте планете относительно быстро прогреться внутри, а снаружи охлаждайте. Верхний слой пойдёт небольшими трещинами и, в конце концов, расколется на небольшие участки, напоминающие кожуру высохшего плода. Часть этих участков, оказавшаяся чуть ближе к центру планеты, чем другие, под действием силы тяжести соберёт на себя всю избыточную воду, выделившуюся из гидратов и паров в процессе слипания планеты. Давление водяных и воздушных масс, трение участков корки друг о друга будут способствовать формированию микрорельефа в оптимальных объёмах. Если вам уж очень сильно не хватает перепадов высот, сожмите планету поплотнее (применять какие бы то ни было инструменты нежелательно, можно вызвать сдвиг по равновесию масс) и осторожно надавите на краевые зоны двух-трёх участков планетарной коры, чтобы приподнять их противоположные стороны. Не переусердствуйте: планета на ощупь должна восприниматься почти ровной и лишь слегка шероховатой в отдельных местах. Лучше, если самые высокие горные пики будут не выше границы тропопаузы, а пропасти не превысят в глубину примерно четверти от средней толщины слоя остывшей коры. Кстати, имейте в виду, что без должного ухода и дренирования любые пропасти рано или поздно заполнятся водой или льдом.
Сколько должно быть воды? Всем нам прекрасно известно, что вода -- колыбель белковой жизни; но вода на поверхности планеты имеет тенденцию засаливаться и застаиваться, создавая с течением времени слишком однообразные и стабильные условия, как бы консервирующие ход эволюционных процессов. Это, конечно, не всегда плохо, но без соблюдения некоторых простых правил приводит к застою и деградации биосферы. Разумной жизни в первичных океанах вы, конечно, тоже не дождётесь...
Оптимальный вариант -- организация сети мелких, проточных, пресных или относительно пресных водоёмов, стекающих по поверхности суши в большие неглубокие резервуары с развитым зеркалом водной поверхности, откуда вода может беспрепятственно испаряться и вновь выпадать на сушу в виде конденсата. Для самоподдержания такой системы зеркало вод, в зависимости от активности звезды, должно занимать от половины до девяти десятых поверхности планеты. Относительная гладкость рельефа, о которой мы уже говорили выше, способствует более или менее равномерному распределению водяных масс по суше. Резервуары для воды будут засаливаться; можно использовать их как моря, в которых будут развиваться различные виды специфических, сложных организмов.
Если все шаги по начальному обустройству будущей планеты сделаны правильно, то уже через двадцать-тридцать миллионов циклов оборота планеты вокруг звезды (планетарных лет) на границе воды и суши можно будет заметить при пристальном осмотре крошечные, микроскопические комочки протобелковых кристаллов. Откуда они, как они появляются? Загадка жизни! Даже в самых стерильных, самых лабораторных условиях эти дрожащие, полужидкие кристаллики непременно проявят себя; ни радиация, ни перепады температур не страшны им. Но это ещё не сама жизнь, это лишь сложная форма организации косной материи, дающая жизни первичный толчок, первичное начало. Жизнь появится много позднее, когда у обитателей планеты проявится аппарат наследственности, а вместе с ним -- и могучая сила, стремящая все живые существа, белковые и небелковые, к слиянию друг с другом, к обмену наследственной информацией. Возникновение самой жизни на планете всегда так же спонтанно и неожиданно, как и появление белковых кристаллов. Кстати, учёные доказали недавно, что одно из этих явлений отнюдь не всегда связано с другим; напротив, на большинстве обитаемых планет даже самые первичные формы жизни не имеют к протобелку ни малейшего отношения. И, между тем, пока на новой планете не возникнет протобелок, любые виды живых существ, даже перенесённые из абсолютно сходных условий в других мирах, не имеют никаких шансов прижиться. В чём здесь дело? Наука ещё не знает ответа на этот вопрос; быть может, наблюдения протеинистов-любителей если не разрешат его непосредственно, то хотя бы помогут приблизить раскрытие этой тайны?!
Как бы то ни было, увидев кристаллы протобелка, вы можете считать старт своей работы успешным. Теперь остаётся запастись терпением и ждать; вскоре, спустя несколько миллионов лет, на планете появится и настоящая жизнь. Бесклеточные, а затем и одноклеточные существа освоят все уголки мирового океана, разделятся по своему отношению к источникам потребляемой энергии и начнут накапливать необходимый запас химической энергии в живом веществе, чтобы активно высвободить основной материальный компонент для второго этапа развития жизни -- свободный кислород.
Этот период накопления окислителя длится очень долго, миллиардами лет. Не вмешивайтесь в этот период в жизнь планеты, ведь достигнутое равновесие ещё слишком хрупкое, и нарушить его ничего не стоит. Лучше займитесь в это время другими своими делами, а к планете лишний раз даже не прикасайтесь; всякое ваше прикосновение вызывает изменения в температурном режиме, а контакт накопившегося в атмосфере кислорода и не успевших ещё до конца быть потреблёнными горючих веществ с раскалённой, по меркам планетарных температур, плазмой может спровоцировать мощный взрыв и лишить воздушные массы части накопленного кислорода. Добавлю здесь, что и после стабилизации атмосферы с планетой лучше иметь дело только с помощью относительно холодных (вещественных) инструментов, или же посещать её непосредственно "изнутри", приняв внешний вид и энергетику какого-нибудь белкового существа. Рассматривать же своё творение целиком лучше с некоторого расстояния, примерно на порядок превышающего радиус планетарного тела. Не вмешивайтесь без необходимости, имейте терпение! Таков закон успеха для всякого натуралиста вообще и всякого протеиниста -- в частности. Живая природа, особенно хрупкий белковый материал, как я уже не раз говорил, требует неспешного и вдумчивого подхода.
Пройдёт два или три миллиарда лет, и моря вашего мира заполнятся удивительными существами. Негибкие и несовершенные, чрезвычайно узко приспособленные к своей экологической нише, они тем не менее научаются уже делать главные вещи, отличающие мир живой от мира вещного, косного: преобразовывать среду обитания в соответствии со своими потребностями и продолжать собственный род. Моря этого периода ещё обладают некоторой эутрофностью, избыточностью питательных ресурсов; настоящих хищников и специализированных падальщиков в них нет. Но вода в океанах и морях, тем более мутная от избытка минеральных солей и неразлагаемых органических остатков, блокирует значительную часть света, поэтому растения и фотосинтезирующие животные начинают искать для себя другие пути добраться до столь нужного им ресурса.
Вот потому-то однажды вы, рассматривая небольшие лужицы или заплески на скальных побережьях тёплых морей, заметите на выступающих из-под поверхности влажных камнях россыпь крошечных зелёных или золотистых точек, или, вернее, колечек, так как окраска наружной границы этих образований гораздо интенсивнее, чем окраска центра. Это -- колониальные водоросли, впервые пересекшие границу воды и суши. Запас воды, спасающий их от случайного пересыхания, они забрали с собой; толстое внешнее кольцо и хранит эту воду, в то время как центральная тонкая часть, подсыхая, теряет и её, и необходимые для жизни колонии питательные вещества. Эти водоросли обычно содержат в своём составе большое количество извести и кремниевой кислоты, образующих примитивный скелет колонии. Их трудно соскрести с субстрата (чтобы проверить это, пользуйтесь только холодным инструментом, иначе вы просто сожжёте их своим прикосновением!); при поливании водой колонии заметно набухают.
Если вы нашли хотя бы одну такую колонию, приготовьтесь: вскоре на вашей белковой планете произойдёт весьма существенное событие! Пройдёт всего несколько миллионов лет, и как-то раз при свете солнца вы увидите на освещённом звездой полушарии сплошной, разноцветный зелёный ковёр. Это триллионы триллионов одноклеточных водорослей, разнесённых дождями и ветром по всей суше, внезапно и одномоментно перешли к развитию, заявив свои права на ваш мир. Пятнистый ковёр, переливающийся всеми оттенками зелени, имеет ничтожную толщину, но в этот миг он похож на географическую карту, довольно точно указывающую на будущее могущество сухопутной жизни в вашем мире: вот здесь поднимутся влажные тропические леса, здесь, в аридных зонах, будут кляксами странных цветов произрастать влагоустойчивые суккуленты, а в тёмных и холодных ущельях, в равнинах приполярных зон, где выживут в будущем только самые стойкие деревья, лишайники и мхи, там сейчас мрачным синеватым покровом буйствуют полухищные сине-зелёные и багрянковые водоросли, с лёгкостью готовые присвоить себе все продукты жизнедеятельности других, менее агрессивных и ядовитых видов.
Теперь вам остаётся только смотреть на свою работу день за днём, восхищаясь красотой и напряжённой сложностью отношений внутри созданных вами протеиновых биоценозов. Белковая жизнь чрезвычайно сложна, и по мере своего усложнения в будущем склонна к одномоментным, революционным преобразованиям. Не случайно же и у разумных рас, выросших на белковой основе, так стремительна эволюция личного и общественного сознания; ведь даже сложнейший переход к высшим, научно организованным и управляемым общественным формациям у белковых разумных происходит за считанные тысячелетия после обретения ими материальной культуры. Такая стремительность, сложность форм развития и являются отчасти теми стимулирующими факторами, которые приводят в прикладную протеинистику сотни молодых любителей. Как знать, может быть, и в вашем мире разовьётся когда-нибудь разумная жизнь! Но и без этого картины сменяющих друг друга эр живой материи становятся с каждым периодом всё величественнее и грандиознее. Вот на месте плёнки из водорослей появились первые мхи и грибы; вот потянулись из воды двоякодышащие членистоногие и моллюски, стремясь освоить новый кормовой ресурс; а вот и воздух вашей планеты наполнился впервые басовитым, мрачным гудением летающих тварей, шагнувших в новую для себя среду обитания. Не одну сотню раз вспомните вы тот момент, когда предтечей всего этого великолепия был лишь тончайший слизистый ковёр из невообразимо крошечных водорослей и способных к фотосинтезу бактерий!
Есть и ещё один важный миг в биологической истории обитаемых планет, на который я хочу обратить внимание начинающих протеинистов. Никогда нельзя говорить однозначно, в какой момент "жизнь выходит из воды на сушу", как это принято писать в руководствах по биологической эволюции. Водоросли, как мы видели, выбираются на край водной среды; за ними неизбежно приходят их пожиратели. Разнообразные морские животные, в поисках еды и спасения от хищников, осваивают литораль, а потом и супралитораль -- зону, куда от морской воды долетают лишь брызги прибоя, где влага часто оказывается пресной дождевой водой, сосредоточенной в грунтовом слое. Какие это животные -- ещё морские или уже сухопутные? Появившиеся в морях примитивные черви, круглоротые, рыбы, обладая узкими змееобразными телами, часто по воле случая оказываются на берегу, и, прежде чем сползти в воду, пробуют на вкус попавшиеся на суше съедобные предметы. Некоторые из таких случайных обитателей берега позже повторяют этот фокус уже самостоятельно, в поисках укрытия или пищи. Осваивают ли они сушу? Это сложный вопрос. И всё же есть момент, который не пропустишь; этот момент требует для своего наступления известной сложности живого организма, известного развития нервной системы, а значит -- и появления примитивного волевого импульса. Вот он!
Взгляните: вот нечто мерзкое, извивающееся, неприятного серого с разводами желтизны и зелени цвета. Оно ползёт, шурша, среди мокрых стеблей болотной растительности. Ещё не обитатель суши; лапки его не способны поддерживать толстое брюхо, на кончиках лап -- не перепонки даже, а просто плавники. Но уже и не совсем рыба; наш толстый подопечный дышит воздухом, который заглатывает пастью, а большой раздувающийся мешок на шее помогает ему сохранять запас воздуха для дыхания и в самой протухшей, самой испорченной болотной воде. Брюхо нашего приятеля набито до отказа; он удачно поохотился, он сыт, и теперь он хочет кое-чего другого. Но, чтобы получить искомое, ему предстоит проделать слишком долгий путь, затратить слишком много усилий. И он, в смутном порыве самоосознания, выбирает для достижения своей цели значительно более экономный способ практического действия.
Вот он, тяжело шлёпая лапами-плавниками, барахтается, пытаясь взгромоздиться на скользкую, обросшую мхом кочку. Попытка за попыткой неудачна; лапы соскальзывают, жирное брюхо тянет вниз. В конце концов, отчаявшись вскарабкаться на кочку, наш подопечный поворачивается боком и просто закатывается на возвышенность, как это иногда делают земляные черви, свиваясь в кольцо и помогая себе ударами толстого, веслообразного хвоста. Он стоит на вершине, чуть поднявшись на передних лапах. Горловой мешок его громко хлопает, впуская и выпуская воздух, и вдруг начинает раздуваться, раздуваться, раздуваться, становясь почти прозрачным и таким огромным, что высоты лапок обитателя болот просто не хватит, чтобы приподнять над землёй ещё выше надувшийся пузырь... Кажется, что ещё мгновение -- и горловой мешок лопнет, разорвав горло незадачливой полурыбе. Но вместо этого болотный обитатель делает последнее усилие, вмещает последние глотки воздуха в пузырь на горле, задирает к небесам тупую морду, и вдруг...
-- Ква! Ква-а! Ква-а-а-а!!!
Хриплое, гулкое кваканье разносится над болотом, заставив притаиться испугавшихся, не ведающих смысла происходящего обитателей земли и воздуха. Это кваканье -- почти точный аналог того тихого, едва слышного под водой призывного звука, который издаёт самец, ухаживая за самочкой. Но здесь не вода, ближайшая самка невесть где, и толстому болотному жителю приходится орать во всё горло, рассчитывая, что его призыв донесётся до готовой к нересту партнёрши.
-- Ква! Ква! Ква!!! Ква-а-а-а-а!!!
Этому парню повезло. По лужицам болотной жижи, среди ядовитой зелени мхов и карликовых плаунов, скользит прогонистое серое тело стройной самочки. Она тоже сыта, но сверх того, в её средней части заметно кольцеобразное утолщение -- яичники, полные отборной, готовой к нересту икры. Она знает, как реагировать на тихий призыв трущегося рядом под водой самца, но громовое хриплое "Ква-а-а!", несущееся в вечернем воздухе на многие километры вокруг, наполняет её неуверенностью и, вместе с тем, смутным чувством величия происходящего. Песнь всех песней, первая из песней любви в вашем мире, несётся в этот час над планетой. В этой песне всё -- и хоры земноводных, и громовой рёв гигантских ящеров, и страстное воркование влюблённых птиц, и нежное мычание бесчисленных стад травоядных зверей, и мурлыканье опасных хищников... И, как знать -- быть может, в ней заключены и все поэмы грядущих эпох, вся дивная лирика, воспевающая красоту, все сражения, и победы, и свершения, и открытия, ведущие разумный вид по дороге славы от родного дома к полному красот неведомому миру. А может быть, именно вам повезёт, и выросший в вашем мире разумный вид впервые обратится к нам самим со словами дружбы и понимания, впервые разорвёт наше бесконечное одиночество во Вселенной, впервые перестанет считать нас и наши действия простым приложением к законам природы, посланцами их неведомых божеств, изначально существующими лишь для того, чтобы обеспечить и украсить их недолговечное существование?! Помечтать иногда бывает полезно. Как бы то ни было, в мерзком, немузыкальном кваканье примитивного обитателя суши заключён не только этологический, но и глубокий философский смысл.
"Эта земля моя, -- поёт наш толстый дружище, -- она дана мне высшей силой во владение! Этот мир, древний и храбрый -- мой, навеки мой. Ночь пройдёт, и взойдёт солнце, и нам откроется вся земля, где будут свободно резвиться наши потомки! Встань же рядом со мной; когда ты рядом, я не боюсь ничего; мы вместе войдём в новый мир, и... ква! Ква! Ква-а-а-а-а!!!"
И самочка, скромная серая самочка, чей облик теряется на фоне гнусного болотного камуфляжа самца, лезет в буквальном смысле из последних сил на кочку, и становится рядом с повелителем нового мира, так же тяжело дыша, как и он. Она тычет своё тупое рыло в его брюхо, а он всё квакает и квакает, квакает и квакает; ведь ему нужно не только получить вожделенную самку, но и доказать, что он в этом мире -- власть, он -- право, что он и его потомки имеют самые бесспорные, самые значимые права на сотворённую вами маленькую, но самоценную живую действительность.
Перед этой могучей силой, перед мощью и сложностью феноменов самостоятельно сформировавшейся белковой жизни меркнут все надуманные красоты современных творений протеинистики. Да, технологии шагнули далеко вперёд, в том числе и в любительском сегменте, позволяя нам создавать чрезвычайно сложные формы обитаемых миров, ландшафтные композиции и абстрактные наборы ярких живых обитателей, далёкие, однако, от концепции урегулированного, самоподдерживающегося биотопа. В результате вместо жизни сильной и развивающейся мы всё чаще получаем композиции-минутки, плоды скороспелого терраформирования или планетарного синтеза, не способные ни дать новых форм жизни, ни даже продержаться без вмешательства извне и нескольких миллионов планетарных лет. Потому-то я и призываю молодых протеинистов-любителей, недавно присоединившихся к нашему хобби, не слишком увлекаться технической или даже чисто дизайнерской стороной дела, а проектировать и создавать обитаемые планеты для белковой жизни с максимально возможной тщательностью, используя нестандартные решения, новаторские инструменты и подходы лишь в тех случаях, когда это оправдано общим замыслом творения или оригинальным характером эксперимента, учитывающим, однако, все известные закономерности существования и развития сложных белковых систем в планетарном масштабе.