Харченко Александр Владимирович : другие произведения.

Часть третья. Белградская авантюра

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


  --

Часть третья.

  --

Белградская авантюра

  
  
   На заре, заре,
   В дождевой крутень
   Свистом ядерным
   Мы встречали день.
  
   Есенин
  
   Бомба, о которой говорил полковник Ясука, лежала в ангаре N4 базы "Палеоарктика", на глубине сорока семи метров под землёй. Колоссальный снаряд весом в тридцать одну тонну покоился на специальной решетчатой аппарели, подключенный тремя мощными силовыми кабелями к стационарным генераторам электроэнергии; внутри гудели моторы криогенных установок, поддерживающих в жидком состоянии ампулу с тритием. При сбросе бомбы и постановке взрывателя на боевой взвод тритий из ампулы должен был растечься по специальным трубкам, уходящим далеко вглубь под внешнюю урановую оболочку зарядной капсулы. Внутри этой оболочки среди сложной системы отражателей излучения уже покоились полностью готовые к использованию сферические ампулы боевых компонентов: мощный урановый детонатор с дейтериевым бустером, термоядерное устройство с искровиком из плутония и гигантский заряд третьей фазы, содержащий в себе более двух тонн дейтерида лития-6. Каждый из боевых компонентов был, в свою очередь, окружён толстым тампером из природного урана, пронизанного тритиевыми трубками, которому предстояло распасться и сгореть под действием потока нейтронов, почти втрое повысив в итоге суммарную энергию взрыва. Довершала композицию тонкая внутренняя оболочка из кобальта, дававшего при нейтронном облучении один из самых смертоносных радиоактивных изотопов, какие только сумело извлечь человечество за девяносто лет из своих атомных игрушек.
   Сотрудники "Палеоарктики" обращали на бомбу не слишком много внимания. Семиметровый снаряд толщиной больше человеческого роста, раскрашенный в бело-оранжевые цвета проекта, вызывал у них скорее удивление своими размерами, чем интерес к своему содержимому. Кроме того, на всей базе только Дингель и люди полковника Ясуки знали, что на самом деле представляет из себя эта сигара, похожая на маленький смешной дирижабль. Персоналу сообщено было, что это кассетная актиническая бомба, начинённая внутри несколькими десятками тысяч горючих магниевых шариков - экспериментальная разработка, с помощью которой проект мог надеяться поддержать десантников Душана Мандича при их следующей вылазке в Белград. Но сотрудникам сейчас было в целом не до того: весть об измене командующего базой Лазаруса уже просочилась между сотрудников, несмотря на принятые Ясукой меры по предотвращению слухов. Многим было жалко командора: буквально за сутки чудаковатый Лазарус успел завоевать их симпатии в куда большей степени, чем шикарный блондин Роор за все предыдущие месяцы.
   Меж сотрудников проекта шли жаркие споры:
   - Как мог Лазарус оказаться изменником? Ведь он только что прибыл, а утечка информации с базы, судя по всему, случалась и раньше!
   - Ну так недаром же Лазаруса перевели сюда с базы "Катран"! Ту базу под Новороссийском, которой он раньше командовал, дважды уже пришлось ликвидировать, а их главный боец Артём Галь сбежал теперь и пиратствует в открытом море. К чёртовой матери такое руководство!
   - Чем Лазарус-то виноват? Россия вышла из проекта, базу пришлось переносить. А за Галя, помнится, что-то слишком плотно взялась наша служба внутренних расследований. Я б на его месте тоже удрал!
   - Гляди, и за тебя возьмутся!
   К полуночи субботы эти разговоры надоели Ясуке; он заглянул в кабинет командующего, оккупированный теперь Дингелем, и по громкой связи сообщил персоналу базы, что с этого момента любое обсуждение его, полковника Ясуки, действий приравнивается к внутренней измене. После этого он выставил Дингеля из кабинета, вышел на связь с Адмиралом и долго говорил с ним о чём-то. Выйдя обратно, сухо сказал новому командиру базы, дожидавшемуся в приёмной:
   - Готовьтесь принять "Хануман". Спецгруз будет сброшен с него в девять утра. И распорядитесь, чтобы мой самолёт был готов: я немедленно вылетаю на головную базу проекта, в "Шангри-Ла".
   Ходил и говорил полковник с трудом: две пули калибра .22, выпущенные Лазарусом, пробили Ясуке левое лёгкое, только чудом не задев сердце. К счастью для полковника, обе пули прошли насквозь, и нанохирургам оставалось только очистить и зашить раны. В любом случае, Ясуке полагалось по всем правилам как минимум три дня строгого постельного режима, но неукротимый самурай, превозмогая боль, всё же продолжал действовать.
   Поэтому Дингель, угрюмо кивнув в знак согласия, дал техникам команду подготовить "лирджет" полковника к отлёту, а сам взялся за составление докладных записок и отчётов о состоянии дел на базе: это занятие как нельзя лучше успокаивало его в любой возникающей сложной ситуации.
   Тем временем в ночном небе над Венгрией проползли на небольшой высоте три выкрашенных в чёрный цвет самолёта "Старлифтер", поднявшиеся со взлётной полосы белградского аэропорта. Самолёты исправно отвечали кодами транспортной операции проекта АМО на все запросы венгерских и австрийских ВВС и станций радарного обнаружения. Это вполне соответствовало тому, что военные знали о планах проекта в районе Белграда; самолёты спокойно пересекли австрийскую границу, направляясь в район базы "Палеоарктика", в Нижний Тауэрн.
   В сорока километрах от базы, среди покрытых перелесками горных верховий Энса, люки транспортных самолётов раскрылись. Крылатые машины, точно снежный обвал, круто ушли в небольшую долину и медленно поползли над её противоположным склоном. В лесок, покрывающий долину, посыпались без парашютов две с лишним сотни ксеноморфов - людей и волков. По перелескам потянуло белым туманом. Разбившиеся в лепёшку оборотни один за другим возвращались к жизни, строились в предрассветной тьме в боевые группы, выслушивали задание командиров. Затем из-за горного перевала донеслись один за другим три взрыва: это упали транспортные самолёты. Нужда в них отпала, а вернуться назад прежним курсом им бы уже никто, конечно, не дал.
   Командовавший операцией Сергей Шилов, войсковой старшина Армии Славянского Единства, которому Баум по законам Высшей Крови дал зачем-то ещё и волчье имя Кровавый Клык, сказал своему войску короткое напутствие:
   - До этого момента мы имели целью освобождение славянских народов от рабства, но сами сражались как завоеватели. Сейчас же мы впервые бросаем вызов не гражданским властям и не национальной армии другого государства; мы призваны предотвратить преступление, смертоносное для всего человечества. Это даёт нам право на решительные действия. Узнав, какие преступления тут творились, честные люди всего мира простят нам многие из тех ошибок, которые мы могли сделать раньше. Более того: из отверженных мы в их глазах превратимся в героев. Вперёд!
   С этими словами он распахнул ворота потайных ходов, ведущих в глубину базы "Палеоарктика". Всё, что потребовалось ему для этого, - ввести на специальном устройстве дистанционного управления три секретных набора команд, полученных им от Маркуса Черстера.
   Оборотни бесшумно устремились вперёд, в глубину подземных галерей. Расчёт был сделан на то, что катастрофа трёх транспортных самолётов, идущих под кодами и эмблемами проекта, но не пославших вовремя запроса на посадку и, как следствие, разбившихся о запертые ворота, отвлечёт персонал станции. Так оно и вышло.
   Однако Ясука, заслышав взрывы, не пожелал оставаться на базе ни одной лишней минуты. Он собрал своих людей и на не до конца заправленном самолёте тотчас же покинул базу, прежде чем раздались первые выстрелы.
   Когда ксеноморфы Маркуса ворвались на базу, Дингель перевёл взгляд на табло оперативного дисплея, показывавшего, где и как размещаются сотрудники. С первого взгляда он понял, что всё кончено. Драться, а тем более командовать дракой, Дингель не умел.
   - Объявить эвакуацию персонала, - распорядился он. - Группу прототипа "ноль" - в ангар номер четыре, погрузить и эвакуировать спецгруз. Вывезти все биоскоры. Остальное оборудование оставить.
   Один за другим подорваны были массивы накопителей данных в компьютерах базы: противнику нечего было и надеяться теперь получить доступ к секретной информации. Со свистом и гулом в распахнутые ворота вылетали транспортные самолёты и конвертопланы - вся боевая авиация проекта сосредоточена была сейчас в районе Балкан, тщетно ожидая сигнала о начале штурма. Дингель отправил в эфир информацию о нападении на "Палеоарктику", передал военным самолётам команду следовать свободно выбранным курсом на дружественные авиабазы, вставил в настольный компьютер начальника базы гексогеновую шашку с подожжённым фитилём, вышел и аккуратно запер дверь.
   В коридоре он столкнулся с идущими прямо на него автоматчиками в серой униформе. Ими предводительствовал высокий, широкоскулый молодой человек с острыми проницательными глазами. На плечи молодого человека накинута была серая шинель со стоячим воротником.
   - Капитан Дингель?
   - Да, естественно. А вот вы кто такой, чёрт возьми?!
   - Меня зовут Сергей Шилов, я войсковой старшина специального корпуса Армии Славянского Единства. Я только что захватил вашу базу. В связи с этим, у меня к вам два вопроса. Где бомба и где полковник Ясука?
   - К-какого чёрта? - ошарашенно уставился на него Дингель. - Откуда вы всё это знаете?!
   - Это дурацкий вопрос, я на него отвечать не буду. Ещё раз спрашиваю: где?
   - Ясука улетел, - сказал Дингель. - А бомба... Бомбу вы не получите!
   Из-за спины человека в шинели вынырнул ещё один, с подёргивающимся лицом. В руке у него была тонкая стальная цепочка.
   - Этого нам только не хватало, - поморщился тот, что в шинели. - Никуда бомба не денется, и эвакуировать её они не успеют. Мы же завалили снаружи своими самолётами ангары транспортной секции. Вы можете быть свободны, Дингель, - обратился он к ошарашенному капитану. - Присоединяйтесь к вашим коллегам, эвакуации мы мешать никак не намерены. Вы нас не интересуете. Вам, как офицеру, даже будет сохранено личное оружие: можете оставить себе свой "кольт". Только не вздумайте стрелять нам в спину: у нас это не в заводе, неблагородно, знаете ли...
   Он развернулся и пошёл по коридору в сторону выхода в техническую секцию. Там гремела стрельба: кто-то всё-таки оборонялся.
   - А они не взорвут эту бомбу прямо здесь? - спросил тот, что с цепочкой.
   - Нет, - ответил человек в шинели. - Они же не сумасшедшие! Этот Дингель сам сказал Маркусу, что там сто пятьдесят мегатонн. Да такой взрыв разнесёт треть Европы!
   От этих слов из головы Дингеля вылетели все планы и решения, только что вихрем поднявшиеся при мысли о заваленном снаружи ангаре транспортной секции.
   "Сам сказал Маркусу"!
   Это было ключевым словом. Дингель всегда умел соображать быстро, и на сей раз он легко смог сопоставить все факты, давно уже беспокоившие его дисциплинированный разум на уровне неопределённых и оттого не принятых вовремя в расчёт осторожных вопросов подсознания.
   Так значит, шпионом, работавшим на Чёрного Волка, всё это время был Антуан Роор! Он, Дингель, мог это легко проверить, но из укоренившейся привычки к абсолютной лояльности любому начальству даже не попытался это сделать. И он же, по той же самой привычке, застрелил невиновного в измене Лазаруса, потому что признал в тот раз непререкаемый авторитет начальственности за полковником Ясукой! Более того: ведь если Ясука проводил сколь-нибудь глубокое расследование, он должен был сам знать о том, что Лазарус не может быть виноват. Хотя непонятно тогда, чего ради Лазарус начал стрелять в японца: не из-за антиславянских же идей полковника он так хотел его убить, в самом деле...
   Но и это уже неважно. Он, Фердинанд Дингель, примерный семьянин и лютеранин, отец четырёх детей - соучастник предательства и убийства! По его недосмотру гибнет лучшая из баз проекта, предатель остался на свободе, а сверхмощное термоядерное устройство, мечта любого террориста, будет с минуты на минуту захвачено боевиками Маркуса Черстера!
   Будь в этот момент на базе ещё хоть кто-нибудь из старших офицеров проекта, кто взял бы на себя полноту ответственности за разрешение создавшейся ситуации, Дингель немедля покаялся бы ему во всех своих грехах и, лишний раз подтвердив свою лояльность начальству, взялся бы вновь за разрешение проблемы с атомной бомбой. Но единственным на базе человеком, облечённым всей полнотой ответственности за её судьбу, сейчас как раз и был сам Дингель, а признаваться в лояльности самому себе он как-то не привык. Поэтому, осознав себя жалким и стопроцентно одиноким, он вставил в рот ствол служебного пистолета и без лишних раздумий нажал на курок.
   Впрочем, если бы его самого как-нибудь спросили, что он думает о том, чтобы таким способом завершить свою жизнь, он не нашёл бы в этом ничего ужасного. В роду Дингелей все мужчины по отцовской линии поступали так же уже семь поколений подряд. Об этом с тоскливой гордостью рассказывали юным Дингелям вечерами их матери и бабушки. Так что инженер Дингель поставил в этом ряду уже восьмой путевой столбик, имея, таким образом, все основания завещать благородную традицию бегства от жизни своим потомкам в грядущих веках...
  
   Амалия Николсон отстреливалась короткими очередями из пистолета-пулемёта с длинным стволом, прячась от наступающих за металлическим парапетом аварийной лестницы. Забросить сюда гранату сквозь переплетение консолей и рам арматуры оказалось для оборотней слишком сложным делом. Огневая позиция была почти идеальной: внизу, на керамических плитках пола, валялись уже шесть ксеноморфов, убитых рутениевыми пулями Амалии.
   - Ну что вы там копаетесь! - крикнула она во время короткой передышки.
   - Ангар не открывается, стену завалило, - угрюмо отозвался командир группы прототипа "ноль".
   - Так заминируйте эту штуковину и взорвите её к чёртовой матери! А сами катитесь отсюда!
   - Командир приказал: спасать любой ценой. Да ведь эдакой бомбищей можно во всём Белграде ксеноморфов пожечь!
   Амалия взбежала по лестнице вверх, в ангар N4, тряхнув рыжими короткими волосами.
   - До Белграда она уж точно не дотерпит! Знаете что: а у меня есть план. Раз они все ломятся сюда, в ангар, давайте прямо тут и взорвём это устройство! Поставим таймер на сто секунд, сами сбежим вниз по шахте на девятый уровень, к арсеналам, а они пусть наслаждаются фейерверком. Эта штука ведь должна не взрываться, а гореть, насколько я понимаю?
   - Ну, взрыв-то тоже будет неслабый, - заметил командир группы. - Это надо, чтоб шарики разбросать. Завалит к дьяволу, вообще потом не выкопаемся!
   - С девятого уровня выкопаемся, - пообещала Амалия. - Мне Антуан тайные ходы показывал, на склон напротив. Их в прошлом году сделали, сама не знаю зачем...
   - А что, - сказала вдруг девушка, входившая в группу. - Я тоже думаю, что это метод. Помирать, так с музыкой!
   - А бомбу-то мы сумеем взорвать? - спросил угрюмый командир.
   - Сумеем! Тут должен быть стандартный таймерный взрыватель от "Хантинг Инжиниринг", для подрыва бомб на заданной высоте, сто секунд максимальное замедление. Плюс ещё зачем-то блок боевого ордера, как на атомных бомбах, но Ясука уже вставил в него нужную кассету.
   - Не нравится мне это устройство, - мрачно сказал командир, - ну да ладно. В самом деле: помирать, так с музыкой! Пошли, что ли, приманим побольше народу глянуть на этот фейерверк. А вы, Амалия, тогда проверьте, пожалуйста, что на девятый уровень у нас есть доступ. Я лично тут вместе с ним гореть не хочу. Как мы появимся - взводите вашу бомбу...
   Четверо бойцов спустились гуськом по той самой лестнице, которую так успешно обороняла перед этим Амалия Николсон, и скрылись из виду.
   Она проверила работу скоростного лифта, ведущего на девятый уровень. Всё было в полном порядке: кабинка послушно проехалась вниз и вверх ровно за минуту; внизу было безжизненно и пусто, только пахло почему-то свежим воздухом и травой. Тогда Николсон вернулась в ангар и подкатила передвижной трап, обычно используемый техниками, к аппарели у носовой части бомбы. Отвинтила переднюю крышку обтекателя, чтобы получить к механизму взрывного устройства непосредственный доступ. Кроме ожидаемого взрывателя от "Хантинг Инжиниринг", применяемого на всех воздушных боеприпасах проекта и оттого хорошо знакомого женщине, здесь виднелись в глубине ещё две металлических красных рукоятки с символами, показывающими направление открытия. Светосигнал на корпусе взрывателя, против ожиданий Амалии, мерцал пульсирующим кроваво-красным огнём. Инстинктивно знакомая с подобной техникой, Николсон повернула одну за другой обе рукоятки по стрелке. Раздался негромкий шум: это заработали компрессоры в хвосте бомбы, нагнетая сжиженный тритий из ампулы в сложную систему трубок, пронизывающих внутреннюю урановую начинку снаряда.
   На корпусе взрывателя вспыхнул ровный зелёный огонёк.
   "И всё-таки как хорошо, что Антуана здесь сейчас нет, - подумала Амалия, выставляя максимальное замедление в сто секунд. - Мало ли какой взрыв даст, в самом деле, это устройство! Мы-то успеем удрать глубоко вниз, нам ничего не страшно, а вот каково придётся верхним галереям базы - об этом лучше пока даже не думать. Счастье ещё, что все наши, кажется, успели-таки эвакуироваться...".
  
   Григорий Дементьев решил отправиться на войну не просто так. Будучи во многих вещах человеком вполне практическим и здравым, он не видел большого смысла в бойне славян против славян, развязанной неведомыми ему силами в Сербии. Нужен же ему был вполне практический компонент: в лабораторных дневниках Патрикеева много раз упоминалось вскользь, что вся нынешняя мировая ситуация была связана каким-то образом, прямо или косвенно, с появлением в середине прошлого века атомной энергии и атомного оружия. Взрыв, произошедший в Белграде утром в прошлую пятницу, давал уникальный шанс проверить некоторые из этих выводов на практике. Правда, это была какая-то вшивая тактическая бомба, меньше килотонны, а в туманных намёках Патрикеева проскальзывали всё время ссылки, что какие-то неизвестные силы, стоящие за Кризисом, в прошлом веке интересовались в первую очередь эффектами от взрывов сверхмощных термоядерных устройств. Но ничего подобного на Земле уже давно, увы, не применялось. Правда, мандат ООН давал некоторым организациям и странам право применять для уничтожения зон Кризиса атомные снаряды мощностью до ста пятидесяти килотонн, чем те время от времени и пользовались; но с изобретением куда более чистой и эффективной световой боеголовки подобные развлечения сошли на нет как-то сами собой. Ни у кого не было желания дополнительно поганить экологию тяжело больной планеты. Так что Дементьеву приходилось довольствоваться тем малым, что послала ему судьба.
   Беда была только в том, что попасть на линию фронта, в которую превратился теперь Белград, можно было только одним способом - в качестве солдата.
   Дементьев провёл бессонную ночь (как уже говорилось, спал он днём) в размышлениях, на чьей стороне ему следует сражаться. Здраво рассудив, что авантюре Маркуса Черстера вот-вот будет положен конец, он постановил присоединиться к сербским патриотам. Русским людям было давно не в диковинку драться на стороне сербов против всяческих напастей. К тому же он решил, что при первой возможности научится важнейшему из искусств, а именно - искусству убивать.
   К поездке он приготовился вполне основательно: подобрал три комплекта белья, ботинки на шнуровке, две шапки и камуфляж. Разместил в рюкзаке двадцать банок консервов, в одну из них хитроумным способом запаял "глок". Купил шоколаду, чаю в пакетиках, билет на поезд (самолёты уже не летали) - и пошёл прощаться к Маше Патрикеевой.
   Рано утром состав увёз спящего довольным сном Дементьева от сияющих блеском недавней реконструкции стен Варшавского вокзала на юг, в сторону литовской границы. На камуфляжной куртке будущего добровольца вышит был толстой флюоресцирующей нитью Белый Кристалл.
   Дементьев спал и видел, что он скажет когда-нибудь Патрикееву о своём свидании с его женой в эту последнюю предвоенную ночь.
   Весь день он мирно провалялся на верхней полке, вызывая своей неподвижностью удивление соседей по купе и просыпаясь только для того, чтобы предъявить документы очередной команде пограничников. Когда же за окном сгустились сумерки, Дементьев начал проявлять активность: проснулся, сходил привести себя в порядок, потом громко поел на своей верхней полке чипсов и принялся шарашиться по купе. Минут через пять его выгнали. Отоспавшийся Дементьев, однако, отнёсся к этому факту с редким добродушием: купил на ближайшем полустанке очень вкусной польской колбасы, купил вишнёвых пастилок и, наделав из всего этого бутербродов, начал угощать ими дремлющих соседей. Потом, доев пастилки и колбасу, залез обратно наверх и начал считать на карманном микрокомпьютере таблицы проводимости для жидкокристаллических сред по методу Рейзинга. Необходимость таких расчётов вдруг властно пришла ему в голову как раз этой ночью.
   Однако к концу первых суток пути верхняя полка осточертела Дементьеву окончательно. Он снова слез, накинул камуфляж и пошёл шляться по вагонам.
   В тамбуре его встретил какой-то парень с наколками на кистях рук.
   - А, доброволец! Тоже едешь отомстить за братьев-славян?
   - Почти угадал, - кивнул Дементьев.
   - Эк! - не то согласился, не то икнул тот. - А чего ж не татуировался? Тут прямо в поезде спец есть...
   - А на кой фиг?
   - Эх, блин, кислый ты! Кто тебя вербовал, тот урод. Сделал из тебя с первого раза пушечное мясо. Вот если ты язычник, или, скажем, сатанист, - тогда воевода Баум превратит тебя в оборотня. А это, брат, гораздо круче: не всякая пуля на войне серебряная...
   Дементьев уставился на бредившего с нескрываемым подозрением.
   - Ну чего вылупился? - спросил тот. - Я вон наколки сделал: Авсен, Лада и птица-Сирин. Сейчас "Русские Веды" читаю - тягомотина, конечно, но для самообразования полезно. Пошли, кореш, нечего тут хлебалом зычить: там у нас такая кодла этих добровольцев понабилась! Мигом тебе просветят, что к чему...
   Он хлопнул Дементьева по плечу:
   - Как звать-то тебя?
   - Григорий...
   - Тоже неплохо. Хотя мне камрад говорил: хочешь пробиться в Высшую Кровь - не зовись чисто русским именем. - Он открыл дверь в соседний вагон. - Пошли, что ли? А, хотя погоди. - Татуированный прикрыл дверь обратно. - Курить есть? Камрады говорили: если оборотнем заделаешься - без курева уши спухнут. Так хоть натянуться заранее...
   - Не курю, - сказал Дементьев. - Хотя погоди-ка. Имеется кое-какой запас, как раз на такой случай...
   Он сбегал в купе, перебудив всех соседей, достал зажигалку и пачку "Честерфилда", припасённую для подмазки каких-нибудь курильщиков в критической ситуации. Разговор с добровольцем, так открыто направляющимся в стан противника, откровенно заинтересовал его. На всякий случай Дементьев прихватил ещё и свой "глок", вскрыв консервную банку. Шутить с подобными попутчиками явно не приходилось.
   - На. Держи, - он предложил татуированному сигарету.
   Тот повертел её в руках, понюхал, закурил:
   - Бабская шмаль. Я обычно "верблюдины" курю, ультрасильные. Как привык в третьем классе, так их только и тяну, - он открыл дверь вагона, сплюнул на рельсы встречной колеи. Закрывать дверь не стал - только прикрыл, картинно облокотился на поручень. - Хорошо, блин, придумали с этими терактами: теперь любой может дверь открыть, не то что раньше. Стой и кури, сколько влезет, наслаждайся свежим воздухом. Раньше вот, помню, мы ездили в... А-ахх!
   ...Раскрытая им дверь вагона спасла Дементьеву жизнь.
  
   Городок, куда попали Стелла и Патрикеев, тоже был забит беженцами. Похоже, люди, всерьёз поверившие в возможность новых бомбардировок Белграда, подались кто куда - подальше от войны и от оборотней.
   - Нет, - с огорчением признал Патрикеев после получасовых скитаний по запруженному народом пригороду, - из проекта АМО тут никого не видно. В общем-то это логично, учитывая уровень секретности нашей организации. И телефоны все забиты... Вы чего-то хотите?
   - ...я есть хочу... - призналась Стелла.
   - М-да. Я бы мог угостить вас вином и шашлыком с помощью одного незатейливого фокуса, но, увы, я уже приготовил сегодня с помощью этого метода другое угощение - хотел досыта накормить баумовскую погоню свинцом. Если я попробую развлечься им ещё раз, у меня разорвётся сердце. Мой собственный учитель профессор Анофриев не раз предупреждал меня об этой опасности... Короче, спрячьтесь где-нибудь и подождите меня. Я попробую раздобыть еды, не то через час это станет невозможным...
   Патрикеев помог Стелле разыскать убежище: маленький ручеёк, протекавший через широкую водосточную трубу под насыпью просёлка. Густой тальник скрывал вход в трубу с обеих сторон. Вода в ручейке выглядела вполне чистой.
   - Отлично, - сказал биолог. - Вы можете пересидеть здесь до моего возвращения. Уже светает, и мне следует поторопиться. Я пошёл за едой, а вы, Стелла, постарайтесь больше никуда не пропадать.
   Он исчез и вернулся к Стелле только сорок минут спустя. Смокинг и бабочка Патрикеева были в пуху и в перьях, да и вообще биолог имел очень предосудительный вид. В руках он держал нескольких дохлых кур и полиэтиленовый пакет с какой-то снедью.
   - ...здесь кур продают неощипанными? - поинтересовалась Стелла Симберг.
   - Да прямо! Я залез в курятник здешнего фермера. Сломал рукой засов, залез внутрь и добыл этих изумительных жирных пташек. Правда, я заплатил за взятое: заглянул к фермеру на веранду, оставил полста розовых и пистолет с запасной обоймой патронов. Пистолет сейчас тут скоро будет на вес золота. С утра наверняка начнётся мародёрство, курочек всё равно поедят, а пистолет в таком положении точно лишним не будет... Ну, заодно я с веранды упёр ещё немножко еды: хлеб, яйца, кусок сыра, помидоры. Завтрак, в общем.
   - ...всё равно, по-моему, это неправильно...
   - Что поделать - обстановка критическая. Тем более что сербского я не понимаю, договориться мы бы не смогли. Хозяин усадьбы понял бы только то, что я покушаюсь на его кур, и выставил бы меня. Буду надеяться, что мне ещё представится как-нибудь случай его отблагодарить. А теперь у меня к вам важный вопрос: вы птицу ощипывать умеете? Я - не умею!
   С этими словами перепачканный перьями биолог, развесив смокинг на ближайшем кусте тальника, упал прямо на голыши и заснул.
   Девушка принялась ощипывать кур, глядя украдкой, как спит Патрикеев. Спал он крепко, но беспокойно. И снилось ему, судя по всему, нечто очень не биологическое: то он бормотал, что надо перенести пулемётный огонь на левый фланг, потому что туда уже тащат шестидесятимиллиметровку, то кричал по-английски какому-то Коруэллу, чтобы тот срочно пикировал. Стелла отошла к подветренному краю трубы и продолжала свою работу там, надеясь дать своему новому другу как следует выспаться.
   Но выспаться ему не пришлось. Был шестой час утра, ветки тальника уже золотились ярким солнечным сиянием, когда небо в их просветах из тёмно-голубого превратилось в ярко-оранжевое, а предвещавшие с утра непогоду прожилки перистых облаков запылали ослепительным огнём. Предположив, что на город сбросили ещё одну или несколько газотопливных ракет, Стелла выбралась посмотреть на горизонт; но Белград, смотревшийся на кровавом фоне восхода контрастной бело-розовой гребёнкой, лишь курился следами ночных пожаров - и ничего более. Дымное облако, висевшее над столицей, относило ветром к северу, за Дунай.
   Стелла перевела взгляд на север - и обомлела.
   Весь северный горизонт позади далёкой горной гряды окаймляла чудовищная бурлящая стена тьмы, пронизанная багровыми зарницами. Этот необъяснимый мрак на севере ширился и рос, побеждая могучее сияние рассвета. То не была туча или облако; не было это и дымом пожара. Девушка несколько секунд смотрела в ту сторону, пытаясь объяснить для себя новое непонятное явление. Потом быстро спустилась вниз, в трубу.
   В этот момент задрожала земля. Тяжело закачался свод трубы и сама насыпь над ней. Задребезжали голыши, мелкая рябь покрыла воду в спокойном ручье, тяжко застонали корни тальника и ракитника. Патрикеев вскочил, точно подброшенный пружиной, и заметался по импровизированному убежищу. Схватил кур, Стеллу, чемоданчик, пакет с едой, смокинг - девушка еле успела отобрать часть вещей у биолога.
   - Наверх, скорее! - крикнул он.
   - Что происходит? - В минуты опасности вечное смущение у Стеллы Симберг полностью пропадало.
   - Землетрясение. И очень странное, судя по всему. Я с таким встречался только однажды, когда...
   Страшный удар обрушился на них снизу - земля точно вздыбилась. Что-то с треском лопнуло и зашаталось под сводом, в трубе. Вокруг завыло, загрохотало подземным рокотом: в недрах прибалканских равнин рвались и разрешались какие-то вековые напряжения. Брызнули голыши, и в воздухе тотчас повисла мокрая пыль. Кашляя, биолог полез наверх, волоча за собой Стеллу.
   - Это правда что-то странное! - крикнула она. - Там, на севере...
   Они вскарабкались наверх, и Патрикеев уставился на северный горизонт, уронив к ногам свой походный чемоданчик.
   Багровый мрак за горами исчез, развеялся без следа; там оставались теперь только низкие, плоские тучи, серым драным одеялом укрывавшие горную гряду. Но выше этой полосы туч небо имело какой-то странный оттенок, тусклый, пыльно-розовый, не имевший ничего общего ни с лазурной синевой в зените, ни с догорающим на востоке победным багрянцем рассвета. Патрикеев, закусив губу, всматривался туда, растопырив для устойчивости ноги по-матросски на продолжающей качаться и дрожать почве. Через минуту розовая мгла потускнела, стала серовато-коричневой, как кирпичная пыль. Над её размытым маревом тяжко, как луна, поднялось в небеса на северо-западе косматое огненное облако невероятной величины, переливающееся в лучах рассвета всеми оттенками тёплых тонов.
   Биолог наклонился, открыл чемоданчик и вынул небольшой бинокль.
   - Дожили, - сказал он, вглядываясь.
   - ...это атомный взрыв, да?.. - спросила Стелла, боясь продемонстрировать своё невежество.
   - Да, причём колоссальный. Думаю, диаметр облака уже сейчас около тридцати километров, а высота - примерно пятьдесят. Я и не знал, что у нас на Земле хоть где-то делают такие чудовищные атомные снаряды. Мой покойный друг Слава Ленский, большой любитель атомного оружия, очень сильно удивился бы, узнав, что такое вообще возможно.
   - ...покойный?..
   - Он разбился на мотогонках в Италии. Но сейчас это неважно, послушайте... Мы должны понять - сохранилось ли в целости наше убежище? Ведь вас ещё предстоит скрыть от солнца до сумерек, да и любопытные глаза нам ни к чему. И, наконец, я не уверен, что Белград не станет в ближайшие минуты жертвой атомной бомбардировки.
   - Белград?!
   - Да. Думаю, это всё взаимосвязанные явления. Возможно, кстати, с этим и связано неожиданное решение коменданта Белграда об эвакуации населения из города. Этот Маркус - в определённой степени гуманист. Но после такого чудовищного взрыва... Что они там могли взорвать, интересно мне знать?!
   - ...а что там, в той стороне?..
   - Там много что. Там Будапешт, там Вена, там Прага. Если я что-нибудь понимаю в дистанциях и азимутах, а также в ядерных взрывах, то это было в районе Вены. Пожалуй, километрах в ста западнее, в Нижнем Тауэрне. Взрыв был наземный, и я оцениваю его мощность примерно в семьдесят мегатонн. Но какой объект в этом захолустье можно атаковать с помощью такого колоссального заряда? Они же развалили четверть континента!
   Стелла Симберг побледнела:
   - ...в Нижнем Тауэрне расположена база "Палеоарктика"...
   - Заглублённая? - спросил с интересом Патрикеев. - В толще горы?
   - ...пятьдесят метров от поверхности до первого уровня...
   Биолог злобно сплюнул.
   - Теперь мне почти всё ясно, - сказал он и полез обратно в заросший кустами овражек, к трубе, служившей им пристанищем.
  
   Полковник Ясука снял телефонную трубку. Видеоизображение он специально отключил: знал, что подчинённые боятся поднимать на него взор лишний раз, поэтому старался щадить их чувства.
   - Аято Умеи-кун, - сказал он, - у меня есть для тебя новое ответственное задание.
   - Я всегда рад услужить вам, Ясука-сан.
   - Знаю, знаю, мой мальчик. Ты отличный агент. Поэтому тебе предстоит в одиночку выполнить очень важную, трудную миссию.
   - Я надеюсь оправдать ваше доверие.
   - Отлично. Ты должен раздобыть для меня коды доступа головной базы проекта.
   - "Шангри-Ла", Ясука-сан? - переспросил Аято после короткого молчания.
   - Да. Мои люди опять не смогли проникнуть внутрь этой проклятой базы.
   - Я скорблю об их памяти, господин...
   - Они сами виноваты. Но теперь вся надежда на тебя. Только ты можешь выяснить, что ещё скрывается в недрах этого проклятого проекта АМО!
   - Дозволено ли мне будет узнать заранее, почему начальник службы внутренней безопасности проекта сам не владеет этой информацией?
   - Отлично схватываешь суть дела, мой мальчик. Я и в самом деле рад работать с тобой. Но я не знаю этих кодов. Их знает только Адмирал.
   - Я должен выяснить их у Адмирала?
   - Или вскрыть. Здесь я тебя не ограничиваю. И кроме того, ты должен выяснить, что такое там вообще расположено, на этой головной базе.
   - Со всем почтением хотел бы заметить, что там не был ещё ни разу ни один из известных мне сотрудников проекта АМО, Ясука-сан. Выяснить, что представляет из себя база "Шангри-Ла", среди сотрудников проекта тоже будет очень-очень сложно, господин.
   - Выясняй, где хочешь. Тут я тебя тоже ничем пока не связываю. Единственное ограничение: об этом разговоре должны знать только мы вдвоём. Никто больше. Даже мои помощники.
   - Скромно заверяю вас в своей абсолютной порядочности, Ясука-сан. Но это очень сложное задание.
   - Я знаю. Поэтому и награда будет особой.
   - Благодаря вашей щедрости, Ясука-сан, моя семья имеет возможность время от времени получать от вас за мои скромные услуги небольшое денежное вознаграждение. Осмелюсь предположить, что на сей раз оно может быть больше в целых четыре раза?
   - Нет, мальчик мой, - смеясь, сказал полковник. - За особое задание и плата полагается особая. Если ты выполнишь его, твоя мама будет жить.
   Он повесил трубку и взглянул в иллюминатор: самолёт плыл на запад над скучной бурой Африкой.
  
   Как всё произошло, видели от начала до конца только пилоты "Ханумана". Участок поросшего лесом горного массива на самой линии терминатора в центре Европы вдруг вспучился и через секунду лопнул колоссальным пламенеющим пузырём. Масса камня сдержала на доли секунды убийственную световую вспышку, но огненный шар, поднявшийся на рассвете над Западной Австрией, сам по себе излучал столько тепла, что над окрестными горами бесследно испарились от его сияния редкие утренние тучки. Пожар мгновенно охватил весь Линц; в Винер-Нойштадте десятки домов и сооружений загорелись ещё до того, как их обратила в порошок чудовищная сейсмическая волна.
   В Вене от взрыва практически мгновенно сработали защитные сооружения Технотопии: броневые плиты сомкнулись стеной, заключив город в неуязвимый правильный шестиугольник металла и бетона. Поэтому город без особых потерь пережил сейсм и ударную волну; рухнул лишь мост Разумовского, да ещё в Венском Доме Моря, оборудованном в одной из старых башен зенитной обороны, полопались от сотрясений все аквариумы с солёной водой. Вокруг же царил хаос. Разрушительные сейсмические события наблюдались в Словакии, Силезии, Чешских Татрах, Швабии и северной Швейцарии, а грохот взрыва докатился даже до Москвы.
   Семь минут спустя все европейские сооружения Технотопии переведены были на режим аварийного функционирования. Уже никто не сомневался, что причиной катастрофы стал взрыв огромного атомного устройства. Огненное облако можно было наблюдать на большей части территории Западной и Центральной Европы; к этому моменту оно уже начало остывать и превратилось в чёрно-сизый гриб высотой около семидесяти пяти километров. В клубящиеся недра этого гриба сброшен был с "Ханумана" реактивный исследовательский зонд, подобранный позже конвертопланом проекта. Зонд и передал впервые в эфир уточнённую информацию о параметрах взрыва. Суммарная мощность его составила 144,2 мегатонны - не такое уж существенное отличие от заявленной мощности заряда, в тысячу раз превышающей максимум, разрешённый протоколами Совета Безопасности ООН.
   Как и ожидалось, основную опасность от взрыва составили не разрушительные действия, а чудовищный уровень радиации. До трети всех осадков, отравленных кобальтом и продуктами распада урана, не поднялось в ионосферу с радиоактивным облаком, а выпало смертоносным дождём в радиусе семидесяти километров от эпицентра. На границе этой зоны суммарный ожидаемый уровень радиации превышал сорок семь тысяч рад. Гористая местность способствовала удержанию осадков и пыли в пределах этого района; но она же обеспечивала постепенный вынос отравы в бассейн Дуная и далее, в Чёрное море. Неизвестно было и то, как поведёт себя основная (и более опасная) масса продуктов распада, выползшая в небеса. Облако расплывалось и тянулось к северу, закрывая собой всё более широкие территории над Германией, Чехией и Силезией. В предрассветном небе Атлантики на широтах от Лондона до Азорских островов загорелись разноцветные сполохи северного сияния, вызванные сильной ионизацией верхних слоёв атмосферы.
   Через двадцать минут после взрыва созвано было экстренное заседание Совета Безопасности. По предложению представителя Руанды, в создавшемся критическом положении высшее распорядительное руководство антикризисными мерами было вручено генеральной дирекции проекта "Технотопия", при непрерывном участии одного из секретарей Совета Безопасности в её работе.
   В связи с невозможностью выполнения полётного задания в этой ситуации пилоты "Ханумана" изменили курс и два часа спустя посадили свой планетолёт на авианесущем крейсере "Ирука" - мобильной базе проекта АМО.
   Всё это было предусмотрено заранее - всё, кроме района, где произошёл взрыв. Но в целом вряд ли что-нибудь особенно изменилось бы в этой последовательности событий, если бы всё пошло гладко и вместо катастрофы на базе "Палеоарктика" бомба была сброшена утром на Белград.
   К полудню по среднеевропейскому времени генеральная дирекция "Технотопии" опубликовала свой срочный план действий, одобренный и ратифицированный Советом Безопасности ООН при двух голосах против: американском и французском.
   Поскольку масштабы катастрофы в Центральной Европе превосходили всякое воображение, Технотопия принимала экстренные меры по спасению человеческих и материальных ресурсов Земли. С момента публикации этого документа концерн переставал быть экономической структурой и окончательно становился международным политическим образованием.
   Все европейские и атлантические убежища Технотопии должны были приступить к функционированию немедленно. Вопрос о срочном вводе в действие других убежищ должен был рассматриваться после получения данных о радиоактивном заражении в результате взрыва на "Палеоарктике".
   Гражданами Технотопии становились автоматически те, кто законно проживал на территории её структур до сегодняшнего дня, а также обладатели сертификата-ваучера концерна. Остальные жители планеты могли быть эвакуированы в пределы Технотопии только по согласованию с менеджерами региональных комитетов, для чего постановлено было создать специальные комиссии. За исключением особо ценных сотрудников, переходивших на службу в концерн автоматически, все остальные эвакуированные получали статус "временно перемещённых лиц", без гражданских прав.
   На территории Технотопии вводилась единая правовая система по европейскому образцу, с выборным парламентом и советом директоров, заменяющим кабинет министров. Однако до окончания кризисного периода действие парламентской системы приостанавливалось; вся полнота исполнительной власти переходила к совету директоров текущего состава. Это было сделано, чтобы уменьшить вредные последствия разброда и массовых волнений в чрезвычайной ситуации.
   С той же целью Технотопия получала официальное право иметь свои вооружённые силы, статус которых с точки зрения международного права соответствовал отныне статусу национальных армий и войск ООН.
   Запрещались все виды народных собраний, митингов, шествий и другие формы политической активности, поскольку это затрудняло кризисное управление и мешало безопасности Технотопии. Нарушители этого запрета неукоснительно подлежали изгнанию.
   Технотопия выкупала у граждан и организаций на территории своих объектов все права на земельную собственность в пределах этой территории в течение трёх лет.
   Странам, входящим в концерн, предписывалось ускорить отправку в Технотопию ценных грузов, включая валютные запасы и памятники культуры, а также интенсифицировать строительство различных сооружений Технотопии, в первую очередь - оборонительного характера.
   Вокруг всех объектов Технотопии вводилась стокилометровая полоса отчуждения. Жители должны были выехать из этих зон в течение пяти суток. Впоследствии на этих территориях порядок и безопасность должны были поддерживаться армией Технотопии.
   Мистер Алиас Т. Филандер мог быть доволен. Его планы продолжали осуществляться.
  
   - Вот отстой! - сказал с уверенностью Адмирал, просматривая сводку новостей.
   - Точно-точно, это полный отстой, - согласился дежурный.
   - Слышь, пельмень! А давай, типа, сделаем чё-нибудь!
   - Ага! Можно на "Палеотропику" позвонить, и всё такое, - предложил дежурный.
   - Давай, блин.
   Дежурный набрал код соединения. На экране появилась просторная комната с каменным сводчатым потолком, освещённая одинокой экономической лампочкой. В фокусе камеры возвышался грубо сколоченный деревянный ящик, заполненный до половины битыми пивными бутылками. На бутылках лежал животом вниз иссушенный смуглокожий старец, явно вкушающий плоды длительного недеяния. Мальчик в тюрбане, сидевший подле ящика в позе совершенства, вынимал из трёхлитровой банки один за другим длинные ржавые гвозди и заколачивал их молотком в обнажённые сухие бёдра старца. Из-за этого старец в своей средней части немного напоминал дикобраза.
   - Хелло, пандит! - поздоровался Адмирал.
   Старец вяло шевельнулся.
   - Не мешай мне, - сказал он строго, - ибо я возлежу на рельсах тонких размышлений.
   - Ну, типа, это круто, - согласился Адмирал, - но я пришёл просить духовного наставничества, и всё такое...
   - А ты ещё профессору Анофриеву позвони, - предложил старец. - Он тебе живо наставит таких, что останется только духовную оформлять. - И после секундной паузы мудрец осквернил свои уста лишёнными всякого блаженства словами. - Панк вонючий!
   - Да вот, - замялся Адмирал, - типа, надо что-то делать. Потому что в Европе как бы взорвалась наша база, или типа того. И нам нужно, это, составить стратегию дальнейших действий.
   Старец лениво шевельнулся - бутылочные стёкла заскрипели и зазвенели в ящике.
   - Надо было думать раньше, - сказал мудрец, выдёргивая из себя гвозди. - Давай теперь будем последовательными. Итак: что ты хотел на самом деле атаковать этой жуткой мегабомбой, когда клянчил её у ооновцев? Только честно.
   - Ничего, - ответил Адмирал.
   - То есть как - ничего?
   - Так. Я собирался взорвать её под землёй, на экспериментальном полигоне базы "Шангри-Ла".
   - Это ещё зачем?! - Старец нервно почесался.
   - На этом настаивает доктор Давыдов. Он говорил, что ему нужен мощный источник термоядерной энергии, чтобы закончить исследования.
   - А почему он решил, что вдруг сможет закончить исследования?
   - Понимаете, - сказал Адмирал, снимая шлем, - это очень долгая история. Вы же знаете Валю Патрикеева? Ну, того типа, который с монстрами боролся. Так вот, Давыдов хотел использовать его на всю катушку в одном своём опыте. Вы же знаете, Патрикеев и профессор Анофриев первыми нащупали, что вся природа Кризиса - это физическое взаимодействие информации с живой материей. Да и вообще с материей. Патрикеев был буквально сам себе экспериментальным полигоном, на котором они с Профом оттачивали свою теорию. Естественно, Давыдову тоже захотелось включить Лиса... гм, это у Патрикеева прозвище такое... в общем, Давыдов хотел его использовать. Но тут Патрикеев взял да и разразился статьёй в журнале "Лук" о том. что он знает всё о Кризисе, о ксеноморфах, ну и так далее. У него немедленно начались неприятности с администрацией Технотопии, ну, мы и поволокли его в проект - как эксперта по ксеноморфам, понимаете? Его взяла на заметку Стелла Симберг - знаете же такую?
   - Как не знать?
   - Ну вот. В общем, она про него рассказала нашей Ируками, а та мало того что знает Ли... тьфу, блин, Патрикеева, - лично, так ещё и решила навести подробные справки о его научных теориях. Ну, и показала Давыдову все его выкладки. Давыдов от счастья чуть не помешался, созвонился аккуратненько лично со мной и затребовал бомбу. Он пообещал, что за месяц-два они с Патрикеевым на пару досчитают схему, и после опытного испытания у них в Сахаре точно будут яблоки цвести!
   - Ну, положим, Давыдов всегда излишне увлекается, - буркнул старец. - Опять же, какое отношение яблоки могут иметь к бомбе?
   - В данном случае, как я понял, бомба всего лишь источник необходимой энергии. Вместо неё пошёл бы и хороший термоядерный реактор, но это мощнее, а эффект, как я понял, всё равно мгновенный. Настоящая соль там вообще не в источнике энергии, а в этом самом давыдовском аппарате.
   - Помню, помню, - сказал старец, садясь. - Нейтринная решётка и компаратор. Но где они возьмут персептрон? В проклятом Массачусетсе? Кажется, до сих пор эту проблему решили только там...
   - Валя Патрикеев решил проблему персептрона самостоятельно. Ему удалось построить действующую модель выборки рассеянной информации по заданной матрице распознавания.
   - Бред, - сказал старец. - Одно из его типичных громких шоу. Ни АМД, ни "Де Лизл" даже браться не стали за разработку такой стереосхемы. Проблемы аппаратных абстракций...
   - Он избрал другой путь для разрешения этой задачи, - тихо сказал Адмирал.
   - Какой тут может быть другой путь? Мы не можем построить даже машину, моделирующую человеческий мозг, а он, понимаешь...
   - Использует человеческий мозг, - кивнул Адмирал. - Берёт и использует.
   - Чей?
   - Свой собственный, - хихикнул Адмирал. - Или вы можете себе представить Ли... Патрикеева, который крадётся по ночам питерскими улицами и потрошит бомжей, воруя их мозги? Он же шоумен, он любитель гламура. Знаете какой эксперимент он провёл на публике, чтобы показать, что открытие уже сделано? Претворил воду в вино! Причём не где-нибудь там, а прямо в стакане у папы римского!
   Старец тоже захихикал:
   - Представляю, какая физиономия была потом у понтифика... Давай, продолжай, это интересно. Как ему удалось разрешить проблему несинхронности? Ведь считывание длится несколько наносекунд, а репозитация активного компонента занимает минуты.
   - Так было до эпохи ксеноморфов, - сообщил Адмирал, постукивая пальцем по шлему, лежащему на столе. - Теперь и тот, и другой процессы занимают примерно секунду. Правда, это касается только ксеноморфов или подобных им штучек: избыточная информация там кодируется на молекулярном уровне, причём на том же самом физическом носителе, который терпит преобразования. В один момент времени живое существо, пусть даже ксеноморф, способно потратить не слишком-то много энергии на подобные процессы. Часть её, правда, удаётся изъять из теплового движения, но в основном на это расходуется внутренний резерв, причём не очень ясно, в какой форме. Поэтому все ксеноморфы и жрут в три глотки.
   - А Патрикеев теперь тоже жрёт в три глотки? - полюбопытствовал мудрец.
   - Он всю жизнь жрал в три глотки, так что тут не уследишь. Но он ведь и не ксеноморф, и не нормальный человек после этих опытов Анофриева. Вообще что попало! Видимо, себе-то он в итоге и сделал тонкую настройку на эти фокусы с информационными выборками. А с нормальными людьми... тьфу! Я тут выяснил, как обходились без компараторов в Массачусетсе: они, гады, тоже использовали человеческий мозг, только это был мозг приговорённого к смертной казни! Для синхронизации мозга с рабочим циклом решётки они пропускали через него болевой импульс, а потом разряд высокой частоты.
   - Понятно, - сказал старец. - Потом полицейские давали нормальный ток, и казнённый не мог сказать больше ничего о своих впечатлениях. Что ж, вполне достойно самой демократичной страны мира, всемерно заботящейся о свободе и прогрессе. Другие страны, впрочем, в этом смысле ничуть не лучше... Но ксеноморфия - это запись информации на активный белок, а нейтринная решётка есть нейтринная решётка. Это процесс даже не атомный, это уже какие-то совсем микроскопические структуры. И время срабатывания там всё же наносекунды. Мозг не успеет.
   - Давыдов считает, что на нужное время образ объекта можно удержать в мезонном газе. Или в трубке Копполи.
   - Давыдов, Давыдов... Нашли тоже физика! Беда, коль сашими начнут жевать индейцы, а "Жигули" клепать корейцы. О-кей, Шлем, ты меня заинтересовал по-настоящему. Я подумаю, как тут можно вывернуться, а ты перезвони мне часика через два. И, кстати, познакомишь меня с Патрикеевым. Это, как ты обычно говоришь, будет круто!
   - Невозможно, - Адмирал наклонил голову. - Он пропал. В Сербии.
   - Найти любой ценой! - строго сказал мудрец. - В конце концов, если у Давыдова что-то сорвётся, он может оказаться нашей последней надеждой на спасение!
   Адмирал повертел шлем на пальце, надел.
   - Зашибись! - вздохнул он. - Типа, все так говорят, и всё такое...
  
   Поезду, в котором ехал Дементьев, не повезло: от землетрясения, вызванного взрывом, рухнул небольшой железнодорожный мост прямо перед локомотивом. Состав, двигавшийся со скоростью восемьдесят километров в час, сошёл с расползающихся рельс и рухнул под осыпь. Дементьева вышибло в раскрытую дверь, протащило по склону осыпи, оглушило; спасатели, проводившие эвакуационные работы, нашли у него сотрясение мозга и шок.
   Поскольку в Европе царил бардак, а из документов у Дементьева нашли только билет в Загреб и туристический ваучер, поляки отправили его вместе с десятком раненых хорватов, ехавших в поезде, кружным путём через Братиславу к месту назначения. Австрийские границы были закрыты, и Дементьеву предстояла теперь трудная дорога.
   Его "глок" пропал без вести при крушении состава. Скорее всего, один из спасателей подобрал и присвоил пистолет.
   Однако хаос, творившийся в тот день на европейских дорогах, привёл в итоге к тому, что бессознательный Дементьев уже к вечеру оказался не на пути в Хорватию, а на больничной койке в эвакогоспитале чешского города Табор.
   Военный врач в халате поверх мундира бесцеремонно нажал ему зачем-то на глазные яблоки. Дементьев пришёл в себя и пробормотал:
   - Белый... Кристалл...
   - О, вы русский, - с сильным акцентом заметил врач. - Интернационалист, да? Едете на войну, да?
   - Вроде того... - кивнул Дементьев.
   - Добре. Я скажу командиру здешнего отряда. Он будет вас брать завтра, соудругу. Ясно, да? Понятно, да?
   Итак, в планы Дементьева вкралась какая-то корректива, а этого он терпеть не мог больше всего на свете.
  
   Маркус Черстер озадаченно пожал плечами.
   - С ума они посходили! С одной стороны, ослу ясно, что они подорвались на своей бомбище, лишь бы ликвидировать наших лучших ребят. С другой... башку-то на плечах иметь надо, а? Ишь, что натворили? - От всего происходящего Чёрный Волк начал пересыпать свою речь диалектными оборотами и фразочками, достойными техасского реднека. - Послушайте, Николай Петрович, что мы теперь будем делать? Треть Европы в радиоактивной дряни, мы потеряли половину наших ксеноморфов, Мандич и компания вот-вот предпримут решительный штурм, армия не обучена, а бедняга Баум, похоже, окончательно сошёл с ума. Надо выкручиваться!
   - Баума вы недооцениваете, - ворчливо сказал комендант. - Баум в данном случае работает на публику, это великий артист, не хуже бесноватого Адольфа. Он как-то заметил мне, что выполняет как раз ту работу, которую ваши наниматели поручили играть вам. Так что сила теперь на его стороне, и вам стоит с этим считаться.
   - А вы? На чьей стороне вы, воевода Ездецкий?
   - Я на стороне славянской идеи, и тем сильнее буду её отстаивать, чем больше убеждаюсь в катастрофической политике нынешних власть предержащих. Я как-то даже не думал, что ради своего мелкого влияния они и в самом деле готовы превратить остальной мир в безжизненную пустыню! Но коль это так - я пойду за любым, кто обеспечит нам в этих условиях шанс на выживание.
   - Тогда идите за доктором Селимом Тилки-беем, он как раз обещал всему миру такой шанс... Но послушайте: нам надо предпринять хоть какие-то оборонительные меры. Армия разваливается, приток добровольцев сейчас наверняка прекратится, а сербы звереют на глазах.
   - Плюс к этому, - подхватил Ездецкий, - в городе обретаются ещё три ксеноморфа: Вучетич, его подруга с пулемётом, и какой-то незарегистрированный третий. Его время от времени видят на сенсорах. Масса у него очень небольшая.
   - А где опять Стелла Симберг?
   - Удрала с турком. Баум почему-то особенно охотится именно на них. Снял с дежурства половину патрулей, прочёсывает колонны беженцев. Похоже, он очень огорчился, что Стелла миновала его волчий желудок.
   - Бр-р!.. Не надо об этом. Я видел, что творилось у него в бункере. А вот что за третий ксеноморф - мне как раз очень интересно. И ещё, примите к сведению: Баум, скорее всего, охотится не за Стеллой, а за Селимом Тилки-беем. Похоже, субъект, которого вы называете моим нанимателем, серьёзно заинтересовался им. Во всяком случае, я видел на компьютере у Баума ориентировку на доктора Тилки-бея.
   - Что он за тип?
   - Крупный учёный. Способен разгадать многие секреты ксеноморфов. Послушайте, Ездецкий, если ваши люди найдут его - пусть привезут сюда с комфортом и под надёжной охраной. Может случиться так, что он наша последняя надежда на спасение. - Эти слова Чёрный Волк произнёс с особым нажимом. - А этот третий ксеноморф... вот вам предположительная ориентировка на него: девушка, белокожая, волосы светло-русые, прямые, средней длины, глаза васильковые, крупные, широко расставлены. Нижняя губа полнее верхней, менее чётко очерчена, рот средний по размерам, уголки приподняты, скуластая. Масса сорок восемь - пятьдесят пять килограммов. Зовут Аделина. Вам достаточно?
   Воевода с уважением посмотрел на шефа.
   - Откуда у вас такие подробности?
   - Это сестра Марты и Кристины, вы разве не догадались? Её завербовали в проект АМО. Симпатичная девушка, и, кажется, очень порядочная. Только не говорите никому, что я о ней хорошо отзывался, иначе Вучетич её убьёт. У него это вошло в привычку в последние две недели... А вот о даме с пулемётом, которая сопровождает Вучетича, я, кстати, не знаю почти ничего. Кроме того, что зовут её Анастасия Светлицкая.
   - Скажите, Маркус, - перебил его Ездецкий, - а у вас-то какие соображения по поводу нынешней ситуации?
   - Белград для нас потерян, - вздохнул Черстер. - Надо рассылать эмиссаров по всем славянским странам и городам. Поднимать новую армию, повстанческую. Сейчас, когда Технотопия начала показывать зубки, есть шанс, что замешанное нами варево наконец-то по-настоящему забурлит.
   - А интернациональные отряды?
   - Часть из них окажется на нашей стороне, а вернее - против Технотопии, когда все поймут, что к чему. Другая часть... а, лучше так, чем наёмники, которые будут драться с нами за деньги. У этих, по крайней мере, есть гнев. А наёмникам из армии Технотопии ничего в жизни не надо, кроме наркотиков, денег и крови. Точь-в-точь воевода Баум, тавро ему в бок!
  
   За день поток беженцев на белградских дорогах не только не иссяк, но и, казалось, обрёл новое наполнение. Десятки тысяч людей и автомобилей двигались со средней скоростью в три-пять километров в час, бранясь и сталкиваясь в бесконечных заторах.
   - Эдак мы никуда не выберемся, - заметил Патрикеев. - Дальше будет только хуже: поедят по дороге все съестные припасы, начнётся бандитизм, а там, глядишь, и вошь тифозная появится. В общем, не знаю, как вы, Стелла, а я бы в эту кашу не полез.
   - ...давайте останемся здесь... - согласилась девушка.
   - Давайте. Во-первых, здесь больше шансов встретить кого-нибудь из проекта. Не сдались же они там Чёрному Волку, в конце-то концов! А во-вторых, город есть город. Пища, убежище и так далее. Вы, Стелла, можете вести дальше партизанскую деятельность, а я буду заниматься стратегическим шпионажем. Должен же быть в их стане кто-то, кто сумеет уравновесить деятельность Роора! Эх, Роор, Роор...
   - ...я сделаю всё, что вы прикажете, - негромко сказала Стелла.
   - Отлично. Тогда приказываю: ложитесь и спите до сумерек. А я покараулю. Пожилым людям свойственно не спать подолгу.
   - ...да разве же вы пожилой?.. - удивилась девушка и моментально уснула.
   Патрикеев укрыл её смокингом, потом вынул из чемоданчика ноутбук и погрузился в расчёты. Это было необходимо биологу для самоуважения. В дни критических испытаний он предпочитал сопоставлять себя с конан-дойлевским профессором Челленджером, чей идеальный научный ум почти никогда не отвлекался на разные мелочи от важных задач познания. Через полчаса Патрикеев заполз под насыпь и заснул сам, подложив ноутбук под голову.
   К чести биолога, проснулся он всё же раньше Стеллы. Умылся, отряхнул остатки куриных перьев с брюк, экономно подкрепился половинкой жареной курицы. Смеркалось. Патрикеев разбудил Стеллу - та сперва жадно набросилась на еду, потом тоже привела себя в порядок и принялась чистить запачканный смокинг биолога.
   - Не стоит, я себе ещё найду, - заметил тот, пряча смокинг в чемодан. - А этот нам ещё сгодится в качестве одеяла.
   - ...нам?..
   - Ну не продавать же его в комиссионном магазине! А моя дорожная одежда - вот. - Он вынул из специального отделения чемоданчика тот смокинг, что дала ему с собой Маша. - Очень хорошая ткань: немнущаяся и немаркая, даром что цвет почти белый. Впрочем, я особенно маскироваться не собираюсь.
   - ...в смокинге вы будете похожи на суперагента...
   - Не сомневаюсь. Я ведь и есть суперагент! Это всё равно, что сказать врачу, что в своём белом халате он похож на доктора. Впрочем, если это вас сильно беспокоит, то можете обернуться пантерой, и тогда мы будем похожи на бродячих циркачей.
   Стелла Симберг покраснела.
   - Да не смущайтесь вы так из-за каждой идиотской шутки! - посоветовал биолог. - Итак, куда мы двинемся на этот раз?
   - ...может быть, попробуем незаметно пробраться в город с окраины, но не по дороге. Выясним там обстановку и раздобудем еды...
   - Еды нам там не раздобыть, но я уже поднабрался сил: о хлебе насущном можете не беспокоиться. В остальном - согласен. Идёмте!
   Но пробраться в город незаметно им не удалось. На окраине семеро боевиков Армии Славянского Единства - пять человек и два волка - глумились над довольно большой толпой запоздалых беженцев. Ещё один автоматчик стоял поодаль, жуя жвачку на американский манер. Боевики явно почувствовали вкус к насилию, но воевать ещё не умели. Получив разрешение от Патрикеева, храбрая Стелла Симберг превратилась в пантеру и во мгновение ока истребила обоих волков. Биолог тем временем пристрелил из пистолета двоих автоматчиков; остальные бросились наутёк. Стелла догнала и убила ещё одного из них, другого Патрикеев срезал на бегу из трофейного автомата. Двое уцелевших боевиков успели скрыться.
   - Это плохо, - заметил Патрикеев, - теперь Баум будет знать, что мы снова в городе.
   - Наконец-то! - сказал в толпе кто-то по-русски. - Я уже устала ждать, честно говоря, когда вы спасёте меня от всех этих забот. А теперь сделайте одолжение: верните меня к дочерям!
   Патрикеев пригляделся: то была Римма.
   - Разве Кристина не приставила к вам охрану? - удивился он.
   - Нет. Моя девочка слишком занята теперь своим супругом. И скажу честно: я рассчитывала на другого, более тактичного и внимательного зятя, чем эта свинья...
   Патрикеев не стал слушать её жалобы: он приглядывался к беженцам, пока не составил себе о них самый странный вывод. То были жители какой-то крупной белградской гостиницы, более половины - иностранцы в Сербии, как и он сам. С автоматчиками они держались запуганно, но сейчас, когда их спасли, они по большей части приняли гордый и независимый вид.
   - Кто вы такие, чёрт раздери?! - по-английски спросил холёный господин с усами, стоявший совсем уж наособицу от толпы.
   - Проект АМО! - ответил Патрикеев. - Послушайте, Римма, да как вы-то тут вообще оказались?
   - Благодаря внимательности своих деточек, конечно же! Вот она - дочерняя благодарность! Объявляют эвакуацию, полгорода в развалинах, в моих номерах отключили горячую воду, а мои разлюбезные доченьки крутят хвостами, и на мамочку - ноль внимания! Хоть бы вас прислать сразу же догадались! Я бы чемоданы тогда захватила, а так пришлось их оставить, нести было некому. А что это у вас за задрипанная белая кошка? Вы теперь выступаете в бродячем цирке?
   - Это не кошка, это лейтенант, - сказал Патрикеев.
   - Ах, она тоже оборотень?
   - Да, она ксеноморф.
   - Не вздумайте жениться на ней, Валя, ксеноморфия передаётся половым путём, как выяснилось. Мне Маркус сказал... Послушайте, ну что мы стоим в этой вонючей толпе? Может быть, вы поймаете такси, в конце концов, и отвезёте меня в загородную резиденцию?
   - А у вас уже есть загородная резиденция?
   - Я так понимаю, раз вы пришли меня спасать, вы сами должны были позаботиться...
   - Боже мой, - выдохнул биолог и совершенно бесцеремонно покинул Римму.
   Остальная публика подобралась довольно разномастная. По-русски говорили здесь только три человека, не считая Риммы; одна из них была туристическим агентом, другой был туристом, а третий - православным священником. Священиик-то и завёл разговор с Патрикеевым.
   - Три автомата и две гранаты, не считая вашей пукалки, - сказал он. - Негусто. Вы ведь русский, да?
   - Зовите меня Селимом, - предупредил биолог.
   - А, неважно: татарин, русский. Эта пантера, которая с вами - ваш оборотень? А вы сами?
   - Гм... Не имею чести. Я так, всё больше по старинке, пистолетом работаю.
   - Атеист или мусульманин?
   - Атеист. А почём знаете, что не православный?
   - Почтения к сану не видно. Да вы не волнуйтесь, мне наплевать. А вот что прикажете делать с эдакой толпищей? Сейчас ведь эти гадёныши вернутся с подмогой.
   - Здраво мыслите, батюшка. Надо уносить ноги. Вы сербский знаете?
   - Да, и неплохо.
   - Вот и отлично. Скажите им, чтобы готовились очень быстро идти. И мне нужно человек пять, умеющих обращаться с оружием, чтобы задержать погоню.
   - В армии служили? - с прищуром уставился на него священник.
   - Было дело. В общем, могу ли я поручить вам мобилизацию ополчения?
   Священник кивнул:
   - Но мы не ели уже целый день!
   - Как так вышло?
   - Нас выставили из гостиницы ещё перед рассветом. Сперва мы попытались влиться в общий поток людей, но одна женщина стала ждать, что пришлют какой-то специальный транспорт. Она громко кричала, что его должны прислать обязательно... Потом был этот ужасный взрыв. Татьяна Леонидовна, - он указал на туристического агента, - нашла автобус, нас согласились вывезти. Но мы попали в пробку - ведь мост через Саву был взорван, и пришлось крутиться обходными дорогами. В конце концов, какие-то типы сказали, что реквизируют наш автобус для нужд руководства партии. Жаль, забыл выяснить, какой. Мы пошли пешком, долго плутали по городу, и в конце концов нас схватили эти...
   - Да, это плохо, - вздохнул Патрикеев. - Поесть вам и впрямь было бы негде. Ладно, придумаем что-нибудь. Сейчас главное - вывести отсюда людей в безопасное место. Вон, видите горушку? Под ней - очень уютная канава, там у нас была днёвка. А там уже помозгуем, что делать дальше.
   - Проблема еды - самая насущная, - упорствовал священник. - Может быть, имело бы смысл прорваться прямо сейчас к продовольственному складу и запасти продуктов?
   - А в магазине не проще?
   - Не проще. В течение сегодняшнего дня все съестные припасы в городе были изъяты и переданы в интендантство этой их армии. Так что с едой в городе плохо.
   - Ну вот, Стелла, - сказал биолог пантере, - а мы-то с вами подкормиться собирались. Ничего у нас не выйдет... Ладно, святой отец: собирайте ополченцев, а вопрос о еде мы будем решать как вторичный, исходя из наличия в нашем тылу укреплённой оперативной базы.
   - А откуда она там появится?
   - А мы её с вами сделаем.
   - Вы очень решительный человек, господин Селим, и я вам доверяю. Может оказаться так, что вы - наша последняя надежда на спасение. Действуйте, как считаете нужным!
   Он повернулся к толпе беженцев и заговорил по-сербски, потом по-английски, объясняя план действий.
   Патрикеев поправил свой галстук-бабочку.
   - Лейтенант Симберг! - строго официально позвал он.
   По ногам резануло обжигающим холодом - Стелла вновь обернулась человеком. Встала рядом:
   - ...слушаю...
   - Как генерал специальных вооружённых сил Комиссии ООН по экологической безопасности, я имею право производить полевых командиров в звании без предоставления в высшие командные органы, для замены или пополнения комсостава. В связи с вышеизложенным, назначаю вас капитаном. Вам сколько лет? Пятнадцать? Вот и отлично, как раз подходящий возраст.
   - ...а почему?.. - скромно спросила Стелла.
   - Во-первых, нам с вами сейчас предстоит, возможно, командовать небольшими партизанскими силами, а отряд партизан в десять человек с генералом во главе - это просто несолидно. Это как-то по-латиноамерикански, знаете ли... То ли дело капитан! Во-вторых, следует учесть и психологический момент: обычно лейтенанты в массовой культуре ходят в подручных у злодеев, а капитаны защищают добро. Так что поздравляю с назначением, капитан!
   - ...вы так странно иногда всё объясняете...
   - Это для простоты. Теперь слушайте внимательно: из меня военный как из бегемота балерина, поэтому командовать военными операциями будете вы. Если нужно - я буду подчиняться вашим приказом. А защиту интересов гражданских лиц я, конечно же, беру на себя. Так вот и поделим обязанности.
   - ...мне нечего будет ответить, если кто-нибудь спросит, чьим именем я тут командую... - вздохнула Стелла.
   - Тогда отвечайте так: именем человечества планеты Земля, доверившего Организации Объединённых наций единый мандат на осуществление законности и охрану правопорядка на проблемных территориях...
   - ...они не поймут...
   - Тьфу! Скажите - моим именем; пусть предъявляют претензии лично мне. Святой отец! - Патрикеев тронул священника за рукав. - Позвольте вам представить капитана Симберг, она будет командовать военной группой. Все вопросы по военной части - к ней.
   К этому моменту беженцы уже шли быстрым шагом по узкой улочке, на которую выбрались Патрикеев и Стелла получасом раньше. Остались только четверо здоровенных парней, вооружённых трофейными автоматами и гранатами, сам священник да Римма, тщетно ждавшая, когда на неё обратят персональное внимание.
   - Молоденько выглядите, девушка, - заметил священник. - Но если это вы были той белой пантерой - боец вы, видимо, опытный. Записывайте меня рядовым, капитан, если я вам в ротные попы не гожусь.
   - Да вы с ума сошли! - подскочила вдруг Римма. - Церковь учит непротивлению злу, а вы стрелять готовы! Благости в вас ни на грошик!
   - Какой же пастырь позволит, чтобы волки, бесчинствуя, загрызали паству его? - грустно ответил священник. - А волки здесь, кстати, довольно натуральные. Это не война. Это просто охота. Хорош я был бы христианин и русский, если б позволил дьяволовым силам глумиться над безоружными!
   - Это ты дочерей моих, в муках рождённых... - начала Римма, но осеклась. - Как хотите, а я иду обратно. Валя, сопроводите меня в комендатуру. А вы, святой отец, можете, конечно, делать что пожелаете. Только знайте: если бы Господу угодно было спасти вас и вашу паству, он сам ниспослал бы вам спасение!
   - Да оно так и вышло, - заметил священник, после чего потерял к Римме всякий интерес. - Вас, значит, Валей зовут. Что ж вы под нерусским именем прячетесь? Я ж видел, как вы скосили глаза, когда представлялись Селимом... Ну да воля ваша. Хотите, так Онуфрием могу называть, а хотите - Абутиглатхерибназирнипалом. Ваше право. А вот меня зовут отец Симеон. Или, если вам сильно неудобно, - то Игорь Константинович, так в миру родители прозвали. Познакомились? Давайте теперь сами сматываться. Чует моё сердце: бегут!
  
   Заслышав вдалеке автоматные очереди, Анастасия Светлицкая дослала новую ленту в пулемёт. Это была последняя коробка; дальше оставалось полагаться только на рукопашный бой.
   Но стрелять ей не пришлось: гигант Вучетич, выследив двух боевиков, бегущих переулком, спрыгнул на них сзади и свернул одному из них голову. Второй тотчас же сдался в плен.
   - Говори, в кого стреляли, - приказал Вучетич. Ответом была длинная тирада по-украински, из которой бывший детектив уловил только слово "партизаны".
   - Похоже, тут ещё партизаны есть, кроме нас, - сказал Вучетич Анастасии. - Ну что, нужно убираться? А ты, - он повернулся к боевику, - пшёл вон.
   - Ты чё, Стояк? - удивилась Светлицкая. - Он же нас сдаст.
   - Но он военнопленный.
   - Возюкаться с ним некогда! Хотя ладно. Давай его разденем, и пусть валит отсюда!
   - Да нет, ты права, - вздохнул Вучетич и убил боевика.
   - Это тебе за Зорко Мочича, - сказал он вместо надгробной речи, стоя над трупом. Подумал и прибавил: - И за Ариадну.
   Подхватив трофейные автоматы, гранаты и фонарик, Вучетич и Светлицкая скрылись в подворотне.
   - Как с утра долбануло, так теперь шиш нам вместо эвакуации, - заметила Анастасия, когда они нашли новое удобное укрытие. - Посайгачили отседова!
   - Что, что?
   - Ноги делать из города надо! На чёрном "бумере"!
   - Я не понимаю, - признался Вучетич. - Уезжать, что ли?
   - Ну да! А то нас тут порвут, как хомячков.
   - Невозможно, - сказал Вучетич. - Здесь Стелла Симберг, здесь где-то ещё бегает этот Патрикеев, которого надо было спасать. Да и не уеду я, пока они мою родину поганят.
   - Так мы ещё сюда вернёмся, - успокоила его Светлицкая. - Вот танк возьмём, мою волыну перезарядим, - и сразу же вернёмся. И ты за всех-всех отомстишь. Даже за мёртвого напарника-полицейского.
   - Он был частным детективом.
   - Да? - обрадовалась Анастасия. - А ты тоже частный? Это же клёво! Прикинь: ты всюду ползаешь с вот такой лупой, разглядываешь всякое дерьмо, а потом так берёшь и говоришь инспектору полиции: "Это элементарно, Ватсон!". Вполне в стиле.
   - Ну, не совсем так...
   - Да всё равно! Зацени. "Ужасающее убийство! Только один частный детектив может всё распутать, и это - Стояк Вучетич". Прикинь, клёвый постер бы вышел, а? Тебя играет Джозайя Джонсон...
   - Он же негр!
   - Но зато он такая ути-пути-пусеньки! И бицепсы - вот прямо как у тебя. Нет, Стояк, ты мне мозги не пудри! Частный детектив - это всё равно форева рулит, а копы сваливают.
   - Меня зовут Стеван, - сказал Вучетич. - Стеван Вучетич.
   - Да неважно. Главное - нам линять надо.
   - Шкура в боевой форме чешется? - обеспокоенно спросил Вучетич.
   - Да нет! Линять надо. Сайгачить, то бишь. Ну, блин, не тупи, а?
   - Не понимаю...
   - Да пофигу! Делать-то что дальше будем? Так и будем всю ночь по помойкам бегать? А я предлагаю - найти этих партизан и укрепить их моральный дух нашим маленьким пулемётным заградотрядом. Во!
  
   Зиночка своими мелкими выходками надоела всем так, что с помощью русского консула её выставили из Хорватии.
   Будучи полноправной гражданкой Технотопии, она имела право доехать до Салоник и сесть вне очереди на московский самолёт, либо подождать двое суток и улететь в Москву прямо из Загреба. Она избрала первый путь, так как рассчитывала сбежать по дороге. Идея пробраться в Белград и добиться расположения грозного Маркуса Черстера не оставляла её ни на минуту.
   Однако в Салониках царила неразбериха, и Зиночке пришлось вылететь сперва рейсом до Праги, чтобы там обратиться в консульство и получить билет до Москвы.
  
   Тем временем Марта устроила Чёрному Волку скандал. Неожиданное исчезновение горячо любимой мамочки из белградской гостиницы опрокинуло последние остатки её душевного равновесия.
   - Ну и чего я добилась, придя в эту вашу свору?! - горько причитала она.
   - Это вы спросите у своей мамы. Она потребовала у меня такой платы за свои услуги. Если бы она попросила вас убить - я бы вас убил, но она попросила сделать вас троих оборотнями, и я выполнил её просьбу. Я всегда плачу по счетам за то, что получаю.
   - Как этот ваш Баум надругался над Кристиной!..
   - Она сама хотела этого. Разве нет?
   - Она не хотела этого! Не хотела! Слышите - не хотела! Ей не нужен был этот слюнявый вервольф. Ей нужно было только то, что нужно любой женщине: деньги, поклонение, власть! А вы её превратили в рабыню мужика! Это вы виноваты, Маркус, вы! Вы!!!
   - Деньги, поклонение и власть имеют немалую рыночную цену. Я лично считаю, что она ещё заплатила недостаточно. Впрочем, Баум наверняка предоставил ей кредит, который она ещё только начала выплачивать. А вот вам-то лично что нужно?
   - Свобода.
   - Так уходите! Вы теперь ксеноморф, оборотень, волчица. Это может ещё произвести впечатление много где: в Бобруйске, в Тамбове, в штате Канзас. Поезжайте туда, сколотите собственную банду по образцу адепток "Мистерии". Или хотите, я дам вам денег? Вы можете основать собственную фирму и по вечерам есть провинившихся сотрудников прямо в своём кабинете. Или конкурентов. Потом вы можете с полным правом говорить на бизнес-вечеринках: "Я съела конкурента с потрохами". Разве не стильно, а? Бизнес-вимен уже начали всем приедаться, а вот вы можете стать первой в своём роде бизнес-ши-вольф; чем плохо?
   - Моя мама...
   - Найдём! Можете забрать с собой, я в её услугах более не нуждаюсь.
   - Она составила для меня совсем другие планы на жизнь! Это просто нечестно, в конце концов.
   - Да? Любопытно. Расскажите-ка мне о ваших планах.
   - Она говорит: когда люди запрутся в Технотопии, те, кто останется снаружи, окажутся среди хаоса и совершенно беспомощными. Тогда придёт новое время - время оборотней. Мы будем править миром! Ведь вы, Маркус, стремитесь как раз к этому. А мне предлагаете в это время торговать подмётками на рынке, да?! Нет уж! Моя мама обещала, что вы, когда станете императором, дадите нам с сестрой важные придворные роли. Без этого всё не имело смысла. Вот и потрудитесь выполнить обещанное, раз вы такой честный и сделки блюдёте... Или вы, как все мужики, только языком орудовать горазды?
   - Почему только языком? Я ещё кое-чем горазд орудовать... А вообще-то у вас философия очень интересная. Из всех ваших родственников вы, если можно так выразиться, наиболее законченный экземпляр, - Маркус растянулся прямо на полу кабинета, положив ногу на ногу и рассматривая шикарную люстру. - Кстати, вы сказали: "Нам с сестрой". С которой? Насколько мне известно, у вас их две. Или Кристина, как вы считаете, уже получила своё?
   - Мммм, это я про Линку забыла, конечно же. Я же её уже сто лет не видела. Нет, я, конечно, хотела сказать - нам с сёстрами. А Крися... да что, собственно, Крися? Она теперь, считайте, на всю жизнь порченая. Я б этого Баума...
   - Да ладно вам! Теперь слушайте меня. Мои расчёты с вашей мамой и с вами троими покончены сейчас полностью. Я не считаю себя обязанным перед вами ничем, кроме долга джентльмена заботиться о дамах по мере возможности. Замечу в скобках также, что ваша мама - на два порядка большая дура, чем я считал до сих пор! Зачем только доктор Тилки-бей спас её в поезде...
   - Да как вы смеете!
   - Я смею. Я диктатор. Кроме того, я мужчина, то есть, с вашей точки зрения - насильник и самодур. Могу заковать вас в цепи на дневном солнышке, могу отдать солдатам... Не злите меня, это опасно. Вы - никто, ноль без палочки. Нечто подобное Баум объяснил на практике Кристине, а я сейчас объясняю вам - в теории. И скажите спасибо, что это только теория. Иначе я мог бы вас казнить: скажем, за то, что вы фотографируете мои бумаги и собираетесь продать эту информацию журналистке Надин Каминг, законченной шпионке. Как вы собираетесь занимать пост в какой-то там моей империи, если уже сейчас торгуете вовсю её секретами?! Или для вас это вроде тех подмёток, которыми вы меня попрекаете?
   Марта гордо выпрямилась.
   - Да что вы знаете об этом?! Я самостоятельная и независимая женщина, и миссис Каминг отлично это понимает. Это наша женская тайна, в конце концов, а вы...
   - Вы в самом деле так глупы? Боже, да кто же меня вечно окружает! Это ведь уже даже не коварство... Послушайте: я дал вам всё, что мог, и даже больше. Я дам вам теперь ещё одну вещь - подорожную. Убирайтесь прочь, чтобы глаза мои вас не видели! Я-то, старый дурак, хотел предложить вам важное дело, но теперь понимаю, что вы не годитесь даже на роль уборщицы. Вы привыкли жить на иждивении, вы, самостоятельная и независимая женщина! Знаете что: раз уж Баум свихнулся, я доверю управление этой страной вашей сестре. А вы можете быть свободны. Денег на дорогу я вам дам. Желаю вам долгие годы наслаждаться плодами ксеноморфии и приятным обществом вашей помолодевшей матушки...
   Марта вдруг подбежала к валявшемуся на полу Черстеру и сильно пнула его в бок носком туфли:
   - Это вся твоя благодарность, скотина?! Так ты меня отблагодарил, да?!
   - А за что я вас, собственно, должен благодарить? За ваш шпионаж против меня, за ваше мужененавистничество или за ваши глупые разговоры? Знаете, мне тридцать три года, из них тридцать лет я умею читать. И все эти тридцать лет я только и читаю в разных дешёвых журнальчиках: мужчина должен быть благодарен женщине за то, что она есть; женщина должна уметь причинять боль мужчине; мужчина должен работать, а женщина - наслаждаться плодами его труда... Идите-ка вы на хрен с такими разговорами! Я сам знаю, что культ "Мистерии" в нашем обществе вырос не на пустом месте. Так вот, дорогая моя Марта: не знаю ещё, какую я там империю построю, но эти стервозные бредни там точно не пройдут! Современную цивилизацию создали мужчины. Современную экономику держат на своих плечах мужчины. Закон, мораль, культура - всё это творения мужчин. А современные женщины оскотинели и опустились уже до такой степени, что отказываются рожать детей...
   Девушка вдруг остановилась, как вкопанная.
   - Вы что... вы прямо вот так и считаете?! Вы прямо так и говорите?!
   - А что бы мне так не считать? - Маркус сел, обхватив колени руками. - На общепринятую точку зрения по этому вопросу мне, как говорят русские, наплевать с высокой колокольни, а право иметь собственную точку зрения мне при рождении гарантировала конституция моей страны. Кроме того, у меня есть сила, чтобы её отстаивать.
   - Так вы презираете женщин?
   - Презрение - удел слабых. Это вы ? лично вы, я имею в виду ? можете презирать мужчин. Сильные не презирают, сильные требуют. Я требую от женщин: жена должна любить, мать - рожать и растить детей, гражданка - работать и принимать участие в жизни общества. Замечу, что любовь и воспитание детей я тоже считаю полезной работой. Всё остальное, как-то: поиски себя в себе, наслаждение собой, погоня за прекрасным, совершенствование собственного духа, а также прочий фитнесс - есть форма досуга, а досуг не может и не должен заменять работу и гражданские обязанности. Этот пункт касается в равной степени мужчин и женщин. Иначе возникнет неизбежное деление на тех, кто нюхает цветочки и тех, кто подкладывает прелый навоз под корни цветущих растений. Будет как у русских, которые за два десятилетия выгнали из Москвы всех до последнего приличных людей, оставив одну потребительски настроенную мразь. А отсюда следует мораль: должно быть уничтожено любое изначально предопределённое неравенство между людьми в обществе. Обратите внимание - я говорю о неравенстве именно с социальной точки зрения, причём только о неравенстве, изначально предопределённом внешними по отношению к человеку силами. А у нас вечно хотят то обожествить женщину, то вырастить на пустом месте новую аристократию, то доказать, что искусство и наука не должны служить всем людям, оставаясь уделом избранных. Словом, все вечно хотят сесть на чужую шею на законных основаниях. А я, Маркус Черстер, Чёрный Волк Балкан, - вот я возьму и не допущу этого! Вам, надеюсь, всё ясно?
   - Вы говорите как коммунист. Это просто... неприлично для современного человека, в конце концов!
   - Сложный вопрос. Во-первых, у коммунистов довольно нелепые экономические теории, но вот в их идеологической платформе, знаете, я ничего особенно дурного не вижу. Во-вторых, те принципы, о которых я сказал, заложены были вообще-то в основу американской конституции, которую мне, как законопослушному гражданину, полагалось чтить аж три десятилетия кряду. Это сейчас там накопились разные поправки и подзаконные акты, которые только дискредитируют идею. Но мне на поправки плевать. Я чту память отцов-основателей, создавших наш главный государственный документ. А там сказано чёрным по белому, что каждый человек имеет право занимать то место в жизни, которого он смог добиться, и пользоваться теми благами, которые смог наскрести. А единственный реальный путь к ненасильственному разрешению спорных ситуаций при этом - честная сделка, когда закон и общество охраняют равные права договаривающихся сторон. Вот так-то. А вы лезете ко мне с вашим примитивным феминизмом. От мамочки нахватались, что ли? Ну и напоследок: плевал я на то, что там неприлично для современного человека. Я - современный вервольф!
   Произнеся эту тираду, Маркус поднялся с ковра, подошёл к бару и выхлестал из горлышка полбутылки ракии.
   - Как они это пьют! - с огорчением сказал он. - Надо было захватывать Шотландию: там, по крайней мере, гонят виски. Так вам всё ясно, моя маленькая фурия? Если да - честь имею откланяться. Вернее, просить вас откланяться. У меня через десять минут назначена встреча с вашей сестрой. Я буду уговаривать её принять на этот кризисный период бразды правления Югославией...
   - Вы совершенно сошли с ума!
   - Я имею на это право: у меня убили двух женщин подряд, мне теперь плохо. Разве что вы согласитесь разделить со мной постель; тогда я, возможно, обрету душевный покой и равновесие. Не хотите? Тогда знаете что: катитесь вон! Дайте мне собраться с мыслями, в конце концов...
   - Только не думайте, - едко сказала Марта, - что Кристина оправдает ваши ожидания. Она, конечно, охотно согласится заменить бесноватого Баума и покомандовать. Только стоит тому хлестнуть её пару раз своим шлангом, и уверяю вас - моя сестрёнка даже думать позабудет о сопротивлении. Она безобразно вела себя в детстве, так что мама как следует приучила её к покорности, когда это необходимо. Она боится боли...
   - А вы не боитесь боли? - ощерился Маркус.
   - Боюсь. Так что с того? Кто посмеет причинить мне боль? Я откусила зубному врачу палец, когда мне было одиннадцать лет, и это был последний человек, который сделал мне больно. А теперь, если вам верить, у меня никогда больше не будут болеть зубы. Ну что ж, желаю успеха. И помните: у вас был шанс, пока я была рядом с вами!
   - Шанс на что? - удивился Маркус.
   - Шанс на... А, ладно. Не знаю. Какая разница?! Вы его уже упустили! Всё, Маркус, желаю приятно побеседовать с нашей людоедочкой. Чао!
   - Да я не Кристину имею в виду, - сказал Маркус. - Лину, а не Кристину. Она милая девушка, очень умная. Порядочная. Неужели вы думаете, что я мог бы доверить Кристине такую ответственную работу? Да она хотела обокрасть белградские музеи!
   - Лина что, тоже приехала?
   - Не совсем. Её взяли в плен, она работала на противника. Но мы мило поговорили, и она теперь занимает в моём особняке те самые комнаты, которые занимала бедная Ариадна. Она показалась мне понятливой и доброй.
   - Она дикарка, - презрительно пожала плечами Марта. - Её воспитывал отец, она росла вне дома...
   - Что ж, это многое объясняет, - согласился Чёрный Волк. - Я люблю дикарок. Добро в них естественно, а зло открыто. Кстати, она передавала вам привет. И очень печалилась о горькой судьбе Кристины - она просит меня найти способ освободить вашу сестру от тирана.
   - Она тоже ненавидит мужчин!
   - Тоже? Ладно, сочтём это неудачной оговоркой. Кстати, я за ней такого свойства не заметил. Ну ладно, оставьте меня сейчас в покое. Я должен подумать, как лучше подкатить со своими просьбами к вашей сестре. Я ведь ей не любовь до гроба предлагаю, тут надо страной управлять, дело деликатное, тяжёлое. Девушка может и обидеться...
   - Ну и куда же я, по-вашему, должна поехать? Присоединиться к беженцам?
   - А чёрт его знает. Куда хотите! Пустоцветы лично мне не нужны. Так поищите кого-нибудь, кто способен восхититься вашей легендарной красотой и тонким духовным миром. Ту же журналистку, Надин Каминг, вы ей нравитесь, сами говорили... В общем, пусть вас содержит кто-нибудь другой. А мне вы осточертели, дорогая.
   - С этого момента, Маркус, - тяжело вздымая грудь, сказала девушка, - вы мой личный враг. Я буду следить за каждым вашим шагом, пока однажды вы не оступитесь, и я не столкну вас в пропасть. И будь я проклята, если я теперь сделаю хоть шаг за порог вашего дома или позабуду взять у вас хоть кусок хлеба, если вы зазеваетесь!
   Выдав эту странную тираду, она подошла к рабочему столу Чёрного Волка и отодвинула кресло, собираясь с независимым видом усесться в него.
   - Вон, сволочь!!! - вдруг заорал на неё Черстер.
   Подняв кресло за ножку, он вдруг размахнулся и метнул его в Марту. Девушка, пискнув, еле успела уклониться. Страшный удар обратил кресло в груду металлических обломков; кожаная обшивка лопнула; часть штукатурки на стене рухнула, точно от удара снарядной болванки.
   - Это вам даром не пройдёт, Маркус, - тоненько, свистящим полушёпотом сказала девушка. - Ещё никто и никогда не поднимал на меня руку. Кроме мамы. А я не забыла этого даже ей...
   - Вон!!! - побагровев, Чёрный Волк кинулся на неё.
   Интеллектуальный уровень Марты не помешал ей осознать наконец-то, что сейчас должно произойти нечто ужасное. Она опрометью кинулась к двери и, рыдая, скрылась.
   Черстер повалился на ковры, держась за сердце. Ему было стыдно и противно до полусмерти.
   К чести Маркуса, следовало сказать, что он тоже поднял руку на женщину второй раз в жизни. Первый же раз случился очень давно, когда он учился в старшей школе и избил свою преподавательницу полового воспитания. Эта дама, ярая поборница женского превосходства и мужененавистничества, попыталась подвергнуть юного Черстера унизительному наказанию за то, что тот целовался в коридоре с двумя девушками разом, и впоследствии долгие годы жестоко жалела об этом. Она, конечно же, подала на Маркуса в суд, но обе девушки, которых она считала своими союзницами, дружно показали под присягой, что случившееся с ней несчастье было просто роковым стечением обстоятельств.
  
   В панорамном окне боевой станции проекта медленно полз массив амазонской сельвы. С высоты ярко-зелёный ковёр, исчерченный извилистыми нитями, казался кожей больного ветрянкой: разноцветные точки умирающих зон Кризиса покрывали его, как картину пуантилиста.
   - Я подаю в отставку, - сказал генерал Симберг. Худой как палка, он на голову возвышался над Адмиралом.
   - Это из-за Стеллы? - спросил Адмирал, складывая руки на груди.
   - Нет. Это из-за бомбы. Моя страна гибнет. Причём по нашей с вами вине. Как человек военный, я должен был бы застрелиться после такого, но я не исключаю, что могу ещё принести практическую пользу хотя бы своей родине.
   - Ты чё, удод, дерьма объе...
   - Да подождите вы, Адмирал, - поморщился Симберг. - Вы же видите: под вашим управлением проект АМО превратился в сборище предателей и кретинов. Замечу, кстати, что меня это вовсе не удивляет. Кому приятно в тридцать, а то и в пятьдесят лет оказываться ежедневно удодом, бакланом, упырём, объедаться дерьма, отстаиваться - и всё это ради неизвестных никому целей! Да-да, неизвестных. Не говорите мне только, пожалуйста, что проект АМО предназначен для борьбы с бандами ксеноморфов. Мы существуем почти три года - и не истребили ещё ни одной банды. А некоторые из них мы даже прикармливаем, в этом я готов поклясться. Так вот: я не желаю больше служить проекту, предназначения которого не знаю. Я здесь не верю никому, и вам в том числе, Адмирал.
   Адмирал отстегнул крючки на воротнике, снял шлем и повесил на кривой гвоздик, вбитый в обшивку.
   - Я думал, вы уже осведомлены о целях существования проекта АМО, генерал Симберг. Поэтому и не счёл нужным вводить вас в курс дела. В наш век чем меньше говоришь, тем больше успеваешь сделать. Не так ли?
   Он сел в выдвижное кресло, жестом предложил Симбергу занять другое кресло напротив.
   - Целью проекта АМО в создавшемся положении, - мягко сказал он, - является обеспечение безопасности Земли в финальной фазе Кризиса. Когда сто лет назад Штейнберг и Самсонов создали организацию "Терра Либре!", никто даже не ожидал, что все эти исследования по биологической теории информации могут вылиться в такие ужасы. Исследователи, знаете ли, больше склонны были искать во всём мистический компонент: разумная Вселенная, и так далее. А противник не терял времени на эти идеалистические благоглупости. Поэтому сейчас мы имеем... то, что имеем: Кризис, Технотопия, оборотни и так далее. Причём у противника есть и солидная теоретическая подготовка, и понимание того, что происходит на практике. А мы действуем как эмпирики, вслепую пытаясь нащупать у него уязвимые точки. Даже вся наша контрпропаганда завязла благодаря стараниям врагов в обывательском болоте нездорового воображения. Что такое информационная теория жизни? Конечно же, это доказательство существования Высшего Разума, суперблага, доказательство креационизма, предопределённости судьбы и прочей сансары. Что такое активный поиск живой материей полезной информации? Да это же прямое обращение к природе как Великой Матери, богине, доброй и мудрой, которую мы, несмышлёныши, губим и злим непочтительностью. А ксеноморфы? Оборотни и вампиры-людоеды, боящиеся солнечного света. Ничего более. А пока наши учёные стремятся вырваться из этих тенет современной мифологии, наши противники давно уже взялись за автоматы. На нас, здравомыслящих людей и поборников технического прогресса, устроили настоящую облаву, как на волков. Так давайте тогда хоть покажем им зубы! Проект АМО - это проект, защищающий учёных, занимающихся проблемами Кризиса, от тотального уничтожения, дающий им средства и возможность для работы. Мне странно, что вы не знали и не понимали этого, генерал Симберг!
   - Я знал и понимал, - сказал Симберг. - Но мне было очень важно, чтобы вы сказали это открытым текстом.
   - Зачем?
   - Для очистки совести. Я не желаю больше работать на Технотопию. Но и служить горстке панков, презирающих общественные условности, в моём возрасте, согласитесь, тяжеловато. Что ж, отрадно, коль мы с вами сходимся в воззрениях на задачи проекта. Позвольте в таком случае сообщить вам ещё одну вещь: полковник Ясука вызывает у меня беспокойство. Его слишком интересует наша исследовательская лаборатория на базе "Шангри-Ла". Хотя он и не входит в список авторизованного персонала.
   - Я в курсе. Но трогать его пока не могу: это будет открытым бунтом, а я хотел бы сперва дать Давыдову возможность закончить его эксперименты.
   - Для этого нам нужен Патрикеев, а вы и за ним не слишком-то сильно охотитесь. Хотя носитесь вы с ним с ним как с писаной торбой, надо заметить... Он - классический избранный, пробовал водичку из священного источника, претворяет воду в вино и так далее. Поэтому ему всё позволено. А я так не думаю. Я считаю так: если он нам нужен - он должен быть у нас и работать на нас. По приказу, понимаете? А не изображать суперагента...
   - Вот как? - хмыкнул Адмирал. - Хорошо... Давайте поставим Патрикеева строем, шеренгой по трое, и дадим ему приказ. Для вас это естественное, вы даже дочь свою родную научили ходить строем, даже в ванной комнате, наверное. Всех бы так, правда? Вот счастливая жизнь-то наступит... А Патрикеев, значит, воображает себя избранным. Так. А как по-вашему, эта самая водичка, про которую вы упоминаете - она на него с неба свалилась? Или плескалась в его комнатном стульчаке? Он всю жизнь был там, где он нужен - там, где он нужен, понимаете? И все эти его необычные способности, вся эта его уникальность - это следствие, а не причина.
   Симберг помолчал, сощурив красные глаза.
   - Как насчёт моей просьбы об отставке? - спросил он.
   - Не передумали?
   - Нет. Вот-вот проект будет закрыт. Тогда у нас отберут все мои красивые игрушки - все или почти все. Бомбардировщики, десантные самолёты, ракеты. И это правильно. После того, что случилось, я сам на них смотреть не могу. Но взамен придёт другая сила, и этой силой надо уметь разумно распорядиться...
   - Интернациональные отряды? - спросил Адмирал.
   - Да.
   - Вы знакомы с Рамоном де ла Серна?
   - Да, - кивнул Симберг.
   - Где планируете начать?
   - В Чехии, конечно же. В Таборе формируется сейчас отряд добровольцев. Попробую предложить им свои услуги.
   - Справитесь?
   - Должен.
   Адмирал встал и надел шлем.
   - Твоя отставка принята, понял, упырь? - просипел он. - Отдирай свою костлявую задницу от кресла, бери лавэ и катись!
  
   Гражданская война в Сербии ограничилась формальным переворотом. Генерал Мандич из командующего дивизией сделался президентом и военным диктатором лоялистски настроенной части республики.
   В Хорватии, Боснии и Словении начались народные волнения, поднятые сторонниками воссоединения Югославии в единое федеративное государство. Население этих стран начало осознавать по-настоящему опасность, которую представляли ксеноморфы для их призрачной независимости. На улицах городов бывшей Югославии замелькал кощунственный лозунг: "Вероисповедание - не главное".
   Хорватский президент Банич срочно вызвал в свою резиденцию послов Евросоюза и США.
   - Хорватия - последний оплот цивилизации на краю славянско-татарского мира, но чернь опять перестала понимать это. Они могут попытаться повторить пример Тито, возродить федерацию на Балканах. Мы готовы на любые условия. Только защитите нас от этих сербов!
   Послы обещали подумать.
   Иностранные граждане спешно эвакуировались из Хорватии. Закрывались аэропорты. Загреб перестал принимать интернациональные бригады. Вновь создаваемые формирования добровольцев-интернационалистов направлялись теперь в Салоники или в чешский Табор, где стараниями Рамона де ла Серна и профессора Анофриева уже организованы были временные базы для их размещения. Греческие власти не только обещали добровольцам военную помощь, но и готовы были сами выслать экспедиционный корпус против боевиков Армии Славянского Единства.
   Чешская республика, в свою очередь, всячески пыталась сдерживать боевой пыл добровольцев, предлагая им вместо этого заниматься спасательными работами в очаге радиоактивного заражения. Это не было продиктовано трусостью или сугубо шкурными интересами. Чехия имела на своей территории единственный объект-укрытие, принадлежащий Технотопии - Прагу. Остальная территория густонаселённой страны подвергалась теперь смертельному риску. Правительству не хватало людей, чтобы справиться с наступившим бедствием. Здесь добровольцы могли оказать колоссальную помощь.
   Поскольку масштабы бедствия были международными, на одной из военных авиабаз в городе Табор решено было создать штаб интернациональных формирований. Возглавить штаб было предложено отставному генералу Симбергу. Проект АМО передал в распоряжение штаба до семидесяти единиц различной техники и почти девятьсот специалистов, оставшихся без работы после гибели базы "Палеоарктика".
   К полуночи воскресенья в чешских больницах начали появляться первые пострадавшие с симптомами острой лучевой болезни.
  
   В детстве Лина как-то нашла на чердаке у бабушки ящик со старыми книгами. Много раз летними вечерами она доставала оттуда наугад какую-нибудь книжку и читала её чуть ли не до рассвета. Попадались там и книжки про партизан, дравшихся за родину в оккупированном врагами краю. Партизан ловили и мучали гитлеровцы, но партизаны молчали и стойко выносили пытки, предпочитая смерть сотрудничеству с врагом. Много раз маленькая Лина задавала себе вопрос, могла бы она держать себя во вражеском плену так же, как эти партизаны - и плакала от страха, не в силах дать однозначный ответ.
   И вот она - в плену у каннибалов и врагов человечества.
   Когда автоматчики накинулись на неё и связали сыромятными ремнями, она испытала такой страх, какого, казалось ей, просто не знала раньше.
   Обращались с ней, впрочем, не так уж скверно: поселили не в тюрьме, а в комнатах с пуленепробиваемыми стёклами на окнах, примыкающих к зданию, где вроде бы жил сам Маркус. Кормили тоже сносно, даже давали шоколад. Лина легко выяснила, в чём тут дело: она была оборотнем, ксеноморфом, и с точки зрения идеологии маркусовцев принадлежала поэтому к некоей "Высшей Крови", с которой требовалось подобающе обращаться. Две её сестры, тоже находившиеся в плену после злополучного инцидента в кемпинге "Лепа Дрина", тоже явно пользовались здесь определёнными правами, хотя Марта открыто высказывала свою ненависть к Маркусу Черстеру буквально в её, Лины, присутствии. Впрочем, толком повидаться с сёстрами ей в первые сутки плена не пришлось. Воевода Баум, вождь славянской армии, взял Кристину к себе в наложницы, а независимость, которой пользовалась их старшая сестра, тоже была, видимо, явлением иллюзорным. Во всяком случае, докричаться до Марты через дверь, когда та проходила мимо, Лине не удалось, хоть сестра и не могла её не услышать.
   Допрашивать Лину никто не приходил. Пару раз её навестил сам Чёрный Волк (до чего же его манеры похожи по временам на нелепые джентльменские ужимки Антуана Роора! Лину очень забавляло это совпадение, хоть она и не исключала, что этого просто требует современная гламурная мода). Маркус был немногословен и казался подавленным; видимо, Душан Мандич со своими сербскими стрелками всё же показал оборотням, где раки зимуют, и диктатор считал последние часы своей балканской авантюры.
   Потом был этот страшный взрыв на севере, и Чёрный Волк сказал, что взорвалась база "Палеоарктика". Она не верила ему до обеда, пока по телевидению не передали фотографию места взрыва, сделанную со спутника. Лина немного умела читать карты и сразу разобралась, что к чему. Меры, предпринятые вслед за этим концерном "Технотопия", вызвали у неё страх и омерзение, напомнив девушке рассказ Эдгара По о погребённых заживо людях. Видимо, эти чувства ослабили её психологическую защиту, и она поддалась-таки на уловки Маркуса, разговорившись с ним. Впрочем, Черстер не спрашивал ничего специального, что касалось бы проекта или конфиденциальной информации. У Лины создалось даже ощущение, что о проекте АМО Чёрный Волк знал куда больше, чем она. Разговаривать же он старался в основном о ней самой, причём проявлял даже нечто вроде доброжелательного участия. А под конец - удивил её вдруг неожиданным поворотом разговора:
   - Я вас вербовать к себе не буду, - сказал он. - Ваша мама уже попробовала завербовать ко мне ваших старших сестёр, о чём я очень теперь жалею. К вам же у меня предложение иного рода; можете соглашаться, а можете послать меня к чёрту, благо мне не впервой. Я собираюсь покинуть Югославию и начать действовать в гораздо более широких масштабах. После всего, что сейчас случилось в мире, это стало вполне возможным. Но я никак не могу собрать здесь, в Белграде, хоть какую-то коалицию озабоченных судьбами этой страны людей, чтобы сформировать из них переходное славянское правительство. Не желаете принять в этом участие?
   - Я? - спросила Лина. - В семнадцать лет?
   - Вам уже почти восемнадцать, это много. Ваши красные командиры в гражданскую войну в этом возрасте водили в бой бригады и громили опытных иностранных генералов. Вообще, одна из главных бед нашего общества - затянувшийся инфантилизм. Мужчина в двадцать один год считается мальчиком, тридцатилетние женщины ведут себя как безответственные девчонки... Я этого не признаю. Так что ваш аргумент насчёт возраста считаю недействительным...
   - Ладно, зайдём с другой стороны. Получается, извините, что вы напакостили, а теперь хотите удрать и оставить кого-то разгребаться за собой...
   - Ну что вы! Наоборот, я хочу установить на долгое время новую власть в славянских странах. Люди и нелюди вроде воеводы Баума к такой задаче, как вы, наверное, могли уже заметить - малопригодны. А первому попавшемуся белградцу не предложишь, сами понимаете. И потом, коли уж в моих войсках прозвучала такая идея, управлять государством в переходный период должны ксеноморфы, а не люди. Иначе исчезнет стимул к борьбе; мы превратимся в вымирающую расу. Вот так-то.
   - Вообще-то в Сербии есть законное правительство...
   - Уже нет. Оно оказалось настолько трусливым, что не предпринимало буквально ничего против нашей агрессии. А Душана Мандича, бойца и патриота, они объявили вне закона. В результате за те сутки, что вы провели в плену, в Сербии случился военный переворот, и Мандич сейчас диктатор. То есть, он имеет ровно столько же прав на власть в этой стране, сколько я или вы.
   - Больше. Он здесь родился...
   - Хм. Это важно? Следуя такой логике, мне следовало бы захватить Соединённые Штаты, а вам подарить Беларусь... Впрочем, ладно. У вас несколько дней на размышление: согласитесь вы участвовать в формировании гражданского правительства в славянских странах, или будете даром точить хлеб. Вернуться и воевать против меня я вам всё равно не дам, конечно же. А вот сотрудничество приму с радостью. У меня, как вы могли заметить, дефицит на толковых ксеноморфов. Если я вам понадоблюсь - звоните: четыре, ноль восемь. Чао, бамбино!
   Он вышел, закрыв за собой дверь.
   Лина долго не могла понять, что за странную игру затевает с ней Маркус. В конце концов, она вспомнила про несостоявшийся приём в честь Ариадны Карагеоргиевич, и решила, что Чёрному Волку опять понадобилось организовать какое-нибудь шоу с участием женщины. Этот субъект был, видимо, мастак на подобные рекламные трюки.
   С такими мыслями Лина легла спать.
   Проснулась она от неясного шума. С третьего раза сообразила: кто-то кидал камешки в окно её комнаты. Босая, в одной рубашке, Лина накинула на плечи платок и прокралась к окну. Внизу, за изгородью, стоял у пирамидального тополя практически обнажённый великан с тяжёлым пожарным топором в левой руке. Сердце девушки радостно ёкнуло. Вучетич!
   Она зажгла маленький ночник в красном абажуре, осветив комнату и себя. Гигант сделал ей движение рукой: открывай! Та развела руками, показывая свою беспомощность в этом вопросе. Окна и в самом деле запирались то ли снаружи, то ли с помощью хитрой электронной системы. Вучетич весело закивал. Тогда Лина показала несколько раз могучий замах и удар. Гигант поднял кверху большой палец, потом показал три раза пятерню и ещё два пальца. Что означала эта пантомима - Лина не поняла. На всякий случай она поднесла к окну лампу, чтобы показать расположение задвижек, помахала ей, потом обвела несколько раз рукой круг, показывая, что остальные комнаты тоже заперты. Кажется, Вучетич улыбнулся. Он сделал несколько движений, как бы приманивая к себе Лину - видимо, показывал, что придёт за ней. Лина тоже показала на себя, потом на него, изобразила бег. Тот взмахнул обеими руками, потряс топором над головой, перемахнул улицу и исчез.
   Всю ночь Лина провела без сна, надеясь на скорое освобождение. Но наступило утро - Вучетича не было!
  
   - Ты чего, Стояк, чечётку пляшешь? - Светлицкая отложила в сторону затвор пулемёта и взялась за ствольную коробку. - В туалет надо, так отлей, я не стеснительная. Или ты в лотерею выиграл?
   - Я Лину видел! - радостно сказал Вучетич. - Она в особняке на набережной, рядом с логовом Маркуса.
   - И что она там делает?
   - Не знаю. Видимо, выполняет своё задание. Мы немного пообъяснялись жестами. Она спросила меня, сколько я зарубил боевиков, я ей показал, что семнадцать человек. По её мнению, при Маркусе весь этот город превратился в бордель.
   - А это она как жестами показала?
   - Красным фонарём. Понимаешь, показала мне в окне красную лампочку и обвела вокруг себя рукой. Но это всё неважно. Она меня любит, понимаешь? Показала мне, что хочет меня обнять и сбежать со мной куда-нибудь.
   - А ты?
   - А я тоже, конечно же. Я ей показал, что скоро встретимся. Там просто патрули вокруг ходили, я долго торчать под окнами не стал. Ещё наведу на её след каких-нибудь маркусовцев. Вот так вот оно, в общем!
   - Да, ты, Стояк, довольно крут, - кивнула Анастасия, - вокруг тебя все бабы мрут. Адмирал говорит - это вроде как стихи, или типа того. А теперь сделай одолжение - передай мне вон тот флакончик с балистолом.
   - Что это такое?
   - Жижица. Пулемёт чистить, понимаешь?
   - Ясно. Слушай, Настя, давай я тебе в смазку толчёного кирпича наскоблю? Его тут хоть завались. А драить на два порядка приятнее, если в смазку толчёный кирпич добавлен. Это я тебе как эксперт...
   - Ты мою смазку не трожь! - сказала ему Светлицкая. - Сама разберусь, без тебя.
   - Ладно, - согласился Вучетич. - Давай искать днёвку, светает уже...
   - Давай, - согласилась Анастасия. - А завтра пойдём искать партизан. Надоело вдвоём стрелять. Хочу пулемётную роту...
  
   Опасаясь возникших общественных тенденций, хорватское правительство отказалось принять сербских беженцев. Волна эвакуированных из Белграда людей бессильно разбилась о границу. Часть подалась было в Черногорию, но быстро опомнилась: воевода Баум, потеряв голову от ярости, атаковал-таки Подгорицу силами своего мобильного корпуса и взял в ночном бою черногорскую столицу. У черногорцев серебряных пуль не было, и в армии славянского воеводы обошлось без потерь.
   - Я - волк!.. - хрипло выкрикивал он, стоя перед зеркалом. - Волк! Никто не смеет!.. Казни!
   Эти выкрики час от часу становились всё более бессвязными; к славянскому воеводе не смел теперь приблизиться никто, даже его ближайшие подручные.
   Бразды правления взяла в свои руки Кристина.
   - Я не Маркус, - сказала она. - Мне, хоть я и не стратег, без того ясно: Черногорию нам не удержать. Здесь слишком много... партизан. А коль так, чтобы рейд наш не был напрасным, повелеваю: разграбить тут всё, что можно. Остальное предать огню! Я своей властью освобождаю вас от всяких условностей в этой стране: делайте то, что вам подсказывают ваши желания!
   - Виват, виват! Ура, наша волчица!
   Так гвардия Баума принесла присягу верности его жене. В который уже раз повторялась история принцессы Ангальт-Цербстской и её недалёкого мужа. Наконец-то Кристина почувствовала себя по-настоящему уверенно.
   - Наш народ должен знать, с кем имеет дело! Сшить мне... мантию!
   Сказано - сделано.
   - Ты - прирождённая госпожа! - ликовал Баум. - Придёт время, и я сделаю тебя императрицей!
   - Маркус не позволит тебе этого. Он социалист по натуре.
   - Ложь и слабость! Ксеноморф не может быть социалистом! Настоящие волки!.. Высшая Кровь!..
   - Маркус предал идею, - ворковала Кристина. - Он - человек, не волк.
   - Так я расправлюсь с ним! Новая раса! Заря новой эры близка!..
   - Хайль, - иронически замечал на это всякий раз начальник личной охраны Баума.
   ...Человеку противопоказано перестать быть человеком. Даже если он - оборотень.
  
   За двое суток "отряд", организованный Патрикеевым, вырос количественно до восьмисот бойцов, а беженцев под его защитой скопилось больше четырёх тысяч. Патрикеев послал гонцов к Мандичу в Смедеревску-Паланку и к представителям сербского правительства - в Шабац. Новый президент прислал четыре грузовика с продовольствием, палатки, медикаменты, оружие. Правительство же, увы, утратило всякую волю к сопротивлению. Кроме того, по хорватской инициативе в понедельник международное сообщество объявило блокаду Сербии. В Италии, Хорватии и даже в Македонии начали собираться натовские ударные дивизии.
   - Где они раньше-то были? - горько недоумевал Патрикеев, глядя, как бороздят небо над головами "еврофайтеры" и "лансеры" натовских ВВС.
   Отец Симеон был, по обыкновению, обеспокоен заботами мирскими.
   - Хлебушка бы, - говорил он. - Три машины еды - хорошо, конечно, но даже при наших нынешних аппетитах это - два с половиной кило на человека. А если ещё беженцы привалят? А они привалят - будь здоров...
   Патрикеев не отвечал. У него разрядился ноутбук, и оттого привыкший к высоким информационным технологиям биолог чувствовал себя не в своей тарелке. Кроме того, проклятый взрыв в Австрии как-то серьёзно испортил систему сотовой связи, и Патрикеев сильно переживал за Машу, которой он теперь в принципе не мог позвонить.
   - Ну что вы суетитесь? - тоскливо говорил он священнику, пока тот дезинфицировал таблетками баки с питьевой водой. - Не в Сомали живём. Все кормятся как-то, и мы прокормимся. Да вот, взгляните, пожалуй, хотя бы на эти бомбардировщики: толку с них никакого, народнохозяйственной пользы не приносят, нефти жрут прорву - а летают же!
   - Чему я в вас поражаюсь, Валентин Сергеевич, так это вашей манере к месту и не к месту передёргивать библейские цитаты в присутствии лица духовного звания...
   - Ещё бы! Библия - одна из тех книжек, которые просто заслуживают того, чтобы их цитировали с утра до вечера. Я знаю только одну ещё такую книжку, и это - "Горе от ума"... Глядите, глядите! Натовцы сбросили нам какой-то контейнер. Интересно, что там: вакуумная бомба или всё-таки еда?
   Контейнер разочаровал предположения биолога: он оказался доверху набит Библиями для разных конфессий.
   - Вот вам наглядное доказательство! Раздёргаем священные книги... на цитаты?
   Жёсткая бумага, покрытая литерами, годилась в основном для растопки костров.
   Отец Симеон грозил могучим русским кулаком в небо.
   - Что ж вы так... без благости? - хихикал над ним Патрикеев.
   - Да я бомбардировщикам! Изверги, мать их...
   Во вторник вечером ситуация кардинально изменилась. К Белграду подтянулся целый эшелон беженцев с черногорской границы. Многие из них уже страдали от недоедания.
   - Интересно, как ваша материалистическая философия позволит вам выкрутиться из этой ситуации? - вздыхал отец Симеон. - Не вымолить нам манны небесной, да и накормить пятью хлебами и двумя рыбами несколько тысяч человек нам с вами, думаю, не под силу...
   Патрикеева наконец-то заело.
   - Зря так думаете, святой отец!
   Он обошёл пёстрый табор беженцев, отделяя по четыре человека и отводя их на зелёную полянку у подножия холма. Там, на полянке, фигуру Патрикеева окутывал на мгновение белый туман. Вокруг веяло холодом, заставляя беженцев ёжиться и дрожать. Зато перед каждой новой четвёркой людей оказывался на полянке небольшой плетёный стол с четырьмя стульями, накрытый скатертью и со вкусом сервированный. На столе высились груды хлеба в плетёных корзиночках, истекал жиром ароматный шашлык, сочились соком овощи и фрукты, томно блистало в лучах заката подогретое красное вино... Словом, каждый из столов был накрыт точной копией романтического ужина, которым две недели назад Патрикеев угощал жену в своей петербургской квартире.
   - Поразительно! - шептал, крестясь, отец Симеон.
   - Хлебов и рыб не подаю, - тяжело дыша от натуги, смеялся Патрикеев, - не терплю эпигонства. Ну как, святой отец, может материалистическая наука ещё чем-то помочь человечеству?
   - Но как, как вы это делаете?
   - А примерно так же, как вы копируете документы на компьютере. Беру сохранённый оригинал и делаю копию. Оригинал у меня, - он постучал по грудной клетке, - вот здесь. Я сам себе карта памяти. А копии - вот, перед вами.
   - А энергия? Из ничего ничто не получится...
   - Холод чувствуете? Это частично компенсирует затраты энергии на копирование. Кстати, точно так же это бывает у ксеноморфов. А остальная энергия прямо появляется из массы. Где что-то прибывает, там что-то убудет неминуемо. И это, увы, пока что всё, что я вам могу объяснить о физическом механизме. Мы его ещё не исследовали, мы о нём только узнали. А теперь сделайте одолжение - не мешайте работать кулинаром...
   С лица Патрикеева тёк крупными каплями пот, смывая дорожками смуглый турецкий грим.
   - Вуаля, мадам и мусью, - провозгласил он наконец, убедившись, что столик стоит перед каждыми четырьмя присутствующими. - Никакого обмана зрения, все продукты в высшей степени имеют доброкачественность и вкус. Проверено на себе. Отец Симеон, прошу вас, переведите это как приглашение к столу. Тем, кому оно персонально требуется, конечно же. А теперь, коли нет других предложений, предлагаю всем вскрыть это чудесное вино и поднять первый тост за...
   Он не договорил. Мир в его глазах стал вдруг зелёным и тошнотворно-пульсирующим. Грудь сжала когтистая боль, скрутила судорога рвоты, а дальше наступил тихий, ползучий кровавый мрак.
  
   Уже днём во вторник Дементьев начал подниматься на ноги. Без особых проблем ему удалось узнать, что произошло в Австрии. Это его вполне устраивало. Теперь, чтобы провести нужные наблюдения в районе атомного взрыва, не было никакой нужды ехать в Белград. Научиться же убивать Дементьев мог и где-нибудь в другом месте.
   Поэтому он с радостью встретил известие о формировании в Таборе интернациональной бригады спасателей, оказывающих помощь пострадавшим на чешской границе.
   Русских в бригаде было немного, и Дементьева определили в пару к старому врачу-чеху, хорошо знавшему русский язык. Третьим членом их маленького отряда был шофёр спасательного микроавтобуса, знавший из всего русского языка только матерщину. В принципе, этого хватало.
   Времени было в обрез, и в среду утром микроавтобус уже выехал в составе транспортной колонны на австрийскую границу. Дементьева тошнило после перенесённого сотрясения мозга. Чтобы скоротать путь, он рассказывал старому врачу про свою концепцию Инскрипториума.
   - Так продолжалось, - прибавил он в конце, - пока я не осознал, что сама идея Инскрипториума была инспирирована иллитератами, чтобы вводить в заблуждение и разрушать инконгруэнтность супервизорной матрицы алгоритмов метапсихического анализа. Но математическая теория графов, которую я нежно люблю и которую никто в мире сейчас не понимает по-настоящему, заставила меня отказаться от мысли деквантировать эту инконгруэнтность в рамках концептов Инскрипториума и переместить пространство решений в некую условную гиперфункцию, которую я называю обычно Белым Кристаллом.
   Старый доктор понимающе качал головой.
  
   Подземная комната с подковообразным столом была темна и практически пуста. Полковник Ясука, преклонив колени, стоял в центре тёмно-красного круга, выложенного мозаикой на каменном полу. За столом сидела женщина в тёмно-зелёном платье, рассматривая полковника сквозь прищуренные веки. Ясука скорее угадывал на себе, чем видел её взгляд.
   - Самый большой секрет проекта, - сказала она, - не так ли? Дети Соноры, дети научно-технического прогресса. Они не могут успокоиться. Они не сдадутся, потому что боятся смерти.
   - Они храбры и смелы, моя госпожа.
   - Потому что они презирают личную смерть. А вот смерть как явление... Они не хотят понять, что рок суждён был всему живому с того момента, как на древе жизни созрел ядовитый плод разума. И чем выше встаёт над ними волна, которая смоет их навеки, тем более странными вещами они занимаются, тем более странные идеи занимают их ум. Ведь они хотят бросить вызов воле богини!
   - Да, госпожа. Они презирают её!
   - Ты имеешь в виду Адмирала?
   - И Адмирала, и Симберга, и всех бойцов проекта, вплоть до этого странного ксеноморфа Вучетича. Даже дети, которые катаются на "Ируке" по океанам, верят, что мир ещё можно спасти.
   - И они уже выбрали спасителя. Это Валентин Патрикеев, не так ли?
   - Вы его знаете, моя госпожа? - удивился Ясука.
   - Да, я встречалась с ним. Он был таким милым мальчиком! Много раз мне доводилось щадить его, хоть мы и были по разные стороны баррикад. А вот теперь...
   - Прикажете уничтожить его?
   - Бессмысленно. Если он погибнет - его работу закончит профессор Анофриев, а это человек, с которым не под силу тягаться даже мне. Анофриев есть сила общественная. Убить его в открытом бою почти невозможно, убить ударом из-за угла, как и в случае с Патрикеевым, значит, что за ним поднимется на нас вся его школа. Но ты должен изыскать способы к уничтожению этой опасности. И я тебе приказываю: убей!
   - Анофриева?
   - Их всех. "Ируку" с её ксеноморфами и сумасшедшей бабой-пилотом. Анофриева. Адмирала. Симберга.
   - Вучетича...
   - Вучетича можешь оставить, он курьёзен. А вот Маркусу пора подрезать крылышки. Впрочем, этим эффективно займётся воевода Баум. И имей в виду: стоит погибнуть "Ируке", как я закрою проект. Тогда твои руки будут полностью развязаны. Но прежде чем ты это сделаешь, - она встала, - мне нужно знать, что они создали такое в исследовательском центре "Шангри-Ла".
   - У меня есть ключ, - глухо сказал Ясука, - но мне нужно время.
   - Нет времени! Ты должен узнать это срочно. Как можно более срочно. А тогда - конец времени Соноры, конец дней человеческих, смерть, смерть, смерть! Смерть - и начало новой жизни. Я уже достаточно могущественна. Земля будет возрождена! Мной!
   - Да, - кивнул полковник Ясука. - Да, богиня! А что будет с мистером Филандером?
   - Ха! Пусть сидит взаперти в своей Технотопии! Ничему более интересному, чем считать денежки, он так и не научился. А править... - Тут её голос стал мягким, как масло. - Править будем мы.
  
   Через два часа мистер Алиас Т. Филандер получил видеозапись этого странного разговора, просмотрел её от начала до конца и очень удивился.
   - Сельва, девочка моя, - сказал он в телефонную трубку, - у тебя начали появляться всё более странные идеи. Так вот: чтобы их у тебя было поменьше, должен заметить, что я не собираюсь оставлять за пределами Технотопии ничего, что годилось бы в качестве объекта, которым можно было бы править. Как только будут закончены все эвакуационно-строительные работы - я позабочусь о том, чтобы вне стен моих крепостей осталась голая радиоактивная пустыня. Иначе твоё "поколение Соноры" восстанет на нас, а мне не нужны бунты. Я достаточно пережил их за двадцатое столетие. И ещё: чтобы у тебя не возникало больше таких искушений, я тебя отстраню от руководства спонсорским комитетом проекта АМО. Я сам возглавлю его.
   Ещё час спустя полковник Ясука неожиданно подал заявление об уходе из проекта. Мотивировал он это тем, что добровольное самоустранение достойного боевого генерала Симберга не может оставить его, кадрового военного, равнодушным к столь демонстративному шагу - напротив, вызывает желание последовать его примеру.
   Ясука был уволен и тотчас же принят на работу в Отдел специальных операций охранной службы концерна "Технотопия".
   - Тупая задница! - так прокомментировал эти переводы и назначения Ясуки Адмирал.
  
   Чёрный Волк был, по обыкновению, недоволен.
   - Мой воевода Баум свирепствует в Монтенегро, - заметил он Лине. - Грабежи и погромы, в худших традициях оккупационной армии. Это оттолкнёт от нас даже наиболее прославянски настроенные силы. А ваша сестричка изволила там же, в Черногории... короноваться! Так что теперь вы особа королевской крови, не хуже моей покойной Ариадны, поздравляю вас с этим событием! Ваша мама наверняка на седьмом небе от счастья, если только она уже услышала эту новость.
   - Где мама?
   - О, за неё можете не переживать. Она зачем-то сбежала из города и попала в итоге в партизанский отряд, которым руководит Стелла Симберг. Это, пожалуй, самое странное формирование, о котором мне только доводилось слышать: они не нападают, а только защищаются. Но так долго продлиться не может. Рано или поздно у них найдётся настоящий лидер, который поведёт их на войну со мной, и тут уж окажется бесполезным всё влияние доктора Селима Тилки-бея... Вы слышали про доктора Селима Тилки-бея?
   - Да. конечно. От вас же.
   - Оригинальная личность. Он принёс нечто вроде клятвы верности мне, а точнее - моим деньгам. Тилки-бей, конечно же, никакой не турок, он русский. Зовут его Валентин Патрикеев, он эксперт проекта АМО, хотя это его, кажется, не особенно интересует.
   - Что?!
   - А, вы знаете Патрикеева? Тем проще. Одним словом, каша здесь заваривается крутая - так ведь говорят русские. Лина, я понимаю, что в ваших глазах я всего лишь мелкий международный преступник, но сейчас я прошу вашей помощи и посредничества в мирных переговорах. Убедите Кристину отказаться от её шизофренических претензий на корону! Иначе наш престиж в глазах международного сообщества вообще упадёт ниже нуля.
   - Так вам и надо!
   - А честь вашей семьи, замешанной в этой грязной авантюре?
   - Я в ней не участвовала! Это была ваша идея, ваша и мамина! И не стоит шантажировать меня семейной честью. Если хотите знать, мы вообще не семья! Мы - какой-то уродливый организм: мама и нечто вроде трёх придатков для удовлетворения её фантазий. Семья у меня была, когда я жила с отцом, и вот уж её чести вся эта затея никак не угрожает. Мама заставила меня сменить фамилию на её девичью...
   - Журналисты всё раскопают.
   - Если человек добывает себе на жизнь, ковыряясь в чужих экскрементах и размазывая это потом по глянцевой бумаге, я не могу его за это осуждать. Но и уважать не буду! Это хуже проституции. Я всю жизнь прожила среди их лживых легенд... Думаете, откуда маме в голову лезли и лезут её интересные идеечки?
   - А на обеих ваших сёстрах вы, значит, уже поставили крест? Вы останетесь чистенькая и пушистенькая, а они с мамочкой могут катиться в тартарары? Хороша же оказалась на практике ваша мораль, милая Лина!
   - Вам ли обсуждать мою мораль, убийца и преступник?
   - Хорошо, - голос Маркуса стал неприятно резким. - Я вас оставлю в покое. Но имейте в виду: с этого момента я палец о палец не ударю, чтобы помочь хоть кому-то из вашей семьи! Мне надоело, что каждая из вас четверых платит за добро хамством и оскорблениями, руководствуясь при этом какими-то неведомыми мне личными моральными ориентирами! Хотите жить в святости - катитесь к чёрту! И увольте меня от дальнейших забот о вас, хотя бы вас всех по очереди изнасиловали баумовские боевики! Или повесили на солнышке сербские патриоты... Ключа в дверях нет, можете уходить отсюда!
   Он в сердцах хлопнул дверью и вышел вон.
  
   Вечером в понедельник Вучетич и Светлицкая примкнули к отряду, которым командовала Стелла Симберг.
   В чёрном войлочном шатре, раскинутом на взгорке километрах в двадцати пяти от города, состоялся командный совет. Вучетич требовал немедленно вооружить всех бойцов, способных держать оружие, и идти на Белград, чтобы покончить с Маркусом. Светлицкая склонялась к мысли, что нужно отступить от города и атаковать боевиков Баума на черногорской границе летучими отрядами. Офицеры сербской армии предлагали вести партизанскую войну на коммуникациях. Из-за международной блокады Сербии режиму Маркуса и так приходилось туговато: подвоз консервов и патронов прекратился почти полностью.
   Стелла скромно возражала на это, что теперь контрабандисты могут попытаться ввозить нужные Армии Славянского Единства грузы морем через черногорское побережье. Далёкая от идей, одолевавших Баума, она склонна была видеть именно в этом причину, побудившую славянского воеводу предпринять захват Подгорицы.
   Совет окончился фактически ничем: Вучетич, получивший под командование внушительную силу в восемьдесят три добровольца, ушёл в ночь на Белград и серьёзно потрепал там маркусовские заставы. С боем сербы прорвались в центр города и взяли особняк Маркуса, где они рассчитывали застать диктатора и где вчерашней ночью Вучетич видел Лину.
   Но ни Лины, ни Маркуса там не было! Логово врага пустовало.
   В ту же ночь изящный скоростной экспресс, вывозивший из Черногории награбленные Кристиной богатства, был пущен под откос по всем правилам рельсовой войны. Патриоты, предводительствуемые поджарой горной львицей-ксеноморфом, спасали из огня тщательно упакованные ящики с историческими сокровищами Чёрной Горы - пусть не слишком ценными в денежном исчислении, но не поддающимися оценке с точки зрения важности для культуры народа.
   Отец Симеон охрип, благословляя на подвиги христолюбивое воинство.
   Так, пока доктор Селим Тилки-бей лежал без сознания в задней половине своего войлочного шатра, созданный его волей отряд перешёл от оборонительных действий к наступательным.
  
   Патрикеев открыл глаза в среду. Стелла сидела над ним, обтирая его лицо губкой со слабым раствором виноградного уксуса.
   - ...у вас шрам... - сказала она, трогая огромный рубец, безобразивший левую щёку биолога от глаза до подбородка.
   - Я знаю, - сказал тот, - спасибо. Думаете, я от хорошей жизни маскировался под турка?
   - ...лежите тихо. Вам нельзя много говорить. Доктор подозревает инфаркт...
   - Это не инфаркт, а обычное истощение, - заметил Патрикеев слабым, но уверенным голосом. - Инфаркт будет потом, когда я узнаю, какой сегодня день недели и что тут произошло, пока я валялся. Кстати, какой день сегодня?
   - ...среда...
   - Ну, если неделя та же, всё ещё не так плохо. С проектом связи нет?0
   - ...нет...
   - Плохо. Надо выбираться отсюда.
   - ...лежите спокойно, я вас оботру...
   Уверенными движениями она принялась омывать губкой его тело.
   - Не надо. Во-первых, я стесняюсь, а во-вторых, могу замечательно вымыться сам.
   - ...вставать вам точно нельзя... - возразила Стелла, старательно отворачиваясь и глядя в сторону.
   - Тогда оставьте это до завтра.
   - ...с вашего разрешения, я буду выполнять врачебные рекомендации. Этот ожог на ноге - он после боя с синими черепахами, да?..
   - Да, - сказал Патрикеев. - Это меня собственной гранатой задело. А пулемётная строчка на животе - это после Гондураса. Можете даже не спрашивать.
   - ...я догадалась. Как же вы изранены! Разве же можно вам с такими ранами было снова идти на войну?..
   - Я на войну не шёл, меня на неё выгнали, - возразил биолог. - Да и потом: разве это война? Так, партизанская драчка...
   - ...на вас живого места нет...
   - Ерунда. Печень задело, это неприятно, а остальное вполне терпимо. Пока есть руки, ноги и глаза - мужчина годен к бою. Был бы повод достойный.
   - ...а это что такое? - Стелла взяла руки Патрикеева в свои узкие горячие ладони. - На пули не похоже...
   Она осторожно погладила странные, симметричные круглые шрамы на запястьях обеих рук биолога.
   - А, это, - вздохнул тот. - Так, небольшое недоразумение. Это случилось на Ближнем Востоке. Очень давно. Меня приколотили к кресту фанатики. Это случилось уже после того, как я вышел в отставку... - Патрикеев высвободил руки.
   Стелла коснулась его лица ладошкой.
   - ...бедный вы мой. Как же вам досталось...
   - А, ерунда, - откликнулся Патрикеев. - Я - как Дормес Джессеп. Вы читали Синклера Льюиса, "У нас это невозможно"? "Так он идёт в свете зари, ибо Дормес Джессеп не может умереть". Вот и я... не смог пока что.
   В палатку прокрался солнечный свет. Тяжело дыша, вошёл за ним следом отец Симеон.
   - Ну вы даёте, - сказал он вместо приветствия.
   Стелла поспешно схватила чашку с уксусом, губку и выбежала вон.
   Патрикеев натянул на себя плед, служивший ему одеялом.
   - Как ситуация на фронтах, святой отец?
   - Сделайте одолжение, называйте меня по имени-отчеству, - буркнул священник. - Тут уж одно из двух: либо вы атеист, и тогда я вам никакой не святой отец...
   - Либо? - заинтересовался Патрикеев.
   - Либо... а, неважно. Наши отбили эшелон с материальными ценностями, шедший из Черногории. Судя по разведывательным данным, эпицентр активности Армии Славянского Единства переместился туда. Там сплошные грабежи и погромы.
   - А у нас как дела?
   - А у нас дела неплохо. Войска Мандича освободили пригороды Белграда. Фактически, мы уже на свободной территории, нам стоит опасаться только неожиданных рейдов. Ночью, кстати, наши патриоты сами предприняли рейд в Белград, добрались до самого логова диктатора. Но он сбежал, увы. Вучетич рвёт и мечет по этому поводу.
   - Вучетич - кто это?
   - Наш новый национальный герой. Настоящий серб. Похож на Арнольда Шварценеггера, если помните такого киноактёра.
   - Как не помнить! - улыбнулся Патрикеев. ? Терминатор!
   - У него, у Вучетича то есть, с Маркусом личные счёты. Так что он теперь водит штурмовой отряд. Говорят, в рукопашном бою он страшен. Но всё это не так важно: внешнеполитическая ситуация ухудшается с каждым днём. НАТО угрожает Сербии интервенцией. Они подтягивают к югославским берегам Шестой флот США и ещё кучу кораблей...
   - А что предпринимает Мандич?
   - Мандич - хороший военачальник и мудрый стратег, но он - не харизматический лидер, если вы понимаете, что я имею в виду... Возникает парадоксальная ситуация: патриотам, сражающимся против маркусовцев, всё сильнее начинает требоваться лидер, способный поднять на щит идеалы славянской свободы...
   - Да, - согласился Патрикеев, - хочешь не хочешь, а захихикаешь. Маркус Черстер дурак - я ему это всегда говорил. Ему надо было дать каким-нибудь другим ксеноморфам, вроде Баума, распоясаться в Сербии, а потом уже въехать в Белград освободителем на белом коне. Ну да сделанного не воротишь. Не вышел из Маркуса славянский мессия. Пусть теперь поищут в другом месте...
   - У меня как раз появились кое-какие соображения на этот счёт, - сказал отец Симеон.
   В этот момент в шатёр вошла женщина средних лет в белом медицинском халате. В руках у неё была та же самая плошка с уксусом, которую унесла с собой Стелла Симберг. Женщина, наклонившись к священнику, сказала ему много шипящих и стучащих слов на сербском языке. Отец Симеон подобрал рясу и поспешно ретировался.
   Женщина наклонилась к Патрикееву и одним ловким движением поставила ему в задний проход термометр Фаренгейта. Биолог поморщился и крякнул. Засучив рукава белого халата, женщина извлекла из плошки с уксусом губку и принялась за работу, прерванную Стеллой Симберг.
   - Не избежать мне вашего маринада, - пошутил Патрикеев. ? И то ладно: всегда приятно, если найдётся добрая душа, чтобы губку с уксусом поднести, когда нужно...
  
   Скудные сведения о ксеноморфах, просочившиеся в прессу за последнюю неделю, потонули к среде в волне антиславянской истерии.
   "Славяне - народ, виновный в двух мировых войнах, - писали газеты. - Их неспособность справиться с адекватным экономическим управлением теми огромными территориями, которыми они номинально владеют, привела мир ко множеству политических кризисов и даже преступлений. Величайшее преступление двадцатого столетия - коммунистический режим - было спровоцировано славянами. Теперь же они готовят миру новую угрозу под флагом панславизма - так называемую империю оборотней..."
   Маркуса Черстера и его авантюру журналисты Технотопии ставили теперь в один ряд с политикой генерала Мандича и с демонстрациями интернационалистов. Конечно же, на "славянских террористов" валили и взрыв в Европе. За всем этим, по мнению газетчиков, стояла Россия, которую следовало немедленно лишить её государственного строя и передать прямое управление её территориями московской дирекции концерна "Технотопия".
   - Крестовый поход против славянизма, этой чумы, три века одолевавший Европу! - вещал с трибуны испанский правый лидер Аурелино.
   - Цивилизованный мир не должен уступать право на насилие орде языческих варваров! - загадочно добавлял американский обозреватель из "Ю Эс ньюс энд уорлд рипорт". А чтобы это утверждение не выглядело совсем уж провокационным, иллюстрировалось оно фотографией боевика-маркусовца, татуированного языческими символами.
   - Мы - славяне, но мы - европейцы, - вёл странные речи президент Польши; это удивительное существо, любившее на досуге порассуждать о перспективах великопольской державы и абсолютной шляхетской вольности, получало два раза в месяц официальную зарплату от концерна "Технотопия". - Мы не должны терпеть наглые выходки наших восточных соседей, как будто нас они не касаются.
   Свежий номер "Солджер оф Форчун" вышел с красноречивой обложкой: карта Евразии, большая часть которой закрашена была ярко-синей штриховкой. То были "зоны оккупационного контроля", на которые странам "первого мира" предлагалось поделить территории, населённые этническим славянами. Только часть Польши и Хорватия оставались вне этих зон оккупации. Все объявления в журнале на сей раз предлагали наёмникам одинаково высокую зарплату, а за год беспорочной службы - жильё в Технотопии.
   Особенно усердствовали в травле славян почему-то эмигранты первого поколения, едва успевшие натурализоваться и изобразить, что начисто забыли родной язык и родную культуру:
   - Бандиты, отщепенцы, люмпены! Эти страны - просто концентрат бездельников и ворья! Оккупация - лучший способ избежать дальнейших проблем...
   Не следует, впрочем, осуждать эмигрантов слишком строго. Прошёл слух, что многим из них пригрозили лишить их с таким трудом добытого местечка в раю, если они не поддержат инициативы цивилизованных народов.
   Тем временем корабли Шестого флота США вошли в Адриатику. Открылись люки ракетных пусковых установок. В сербском небе летали бомбардировщики с полной боевой нагрузкой. Парашютисты НАТО готовились к выброске на сербскую землю. Евросоюз, обвинив в австрийской катастрофе боевиков Армии Славянского Единства, вручил по этому поводу ноту с требованием гигантских репараций... правительству Мандича. Танковые дивизии нацелились от границ на тигриный прыжок в самое сердце Сербии.
   Славянский мир тоже лихорадило:
   - Вот тебе и Технотопия: пятнадцать лет нас грабили, сосали из нас кровь и тянули жилы по мандату ООН, а теперь нам, выходит, шиш на постном масле? Лучше уж Баум с его волколаками, чем такое унижение!
   - Сказали тоже: Баум! Да знаете ли вы, как этот Баум на самом деле относится к славянам?! "Нация рабов" - так он говорит. Это людоед, зверь, хуже того - эсесовец.
   - Эх, если бы у этой славянской армии был приличный лидер! Кабы мы знали, за кем идти и куда - ужо развернулись бы, разгулялись бы, показали молодецкую удаль и былинную силушку!..
   "Отец Эвтанасий" на правах общественного деятеля выступил с заявлением по меньшей мере странным:
   - Как известно всем, - сказал он в эфир, - у славянства - особый путь, и путь этот - крестный...
   Но большинство людей славянской крови лезть на Голгофу с крестом как-то не торопилось.
   - Поживём - увидим, - поговаривали они. - Если нам дадут пожить, конечно...
   Думать о себе как о страдательном залоге при формировании любых исторических конструкций стало для многих из них второй натурой.
   К вечеру среды прорвало российское МИД.
   - Россия была, есть и будет гарантом безопасности и интересов всех славянских народов. Запугивать всех славянской угрозой - политический моветон, знаете ли. Мы можем и обидеться. Ваша антиславянская истерика начинает нас по-настоящему раздражать. Извольте, господа, получить официальную ноту!
   Российская Государственная Дума признала правительство Мандича единственной законной властью, существующей на данный момент в пределах Сербии.
   В воздухе запахло большой войной.
   Кардиналы явились к папе Агнусу I:
   - Потрудитесь, ваше святейшество, благословить новый крестовый поход...
   Но папа в очередной раз проявил своенравие:
   - Истерзанная Земля просит мира. Завтра я выезжаю в Хорватию, чтобы посредничать в переговорах всех заинтересованных сил на Балканах о мирном разрешении белградского конфликта...
  
   Опасаясь бомбёжек, Чёрный Волк перенёс свою ставку в подвальные помещения бывшего штаба вооружённых сил. В отдельном кабинете этого убежища с определённым комфортом устроили Лину.
   - Что ж, милая Лина, - сказал Маркус, заглядывая в новое жилище девушки, - я вас поздравляю. Ваша сестра Кристина будет представлять Югославию на трёхсторонних переговорах о мирном урегулировании конфликта. И прошу вас: не спрашивайте, какое она имеет на это право.
   - И так знаю, что никакого!
   - Ошибаетесь. Как я вам уже заметил, ваша сестра изволила короноваться. Так что эта особа теперь имеет право на многое... Да и то сказать: кто бы пожелал видеть на такой конференции её мужа? Или меня?
   - Да уж, пожалуй. Зрелище пакостное.
   - Спасибо за комплимент, - Черстер рассмеялся. - Одним словом, готовьтесь к тому, что благодаря усилиям вашей сестрёнки вы вот-вот станете звездой телеэкранов. Журналисты, думаю, уже начали охоту за подробностями биографии новой черногорской королевы. А уж родственники королев - это всегда дело особое. Ваш бобролюбивый папа просто счастлив будет лицезреть вас на экранах телевизоров. Особенно учитывая, что именно её величество, ваша сестра, взяла на себя личную ответственность за погромы и грабежи в Черногории...
   - Послушайте, а вам-то какое дело до моего отца? Вообще, вы что, находите удовольствие в том, чтобы оскорблять и унижать мою семью?
   - Почему бы и нет? - Черстер, по обыкновению, повалился на ковры. - Знаете, у меня есть все основания обидеться на вас всех. Я вытащил вашу мать из лап сектанток, куда она попала по глупости и по неосторожности. А ведь она могла там застрять навеки! Познакомившись с ней, я выяснил, что она лично знает одного человека, который меня интересует, и попросил её консультаций по поводу этого человека. Просьба, между нами говоря, пустячная, особенно учитывая, что я перед этим подарил ей полста тысяч зелёных на булавки. Она после житья-бытья в "Мистерии" была такой... обдёрганной, что смотреть было страшно. Так она попросила ни больше ни меньше как приблизить к моей особе вас, трёх её дочерей! Вы думаете, я не возражал против этого её требования? Не говорил, что вы свободные взрослые люди, что вам самим решать, с кем быть? Крик стоял на весь Петербург - мы тогда, знаете ли, были в Петербурге. "Это мои дочери! Я сама решаю, что им надо!" - кричала она. Да, я виноват перед вами. Мне предъявляют счёт, и я плачу по нему. Но не я проставил цену в этом счёте...
   - Традиционное философское оправдание для профессии наёмных убийц!
   - Я и не спорю. Я умею быть даже убийцей. Понимаете, я не верю в разные права - гражданские, человеческие, женские и так далее. Я признаю только одну категорию прав - те права, которые правообладатель хочет и может отстаивать силой. Всё остальное - пустой звук, бумажная дешёвка. Поэтому не надо пугать меня философией наёмных убийц... Но не думайте, что у меня нет понятий о добре. Сделав вас троих оборотнями, я дал вам возможность и, что не менее важно, необходимость пересмотреть тот способ жизни, которому вас учила она. Ведь в её власти вы не были даже людьми! Так, куклы Барби...
   - Я смотрю, это освобождение от дочернего рабства принесло каждой из нас много радости! Что Марта, что Крися, что я - все мы рыдаем от умиления и радости, какую счастливую жизнь вы нам подарили, Маркус!
   - А я не брался вам дарить счастливую жизнь! - огрызнулся Чёрный Волк. - Это, знаете ли, привилегия, которую я зарезервирую для своих любовниц. Счастливую жизнь, милая моя Лина, нужно заработать. Или завоевать - смотря что для вас проще. Кристина вот как раз воюет за своё счастье, хоть ей и не очень везёт пока что: целый поезд барахла, украденного ей в Черногории, только сегодня ночью отбили сербские повстанцы. Но она сражается за своё будущее. Как умеет, конечно же. А сидела бы она сейчас при мамочке - не делала бы ничего: перезревала бы, толстела и ждала прекрасного принца. Я думаю, что я подарил ей судьбу. А уж какая это судьба - не мне решать, понимаете ли. Не мне и не вашей матери. Думаете, чего матушка-то ваша примчалась сюда на всех парах? Поняла, что дочки могут выйти из-под её влияния, только и всего...
   - Интересный взгляд на вещи, - заметила Лина, которой этот взгляд и впрямь показался интересным.
   - Так вот, - закончил свою мысль Маркус Черстер, - я себя не считаю перед вами виноватым ни в чём. Вы не сербы, поэтому не можете обвинять меня в узурпации власти в этой стране. Ваши сёстры - свободные люди, или, вернее, оборотни, и они могут идти куда захотят, если им, скажем, не нравится моя рожа. Вашу мать сюда я лично не приглашал, это идея Марты. А вы, Лина - военнопленная. Причём вас поймали за линией фронта, без мундира и документов, а это даёт основание обходиться с вами как со шпионкой. Тем не менее, я с вами цацкаюсь. И что я заслужил от каждой из вас в благодарность? Римма презирает меня и при этом считает влюблённым в неё без памяти. Она почему-то обо всех мужчинах такого мнения. Марта тоже презирает меня, называет в лицо грязным насильником, хотя я не притрагивался к ней, копается в моих бумагах, пользуясь статусом моей гостьи, и продаёт мои секреты - тьфу! - журналисткам из гламурных изданий! Тем самым, о которых вы изволили сказать, что они добывают себе пропитание, роясь в чужих экскрементах - так вот, ваша сестра помогает им разрывать мою кучу! А средняя сестричка Кристина - та уже никого вообще в грош не ставит, потому что почувствовала уже настоящий вкус власти и денег. Плюс ещё вы, называющая мои моральные нормы "философией наёмного убийцы". И после всего этого я должен проявлять какую-то заботу о вашей репутации, а? Да я лично с наслаждением втопчу в грязь всю вашу семейку, наплюю сверху, а вместо памятника наложу кучу... гламура. Журналистам всего мира хватит этого на целых две недели!
   - Очень мило с вашей стороны, - сказала Лина. - Только вот объясните: при чём тут мой отец? Он не живёт с мамой и сёстрами уже семнадцать лет, и меня за последние семь лет видел всего три раза...
   - И несмотря на это, вы берётесь защищать его честь?
   - Знаете, Маркус, нормальным детям обычно свойственно любить своего папу.
   - Да, это вам засчитано в плюс. Я постараюсь не говорить о нём и о его склонности к бобрам ни единого дурного слова.
   - Чем вас так зацепили эти бобры?
   - Не знаю. Но мне больше нравятся киски. Впрочем, как говорят у вас, на вкус и цвет товарища нет... Обещаю вам, что не буду специально трогать папу. Но вот вся остальная ваша семейка...
   - Я не виновата в том, что оказалась здесь.
   - Да? А кто виноват? Я? Ещё раз вам повторяю: ваша мама поставила вас и меня в эту идиотскую ситуацию. Что же я - должен был вам предоставить право выбора, или что-то ещё в этом роде? А если вы нуждаетесь в таком праве - часто ли вы требовали его соблюдения от вашей матери? Она ведь считает вас и ваших сестёр своими вещами, игрушками, принадлежащими ей! Вы могли взбунтоваться против неё, уйти, устроить скандал... да в конце концов, просто зажить самостоятельной жизнью. Но ей вы подчинялись во всём! А когда она решила, что вам надо перестать быть людьми и стать оборотнями... вы нашли козла отпущения за это её решение. Вы ведь даже не меня обвиняете - вы просто выгораживаете её. Её и себя. Вроде бы вы получаетесь ни в чём не виноваты, вы добрая и хорошая, у вас такая любящая и заботливая мама, но тут пришёл злой Маркус Черстер и обидел вас, как волк обидел трёх поросят и Красную Шапочку. Так ведь?
   - Это демагогия, - сказала Лина. - Вы - бандит, а я - ваша жертва. Вы сперва насильно сделали меня ксеноморфом, а теперь насильно удерживаете в плену.
   - Вот как? А что я должен был делать со шпионкой и террористкой, захваченной в моём тылу моими бойцами? Сдаться вам в плен? С поклоном препроводить вас до ближайшей базы проекта? Или, быть может, дать вам себя застрелить?
   - А что вы делаете сейчас?
   - Человека, - сказал Маркус. - Я пытаюсь сделать из вас человека. Только, боюсь, уже слишком поздно. Вы безнадёжно испорчены... не матерью, нет: собственными представлениями о том, что такое добро.
   - И что же вы хотите получить в итоге?
   - Да ведь я уже сказал. Я хочу получить из всей вашей семьи хоть одного человека.
   Чёрный Волк поднялся и вышел.
   Лина осталась сидеть, охваченная смятением и задумчивостью.
  
   Лучевая болезнь - страшная штука. Сто рад облучения - и человека мутит так, что он света белого не видит. Двести рад - рвота, как при холере, потливость и слабость такая, что невозможно даже голову поднять. Четыреста - ожоги, кровотечения и обмороки. Шестьсот, тысяча, пять тысяч рад мало чем отличаются от четырёхсот, разве что реакция наступает быстрее и тяжелее длится. Только при восьми тысячах рад облучённый мгновенно теряет сознание и через несколько минут умирает от коллапса. При меньших дозах особенной разницы в симптомах нет. Разница проявляется некоторое время спустя; перед этим несколько дней, а то и недель, человек чувствует себя вполне пристойно - ест, работает, спит, разве что угнетён слабостью и неясным томлением во всём теле. А дальше - лихорадка, понос, некрозы, воспаления, потом отёк лёгких, отёк мозга - и мучительная, грязная смерть. При дозе в шестьсот рад она приходит через три недели, при дозе в четыре тысячи рад - через одну. Профильный стационар, пересадка костного мозга, специальные препараты - всё это может спасти больного острой формой лучевой болезни, если вмешательство врачей будет своевременным и упорным. Но это всё возможно, если больной один, если их двое... даже десять или двадцать. Мировые центры медицины готовы принять и тысячу человек.
   Сколько жертв получило смертельную дозу в шестьсот и более рад в Центральной Европе?
   Все эти соображения старый доктор-чех изложил Дементьеву, пока их эвакуационный микроавтобус катил по направлению к южной границе от Чешских Будейовиц. Вокруг стелились пологими волнами цветущие сады; мелькали уютные посёлки. Некоторые строения выглядели сильно повреждёнными, в других не хватало окон или крыш, третьи стояли вроде бы совершенно целые - повреждений глаз не замечал. Было относительно безлюдно. Многие бежали из опасного района, другие же пережидали выпадение радиоактивных осадков в наскоро оборудованных убежищах. В воздухе чувствовался вкус гари и чего-то ещё - тягучего, неописуемого. Дементьев предположил, что это радиация, но врач покачал головой и сказал, что это всего лишь сланцевая пыль.
   Во вторник анализы обнаружили в осадках, выпавших на территории Чехии, следы радиоактивного кобальта. И хотя количество его было ничтожным по сравнению с количеством активных продуктов распада урана, выброшенных взрывом, одного упоминания о кобальте хватило, чтобы новая, ещё более ужасная волна паники охватила Европу.
   Люди стремились под сень Технотопии, подписывая совершенно кабальные условия: передавали свою недвижимость и акции предприятий, находившиеся в их личном владении, в безвозмездное пользование управляющим компаниям концерна; подписывали соглашение, разрешающее двенадцать часов в день использовать их труд в пределах Технотопии по распоряжению менеджеров; отказывались от гражданских прав и свобод в пользу одного лишь - убежища! Они ещё вынесли бы войну и катастрофу, но кобальт добил всех. Хуже кобальта могли быть только разумные вирусы. Благодаря Голливуду, почти любой житель Земли твёрдо знал это с детства.
   Дементьев панике не поддавался. Белый Кристалл светил ему незамутнённым символом правды, и глупая возня по поводу того, погибнет Земля теперь или не погибнет, волновала его в достаточно малой степени. Что до страшных картин радиационного поражения, Дементьев решил заранее, что сделает всё зависящее от него, чтобы избавить как можно больше людей от этой отвратительной участи. В конце концов, зачем бы иначе вообще существовал их спасательный отряд?
   Утром в среду на долю их отряда выпала первая спасательная миссия. Они обыскали маленькую деревушку на самой границе, сильно пострадавшую от землетрясения. Пласт породы, на котором стояли дома и сооружения, сполз по склону от сейсмического толчка, всё переломав и перекорёжив. Радиация была около полутора рад в час - неприятно, но и не слишком опасно. Но если кто-то из жителей оставался здесь с воскресенья, он мог получить уже дозу более чем в четыреста рад - гарантию лучевой болезни. К счастью, после землетрясения жители сразу же покинули дома, опасаясь оставаться на вышедшем из стабильного равновесия участке склона.
   Однако в маленьком доме на отшибе, практически не пострадавшем снаружи, Дементьев нашёл женщину лет сорока-сорока пяти, спавшую на диване. Женщину явно лихорадило во сне; крупные капли пота покрывали её лоб, ноги время от времени слегка подёргивались, точно она поджимала их. В доме было чисто; ухоженным и аккуратным смотрелся даже садик, окружавший его. Судя по всему, на диване спала хозяйка дома, решившая по каким-то одной ей ведомым причинам не покидать родное жилище, к которому она так успела привязаться. Значит, смертоносная радиация разрушала её все эти дни, изнутри и снаружи. Ещё три, четыре недели, и...
   Женщина точно почувствовала, что её разглядывают: подобралась, вытянув одну ногу, легко улыбнулась во сне. Дементьев с неприятной болью заметил, что эта улыбка сделала её чем-то похожей на Машу Патрикееву.
   - Иржи, - произнесла она сквозь сон не лишённым приятности голосом.
   Решение пришло мгновенно. Дементьев был не из тех, кто мог позволить себе созерцать безучастно чужие страдания. Даже мудрость древней Японии, которую он всегда нежно любил, заставляла в таких ситуациях действовать решительно и быстро.
   Кроме того, когда-нибудь это всё равно должно было случиться в первый раз.
   Подавив инстинктивное отвращение и страх перед неизбежным, Дементьев набросил подушку на лицо спящей женщины и сел сверху. Та забилась, задёргала ногами в трогательных девичьих носочках. Потом издала горлом то ли хрип, то ли предсмертный крик - сквозь подушку не было слышно. Минуту спустя она умерла. Дементьев, боясь не довести дело до конца, посидел на подушке ещё две минуты. Потом встал, вышел на улицу, забросил подушку на крышу сарая. Вернулся в комнату и закрыл покойнице выпученные глаза.
   - Спи, - сказал он. - Я ведь твой избавитель. Думаю, ты бы оценила это, если бы могла...
   Договорить не сумел - накатило мутной болезненной волной на сознание, выгнало во двор, подальше от покойной, вытошнило в траву.
   Так Григорий Дементьев научился убивать.
   Только час спустя он добрёл до своего микроавтобуса.
   - Посёлок пуст, никого нет.
   - А здесь никого и не должно быть, - ответил старый чех, - разве что беженцы какие забрели случайно. Да, на блокпосте говорили, что сюда приехала сегодня утром ещё тут какая-то женщина из Праги. Хотела забрать из дома матери семейные архивы, пока их не разворовали.
   - Видимо, она уже уехала, - сказал Дементьев.
   Чтобы отвлечься от неприятных мыслей, он нарвал на склоне горы, обращённом в сторону взрыва, несколько плетей цветущего вьюнка, выклянчил у доктора полевой микроскоп и погрузился в изучение клеточных митохондрий. Этим он занимался на обоих привалах днём (есть ему не хотелось), а затем вечером.
   Вечером, при свете электрической лампы, он вдруг обнаружил то, что искал. Одинокая нитка, окрашенная ярко-оранжевым, извивалась и скручивалась в поле зрения мощного иммерсионного микроскопа, словно червяк. Дементьев направил на неё слабенький луч ультрафиолетового диода - нитка умерла, распалась, покрывшись озоновыми пузырьками.
   Именно об этом писал Патрикеев в своих лабораторных дневниках. Некоторые растения и животные под действием чего-то, возникающего только при мощных атомных взрывах, начинали продуцировать активный белок.
   "Чем мощнее взрыв - тем больше эффект, - писал Патрикеев. - Это неочевидный вывод. Что при этом возникает, что всегда способно прорваться наружу? Мезоны? Нейтрино? Мы не сможем этого заметить; ведь это возникает случайно и мгновенно гибнет. Оружие - потому и оружие, что привносит в живую материю энтропию, разрушающую её организацию. Но ведь и ксеноморфы - создания, более насыщенные энтропией, чем живая материя. Они нестабильны; они слишком уязвимы. Сильная сторона этого одна: они не привязаны к определённой форме, как иная живая материя. Объяснение этому только одно: само происхождение жизни, как и её энергетика, обязаны процессам синтеза ядер атомов, энергии звёзд. И вовсе не выглядит странным с точки зрения диалектики, что мы, овладев этой звёздной энергией в самых скверных и разрушительных целях, вновь повторяем с технологической быстротой и эффективностью древний процесс зарождения, эволюции и возвышения жизни на нашей Земле".
   Читая эти строки, Дементьев наполнялся кипучим возмущением. Как мог учёный, современный человек, опуститься в такие бездны иллитератности, граничащей с поэтическим фантазиями? Неужели для него не был очевидным тот простой тезис, что мощные взрывные процессы, разрушающие информационные компоненты Белого Кристалла, просто вызывают срабатывание супервизора фон-неймановской надстройки конечного автомата Тьюринга, описывающего функционирование ноосферы в рамках Белого Кристалла как единой равновесной существительности (этот термин, в противовес идеалистическому понятию философской "сущности", Дементьев придумал сам)? Активная биологическая материя - просто функция резервного копирования наиболее важных компонент дерева графических метасвязей Белого Кристалла, которое Дементьев в своём новом научно-философском труде описывал как "двоичное нормо-ориентированное дерево Сефирот". Был ли Патрикеев обыкновенным иллитератом, или же злонамеренным поклонником мыслесистемного представления о так называемом Инскрипториуме, но его неэффективным и неэтичным научным теориям теперь наступал конец.
   Тем более что сам Патрикеев уже пропал без вести во всём этом хаосе.
   Заснул Дементьев спокойно.
   Правда, ночью ему всё-таки снились кошмары. Убитая им женщина шла прямо на него, сжимая в руке самурайскую катану.
   - Твой отец, - говорила она, - я была близка с ним. Я могла быть тебе матерью. А ты убил меня.
   - Откуда ты знаешь моего отца? - недоумевал во сне Дементьев. - Я сам его почти не помню. Мама ушла от него, когда мне не было и года. Но он был военным офицером.
   - Твой отец - Симберг, полковник чешской службы безопасности, - не унималась мёртвая женщина. - Я любила его. А ты убил меня, Иржи Дементьев. Я знаю тебя. Ты и его убьёшь.
   - Откуда у тебя катана?
   - Это самурайский меч полковника Ясуки. Он - карающая рука Великой Богини. Но сперва я покараю им тебя. Ты ведь всегда мечтал умереть от удара катаны? Иначе откуда в тебе этот самурайский гонор, не так ли, убийца женщин?
   - Я спас тебя от страшной смерти, - говорил ей Дементьев, пытаясь загородиться рукой. - Ты умерла бы от лучевой болезни.
   - Но я всё равно мертва, - горько смеялась задушенная женщина, занося катану роковым замахом над его головой.
   И вдруг воссиял свет, и Дементьеву стало во сне легко, хорошо и привольно.
   - Я не дал тебе испытать мучения, - сказал он ей. - Я спас тебя от мук. Но позволь мне, и я спасу тебя от смерти. Я знаю средство. Я могу вернуть к жизни всех мёртвых. Весь мир. Когда я познаю тайну Белого Кристалла, я буду способен даже на это. И смерти больше не будет, поверь! Отдай мне катану. Я знаю, что надо делать!
   Женщина протянула ему тяжёлый меч.
   - Так это ты спасёшь всех нас? - спросила она. - Я ждала того, кто сможет это сделать... Мы все ждали!
   Дементьев летел по сну, словно на крыльях. Одним движением он обхватил её, воспарил с нею в сияющие небеса.
   - Конец тьме! - воскликнул он. - Конец смерти! Конец невежеству и обману! Белый Кристалл, мой символ правды - он сияет нам, словно истинное парасловие единосмысла.
   Они были во сне, и женщина не удивилась тому, что сказал ей Григорий Дементьев.
   - Я спасу вас!.. - шептал он.
   И вот крылья фантазии принесли их на бетонную площадь, полную народа. Странные люди стояли здесь: люди в сари и люди в хитонах, люди в конических шляпах-анамитках и люди в расшитых сомбреро, женщины в вечерних платьях, усыпанных бриллиантами, и мужчины в синих рабочих блузах. Толпа раздвигалась перед Дементьевым, ибо в глазах его пылал огонь, а меч сверкал ледяным блеском - отражением всех граней Белого Кристалла. Все безмолвно уступали ему дорогу, но глаза их смотрели не на него.
   У высоких стеклянных граней какого-то футуристического здания, похожего не то на космический вокзал будущего, не то на современный торговый центр, стоял пятнистой глыбой приземистый броневик с открытой платформой. На платформе стоял Валя Патрикеев, помолодевший, сияющий, как самовар, в синем смокинге и белых брюках, очень неуместно смотревшихся среди бела дня. У ног Патрикеева разлеглась в солнечном сиянии огромная тигрица, явно охранявшая покой нахала, и лишь истинное зрение, дарованное во сне Дементьеву Белым Кристаллом, позволило ему сразу определить, что тигрица - это Маша. На крыше броневичка, рядом с биологом, сидела снежно-белая пантера и щурила на него розовые глаза.
   Патрикеев говорил что-то в микрофон, а толпа на площади... у них были такие внимательные выражения на лицах... они слушали его!
   Свет Белого Кристалла потускнел.
   Дементьев ухватился покрепче за рукоять катаны и прыгнул. Взвилась тигрица, да поздно: лезвие с хрустом пронзило грудь Патрикеева, прикрытую накрахмаленной (вот ведь пижон-то был!) белой сорочкой. Алая роза расцвела на белой ткани, раздался хруст костей; лезвие и рукоять катаны покрылись мгновенно хлынувшей кровью.
   - Вот! - кричал Дементьев, протягивая мёртвой женщине окровавленный клинок. - Вот что нам было нужно. А вы что стоите, тупые идиоты?! - бросил он в толпу. - Я принёс вам спасение! Собирайте же кровь! Крови... крови... крови!.. Неужели вам ещё неясно: его кровь спасёт всех нас!
   Мёртвая женщина вдруг припала к ране на груди Патрикеева и начала слизывать его кровь выкаченным синим языком. Дементьев оттолкнул её, сам опустился на колени и вдруг неожиданно для самого себя (даже во сне!) раскрыл губы, точно вампир, в предвкушении самой сладостной за свою жизнь трапезы. Катана выворачивалась из его мокрой руки, но он держал её из последних сил, чтобы не потерять это оружие, ставшее теперь отчего-то священным.
   Умирающий Патрикеев вдруг приподнял голову и сказал несколько слов на каком-то неясном, древнем языке.
   - Слишком поздно, - успокоил его Дементьев, склонившись над ним. - Твоё время вышло...
   И тогда тигрица, прыгнув слева под клинок, взревела гневно и скорбно и, распахнув мокрую пасть, впилась острым клыком в его незащищённую ягодицу.
   ...Дементьев открыл глаза. Он лежал на животе в трясущейся машине, кажется, без штанов. Над ним участливо склонился старый доктор-чех.
   - Таких ужасов насмотрелись, - сказал он, - конечно же, плохо спать будете. Дело молодое. Я вам вколол успокоительное, попробуйте ещё подремать. И не хватайтесь вы так крепко за ручку от носилок - у вас аж пальцы посинели! Никуда вы не упадёте. Хотите - ремнём пристегнитесь, будет очень удобно. А вообще-то в вашем возрасте не стоит быть фанатично верующим. Это вредно сказывается на здоровье, поверьте мне.
   - Я не верующий, - удивился Дементьев.
   - Странно. А во сне вы говорили "Кровь его спасёт всех нас". Это что-то библейское, по-моему...
   - А, ерунда, - отмахнулся Дементьев. - Мало ли что приснится...
   Он закрыл глаза и задумался.
   Патрикеев, по его собственным словам, был один из тех, кто пробовал загадочную водичку - носитель биологической информации из источника Эльдорадо. Если свойства этого носителя передаются белкам и крови организма - значит, они и сейчас сохранились в его теле.
   Вот оно - объяснение феномену, происшедшему в овощехранилище на глазах у Дементьева! Вот они - разгадки всех тех фокусов Патрикеева, о которых говорил ему... новый друг, начальник охранного отдела московской администрации Технотопии! Этот человек - просто гигантская дискета, на которую записан набор данных и программ, описывающих состояние окружающего мира. А он-то, Дементьев, чуть было не поверил в то, что Патрикеев и впрямь способен творить эдакие чудеса какой-нибудь там силой своего духа!
   Но это ведь значит, в свою очередь, что Патрикеев просто хранит в тайне то, чем обладает. Дискета или карта памяти не имеет права демонстрировать самостоятельность в поведении. Тем более, она не может гордиться тем, что с неё переписываются или используются нужные данные, а уж качеством и количеством этих данных - и подавно. Как сознательный индивидуум, Патрикеев не играет роли в происходящих вокруг него чудесах. Вернее, пытается её играть, а это ещё хуже. Как бы посмотрел рядовой пользователь, скажем, на карту памяти, которая решает всякий раз, когда её хотят использовать - лезть ей в предназначенный для неё слот, или же застрять на полдороге?
   - В конце концов, это против правил, - пробормотал он в полусне. - Это значит полностью утратить чувство собственного предназначения...
   Но если носитель информации столь своенравен, то что с ним можно сделать? Можно скопировать информацию с него на другой носитель. А можно... выпаять схему из ставшего ненужным корпуса. Что, если вся та информация, из которой этот субъект извлекает свои фокусы, так и хранится в его биологических жидкостях? Тогда... тогда...
   "Кровь его и в самом деле может спасти всех нас, - решил, засыпая, Дементьев. - Раз он сам не научился жить как подобает - придётся воспользоваться тем, что он сумел собрать, без него. Осталось только решить, как подключить этот информационный носитель к структуре Белого Кристалла. Ну и как добыть его кровь, конечно же...".
   Он уснул с осознанием того, что разрешил только что очень большую научную задачу.
  
   Семь директоров и десять генеральных менеджеров концерна "Технотопия" фактически сосредоточили сейчас в своих руках всю исполнительную власть в созданной их волей всепланетной системе убежищ.
   Сейчас все они собрались на саммит в недрах подводной круизной яхты "Виндкрашер", принадлежащей соучредительнице концерна, Сельве де Луна. Это была та самая женщина, которая руководила спонсорским комитетом проекта АМО и которую мистер Алиас Т. Филандер отстранил впоследствии от этой работы. Но отстранить её от власти в концерне он пока не мог. Их договор, заключённый много лет назад, предусматривал равное долевое участие в управлении миром после Кризиса.
   Сейчас на женщине было тёмно-пурпурное платье и шёлковая накидка цвета крови. Она выглядела молодой, очень молодой для своего возраста, но этому не удивлялся никто из собравшихся. Все привыкли ожидать от неё гораздо более странных вещей.
   - Мы не должны разрушать мир за пределами Технотопии после того, как закроются стены наших убежищ, - говорила она внятным, убедительным голосом, и её резонирующее контральто отдавалось эхом в прочных стенах подводного корабля. - Вы уже достигли своей цели: ваши предприятия контролируют девяносто один процент мировой экономики. Для всей старой экономической системы это - крах. Зачем вам усугублять эту катастрофу всеобщей смертью живого вещества за пределами планеты? Ведь восстановить её вы пока не властны...
   - Но что нам делать с неизбежными бунтами и революциями? - недоумевали капиталисты. - Ведь аутсайдеры, оставшиеся снаружи, рано или поздно докопаются до истины. Они не простят нам!
   - Для этого, - загадочно улыбнулась Сельва де Луна, - и был когда-то создан нами культ "Мистерии". В новых условиях он станет господствующей религией, уверяю вас. И тогда вы можете забыть обо всяком неподчинении жалкой горстки оставшихся снаружи людей. Утратив свет цивилизации, они легко поверят в божественность установлений Технотопии. А потом... как знать, что будет потом! Нам с вами, во всяком случае, не дано знать этого.
   - Но традиционные конфессии поднимут голос протеста! По инициативе папы римского они хотят собрать мировую конференцию религиозных лидеров, чтобы помешать вашему культу распространиться на весь мир...
   - Пусть вас пока не заботит это! - рассмеялась Сельва низким, грудным смехом.
   Лакей подал ей хрустальный бокал с тёмно-красным напитком, и Сельва, продолжая счастливо смеяться, осушила бокал до дна.
   - Пью за успех нашего дела! Это напиток, достойный великой богини... свежая человеческая кровь. Не угодно ли попробовать глоточек, господа?
  
   Полковник Ясука смотрел на рядового Аято Умеи немигающим взглядом. Ясука всегда считал, что такой взгляд помогает его подчинённым полнее осознать степень своей вины. Тогда им не должно уже казаться таким тяжким то, что случится с ними впоследствии.
   - Ты подводишь меня, Аято, - сказал он. - Очень сильно подводишь. Уже прошло трое суток, а я по-прежнему не знаю кодов базы "Шангри-Ла".
   Но мальчишка, к удивлению полковника, даже и не думал в этом раскаиваться.
   - Но ведь вы больше не работаете в проекте АМО, полковник Ясука!
   - Тебя это не касается! Я должен...
   - Я не уверен в том, что вы должны, полковник. При всём к вам уважении, Адмирал считает по-другому.
   - А почему ты сообщил Адмиралу о наших...
   - Со всем уважением должен сказать вам, что таков был совет, который дала мне госпожа Ируками.
   - Она тоже знает, что я поручил тебе вскрыть эту проклятую базу?!
   - Конечно, полковник! Госпожа Ируками - моя учительница, и у меня нет тайн от неё.
   - Да как ты посмел?!
   - Со всем уважением к вам, господин Ясука, могу сказать, что меня надоумило это сделать проявленное вами неуважение ко мне. Когда вы сказали, что моей оплатой за услуги при выполнении этого задания будет жизнь моей мамы, я решил, что я проявляю в своей работе недостаточный профессионализм и сноровку. Ведь профессионалы в нашем обществе всегда должны получать за свои услуги деньги, а не угрозы! Расстроенный тем, что я проявил такое неумение, которое заставило меня упасть в ваших глазах до положения лёгкой жертвы, я не мог не обратиться к своей учительнице за советом - как жить дальше. И тогда Ируками-сэнсэй...
   - Старая шлюха! - заорал Ясука.
   - Прошу прощения, господин полковник, но вы ошибаетесь. Госпожа Ируками вовсе не старая, и...
   - Заткнись, щенок! Я убью тебя и всю твою семейку! Вы - предатели самурайской чести!
   - Осмелюсь вам заметить, господин Ясука, что самураи в наше время - такая же нелепость, как дворяне и короли, поэтому плевать мне хотелось на самурайскую честь. В особенности - на вашу. Кроме того, я хотел бы со всем уважением дать вам совет: не угрожайте больше мне и не преследуйте мою семью, если вам дорога ваша жизнь. Я очень, очень расстроен вашим поведением.
   - Что? Тринадцатилетний сопляк угрожает мне?
   - Увы. Я могу быть вынужден к этому вашими поступками. Госпожа Ируками считает, что в этом возрасте люди наиболее ранимы - ведь они только вступают во взрослую жизнь. Однако вы ошибаетесь, думая на сей раз, что я вам угрожаю. Я просто предупреждаю вас об опасности, которая вам грозит. Если, конечно, вы сумеете пережить позор, который сулит вам суд военного трибунала.
   - Какого-какого трибунала? Я больше не работаю в проекте!
   - Да, но вы военнослужащий имперских сил самообороны. А работаете вместо этого - на одну женщину из концерна "Технотопия". А эта женщина - Сельва де Луна, глава секты "Мистерия", международная преступница, приказ на арест которой выдан всем подразделениям ООН и правоохранительных органов множества стран, включая нашу с вами. Господин полковник, вам угрожают серьёзные обвинения.
   - У них нет доказательств, - прохрипел Ясука.
   - С вашего позволения, замечу, что я достал их. Ведь вы неоднократно давали мне от имени японской разведки задания, изначально полученные вами именно от госпожи Сельвы де Луна. Я даже знаю рабочее название той темы, которую вы разрабатываете для неё сейчас. Она называется "Поколение Соноры", и Адмирал очень удивился, когда узнал про это.
   - Знаешь, - сказал полковник, истекая леденящей яростью, - что я теперь с тобой сделаю?
   - Знаю, - ответил Аято Умеи. - Вы попробуете мне отомстить и умрёте. Это очень грустно, ведь вы такой большой человек. Простите, если я расстроил вас, господин полковник. Может быть, вам имеет смысл самому сдаться трибуналу? Они учтут ваше чистосердечное раскаяние, и вы, как поборник самурайского духа, заслужите тем самым право на почётное сепукку.
   - Дрянь! - ответил Ясука и отключился.
   С минуту он сидел в кресле неподвижно. Проклятый сопляк совершенно выпотрошил его. И как, как он мог довериться этому грязному полукровке, чей отец был, говорят, европейцем? Разве у такого существа может быть хоть какое-то осознание величия истинного самурайского духа?
   И разве подросток в этом возрасте способен осознать всю сладость самозабвенного Служения Женщине - великого, истинного служения, перед которым меркнут даже незыблемые принципы воинской касты древней Ямато?
   "Надо было сделать его своим любовником, - подумал полковник, нервно играя с телефонной трубкой. - По крайней мере, был бы повод отомстить красиво. Но и теперь надо что-то делать".
   Трясущимися пальцами он набрал на клавиатуре видеофона секретный номер.
   - Мы пропали, госпожа, - сказал Ясука, не вдаваясь в объяснения. - Думаю, мы должны ввести в действие сценарий номер один.
  
   Пока Патрикеев лежал без сознания в своём шатре, исцелённая им Римма стала среди беженцев настоящей звездой. Всем было любопытно, что представляет из себя на самом деле этот седой человек с внешностью циркового престидижитатора. По обыкновению, Римма не могла упустить случая козырнуть знакомством. Сперва она рассказала всё той части публики, которая понимала русский язык, а уже вечером во вторник по просьбе сотрудницы туристического агентства, согласившейся работать для неё переводчиком, выступила перед огромной аудиторией в несколько тысяч любопытствующих.
   - Он, конечно же, не Бог весть какое особенное существо, - рассказывала Римма. - Но он и не человек, конечно же. Вам, должно быть, доводилось слышать о мистическом пространстве, называемом Далёкий Свет? Инопланетяне, существующие вне физических законов нашей Вселенной. А точнее, конечно же, не инопланетяне, а...
   - Дальше! - требовала аудитория, весьма знакомая с газетными публикациями на тему планеты Далёкий Свет.
   - Он - ангел. Восемнадцать лет назад его спустили сюда, на Землю, чтобы охранять... одну особу, которой предстоит сыграть впоследствии очень важную роль в судьбе нашей планеты. Она - совершенный человек, прообраз грядущих поколений. Вышло так, что эта особа сейчас здесь, но я не могу назвать её имя из вполне понятных соображений...
   - И так ослу понятно, что он опекает Стеллу Симберг! Дальше!
   - Вы можете быть неправы. И если из моих слов будут делаться такие неправильные выводы - может быть, мне проще прекратить рассказывать, чтобы не навлекать на себя гнев Высших Сущностей?..
   Переводчица призывала к молчанию порядком поредевшую толпу.
   - Ересь какая-то, - бурчали люди, недовольно расходясь. - Высшие сущности, совершенные люди. Высшие сущности накормили бы страждущих в первую очередь пищей духовной, то есть сказочками о радостях скорой смерти. А тут - вполне себе качественный шашлык, и никаких проповедей! Нет, что-то эта дама говорит не то. Пусть другие скажут!
   Стелла Симберг из опасения, как бы чего не вышло, хранила молчание.
   - ...я не могу рассказывать о нём, ведь я знаю его всего несколько дней... - говорила она.
   А вот отец Симеон не выдержал в конце концов испытания общественным мнением.
   - Этот человек - Валентин Патрикеев, учёный из России. Он был экспертом ООН, писал книги, статьи в журналах о природе Кризиса. Теперь вот приехал в Белград - изучать природу ксеноморфов.
   - Чего их изучать? Бить надо!
   - А как вы будете бить врага, о котором ничего не знаете? - ехидно возражал священник.
   Среди беженцев нашлись такие, кто помнил Патрикеева или даже читал его работы.
   - Ага, что-то помним. У него ещё друг раньше был, на мотоцикле ездил!
   Шашлыки стали вторичным вопросом. Теперь всех интересовала личность Патрикеева.
   - Он избранный! Это уникальный человек, ему нет равных.
   - Эх, нам бы так тоже... уникальными побыть. Всё у него есть: и чудеса творит, и генералом был, и девкам нравится. За что одному человеку судьба такое счастье даёт?
   - А в чём проблема? Дерись с восемнадцати лет с разными врагами человечества - глядишь, к сорока будешь уметь разных оглоедов шашлыками из воздуха кормить и сердце себе рвать на этом. Никаких сложностей, понимаешь?
   - Да нам бы попроще как-нибудь. Чтобы так: р-раз - и ты уже избранный, а? Паучок чтобы укусил полезный, или богиня там пришла какая с дарами... А то драться ещё с каждой гадиной - опасностей много, а результат под вопросом, знаете ли. Мы - люди домашние, семейные, не бродяги какие-нибудь, не авантюристы же! Наша великая судьба должна найти нас по месту жительства.
   - А, ну сиди, жди судьбы... Авось дождёшься.
   В целом же Патрикеева уважали.
   - Вот какой предводитель нам бы не помешал! - слышалось там и сям. - Борец с монстрами, профессионал, учёный, знает кучу всяких вещей!
   Кое-кто шёл в этом русле ещё дальше:
   - Интересно, получился бы в нынешнем бардаке из этого Патрикеева политический лидер? Ведь не один Белград - весь славянский мир теперь в опасности. Вот это был бы всем вождям вождь! Это вам не Маркус Черстер вонючий...
   Римма охрипла, доказывая окружающим, что в Патрикееве нет вообще ничего особенного, а настоящая сила и величие - как раз в ней, в Римме. Она даже призналась, скромно опустив глаза долу на манер Стеллы Симберг, что биолог - её личный ангел-хранитель и что он много лет назад сказал это ей под Владивостоком в беседе весьма интимного свойства.
   - Ему нет дела до грубого тварного мира с его проблемами, - объясняла Римма, - он - существо в принципе иного порядка. У него есть иная миссия на этой земле...
   Но, видимо, было уже слишком поздно. Римму никто не слушал, а под конец перестали даже переводить.
   Как ни странно, позицию Риммы в вопросе о Патрикееве поддержал Вучетич.
   - Что вы привязались к этому турку? - Новый партизанский лидер не особенно-то коллекционировал слухи о том, кто такой валяется в командирском шатре под холмом. - Не о том думаете! Нам угрожают теперь не только ксеноморфы, но и интервенция. Нужно оружие... снаряды... грамотные офицеры, трам-трам-трам. Обеспечить независимость Сербии, поддержку правительству Мандича, безопасность беженцев и перемещённых лиц! Вот главная задача.
   - Согласны. Поэтому мы должны использовать такой уникальный стратегический ресурс, как наш "доктор Селим", в своих целях.
   - Да что вы в нём нашли такого уникального?! Человек как человек... оставьте вы в покое эти бредни про ангелов с далёких планет.
   - При чём тут ангелы? Шашлыки! Вот в чём сила-то!
   ...Когда в четверг утром Патрикеев, опираясь на тросточку, вышел в первый раз погулять на холмик, его приветствовала толпа куда большая, чем та, которую он обеспечил приятным ужином три дня назад. Над толпой метались сербские флаги. Блицы нахальных журналистов сверкали, как молнии в сильную грозу, заставляя сопровождавшую биолога Стеллу морщиться от рези в глазах.
   - Живе, живе дух словенский, живеше вековма, залуд пече понор пакла, залуд ватра грома.... - неслось над головами.
   - Чего это они? - спросил Патрикеев у отца Симеона. - Стоит ли из-за нескольких сот порций шашлыка устраивать славянофильские митинги таких масштабов?
   - Вы дурного мнения о людях, - сурово отозвался священник. - Они пришли поблагодарить вас.
   - Скажите им, если будут спрашивать: не стоит благодарности. Но у меня ощущение, что тут чьими-то стараниями из меня сделали популярное шоу.
   - Ситуация вокруг слишком безобразная. А вы осветлили её. Вы подарили отчаявшимся людям надежду, а такого не забывают.
   - И даже не прощают, - невесело пошутил биолог.
   - Да ну вас! Атеист и пессимист. Все вы одним миром мазаны. Неужели вы не видите: на ваших глазах родилась легенда. Вы теперь - эпический герой, это надо понимать...
   - Эпические герои зачастую плохо кончают. Поэтому я и тоскую. А вообще... как всё-таки хорошо бывает жить!
   Его окружили люди: смеялись, трогали за рукава, много говорили по-сербски и даже по-английски. Кто-то вручил ему благодарственную открытку от президента Душана Мандича - "Другу сербского народа", стояло на ней в качестве заглавия. Потом люди расступились. Молоденькая девушка с льняными волосами, приподнявшись на цыпочках, надела на Патрикеева венок из полевых цветов и приколола к его лацкану булавкой небольшой яркий букетик.
   - У нас нет сейчас настоящего правительства, - сказала она на плохом русском языке, - поэтому нет и государственных наград. Но у нас есть наша страна, и мы, её жители, счастливы и горды, что вы сейчас с нами. Земля щедрее на награды, чем любое государство; пусть эти цветы станут орденом, которым она наградила вас сегодня.
   Девушка чмокнула Патрикеева в щёку и отбежала в смущении.
   Новый фейерверк блицев, естественно, сопровождал всё это событие.
   - Столько чести, - жаловался Патрикеев час спустя, вкушая прописанную врачом строгую диету из хлеба и сушёных абрикосов (другого всё равно ничего не было), - и всё из-за вонючих шашлыков. Придётся оправдывать доверие народа и сделать им... ну, скажем, ещё что-нибудь.
   - ...простите, но я вам запрещу это делать, - поднялась Стелла. - Это опасно, а ваша жизнь нужна не только Сербии, но и всему человечеству...
   - О, какие масштабы! - саркастически заметил Патрикеев. - Но я не привык жить в кредит, тем более в кредит общественного доверия.
   - Тогда станьте их лидером, - предложил отец Симеон. - Сейчас за вами пойдут практически все в этом лагере. А впоследствии - к вам могут примкнуть многие и многие тысячи людей...
   - С чего бы это?
   - А вы не догадываетесь? Балканский конфликт всё усугубляется. Фактически, сербы оказались зажаты между ксеноморфами и НАТО. Их раздавят либо те, либо те. Генерал Мандич действует как опытный военный, но политик из него, скажем мягко, не очень крупный. И на Россию надежды мало: ведь Технотопия фактически обезглавила нашу страну, отрезав Москву и её интересы от остальной части государства. Сейчас славянам нужен сильный и привлекательный лидер. Отчего бы вам не попробовать?
   - Не попробовать что? Заменить Маркуса Черстера на посту панславянского мессии? Увольте: у меня слишком тонка соответствующая кишка, и я ел в детстве совсем не ту кашу.
   - Этот регион продуцирует королей из кого угодно. Вы, кстати, знаете: Маркус опять собирается короновать какую-то женщину на сербский престол. Вот вам пример того, как тут творят такие вещи. Наш новый партизанский лидер Стеван Вучетич уже изволит сильно гневаться по этому поводу...
   - Его право. Я бы тоже гневался, если бы мне вдруг взяли и посадили на шею государя императора. А что до королей... их тут свергают с той же скоростью, с какой делают новых. Иначе откуда бы брались вакантные королевские места? Есть в политологии такой термин - "балканизация". Так вот, с вашего разрешения, я в ней участвовать не буду, - биолог утёр губы салфеткой, поднялся. - А поработать на общественное благо мне, конечно же, придётся. Хотя бы из чувства собственной гордости. Ослу ведь понятно, что меня наградили общественным вниманием не столько за шашлыки, сколько в качестве аванса...
   Он снял смокинг и лёг: ноги его ещё не держали.
   - Кстати, о шашлыках, - заметил он. - Там к ним прилагались соусники с красным соусом. Так вот, они из серебра. Надеюсь, этот драгоценный металл уже пущен повстанцами в ход в известных вам целях?
   - ...я распорядилась... - ответила Стелла.
   - Спасибо, Стелла, вы отличный командир. Вы вообще отличная девушка! Честное слово, я рад, что встретил вас. Не знаю, что бы я тут без вас делал.
   - ...не нужно меня хвалить. Я всегда делаю только то, что должна...
   - Это очень хорошо. Большинство людей, к вашему сведению, делают это не всегда, а во многих случаях даже вообще ни фига не делают. В общем, я счастлив, что вы рядом, Стелла.
   - ...патронов получилось тысяча семнадцать штук... - еле нашла в себе силы прошептать Стелла Симберг.
   - Отлично. Будем надеяться, Стеван Вучетич хорошо знает, что с ними делать. Отец Симеон, вы отличный организатор. Не могли бы вы мне рассказать, как в нашем лагере обстоят сейчас дела с медико-санитарной службой? Всё-таки я знаменитый турецкий доктор, как-никак...
   За окнами ревела распалённая толпа:
   - Долой интервентов!
   - Долой Маркуса!
   - Мы пойдём за тем, кто приведёт нас к победе!
   - На Белград! На Белград! На Белград!!!
   Стеван Вучетич отправил гонцов к генералу Мандичу.
   - На воскресенье мы назначим финальное наступление. Конец диктатуре Маркуса Черстера!
   Анастасия Светлицкая вызвалась сопровождать партизанских посланников в Смедеревску-Паланку, во временную резиденцию мятежного генерала.
   Журналисты вертели объективами и микрофонами во все стороны. Даже самые безграмотные из них понимали, что присутствуют при событиях исторического значения. Слой буржуазного глянца, искусственно нанесённый на человеческую природу, пластами слезал с неё сейчас, обнажая во всей красе и неприглядности сложнейшую истинную структуру заложенных в этой природе общественных и личных противоречий.
  
   - Зацени, дятел, - сказал Адмирал, тыча пальцем в экран телевизора. - Этот гламурный чувак с цветочками, который сейчас лапал тёлку в телеке - это Валя, сука, Патрикеев!
   - Вот круто! - согласился дежурный. - Это, типа, где он?
   - Зацени: это прямо около Белграда. Там тысяч пятьдесят народу, и все его там как раз сейчас любят. Это зашибенно. Пятьдесят тыщ народу - в одном месте, а?
   - Бомбу? - с готовностью предложил дежурный, успевший хорошо выяснить повадки Адмирала.
   - Ты чё, пельмень, дерьма объелся: бомбу? Патрикеев - он крутой. По-моему, они ему все там нравятся. И я бы хотел поехать туда и тоже ему понравиться, кстати. Вот было бы клёво, прикинь - мы бы с тобой взяли да понравились Вале Патрикееву. Знаешь, что бывает после этого? Хе, хе, хе, хе... В жёлтой жаркой Африке, в центральной её части...
   - Приготовить ваш шаттл, и всё такое?
   - Шаттл там ни фига не сядет, а люлей зато огребёт. Знаешь что? Давай ещё раз "Хануман" вызовем!
   - Это будет клёво! - согласился дежурный, протягивая руку к пульту.
   Но в этот самый миг система стратегической связи залилась вдруг протяжным, переливчатым свистком.
   - Чего там ещё? - спросил Адмирал.
   - Да, типа, наверное, ксеноморфы какие-нибудь, или ещё что-то такое, - ответил ему дежурный, включая селектор. - Работать только мешают.
   - Адмирал, - сказал селектор голосом секретаря Совета Безопасности ООН, - сегодня в два часа по вашингтонскому времени вы должны прибыть на совещание спонсорского комитета проекта. Это строго обязательно. И прошу вас: до этого времени ничего не предпринимайте. Поняли меня? Совершенно ничего!
   - Не понял, - честно сказал Адмирал, но селектор уже отключился.
  
   Ситуация с авиаперевозками, как и многое другое в Европе, уже четвёртые сутки представляла собой хорошо организованный бардак.
   Все рейсы самолётов из Европы в Россию должны были в целях предотвращения нелегального въезда иммигрантов на территорию страны совершать посадку только в аэропортах Москвы - таково было распоряжение российского правительства. Вместе с тем, московская администрация Технотопии отказывалась принимать европейские самолёты, если те не прошли предварительно полный радиологический контроль. А так как на высотах полёта реактивных лайнеров они не могли не подцепить на крылья и на лопасти турбин хотя бы некоторое количество радиоактивной пыли и сажи, московские авиадиспетчеры заворачивали крылатые машины без посадки назад в Европу.
   Результатом этого стало то, что Зиночке не удалось добраться ни до Белграда, ни до Москвы. Уже вторые сутки девушка с кольцом в носу куковала во временном лагере "для перемещённых лиц", очень напоминавшем тот, что разбит был под Белградом. Только в этом лагере коротали время по преимуществу русские туристы, и располагался он в Чехии, на запасном военном аэродроме близ Будейовиц.
   Здесь Зиночка узнала об интернациональных бригадах.
   Теперь у неё появилась новая идея, как пробраться к Маркусу Черстеру: нужно было пробиться в интернациональный отряд, попасть с ним в Сербию и перебежать через линию фронта при первой возможности в расположение Армии Славянского Единства.
   Утром в четверг она записалась санитаркой в первый попавшийся интеротряд.
   - Это хорошо, что вы русская, - сказал ей инструктор. - У нас тут уже есть один расчёт, который почти целиком говорит по-русски. Пойдёмте, познакомлю вас с ними. Там двое наших и один ваш соотечественник - Григорий Дементьев.
   ...Узнав, что этот отряд не направляется на войну в Сербию, а занимается эвакуационно-спасательными работами прямо здесь, на чешской границе, Зиночка впервые пришла в уныние. Ни один из её планов так и не удалось привести в действие.
  
   - Всё-таки я поражаюсь, - заметил Лине Маркус, - какие две одинаковых противоположности являете вы с вашей старшей сестрой. Та больше всего на свете хочет, чтобы из неё сделали что-нибудь эдакое, причём сама для этого не собирается и пальцем пошевелить. А вы, наоборот, боитесь, как бы из вас ни вышло что-нибудь не то. Результат один: пассивность и паралич воли.
   - Не знаю, чем руководствуется Марта, - ответила девушка, - но у меня-то взгляд на вещи простой: никакого сотрудничества с бандитами!
   - Если, конечно, они не являются частью вашей собственной семьи, не так ли? Семья - дело святое...
   - В моей семье не было раньше бандитов, мистер Черстер!
   - Да, да, конечно. Пока не появился я и не испортил трёх хороших девочек... Знаете что - не будем заводить старые песни, а? В общем, я уезжаю из Белграда в воскресенье утром. Иначе ближе к вечеру повстанцы устроят мне тут хорошую баню. Они обнаглели уже настолько, представьте себе, что даже не считают нужным скрывать дату и время генерального штурма. А наши силы настолько ослабли, что я не понимаю даже, зачем им вообще понадобилась такая отсрочка. Доктор Селим Тилки-бей мог бы взять Белград со своим войском хотя бы через час... Он, кстати, повёл себя как-то странно: благодаря ему у партизан появился запас серебряных пуль, но такое ощущение, что они их зачем-то экономят.
   - Не исключено, что Патрикеев собирается напасть на войска Баума, - заметила Лина.
   - О, это прогресс! Вы начали проводить разницу между войсками Баума и моими. Зря, кстати... Ну да ладно. В воскресенье её величество Кристина возвращается сюда, и бразды правления Сербией переходят к этой в высшей степени достойной представительнице вашей династии. Будем надеяться, что она проявит себя столь же мудрой и справедливой владычицей, как сделала это в Подгорице. Думаю, Патрикеев просто знает это и придерживает силы партизан для решающего штурма. Я его не интересую. В отличие от вас, наш чернобурый Селим Тилки-бей прекрасно знает, с какой стороны на бутерброде бывает масло.
   - Почему "чернобурый"?
   - А у него было такое агентурное прозвище - Лис. Манеры соответствующие, знаете ли.
   - Это его боевая форма?
   - Эк вас ксеноморфией-то припечатало. Везде боевые формы ищете! Нет, милая моя Лина, он никакой не ксеноморф. А называть человека можно как угодно. Меня Чёрным Волком прозвали ещё в школе, в бейсбольной команде. И не спрашивайте, пожалуйста, за что дают такие прозвища.
   - Ну, это вам ещё повезло! У нас школьные прозвища обычно простые: Лысый, Длинный...
   - У вас язык символичнее. На любую дрянь - штук по тридцать прилагательных для описания. Я, скажем, не устаю восхищаться тому разнообразию ругательных слов, которые изрекает Марта всякий раз за обедом в мой адрес.
   - А зачем вы вместе с ней обедаете?
   - Ну, она же не военнопленная. Получается, что она моя гостья, и я, как радушный хозяин, вынужден прощать ей маленькие бестактности. Хотя думаю, что не успею передать эту привычку ей. Когда она станет сестрой правительницы и полноправной хозяйкой в Белграде...
   - Да что вы заладили мне это! Третий день повторяетесь и повторяетесь, как попугай!
   - В садах разных принцесс и прочих владычиц мира принято было держать попугаев, евнухов и шутов, - холодно улыбнулся Черстер. - Ведь одни повторяют очевидные вещи, другие ничего не могут, а третьи говорят правду. Без этого сознание сохнет среди мыслей о собственном величии.
   - Не думаю я о собственном величии! Отстаньте!
   - Думаете, думаете, милая девушка. Вы думаете, как вы велики оттого, что не идёте ни в какую на соглашения с диктатором и кровавым убийцей. И сладостно мыслите о том, как сопротивлялись бы принуждениям и пыткам, вздумай я их к вам применить. Неужели вы так ничего и не поняли? Огорчительно, если вы столь же тупы, как ваш приятель Вучетич. Вы продолжаете жить формулами: хороший, плохой, добрый, злой... Вот Патрикеев, он какой, по-вашему?
   - Я его не знаю.
   - Ну, о нём-то вы знаете что-то, верно? Очень хороший человек. Я ему не ровня - это я без рисовки вам говорю, по-взрослому. А он ведь прибежал ко мне, агитировал, обещал на меня работать. Причём от чистого сердца, без всяких там агентурных ухищрений. Как вы думаете - зачем?
   - И зачем же, по-вашему?
   - А помните философа Диогена? Который днём с огнём бегал, чтобы человека найти?
   - То есть, по-вашему, он искал человека? И что же он вас-то нашёл тогда? Ближе не нашлось никого?
   - Он меня не поэтому нашёл. Скорее, он мне дал найти себя. Человек был нужен мне. Это я с фонарём всё время бегаю, чтобы разыскать хоть одного человека в нашем болоте обывательщины. Можете мне не верить, но это так! Самой человечной из всех, кого я знал до сих пор, была Бешеная. Ей-то нравилось быть человеком, она осознала на практике, в чём заключается радость этого состояния. Безо всяких философских изысков - была зверем, а стала человеком, и это было хорошо. Поэтому она изо всех сил поддерживала в себе эту ауру человечности: любила - страстно, верна была - искренне, дралась - смело, училась - жадно, работала - больше всех в нашей стае. Как банально это всё звучит, и как редко это встречается в жизни! Как я мог не полюбить её?.. - Маркус тяжело вздохнул. - А вы, все остальные? Для вас же ксеноморфия - самое естественное состояние, вы же одиночки, не знающие в себе ничего по-настоящему человеческого. Вы боитесь страстей, поэтому подменяете их нелепыми, мелкими страстишками. Вот и стремитесь озвереть, став оборотнями. А иногда и без этого обходитесь: прямо в человеческой своей коже звереете, а звереете вы, дорогие мои, только потому, что боитесь оскотинеть...
   - Вучетич не стал себе искать звериную боевую форму, - возмущённо сверкая глазами, сказала Лина. - Он как раз предпочёл остаться человеком. Да и я, представьте себе, как-то не по собственной инициативе подалась в оборотни...
   - Ха! Вучетич! Если хотите знать, такой подход, как у него, ещё в сто раз хуже. Он просто считает себя чем-то вроде венца творения, совершенным существом. Царь природы, Вселенная в себе и так далее. Вот и боится заглянуть в глубины собственной психики, открыть в себе животное начало. Это ведь подорвёт с таким трудом возведённый им храм собственного морального могущества! Да что я вам объясняю эту психологию: вы ведь и сама точно такая же. Просто чудо ещё, что вы выбрали столь удачно подходящую вам боевую форму, а не повторили глупость этого вашего приятеля-серба...
   - Почему глупость? Вы знаете, хоть это и неприлично говорить в наше время, но я как раз считаю человека совершенным существом. А боевую форму выбрала себе из самых практических соображений.
   - Неприлично? Бросьте. Правда неприличной не бывает. Нет ничего неприличного в том, чтобы утверждать явную истину: человек есть совершеннейшее и могущественнейшее из существ, населяющих Землю в наши дни. Я тоже чту человека - как победительный биологический вид и как единственную разумную расу. Человека, но не Стевана Вучетича! Великая трагедия нашей цивилизации началась не из-за действий мистера Филандера или там каких-нибудь ещё ксеноморфов. Она случилась из-за того, что в нашем мире слишком много Вучетичей. Людьми в полном смысле этого слова они не стали, потому что жизненные обстоятельства, видите ли, мешают им развернуться в полную меру. Плевать на обстоятельства и идти наперерез волне - не привыкли: опасно и хлопотно. Зато и звериную свою природу забыли: ненавидеть боятся - опасно и вредно, любить пытаются по правилам - иначе страшно, работают - кем и как судьба приведёт. И что получается из человека, у которого ни любви, ни ненависти, ни работы нет настоящей? Дрек! Сидят, пистолеты себе кирпичом полируют и размышляют при этом о собственной моральной позиции... Остаются две эмоции, от которых никуда не денешься: это страх и удовольствие. Ими и живут. А это чувства, не зверю даже свойственные - скоту. Вот вам и весь ваш Вучетич.
   - Он дерётся за свою страну. Он отважный боец и, возможно, хороший командир. И он - настоящий рыцарь. Вы считаете эти действия скотскими, Маркус?
   - Это я его заставил драться за свою страну, - ответил Чёрный Волк, блеснув зубами в резкой улыбке. - Это я сделал его рыцарем, бойцом и командиром. Я, понимаете, я дал ему такую возможность! Без этого - кем бы он был?
   - Сам собой.
   - Быть самим собой - глупейшее из возможных состояний, вы не находите? Это всё равно что кутаться от холода в собственные ноги. Нищенство духа!
   - Давайте, давайте! Проповедуйте величие духа, которое достигается через войну и насилие. Не самая свежая песня...
   - Войну и насилие принесли в эту страну те, кто организовал и строит Технотопию. Они приговорили жителей славянской части мира к весьма специфической участи: вымереть либо стать рабами. Вам это ничего не напоминает, моя юная обвинительница? А? Моя же роль здесь проста: я узнал об этом раньше других и, имея возможности и силы противостоять этим замыслам, поднял брошенную ими перчатку. Вы считаете это недостойным? Кто, по-вашему, должен был вступиться за свободу и честь всех людей, обречённых Технотопией на уничтожение? Бог? Судьба? Или, может быть, они сами? Так они бы опомниться не успели: всё было бы кончено в считанные дни! Сейчас-то эти люди хотя бы вооружены и готовы к борьбе. И чья это заслуга?
   Лина хлопнула себя по бёдрам, вскричала с притворной радостью:
   - Конечно же! Конечно же, это заслуга ваших боевиков! Кто ещё мог так ловко настроить против себя весь мир? Кто ещё мог натворить столько бед и зла, чтобы вынудить в те самые считанные дни схватиться за оружие всех сколь-нибудь порядочных людей планеты? Только вы, Маркус, вы и ваши волки-оборотни! Они же так тонко чувствуют свою звериную натуру, они ведь так далеко ушли от концепции современного человека! Кому, как не им, спасать теперь мир?!
   - Именно, - согласился Черстер. - Рад, что вы поняли. Всё именно так, как вы говорите. Мои боевики по крайней мере не боятся осознавать и чувствовать свою звериную природу. Это делает их людьми в куда большей степени, чем вашего Вучетича, скажем. Человек по своей первичной, животной натуре - тоже зверь, причём именно зверь, а не бестия и не скот. Отрицать это глупо, да ещё и вредно. Можно эдак доиграться до интеллектуального маразма: чистый разум, лишённый инстинктов, душа, живущая отдельно от тела, любовь без плотского контакта и прочие мерзости. А наши волки-оборотни прежде всего не побоялись сказать сами себе: я - зверь, природа во мне звериная. Это - первый шаг к самоосознанию. Весь вопрос в том, что будет дальше. Баум, скажем, не выдержал этого искуса звериной натурой: он радостно, сознательно отбрасывает от себя всё человеческое, стремясь как можно скорее скатиться к полному, необузданному скотству. И ещё многие пойдут или пошли по его стопам... Причём это не привилегия ксеноморфов: адепты "Мистерии" практикуют отказ от человеческого в пользу звериного уже тридцать лет. Это - часть их философии, не такой уж тупой, кстати.
   - Да, озвереют многие. Это я уже заметила. А что, есть и другие?
   - Другие, поняв в себе звериное начало и научившись его использовать, не успокоятся на этом и не удовлетворятся. Это очень хорошо и приятно, Лина - чувствовать себя зверем. У зверя есть многое, чего лишён так называемый современный человек. Одного у него нет: исторической перспективы! Пожрал, поспал, совокупился... История - это уже для людей. Но и людей, в современном смысле этого слова - в том, который используете вы с Вучетичем, - история скорее уносит с собой в произвольном направлении, чем движет в нужную сторону. Выход один: нужно оседлать этот исторический поток, заставить его двигаться туда, куда требуется нам. Словом, поступить с ним так, как мы не так давно поступили с электричеством. Зверю такое не под силу, а современный человек побоится плыть против течения. Значит, нужно стать...
   - Богом?
   - Не думаю, чтобы это была хорошая идея. Боги во все времена служили людям. Это одна из очень мелких сил общественного сознания, нам она не подходит. Так что - я тут не знаю даже термина, которым сейчас можно назвать противоположность зверю на шкале человечности. Это, видимо, некий недостижимый идеал. Поэтому точно знаю одно: идеальное начало в человеке должно быть так же осознано им, как и звериная природа. Но стремиться душой только к этому идеалу, убегая изо всех сил от зверя в себе - плохо. По крайней мере, тем, кто ещё не успел сжиться толком со своей собственной звериной природой.
   - Вот этого вашего философского выверта я, извините, вообще уже не понимаю.
   - А что тут понимать? Человек, который убегает от зверя к идеалу, точно так же предаёт свою природу, как и Баум, который убегает от идеала к зверю. Антитеза полуразумному животному во все времена - фанатик с горящими глазами. Причём не очень важно, на что направлен его фанатизм: он может быть фанатиком от науки, от прогресса, от религии или даже фанатичным поклонником себя самого - бывают и такие. И любой человек, вздумавший отказаться от своей животной натуры, делает уже первый шаг к этому омерзительному состоянию.
   - Тогда вообще не понимаю, чего вам надо. Если нельзя от зверя развиваться к идеалу, какой смысл вообще в развитии? Не проще ли застрять на столь излюбленном вами зверином уровне?
   - Вижу, вы начинаете меня понимать, - одобрил Чёрный Волк. - Многие, вроде воеводы Баума, так и сочтут. Другие как раз уйдут в фанатики идеала: объявят человека самым-самым совершенным существом, будут чтить тысячелетние традиции предков, охотиться на ксеноморфов и так далее. Да это, собственно, и сейчас уже есть. Как только начался Кризис, появились адепты "Мистерии", проповедующие отказ от человеческого в пользу звериного, а ещё появились какие-то "ангелы Далёкого Света", которые во имя спасения требуют от людей, наоборот, полного отказа от физиологической основы. Плюс, конечно же, более традиционные философские изыски, все эти попытки припаять к Фоме Аквинскому сансару и астрологию в качестве метафизических пролегомен. Честное слово - ну их в задницу!
   - Согласна, - сказала Лина. - Но вы меня здорово путаете своими объяснениями, Маркус. По-вашему, получается, что человек должен воплощать одновременно звериное начало и идеальное? А если они не сочетаются?
   - Но сочетаются же!
   - В ком - в вас?
   - И во мне, и в вас, милая Лина, и даже в Вучетиче. В любом. Вам только кажется, что эти силы ведут вечную борьбу и одна из них должна одолеть другую. Это просто заблуждение, наследие классической философии. На самом деле давно уже известно, что любые полярные силы всякой системы находятся в равновесии. В такой системе процессы, вызванные действием этих сил, протекают всегда циклически, а непрерывное движение времени превращает этот цикл в явление более сложного порядка - спираль или геликоиду.
   - О! Вы знакомы с диалектикой? - Лина подняла бровь.
   - Милая девушка, я учился в Гарвард-колледже, а потом два года стажировался в Беркли. Меня больше удивляет, что вы знакомы с диалектикой - ведь у вас, кажется, она считается запрещённой наукой.
   - Мне объяснял отец.
   - Слава ему! Не только бобрами он у вас интересуется, значит...
   - Оставьте, наконец, в покое бобров. Ваши философские умозаключения очень интересны. Я уж надеюсь, вы меня пожалеете и не будете мне говорить, что с точки зрения диалектики добро и зло - это одно и то же?
   - Не буду. Я не демагог и не психопат, что бы вы там обо мне ни воображали.
   - А Патрикеев?
   - Что - Патрикеев? Откуда я знаю, что он думает обо мне?
   - Да я не про то, - поморщилась Лина. - Десять минут назад вы начали говорить о Патрикееве, что он к вам прибежал, и так далее. Что-то мы сильно отклонились от темы, а?
   - Извините, - тихо сказал Маркус. - Я не думал, что эта тема вас вообще заинтересует.
   Девушка села за стол.
   - Хорошо, мистер Черстер. Хотите знать моё откровенное мнение? Вам удалось меня запутать. Я теперь верю, что всё происходящее более сложно, чем мне казалось до сих пор. Во всяком случае, вы видите больше, чем я. Впрочем, вы не сидите сейчас в тюремной камере...
   - Моё предложение к вам остаётся в силе, - пожал плечами Чёрный Волк. - Сотрудничайте со мной - получите свободу, а может быть, и возможность влиять на происходящее. Военной присяги вы не приносили, так что измены и бесчестья я вам не предлагаю. Всё, что стоит перед вами, - ваше личное убеждение в том, что я грязный вражина. Но тут уж я вряд ли сумею вас переубедить...
   - Меня убеждают в этом ваши действия, Маркус.
   - Так вмешайтесь в них! Переиграйте ход событий по собственному усмотрению... Поверьте: я не шучу. Человек становится человеком только тогда, когда начинает активно вмешиваться в происходящее.
   - Что ж вы не предложили это Патрикееву?
   - Я - не предложил? Ошибаетесь. Он не принял моего предложения, причём в весьма оскорбительной форме.
   - Если он отказался - чего же вы от меня хотите?
   - Но у вас другие задачи, другие убеждения. Вы ведь зачем сюда десантировались? Можете мне сказать честно - ваша база потеряна, за четверо суток цель вашего задания уже утрачена, скорее всего... Хотя это всё неважно. Вы сюда выбросились в качестве бойца спецподразделения, ваша цель - прекратить бойню на Балканах. Вот я и предлагаю вам её прекратить. А Патрикеев такой цели перед собой не ставил.
   - А какую ставил?
   - Да я у него так прямо и спросил - чего он от меня хочет. Но он мне ответил как-то очень уж в русском духе...
  
   Цветущая, ароматная весна с небольшим запозданием добралась и до средней полосы России. Ясука опустил стекло в автомобиле, и маленький дворик санатория подарил ему ароматы оживающей русской природы. Полковник так расчувствовался, что хотел сложить танка из тридцати одного слога о красоте варварской северной страны, но тут к нему подбежал санитар.
   - Вас ждут, господин Ясука.
   Его провели в высокое, напоминающее старинный терем здание. Врач, строгая моложавая женщина, прочитала бумаги полковника.
   - Вы уверены? - спросила она. - Высокая степень опасности - и для него, и для окружающего населения. Я не стала бы торопиться с выпиской. Курс терапии ведётся ещё только десять дней, а это в наших масштабах означает - нисколько.
   - Это всё не так важно, - отмахнулся полковник. - Проведите меня к нему. Я хочу видеть этого человека...
   Врач сдержанно улыбнулась.
   Бывший начальник охраны, похудевший и осунувшийся, сидел на подоконнике и рассматривал в ударопрочное окно так умиливший Ясуку среднерусский пейзаж.
   - Облака, - сказал он. - Я уже отвык. Здравствуйте, господин полковник.
   - Здравствуйте, господин полковник, - ответил Ясука. - Я привёз вам повышение, мы теперь в равных чинах.
   - Сумасшедших не повышают, - отозвался бывший начальник охраны.
   Ясука сделал знак врачу: удалиться. Та почему-то проявила недовольство, нахмурилась. Рыжеволосые варвары, очевидно, не имели никакого понятия о дисциплине. Однако затем врач всё-таки вышла, поправив причёску.
   - Друг мой, - сказал полковник. - Вы должны вернуться в дело. Пришло наше время.
   Больной сидел не шелохнувшись - даже не менял позы.
   - Моё время вышло, - ответил он.
   - Не говорите так. Вы - профессионал высокого класса. Вы преданы идее, опытны, энергичны. Как мы можем забыть о вас?
   - Я умер.
   - Это у вас от усталости, - поморщился полковник, очень не любивший всяческой патетики, если только она не касалась имперского духа. - Когда всё закончится, вы вернётесь сюда, отдохнёте, получите квалифицированное лечение.
   Пациент слез с подоконника, подошёл к столу, за которым сидел Ясука. Тяжело опустился на пододвинутый стул.
   - Они не дают мне читать новости, - вздохнул он. - И это правильно, в общем-то. И русской классики в романах они мне не дают - боятся слёз раскаяния, религиозного помешательства. Только приключенческие романы и стихи. Да и стихи-то самые простые...
   - Друг мой, я вам сочувствую, но...
   - Нет, - вновь вздохнул бывший начальник охраны, - это я вам сочувствую. Но в чём - не скажу. Я ещё не настолько сумасшедший, чтобы проповедовать что-нибудь агенту спецслужбы. Бог с вами, делайте свою работу. Но я вам ничем помочь больше не могу.
   - Можете, - сурово повторил Ясука.
   - Не могу. Даже если бы хотел. Я для вас утратил эффективность - ту эффективность, которую наши с вами коллеги и шефы всегда ставили во главу угла. В угоду эффективности они вытравили из нас человечность. Всё человеческое всегда было чуждо нам, в строгом противоречии с известной древней поговоркой. Более того, мы приучились презирать в себе и в людях это человеческое. И чем мы стали в итоге? Не звери, не машины, не боги... Мы ничего не приобретаем на нашей работе, господин полковник, зато теряем всё, что даёт нам стимул жить.
   - Что это вы заговорили как моралист? - жёстко усмехнулся Ясука. - Мы руководим этим миром. У нас есть то, чего нет и никогда, надеюсь, не будет уже ни у кого другого на планете. У нас есть цель, к которой мы ведём взнузданный нами мир. Вам этого мало? Или, наоборот, слишком много?
   - Чего вы от меня хотите, господин Ясука? Я псих, а сумасшедшие у нас на Руси испокон веков говорят правду. Раз уж приехали в бедлам - извольте поднапрячься теперь и выслушать русское правдоискательство во всей его красе. А потом... Знаете, потом я всё-таки выпрошусь у врача в церковь. Поехали со мной, а? Здесь есть прекрасная церковь, белокаменная, стройная. Она похожа на юную невесту. Бабки молятся, небось, туристы наезжают с фотокамерами, поп поёт. Пойдёмте со мной, а? Я религиозной лихорадки не боюсь. Не та порода у меня. А вот на душе легче точно становится. Выйдешь - вроде и на человека похожим станешь, а это нам с вами очень бы не помешало...
   Он расхохотался своим сухим, похожим на астматический кашель смехом. Ясука смотрел на безумца с медленно формирующимся отвращением.
   - Меня ваши церкви не интересуют, я вашему богу не причастен.
   - Чудак человек! Да разве же церкви для бога строятся? Они людьми для людей делались, в них любовь вложена была. Это вроде кассы взаимопомощи - не хватает тебе любви в этом мире, поди возьми толику иной любви, небесной. Авось полегчает на душе. Люди ведь чувствами живут, чувством за чувство друг с другом расплачиваются, ссужают чувством, и чувством же убивают и морят. Это мы в своих конторах всё талдычим: логика, логика! А получается - бред один.
   - Мне земной любви хватило, господин полковник, вы это знаете сами...
   - Знаю. Какая у вас любовь земная - мало никому не покажется. Сами знаете - жениться в наших органах не рекомендуется, если хочешь чего-то добиться по службе. Или будет как с капитаном Ахтановым - тому велели застрелить молодую жену и дочку, чтобы верность службе доказать. Какая же с того верность? Либо с ума сойдёшь, либо сам сдохнешь. А спецкурсы эти наши? Соблазнение порядочной женщины за час! Доведение партнёрши до гарантированного самоубийства! Как заставить порядочного человека предать или убить, изучаем за партами, словно таблицу умножения. Да господи, что я объясняю! Я вон пару недель назад встретил случайно сына старого сослуживца - серьёзный парень, взрослый, умный, сразу видно - настоящий учёный. Он мне понадобился кое-зачем. А подходов к нему - никаких, вообще никаких, понимаете?! Ну, и чем кончилось? Парень теперь - пассивный... а, неважно, сами понимать должны, полковник. Ваши уроки пользую: служба - то, служба - сё. Надоело, ей-ей! Не буду. И вам, кстати, не советую. Сдохнете ни за понюшку табаку, со всеми вашими самураями, танками и прочим нихонго-ва.
   Ясука поднялся, поправил мундир.
   - Простите, господин полковник. Вы и в самом деле тяжело больны. Чуть позже, когда вам станет полегче, мы вернёмся, конечно же, к этому разговору. А пока позвольте пожелать вам скорейшего выздоровления. Руководство нашей организации передаёт вам большой привет.
   - Я уже и так с большим приветом, - хмыкнул больной, возвращаясь к окну.
   Ясука откланялся и вышел.
   В кабинете врача он достал из чемоданчика ещё один конверт с бумагами - плоский, коричневый, как болотная пиявка.
   - Поручаю вам к утру воскресенья привести этого пациента в необходимую форму для выполнения ответственной работы, - сказал он. - Он нам понадобится всего на две-три недели максимум, поэтому об отдалённых последствиях для здоровья можете не беспокоиться. В выборе методов я вас не ограничиваю. Если изберёте в этом качестве принудительное дистанционное управление - контрольный прибор должен быть изготовлен в одном-единственном экземпляре. Вручите его лично мне...
   Складывать танку о красоте природы Ясуке расхотелось. Разговор с этим жалким существом, напрочь лишившимся самурайского духа, произвёл почему-то на полковника абсолютно тошнотворное впечатление.
   "А ведь мы когда-то были близки с ним, - подумал полковник. - Даже странно думать, что мы знали друг друга так близко. Страшная мысль: ведь такая потеря могла, наверное, случиться и со мной".
  
   Российский президент покрутил в пальцах свою любимую малахитовую ручку.
   - Так, - сказал он. - Так... Ещё раз: как фамилия этого деятеля?
   - Полковник Ясука.
   - Угу. Папа у него тоже Ясука, значит. Так вот, потрудитесь немедленно выставить этого Ясукиного сына за пределы страны. Чтобы никто о нём больше не слышал. Заколебали!
   - МИД Японии потребует объяснений.
   - Какие тут могут быть объяснения? Персона нон грата, то есть шпион вонючий, говоря человеческим языком. Дальше - по Белграду. Чего они там возятся с этим Маркусом Черстером? Правительство Мандича просит ввести в Сербию российский войсковой контингент, и мне лично эта просьба в сложившейся ситуации кажется вполне справедливой. Если там будут наши войска, ни один натовец, если он в своём уме, не сунется и на метр за сербскую границу.
   - Дума уже приняла решение помочь правительству Мандича.
   - Помощь бывает разной. В нашей ситуации, кстати, она должна быть прежде всего оперативной. Как считаете, десяти дивизий для начала хватит?
   - Должно хватить. Беларусь тоже выставляет три дивизии и десантный полк. Это полностью обеспечивает контроль над территорией страны. Но московская администрация Технотопии, да и вообще руководство концерна, против таких мер...
   - Они могут сколько угодно быть против. Россия - не Технотопия! У нас есть свои самостоятельные государственные интересы, и в этой ситуации наш главный интерес - выступить в качестве силы, консолидирующей славянские страны. С чего бы нам смотреть в рот этим деятелям из концерна? И так они что-то забрали в мире подозрительно много власти...
   - Видимо, они не зря участвуют в антиславянской истерии...
   - Эта истерия ещё выйдет им боком. Сейчас Россия в их услугах не особенно нуждается. Построили тут один объект, а зато аппетитов немеряно стало... Буржуи. Да, кстати: по поводу всей этой ситуации с Технотопией и с интернациональными отрядами. Отправьте, пожалуйста, приглашение в Санкт-Петербург академику Анофриеву, если он уже вернулся. Я хотел бы завтра встретиться с ним. Скажем, в час дня, если ему будет удобно. Распорядитесь, чтобы за ним выслали малый президентский самолёт.
   - Будет исполнено...
  
   Над Венгрией было облачно. С востока наплывала стена туч, бесшумно пылая грозовыми вспышками. Небольшой конвертоплан, украшенный геральдическими символами Комиссии по экологической безопасности, отчаянно болтало.
   Григорий Дементьев, сидевший в салоне конвертоплана, переносил качку мучительно, но терпеливо. Блевать в присутствии дамы означало с его точки зрения потерять лицо. Дамой была Зиночка, и ей единственной, казалось, болтанка не причиняла никаких страданий. Она ликовала: наконец-то после многих дней мытарств летающая машина несла её к заветной цели - Белграду.
   "Перво-наперво, - думала про себя девушка с кольцом в носу, - добиться приёма у Маркуса. Сказать, что его агентесса погибла в поезде, оставив на его попечении своих дочерей. Сколько их там было - две или три? А, неважно. Потом - к ним. Сказать, что их мама просила о них позаботиться. Отдать, конечно же, сумочку покойной. Всё равно ничего ценного там нет. Потом рассказать, как давно я знакома была с их мамашей. Девки все дуры, должны поверить мне, опытной женщине, буквально во всём. А потом...".
   Что будет потом - она пока боялась даже представлять, чтобы не сглазить. Генеральная идея казалась ей вполне ясной - стать женщиной этого Маркуса Черстера. Под умелым женским руководством проклятый авантюрист наверняка способен был на многое. То-то в Москве девчонки лопнут от зависти, узнав, как Зина провела свой балканский отпуск!
   Непредвиденных осложнений Зиночка не боялась. На этот случай ей грел душу за пазухой небольшой дамский пистолетик, найденный вчера случайно при раскопках завала. Найденное оружие, как и другие ценности, спасателям строго-настрого предписывалось сдавать под угрозой военного суда за мародёрство, но Зиночку такие вещи не волновали. Кто посмеет тронуть женщину, да ещё москвичку? Она лишь решила не слишком наглеть, чтобы не привлекать ненужного внимания. Припрятанные ей кольца - с изумрудом и с бриллиантами, женские часики французского производства и пистолет показались ей вполне достойной оплатой за первый день, проведённый в поту и грязи на эвакуационно-спасательных работах.
   Дементьев не обращал на неё особенного внимания, да и сам он ей пока что вряд ли мог пригодиться. В редкие минуты досуга этот костлявый субъект был погружен в какие-то расчёты, взгляд имел отсутствующий, а говорил исключительно лекторским тоном. Зиночка быстро определила его в уничижительную категорию "ботаников", - стильные гламурные девчонки должны держаться подальше от таких угрюмых лупеней.
   Не больше внимания привлекал и тип, который вообще организовал для неё эту вертолётную экспедицию в Белград. Ростом и костлявостью он, кажется, вполне соответствовал Дементьеву, а по-русски говорил весьма сносно, даром что сам был чехом. С первой минуты, как Зиночка его увидела, и по сей час он не снимал жёлто-красного костюма биологической защиты, более того - не поднял тонированного стекла шлема. Пилот конвертоплана называл его почему-то "генералом". Этот тип объяснил Зиночке и Дементьеву, что берёт их с собой в лагерь беженцев под Белградом, чтобы эвакуировать оттуда какого-то русского. Русский, видать, был шишкой, раз за ним катили на вертолёте. Причём "генерал" принципиально отказывался сообщать любые подробности на этот счёт. Очевидно, чувак, за которым они катили в Белград, был либо шпионом, либо сынком какого-нибудь мультимиллионера, влезшим куда не просят...
   Дементьева цель их поездки не интересовала в принципе. Надо - значит, надо. У него была мечта иного рода: забить ксеноморфа и снять с него кое-какие анализы. Впрочем, он тоже держал свои мечты при себе, а в планы организатора полёта охота на ксеноморфа, скорее всего, не входила. Дементьев мог, таким образом, просто надеяться, что им повезёт. Бояться ксеноморфов ему не приходилось: конвертоплан был оборудован самонаводящейся актинической пушкой, а на внешних подвесках болтались две револьверных кассеты с магниевыми снарядами. "Генерал" в жёлто-красном костюме шутить явно не любил.
   Кренясь и раскачиваясь, как яхта в шторм, конвертоплан вполз на двухкилометровой высоте в Боснию и взял курс прямо на Белград. Здесь почему-то стало сразу поспокойнее; болтанка почти прекратилась. Стена туч и хмарь остались позади, в иллюминаторы брызнуло яркое солнышко. Дементьевский карманный компьютер сразу отказал - экран поблек под яркими лучами. Дементьев выругался и пересел за спину к мужику в жёлто-красном.
   - Минут тридцать осталось, - заметил тот. - Взгляните, молодой человек: справа от вас - Сараево. Вы не бывали тут раньше? Вот там-то и прозвучал выстрел Гаврилы Принципа, окончательно сделавший славян из всемирного посмешища всемирным жупелом.
   - Я так не считаю, - возразил Дементьев. - Концептуально рассуждая, условия в экономической системе мировой геополитики на момент начала первой мировой войны были, собственно, для войны наиболее благоприятными. А поскольку война как способ девальвации традиционных изолятов геополитической метаструктуры есть наиболее оптимальное вложение граничных применимостей экономической транспозитивной модели, то...
   Зиночка весь этот бред слушать не стала. Взгляды её попутчиков на причины первой мировой войны сейчас абсолютно перестали интересовать её. Всё это на глазах становилось трухой. Когда она сможет овладеть Маркусом Черстером, она поведёт новые войны - и уж конечно, не из-за каких-то абстрактных экономических или геополитических мотивов! Вот тогда-то пусть её современники и пишут о ней новые учебники истории!
   - Ты драться умеешь, сынок? - спросил вдруг у Дементьева руководитель группы.
   Тот, поражённый таким фамильярным обращением, несколько секунд думал, каким бы тоном ответить наглецу. Руководитель операции называл Дементьева "сынком" уже в четвёртый или пятый раз, начиная с первого знакомства. В конце концов, он решил не нарываться на неприятности. "Генерал" в дурацком клоунском костюме мог оказаться важным лицом, а это сулило пользу.
   - Немного умею, - сказал он, подчёркивая угрюмостью голоса, что такое обращение ему неприятно.
   - Минут через десять будем лететь мимо Белграда, - сказал руководитель. - Мало ли что случится! Возьми под сиденьем пояс - там пистолет и ещё такая трубка.
   Дементьев поспешно достал пояс, застегнул.
   - А трубка для чего? - откровенно заинтересовался он.
   - Моё изобретение. Огненный меч, - с готовностью сказал руководитель.
   - Что?!
   - Актинический дуговой разрядник непрерывного действия. Направь в салон и включи. Только осторожнее!
   Дементьев отвёл от себя трубку, нажал кнопку сбоку. Голубое сияющее лезвие огня длиной метра в полтора вылезло с шипением из трубки, рассыпая искры. Резко, как после грозы, запахло азотными окислами. Дементьев прищёлкнул языком, сделал несколько движений кистью на манер героев "Звёздных Войн". Огненный язык ощутимо гнулся, но всё же точно следовал движениям рукояти.
   - Ух ты! - искренне сказал Дементьев. - Против ксеноморфов, да?
   - Молодец, соображаешь, - отозвался руководитель из-под лицевого стекла. - Бери, твой будет. В регистрации не нуждается. А пистолет - потом в документы впишем, если будет надо...
   Хоть "генерал" и выглядел редкостным клоуном, но Дементьев после этих слов почувствовал всё же к нему определённую симпатию.
   - Генерал Симберг, - между тем сказал пилот по-английски, - мы обходим зону возможного огня зенитных ракет под Белградом. Думаю, к городу приближаться не будем - пойдём сразу на лагерь беженцев. Он должен быть западнее, как раз с нашей стороны.
   Тот кивнул.
   - О-кей, действуйте по обстановке.
   Машина накренилась вправо.
   Дементьев мучительно вспоминал, где он слышал раньше о генерале Симберге, - имя показалось ему знакомым. Но в этот момент его плеча коснулась Зиночка.
   - Что они говорят? Уже подлетаем к Белграду?
   - Да, мы уже совсем рядом.
   - Скоро будем садиться? Мне ещё губы накрасить надо...
   - Когда будем садиться - непонятно, - вполголоса ответил Дементьев. - Мы сейчас как раз взяли вправо, чтобы облететь Белград как можно дальше стороной. Нам же от Белграда нужно держаться на максимальном удалении. Зачем нам неприятности с этими вервольфами?
   - Как? - удивилась Зиночка. - А я думала, мы в Белград летим...
   - Нет, нет, не в Белград, - успокоил её Симберг. - Разве я посмел бы подвергать вас такому риску, барышня? Идите, сядьте на место - вы, кажется, раскачиваете нам центроплан. Мы как раз переходим на вертолётный режим движения.
   - А куда мы летим, если точнее?
   - Сейчас обогнём пригороды Белграда - и направимся почти точно на юг от него. Там где-то есть лагерь беженцев, километрах в двадцати от города. Вот туда мы и летим.
   Побледневшая Зиночка вернулась на место. Завозилась на сиденье, пристёгивая ремень.
   - Надо было сразу взять правее, наверное, - заметил Дементьев.
   - Со стороны Шабаца? - Генерал достал карту, расстелил на коленях. - Смотри, сынок, сюда. Вот тут и вот тут - позиции войск Мандича. А в Шабаце засело их прошлое правительство, у него тоже есть кое-какие вооружённые силы. Здесь и здесь, - он ткнул в карту затянутым в перчатку пальцем, - у них батареи ЗРК, а разрешения на пролёт мы от них не получили. Не факт, конечно, что они тотчас же начнут стрелять, но в целом как-то всё равно неприятно.
   - Согласен, - сказал Дементьев. - Но тут ведь зоны покрытия всё равно нигде не соприкасаются. Можно было пройти этим вот коридором... - он повёл пальцем между кругами, обозначавшими условную дальность огня зенитных ракетных комплексов.
   - Правильно мыслишь, - одобрил генерал. - Сразу видно - офицерская кровь! Гены! Только вот, полюбуйся: такая карта есть не у нас одних, и если кто-нибудь хотел бы перекрыть возможное направление подлёта как потенциально опасное, он бы занял вот эту долину, и...
   Дементьев как раз собирался спросить, откуда руководитель операции знает про его офицерские кровь и гены, но в этот момент Зиночка истошно заорала:
   - Поворачивай на Белград! Застрелю!
   Он молниеносно обернулся - и увидел в руках у девушки дамский пистолет тридцать второго калибра. Дементьев разбирался в ручном огнестрельном оружии достаточно, чтобы узнать в пистолете одну из дамских моделей испанской "Астры", начисто лишённую предохранителя. Оставалась, конечно, надежда, что патрон был не дослан в патронник, но подобную надежду Дементьев относил к категории условностей. Полагаться на неё означало играть со смертью в очень неприятные игры.
   - Психопатка, - сказал он.
   - Сядь, ботаник! - прикрикнула на него девушка с кольцом в ноздре.
   Дементьев послушно опустился в кресло, медленно вытягивая "кольт" из кобуры на поясе и очень надеясь, что он делает это незаметно.
   - Зачем вам, барышня, в Белград? - не без интереса в голосе спросил генерал-клоун. Разговорить хочет, подумал Дементьев. Это правильно, вообще-то. Может быть, отвлечёт внимание.
   - Не разговаривать! - вновь закричала та. - На Белград! Быстро...
   - Она действительно вооружена? - спросил пилот по-английски.
   - Боюсь, что да, - ответил ему Дементьев.
   Машина вильнула, начала крениться влево.
   - Не туда! - крикнула Зиночка. - Застрелю! На Белград!
   - В Белград и летим, - ответил генерал. - Мы от него отвернули направо, теперь летим налево. Только имейте в виду: нас собьют ракетой. У нас на бортах эмблемы врагов Маркуса Черстера.
   - Свяжитесь с ними по радио! Скажите - на борту пассажирка, которая хочет встретиться лично с Маркусом!
   - Но у них нет официальных радиочастот...
   - Наплевать! Свяжитесь с кем угодно!
   Пилот переключил настройки радио.
   - Международная авиадиспетчерская частота! Говорит борт двадцать два - восемьдесят семь! Двадцать два - восемьдесят семь. Спасательная миссия УНИСЕК. Мы в диспетчерской зоне Белграда, над Сербией. У нас на борту террорист. Борт захвачен. Просим разрешить посадку в международном аэропорту Белграда.
   - Я не террористка! - завизжала Зиночка, услышав знакомое слово. - Я не террористка! Немедленно скажите им, что я работаю на Маркуса Черстера!
   - Она говорит, что работает на Маркуса Черстера, - добавил пилот в микрофон.
   Диспетчерская белградского аэропорта хранила молчание.
   - Что они говорят?!
   - Ничего. Просто молчат.
   - Вперёд!
   Повисла тишина. Над головой ритмично повизгивали диски пропеллеров, толкавших машину вперёд, к Белграду.
   Дементьев, затаив дыхание, вытащил пистолет из кобуры. "Кольт Дабл Игл", совершенно такой же, как был у Патрикеева в тот раз на овощебазе. Хорошее, доброе оружие сорок пятого калибра. Теперь снять с предохранителя... А, проклятие! Патрона в патроннике нет! Придётся передёргивать затвор, чтобы дослать из магазина патрон и убить в конце концов эту окольцованную дуру!
   - Брось, - тихо сказал Симберг. - Мы уже в зоне действия ракет. Если не собьют - высадим её, а там уже будем разбираться.
   - Молчать!
   - Ты террористка, - сказал ей Дементьев. - Тебя теперь повесят. Разница только в том, что тебя повесят вместе с Маркусом, если тебе удастся добраться до него!
   - Это мы ещё посмотрим, - ответила та. - Как только мы сядем, я тебя, ботаник, первого пристрелю. Рожа твоя мне не нравится.
   "И ведь пристрелит, пожалуй, - подумал Дементьев. - Она какая-то совсем чокнутая. Может, она ксеноморф? Да нет, света вроде не боится...".
   - Ракета, - сказал пилот.
   Дементьев заёрзал, пытаясь определить, откуда грозит им ещё одна неминуемая смерть.
   - Вторая, - добавил пилот флегматично. - Две красных ракеты - нам приказывают сесть. Что будем делать? Спросите у угонщицы, я не знаю русского языка.
   Руководитель перевёл эту фразу для Зиночки.
   - Не садиться! - приказала та. - На Белград!
   - Но это уже ваши, - возразил пилот. - Это Армия Славянского Единства, я вижу их знамя с волком и серые мундиры!
   - Вы меня не обманете! - крикнула девушка. - Везите меня прямо к Маркусу Черстеру!
   - Тогда, - сказал пилот, - нас собьют.
   - Не сметь! Отстреливайтесь. Вы везёте особо важный груз для самого императора!
   - Какого императора? - удивился генерал, но в этот момент кабину прошила снизу рвущая, яростная пулемётная очередь.
   - Гады! - воскликнула Зиночка. Пистолет в её руке дрогнул; то ли от неожиданности, то ли от страха палец девушки нажал на курок. Звонко хлестнул звук выстрела - пилот дёрнулся, выпустил рычаги и поник в кресле.
   - Готов, - сказал генерал с оттенком предосуждения в голосе.
   - Берись обратно за штурвал, сволочь! - Девушка с кольцом вскочила в своём кресле на коленки, перегнулась через спинку сиденья впереди, опираясь на неё руками с пистолетом.
   - Он не может, - ответил руководитель операции. - Вы, барышня, только что его убили.
   - Нечего было дёргаться. Садись ты теперь рулить, старая тварь! И крикни им там, внизу, чтобы не стреляли!
   - Не получится. Километр высоты!
   - Не рассуждать! Сел за руль, быстро, жлоб!
   Симберг наклонился над убитым (а может быть, тяжело раненым) пилотом, осторожно начал вытаскивать его из кресла. Конвертоплан закачало. Снизу, видимо, стреляли, но попасть не могли.
   - Быстрее! Ботаник, помоги ему!
   - Сейчас, - сказал Дементьев, - ремень заело...
   Он протянул руки - точно к ремню безопасности. Громкий щелчок - патрон в патроннике "кольта". Затем - палец на спуске, разворот в сторону преступницы и грохот мощнейшего выстрела. Всё спокойно, плавно, как на тренировке. Ни единого лишнего движения, сплошной отточенный профессионализм.
   Не попал!
   В обшивке конвертоплана возникла огромная дыра. Что-то заткнулось в моторах, чихнув перед тем пару раз вонючим синим дымом пополам с ветром. Зиночка прицелилась, выстрелила - руку Дементьева обожгло болью. Он попытался прицелиться и выстрелить вновь - рука не слушалась. Дементьев взял пистолет в левую ладонь, но в этот миг машина, задёргавшись, точно раненая, накренилась и поползла вниз. Девушка завопила от животного страха. У Дементьева ёкнуло под ложечкой, он поспешно вцепился в подлокотники кресла, пристегнулся.
   - Сядь, дура! Падаем! - заорал он. - Нам всем теперь крышка!
   - А ну, старый хрен, выравнивай! - крикнула на это Зиночка и выстрелила зачем-то в Симберга. Тот со стоном упал лицом в пульт. Что-то металлически, звонко затрещало - машина чуть выровнялась. Дементьев хотел что-то сказать, но вдруг его обволокли со всех сторон мягкие, шипящие шелковистые пузыри, похожие на внутренности фантастической твари. Толчок, страшный удар - мир вокруг закувыркался, запрыгал, потом вдруг собрался в кулак и вышиб дух из Григория Дементьева.
   ...Безмолвная тишина обморока пролетела, как единый миг. Дементьев пришёл в себя тотчас, как только отпустила хватка пузырей. Он лежал на левом боку, щекой на пистолете. Подушки безопасности, окружавшие его, выполнили свою роль и теперь уползали в свои ниши под сиденьями. Резко, жгучими толчками болели рука и нога. Под потолком заливалась пульсирующим светом оранжевая лампа, сигнализируя о начинающемся пожаре.
   Дементьев рывком подтянул пистолет, выпрямился - почти успел. Зиночка, закусив губу, как раз проломилась в этот момент в искорёженную дверь салона.
   - Чао, ублюдки! - крикнула она.
   Дементьев выстрелил ей вслед с левой руки - не приспособленный к этому пистолет больно обжёг руку гильзой. Выстрел пришёлся мимо.
   - Слишком поздно, сынок, - прохрипел генерал Симберг.
   Дементьев подошёл к нему. Генерал лежал среди подушек безопасности в неестественной позе, придавленный до половины телом мёртвого пилота. Верный своей боевой философии, Дементьев решил, что пристрелит генерала, если тот тяжело ранен. Но у Симберга была лишь одна серьёзная рана - пуля Зиночки пробила ему ногу.
   - Надо вылезать наружу, - сказал Дементьеву руководитель, - сейчас тут всё рванёт. Попробуем добраться до своих!
   - Идти можете? - спросил Дементьев.
   - Думаю, могу. Кость вроде бы не задета. Перевязаться бы только... Дай-ка я встану, сынок. Тут где-то была аптечка... в ящике таком, с ромбиком. Захвати её с собой, а я пока документы уничтожу.
   Он свалил в кучу на пилотское кресло какие-то бумаги, поджёг их зажигалкой и тяжело, грузно вывалился через искорёженный дверной проём наружу. Отбежал шагов двадцать - и упал ничком без чувств. Дементьев с аптечкой в руках склонился над ним, недоумевая, что делать дальше. Потом, решившись, взял его за руки и поволок в маленькую рощицу через свежевскопанное картофельное поле, на котором упал их конвертоплан.
   У самой опушки генерал, видимо, пришёл в себя.
   - Положи-ка меня тут, сынок, - сказал он. - Оружие взял?
   - Взял.
   - Хорошо. Давай, Иржи, помоги мне осмотреть рану. Из тебя, гляжу, вырос отличный боец, а? Жаль только, ты не подстрелил эту сучку. Ну да в такой тряске...
   Из этой тирады генерала Дементьев предположил, что фамильярный тон его руководителя имеет под собой какие-то неведомые основания. Может быть, этот Симберг был одним из доверенных подписчиков его дневника? Или, ещё вероятнее, служил с его отцом, точно так же, как и тот человек, в одночасье приобщивший Дементьева две недели назад ко всем истинным тайнам современной мировой геополитики? Может быть, это его посланник? Тогда его придётся всё-таки убить. Дементьев сейчас уже на грани большого открытия, и ему не до того, чтобы выполнять даже самые ответственные поручения разведок. Потом можно будет списать всё на ситуацию... Хотя, скорее всего, это просто ещё один из загадочной когорты отцовских сослуживцев. Отец, говорят, ворочал большими делами... В такой ситуации он просто не смог бы не выдвинуться, как и его коллеги. Недаром же этот клоунски одетый генерал сразу выделил Дементьева из всего отряда добровольцев!
   - Вы что, служили с моим отцом? - спросил Дементьев.
   - Вот уж не ожидал от тебя такого вопроса, мальчик мой, - покачал руководитель головой в защитном капюшоне. - Неужели ты ничего не знаешь о своём отце?
   - Мать мне никогда не говорила. Он покинул нас, когда мне не было и года. Я знаю только то, что он большой начальник в одной из международных структур, поэтому его имя не должно было быть скомпрометировано... нами. А потом мама вышла замуж, и о моём отце мы говорили очень редко. Только некоторое время назад ко мне пришёл человек, знавший раньше моего отца, но и он не открыл мне о нём ничего нового. Видимо, это очень серьёзная личность. Так что, если вы его знаете, я буду вам очень благодарен...
   Генерал захихикал.
   - Твоя мама умеет хранить семейные секреты, - сказал он, - честь ей за это и хвала. Но я уж, извини, никак не мог ожидать такого варианта. И я, старый дурак, ещё ломаю голову: чего это ты, думаю, от меня нос воротишь. А оно, оказывается, вон как всё вышло. Да что тут говорить, в самом деле: не первый раз уже!
   - Ничего не понял, - признался Дементьев, распаковывая аптечку.
   - Твой отец не такая серьёзная личность, как ты думаешь, Гриша, - ворчливо заметил генерал, стараясь расстегнуть клапаны на костюме. - Просто твоя мама не имеет, оказывается, привычки трепать честное имя мужчины, с которым была близка. Очень достойное и благородное качество. Я его, помнится, сразу оценил.
   - Вы что, хотите сказать, что тоже... - начал Дементьев.
   - Нет. Я не знаю, что должно было быть "тоже", но я хочу сказать явно не это, - покачал головой генерал Симберг. - Всё куда проще, так что даже забавно. Я - твой отец, Иржи!
   - Не может быть того, - пробормотал Дементьев.
   - Может. Доверься своим ощущениям. Чего бы ради иначе я тебя поволок с собой, как по-твоему?
   - Но как, как это произошло? Как такое вообще могло произойти?!
   Симберг снова издал саркастический смешок:
   - Тебе, ослу такому, тридцать лет, и ты до сих пор не знаешь, как это бывает? Сперва тебе нравится женщина, ты берёшь её под руку и говоришь...
   - Нет, я не про то. Почему мама не сказала мне ничего подобного?
   - Она что, не говорила, что твой отец был альбиносом? Не просила тебя поменьше бывать на солнце? Ты разве никогда не замечал, что у тебя глаза красные? Так посмотри в зеркало...
   - Было дело, но... Боже мой! Господи!
   - Дошло, да? - саркастически спросил Симберг. - Вот так-то, Иржи. Я и в самом деле твой отец. А теперь помоги мне снять этот дурацкий костюм. Хочу хоть раз взглянуть на тебя своими собственными глазами.
   Подумал и прибавил:
   - Да и вообще - скучно жить в противогазе.
  
   Вершина подковообразного стола в подземном бункере на сей раз пустовала. Женщина с длинными узкими глазами отсутствовала на этом совещании. Зато остальные четыре члена комитета были в сборе. "Отец Эвтанасий" нервно ковырялся в бороде, глядя на Адмирала, стоящего в центре бордового каменного круга.
   - Зачем его пустили сюда в шлеме? - недоумевал он.
   - Главное, он безоружен, - ответил командующий силами НАТО. - Шлем - это нормально. В прошлый раз он всех нас облил своими соплями. Пусть лучше стоит, как ему привычнее. Какое это имеет значение, в конце концов?
   Разговаривали они об Адмирале в третьем лице, демонстративно не замечая его присутствия. Тот, скрестив руки на груди, спокойно стоял и слушал.
   - Проект закрыт, - в конце концов обратился к Адмиралу секретарь Совета Безопасности ООН. - Вы не смогли справиться с задачей, поставленной перед вами, и вызвали кризис в общемировом масштабе. Но прежде чем вы покинете эту комнату, мы хотели бы знать - где находится основной исследовательский комплекс "Шангри-Ла" и что, чёрт возьми, такое вы там исследуете!
   - Это внутреннее дело проекта, - ответил Адмирал.
   - Неслыханная наглость, - заметил представитель концерна "Технотопия". - У проекта не может быть внутренних дел, тем более сейчас, когда он закрыт.
   - Закрыть проект - не в вашей власти. Для этого требуется созыв Совета Безопасности ООН.
   - ООН пришёл конец, - сказал секретарь, - со следующего понедельника эта организация завершает свою работу. Вся полнота власти и исполнение международных законов на планете передаётся администрации Технотопии. Вне пределов Соединённых Штатов, конечно.
   - Я подозревал что-то подобное, господа, - кивнул Адмирал. - Это называется "путч". То, что вы сейчас делаете, вообще-то нарушает международные законы и общепринятые нормы демократии. Сами понимаете, содействовать в этом вам я не намерен...
   - Куда вы денетесь? - фыркнул "отец Эвтанасий".
   - Подождите, - остановил его представитель Технотопии. - Адмирал, понимаете ли, в мире сложилась, как вам известно, крайне неприятная ситуация. Людей становится всё больше и больше, и при этом каждый из них представляет из себя всё меньшую и меньшую величину. Всю эту прорвищу человекоподобных надо чем-то занять, определить для них, так сказать, место в мировой картине жизни. Сами они на это, как вы понимаете, не способны. Поэтому старые нормы, всякие там права человека и демократия, тут не годятся. Нужно действовать по-другому... совсем по-другому!
   - Скажем, сократить население планеты до разумной величины, - пробасил "отец Эвтанасий". - Это будет очень неплохой воспитательной мерой. У людей снова появится цель, ради которой стоит дёргаться. Коме того, смерть - это полезно. Человек как биологический вид...
   - Мне знакомы эти соображения, - сказал Адмирал. - Кстати, а где Сельва де Луна?
   - Кто?
   - Председательница вашего комитета.
   - А, богиня? Мистер Филандер отстранил её, увы. Сегодня мы собрались без неё, но её мнение известно, и оно не отличается от нашего коллективного резюме.
   - Понятно, - кивнул Адмирал. - То есть, проект АМО отработал своё, посеял дополнительный хаос и безнадёгу в сердцах, как мы об этом и договаривались с каждым из вас в частном порядке, а теперь должен сойти со сцены... Я не был готов к такому повороту событий, во всяком случае - так скоро.
   - Время больше не ждёт, - солидно кивнул натовский командир.
   - Да, генерал Уорвик, - согласился Адмирал, - события изрядно пришпорены. Эти интернациональные отряды, которые изначально вооружались против ксеноморфов, теперь очень серьёзно обеспокоены действиями Технотопии, не так ли? В любой момент народное возмущение может вылиться в революцию... Прошу прощения, господа, у меня насморк, - он заморгал подслеповато, прикрыл забрало шлема. - Генерал Симберг мне, кстати, так и сказал: вы все тут стадо мутантов! Сами устроили, блин, Кризис, руки нагрели, а теперь вам надо ещё за чужой счёт задницы пристроить, чтоб не припекало?! Вы ради этого, блин, мать вашу, на всю планету накласть готовы, кроме вашей драной Технотопии, конечно! Так вот: отвалите, козлодои! Хрен вам вместо "Шангри-Ла"!
   - Вы отдаёте себе отчёт, Адмирал, где вы находитесь? - тихо спросил секретарь Совета Безопасности.
   - Типа, да. А в чём проблема-то?
   - Ваше поведение граничит с мятежом.
   - Это твоё поведение граничит с Нюрнбергским трибуналом, обдолбыш пиндосский! Сказано тебе в последний раз по-хорошему: отцепись, козёл! Хрен со свиным рылом сам себе выкуси, чмо болотное! Пока я из тебя всё дерьмище не вышиб!
   Все четверо сидевших за подковообразным столом одновременно вскочили.
   - Что вы себе позволяете?
   - Вам отсюда живому не выйти!
   - Чё попы отодрали, бакланы? - спросил на это Адмирал. - Вы мне угрожаете? Мне, великому Адмиралу?! Да я вам сейчас, типа, дам больно! Я вам разом таких звездюлей ввалю, что это будет вроде как ужасно! Улицы будут залиты кровью непокорных, ну или где-то около того. Потому что, типа, объективные законы истории не за вас, и всё такое.
   - Это было последнее, что вы сказали, Адмирал...
   - Нет, это последнее, что ты услышал, козлодой, понятно? А теперь - на колени, мутанты! Я пришёл, чтобы освободить Вселенную от мирового зла, и это будет клёво, ха-ха-ха-ха-ха!
   С этими грозными словами Адмирал вытянул вперёд правую руку и с усилием сжал пальцы сквозь воздух, как будто давил в кулаке воображаемый орех. Секретарь Совета Безопасности вдруг засипел, схватился за горло и повалился на стол, дёргаясь в конвульсиях. Натовский генерал Уорвик глянул на него выпученными от ужаса глазами - и вдруг тоже посинел, забулькал гортанью, начал заваливаться на бок с предсмертным стоном, напоминающим волчий вой...
   - Это, типа, страшная месть человечества, понятно? - спросил Адмирал, поводя сжатой в кулак рукой перед столом. Теперь уже все четверо собравшихся задыхались и дёргались, агонизируя. - Типа, думали, вы крутые, да? Занюхайте-ка теперь, удоды, что такое реально круто!
   Четыре тела одно за другим рухнули на пол.
   Адмирал развернулся и вышел в лифт.
   Дежурный, дожидавшийся его наверху, подбежал, взял под козырёк.
   - Здание, типа, захвачено, - сказал он. - Охрана нейтрализована, и всё такое. Я всё видел, Адмирал. Они там, в бункере, все сдохли, кроме этой бабы. Это было зашибенно! Что это было?
   - Это, типа, был фосген, - ответил Адмирал. - Фосген, фосген, героический ядовитый газ. Заценил, в натуре?
   - Точно-точно, - согласился дежурный. - Они все правда сдохли?
   - Вроде того. Теперь они - пища для червяков.
   - Вот это конкретно клёво, - согласился дежурный. - Только это ведь, типа, теракт, мятеж и полная анархия. А мы с вами получаемся - вроде как гопники, ну, или типа того.
   - Так, - сказал Адмирал, откидывая стекло шлема. - Значит, вот что. Эти уроды из контрольного комитета - сами хорошо подготовившиеся мятежники, путчисты. Они без консультации с Советом Безопасности ООН закрыли наш проект, а через три дня вообще ждут роспуска ООН вместе со всеми её структурами. И ещё: разведка сообщает, что у них есть какой-то "план номер один". Это - мировая катастрофа. Поэтому действуем так. Все подразделения проекта должны быть немедленно переведены в полную боеготовность, а гражданские структуры - эвакуированы. Дальше. Нам нужна связь с теми группами ксеноморфов, которых мы прикармливаем. Раздайте им оружие и припасы из арсеналов проекта... Пошлите директиву Артёму Галю: пусть его дельфины атакуют субмарину "Виндкрашер". Там сейчас заседает генеральный директорат Технотопии, да ещё и Сельва де Луна там же обретается. Найдите Симберга, установите с ним связь. Интербригады нужно срочно переориентировать на борьбу с новой опасностью. Сервера де Касада тоже должен получить срочные сведения о готовящемся преступлении. Профессор Анофриев может проинформировать завтра президента России. Пусть попробует задействовать все свои каналы.
   - А вы?
   - Мой челнок готов? Лечу на базу "Палеотропика", беру там "Хануман" и дую к Патрикееву. Эксперименты на базе "Шангри-Ла" нужно срочно вводить в последнюю стадию, и потребность посоветоваться с Патрикеевым у тамошних учёных становится просто-таки назойливой. Так что я займусь этим сам. Пока он там бондует, у нас тут вся работа стоит... А ещё, - прибавил Адмирал после краткого размышления, - пора бы, кстати, по-настоящему попытаться перетащить на нашу сторону этого самого Маркуса Черстера.
   - Маркуса?!
   - А что такое? Умный, решительный мужик. Такие могут очень даже пригодиться, и я...
   Чемоданчик системы стратегической связи, прикованный к поясу дежурного офицера специальным замком, вдруг засвистел тревожным, пронзительным аккордом.
   - Второй раз за день, - выругался Адмирал. - Ну что ещё стряслось? Нам удирать уже пора, пока танки не подъехали, а тут...
   Дежурный вставил наушник в ухо, выслушал сообщение - и побледнел, как смерть.
   - "Ирука" атакована коммандос Технотопии, - глухо сказал он. - Детей на борту вырезают подчистую. Ируками-сан не может защититься, Адмирал. Но она в таком ужасном состоянии духа, что просит разрешения нанести ответный удар по базам противника...
   - Нет, - сказал Адмирал. - Не разрешаю. Пока что рано. Я сейчас лечу в Латинскую Америку. Будем поднимать наш собственный оперативный резерв. А на "Хануман" передайте, чтобы они там срочно стартовали к базе "Океания". Нужно попробовать спасти "Ируку". Придётся, похоже, Вале Патрикееву ещё чуть-чуть меня подождать!
  
   Папа Агнус I, прибывший в Загреб в четверг вечером, развил бурную миротворческую активность. В связи с загадочным отсутствием нового командующего силами НАТО генерала Уорвика на рабочем месте, он провёл телеконференцию с председателем Объединённого комитета начальников штабов Сен-Маром и получил от него заверения, что НАТО подчиняется в своих действиях в отношении Югославии только решениям Совета Безопасности ООН. Звонок в Совет Безопасности оставил папу неудовлетворённым: секретарь загадочным образом тоже отсутствовал, и из-за кучи юридических формальностей собрать заседание Совета до утра понедельника возможным не представлялось. Несмотря на это, папа направил Генеральной Ассамблее протест против вооружённого вмешательства в дела славянских стран, открыто предупреждая, что в создавшемся положении такие действия чреваты третьей мировой войной.
   От глобальных действий его святейшество перешёл к локальным. Руководитель интернационального движения Рамон де ла Серна согласился встретиться с папой днём в понедельник, сразу по окончании предполагаемого заседания Совета Безопасности ООН. Хорватский лидер Банич, больше всех кричавший о необходимости войны, напротив, в резкой форме уклонился от встречи, где ему и его стране предложено будет в очередной раз примириться с проклятыми сербами. В конце концов, идти на встречу его уговорило католическое духовенство, опасаясь, что действия Банича могут иначе быть расценены как неуважение к ватиканской курии. В конечном итоге, хорваты тем единственно и отличались от "проклятых сербов", что были по преимуществу католиками, а писали латиницей вместо сербской кириллицы. Опасаясь, что эти незначительные отличия, делающие хорватскую национальную идею европейской и антиславянской, могут померкнуть, Банич дал согласие на встречу.
   Россия обещала подождать с введением воинского контингента, зато прислала на конференцию главу МИД Аркадия Плотника. Этот хорошо образованный и знающий политик был, тем не менее, склонен ко всяческого рода уступкам и соглашательству. Поэтому президент отправил его в Загреб с большой неохотой. Однако это было единственным разумным компромиссом между представительностью и исполнительностью, так как сам президент не мог приехать на встречу по целому ряду причин, а посылать кого-нибудь статусом ниже министра на такой саммит означало выразить оскорбление от имени России всей этой политической демонстрации.
   Зато от США ухитрился приехать заместитель секретаря Комиссии по внешней торговле, начавший тотчас же добиваться участия в конференции в качестве равноправного делегата. Он говорил, что этого требуют интересы США в регионе. Его святейшество согласился оформить американскому чиновнику приглашение, но при одном условии: что тот прямо скажет в телеэфире, какие именно интересы США он представляет на Балканах. В итоге заместитель секретаря со страшным скандалом убрался вон.
   Мандич сказал, что приедет непременно, как только ему назовут дату и место проведения конференции.
   Теперь перед Агнусом стояла главная проблема.
   Он собирался пригласить на саммит Маркуса Черстера или кого-нибудь из его полномочных представителей. Без этого вся идея мирных переговоров обращалась в очередной акт обыкновенной закулисной возни. Однако никто не брался гарантировать Маркусу или воеводе Бауму статус дипломатической неприкосновенности. Напротив, все власти, существующие в регионе, от хорватских до американских, обещали при первой же возможности захватить каждого из лидеров белградского путча и вывесить их провялиться сутки на жарком летнем солнышке, чтобы вышла наружу всяческая ксеноморфская дурь.
   - Если вы не можете гарантировать Черстеру неприкосновенность, - замечал папа, - то я знаю, во всяком случае, как минимум одну силу, которая на это способна.
   - Кто же согласится покрывать этого мерзавца-вервольфа?
   - Да есть тут один... сам Маркус Черстер. Я, господа, верю его слову. Если вы не хотите говорить с представителями Маркуса на равных в Загребе - давайте перенесём весь наш саммит в Белград. Там-то он сможет говорить с нами спокойно и разумно, как подобает политику...
   - Об этом не может быть и речи! Судьба Сербии будет решена - нами!
   - А я бы встретился с Маркусом Черстером, - заметил на это Мандич. - У него, как у политика, есть два неоспоримых достоинства: во-первых, он всегда выполняет свои обещания, а это в политике редкость. А во-вторых, при всех его преступлениях, не он бомбил мою страну газотопливными бомбами! Его интервенция была использована другими силами как повод к войне, а его самого разыграли, как пешку. Не исключено, что он теперь ищет мира, а того лучше - мести. Это серьёзный повод, чтобы встретиться с ним, господа!
   Вопрос о переговорах зашёл в дипломатический тупик.
  
   Патрикеев и в самом деле решил расплатиться за ту славу, которую доставил ему опыт с шашлыками. В ход пошли две загадочных коробочки с присосками, которыми он теперь пользовал всех больных в лагере. Эффект был потрясающим: люди излечивались не только от сиюминутных болезней и ран, извечных спутников войны, но и от множества хронических заболеваний.
   Римма объясняла, что в загадочных коробочках скрывается генератор торсионных полей, положительно заряженный энергоинформационным полем ангелов с Далёкого Света.
   - Ещё раз услышу про торсионные поля - пристрелю! - не выдержал в конце концов Патрикеев.
   Загадочные коробочки излечивали даже кариозные зубы и жировики. Поэтому в ночь на пятницу один предприимчивый субъект спёр их. Пока он тупо рассматривал два кустарно изготовленных прибора, Стелла Симберг, обернувшись пантерой, выследила похитителя по запаху и напала на него. Прежде чем Патрикеев успел узнать о происшедшем, сотни две возмущённых преступлением беженцев казнили неудачливого похитителя, чьего имени история не сохранила. Биологу об этом не рассказали ни слова: Стелла не без оснований считала, что незачем перегружать его больное сердце такими подробностями.
   - Если он такой крутой доктор, - возмущалась Римма, глядя, как Патрикееву таскают диетическое питание в шатёр, - то пусть бы взял для начала и вылечил сам себя. Шарлатанство сплошное! Я уж не говорю о том, что он за эти дни напрочь позабыл свой основной долг - охранять меня... Ведь я чувствую, и не без оснований: вот-вот уже придёт моё время!
   Тем не менее, количество излеченных пациентов "доктора Тилки-бея" росло с каждым днём, а загадочные коробочки привлекли наконец-то просвещённое внимание врачей, имевшихся в некотором количестве в лагере.
   Патрикеев особенного секрета из своих разработок не делал.
   - Эти приспособления, - объяснил он в пятницу за завтраком, - всего лишь обычные анализаторы макроструктуры организма, мало отличающиеся от комплексных диагностеров, которые теперь использует практически любой врач. Серьёзное отличие - в мощном процессорном блоке, который создаёт некое оптимальное понятие о том, как должен был бы выглядеть данный организм, на основании статистического анализа его генетики. То есть, в одном из этих аппаратов создаётся представление о текущем состоянии организма, а в другом в это время генерируется некий его идеальный образ. Разница между этими состояниями записывается на носитель - на самый обычный твердотельный кристалл. Дальше всё чуть-чуть сложнее для объяснения, но тоже ничего сложного. Вот эта коробочка, которая крепится к мышцам плечевого пояса, в сочетании со специальной сывороткой активирует на краткое время белок организма. Выражаясь образно, на несколько минут, необходимых для процедуры, организм больного приобретает все свойства ксеноморфа. На это активное состояние накладывается тотчас же полученная запись того приближенного к идеалу здоровья организма, которая была выработана на основании предварительной диагностики. Процесс не касается только головного мозга и глаз; причём это не техническое ограничение, а простая мера предосторожности против нежелательных вмешательств в святая святых сознания. Так что, по сути дела, больной на период лечения оказывается ксеноморфом, оборотнем, и превращается он при этом - сам в себя. Точнее, в тот идеал, которым он мог бы стать в отсутствие болезней и вредных мутаций.
   - Так ксеноморфия может быть полезной? - недоумевали врачи, да и другие слушатели.
   - А кто вам сказал, что она вредна? - удивился Патрикеев. - Как и всякая новая технология, ксеноморфия имеет за собой массу неприятных недоработок, несёт определённые проблемы, но это всё очень временно. Когда мы откроем научные институты, фирмы, студии, занимающиеся ксеноморфами, мы сразу же начнём извлекать массу достоинств из этого состояния, избавляясь одновременно от свойственных первым технологическим образцам недостатков. Художники-визажисты будут разрабатывать нашим потомкам стильные формы. Женщины будут облизываться, рассматривая иллюстрированные каталоги: "Как думаешь, любимый, пойдёт мне в этом сезоне шкурка сибирской пардовой рыси с лёгким фиолетовым отливом?". Медицина любой сложности для ксеноморфов станет пустяком - приходите, садитесь в кресло, врач проводит диагностику с помощью аппарата, который в сто раз лучше вот такой вот коробочки - и вы встаёте из кресла полным сил могучим титаном. Да что тут говорить! Любой технологический прорыв открывает перед нами невиданные горизонты, а тут не просто какое-нибудь отдельное открытие. По сути, мы впервые встаём у руля биологической эволюции всей планеты. Наш мир изменяется, и ксеноморфия - только первая ласточка этих изменений. Несомненно, она ещё принесёт нам огромное множество проблем, но это для нас палка о двух концах, как и вообще любое явление во Вселенной. Конечно же, мы сможем обратить ксеноморфию к вящей пользе и славе человечества!
   - По-моему, это отвратительно! Монстры, оборотни-людоеды, способные терять человеческий облик и превращаться в животных...
   - Они не животные. Даже в боевой форме они сохраняют способность думать и действовать как люди. Спросите об этом у Стеллы!
   - Всё равно! Человек должен оставаться человеком, а не...
   - А вот это, простите, уже глупость, - рассердился Патрикеев. - Кто это вам сказал такую ерунду?! По-моему, если человек - это человек в полном смысле этого слова, да ещё и умеет превращаться, скажем, в волка, то это означает, что у него есть лишний полезный навык, только и всего. А насчёт того, что человеку не можно, не должно и так далее - это вульгарное предубеждение, граничащее с суеверием. Я уж не говорю про то, что тех, кому надо, это предубеждение всё равно не ограничит. В русских сказках сказано открытым текстом: "Не пей - козлёночком станешь!", а вот всё равно же пьют без просыху...
   - А вы читали, скажем, Лема? Он довольно убедительно ниспровергает все эти ваши идеи: бессмертие, игры с информацией, изменение формы живой материи. Ничего, кроме хаоса и проблем, это человечеству не принесёт.
   - Лема я читал, конечно же, да только он исходит из детерминизма: берёт одно явление и извлекает все следствия из него. Но ведь событий одномоментно происходит очень много, каждое из них влияет на итог ситуации. Как любое из этих открытий может, скажем, оставить прежней экономическую или правовую модель? Если понять это, исчезает кажущаяся нелепость идеи. Понимаете, изменив в устоявшейся системе только один или несколько элементов на новые, мы разрушим систему и получим хаос. Но, имея в своём распоряжении полный набор этих новых элементов, мы сможем построить и всю систему заново. Кроме того, за нас, как говорится, закон больших чисел: множество совершающихся одновременно процессов приводят к усреднённому, стабильному результату. Вот если бы все эти технологии оказались в руках только у кучки избранных, как это сейчас и произошло... В общем, мы имеем катастрофу мировых масштабов, причём как раз из-за этого. Да и вообще: раз уж открытие сделано, им будут всё равно пользоваться, пока не придумают что-то новое, ещё более совершенное. Остальное - попытка поставить повозку впереди лошади. Нельзя же приказать прогрессу прекратиться, пусть он несёт и не всегда приятные перемены.
   - А сами вы как намерены предотвращать эти неприятные перемены?
   - Я? Я намерен? Я воюю с ними - что ещё я могу сделать?!
   - Но вы уже придумали, как спасти в будущем человечество от негативных последствий этих распропагандированных вами перемен? Стагнация от появления большого количества пожилых людей, усталость от долгой жизни, перенаселение? Извращения сознания и морали, вызванные ксеноморфией, долгой жизнью, неуязвимостью для случайной гибели?
   - Большая часть этих проблем надуманная. Чтобы говорить об извращении морали, нужно сперва определить её норму, а она зависит всегда от общественных условий, в первую очередь экономических. Мне ли объяснять вам такие элементарные вещи? Усталость от жизни связана с отсутствием дальнейших перспектив, плохим устройством общества, расшатанным здоровьем, отупляющей многолетней работой на одном месте... Уберите эти неестественные факторы - усталость тоже отступит. Пока человек здоров, деятелен - он жить не устаёт. Угроза перенаселения? Но мы ведь сможем изменять целые планеты, заселять новые миры... Что ещё? Стагнация? Возможно. Но, во-первых, понятие стагнации относительно и становится опасным только тогда, когда серьёзно тормозит необходимые и полезные перемены, а это всё равно невозможно будет делать слишком долго. А во-вторых, не забывайте, что разумный человек будет расти и действовать в будущем в окружении всего опыта и знаний, накопленных человечеством. Лёгкость передачи информации не сотрёт, но уменьшит противоречия между опытным зрелым членом цивилизации и юным индивидуумом, которому лень всё учить и который предпочтёт вместо этого всё просто опрокинуть. Может быть, есть и другие способы решать эти кажущиеся головоломки. В конце концов, это проблемы будущего. Пусть люди будущего ими и занимаются.
   Попробовали зайти в атаку на идеологические позиции Патрикеева с другой стороны:
   - Вы делаете людей ксеноморфами, хотя бы и на несколько минут. Где гарантия, что отдалённые последствия не окажутся нежелательными или даже фатальными?
   - Я - гарантия, - замечал Патрикеев. - Мой учитель, профессор Анофриев, ставил надо мной подобные опыты двадцать лет назад. Теперь я умею говорить таким голосом, что перекрываю любое эхо на несколько километров вокруг. Ещё я могу восемь с половиной минут не дышать, вырабатывая кислород из воды во внутренних органах. Это, кстати, передалось моим детям по наследству. А со здоровьем у меня за двадцать лет ничего так и не случилось.
   - Это сейчас могут сделать в любой клинике инвазивной хирургии...
   - Так в чём же проблема?
   - Медицинскую практику могут вести только дипломированные врачи, только с использованием сертифицированных средств диагностики и лечения, при наличии соответствующих бумаг...
   - Ах, вам нужна бумажка? Да вот же она, прошу вас! Калининградский институт повышения квалификации, отделение генной медицины. А вот и патенты на разработки...
   - Но тут написано "Селим Тилки-бей"! Это подделка!
   - Подите, докажите. А предварительно - объявите своим пациентам, что вы отказываетесь доверять мне их лечение, так как я использую непроверенные методики. Что у нас там на сегодня? Два случая эпидемического гепатита, разрывная пуля в животе, обострение лёгочного процесса с подозрением на онкологию, ревмокардит и брюшной тиф.
   - Паратиф А.
   - Недоказуемо. Вы не делали посевов. Кроме того, в отсутствие стационара и антибиотиков - не один ли шиш? Идите и разбирайтесь сами со всем этим. Только, сами знаете... пациенты могут и умереть!
   - Люди умирали, умирают и будут умирать. Это закон природы.
   - Вы ещё скажите, что так устроил мудрый божественный промысел. Странно слышать такие вещи от вас - от медика. Люди хотят жить, и они будут жить, потому что им этого так хочется. Это тоже закон природы, уверяю вас... А теперь изыдите с глаз моих, без вас тошно.
   Настаивавшие на незыблемости закона природы медики с руганью и проклятиями убрались. Другие, любопытствующие, остались в компании Патрикеева. От них расходились концентрическими кольцами затапливающие толпу волны слухов, словно цунами по океану.
   В пятницу ситуация была близка к парадоксальной. Рассказы о "чудо-докторе" привлекали в лагерь беженцев не только всё новых и новых жителей Сербии, но и боевиков Армии Славянского Единства, сложивших оружие единственно ради того, чтобы попасть на это уникальное шоу. Патрикеев посовещался со Стеллой, поговорил с представителями Мандича - и неприкосновенность безоружным боевикам была гарантирована.
  
   Баум, славянский воевода, от происходящих событий расстроился окончательно.
   - Никаких переговоров! - вещал он. - Никаких предложений о мире! Человеческая раса должна быть поставлена на колени, уничтожена, обезглавлена! Будущее - за нами! Мы несём миру освобождение от чумы цивилизации, губившей его пять тысячелетий кряду! Новое, истинное дворянство, Высшая Кровь - подлинные хозяева планеты! Чёрный Волк - предатель и трус! Он не смог переступить через свою человеческую натуру! Покарать его отступничество - священный долг!
   - Там ещё новые беспорядки под Белградом, - заметил командующий ДОБ. - Появился какой-то полевой командир, или пророк - чёрт его там разберёт! Говорит тоже, что ксеноморфы - новая раса. Но его, в отличие от нас, слушают...
   - Похоже, это тот самый турок, которого пригрел Маркус! Набит завиральными идеями под завязку. Ничего, мы выпустим его кишки, когда вернёмся...
   Кристина в присутствии своего мужа и повелителя старалась сразу же принимать облик волчицы. Это нравилось ему, а помимо этого - позволяло ей замаскировать странное выражение, словно припечатавшееся к её лицу в последние дни. Она очень не хотела бы, чтобы Баум заметил эту внешнюю особенность своей подруги, а в волчьей мимике славянский воевода, к счастью, не разбирался.
   - Ты выйдешь на ритуальную дуэль с Маркусом, - говорила она ему в те редкие минуты, когда не стеснялась быть человеком. - Ты насытишь себя и меня его кровью и сладкими внутренностями. Отступник будет наказан...
   По улицам Подгорицы шли, чётко печатая шаг, колонны штурмовых отрядов - "низшая раса", по выражению Баума, и вместе с тем - костяк его ударной силы.
   - Идут бойцы, полны слепой отваги, готовы смять того, кто против нас. На всякой улице взовьются наши стяги... - возносилось к небесам стройное, заунывное песнопение боевиков.
   Между тем, на Подгорицу вдруг налетели коршунами тактические бомбардировщики НАТО. Посыпались бомбы, застав баумовскую гвардию врасплох. Над городом, казалось, без того дотла сожжённым и разрушенным, вновь заметалось зарево колоссальных пожаров. На побережье Черногории выползали один за другим десантные катера на воздушной подушке; лёгкие танки и бронемашины сыпались с них, как горох.
   - Нечего здесь больше торчать, - скомандовал Баум в пятницу вечером, поддавшись окончательно на уговоры Кристины. - Выступаем в ночь назад, к Белграду. По дороге - жечь и сокрушать всё! Пусть знает каждый, что новый господин явился в этот мир...
   - Да, мой фюрер. Будет исполнено, - сказал начальник ДОБ.
   - Как? Как ты меня назвал?! Меня, дворянина, пророка Высшей Крови, мессию - поставить в один ряд с жалким усатым сифилитиком? С человечишкой?!
   - Я ошибся, мой господин. Позвольте подать в отставку!
   - Не позволяю! Ты поведёшь войска назад! Карать и уничтожать - вот наш новый лозунг.
   - Как прикажете...
   Командир дивизиона обеспечения безопасности, покинув резиденцию Баума за четыре часа до заката, выехал на загородное шоссе - якобы для инспекции дороги. Здесь он отпустил шофёра и адъютанта, разделся и лёг в мягкую весеннюю траву. С северо-востока накатывались тучи, и пятница обещала быть последним ясным днём на долгое время вперёд.
   Командир ДОБ лежал под солнечными лучами и думал о том, как глупа может быть жизнь, если выбрать в ней случайно скверные ориентиры.
   Его обуглившееся, пропахшее озоном тело нашли боевики уже после заката. Смерть, видимо, не доставила самому верному из бойцов Баума никаких лишних мучений.
   Воевода приписал эту смерть проискам каких-нибудь партизан. Он даже хотел отомстить, убив ещё несколько сот черногорцев, но десятник его личной стражи предложил Бауму этого не делать. В конце концов, погибший командир явно допустил предательство Высшей Крови: он умер человеком. Никаких следов того, что он хотя бы попытался превратиться перед смертью в волка, около тела покойного так и не нашли.
   Баум махнул на него рукой и приказал выступать.
  
   Марта проникла к Лине поздно вечером, когда Чёрный Волк уехал куда-то по делам. Девушка сидела одна в своей подземной комнате, вполне благоустроенной, и всё же напоминавшей тюрьму куда больше, чем предыдущее место её содержания.
   - Всё плохо, - сказала сестре Марта таинственным шёпотом. - Мы тут в беде. Мама куда-то пропала, а Крися, похоже, со своим мужиком совсем докатилась. Вот, читай, какое письмо она прислала мне из Подгорицы.
   Лина взяла из её рук распечатанный текст письма, прочла:
   "Марта, - писала Кристина из черногорской столицы, - ты можешь поздравить свою сестру с большим успехом: я скоро стану королевой Балкан, а потом славянской императрицей. Надо только будет съесть всех уцелевших представителей династии Карагеоргиевичей, которых разыскивает Маркус, чтобы короновать их всех вместо меня. От души надеюсь, что ты мне поможешь, и тогда я привезу тебе подарок - немножко вкусного парного мяса. Постарайся отвлечь маму, не давать ей стать оборотнем или попробовать крови. Тогда она станет могущественной, и я не смогу освободиться, если, конечно, не принести ей в жертву Лину и тебя. Найди Лину и скажи ей, что я её не забуду: возьму в услужение, сделаю старшей хозяйкой и буду давать еду каждый день. У меня теперь есть бриллиантовая заколка, она одинаково подходит мне в обоих обличьях. Тебе я тоже что-нибудь подарю. Чмок! Твоя будущая императрица".
   Дочитав письмо до конца, девушка с тоской посмотрела на старшую сестру.
   - Тебе не кажется, что у нас в семье давно не всё в порядке?
   - Это из-за вас, - отозвалась Марта. - Мама слишком много крутила с мужчинами, поэтому знает их вдоль и поперёк. А вас, дур, замуж с рождения тянуло. Тут хочешь не хочешь, а съедешь с нарезок. Я из вас одна нормальная...
   - Почему?
   - Меня мама почти никогда не трогала. Один раз только. А вам...
   - Господи, - сказала Лина, - да я плакать готова. Чем же замуж плохо? В каком же скотстве мы живём! Знаешь, мне скоро начнёт нравиться этот Маркус Черстер. Он нормальнее всех нас, вместе взятых. Обыкновенный сукин сын. А мы?
   - Маркус псих, - ответила Марта. - Он хочет убить меня, а тебя использовать.
   - Зачем ему тебя убивать? Ерунда какая.
   - Я его ненавижу, и он это знает, - вздохнула Марта. - Боже мой, да если б не он - разве вся эта глупая сказка про оборотней касалась бы всех нас?
   - Ну уж, в эту историю мы попали исключительно по маминой инициативе...
   - Маму не трожь, - предупредила Марта. - Чем она виновата? Тем, что хотела всё-таки устроить вам приличное замужество?
   - За вервольфами?
   - Ты же видишь - это новая сила. Они покорят мир. Так что, раз уж вам приспичило замуж, более подходящих кандидатов, чтобы устроиться, вам всё равно не найти. Кристина уже сделала свой выбор - примкнула. А вот мне лично наплевать, с кем пришлось бы жить - с вервольфом, с миллионером, с принцем. Это всё неважно, на самом деле. Все мужчины одинаковы, особенно когда разденутся. Вот и получается, что я единственная пострадавшая в этой вашей авантюре...
   - Ты чего это слезу из меня давишь? Я про все эти мамины планы ни сном, ни духом, как и ты. Мне, что ли, пришла в голову эта идиотская идея?!
   - Ты ротик-то не пачкай, - посоветовала Марта. - Про мать говоришь всё-таки. Вернётся - мало не покажется...
   - Пусть попробует! - гневно сказала Лина. - Мне по закону уже и впрямь замуж можно. Так я ей и дам себя бить! Особенно после... такого.
   - А как ты, интересно знать, защитишься? - съехидничала Марта. - Сама на мать руку поднимешь? Так она знается с адептками "Мистерии", а то и с кем похуже, между прочим. Гляди: проявишь непослушание - разом проклянут. Или настоечки в питьё накапают. И не будешь ты, милая моя, нужна после этого ни одному мужику на свете...
   - А почему это ты мне угрожаешь, Марта? - тихо, но с какой-то очень уж неприятной интонацией в голосе спросила Лина.
   - А потому что ты дура! - ответила ей старшая сестра. - Всю жизнь в тебе ни благодарности ни к кому не было, ни любви, ни понимания. И сейчас - сидишь тут, как сыч, и плевать тебе, что твою сестру Маркус убить хочет!
   - Хотел бы - убил бы, - заметила Лина. - Такая уж это порода: что хочет, то и делает. Так что твои страхи я, извини, отношу целиком на счёт так тщательно взлелеянного тобой мужененавистничества...
   - Да нет, всё хуже, - сказала Марта. - Ему стала угрожать Кристина, у неё непомерно разрастаются аппетиты. Сама видишь... Он боится, что я встану на её сторону: ведь когда мы только-только попали в стаю, мы порешили держаться заодно. А ты - случай особый. Маркусу взбрела в голову идея использовать тебя вместо Стеллы Симберг в переговорах с проектом АМО...
   - Ты знаешь о Стелле? О проекте?
   - Я многое знаю, - загадочно улыбнулась сестра.
   - И как же, интересно, Маркус может использовать меня вместо Стеллы?
   - Он хочет убедить тебя принять посредническую миссию. Там планируются какие-то переговоры, а ему некого отправить. В результате на переговоры от лица Маркуса может отправиться Кристина, а она сама видишь что может наговорить теперь. Вот он и решил сагитировать тебя. А меня - убрать с дороги.
   - Да не переживай ты! Уж если ты ему будешь мешать, он тебя предупредит. Такие исподтишка не нападают.
   - Он сказал, что убьёт меня.
   - И почему же не убил?
   - Боится, что это отвратит тебя от него. Ты что, не догадываешься, чего он хочет, помимо того, чтобы выставить тебя посредницей на переговорах?
   Лина задумалась:
   - Не верю. У него только что убили жену, а потом ещё одну женщину, которая ему очень нравилась. Он сейчас страдает...
   - Вот именно. От любви мужики не страдают, уж поверь мне. А успокоить страдания иного рода легко можешь и ты. К тому же, я ему отказала. Издеваясь над тобой в постели, он будет думать, что мстит мне за неподчинение. Это у них в натуре...
   - У него нет шансов, - покачала головой Лина, - разве что связать меня предварительно морским узлом.
   - Как же ты сможешь перед ним устоять? Маркус считает себя таким неотразимым кавалером! Думаю, он даже умеет говорить нежным голосом слова любви...
   - Пусть считает! Я знаю ещё как минимум одного человека, которому Маркус в подмётки не годится. Он тоже говорил мне слова любви. А я, - Лина криво улыбнулась, - взяла да и устояла.
   - Кто же этот красавец? Какой-нибудь пушной бобровод из техникума, лет пятнадцати от роду?
   - Нет. Это случилось всего несколько дней назад. Он теперь, судя по слухам, партизанский командир здесь, в Сербии. Стеван Вучетич - так его зовут.
   - Это тот, который убил предыдущих баб Маркуса? Достойный выбор...
   - Я его не выбирала, - ответила Лина, - пока. Но выбор был бы, наверное, достойным. Он сильный, красивый, хорошо разбирается в оружии. Хотя тебя всем этим не проймёшь, конечно же...
   - Да видела я его, - фыркнула Марта. - Копия нашего папочки в молодости. Неудивительно, что тебя на него тянет: комплекс Электры, всё такое... Только не надейся ни на что особенное. Он же серб, а сербы все пассивные гомики, сама знаешь.
   - Очень странная информация. Почему-то совершенно в неё не верится.
   - Мама мне журнал присылала перед тем, как мы в поездку отправились. Там про Сербию всё написано. Все до единого сербы - извращенцы. Так что ты не сильно-то западай на него...
   - Я и не западаю, - смутилась Лина. - А насчёт этих журналов - брось, там всегда глупости понаписаны.
   - И ничего не глупости! Мама их всё время читает! Значит, то, что там пишут - правда. Не будет же женщина в сорок лет читать всякую ерунду!
   - Ну, не знаю... Ладно, я поняла твои страхи. Что я тебе могу сказать? Бросай всё и беги. Ты же не арестована, в отличие от меня. А оборотнем жить, как выяснилось, вполне можно...
   - Так вот просто бросить тебя, маму и сбежать? Хочешь сказать, что ты именно так бы и поступила на моём месте?!
   - А какая альтернатива? Дожидаться, пока Крися вступит здесь во власть? Маркус обещал, что выставит всю нашу семью настоящим посмешищем перед журналистами, а уж на это у него стыда точно хватит.
   - Вот именно, - сказала Марта. - А ведь ты - боец проекта АМО. Твой долг бороться со всем этим безобразием.
   - Чего это ты меня решила долгу поучить?
   - А вот чего. - Старшая сестра придвинулась к девушке. - Убей Маркуса!
   - Что?!
   - Чёрного Волка надо убить, - прошептала Марта. - Ответственность за это я, так и быть, возьму на себя, чтобы твоё имя не трепали потом попусту. Но я не смогу это сделать, а ты сможешь. Ты сильнее, потому что в детстве охотилась с отцом в лесу, пока я играла в Барби и Кена. Уж согласись, в том, чтобы избавить мир от преступника, нет ничего неправильного.
   - Как же я его убью? Я - пленница, сижу взаперти, оружия у меня нет, а боевая форма - сказать стыдно...
   - Я дам тебе кинжал с магниевым лезвием. Оно сгорает в ране, когда поражает цель. Это уничтожает ксеноморфа, если, конечно, бить в корпус.
   - Им ещё надо умело ударить...
   - А ты соблазни Маркуса, - предложила Марта. - А когда он будет тебя тискать - бей в спину.
   - Ну, знаешь! - Лина вскочила.
   - А что такого? Я это сделать не смогу, сама понимаешь.
   - Ну ладно, убью я его, а дальше что? Меня схватят волки Баума, начнут пытать...
   - Главное сейчас - Маркус, - сказала Марта, - его надо остановить любой ценой. Сбежать мы потом сможем - кто из этих вонючих оборотней посмеет задержать нас, сестёр Кристины? Потом мы спасём маму и посоветуемся, что нам делать с Крисей.
   - В смысле - выслушаем её приказ, что делать с Крисей, - кивнула Лина. - А там что?
   - Не знаю... Скажи честно: ты и вправду рассчитываешь так дальше жить?
   - Как - так?
   - Ну, оборотнем. По-моему, это всё довольно отвратительно.
   - Не знаю... Если от этого есть лечение - хорошо, конечно. А так, мне иногда даже нравится. Только жалко, что на солнышке не посидишь.
   - Что же тебе в этом нравится?
   - Да не знаю. Как-то всё по-другому просто. Знаешь, для биологов и охотоведов это, наверное, вообще идеальное состояние. Можно узнать столько интересного! Ведь человека сейчас не всякое животное к себе подпустит, а вот другого зверя...
   - Ой, только не убеждай меня, что интересуешься работой! Тебе же хотелось замуж, с детьми нянчиться. Какая у оборотня может быть семейная жизнь, сама подумай! Муж - на работу, а ты что - в лес, мышей полевать? И какие дети могут быть у ксеноморфов? Вообще думать срам!
   - А ты что предлагаешь?
   - Да покончить бы потом со всем этим...
   - Что-то я тебя не понимаю, - сказала Лина. - То ты боишься, что Маркус тебя убьёт, то предлагаешь самоубийство, что ли?
   - Что ты! Мне самоубиваться нельзя. Кто же о маме позаботится? Она у нас старенькая уже. Сорок лет скоро.
   - Тогда что ты...
   - А, чёрт! - воскликнула Марта. - Черстер вернулся! Я сматываюсь, мне здесь быть нельзя. На, держи! - она протянула Лине кинжал с магниевым лезвием. - Спаси меня и маму, Линочка, прошу тебя. Только ты сможешь это сделать... Прощай!
   Она чмокнула младшую сестру в щёку и выскочила наружу.
   Через пару минут вошёл Маркус Черстер, почему-то в ботфортах со шпорами и в рединготе. Вид у Чёрного Волка был идиотский, и Лина тут же сообщила ему об этом.
   - Спасибо, я догадался, - сухо бросил Черстер. - Ваша сестра была здесь?
   - Э... но... нет.
   - Похвально, - заметил Маркус. - Я чувствую запах её духов. Одна из вещей, которую ваша сестра унаследовала от мамы - это абсолютное парфюмерное безвкусие. В любом случае, мне немедленно нужна ваша сестра. Я собираюсь убить её.
   - Что?!
   - Я говорю, я намерен прикончить вашу сестричку Марту. Она мне надоела. За сегодня она попыталась подговорить уже двоих моих оборотней на то, чтобы меня убить. Она делает это по договорённости с Кристиной, которая возвращается сюда в воскресенье и которая обнаглела уже настолько, что собирается короноваться короной Сербии.
   - Вот бред! Марта говорила мне, что вы хотите её убить, но...
   - А, никаких "но"! Хотел бы - давно убил бы. Но тут, знаете ли, случай особый - она сыграла на моём благородстве, заманив меня в ловушку. Сказала, что я должен вытащить её маму из лап вашего дружка Вучетича. В итоге я кое-как спас шкуру, да ещё и выгляжу в глазах своих людей полным идиотом, о чём вы не преминули мне заметить. Так что ваша сестричка сейчас расплатится со мной за всё. Куда она пошла?
   - Я не знаю.
   - Хорошо. Это неважно. Я отдам приказ коменданту, завтра мы повесим её на солнце, как леща. Я уже сказал: ваша семейка, будь вы все прокляты, у меня уже стоит поперёк горла. Спокойной ночи, милая девушка! - Он развернулся и взялся за ручку двери.
   - Стойте! - воскликнула Лина.
   Черстер развернулся, выставив ассирийскую бородищу вперёд, как нож бульдозера.
   - Поговорим о морали? - горько спросил он.
   - Нет. Я хочу поговорить с вами о другом.
   - О, это становится интересным...
   Он вернулся в комнату и сел на ковры, обхватив себя за ноги.
   Лина несколько секунд колебалась. Нож лежал у неё прямо за спиной, между коврами. Сможет ли она заставить злодея раскрыть ей свои объятия, а потом нанести ему решительный удар?
   - Ну, - спросил Маркус, - чего же вы молчите? Надумали просить у меня милосердия для своей стервы-сестрёнки?
   - А если и так? - спросила Лина с вызовом.
   - По пятницам не подаю...
   - Но ведь вы довели её до этого состояния! Вы!
   - Всё-таки опять разговор о морали, - Чёрный Волк со вздохом поднялся. - До свидания, Лина.
   - Нет, подождите. Вы что, не хотите меня выслушать?
   - А чего вас слушать-то? Глупая девчонка семнадцати лет от роду. Думает, что добро всегда должно побеждать само собой, а злодеи должны сами быстренько становиться на колени и сдаваться силам света и порядка...
   - Ничего такого я не считаю! - сказала Лина. - Я хочу купить у вас жизнь своей сестры. И я готова заплатить любую цену, которую вы назовёте. Кроме предательства.
   - Так-таки и готовы? - сыронизировал Маркус. - И что же вы, собственно, можете мне предложить?
   - Ну, скажем, себя, - с трудом выговорила Лина.
   Чёрный Волк расхохотался до слёз:
   - Ну надо же! - выдавил он, утирая глаза кулаком. - Ох, милая Лина, что же вы со мной творите...
   Девушка обиделась.
   - Вам это кажется слишком малой ценой?
   - Конечно, - удивлённо сказал Маркус. - Купленной любви цена и есть грош, а то и меньше. Странно, что вы этого до сих пор не понимали. Эдак знаете куда можно закатиться? Так что лучше поберегите себя для своего Стояна Вучетича. Этот баболюб-террорист, по моим агентурным данным, втюрился наконец-то по-настоящему. И вы как раз оказались объектом его страстной и верной любви. Так что после войны вы составите отличную пару, а вот стоит мне к вам прикоснуться, и Вучетич вас точно прихлопнет, как Ариадну и Бешеную.
   - Ну и пусть прихлопнет! - упрямо сказала Лина.
   Маркус посмотрел на неё с прищуром:
   - Я что-то не понимаю: вам что, на самом деле этого так сильно хочется? В любом случае, вариант не для меня. Я без любви не умею. А вот полюбить вас вы как-то не смогли пока ещё меня заставить. Так что оставим эту глупую тему, она неприлична для девушки вашего возраста.
   - Чёрт возьми, - вскричала Лина, - чего же вам тогда надо?
   - Мира во всём мире, - ответил Маркус, - и счастья для всех людей.
   - Издеваетесь?
   - Отнюдь нет. Но это тоже пустопорожний разговор. Вы не можете быть мне полезны, маленькое свирепое создание. Спокойной ночи!
   - Нет, стойте! Я хочу вам сказать... сказать...
   - Хотите, так говорите, - разрешил Чёрный Волк.
   - Ладно, - девушка села на ковёр, достала кинжал, держась за лезвие. - Возьмите это. Марта дала мне его, чтобы я убила вас. Она вас ненавидит, хотя я и не очень хорошо понимаю причин этой ненависти. Пусть так. Но я против вас злоумышлять не хочу. Вы верите мне?
   - Не очень-то, - ответил Маркус, - но всё равно спасибо.
   - Чем я могу заплатить вам за жизнь Марты?
   - Очко в вашу пользу, милая. Знаете, вы первая за многие дни, кто предлагает мне честную сделку. Что ж, цена у меня есть, но это высокая цена. Займите место Кристины, и я вышвырну Марту вон вместо того, чтобы казнить её.
   - Занять место Кристины? Вы имеете в виду... с вашим волком-воеводой?!
   - Что вы? Боже вас упаси! Всё проще: я сделаю вас правительницей Сербии. Кажется, мы с вами уже обсуждали такую возможность!
   - Мы ведь уже договорились, что это невозможно. Я не имею прав...
   - Ни о чём таком вы не договаривались, это вы сами договорились до этого. А насчёт прав... у меня есть такое право! Я здесь - сила, и я здесь - власть, понятно?! И вы ошибаетесь, если думаете, что я поведу переговоры о сдаче. Моё дело только начинает давать ростки, а всякий там Баум - не более чем удобрение на пашне. Миру придётся считаться со мной - с Чёрным Волком Балкан! И я любого грохну, кто посмеет заступить мне дорогу - попомните мои слова! Никуда они все не денутся, признают вашу власть законной, как миленькие. Хотите, короную вас на сербский трон? Как минимум, это будет забавно.
   - Вы чушь собачью несёте, Маркус...
   - Не хотите, чёрт с вами. Ваша сестричка будет болтаться, а вторую я с наслаждением выдам натовским властям - пусть сами делают с ней что хотят. Что до вас - можете и дальше жрать мой хлеб невозбранно. Кто вас тронет, убогого ребёнка, жертву ксеноморфии?
   - Достали попрекать хлебом! Я с завтрашнего дня объявляю голодовку.
   - Она убьёт вас за двое суток. А впрочем, имеете полное право: вольному воля. Также я оставляю вам кинжал, можете воспользоваться им - это быстрее. Воинские почести на похоронах гарантирую...
   - Зачем вы издеваетесь надо мной, Маркус?
   - Я ещё и издеваюсь?! Это вы зачем-то отвлекаете меня от дела. Не для того ли, кстати, чтобы дать вашей сестре время как следует скрыться? Так можете не надеяться: приказ о задержании патрулям уже отдан, разве что придётся использовать вместо них розыскную службу ДОБ. Завтра на рассвете мы вздёрнем Марту. А теперь позвольте всё же откланяться. Ваша сделка оказалась пустопорожней болтовнёй, а в большом бизнесе, которым я занимаюсь, это не принято...
   - Подождите, - быстро сказала Лина. - А есть ли альтернативная цена?
   - Ну, есть, - ответил Маркус, - мне снова нужен свой человек в проекте АМО, но вы ведь не согласны на предательство.
   - Я готова!
   - Нет, - Чёрный Волк покачал головой, - это потому, что вам кажется, что вы немедленно отправитесь к тамошнему начальству и всё ему расскажете. Я, конечно, возьму с вас расписку о сотрудничестве и буду вас шантажировать, но вы, с вашей неистребимой верой в конечную победу добра, надеетесь, что поверят в конечном итоге всё равно вам, а не мне. Одним словом, вы до такой степени не готовы на предательство, что предадите меня в ту же секунду, как почувствуете себя среди своих. Так ведь?
   - Это не было бы предательством! - гордо сказала Лина. - Я вам ничем не обязана.
   - В самом деле? Даже жизнью своей сестры? Хорошо же вы представляете доброе и светлое начало в общественных силах прогресса: готовы брать, не платя, предавать доверившихся и совершать всякие подлости во имя высших идеалов. Впрочем, я вас в этом не обвиняю: на этом построена вся так называемая западная цивилизация, которую я собираюсь в ближайшие годы стереть с лица земли. Спасибо, Лина, вы очень хорошо и ясно продемонстрировали мне в очередной раз: человека в моём окружении нет, и искать его бессмысленно. Один только и был за всё это время, кроме Бешеной, конечно. Ну ещё, может быть, из Ариадны Карагеоргиевич вышел бы толк...
   - То есть, вы всё-таки убьёте Марту?
   - После нашего разговора у меня только добавилось причин это сделать.
   - И даже то, что я отдала вам кинжал, вас не убедило?
   - А в чём это должно было меня убедить? Откуда я знаю - может, у вас ещё кинжал есть? Или вы на самом деле жаждете избавиться от вашей сестры, но сами при этом хотите остаться чистенькой? Как вы тут пытались выкупить её жизнь - так я просто поражаюсь. Хотя от вашей семейки всего можно ожидать...
   - Вот как? - сказала Лина.
   - А как ещё? Что вы такого сделали, чтобы я хоть на миг поверил в ваше благородство или хотя бы в вашу честность?
   - А должна была сделать?
   - Конечно, раз осмелились предлагать сделку мне - Чёрному Волку! Какой мне резон пачкать руки деловыми отношениями с бесчестными и неблагородными контрагентами?
   - Ну и самомненьице у вас!
   - Тем живём, знаете ли. Послушайте, а не пора ли нам завязать этот бесполезный разговор? Что-то я стал тратить на болтологию слишком много времени...
   - Маркус, я в самом деле не знаю, что мне делать.
   - Поплачьте в подушку - у вас их четыре штуки. Спокойной ночи!
   - Чёрт возьми! Хорошо, я согласна делать то, что вы мне скажете. Но предавать и убивать я не буду.
   - Будете, если понадобится, - усмехнулся в бороду Чёрный Волк. - Куда вы денетесь! Но я вам обещаю, что я вас к этому толкать не стану: не введи в искушение малых сих. У вас это и у самой замечательно получится, если что, а я с вами вместе мараться не намерен.
   - Обещайте мне, что не казните Марту. Тогда я обещаю, что сделаю всё, как вы скажете.
   - Завтра утром вы сможете поговорить с вашей сестрой, - кивнул Черстер, - и тогда мы обсудим, что с вами делать дальше. Марту я просто выдворю, а вот компромат на неё приберегу - на случай, если вы всё же решитесь и предадите меня как своего партнёра по сделке. Вам ясно?
   - Да... - тихо сказала девушка.
   - Вот и отлично. А теперь уж точно - спокойной ночи. Только имейте в виду: если вы сами попытаетесь выкинуть что-то гнусное, я убью и её, и вас. Я себя связал только обязательством честно соблюдать условия партнёрской сделки.
   Он вышел, осторожно затворив дверь за собой.
  
   Заночевали в риге. Дементьев даже не знал, что на свете ещё бывают риги.
   Сверху повисла хмарь, накрапывал холодный дождик. Симберг с помощью карманного радиометра нашёл, что дождь слегка радиоактивен, но не настолько, чтобы поднимать панику по этому поводу. Тем не менее, они с Дементьевым выпили по две таблетки йодида калия.
   - А чем ты вообще занимаешься? - спросил генерал, жуя тушёнку.
   - Я? Наукой. Вычислительные методы в биологии...
   - Хорошее дело, - заметил Симберг. - Я ведь когда-то закончил медицинский факультет в Праге. Всегда очень любил биологию. Аналитические уравнения активности мембран, исследование проницаемости, белковые комплексы аппарата Гольджи... Кстати, одну из курсовых работ как раз писал по вычислительным методам. У нас преподавал такой Рейзинг, из Бонна, так вот, я проанализировал его таблицы проводимости тканевой плазмы. Нашёл три ошибки... Сейчас, говорят, итальянцы используют "уточнённую формулу Рейзинга-Симберга", она легче описывает поведение ионных комплексов, особенно в изменённой ткани. Скажем, при изучении растений, поражённых Кризисом, эта формула более верна.
   Дементьев хотел рассказать о Белом Кристалле, но почему-то передумал. В мозгу неотвязно сверлило: "Неужели этот человек правда мой отец?".
   - У тебя девушка-то есть, сынок? - спросил Симберг.
   - Были. Сейчас нет. Так, случается иногда...
   - Смотри, Иржи, не заиграйся. Останешься на старости лет как я, одиноким. Как русские говорят: "В тридцать лет жены нет, и не будет". И радости с этого мало, и толку никакого.
   - Ну, а японцы говорят: "Спи с самураем - баба предаст", - парировал Дементьев.
   - Это педики японские так говорят, Иржи. - Генерал распаковал пачку картофельных чипсов "Лангольеры", сунул в рот пригоршню, ужасающе захрустел и зачавкал. - Вкусно. Ещё бы кино посмотреть.
   - А какое? - спросил Дементьев, у которого на микрокомпьютере хранилась коллекция фильмов. Батареи хватило бы ещё часов на пятнадцать работы, и идея посмотреть кино выглядела привлекательно. Это, по крайней мере, позволило бы ему избежать некоторой неловкости, висевшей в их разговорах с генералом.
   - Да не знаю, на твой вкус. Ты какие фильмы любишь?
   - "Ноктюрн". Ещё "Катана" и "Хвост виляет собакой".
   - "Ноктюрн" - это ведь постмодерн. С чего тебя вдруг так тянет на эту ерунду?
   - А ты какие кино любишь?
   Генерал оживился:
   - Больше всего - "Звёздные Войны", конечно.
   - Господи! Глупейший сюжет. Что там тебе нравится?
   - Мне там нравится, что республика побеждает империю, - сказал Симберг. - Это по-нашему. Это соответствует объективным законам исторического развития. Недаром же в сцене награждения победителей в четвёртом эпизоде играют "Интернационал". C'est la lu-u-tte fi-na-a-le!.. Обожаю! А ещё мне там нравятся герои.
   - Какие же там герои?
   - Ну как? Люк Скайуокер, Дарт Вейдер, королева Падме, сэнсей Оби-Ван Кеноби, а ещё Квай-Гон и Лея, конечно же. И император...
   - То есть, проще было бы сказать, что тебе нравятся все герои.
   - Вовсе нет! - возмутился Симберг. - Мне не нравится протокольный робот. С детства терпеть не могу эту золочёную кастрюлю!
   - Слушай, - спросил Дементьев, - скажи честно. А у меня есть сестра?
   - Да есть, и довольно много. А тебе зачем?
   - Да просто интересно стало.
   - Есть, есть. На самом деле, есть только одна, о которой я знаю. Она тоже альбиноска, как я. Её бабушка по материнской линии была альбиноской. Видимо, это наложилось... Мама её работала дрессировщицей в пражском цирке. Кажется, это единственная женщина, которая сама меня бросила.
   - Как её зовут?
   - Альжбета. Точнее, её звали Лизой, Елизаветой. Она была из русской семьи, но родилась у нас в Чехии, в Бржевнове. Она погибла три года назад во время выступления. Её загрыз крокодил, оказавшийся какой-то видоизменённой тварью. Он научился летать, пока Лиза дрессировала его...
   - Так она уже мертва? Я-то спрашивал, нет ли у меня живых родственников.
   - Ах, так ты про сестру? Её зовут Стелла, она работала в УНИСЕК.
   - В УНИСЕК?
   - Ну да, в Комиссии по экологической безопасности. Только она пропала где-то здесь, уже больше недели назад. Но она жива. Время от времени до меня доходят слухи, что в окрестностях Белграда видят белую пантеру, так что Стелла явно жива.
   - Почему - пантеру?
   - Она ксеноморф, - объяснил Симберг. - Никто не знает точно, что случилось в ту ночь, когда погибла её мама. Стелла с тех пор очень мало говорит, хотя с интеллектом у неё всё в порядке. Её нашли в виварии цирка, запертую, среди множества трупов растерзанных зверей. Это всё были молодые животные, привезённые, как потом выяснилось, из очага Кризиса. Не исключено, что они были ксеноморфами. Из вивария ушёл живьём только один зверь - леопард. А у Стеллы с тех пор появилась боевая форма, и ей странным образом передался альбинизм...
   - Да, - сказал Дементьев, которому вся эта история показалась глупым бредом. - Очень интересно... А как ты попал из медицины в секретную службу?
   - Я не в секретную, я в чешской госбезопасности работал, - пожал плечами Симберг. - Чего же тут секретного? А попал - очень просто. Шефом у нас тогда был пан Страшной, очень оригинальная личность. Когда начался Кризис, он объявил донабор сотрудников. Я пошёл и записался. Сперва работал у Страшного, боролся с "Мистерией", с "Золотым Миллиардом" - были такие субчики. А как начался весь этот откат с Технотопией - так я и двинул в УНИСЕК. У меня там в секретариате до сих пор приятель работает, доктор Прохазка. Опять же, я знаком с профессором Анофриевым, а это, я тебе доложу, не кто попало...
   Имя Анофриева заставило Дементьева насторожиться.
   - А не знаешь ли ты такого Валентина Патрикеева?
   - Кто ж его не знает! - с загадочной улыбкой заметил генерал. - В первый раз, как его Анофриев работать затянул, это как раз у нас в Праге было. Патрикеев потом до больших людей в проекте дослужился - командор, в отставку генералом вышел! Шишка! Как же не знать: всегда делал хитрую рожу и работал под Роджера Мура - был в прошлом веке такой актёр, который Джеймса Бонда играл. У него ещё прозвище было - Чернобурый Лис. В общем, личность, конечно же...
   - Мне он личностью не показался, - заметил Дементьев. - Он у меня в институте работал.
   - Надо же! - Симберг, казалось, позавидовал. - Что ж он тебя в люди не вывел?
   - Такой выведет, пожалуй. Враль редкостный. Авантюрист от науки.
   - Ну, насчёт враля не знаю, - заметил генерал. - Трепло, конечно, фантастическое, анекдотчик, но вот именно чтобы врать - такого я за ним даже в книжках не замечал. Разве что в порядке военной хитрости. А с другой стороны - в самом деле, авантюрист. Такие вот прогресс и двигают. Чего ты на него взъелся, сынок - бабу не поделили, что ли?
   - Я у его жены ночевал, прежде чем на фронт отправиться, - сказал Дементьев тоном признания.
   - Вот гадство! Не повезло же мужику... А ты, - напустился он на Дементьева, - тоже хорош! В чужую постель прыгать только вошь право имеет.
   - Да не прыгал я, не так всё там было... - пробормотал обескураженный Дементьев, но тотчас же перешёл в атаку. - Понимаешь, я ненавижу все эти недоговорённости, околичности в семейных отношениях! На людях она к нему ластится, чуть что - не затронь, видите ли, их семейный покой и честь! А на самом-то деле - тьфу, дрянь бабёнка. Журналисткой работает! Ни за что не поверю, что её наивностью не пользуются все кому не лень. Я такого вот предательского отношения не терплю. Бью за него по носу при каждой удобной возможности! И лучше уж я раскрою глаза Патрикееву на то, что у него в семье творится, чем она дальше будет терять своё и его лицо всем этим враньём вокруг семейных отношений! Мораль брака, которую я нежно люблю...
   - Остынь, сынок, - предложил Симберг. - Чего завёлся-то?
   - Не знаю. Просто ненавижу ложь и предательство. Здоровой человеческой ненавистью ненавижу. А когда лжецы и предатели начинают мне тыкать своей аморальностью в нос...
   - Ладно, не читай мне рацеи. Скажи мне честно: ты соблазнил его жену?
   - Если честно, то нет, потому что Патрикеев совершенно лишил её собственной воли. Она даже пыталась застрелить меня, представляешь! Всё не могла отрешиться от своих представлений, что она честная женщина и тому подобное...
   - Так что ж ты на её доброе имя грязь языком гребёшь?!
   - Понимаешь, это всё сложнее, чем ты думаешь, - проникновенно сказал Дементьев. - Ведь если бы она была нормальной женщиной - разве бы она хранила верность этому Патрикееву? Давала бы всем без разбора, и все дела. Конечно, пока она несвободна от своих пут...
   - Ты мне эту философию оставь, Иржи, гнилая она, - посоветовал Симберг. - Так что мой тебе совет: если ты её не соблазнил, а только пытался и не смог - заткни пасть на этот счёт навеки. И боже тебя упаси сказать хоть что-нибудь по этому поводу Патрикееву, когда мы его найдём...
   - А с чего это мы его вдруг найдём? - иронически спросил Дементьев.
   - Вообще-то, - ответил ему Симберг, - мы как раз за ним летели сюда. Он тут обосновался где-то под Белградом. Совершает чудеса, проповедует с горы народу и вообще ведёт себя вызывающе. Нужно вытащить его из этой истории, пока не влип. Он там занимался какими-то важными разработками по теории ксеноморфии, и у нас есть основания считать, что эти разработки могут спасти мир от Кризиса. Так что постарайся проявить к нему должное уважение, сынок, когда мы его встретим. К нему, а в особенности - к его жене... Ладно, давай спать. Меня от раны в лихорадку потянуло и болит сильно...
   Ошарашенный Дементьев отошёл в сторону, переваривая услышанное от генерала.
  
   Анастасия Светлицкая вернулась из ставки Мандича, куда она ездила сопровождать партизанских делегатов. Девушка была слегка ранена за ухом, её чёрная коса слиплась от крови и грязи.
   - Рыпнулись на нас по дороге, - объяснила она, - шкурку попортили. Хотела им дать из пулемёта, да полкан не разрешил.
   - Какой полкан? - не понял Вучетич.
   - Вот есть такой. Полковник Табанич. Он теперь наш советник. Вот!
   Светлицкая принялась яростно драить пулемёт.
   - А почему не разрешил? - спросил Вучетич.
   - А потому что, - Анастасия вынула затвор и яростно швырнула его на подложенную фанерку, - мы теперь будем с Маркусом носами тереться. Понятно?
   - С чего бы это? - недоумевал бывший детектив.
   - А ты поди и сам спроси у Табанича!
   Полковник Табанич объяснил всё довольно коротко:
   - Генерал Мандич готов вести переговоры с идеологами объединения славянских народов. Но его условие твёрдое: он отказывается иметь дело с международными военными преступниками, вроде Маркуса Черстера или его подручных. В обмен на гарантии юридической и личной неприкосновенности Маркус пообещал ему в кратчайшие сроки сформировать в Белграде гражданское правительство своего так называемого государства. Белград остаётся при этом нейтральной зоной, где Армия Славянского Единства сможет свободно дислоцироваться и получать от внешнего мира пополнения, грузы и материальную помощь. Ну, а Маркус утверждает, что он своё уже получил. После того как Технотопия показала своё истинное лицо, идеи а-ля Черстер всё популярнее с каждым днём, причём не только в славянском мире. Если бы он не запятнал себя террором и разграблением Черногории, его политический фронт насчитывал бы уже, пожалуй, миллионы людей... Это сила, с которой Мандич в создавшихся условиях не может не считаться.
   - Но ведь они - преступники! - возражал Вучетич.
   - Не они бомбили Белград.
   - Где же они наберут таких коллаборационистов, чтобы те согласились создать его гражданское правительство? - ругался Вучетич. - Это ведь должно быть настоящее гнездо предателей. Какая сволочь согласится на такое, имей она к Сербии хоть малейшее касательство?
   - Наберут русских монархистов или клерикалов каких-нибудь, - пожимал плечами полковник Табанич. - Дело нехитрое. Ведь в меморандумах не сказано ни слова о том, что это правительство будет национальным сербским. Славянское - и всё тут!
   - Да какая мразь посмеет строить тут своё государство?! Хотел бы я взглянуть на поганые рожи этих тварей...
   На следующее утро такая возможность представилась Вучетичу.
   "Славянский лидер, по прозвищу Чёрный Волк, готов участвовать в переговорах о мире на Балканах, - писали газеты. - Однако, поскольку его присутствие в столице Сербии носит военно-оккупационный характер и не может рассматриваться как политическая власть, Маркус Черстер предложил к началу переговоров сформировать в Белграде коалиционное гражданское правительство славянского возрождения. Посредническую миссию по созданию такого правительства взяла на себя женщина, случайно оказавшаяся в стане Маркуса и не разделяющая в полной мере его политических и социальных идей. Это одна из молодых сотрудниц Комиссии по экологической безопасности ООН...".
   С газетных портретов смотрело на Вучетича грустное лицо Лины.
  
   Патрикеев с интересом прочитал очередную газету.
   - В сетях то же самое? - спросил он.
   - ...да, - подтвердила Стелла. - Видимо, Аделина в беде. Я не верю, что она согласилась на такое по доброй воле...
   - А я верю. Зная Маркуса Черстера...
   - ...мне кажется, это измена служебному долгу...
   - Во-первых, бывают вещи, которые важнее служебного долга, и первая из них - долг общественный. А во-вторых, Стелла, о какой измене служебному долгу может идти речь? Проект АМО вчера распущен. Террористы убили командующего проектом, всех членов контрольного комитета, взорвали лайнер "Ирука". Бывший шеф службы внутренних расследований проекта АМО утверждает, что в ряды его руководства вкралась измена, поэтому роспуск проекта был необходимой мерой. Думаете, Маркус не знает всего этого? Или не дал ознакомиться с этими фактами Аделине?
   - ...невозможно, - Стелла покачала головой. - Это какая-то оперативная дезинформация...
   - Маловероятно, поверьте мне. Я не знаю, какую роль вообще играл проект, но подозреваю, что с самого начала это была одна из страховочных инициатив руководства УНИСЕК - на случай, если Кризис окончательно захлестнёт планету, а Технотопия скурвится, как оно, кстати, в итоге и вышло. Не удивлюсь, если проект прикармливал некоторые не слишком разрушительные банды ксеноморфов, чтобы тем самым оправдать своё существование!
   - ...да, конечно. Вы правы...
   - Вот именно! - Патрикеев поднял кверху палец. - А так как сейчас Технотопия показала всему миру одновременно клыки и задницу, в проекте по этому поводу могут, думаю, возникнуть самые разнообразные настроения. Поэтому его решили прикрыть, пока проект не превратился в хорошо организованное оружие против Технотопии.
   - ...без санкции ООН не превратился бы...
   - Пока существует ООН - возможно. Но я думаю, её прикроют в ближайшие недели, если только не в дни. Бог даст, переговоры о мире в Сербии успеют начаться под эгидой ООН, а там уж - будь что будет.
   - ...но ООН не может просто так взять и распасться. Кто будет выполнять её функции?..
   - Как кто? Во-первых, конечно же, концерн "Технотопия" - они уже формируются, по сути, во всемирное правительство олигархов. Достаточно почитать их распоряжения... А на внешних территориях неминуемо возникнет много новых политических сил, которые окончательно сломают все наши прошлые представления о мироустройстве.
   - ...какие же это силы, Валентин Сергеевич?..
   - Да вот хотя бы наш Маркус. Почему, думаете вы, я его не прибил на месте? Из него, пожалуй, ещё выйдет толк, когда он немного повзрослеет и откажется от своих имперских замашек. Что-то назревает и в Латинской Америке; там договариваются второй день очень крупные общественные силы, которых совсем недавно там не было. Мир зашевелился, Стелла, он забродил разнообразными пузырями, в том числе, конечно же, хмельными и гнилостными. Но он перебродит, и мы увидим тогда новую картину мира. Или...
   - ...или что?..
   - Или не выдержим очередного испытания, - сказал биолог. - Тогда на сей раз нам конец. Взрыв в Европе лишний раз показал, что в наших руках слишком страшненькие игрушки... можем и доиграться, знаете ли.
   - ...тогда, может быть, и в самом деле лучше тирания Маркуса?..
   - Маркус - не тиран, Стелла, он прожектёр. Такие могут пролить очень много крови, хотя преследуют самые лучшие, с их точки зрения, цели. Но иногда они взрослеют раньше, чем сходят с ума в собственном кровавом мраке. Тогда они становятся талантливыми политиками и управленцами. Не знаю, ждёт ли Маркуса такая судьба, но игрок он в политике неплохой. Ни разу ещё не упустил своего шанса. Вот и с Линой то же самое. Что можно выжать из одинокой пленницы в её возрасте и положении? А он и её превратил в политический козырь. Так что Чёрный Волк хитёр и крут куда более, чем большинство наших политиканствующих старикашек. Хотя казалось бы - классический восточный деспот, сидит сиднем на своих коврах и точит лясы с девицами. Кстати, вот любопытный штрих к его портрету. Он в вашем присутствии хоть раз превращался в волка?
   Стелла Симберг задумалась.
   - ...кажется, нет. Не помню...
   - Вот я тоже не помню. А знаете, почему? У него очень неудачная боевая форма, конечно же. Он по психологии не волк, он лев. Причём лев не натуральный, а геральдический. Такой, знаете, с гривой, рычащий, всё время стоит в благородной позе и что-нибудь эдакое поддерживает. Этот лев решил, что он поддерживает славян, Стелла... Просто его беда в том, что они, а вернее - мы, чихать хотели до поры до времени на его поддержку.
   Девушка рассмеялась.
   Кому было тем временем не до смеха, так это отцу Симеону.
   - У нас уже несколько сот тысяч народу, - сказал он Патрикееву за чаем. - Я даже не спрашиваю у вас, чем нам кормить такую прорву людей, хотя голод начнётся в считанные дни. Вы, как выяснилось, слишком радикально подходите к решению таких вопросов. Но скажите на милость: почему вы отказываетесь выступить посредником на переговорах вместо этой девушки?
   - Но я же не славянский лидер, - шутливым тоном заметил Патрикеев.
   - Нет, друг мой! Вы сейчас - именно славянский лидер. Взгляните, какой интернационал подобрался в нашем лагере. Что это, по-вашему, - беженцы? Чёрта с два! Они пришли взглянуть на вас. Вы обещаете им будущее. Вы, а не кто-нибудь ещё!
   - Я, - с достоинством сказал Патрикеев, - никому ничего не обещал. Какое такое будущее?! Надо им - пусть идут и берут его, а вернее - создают. Что я, должен им тут из-под смокинга будущее вынуть?
   - Сами рассказывали только вчера: ксеноморфия - технология будущего. Будем жить так, будем жить эдак... Скажете, не было?
   - Я разговаривал с коллегами. Это была частная беседа. Это что, тоже воспринимается как обещание? А если бы я травил анекдоты на тему интимной жизни, с меня тогда тоже бы что-то потребовали, да?
   - За каждое ваше слово вы теперь должны отвечать перед историей, Валентин Сергеевич. Вы же прекрасно понимаете, что после трюка с шашлыками всё, что вами сказано, становится достоянием общественности! В конечном итоге, то, что не сможете или не захотите объяснить людям вы, так или иначе придётся объяснять тем, кто составляет ваше ближайшее окружение.
   - Евангелие про меня тогда напишите, - посоветовал Патрикеев.
   Отец Симеон обиделся:
   - Зачем вы хотите меня оскорбить? Мы все так ухаживали за вами, пока вы болели. Вы для нас - очень значимая персона. Так осознайте же свою ответственность перед обществом! Думаете, много есть сейчас лидеров, у которых не замараны руки?
   - Я убивал довольно много людей, - заметил биолог, - и даже женщин. Этими вот руками. Что тогда вы называете чистотой рук?
   - Чистоту намерений...
   - По этому параметру Маркус Черстер превосходит меня на голову. Это я вам говорю как его хороший знакомый. У него до сих пор в голове бродят разные приятные и, кстати, полезные мысли: честность, равноправие, свобода и так далее. А я, хоть и верю тоже во все эти штучки, озабочен сейчас совсем другим: как бы не дать вогнать всю Землю в гроб вместе со всеми нашими идеалами! А дальше уж, извините, я не заглядываю... Так что если вам нужен идеалистически настроенный народный вождь - лучше Маркуса вам всё равно никого не найти.
   - По-моему, он уже забросил всякую политическую деятельность и прежде всего озабочен интимными отношениями...
   - Это я ему посоветовал. У Маркуса душа так устроена: он без любви и без верной подруги - не человек, а полчеловека. Тут я его, кстати, хорошо понимаю: я как из дому уехал, сам хожу как на протезе. Разве можно мужчине без жены?
   - В любом случае, он - преступник! Кто за ним пойдёт?
   - А за той девушкой, которой он поручил собрать коалиционное правительство?!
   - Вы что, считаете, что она может что-то из себя представлять?
   - Любой что-то может из себя представлять - если, конечно, зевать не будет. Пожалуй, это зависит ещё от многих факторов, помимо желания, но вообще-то у меня нет оснований заранее не верить в способности этой девушки. Самой ей, конечно, никакое правительство славянского единства не собрать, но если она будет как следует слушаться Маркуса - может далеко пойти.
   - Вас послушать, так вы сами за Маркуса, - заворчал священник.
   - А чёрт его знает, святой отец! Меня слишком мало волнуют сейчас все эти проблемы...
   - Сами, значит, не хотите возглавить славянское движение?
   - Ой, ну не до того мне сейчас, честное слово! Что вы ко мне пристаёте с идеями панславянизма? Я сам славянин, я этим идеям цену знаю. Ну хотите, я вас выдвину в лидеры, раз уж моё слово так много значит?! Оставьте меня только, пожалуйста, в покое ещё хоть ненадолго. А ещё лучше - свяжите меня с администрацией проекта АМО! Вы же видите, что в мире творится! Счёт времени сейчас идёт на недели, потом станет идти на дни, а там уже и на минуты...
   - Не хотите - как знаете. Но имейте в виду: вы сами себя лишаете народной поддержки! Наобещали им с три короба, понимаете ли, распалили воображение, а теперь бросаете в объятия маркусовцев, да? Вы завели толпу, вы наэлектризовали её, а это всегда плохо кончается. Бойтесь их фанатизма! Они легко могут заразиться любой идеей, а уж если вы обманете их доверие... Вас тогда убьют, поймите вы это!
   - Меня и так скоро убьют, - спокойно сказал Патрикеев и, отвернувшись, уселся за свой ноутбук, который ему удалось-таки вчера зарядить.
   Стелла закрыла руками лицо и выбежала в женскую половину шатра.
   Отец Симеон обречённо махнул рукой, потом перекрестился и тоже покинул биолога.
  
   Зиночка добралась до заветного Белграда и сдалась ближайшему патрулю.
   С трудом нашли офицера, знавшего русский язык, и девушка с кольцом в носу сбивчиво объяснила ему, помогая себе отчаянными жестами, что ей нужно видеть Чёрного Волка. Она представилась шпионкой Маркуса по специальным поручениям, выполнявшей особое задание балканского диктатора в Москве.
   Офицер выслушал Зиночку, внимательно кивая головой.
   - В комендатуру её! - распорядился он по окончании рассказа. - Пусть её судит трибунал...
   Дело было в том, что Зиночка сдалась не боевикам Армии Славянского Единства, а сербским стрелкам Мандича, уже вторые сутки контролировавшим юго-западную часть Белграда вплоть до берегов Дуная и Савы. Ещё вчера за такие речи Зиночку вздёрнули бы без разговоров, но сейчас Мандич собирался начать переговорный процесс. Поэтому сербский комендант Белграда вызвал Ездецкого и сообщил ему, что сербы захватили московскую шпионку Маркуса.
   Чёрный Волк дал ответ через два часа:
   - Я в Москву никаких шпионов не посылал! В этот город нужно внедрять не агентов, а ректальный зонд... Пусть её повесят или вышвырнут из страны, мне наплевать. Это какая-то авантюристка.
   Следователь белградского военного трибунала Костич допросил на два раза Зиночку и пришёл точно к тому же выводу, что Маркус.
   - Ей к волколакам хочется, вот и всё, - сказал он коллегам. - Надо бы повесить её, конечно, да неохота руки марать. Отправьте её с конвоем в Смедерево! Пусть вышвырнут из страны при первой возможности...
   В субботу утром Белград растаял в глазах Зиночки дивным видением, исчезая в утренней хмари сквозь зарешеченное окошко тюремного фургончика.
  
   Адмирал вызвал по видеосвязи базу "Палеотропика".
   - Привет, пандит, а где раджа? - спросил он.
   Иссушенный старец почесал себе спину палкой с тигриным когтем на конце.
   - Вкушает аромат свежераспустившегося бутона лотоса, - ответил он.
   - Нашёл, блин, время баб портить!
   - Тебе что, завидно?
   - Нет. Я, типа, хотел доклад и всё такое.
   - Докла-ад? - протянул старец. - А разве нас ещё не закрыли?
   - Ну, вроде того. Что с "Ирукой"? - спросил Адмирал, снимая шлем.
   - Шестьдесят семь подростков удалось спасти. Атака была отбита, но слишком поздно. Крейсер получил смертельные повреждения, из них два - в реакторный отсек. "Ирука" затонула, Адмирал, увы.
   - Ируками-сан мертва?
   - Нет, её тоже удалось спасти. Но для этого пришлось пойти на известный риск.
   - Её же нельзя отделять от корабля! Это её убьёт! Глубокие травмы спинного мозга...
   - В создавшейся ситуации, - сказал мудрец, садясь по-турецки в своём ящике с битым стеклом, - раджа решил, что может игнорировать ваш строгий запрет.
   - Н-не понял...
   - Когда его высочество спас от неминуемой смерти Стеллу Симберг во время памятного инцидента в цирке, - слегка распевно заговорил старец, - он находился в столь безвыходной ситуации, что сделал её оборотнем. Конечно же, это оказалось для бедной девочки таким сильным стрессом, что вы пришли, помнится, в ярость, и запретили радже ещё когда-либо пользоваться подобными методами под угрозой трибунала. Однако спасение Ируками-сан показалось его высочеству такой важной задачей, что он решил на сей раз пренебречь вашим запретом, и начальница базы "Океания" тоже украсила ныне собой ряды ксеноморфов. Его высочество просил сообщить вам об этом при первой же возможности, а также сказал, что посылает вас с вашим мнением по этому поводу на стержень из нефрита, истекающий медвяным маслом и молоком...
   - Это потому, что он козёл, - сказал Адмирал задумчиво.
   - Да, наверное, - согласился мудрец. - Но я не хотел бы оказаться сегодня в числе тех, кто возьмётся сообщить его высочеству эту печальную новость. От всего увиденного на базе "Океания" раджа несколько удручён. Он попытался немного развеять свою тоску, лично взявшись познакомить госпожу Ируками со всеми радостями полнокровного бытия. А меня его высочество за что-то произвёл сегодня с утра в шталмейстеры...
   - Бывает, - махнул рукой Адмирал. - А теперь подробнее про нападение на "Ируку", пожалуйста.
   Битое стекло жалобно заёрзало под твёрдыми, как кремень, бёдрами старца.
   - Нападающие были на конвертопланах с эмблемами сил самообороны Японии, - сказал мудрец, устроившись в ящике поудобнее. - Однако большинство атаковавших корабль десантников были европеоидной расы. Несколько уцелевших пленных, взятых на "Хануман", показали, что они наёмные коммандос концерна "Технотопия". Командовал же ими полковник Ясука.
   - Вот как? - прищурился Адмирал.
   - Да, именно.
   - Ясуке удалось скрыться?
   - Видимо, да. Его видели сегодня в порту Нагасаки.
   - Жалко, что он там не один, - сказал Адмирал, разглядывая между делом внутренности своего шлема, - а то я б ему там устроил вторую Хиросиму. Ну ладно. Значит, так. Я сейчас в Латинской Америке, здесь назревает политический катаклизм таких масштабов, что вся возня вокруг Белграда уже дня через три-четыре может показаться просто смехотворной. Надо снабдить кое-кого оружием и деньгами из фондов проекта. И ещё боевыми формами, кстати... В общем, я тут застрял. Так вот, у меня к радже просьба: надо сгонять "Хануман" в Белград.
   - Это ещё зачем?! - насторожился старец.
   - Мы уже говорили об этом. Там. Под Белградом, торчит Патрикеев. Пока всё ещё не полетело в тартарары, нужно всё-таки доставить его к доктору Давыдову, и пусть они там проэкспериментируют всё-таки в своей "Шангри-Ла". А то грохнут нам базу - чует вот моё сердце, грохнут!
   - Да, Патрикеев - это важно, - согласился мудрец. - Ну хорошо. Как только "Хануман" перезаправят - мы сразу же стартуем, куда скажете.
   - А что это его вдруг понадобилось перезаправлять? - удивился Адмирал. - Минутное ведь дело. Трудно, что ли, сунуть в секцию "А" два баллона с тритием?!
   - Баллоны надо ещё достать, - вздохнул мудрец. - Мы как раз ведём переговоры с французами. Ихняя Force du Frappe как раз согласна уступить нам по сходной цене пару баллончиков...
   - Ничего не понимаю! - Адмирал стукнул кулаком по столу. - Я же вам выбивал два баллона полгода назад!
   - Это верно, верно, - кивнул его собеседник. - Только вот незадача: оба этих баллона ещё три недели назад увёз полковник Ясука, а потом весь тритий из них был залит, похоже, в ту самую бомбищу, которую вы так удачно подвзорвали на европейском континенте...
   - Проклятье!
   Адмирал в отчаянии зашвырнул свой шлем в угол, как волейбольный мяч.
   - Ты чё, пельмень, дерьма объелся? - обиженно пискнуло из шлема голосом самого Адмирала.
  
   Тем временем ситуация в Сербии претерпевала с каждым часом всё более существенные изменения, похожие на круговую ротацию. Одна за другой в страну прибывали бригады добровольцев, просачиваясь через натовские кордоны. Добровольцы настроены были по большей части воинственно; они собирались драться с Маркусом, а не участвовать в политических переменах. Мандич же, превратившись из мятежного генерала в фактического руководителя страны, больше обеспокоен был не боевиками Черстера, а сполохами антиславянской истерии, четвёртые сутки метавшимися по страницам газет и электронных сайтов. Положение правительства Мандича было таким, что он куда больше боялся теперь натовских танков, чем оборотней Чёрного Волка, и готов был не только сесть с Черстером за стол переговоров, но и признать его полноправной силой.
   Подняло голову сербское правительство в изгнании:
   - Видите, какой преступник пришёл к власти в нашей стране? Квислинг! Готов признать любую шваль, лишь бы та поддержала его смехотворные притязания на власть. Долой Мандича! Да здравствует законное правительство Сербской республики...
   Из Швейцарии и Чехии потоком шли в добровольческие части ящики с магниевыми патронами, актиническими гранатами, специальными пулями из серебра с рутением - против ксеноморфов.
   Тем временем славянский воевода Баум распространил манифест, в котором объявил всему миру, что Чёрный Волк и верные ему части Армии Славянского Единства предали великую идею империи, Высшей Крови и так далее. Баум обещал к вечеру субботы вернуться в Белград и навести там порядок силой оружия. Свою подругу Кристину славянский воевода уже без обиняков называл "славянской императрицей".
   - Я к этому бреду отношения не имею, - замечал Маркус Черстер журналистам. - Я никого тут не короновал и короновать не собирался. Что до будущего Югославии - у меня лично нет никакого намерения превращать страну в какую-то там империю. В будущем я хотел бы видеть все югославские страны свободными и сильными членами великой славянской общности, а не подданными безумного императора...
   - Но ведь это вы выкормили Баума! - возражали ему.
   - Что вы! Отнюдь нет. Я ставил палки в колёса его имперской колесницы везде, где мог. Увы, я не сумел окончательно избавиться от него и ему подобных типчиков, которые только дискредитируют наше движение. Мне навязали этого компаньона силой!
   - Кто же вам его навязал?
   - Ах, спросите об этом... у мистера Алиаса Т. Филандера! Он хорошо знает, что из себя представляет Михаил Исидорович Баум...
   Дотошные журналисты быстренько раскопали биографию славянского воеводы. Его отец, секретарь-казначей одного из региональных отделений полумифического "Союза международного дворянства", поддерживал авантюру самозваного "родезийского принца" мистера Джеральда Юма, попал под международное следствие где-то в Северном Казахстане и бежал, прихватив с собой кассу отделения. Дело Баума-старшего так тесно переплелось с делом Джеральда Юма, что Баума разыскивали почти десять лет.
   - Старший поддерживал Юма, младший пошёл за Черстером, - издевались журналисты. - Вот интересно, почему в разных политико-монархических авантюрах последних лет вечно замешаны англосаксы?
   - Это национальный менталитет, - отвечали другие обозреватели. - Они все очень любят миф о короле Артуре, да и вообще, идея монархии составляет одну из основ их культурной традиции. Причём чем больше они кричат о демократии, тем больше подразумевают под ней настоящего, хорошего короля...
   В изданиях попрактичнее авторы обзоров придерживались другого мнения об истоках тяготения англо-американских граждан к монархическим переворотам:
   - Денег у них много, вот с жиру и бесятся!
   Но каковы бы ни были причины, толкнувшие Маркуса в большую политику, ни англо-американский, ни какой-либо другой мир не собирался оказывать ему пока что явную поддержку.
   - Как только Мандич и Чёрный Волк признают друг друга, - предупреждал командующий силами НАТО в Европе генерал Темпести, - на Сербию немедленно будет обрушена вся ударная мощь наших эскадрилий. И пусть славяне имеют в виду: на сей раз цивилизованный мир в такой опасности, что мы не остановимся даже перед применением атомного оружия - в неограниченном масштабе!
   Подобные заявления, разумеется, не могли остаться безнаказанными, и не остались. На улицах городов по всему миру замелькали красные флаги. Гвардейцы Технотопии, носившие теперь гордое звание "рыцарей-милитантов", стреляли экспансивными пулями в каждого, кто, по их мнению, вёл себя слишком вызывающе. Репрессии породили ответную волну возмущения.
   Планета взбурлила гневом, и в каком направлении должен был пробить себе выход этот гнев - оставалось пока неясным.
  
   - Приходится констатировать, - заметил мистер Алиас Т. Филандер, - что наша семидесятилетняя работа практически не дала плодов. Население планеты недостаточно разобщено и запугано; там и сям ещё могут проявляться злобные вирусы мятежей. Что ж, придётся применить самую радикальную меру. Тотальный террор!
   Но применить тотальный террор ему неожиданно не дали. Причиной тому было маленькое увлечение мистера Филандера: он любил кормить лебедей в пруду. Гордые птицы с тоскливыми криками плавали по зеркальной водной глади многочисленных прудов, заставляя генерального директора концерна "Технотопия" вспоминать Петергоф и свою давно ушедшую молодость.
   В субботу, перед рассветом (в Европе давно уже был день), мистер Филандер спустился по лестницам из своего замка вниз, к пруду. Он любил рано вставать - утренний холодок бодрил его. Моторное кресло послушно прикатило его на вымощенный гранитной плиткой берег. Лебеди как раз просыпались - слышалось фырканье и плеск. Над водой стоял плотный белый туман, показавшийся мистеру Филандеру отборно промозглым.
   Он достал банку с кормом, запустил руку в перчатке в горлышко банки. В тот же момент сильная узкая рука сжала его запястье.
   - Это вам сегодня не понадобится, мистер Филандер, - сказал рядом по-русски молодой голос. - Или нам следует сейчас называть вас вашим настоящим именем?
   Из плотной мглы вышли, плотно обступив кресло Филандера, несколько юношей и девушек в странных бело-оранжевых облегающих костюмах. Мистер Филандер обратил внимание на странную подробность: все они были босиком.
   - Что вам угодно, молодые люди? - поинтересовался он по-английски.
   - Вы - крупный международный преступник. На ваше имя, вернее, на те имена, которыми вы пользовались, одиннадцать раз вынесен был смертный приговор. Пришло время исполнить его.
   - Может быть, вы хотя бы зачитаете мне обвинительное заключение?
   - Не стоит. Его знаете и вы, и каждый из нас. Ошибки быть не может.
   - Хорошо, пусть так. Но что имеете против меня лично вы, молодые люди? Таких, как я, судит история...
   - Мы и есть часть истории. А против вас говорит ваше последнее преступление: это вы приказали уничтожить крейсер "Ирука"! Погибли сотни наших товарищей.
   - Это точно не я, клянусь! Сельва де Луна, матриарх культа "Мистерии". Это её приказ! И если все остальные ваши обвинения точно так же являются судебной ошибкой, то...
   - Ошибок быть не может! Вы, и никто другой, дали Сельве де Луна пост председателя контрольного комитета проекта АМО. Хотя вы прекрасно знали, что её обвинил уже международный трибунал. Это вы, и никто другой, предоставили ей убежище, да ещё и дали возможность дальше вести свою преступную деятельность.
   - Я гражданин России, и пусть Россия судит меня по своим законам!
   - Вы гражданин США, и федеральный суд уже вынес по вашему делу смертный приговор после провала второй части операции "Красное крыло" в тысяча девятьсот пятьдесят шестом году. Что до России - какой именно России вы принадлежите? Царской, в которой вы, поборник прогресса, насаждали церковно-приходские школы при Победоносцеве, а потом вместе с патриархом Гермогеном вскормили Григория Распутина, чтобы через него влиять на царскую семью? Советской, где в результате организованного вами заговора погиб поэт Гумилёв, а через двадцать лет были с вашей подачи разрушены пограничные укрепления, охранявшие страну от фашистской Германии? Современной, которую вы сперва разграбили, а потом сделали попытку развалить? Какой же России вы сохраняете лояльность, князь?
   - Не стоит, - поморщился Филандер. - Мой идеал - это та Россия, которая существовала до тысяча восемьсот шестьдесят первого года. Она, и только она заслуживала права именоваться Третьим Римом. Рабы и господа! Вам это, конечно, претит по молодости лет, но только это состояние и можно считать естественным для цивилизации. Всё подчинено ему, и когда-нибудь вы бы это поняли. Теперь, конечно, не поймёте уже - с моей смертью Земля погибнет, я сумел устроить всё так, чтобы это случилось. Как только меня найдут здесь зарезанным или застреленным...
   - Этого не случится, - сурово сказал тот молодой человек, который держал руки Филандера. - Вы умрёте от старости.
   - Как же это так? Мне скоро исполнится две сотни лет, я очень стар, конечно, и не могу обходиться без кресла-каталки, но вряд ли старческий недуг найдёт меня только из-за одного моего общения с вами...
   - Секрет вашего долголетия уже много лет известен нам... мистер Филандер. Вы уверены, что хотите умереть под этим именем?
   - Да, пожалуй, не стоит. Но не следует и называть меня родовым именем - эмигрировав из России, я утратил право на него. Вы будете смеяться, но я чту древнюю религию, которая легла в основу культа "Мистерии". Моя духовная мать и наставница была Агранова - под такой фамилией я и хочу умереть. И, кстати...
   - Туман рассеивается, - предупредила одна из девушек.
   - Хорошо, - удерживавший Филандера парень кивнул. - Пора кончать с этим.
   Чернокожий низенький подросток снял со специального ремешка короткую металлическую трубку и подвёл её к горлу мистера Филандера. Тот отшатнулся, почувствовав внезапную дурноту.
   - Поняли теперь? Это неодимовый магнит, довольно мощный... Так вот, то, что вы два столетия отнимали у живой природы и у других людей, - больше вам не принадлежит. Прощайте, мистер Филандер. Или, если хотите, господин Агранов. Вы - загадочная аберрация истории, но история всегда спрямляет русло. Утешьтесь тем, что в будущем у вас найдётся много биографов...
   Филандер дважды икнул, выпучив глаза - на колени ему плюхнулся большой комок светящейся оранжевой жидкости, похожей по консистенции на апельсиновое желе. Подросток с магнитом повёл рукой в сторону пруда - комок вяло, как амёба, сполз с колен генерального директора и плюхнулся в воду, бесследно растворившись в ней мутно-оранжевыми разводами.
   Мистер Алиас Т. Филандер захрипел в отчаянии.
   - Кто вы такие, чёрт вас подери?!
   - Поколение Соноры. Так называет нас ваша приятельница Сельва де Луна...
   Когда через два часа девушки нашли Филандера у пруда, тот сидел в своём кресле с несвойственным ему выражением покоя на иссохшем лице. Словно в дешёвом фильме ужасов, глубокая старость в одночасье исказила лицо могущественнейшего из мировых авантюристов, превратив его из цветущего и бодренького старичка в двухсотлетнюю распадавшуюся мумию - каковой он, в сущности, и являлся, если отбросить некоторые малозначащие подробности.
  
   - Послушай, Линочка, - сказала Марта, - я очень тороплюсь. Мы с Маркусом Черстером поговорили, и он обещал отправить меня к маме. Спасибо, что ты меня спасла от него!
   - А что мне оставалось делать? - улыбнулась ей младшая сестра. - Убить его я бы точно не смогла. Кроме того, то, что он предлагает мне, не так уж дурно. Я читала в новостях, что Маркус решил сотрудничать с президентом Мандичем в деле строительства новой югославской общности. Думаю, в наше время это будет очень полезно. А так как проект АМО закрыт, то я сейчас не на службе и могу поработать в качестве организатора в этом их объединённом правительстве.
   - А справишься?
   - Не знаю. Но Маркус считает, что попробовать стоит. В конце концов, я не более чем подставная фигура. И то благодаря Крисе, сдуру нацепившей на себя какую-то там корону...
   - Мама и Крися хотели увидеть тебя перед отъездом.
   - Зато я не хочу их видеть. Абсолютно. Особенно Кристину.
   - Не забывай: мы расстаёмся, скорее всего, навсегда. Меня мама отправит в одну из общин "Мистерии", а Крися слишком тесно связала свою судьбу с этим Баумом. Честно говоря, у меня за неё душа изболелась. По-моему, сегодня я увижу её в последний раз...
   - Где она?
   - Тайком приехала в одну из резиденций, за городом. Там же скрывается мама. Конечно, Маркус взбесится, если их там обнаружит.
   - Я ему не скажу...
   Марта усмехнулась:
   - Если только они сами себя не обнаружат криком и скандалами. Надеюсь, у мамы хватит терпения вынести присутствие отца во время этой исторической встречи.
   - Отца?
   - Да. Наш всеми любимый доктор Селим Тилки-бей до такой степени втюрился в мамочку, что решил доставить ей и всем нам удовольствие, поэтому вызвал сюда отца. У него большие связи, похоже, у этого турка. Не знаю, каким местом он думал, если ни одна из нас...
   - Ошибаешься. Вот с папой я бы сейчас посоветовалась с удовольствием.
   - Чёрта с два тебе это удастся. Мама тебя за космы оттащит от него, если ты хоть рот раскроешь в его присутствии. Надо же иметь хоть какое-то представление о женской семейной солидарности!
   - Я папу люблю.
   - Потому что дура набитая. Он же нас бросил, пойми! Другие девочки жили как королевы, а мы... Да ладно. Тьфу! Надеюсь, что успею удрать оттуда раньше, чем он приедет.
   - Знаешь, я бы предпочла всё же повидаться с ним, - вздохнула Лина. - Если б можно было как-то устроить, чтобы я встретилась с ним, пока вы с мамой и Крисей прощаетесь, я бы пошла, пожалуй.
   - Да как устроишь? - отмахнулась Марта. - Ты под охраной, а я... Хотя, знаешь, есть идея!
   - Какая идея?
   - У тебя же боевая форма какая-то мелкая. Правильно? Давай я попробую достать клетку, а ты в неё спрячешься. Клетку всяко легче вытащить будет, чем тебя.
   Лина закусила губу:
   - Вряд ли что-то выйдет. У них есть приборы, позволяющие определить ксеноморфа. Да и не хочу я подводить Маркуса сейчас...
   - Чего это ты вдруг?
   - А если тебе выйдет боком моя затея? Или маме? Он и так на всю нашу семью обижен. От него даже папе досталось!
   - Папе... - Марта хмыкнула. - Слушай, а давай вместе к отцу сбегаем, если я тебя отсюда вытащить смогу? Может, хоть раз в жизни и он окажется на что-нибудь полезным, а? Он же охотник, следопыт. Авось поможет сбежать нам вместе, а?
   - Это идея, - согласилась Лина. - Только больно уж опасно.
   - Ты подумай над этим всем, - предложила ей Марта. - Может, что-нибудь умное придёт в голову. А я пока на всякий случай раздобуду клеточку...
   Она поцеловала сестру в лоб и выбежала опрометью из бункера.
  
   Отец Симеон, кряхтя, пристроился подле Вучетича. Тот полировал толчёным кирпичом своё новое оружие - старинный автомат "томпсон". Покрытый кислой ржавчиной боёк не поддавался даже кирпичу - чтобы довести его до блеска, Вучетичу пришлось взяться за грубый рашпиль, обильно смоченный отпрошенным у Анастасии Светлицкой балистолом.
   - Простите, господин Вучетич, - начал издалека отец Симеон, - я опять запамятовал, как вас зовут...
   - Стеван. Стеван Вучетич.
   - Понятно. Вы меня простите, Стеван, что я лезу в деликатные материи, касающиеся вашей страны. Но как вам нравятся эти переговоры Мандича и Черстера?
   Вучетич бросил рашпиль:
   - А что?
   - Я, конечно, не политик, - отец Симеон почесал бороду, - но мне кажется, что переговоры с бандитами нельзя вести ни с какими, даже с самыми благородными целями. Вы слышали историю о пакте Молотова-Риббентропа? Для нас, для России этот пакт обернулся впоследствии национальным позором, хотя заключить его заставляли нас, конечно же, объективные условия. И я боюсь, мы здесь повторим судьбу России...
   Вучетич яростно вытер ветошью руки.
   - Я понимаю, - сказал он. - У меня всё внутри тоже трясётся. Маркус - мой личный враг, его бандиты убили моего напарника Зорана Мочича. Из-за него погибла Ариадна Карагеоргиевич, и это в два раза хуже. Потому что это я её убил, хоть и целил при этом в него. Поэтому меня тоже бесят эти переговоры. Но я не могу не понимать и другого: Мандич знает, что делает. Ему нужен славянский лидер, а другого лидера, кроме Маркуса, у нас пока нет.
   - У нас есть другой лидер, - сказал отец Симеон. - Вы знаете, господин Вучетич, о ком я говорю.
   - Тилки-бей? Но он откажется.
   - Он уже отказался. Но это сейчас, когда есть Маркус Черстер. У них какие-то свои сложные отношения. Если не станет Маркуса - Патрикеев не сможет бросить без руководства всю эту армию людей, поверивших в его идеалы и его концепцию будущего.
   - Во-первых, я не особенно-то верю разным пророкам. А во-вторых, вы меня простите, отец Симеон, но вы сейчас провоцируете меня на убийство. Причём как раз ради достижения политических целей.
   - Только не на убийство! - возразил священник. - Это претит мне не меньше, чем вам. Маркуса Черстера нужно обезвредить и судить международным судом.
   - Это другое дело. А при чём тут я?
   - Я говорил с американским эмиссаром. Он послан ЦРУ в наш лагерь, причём не скрывает этого. Его коммандос готовы были бы задержать Маркуса Черстера, но предварительно кто-то должен лишить этого проклятого вервольфа подвижности. Так вот, они разработали в Массачусетском технологическом институте специальный снаряд, способный на четыре-пять дней парализовать ксеноморфа. Это пуля для специальной винтовки калибром в восемнадцать миллиметров.
   - А в чём тогда у них проблема?
   - Проблема в том, - сказал отец Симеон, - что один человек не в состоянии нормально перемещаться с этой винтовкой. Она весит двадцать семь килограммов. А посылать туда целый расчёт снайперов-коммандос для перетаскивания такого орудия бессмысленно: высока вероятность обнаружения и погони. Вот я и подумал, что ваша боевая форма...
   - Становится интересным, - согласился Вучетич. - Где можно поговорить с этим црушником?
   - Приходите ко мне, когда почистите свой автомат.
   Час спустя в шатре отца Симеона, превращённом в походную часовню, элегантный человек в фиолетовом костюме с бегущей искрой, водя по электронной карте Белграда указкой, объяснял Вучетичу детали задуманной операции.
   - Но когда и по какому поводу Маркус появится здесь, на площади? - недоумевал он.
   - Сегодня в двадцать три часа. На церемонии по случаю инаугурации этой ооновской эмиссарши, - пояснил мужчина в фиолетовом.
   - Ага, ясно. А почему такое странное время для церемонии? Ночь же...
   - Там будут одни ксеноморфы, - объяснил Вучетичу собеседник. - Самое подходящее время, мистер... э, как вас зовут?
   - Вучетич. Стеван Вучетич.
  
   Большую часть стены в кабинете коменданта города занимала карта Белграда. Столица, пересечённая двумя плавными изгибами могучих рек в форме буквы "тау", напоминала Маркусу Черстеру китайскую пампушку, надрезанную ножом. Он вспомнил, что с утра ни разу не ел; сглотнул горькую голодную слюну - замутило.
   Ездецкий протянул руку к коробке папирос, потом отдёрнул руку и нервно сплюнул в корзину для бумаг:
   - Бесполезно... Чего мы добиваемся, Чёрный Волк? Я утратил всякие ориентиры, простите уж меня.
   - Всякие ориентиры? А как же идеалы славянского единства, братства и общности народов перед лицом гибнущего Запада? Вы уже отказались от них? Или случилось что-то, что заставило вас переоценить ценности?
   - Две трети моего войска, готовых сражаться за эти идеалы, - в лагере Баума. А оставшейся трети вы предлагаете сегодня выйти на позиции, чтобы убивать своих вчерашних соратников. Причём я не считаю это требование несправедливым: Баум за короткий срок разложил своих солдат, превратив их в шайку бандитов. Но я в горестном недоумении: почему так получилось? Разве принятые заранее меры не предотвратили бы этого распада?
   - Не предотвратили бы, - покачал головой Маркус, - хуже того: создали бы видимость благополучия. Ведь вы, как и я, готовы сражаться за славянские народы; но что вы лично подразумеваете под славянской общностью? Славянское язычество? Православие? Империю с царём-батюшкой во главе? Возможность самоидентифицироваться в качестве истинного славянина по крови и духу, чтобы отличать себя от тупых пиндосов-американцев, то есть от меня, или от пархатой жидовни, то есть от меня же? Что вам лично дорого в славянской идее, Николай Петрович?
   - Мне лично в славянской идее дороги славяне, - пробурчал Ездецкий. - Я хотел бы видеть в современном мире более или менее единый, сильный союз славянских народов. А уж вопросы его политического устройства пусть решают другие, это не в моей компетенции...
   - Кто это - другие? - удивился Черстер. - Пентагон? Президент России? Адепты славянской богини Мокоши? Кому вы намерены вверить впоследствии своё личное право решать судьбу этих ваших объединённых народов?
   - Уж во всяком случае не семнадцатилетней девочке из вражеского стана, взятой в плен, - съязвил Ездецкий.
   - Ох, Николай Петрович, вас это, оказывается, тоже задевает? - вздохнул Чёрный Волк. - А зря, зря, между прочим. Дело здесь даже не в том, до какой степени скотства довели наш мир старые козлы, твёрдо уверенные, что вот они-то как раз достаточно мудры и компетентны, чтобы заправлять всеми его делами. Плевал я на них! А вот то, что после этого случая все семнадцатилетние девочки в мире, умеющие думать, задумаются: "А вот я - что бы я сделала, окажись я на месте Аделины?" - вот это вот, друг мой, несомненный прогресс. Люди должны вновь научиться принимать решения! А не стоять с идиотским видом перед проблемой выбора, которую высосала из пальца европейская философия. Для деятельного человека проблема выбора практически не существует, на самом-то деле... Вы как, не считаете достаточным основанием для такого эксперимента один этот вот результат: заставить миллионы людей думать о взаимосвязи своей драгоценной личности, эдакого внутреннего микрокосма - и глобальных, реальных процессов мировой истории?
   - Своеобразная форма для педагогики, - заметил комендант, - и масштаб своеобразный.
   - Для педагогики глупо жалеть формы и масштабы, - парировал Черстер, - дело идёт здесь о человеческой личности. А единственное, что формирует личность, - события и поступки; если же пытаться сформировать её с помощью рацей и морального кодекса - получится безвольная, рефлексирующая натура самосозерцателя. Такие типы способны потом в лучшем случае писать художественные произведения средней паршивости о том, что мир плох. Действие! Вот то, что рождает человека...
   - Ваши теории стоят десятков тысяч жизней, не забывайте про это.
   - Мои теории? Ошибаетесь. Это администрация Технотопии и так называемые законные органы власти западного мира поставили меня в такое положение, когда я вынужден либо прятаться в норе, либо скалиться и топорщить шерсть на загривке! Это мистер Филандер приказал мне захватить Белград, и он же навесил мне на шею полоумного садиста Баума с его дворянчиками, потому что обожает дворянские идеи. Хотел бы я видеть его рожу в тот момент, когда он понял, как всё обернулось! А обернулось всё так, как сейчас, уже не по его воле и не по воле финансовых тузов, а благодаря нашей с вами борьбе, Николай Петрович! Это мы поставили мир на уши. Это мы дали людям право и возможность воевать за то, что дорого лично им. А наши противники тем временем продолжали мыслить о людях как о толпе, не обладающей собственной волей, начисто парализованной и запуганной... Как вы не понимаете: мы уже победили! А вы попрекаете меня жертвами этой победы, лежащими, кстати, на чужой совести.
   - Почему на чужой? Мы развязали войну...
   - Не будьте наивным! Сербия, как и множество других стран, в любом случае была бы порабощена концерном "Технотопия"! Сбрасывать на белградскую столицу бомбы всех калибров - просто традиция мировой политики, а в последние сорок лет это вообще стало спортом для джентльменов, чем-то вроде конного поло. Белград непрерывно бомбят по любому поводу! Потому что они боятся, боятся по-прежнему как раз того, что Сербия воссоединит вокруг себя Югославию, а потом эта общность так или иначе примкнёт к славянскому блоку, неизбежно образующемуся рано или поздно вновь вокруг России! Технотопия вновь породила тенденцию к имперскому мышлению, к укрупнению стран, и теперь у неё просто обязаны появляться конкуренты... Кто из политиков допустил бы такое? Конечно, войны начались бы неизбежно: и здесь, на Балканах, и в Юго-Восточной Азии, и в Латинской Америке. А Россия подверглась бы, скорее всего, атомному нападению. Да может быть, и весь мир за пределами Технотопии таким способом бы истребили заодно. Нет, Николай Петрович, мы с вами сделали большое дело, и оставили при этом гораздо меньше трупов, чем могли бы. Одно проклятие лежит на наших душах: Баум! Сегодня ночью он войдёт в Белград...
   - Я не уверен в лояльности наших бойцов. Они могут отказаться стрелять в своих, тем более в ксеноморфов.
   - А им и не придётся стрелять в своих, тем более в ксеноморфов, - ответил Маркус почти весело. - Я отдал планы движения баумовских колонн генералу Мандичу.
   - Что?!
   - Я попросил законного президента нынешней Югославии остановить продвижение бандитов к будущей столице славянской общности, которой, несомненно, станет Белград. Надеюсь, воевода, у вас хватает ума и такта не считать это предательством, а? Баум ведь мятежник, он напал на Черногорию без моего приказа, а уж то, что он там учинил...
   - Но с ним ушло много наших ребят, не посмевших нарушить приказа воеводы!
   - Я назначил воеводой вас, как только узнал, что Баум докатился до людоедства! Эти ваши ребята - они что, приказов не понимают? Если не понимают, так пусть катятся!
   - Законы Высшей Крови... - начал Ездецкий.
   - Придуманы Баумом! Вы-то хоть оставьте меня с ними в покое. Уж тут давайте выбирать: либо славяне, либо вервольфы. Одно из двух - никакое совмещение невозможно. До прошлого столетия волк у всех славянских народов был воплощением сил сатанинских, инфернальных. Часто ли я на вашей памяти пользовался своей боевой формой? А вы лезете ко мне с какими-то рассуждениями о Высшей Крови...
   - Я о другом, - сказал Ездецкий. - У нас ведь нет полевого устава. Разные нормы и законы заменяют его, как умеют, в том числе и правила Высшей Крови. Многие относятся к ним куда более серьёзно, чем вы, мистер Черстер. Поэтому я прошу вас: позвольте мне на сутки сложить с себя обязанности воеводы.
   - Это ещё зачем?!
   - Законы предусматривают ритуальную дуэль предводителей, - сказал комендант. - Я пошлю Бауму вызов и убью его. Тогда войско пойдёт за мной как за новым предводителем. Надеюсь, вы не утратили доверия ко мне, Чёрный Волк?
   - Нет, но сейчас утрачу. С чего это вы вдруг вздумали играть в благородного рыцаря, воевода?
   - Вы в него, похоже, непрерывно играете, а мне нельзя? - обиделся Ездецкий. - А потом, за этим стоят стратегические соображения. Пока что в глазах общественного мнения мы и баумовцы представляем единую силу, пусть и раздираемую неясными внутренними противоречиями. Стоит нам передраться и дать одной стороне истребить другую - эти стервятники вцепятся в нас. Поэтому я хочу спасти как можно больше ребят из баумовского лагеря, сохранив наших бойцов для более важных дел. Даже если они адепты славянской богини Мокоши...
   - Вы мыслите одновременно разумно и донельзя глупо, - Чёрный Волк встал перед картой города, заложив руки за спину. На Ездецкого он старался не смотреть. - Да разве же самому Бауму не плевать на эти все выдуманные им законы? Он просто убьёт вас, а его войско пропоёт ему аллилуйя. Ведь он сумел превратить их в банду грабителей, а вы хотите сыграть на их чувстве чести...
   - Это наносное, - покачал головой Ездецкий. - Человека так легко не испортишь. Его только покалечить быстро можно, а вот душу разложить... Словом, мистер Черстер, если вы мне ещё доверяете - я прошу вас дать мне возможность попробовать!
   - Не дам! - отрезал Маркус.
   - Но моя дуэль с Баумом - это единственный шанс...
   - Не единственный, - отрезал Чёрный Волк. - Вы - подлинный лидер армии, у вас нет времени на дурацкие дуэли. И потом, Баум не должен быть вашей головной болью и вашей заботой. Этот маньяк не ваше лидерство оспаривает. Поэтому, друг мой Николай Петрович, даже если эта дуэль состоится - драться на ней с Баумом будете не вы.
   Комендант города с треском сломал толстую дубовую указку.
   - А я не дам вам! - крикнул он хрипло. - Вижу, что вы там решили! Нет уж, забудьте даже и думать об этом! Связать прикажу! Без вас мы все здесь будем просто... просто... бандой тварей!
   - А со мной? - горько усмехнулся Маркус Черстер.
  
   Анастасия Светлицкая подняла голову:
   - Стелла, заходи! Пиво будешь?
   - ...спасибо, не хочу... - отозвалась Стелла Симберг, снимая фиолетовый платок.
   - Задание слышала уже, да?
   Та кивнула.
   - Вот это будет боевик! Оборотни против оборотней: Голливуд сдохнет, подавившись своими кишками. Прикинь: сперва я буду всех месить из пулемёта, а ты кидать гранаты и всё такое. А потом мы с тобой перекинемся кисками и порвём очень-очень много поп. Вот Адмирал-то заценит!
   Стелла повздыхала, пытаясь справиться со смущением.
   - ...госпожа Светлицкая, можно у вас спросить? Мне просто больше не у кого сейчас, извините...
   - Тоже нашла госпожу Светлицкую! - Анастасия отпила одним глотком полбанки пива. - Настя! И всё. Ты меня ещё капитаном назови. Давай, вываливай вопросы. У матросов нет вопросов, кто с вопросом - не матрос!
   - ...не понимаю...
   - А, не скрипи мозгами. Ну что ты всё время такая забитая, как будто тебя пыльным мешком из-за угла трюхнуло? Мы же тебя все любим, Стеллочка. Конечно, я тебе отвечу.
   - ...а смеяться надо мной не будете?..
   - Ну, если про понос не будешь спрашивать - ни за что не стану. Честно-честно!
   - ...нет, не про понос. Но я, наверное, такая глупая... - покраснела Стелла. - Мне очень стыдно...
   - Гадом буду по-ростовски, волком стану по-тамбовски, с харей битой по-московски век свободы не видать! - помахала Светлицкая перед собой большим пальцем. - Не буду смеяться ни за что, и не скажу никому. Вот так вот! Ну что там у тебя, лямур какой-нибудь, наверное?
   Стелла намотала на палец белоснежный локон.
   - Настя-кун, - сказала она решительно, - я люблю Патрикеева.
   - Бывает, - отозвалась Светлицкая. - Он, похоже, изрядная лапочка. Чего ж тут стыдного? Ты за ним вон как ухаживала...
   - ...я думаю о нём уже несколько лет, - покачала головой Стелла. - С тех пор, как госпожа Ируками рассказала мне о нём. Он представлялся мне всегда таким... как бы сказать... Ну, в общем, он таким и оказался. Хорошим.
   - Ну да, - кивнула в свою очередь Анастасия. - И что тут такого-то? Крутой мэн, умница, не гоп какой-нибудь. Даже вроде не ботаник: видно, что умеет к женщине подойти с нужной стороны. Люби, в общем, на здоровье. Чего стыдиться-то!
   - ...но что мне делать?..
   - Ну уж тут не знаю. Ты ему ласково так скажи что-нибудь. Или выпросись на вечеринку, чтобы он тебя в люди вывел. Вообще, ты ему позаботиться о себе дай. Ты же о нём уже позаботилась, а теперь он пускай тебе шёрстку погладит: хорошие мужики тают с этого. Ну а там уж - как дело пойдёт.
   - ...он ведь женат, семья у него...
   - А, - сказала Светлицкая, - это хуже. Тут уж надо что-то делать. Я бы сказала ему: "До свидания, любимый!" - и в самом деле сделала бы ему чао. Чего в чужую постель-то прыгать? Опять же, он не оборотень ни фига. Заразишь ещё! Вон, хочешь влюбиться в кого следует - подцепляй скорее Стояка Вучетича: вот это всем мужикам мужик! Верный, крутой, да ещё и качок, каких мало. Будете с ним по вечерам охотиться на оборотней, детишек наплодите три ведра. На Канары поехать можно будет, опять же. А потом тебя похитят, а он придёт, всех замочит и тебя спасёт - это будет такой экшн! Ну, и Патрикеева ты тоже, конечно, не забывай. Будешь ему слать открытки на каждую годовщину свадьбы, а в открытках - розы и мимозы сушёные. Пусть знает, какая его девка любила! Как, а?
   - ...не смогу я так... - ответила Стелла Симберг. - Вучетич, конечно, крутой, я о нём слова плохого не скажу. Лина его очень любит, наверное. А с Валентином Сергеевичем - тут всё не так. Всё по-другому...
   - Это всем так всегда кажется! - строго предупредила Анастасия. - Как зажмёт промежду ног - так сразу всё кажется вокруг такое необычное! Называется "загадочная женская природа", а ещё "тайные веления судьбы". Очень даже сочувствую, в общем...
   - ...это я понимаю, - склонила голову Стелла, - я об этом уже думала. Но тут не в этом дело. Я ведь раньше влюблялась уже, я знаю, как это со мной бывает. А тут по-другому. Даже не могу объяснить... Я с Ируками-сан посоветовалась, только не стала говорить, что это у меня проблемы такие. Просто спросила, что это такое может быть. Она говорит - это судьба...
   - Судьба - это когда взяли да убили, - хмыкнула Анастасия. - А тут ты сама решаешь, что тебе надо делать! И нечего мне...
   - ...да, - согласилась Стелла, - наверное, нечего. Только я точно знаю, что без него мне жить было бы незачем. И это не от тоски по его ласке, поверьте мне, Настя-кун! Просто я хочу всегда быть с ним рядом. Всегда...
   - Ну, тут-то тебе точно никто не мешает! Торчи рядом до упора, пока не перебесишься. Хотя, по-моему, тоже глупость... Ехала бы ты обратно на базу "Океания", сидела там с госпожой Ируками, горя бы не знала. А так ведь только свербеть сильнее станет!
   - Нет, - твёрдо сказала Стелла, - так не пойдёт. Я как про него услышала, с тех пор о нём только и думаю. Сбежать - это будет только от трусости. Как бы не вышло чего!
   - Ну, тогда дерзай. Отбей его у его бабы. Ты молодая-красивая, полюбит он тебя, и все дела. Бывает и так ведь в жизни!
   - ...мне это не нужно. Пусть он любит кого хочет. Настя-кун, ну ведь мне же действительно не нужно, чтобы он меня любил, правда! - вскричала Стелла в отчаянии. - С меня достаточно, что я люблю его!..
   - А чего орать-то? - Светлицкая откупорила ещё банку пива. - Хорошо всё-таки оборотнем быть: сколько пива не жри - всё мало, и не потолстеешь ни фига.
   - ...я боюсь, что меня ранят сегодня, - произнесла Стелла Симберг, немного взяв себя в руки, - или что потом куда-нибудь отошлют. И мы опять расстанемся. А это хуже смерти. Вот я думаю, как бы мне попросить его, чтобы он меня не оставлял. Может, ему помощница нужна, или телохранитель. Но я от него никуда не хочу. Ни на шаг...
   - Я тебе, Стелла, честно скажу, только не обижайся, - Анастасия легла на живот, вытянув ноги. - Это всё потому, что ты мелкая очень. Вот ты и переживаешь. Я вот про семью Патрикеева слышала: его когда из России попросили вон, так он ведь хотел с собой и жену свою вытащить, и детишек. А детки у него, кстати, с тебя возрастом примерно, если не постарше... Ну так его жена с ним в итоге не поехала: у неё там работа, дом, дети, дача и старая-старая бабушка, то бишь мама самого Патрикеева. Вот она там и осталась сидеть. А его ещё, небось, поругивает: удрал, мол, бросил, и все дела. И ты такая же потом будешь, уверяю тебя. Так что это всё твоё "ни на шаг" - это как раз не потому, что ты с ним хочешь, а хочешь, чтобы он с тобой рядом был. Нечестно это!
   - ...да, похоже, что нечестно, - согласилась девушка. - Но, знаете, Настя-кун, у меня это всё и правда не так, как вы рассказываете. Не подумайте, что я вам не верю! Только я, кажется, поняла, в чём дело. Хотя я и не знаю, как это могло случиться...
   - И в чём же? - иронически спросила Светлицкая.
   - ...я же так и знала, что вы будете надо мной смеяться... - всхлипнула Стелла, резко вставая.
   Анастасия поднялась, положила ей руки на плечи, усадила рядом с собой.
   - Божечки мои, да кто же над тобой смеётся? - сказала она, прижав к себе размокшее от слёз лицо Стеллы Симберг. - Все мы люди, у всех геморрой бывает, и ничего тут смешного нету. Да разве ж вообще в чужих делах над чем-то посмеяться можно? Это же... дураком быть надо, правильно? Раз ты говоришь - судьба, так значит, судьба и есть. Как я тебе твою судьбу ломать стану? Посоветуйся с госпожой Ируками, если сможешь. А хочешь, так я сама пойду и прямо сейчас поговорю с Патрикеевым!
   - ...хочу, - сказала вдруг Стелла. - Лучше так, чем молча... Только мне стыдно!..
   - Это плохо, что стыдно. Любви разве стыдятся?
   - ...нет, мне не от этого стыдно. Я вас зря расстраиваю, Настя-кун. Нам ведь с вами вместе сегодня идти, а у вас ведь тоже на сердце тяжело, наверное...
   - Прелесть ты, Стеллочка, всё-таки. Говорят, в твоём положении из ста баб одна о других подумает. Ладно уж, не реви только, а я тебя выручу чем смогу. Патрикеев сам дядя не маленький, вот пусть он сам и решает, кого ему любить-то приятнее. Мужик не захочет - не даст, если нормальный, конечно. Только не реви больше, а? Налила мне в берцы лужу, как котёнок написал, и всё на ровном месте. А за моё сердце ты не переживай. Там у меня любви, как в сельпо омаров...
   - ...что?..
   - Нету у меня никого, - сказала Светлицкая. - Может, мне тоже судьба моя встретится, не знаю. А пока кончай плакать - капитану плакать неприлично.
  
   Весть о приближении баумовской орды к Белграду обрушилась на беженцев, словно ураган; лагерь начал пустеть. Мужчины получали оружие и шли на позиции: таков был приказ президента Мандича. Женщины, инвалиды и дети отступали от города под охраной стрелков на север, к боснийской границе.
   - Вы упустили свой шанс, - ворчал на Патрикеева отец Симеон. - Вот если б вы подняли разом всю эту толпищу...
   - То был бы я авантюрист похуже Маркуса, - отвечал тот, грызя карандаш. - Куда бы я повёл эту необученную, невооружённую толпу, скажите мне на милость? С голыми руками на банду кондотьеров? Тьфу!
   - Сотрудник из миссии НАТО говорит, что они намерены вмешаться, если переговоры будут сорваны, - укоризненно сказал священник. - Сейчас любой бзик Маркуса или ещё какой-нибудь перекос, который заставит Армию Славянского Единства уйти с переговоров, разрушит весь процесс урегулирования. Вот если бы вы стали лидером вместо Маркуса, этого не могло бы случиться.
   - Да-а? - иронически протянул Патрикеев. - Не забывайте: в своей стране я персона нон грата. Меня наверняка все разыскивают. Кто бы стал в таком случае разговаривать со мной? Чем я лучше Маркуса в их глазах? Он бандит, и я бандит, оба мы бандиты. Разница только в том, что он действует по своему заранее составленному плану и в окружении лояльных ему людей, а я лишён пока что такого удовольствия. Что же мне, на склоне лет приниматься шанс ловить, что ли?
   Вошёл офицер, дежуривший по лагерю, что-то сказал отцу Симеону.
   - Задержали двоих подозрительных, - перевёл тот для Патрикеева. - Говорят, что хотят видеть вас. Это генерал Симберг и его сын.
   - Сын? У Симберга ещё и сын?! - удивился биолог. - Хотя чему тут удивляться...
   - Так вы их знаете?
   - Конечно. Это отец Стеллы. Хотя что он тут делает? Спросите, пожалуйста: задержанные - альбиносы?
   Священник перекинулся с вошедшим парой слов.
   - Старший - да, альбинос, а по второму незаметно.
   Патрикеев поднялся:
   - Можно поговорить с ними? И Стеллу найдите, пожалуйста.
   - Стелла уже на позициях, - покачал головой отец Симеон, - у неё сегодня особое задание. Не стоит заставлять её волноваться лишний раз. Она и так ходила сегодня в слезах весь день. Всё-таки чёрствый вы человек, Валентин Сергеевич. На народ вам наплевать, так хоть бы девчонку утешили! Неужели вы не видите, что она влюблена в вас по уши?
   - Вижу, конечно, - ответил Патрикеев, поправляя смокинг. - Более того: капитан Светлицкая уже имела честь доложить мне об этом. Но мне не хотелось бы говорить об этом, скажем, с отцом Стеллы, если вы понимаете, что я хочу сказать...
   - Но вам-то Стелла, кажется, тоже нравится, разве нет?
   - Ну, нравится. Я вообще женолюбив сверх меры. А Стелла вдобавок ещё и прелестный ребёнок. Всю жизнь, знаете ли, мечтал иметь куклу Аянами Рей в натуральную величину...
   - Кто такая Аянами Рей?
   - Долгая история. Идёмте же! Если это генерал Симберг, то мне не терпится задать ему несколько вопросов.
   - Хорошо. А насчёт Стеллы... Я считаю, вы должны с ней объясниться.
   - Ладно, - согласился Патрикеев.
   - Что - ладно?
   - Ладно, говорю. Считайте. Имеете полное право, святой отец. Ну, а теперь...
   Офицер пропустил их в палатку, перед которой расхаживал взад-вперёд часовой с автоматом "томпсон". В палатке горел диодный фонарик, создавая насыщенный контурами полумрак. Только слабые отсветы заката, пробивавшиеся через окна, позволяли разглядеть сидевших внутри людей. Те поднялись навстречу вошедшим; Патрикеев разглядел, что это были Симберг и... Григорий Дементьев.
   - О! - только и смог сказать он. - Григорий, а ты что тут делаешь?
   - Папу привёз, - ответил тот.
   - Генерал, это в самом деле ваш сын? - удивился биолог. - Вот бы в жизни не подумал!
   - Ну, на самом деле не только мой... - скромно произнёс Симберг.
   - Не понял! - сказал на это Дементьев. - А чей ещё?!
   Но Симберг уже потерял к сыночку всякий интерес. Он пожал руку Патрикееву и крепко с ним обнялся.
   - Вы их знаете? - перевёл священник вопрос офицера.
   - Да, обоих знаю.
   - Тогда мы их отпустим. Если сможете, пожалуйста, окажите старшему медицинскую помощь: он ранен в ногу. И, кстати, после начала боя ваша помощь может потребоваться в госпитале...
   - Буду обязательно. Идёмте, генерал. Григорий, помоги мне...
   Патрикеев и Дементьев вдвоём довели Симберга до палатки, где жил биолог.
   - Да тут целая больничка, - сказал Симберг, когда его уложили на надувной матрас. - Кого-то здесь уже лечили, а?
   - Это меня лечили, - ответил биолог, доставая свои волшебные коробочки. - Стелла ухаживала тут за мной, пока мне было плохо с сердцем.
   - А вы ухаживали за Стеллой, пока у вас было плохо с сердцем? - пошутил Симберг. - Хе-хе... Ишь, зарделись, как красна девица! Видишь, Иржи, твой коллега-то времени тут зря не терял, а? Бери пример, не то холостяком останешься.
   - У меня нет времени на разные глупости, - буркнул Дементьев. - Если кто-то ухаживает за моей сестрой, бросив свою жену, то я должен прежде всего позаботиться о брошенной женщине...
   - Это ты к чему? - спросил Патрикеев, нацепляя присоски своих коробочек на генерала.
   - Да так. Побеседовал с Машей в ночь перед отъездом.
   - На какие темы?
   - Всё больше на интимные, - сказал ему Дементьев. - Почему в наше время мужья бросают жён, что делать в таких случаях покинутой женщине, и так далее. Сам понимаешь.
   - Заткнись, Иржи, - бросил генерал. - Не то дам тебе в морду.
   - Странно. В жизни не подумал бы, что мой отец запретит мне говорить правду. Даже удивительно как-то, - пробормотал Дементьев обиженно.
   Что-то тихо звякнуло в наступившей тишине: то скатилась в цинковую коробочку выпавшая из ноги генерала пуля Зиночки.
   - Гриша на вас за что-то зла набрался, - сказал генерал, - вы его не слушайте. Он, по-моему, всю дорогу желчь копил, пока мы сюда шли.
   - Это вы его внедрили в мою лабораторию?
   - Нет. Он, оглобля такая, сам внедрился. А я его встретил вчера утром на лётном поле в Таборе. Смотрю и думаю: точная ведь копия Гали. Ну, и спрашиваю у их шефа: кто такой. Тот объясняет, что так и так, Григорий Дементьев из России. Я попросил его автобиографию, прочитал и думаю: вот-те на! Так вот тоже бывает в жизни: гуляешь по травке, любуешься, как садятся самолёты, наслаждаешься всеми прелестями мирной жизни, и вдруг бац! - оказываешься счастливым отцом. Ну, я и решил его сюда захватить. Стелла, наверное, очень порадуется, что у неё старший братик есть. Вон какой верзила вымахал! Только он долбанутый какой-то.
   - А я, - сказал Дементьев, - не очень-то верю в совпадения. И думаю, что предметом твоего интереса ко мне была не внезапно вспыхнувшая отцовская любовь, а возможность отыскать подходы к Белому Кристаллу.
   - К какому кристаллу? - удивился Симберг. - Это героин, что ли?
   - Да нет. Белый Кристалл - это информационный континуум. Я сформулировал это понятие много лет назад. Патрикеев же со мной работал над ним раньше, он сейчас пытается его разодрать на части. Думаю, именно интерес к Белому Кристаллу, который ты тут проповедуешь, привёл сюда нас обоих. В частности, я тут как раз рассчитал одну важную вещь, которую хочу сообщить всем при первой возможности. Она тебя очень, очень сильно касается.
   - Какую же? - спросил Патрикеев, снимая присоски с ноги генерала.
   - Твоя кровь спасёт всех нас! - ответил Дементьев.
   - Не слушайте вы его, Валя, он бредит, - Симберг пошевелил конечностями. - Замечательно! Не думал, что раны у нормального человека могут исцеляться с такой скоростью. Может, вы ещё Иржи сразу мозги вправите на место с помощью этого вашего супер-пупер-аппарата?
   - Ещё не хватало! - возмущённо вскочил Дементьев.
   - Ничего не выйдет, - сказал биолог в свою очередь. - Этот прибор сознательно игнорирует головной мозг, выключая его из сферы анализа. Чтобы чего не вышло, знаете ли.
   - Здорово, - согласился Симберг.
   - Ещё бы, - вздохнул Патрикеев и повернулся к его сыну. - Так что там насчёт моей крови?
   - Я произвёл расчёты в соответствии с твоими дневниками. Получилось, что есть небольшая группа биологических жидкостей, заставляющая активную материю стабилизироваться без потери её особенных свойств информационного носителя. Понял теперь?
   - Я знал это двадцать лет назад, - пожал плечами биолог. - Всё, что мне требовалось - таблицы расчёта проводимости по Рейзингу. Без них я не смогу предсказать, какими свойствами будет обладать такая материя... как её назвать-то? Активно-стабилизированная?
   - Ну вот, - гордо сказал Дементьев, - а я сделал эти расчёты. Но они верны только для одной материи, с которой вообще проводились подобные опыты. Для твоей крови!
   - С чего бы это моей крови такая почесть?
   - Водичку из Латинской Америки пил?
   - Мало ли кто её там пил...
   - Видать, ещё что-то было. А может, там все такие, кто этот источник на вкус пробовал, да где их сейчас найдёшь! А твоя кровь - это дело такое. Особенное!
   - Ммм... Моча не подходит?
   - Нет. Только кровь. Жидкость, содержащая белок. Есть, конечно, и ещё белковые жидкости, но с ними я работать не буду точно.
   - А с кровью будешь?
   - Буду. Тебя надо упаковать и вернуть в институт. В ящике. На тебе можно будет сделать три верных нобелевки, плюс ещё кучу вещей. Я теперь не удивляюсь, почему ты так удрал из России. Хотел сам быть учёным, а получился из тебя только лабораторный агрегат, извини уж. Плевать тебе было на науку и на нас на всех, вот и всё. Даже расчётов не смог сделать сам...
   - Гриша, ты тупое дерьмо, - мягко, но не без укоризны заметил ему Симберг.
   - А какие нобелевки ты рассчитываешь на моей крови замешать? - поинтересовался Патрикеев.
   - Загибай пальчики. Твоя кровь - это, по сути, стабилизатор ксеноморфной материи. Введи хоть каплю её ксеноморфу - и он перестанет бояться солнечного света. Да и для оружия он станет ещё менее уязвим. Это раз. Поэтому, кстати, тебя надо отсюда срочно увезти и запереть, пока этим не воспользовались какие-нибудь волколаки. Дальше: твоя кровь - надёжный носитель внешней информации. Более надёжный, чем кровь ксеноморфов: та может хранить данные только о живой материи, а твоя - о любой. Чем ты и пользуешься для своих фокусов и так называемых чудес. Правильно я говорю? Это на случай, если ты думаешь, что кто-то поверит, что в тебе есть на самом деле что-то удивительное. Ну и наконец, то, что я выяснил совсем недавно и то, что я при этом так нежно люблю. Все эти свойства твоей крови не могут быть переданы напрямую, если, скажем, её кому-нибудь впрыснуть. Но через один лишний шаг они передаются полностью! Грубо говоря, вымоченная в твоей крови деревянная палочка сама по себе не станет ничем особенным. Но если опустить её потом в воду, она передаст постепенно этой воде некоторые свойства того источника, о котором ты рассказывал. И живая материя, пропитанная такой водой, на короткое время обретёт все свойства твоей крови...
   - А зачем так извращаться? - удивился Патрикеев. - Я вот как раз думал над машинкой по изготовлению такой субстанции. Только не на воде и не на крови, конечно же. Для начала я предложил бы хромованадиевые кристаллы в геле. Если бы не твоё упрямство насчёт солей тяжёлых металлов, мы уже получили бы опытные образцы.
   - Да нельзя опытные образцы, пойми ты это! - вскричал Дементьев. - Ты что - в самом деле вознамерился дать людям в руки инструмент лечения любых болезней? Инструмент, который может сделать любого ксеноморфом, дать ему любые боевые формы, программы, способности - и всё это без всяких там ограничений, вроде боязни солнечного света? Позволит им омолаживаться, жить сколько влезет, менять по желанию внешний вид, растить апельсины на сосне и прочие там яблоки на Марсе?! Ты в самом деле хочешь это сделать?
   - Ну да, - сказал Патрикеев.
   - То есть, - вздохнул Дементьев, - ты хочешь сказать, что не понимаешь или отказываешься понимать, что ведёшь цивилизацию к катастрофе?
   - Ой, только не начинай всё сначала, а? - попросил биолог.
   - Почему? Маши здесь нет, как раз можно будет в кои-то веки разобраться по человечески. А мой папа нас рассудит. Правда, папа?
   - Я уже рассудил, - сказал на это Симберг, - что у тебя, Иржи, в голове разные экскременты. Понимаешь, тут с минуты на минуту начнут стрелять, и вся твоя философия провалится в тартарары. А я хотел спросить у Вали про Стеллу. Она моя дочь и твоя сестра, как-никак.
   - Со Стеллой всё было в порядке, когда она уходила, - успокоил его Патрикеев. - С ней там капитан Светлицкая, она тоже ксеноморф и опытный боец. Надеюсь, ничего страшного не случится.
   - Я слышал, что вы о ней очень хорошо заботились, - кивнул Симберг.
   Дементьев фыркнул.
   - Стелла - очень славная девушка, - кивнул биолог. - С ней спокойно и надёжно.
   - Да, я знаю. Только имейте в виду: Ируками-сан задурила ей голову на ваш счёт. У Ируками у самой на вас давным-давно были виды, а Стелле, как любимой ученице, она, видать, передала все свои фантазии на эту тему. Так что если Стелла вдруг начнёт потом к вам приставать...
   - Я ей скажу, что я женатый человек, честное слово, - успокоил генерала Патрикеев.
   - Фу! Я вовсе не это имел в виду. Разбирайтесь сами... хотя я надеюсь, что моя дочь останется честной женщиной. Просто я хотел предупредить, что в этой истории всё не так просто, если вдруг вас это вообще обеспокоит. Ируками-сан нечасто посещают идефиксы, а это тот самый случай. Она только что на гробах не клялась, что познакомит вас со Стеллой поближе! И вот на этот-то случай я вас и предупреждаю, что...
   Вечернюю тишину разорвал отдалённый треск выстрелов.
   - Понеслась звезда по небу, - заметил Симберг, провожая взглядом сквозь стенку палатки отсвет ракеты. - Вы тут, Валя, вроде госпитального персонала, как я понимаю, но вас все уважают при этом. Попросите здешние власти, чтоб дали нам с Гришей по винтовочке, и мы пойдём делать суровую, но нужную мужскую работу. А когда вернётся Стелла - нужно будет отсюда срочно выбираться. Вас и так заждались уже, пока вы торчите тут, под Белградом.
   - Я вот лично никуда не собираюсь, - возразил Дементьев.
   - Ты боец интербригады, сынок. Раз подписываешься так - изволь драться. Или хочешь просто смотреть, как гибнут мирные жители?
   - Ладно, ладно, - махнул рукой Дементьев. - Я сам пойду. Можешь сразу забирать отсюда своего Патрикеева, пока он опять не удрал куда-нибудь...
   - В самом деле, - спросил генерал, - почему вы в тот раз удрали?
   - Я вынужден был бежать, - извинился Патрикеев, - меня преследовали, причём, как мне показалось, с очень нехорошими целями. Когда я узнал, что это люди из проекта АМО, я решил, что там измена, и предпочёл отсидеться здесь, пока всё не прояснится.
   - Измена была, - кивнул Симберг.
   - А кто меня заждался?
   - Некто Давыдов - слышали про такого? Он занимается биокибернетикой.
   - Изобретатель решёточного компаратора? Геофизик? Я думал, он давно умер...
   - Он жив, хотя и очень стар. Профессор Анофриев давно уже работает с ним, хотя предпочитал не афишировать его нынешних исследований. Вы с Давыдовым, похоже, работаете в смежных областях. Его интересовали исследования в геосфере, а вас - в биосфере, но и вы, и он пришли независимо к экспериментальному подтверждению выводов о проникновении упорядоченной людьми информации во все мало-мальски сложные процессы на планете. Так вот. Давыдов сделал ещё много лет назад вывод о природе Кризиса как своего рода запрограммированном бунте биологической информации и занялся исследованиями на этот счёт. Он даже предсказал появление ксеноморфов в том виде, в каком мы сейчас о них знаем. Примитивные техники ксеноморфии существовали, видимо, и много раньше...
   Генерал откашлялся.
   - В общем, он сделал какие-то исследования, - сказал Патрикеев, вставая, - и теперь хочет со мной поговорить. Польщён честью, но...
   - Никаких "но"! Это действительно очень важно, это вам не бредовые разглагольствования Иржи по поводу вашей кровушки! Давыдов изобрёл аппарат, с помощью которого можно восстановить ошибки в информационной матрице, вызванные Кризисом. Всё, что ему нужно было для окончания расчётов - это специалист по ксеноморфам, чтобы закончить теоретические изыскания. И тут подвернулись вы! Теперь он ждёт вас для решающего теста...
   - Специалисты есть и в других местах!
   - Они работают на Технотопию. Мы не доверяем им! В их интересах погубить всё или выдать местонахождение аппарата, во всяком случае...
   - Давыдов построил работающий аппарат, способный бороться с Кризисом?
   - Он изобрёл аппарат, который построили люди Земли, - так правильнее сказать для истории, - покачал головой Симберг. - Приведя его в действие, мы уничтожим первопричину, породившую весь этот экологический разброд. Тогда проблем у планеты сразу станет на два порядка меньше. Так себе: ксеноморфы, экономическая разруха, голод, олигархи из Технотопии. Но это ведь уже совсем не тот масштаб, правда? Земля не погибнет! Более того, Давыдов клянётся, что впоследствии мы сможем с помощью его техники осеменять жизнью мёртвые планеты в самый короткий и разумный срок!
   - Разум есть функция размножения живой материи... - пробормотал Патрикеев.
   - Что, что?
   - Ничего. А что служит источником энергии для этого аппарата? Это же колоссальная мощность.
   - Атомный взрыв!
   - Как?!
   - Да вот так. Та грандиозная бомба, которая взорвалась в Западной Австрии, предназначалась как раз для давыдовского опыта. Где мы теперь достанем хотя бы в десять раз более слабый заряд и кто нам его даст взорвать после такого чудовищного прокола - фиг знает, честное слово. Ну да выкрутимся как-нибудь. Главное - теоретическая часть! Её надо рассчитать в полной мере, а не то напортачим, и будут по планете вместо Кризиса расхаживать какие-нибудь динозавры. Или мутанты.
   - Здорово! - воскликнул Дементьев. - Наконец-то я осознал эпический замысел нашего мега-эксперта! Значит, взрываем атомную бомбу, и на Земле сразу всё становится в порядке! Ура, граждане! Взрывайте побольше атомных бомб! Вот он, общий смысл великой теории Валентина Патрикеева!
   - Заткнись, блин, - сказал Симберг. - Твоя свирепость сейчас неуместна, чем бы она ни была вызвана. Нам с тобой сейчас идти в бой. Ты раньше ходил в бой, Иржи? Там иногда убивают.
   - Ничего, - сказал Дементьев. - Если убьют - не беда. Наш великий чудотворец Патрикеев немедленно воскресит всех покойников!
   - Вы уже и это умеете? - поинтересовался Симберг.
   - Григорий шутит. - Биолог аккуратно поправил галстук-бабочку. - А впрочем, какая разница? Не сейчас, так потом. Не я, так кто-нибудь другой. Я ведь не собираюсь монополизировать будущее! Но факт остаётся фактом: после того, что вы сказали о Давыдове, я больше чем уверен, что мы станем и на это способны. Смерти нет, генерал, - улыбнулся он Симбергу, - есть только сила. Великая поступательная сила исторических законов развития. Пойду, попрошу в самом деле, чтобы вам выдали оружие.
   - А самого себя воскресить сможешь, чародей? - со странной интонацией спросил Дементьев.
   - Нет, конечно. Я же буду мёртвый. Как я смогу сам с собой что-то сделать при этом?
   - А вот Иисус Христос мог, - заметил ему Дементьев. - Ему, помнится, это очень помогло, когда он всем наобещал кучу невыполнимых вещей. Он ведь тоже хотел, чтобы ему поверили на слово. А потом ему пришлось воскреснуть самому, потому что мало как-то нашлось охотников о нём позаботиться. Тебя не забавляет эта притча?
   - Не забавляет, - ответил на это Патрикеев. - С чего бы она меня позабавила?
   - Сказка ложь, да в ней намёк...
   - Я намёками не говорю. - Биолог взялся за полог палатки. - Пойду, попрошу оружие для вас. А насчёт Христа ты, Григорий, вовсе не прав. О нём очень даже было кому позаботиться. Есть даже версия, что жизнь ему вернул не божественный промысел, а любовь двух женщин, плакавших над его гробом. Вот так-то!
   - Это где же была такая версия? - съехидничал Дементьев.
   - А в "Хрониках Нарнии", - ответил на это Патрикеев и вышел вон.
  
   Папский нунций Витторио Кальери, стоя у раскрытой дверцы бронированного лимузина на внутреннем дворе резиденции, с тревогой прислушивался к нарастающей стрельбе в юго-восточной части города. Нунций нервничал. Да и было отчего.
   - Переговоры могут быть просто сорваны, - хрипло объяснял он. - Во-первых, какие-то сумасшедшие партизаны решили сегодня прикончить Маркуса. А во-вторых, пропала та девица, которой Маркус собирался вверить чрезвычайные полномочия на период переговоров. Так что весь этот церемониальный фарс просто теряет смысл. С Баумом и его вервольфами разговаривать просто бесполезно, да и не будет никто. А если переговоры сорвутся - натовцы тотчас же начнут наступление, и разразится война. Они просто не могут позволить, чтобы Россия успела ввести сюда войска.
   - Это всё плохо, - заметил на это Антуан Роор, стоявший против нунция в надвинутой на глаза белой шляпе. - Вы не пробовали поставить в известность об этом Маркуса Черстера?
   - Он тоже пропал, - отчаянно жестикулируя, сказал нунций. - Говорят, его не то похитили, не то он сам уехал из города, чтобы подраться с Баумом лично. Совсем свихнулся! Разве таким людям можно доверять мировую политику?
   - Я теперь тоже считаю, что нельзя, - кивнул Роор. - Грош цена такой политике! А кто, простите, передал вам эти сведения?
   - О! - Нунций улыбнулся. - У меня были свои источники, но вам, Антуан, я могу всё сказать, конечно же. Надин Каминг, журналистка, которую аккредитовал Маркус, работала на НАТО. Она и сообщила всё это мне за небольшое вознаграждение.
   - Надин Каминг? Да, я её знаю. Грустная история.
   - Почему грустная?
   - Ах, вы ведь ещё не в курсе, - кивнул Роор. - Вы знаете, её повесили пару часов назад. Как доверенное лицо Маркуса на переговорах, я присутствовал при казни в качестве представителя международной общественности. Ведь мадемуазель Аделина к тому моменту уже пропала! Что до мадам Каминг, то она держалась с большим достоинством и тактом в последние минуты своей жизни. Хотя у меня, честно говоря, создалось ощущение, что она просто не верила в то, что её в самом деле казнят. Она кричала, что она активный член Международного женского движения за устранение мужчин от власти...
   - Какой ужас, - двусмысленно сказал нунций.
   - Да, это ужасная участь, - согласился Роор. - Впрочем, перед казнью она многое успела сообщить. Мадам Каминг участвовала в примитивном заговоре, порождённом прежде всего беспечностью и апатией Маркуса Черстера. Цель заговора, естественно, - сорвать переговорный процесс.
   - О! - сказал нунций. - Его святейшеству папе, несомненно, интересны будут все подробности!
   - Все подробности я не знаю, я же не следователь, - Роор снял шляпу, демонстрируя в сумерках стильно уложенные белые локоны. - Однако основные детали известны хорошо. Сегодня ночью, скорее всего - во время церемонии инаугурации, партизаны убьют Маркуса Черстера специальной зажигательной пулей. Караул, присутствующий на церемонии, - это боевики Баума, тайком просочившиеся в город. Одна из помощниц Надин Каминг проникла в канцелярию Маркуса и подделала все печати на ордерах караульных отрядов. Она же похитила обманом ту девушку, представительницу Маркуса, а на случай, если та сбежит, - распорядилась сообщить её приметы и партизанам, и боевикам, чтобы её убили. Так что после гибели Чёрного Волка церемония пойдёт дальше без сучка и задоринки, с той только разницей, что вместо инаугурации это будет коронация. Корона сербских королей возляжет на голову Марты Первой, новой всеобщей славянской императрицы...
   - А это ещё что за дама? - нунций нервно почесался.
   - Дама как дама. Сестра Кристины Первой, королевы Черногории. Всё это волчицы из свиты Маркуса, да ещё и родные сёстры, вдобавок. Разумеется, Кристина рассчитывала короноваться сама и на здешний трон, но мадам Каминг решила не допускать такого усиления этой особы. Она устроила всё так, что Кристина останется с Баумом...
   - А вы, гляжу, тоже неплохо информированы, - усмехнулся Витторио Кальери.
   - Да работа такая. Хожу, вынюхиваю. Я же сам был тут шпионом, работал на блаженной памяти проект АМО. Вот так вот. Коронация совершится, новая королева или императрица тотчас же проявит свою власть, прикажет грабить город, чтобы не отставать ни в чём от младшей сестрёнки. Потом они передерутся. Мандич, естественно, и слышать не захочет после этого ни о каких переговорах и обратится к России за военной помощью. Тогда политики Технотопии и натовские генералы точно решат, что дальше ждать не следует, и уже к утру начнётся интервенция в Сербию.
   - Но что же делать тем, кто ищет мира?
   - Ваше преосвященство, если вы доложите папе обо всём, что здесь происходит, это будет очень своевременно. Пусть его святейшество попробует оттянуть войну до того момента, когда сюда будет введён российский войсковой контингент!
   - В НАТО считают, что это вызовет ещё большую катастрофу. Русские будут частично разложены прославянскими идеями Маркуса...
   Антуан Роор загадочно усмехнулся.
   - Ну хорошо, - сказал нунций. - Но все эти рассказы о заговорах - они требуют подтверждения. Вы поедете со мной?
   - Нет, мне запрещён выезд из города. Но я приготовил папе римскому очень хороший подарок. Быть может, это несколько облегчит его задачу?
   - Какой подарок? Записи протоколов?
   - Что-то в этом роде, - сказал Роор, протягивая нунцию небольшую, блестящую серебряными прутьями клетку. Кальери пригляделся; в клетке лежал, свернувшись, изящный зверёк медового цвета, разглядывал нунция глазами-бусинками.
   - Это же не попугай! - заметил Кальери. - Или... это...
   - Это свидетель, - кивнул Роор. - Вы всё поняли правильно. Обращайтесь с этой лаской осторожнее: она - ксеноморф. Но она не кусается, будьте уверены! Как только его святейшество заинтересуется, что происходит здесь, в Белграде, - просто откройте клетку!
   - А она не искусает папу римского? - осторожно спросил нунций. - Клир и так весьма встревожен начинаниями папы. Если он станет ксеноморфом...
   - Чтобы объявить его антипапой или вообще убить, из него ксеноморфа делать не надо, - отмахнулся Роор. - А вот свидетель из него ценный, это уж поверьте мне. Только не надо афишировать её присутствие в Загребе, да и где угодно, - тихо попросил он. - Если, конечно, вы тоже сторонник мира.
   - Хорошо, я верю вам, - сказал Кальери. - Хотя... везти ксеноморфа в своей машине!
   - Другого выхода нет, - сказал Роор. - Иначе будет классическое: слово против слова. Если папа сумеет воспользоваться этим свидетелем как козырем - честь ему и хвала.
   - Господь вас благослови, - сказал нунций и полез в машину.
   Ласка в клетке помахала Антуану Роору лапой.
   Блондин смотрел, как тяжёлый автомобиль выкатывается за ворота. Помахал шляпой, надел её. Потом разбежался по дворику, вымощенному брусчаткой, и в одно движение перемахнул через двухметровый забор. Чёрный родстер ждал его на обочине по ту сторону ограды. На сей раз, садясь в машину, Роор тщательно затянул тентом её верх.
   - Русские будут здесь к утру, надеюсь, - сказал он в микрофон рации. - Теперь пришла пора позаботиться о пане-воеводе Михаиле Исидоровиче Бауме и его подруге жизни...
   - А Филандер не помешает? - спросила рация голосом Ездецкого.
   - Филандер мёртв. Умер сегодня утром от старости: видать, бедняга, надорвался от счастья, разглядывая плоды своих творений. Папский нунций Витторио Кальери только что сообщил мне эту в высшей степени печальную весть...
   - Гхм, гхм... А что прикажете делать с процедурой коронации?
   - Что делать? - задумался Роор. - Да ничего не надо. Пусть всё идёт как шло. Только ничего никому не говорите про клетку, ладно?
   - Так точно, - сказал Ездецкий и ушёл со связи.
   Роор посидел минуты три, собираясь с мыслями и готовясь включить зажигание. Какой-то предмет неприятно скрипел под ботинком. Он наклонился, поднял пластиковый пропуск: "Рядовой Аято Умеи".
   - Вот хороший мальчик, - вздохнул он, включая зажигание. - Профессионал. Поколение Соноры...
   Машина тихо тронулась с места, выехала на кривую улочку, заваленную кирпичом. Внутренности её застлало белым ледяным паром: на месте Роора высился теперь за рулём квадратный ассирийский силуэт Маркуса Черстера. Кондиционер, обдувавший стёкла, быстро убрал пар, и машина стала казаться чернее ночи внутри и снаружи.
  
   Вучетич закрепил последнюю из опор треноги на крытой металлочерепицей крыше. Отсюда в просвет между домами открывался великолепный обзор на площадь, ярко освещённую по случаю церемонии жёлтыми натриевыми фонарями. Резкий свет фонарей очерчивал в темноте горбатый корпус уродливой тяжёлой винтовки, выданной Вучетичу человеком в фиолетовом костюме. Винтовка была явным гибридом, не предназначенным для длительного использования: специальный кованый ствол чудовищного калибра насажен был на ортопедический пластиковый приклад фирмы "Мак-Миллан", а для прицеливания использовался модифицированный израильский прибор "Нимрод", оборудованный всем необходимым, чтобы контролировать полёт пули. Именно контролировать - пуля, выданная Вучетичу для обездвиживания и поимки Маркуса, была снабжена собственным ракетным двигателем и системой стабилизации. Всё оружие в целом имело несколько допотопный вид, но заложенная в нём грозная мощь, казалось, физически пропитывала окружающий воздух ни с чем не сравнимой аурой могущества. Вучетичу стало искренне жаль, что он так и не успел вычистить винтовку специально разработанной им смесью из баллистической смазки, окиси хрома и толчёного кирпича. Этот состав должен был не только удалить с оружия малейшие следы грязи, но и придать его грубоватым деталям гладкий глянец давно используемой вещи.
   На площади уже стоят войска - правда, их вдвое больше, чем ожидалось, но это не так важно. Коммандос, вызванные человеком в фиолетовом, и стрелки Мандича прикроют отступление. Сейчас главное - попасть. Несколько минут спустя всё будет кончено. Маркус Черстер предстанет перед судом международного трибунала, Мандич и партизаны возьмут Белград, НАТО удовлетворится тем, что заполучит главного виновника войны, а фанатики славянского единства выставят на переговоры нового лидера - популярного и вменяемого Патрикеева. Хотя почему всё-таки Патрикеева? Мало, что ли, в славянском мире других популярных фигур? Вон хотя бы вице-президент УНИСЕК доктор Прохазка...
   Вот оно! На площади засверкали блицы, от здания администрации наперерез, к собору, двинулась короткая процессия. Боже, почему Лина в таком дурацком платье? Закрыта с головой накидкой, как невестиной фатой, так что видно только нос да косички. Но ступает без испуга, даже величественно. Правильно: так и подобает той, кто берёт на себя смелую миссию представлять и защищать этих бандитов перед лицом разгневанного человечества. Идёт не как пленница, а как повелительница! Вот, кстати, интересно: не соблазнил ли Маркус её саму призраком неограниченной власти, или что там у него ещё в арсенале?
   Инструкция гласила: стрелять в произвольный момент. Пора! Вучетич приник к прицелу, высматривая в крошечной группе сопровождающих представительную ассирийскую фигуру Маркуса Черстера. Целиться точно смысла не имело: достаточно было попасть в него. Две с половиной тысячи тончайших рутениевых нитей мгновенно пронзят тело диктатора, лишив его движения и способности к превращению, стоит только ракете разорваться в метре от него или ближе.
   Но где же он?!
   Вучетич осмотрел ещё раз каждую из фигур: Маркуса не было! На секунду у него даже мелькнула мысль, что Чёрный Волк, спасая свою жизнь, переоделся Линой, но он отмёл её как бессмысленную. Не станет же балканский повелитель надевать женский костюм перед своими головорезами, кое-как построенными в колонны по случаю церемонии инаугурации! Да и Лина, хоть и выглядела сейчас на порядок представительнее обычного, никоим образом не могла быть спутана с Маркусом ни по размеру, ни по походке...
   Процессия пересекла площадь, остановилась перед столом, накрытым скатертью. Стол был виден плохо из-за стоявших перед ним человеческих фигур, спины которых закрывали Вучетичу часть обзора. Сейчас Лину должны были привести к присяге: соблюдать интересы гражданских лиц, права человека, блюсти дело славянского единства. Не так уж плохо. Если бы все эти лозунги не изрекал в демагогических целях Маркус - всё было бы, возможно, на порядок правильнее. Но где же Черстер? После присяги сразу же идут поздравления, представления, короткий брифинг для журналистов, - и церемония тотчас же закончится. Это же не какая-нибудь коронация с литургиями... Войска, выстроенные парадом для церемонии, тут же будут отведены на позиции или на охрану города - вон, уже постреливать начали на юго-восточной окраине, за проспектом Тито.
   Лина тем временем откинула с головы платок - светлые волосы, убранные в простую причёску, рассыпались по плечам от резкого движения. Оркестр заиграл какую-то тягучую военную музыку, посыпалась барабанная дробь. Один из людей за столом, стоящий спиной к Вучетичу, с усилием взял что-то со стола и поднял над головой Лины. Вучетич подкрутил винт - и ахнул: то была корона!
   Дьявол Маркус! Проклятый дьявол! Так вот что он задумал! Что ж, это многое объясняет. Плевать ему на Мандича, и на Сербию ему плевать, естественно, - ему нужно лишний раз продемонстрировать своим вышедшим из повиновения войскам свою власть! Теперь Маркус покажет всему миру, что чихал он на международные законы! Вот почему он не появился на церемонии; вот почему охранение на площади усилено в два с лишним раза против ожидаемого. Теперь-то никаких переговоров точно не будет. Да Маркусу они и не нужны: он в любой момент может убрать своих вервольфов подальше от зоны натовских зачисток, как делал это при прошлых бомбардировках столицы, а страдать будет при этом мирное население Сербии! А проклятый диктатор так и будет скалить зубы и хохотать!
   Прогремев, смолкли барабаны; корона опустилась на голову девушки. Эх, Лина, Лина!
   Но есть и ещё один выход! Главное - не допустить сейчас завершения церемонии.
   - Во имя Высшей Крови... - сказало над площадью эхо громкоговорителей. По-русски, затем по-сербски.
   Интересно, подумалось Вучетичу, на чём проще всего удрать оттуда? Если Лина не будет сопротивляться - проще всего, конечно, унести её на плече. А если будет...
   Но ведь её тоже можно обездвижить! Обездвижить - значит, сорвать церемонию. Тело девушки должно быть лёгким, немного тяжелее винтовки и станка. Винтовку придётся, конечно, бросить. А там главное - скрыться.
   - Прости, Лина, - пробормотал Вучетич, упирая плечо в приклад. - Это, наверное, будет больно. Во всяком случае, больнее, чем корона...
   Скрещенные нити поймали в прицел левую грудь девушки. Нет, не сюда! Мало ли как эта штука действует на сердце! Вучетич перевёл прицел ниже и чуть правее. Затаив дыхание, нажал на спуск.
   Выстрел! Панораму улицы пронизала голубая искристая черта, точно след спички на серной полоске коробка. Горящий след ударился в площадь и взорвался ослепительной вспышкой: Вучетич прянул от прицела, на секунду зажмурился - в глазах пылали цветные огни. Резкий сокрушительный грохот отдался в ушах, смешавшись со звуком выстрела. Бывший детектив покатился вниз по скату металлочерепицы, инстинктивно уперся руками в водосточный жёлоб; металл прогнулся, помогая Вучетичу удержаться. Подслеповато промаргиваясь, он выполз обратно, поближе к коньку крыши, и бросил взгляд на площадь.
   Там царил ад. Члены маленькой процессии, как и те, что стояли раньше за столом, с воем катались по мостовой, трясли руками, пытаясь сбить искромётный и дымный огонь, словно пожиравший их изнутри. Сам стол, превращённый в груду щепы, разметало почти правильным сегментом круга перед цепью стремительно разворачивавшихся в боевой порядок солдат Маркуса. А перед тем местом, где был стол, лежала большая золотая корона, похожая сейчас на золочёную кастрюлю неприличных размеров. Подле короны тлели, перебегая синеватой искрой, какие-то обугленные лохмотья, но то, что лежало на этих лохмотьях, едва-едва сохранило форму скрюченного, высушенного жаром человеческого тела.
   - Нет!!! - заорал Вучетич.
   Ужас и гнев овладели им. Он с трудом отодрал винтовку от треножного станка, взял за ствол, как дубину. С рёвом кинулся по проспекту вперёд, к площади:
   - Это тебе! Тебе! Тебе! За Сербию, сволочь! За Ариадну! За Лину! За меня! И... за Зорко Мочича!
   Боевики умирали десятками под ударами прочного фирменного ложемента, которыми так славится компания "Мак-Миллан". Бросились навстречу два волка: этих дубиной не проймёшь! Ну, и где же обещанные натовские коммандос? Пора бы стрелять, а?
   Вучетич перехватил одного волчару под лапы, напряг мышцы - разорвал зверя напополам. Тот сразу окутался пеленой тумана, превращаясь в человеческий труп; бывший детектив не стал смотреть, повернулся ко второму. Этот успел укусить, но не сильно. Зато сам умер сразу: хватило одного удара кулака. И вновь - дубина из винтовки, автоматные пули прошивают тело, швыряя из стороны в сторону, трупы, волки... площадь...
   - Хвала-а-а! - крики со всех сторон. Это ещё что такое?!
   Новые порции волков и автоматчиков бегут с боковых улиц. С ними какие-то люди в штатской одежде, но тоже вооружены автоматами. Залпы гранат - в гуще маркусовцев блестят болезненно-синие разрывы, слышатся вопли умирающих и раненых. Волки рвут волков...
   Подле Вучетича остановился маленький, верткий бронетранспортёр. Тот обернулся - из люка смотрел на него полковник Табанич.
   - Контратака! - прокричал он. - Войска Мандича, партизаны и соединения, оставшиеся верными Маркусу, только что овладели юго-восточной частью Белграда до самого берега Дуная. Садитесь в машину, Вучетич!
   - Где Маркус?! - прорычал бывший детектив.
   - Никто не знает. Похоже, его похитили! Мы отправили на розыски специалистов из АМО: Светлицкую и Симберг. Они сейчас ищут его...
   - Я убил Лину, - сказал Вучетич.
   - Кого?!
   - Девушку, которая должна была представлять Маркуса на переговорах. Маркус обманул либо её, либо нас: вместо приведения её к присяге гражданского представителя он устроил ей коронацию. Я убил её каким-то ужасным снарядом, думая, что стреляю парализующей пулей...
   - Ладно, потом.
   - А где такой тип в фиолетовом?
   - Представитель ЦРУ, или НАТО? Не помню... Он остался в нашем базовом лагере, ждёт вертолёта с коммандос, чтобы обеспечить депортацию какого-то важного пленника.
   - Это они ждут, когда я им Маркуса принесу... Хотя - стойте! Они-то не могли не знать, что их парализующая пуля на самом деле - снаряд для смертоубийства! Так кого они собираются депортировать?!
   - Не знаю, - сказал Табанич. - Давайте быстро в машину. Атака ещё не кончилась, время идёт...
   - Простите, - ответил Вучетич, - не могу. Не сейчас. Я ведь любил её.
   - Боже мой! Ладно, вы штатский, конечно. Но вы нам нужны.
   - Хорошо. Только я отнесу тело в машину, ладно?
   - Сзади, - сказал Табанич, - лежит оцинкованный ящик для снарядов. Положите его туда.
   Вучетич перебежал через площадь. Легко поднял почерневшие останки девушки - лохмотья осыпались бурыми пластинками. Страшно горели на чёрном фоне свернувшиеся, полопавшиеся белки глаз.
   Держа тело на весу, бывший детектив поднял глаза к небу и горько, яростно заревел. По его лицу катились пропитанные кровью и порохом слёзы.
   Наверное, будь мистер Алиас Т. Филандер жив, его очень позабавила бы эта картина. Но он был мёртв, и мнение мистера Алиаса Т. Филандера по этому поводу отныне никого больше не интересовало.
  
   - Приколись, баклан, - сказал Адмирал дежурному офицеру, - мы получили сигнал от Симберга. Он нашёл Патрикеева, и всё такое.
   - Типа, надо "Хануман" послать, - согласился дежурный. - Они там как раз нарулили два ведра трития.
   - И это круто, - кивнул Адмирал. - Пусть они чешут за Патрикеевым и везут его на нашу секретную мега-космобазу. А мы потом туда тоже подвалим. Вот клёвый тусняк будет! Зацени!
   - Зашибись! - сказал дежурный, которому тоже до смерти осточертело гоняться за Патрикеевым, выслушивая очередные новости о том, как хитроумный биолог бондует там и сям.
   - Ну, типа, тогда пакуй чемоданы, и всё такое. Мы сваливаем из этой долбаной Латинской Америки. Ты уже купил себе сомбреро, козлодой?
  
   К полуночи всё было кончено. Баумовский элитный корпус ксеноморфов лежал на застланном туманом поле под Белградом, среди дымящихся машин и покорёженного взрывами оружия. В город входили повстанцы и стрелки генерала Мандича; сербский флаг поднялся над развалинами Скупщины на алюминиевой мачте. Сербский комендант Белграда запретил гражданским лицам возвращаться в город вплоть до особого распоряжения; но, несмотря на это, множество беженцев перебралось поближе к уцелевшим домам, чтобы удостовериться в гибели или же сохранности имущества. Среди развалин бродили с рёвом многочисленные кошки, оставшиеся бездомными; некоторые из них за десять дней успели забеременеть и теперь подыскивали себе местечко поуютнее. Разноцветные полосы ракет чертили в небе узорчатое зарево, а где-то на севере расцветали уже за зубцами домов розовые одуванчики салюта.
   Отец Симеон разыскал на поле боя Светлицкую и Стеллу.
   - Госпожа Симберг! К вам приехал отец, - сказал он. - Что-нибудь слышно о Маркусе?
   - Пока ничего...
   - Неужели удрал?
   - Чего б ему удирать?! - поинтересовалась Анастасия. - Мандич сказал, что Маркус крут. Он же выставил всё-таки своих волков против Баума!
   - Да что такое вы говорите! Маркус Черстер - преступник, фашист, его надо судить. Кто это будет с ним цацкаться. Видать, почуял, чем дело пахнет, и удрал.
   - Да и фиг с ним! Я вот пулемёт сломала, а это хуже любого Маркуса.
   - ...что сломалось?..
   - Заклинило ствол, а он несъёмный! Ладно, Стеллочка, беги в лагерь, встречай папу. Папа - это здорово! А я пойду по окрестностям пошарюсь. Может, выклянчу что. Или Табанич опять приказ прислал?
   - Нет, всё. Бой окончен. Найти ещё Маркуса и Баума - и тогда победа! - Священник радостно развёл руками.
   - Вот и лады. Я если увижу, так я им скажу, что их ищут. О-кей? Ну, тогда чао!
   Анастасия обернулась горной львицей и растворилась бесшумно в высокой траве.
   - Цветок душистых прерий... - пробормотал отец Симеон, поворачиваясь к Стелле. Но Стеллы тоже не было!
   - Проклятые девчонки! - без всякого сердца добавил священник себе под нос и направился к штабной бронемашине, стоявшей на взгорке поодаль.
   Светлицкая тем временем вовсе не собиралась зря пачкать в траве свою спортивную шкурку. У неё был чётко сформулированный оперативный план. Два десятка элитных ксеноморфов баумовского ДОБ, ожидавшиеся на дороге к Белграду в качестве миномётчиков прикрытия, так на ней и не появились. Анастасия имела все основания подозревать, что эта гвардия прикрывает бегство Баума и Кристины, но этот вариант её как раз не особо беспокоил. Пусть беглых преступников ловят разные детективы и полиция, вроде Стояка Вучетича или всех, кого это касается! Гораздо противнее было ей думать о той ситуации, когда четыре миномёта калибром по шестьдесят миллиметров начнут неожиданный обстрел какой-нибудь колонны незащищённых беженцев, возвращающейся в город. Этими опасениями она поделилась едва ли не со всеми полевыми командирами партизан, деликатно изложила их Табаничу, да и сама не упускала возможности в буквальном смысле обнюхать каждый подозрительный участок, лощинку или рощицу. Единственная сложность для неё состояла в том, чтобы не заинтересовать этими поисками Стеллу. Чёрт-девчонка, падает ведь от усталости, а туда же - ломится ещё и ещё в бой. Решила, видать, что её героическая смерть раз и навсегда разрешит её любовную дилемму насчёт Патрикеева. Ну, фига с два! Приезд папочки, возможно, немного отвлечёт её теперь от поисков...
   Светлицкая пробегала по кустам два часа и здорово выдохлась. Дважды её останавливали сербские патрули, но оба раза она, топорща хвост, предъявляла ошейник с офицерским аттестатом. Неимоверно хотелось жрать; чтобы приглушить голод, Светлицкая не побрезговала попавшимся по дороге жирным кроликом. С точки зрения пумы, видимо, это была жратва первый класс - Анастасия почувствовала гастрономическое удовлетворение. Она принюхалась: поблизости пахло ещё кроликами. Следовало немного отвлечься. Офицерский паёк в отряде вряд ли был рассчитан на потребности пулемётчицы-ксеноморфа.
   Запах вывел её к сельским строениям вдали от дороги; для миномётной позиции это место вряд ли годилось, а вот для крольчатника - в самый раз. Часть строений была повреждена, но не разрушилась. Сквозь шум дождя слышно было, как скрипят на ветру выбитые доски. Мягко ступая лапами, Анастасия прокралась поближе, и вдруг в нос резанул сильный запах, знакомый по ночным сражениям последних десяти дней. Волки!
   Она затаилась, прижав уши. Прокралась с наветренной стороны; взору её предстал небольшой дворик, где сидело в разных позах десятка полтора людей и волков. Еле видимый сквозь дождь, оперся на капот машины высокий, рослый мужчина с огромной лопатообразной бородой. Против него стоял другой, худой очкарик в униформе боевиков Армии Славянского Единства, здорово похожий на киношного эсесовца. Странно, но оба они говорили по-русски.
   - Ты предал нас, Маркус, - заявил тот, что в очках. - Ты изменил славянскому делу единства. Ты изменил нашей империи оборотней!
   Бородатый выпятил бороду, сложил руки на груди.
   - Дешёвка, - ответил он, - мелодрама. Во-первых, кто вы такой, собственно, пан-воевода, чтобы кричать тут об измене? Так себе, вервольф психованный. Во-вторых, делу славянского единства я не изменял; наоборот, я нашёл способ объединится с нашим злейшим врагом Мандичем. И это, друзья мои, только начало. Скоро мы договоримся с Россией, Беларусью, Сибирью...
   - Сибирь - это часть России, - поправил кто-то.
   - Правда? - обрадовался бородатый. - Тем легче. Ну, а насчёт империи оборотней... меня постоянно обвиняли в том, что я строю какую-то такую империю, но я этим заниматься не собирался. Мне показалось почему-то, что в человеческом обществе эта идея не встретит большого одобрения, а я существо очень социальное. Люблю вечеринки, танцы и секс. А не кишки человеческие жрать, как тут отдельные предлагают. Ну, и последнее: это, кажется, вы изменили мне, вашему главнокомандующему, напав без моего приказа на Подгорицу! В армиях всего мира это действие квалифицируется как вооружённый мятеж. Не так ли, воевода Баум?
   "Ну и гадюшник!" - подумала Светлицкая.
   - У волков не может быть главнокомандующего! - завизжал очкарик. - Отринуть человеческие слабости! Власть над людьми - только через освобождение от человеческого!
   - Очки тогда снимите, - посоветовал бородатый.
   - У волков нет армии! Стая! Высшая форма организации хищников! Я - самец альфа! - продолжал визжать худой по-русски, но очки снял. - Законы Высшей Крови...
   - Да, да, - иронически хмыкнул тот, что с бородой. - Хотите оспорить мою власть над стаей?
   - Дуэль! - застонали собравшиеся вокруг. - Ритуальная дуэль! Лидерство вожака может быть оспорено...
   - Как хотите, - сказал бородач.
   Его окружило облако плотного тумана; точно такое же окутало и его противника. Дождь рассеял туман почти мгновенно; теперь два огромных волка, чёрный и серый, сходились посреди двора, задрав трубой хвосты. И в тот же миг Анастасия уловила своим тепловым зрением странный блеск в окне полуразрушенного чердака над двором; то ли высверкнуло пламя зажигалки, то ли включился мощный выпрямительный мост, - взвился, растворяясь, клубок тёплого воздуха.
   В два прыжка Светлицкая оказалась у водосточной трубы. Тотчас волки на дворе прыгнули друг на друга; какими бы ни были правила этой, судя по всему, ритуальной дуэли, во мгновение ока она превратилась в схватку без правил. Волки выли, кусались и лязгали зубами, сцепившись, как два дворовых кобеля. Анастасия поймала себя на том, что искренне желает победы чёрному (видать, Маркус был записным сердцеедом, недаром же Вучетич без передыху мочит его баб!), и полезла по водосточной трубе на чердак, как обычная кошка.
   Высунувшись в чердачное окно, лежала на прошлогоднем сене девица-раскрасавица с винтовочкой таких размеров, что Светлицкая на секунду испытала комплекс неполноценности за свой пулемёт. Винтовочка качалась, поводя стволом в девичьих тонких ручках, а значило это, со всей очевидностью, нечестные правила дуэли. Но вот в пользу какого из гадов должна была проявиться та нечестность?!
   Не став озадачиваться этим вопросом, Светлицкая осмотрела чердак. А вот и миномёты, все четыре штуки, родненькие. Мины осколочно-фугасные, не актинические, значит, бояться взрыва нечего, если что. Где б теперь тут обратно человеком-то перекинуться? Пуме ведь только когтями драть сподручно; ни связать, ни шмальнуть, ни заорать страшным голосом "Мочи козлов!", - ничего в таком виде не выйдет.
   Нашла! Забилась в загородку, убила змею, заползшую в сено (тоже ведь съедобно оказалось, если что!), перекинулась девушкой. Проползла к мешку с минами, взяла одну в руки аккуратненько, встала сзади над бабой-снайпером, да как размахнётся, намереваясь садануть миной прямо по башке!
   И не успела! Внизу завопили, потом раздался вой и хрип. Краем глаза Светлицкая заглянула в окно. Чёрный волк придавил к земле серого хищника - тот сучил лапами, пытаясь достать победителя. Волк обвёл вскочивших на ноги зрителей горящим взором: красавец, а?! Потом наклонился и одним движением перекусил побеждённому горло.
   В тот же миг девица выстрелила. Огненный снаряд, вырвавшийся из ствола, попал волку в бок; того подбросило, обожгло фейерверком магниевого пламени. Страшная рана расширялась на глазах. От такого бесчестья у Анастасии в голове аж помутилось. С размаху она треснула миной промеж глаз лежащей барышни, весьма увлечённой своей победой, - и попала. Грохнул взрыв, пронизывая болью; сквозь распахнувшийся чердак обеих выбросило в небеса, причём полубесчувственная Анастасия оказалась на закорках у снайперши, как гоголевский Вакула - верхом на чёрте. Воспользовавшись таким удачным стечением обстоятельств, Светлицкая вцепилась ей в горло.
   - Ах ты, сучка! - хором сказали они обе, падая наземь.
   Воющий бешеный клубок покатился по земле среди падающих с шелестом осколков и мусора:
   - Гадина! Пусти, акула!..
   - Патлы вырву, сука стриженая! Блин...
   - Тварь ползучая, гадючка, вот тебе раз! Вот тебе два!..
   - Лахудра! Ой! Ах, ты так?! В Маркуса стрелять, да?
   - Слезь, корова, подстилка блохастая! Слезь, порву на ремни!
   - Кусаться?! Дрянь! Вот я тебя!..
   Как более сильный и опытный боец, Анастасия справилась с противницей за несколько секунд. Села сверху, придавив ей руками горло:
   - Ты кто такая?! Говори - иначе убью!
   - Я Кристина Первая, славянская императрица! Отвали, спидница, отрежу лишнее! Эй, ко мне, мои верные волки!..
   "Верные волки", однако, к императрице не спешили. Части, присягнувшие лично ей, она отослала далеко вперёд, в город, чтобы те сорвали дурацкие переговоры и приготовили как можно скорее всё для коронации. Марта, наверное, уже распоряжалась ими там в своё удовольствие. Ну ничего, пусть девочка покомандует немного напоследок! Она всегда командовала в семье, когда не было рядом мамы. А вот что делать сейчас? Почему эти тупые болваны не бегут на помощь?!
   Люди и волки обступали двух женщин молчаливым кольцом.
   - Чёрный Волк выиграл бой, - сказал один из них. - Стрелять в него было преступлением.
   - Всё хорошо, что делает ваша повелительница! - хрипло выдохнула Кристина, стараясь придать голосу баумовские интонации.
   - Мальчики, - спросила Светлицкая, - а можно, я её сразу придушу?
   - Нехай, - согласился тот, кто говорил о выигранном бое.
   На него молча и бесшумно бросился большой волчара; хлынула кровь. Снова завязалась короткая драка, в которой Анастасия не принимала участия. Кажется, человек победил волка.
   - Кто вы такие? - спросила Светлицкая на всякий случай.
   - Дивизион обеспечения безопасности. Гвардия воеводы Баума, - ответил ей молодой голос.
   - Сдавайтесь. Вы проиграли, - предложила Анастасия без тени злобы в голосе.
   - А предводители мертвы... - добавил тот, кто заговорил первым.
   - Я теперь ваша предводительница, - прошептала Кристина, придавленная хваткой Светлицкой к земле. - Я приказываю: убивать...
   - Ты проиграла схватку, - сообщил ей молодой голос. - Как это ты можешь нами теперь командовать?
   Три волчьих тени отделились, побежали через двор, пытаясь скрыться в тени. За ними бегом последовали двое людей.
   - Жалко, - сказала Анастасия, - Теперь новую банду собирать начнут. Ну так вы, ребята, сдались, или как?
   - По законам Высшей Крови, - заметил ломающимся баском один из людей, - мы должны предпочесть благородную смерть позорной сдаче.
   - А как насчёт того, чтобы принести присягу делу славянского единства? - пытаясь поплотнее усесться на Кристине, выдавила Анастасия. - Ваши вон все пошли служить добровольцами, кто нормальный. Армию-то вашу Мандич не упразднил пока что! Сегодня ночью батальона три, наверное, ваших за нас было.
   - Блин, - сказал кто-то.
   Послышался гул мотора, по крышам рванулся свет фар, пугая мечущихся в ночном дожде нетопырей. Несколько машин приближалось к пригорку, на котором стояли строения.
   - Шухер! - предупредил один из боевиков.
   - Тихо, братва, - ответила на это Анастасия. - Кто сдался - в обиду не дам.
   - Ты-то сама откуда такая взялась?
   - А, из проекта АМО.
   - О, знаем! Девочка-пантера, да?
   - Берите чуть выше: пума с пулемётом... Кого там принесло?!
   От машины, остановившейся поодаль, бежали к ним автоматчики с оружием наизготовку, за ними - полковник Табанич.
   - Пригнитесь, Анастасия! - крикнули оттуда.
   Светлицкая вскочила на ноги, отпустив Кристину. Раскинула руки крестом, заслоняя боевиков:
   - Не стрелять! Не стрелять, мать вашу! Они сдались!
   Кристине, похоже, неудобно было упускать случай. Ноги Светлицкой мгновенно заледенели, берцы покрылись коркой инея. Из туманной мглы в ногах выскочила стройная, поджарая волчица, рванулась, оттолкнув Светлицкую, напрямик через дорогу, мимо машины в кусты.
   И в кустах уже срезала её длинная, точная пулемётная очередь, пущенная из башенки броневика.
   Анастасия обессиленно опустила руки, пошла навстречу Табаничу. Подбежал переводчик, знавший русский язык.
   - Не старайтесь, полковник, - устало сказала Светлицкая, - они все были здесь. Пятерым удалось уйти, это точно. Вон туда, - она махнула рукой за постройки. - А остальные - здесь. Маркус Черстер убил Баума, Кристина убила Маркуса, а вы сейчас убили Кристину из пулемёта.
   - Поднять! - распорядился Табанич. - А где лежат те двое?
   - Идёмте, покажу.
   Они вошли во дворик, превратившийся от взрыва мины в настоящий мусорный завал. Босой труп воеводы Баума лежал прямо в центре двора, там, где загрыз его чёрный хищник. А поодаль, скрючившись, стонал от огромной раны в боку чернобородый мужчина, весь перепачканный в грязи и древесной щепе.
   - Надо же - жив! - удивилась Светлицкая. - Вот, полковник, это вроде бы и есть Маркус Черстер. Прошу любить и жаловать!
   - В санитарную машину, немедленно, - сказал своим людям полковник. - А вас, капитан Светлицкая, я попрошу сопровождать его в город, в ставку Мандича. Во избежание недоразумения, знаете ли...
   - Да пожалуйста, - согласилась та. - Кстати, вон там, на чердаке - три миномёта и запас мин. Если мины не рванули.
   - Спасибо.
   Светлицкая отошла в сторону, жестами выпросила у серба-охранника закурить. Не помогло, конечно же. Анастасии было тоскливо и очень одиноко под этим пронизанным зарницами майским дождём.
   Тяжёлые шаги заставили её повернуться. Ей навстречу шёл Вучетич - мокрый, страшный, покрытый кровью и чем-то ещё очень неприятным. В руках, как дубину, он нёс огромную винтовку - точно такую же, как та, из которой стреляла Кристина.
   - Ты её где подобрал? - спросила она.
   - Неважно, - выдохнул Вучетич. - Я убил Лину, Настя!
   - Опять?!
   - Да, опять.
   - Как тебя угораздило? Она вроде с Маркусом не тискалась...
   - Он её короновать решил, подонок. А сам не пришёл на коронацию. Я думал, что буду стрелять в него парализующей пулей, а когда его там не оказалось - выстрелил в Лину, чтобы сорвать коронацию. А это оказался какой-то очень сильный снаряд. Он там всех пожёг, не хуже, чем тот гарпун, который убил Ариадну. Вот так-то.
   - Где ты берёшь такие штучки? - возмутилась Анастасия.
   - Да так. Дал один тип из ЦРУ, в фиолетовом пиджаке...
   - Тоже нашёл себе компанию!
   Вучетич промолчал.
   - Ну ладно, - сказала Настя. - Маркус очень сильно ранен, я сейчас его в ставку Мандича повезу. Поехали со мной!
   - Не могу, - ответил Вучетич, - у меня там Лина в машине. Надо похоронить её на родине, в Белоруссии. У неё же, наверное, родственники есть. Хотя... Слушай, Настя, у меня к тебе есть одна просьба. Выполнишь, а?
   - Валяй.
   - Давай я убью сейчас Маркуса, а ты убьёшь меня. Я сопротивляться не буду, честное слово.
   - Да ты, Стояк, совсем долбанулся, - ответила на это Светлицкая.
   - Надо кончать, - вздохнул бывший детектив.
   - Надо, - согласилась та. - Но не таким же способом!
   - А больше никак не получается.
   - Так я тебя научу. Потом как-нибудь, ладно? - Анастасия погладила его по голому плечу. - А пока иди выпей водки. Тебе ещё работать и работать сегодня.
   - Да что же мне делать?
   - Ну как? - усмехнулась Светлицкая. - А твой напарник, которого убили? А Сербия? Тут вон ещё натовцы где-то барагозят. А ты скис.
   - Ты права, - сказал ей Вучетич и ушёл в ночь.
   Тут Анастасию окликнули. Она поспешно подбежала к небольшой санитарной машине, помогла погрузить в неё носилки, на которых метался и стонал Чёрный Волк. Военный врач, работая серебряным ножом, принялся тут же обрабатывать ожоговую рану. Поставили ширму, отделяя лицо Маркуса от его искалеченного тела, потом захлопнули дверцы - фургончик тронулся, покатил вниз по склону среди стройных коттеджей, тронутых уже ранним тополиным пухом, подсвечивая себе фарами глубокую ночь.
   Маркус вдруг открыл глаза и посмотрел на Светлицкую так, как будто она была теперь главным символом, связывающим его с жизнью. "Ну чего вылупился-то?!" - приготовилась ответить та, склоняясь к нему, но стоило ей заглянуть в его глаза - и впервые в жизни язык присох к её гортани.
   Почему она испытывает такое странное облегчение от чувства, что этот сукин сын, которого она видит сейчас в упор впервые в жизни, всё-таки выиграл на своей дурацкой дуэли? Ведь она болела за него, как девчонка переживает за своего пацана в дворовой драке. Неужто так сильно обаяние этого крутого лидера? Неудивительно, что вокруг него вечно трётся столько баб и солдат! А может быть, дело не в этом, а...
   - Да нет, - сказала сама себе Анастасия вслух, только очень тихо. - Так не бывает.
   И тотчас услужливая память нарисовала ей Стеллу, тихо плачущую у неё на плече. Ведь это было только прошедшим днём...
   "Судьба - это когда взяли да убили. А тут ты сама решаешь, что тебе надо делать".
   "Раз ты говоришь - судьба, так значит, судьба и есть".
   "Может, мне тоже судьба моя встретится, не знаю".
   А ты, Настя, прямо вот так вот и уверена, что ты в этом деле хоть что-то понимаешь?
   - Да нет, - повторила она ещё раз, - ерунда. Просто усталость.
   Заслышав её голос, Маркус пришёл в себя окончательно. Силился сказать что-то, но не смог: пневмоторакс, лёгкое запало, присохнув к выжженным рёбрам. Высвободив одну руку, взял в ладонь руку Анастасии - и вдруг радостно, широко улыбнулся.
   - Кончается? - спросил доктор из-за ширмы.
   Светлицкая поняла вопрос. Пожав плечами, изобразила рукой неопределённый жест. Потом приподняла руку Маркуса и осторожно взяла её в свои ладони. Ему явно становилось немного легче от этого.
   - Ну и что, волчара, огрёб звездюлей? - ласково спросила она. - Лежи вот теперь, не рыпайся.
   Маркус кивнул, пристраивая голову на подушке поудобнее.
   - Рана страшная, - гнул своё доктор. - Человек бы не выжил.
   Анастасия показала, что не понимает вопроса.
   - Довезём? - переспросил врач.
   - Куда ему деваться!
   - Откуда я знаю! - пошутил доктор, подкрепляя свои слова жестами. - Может, он там уже почти здоров. Может, он в окно выпрыгнет сейчас. Убежит, а?
   - Никуда не денется, - Светлицкая наклонилась к доктору, - влюбится и женится. Это стихи такие, вот.
   Доктор кивнул, делая вид, что всё понял.
  
   Уже в тот момент, когда Стелла увидела обрушившийся и растерзанный чёрный шатёр у подножия холма, её охватило предчувствие непоправимой беды. Два охранника-партизана валялись убитыми; поодаль только что умер сербский офицер, заколотый метким ударом кинжала. Трагедия разыгралась считанные минуты назад. Над полянкой у шатра ещё пахло бездымным порохом и свежей кровью. Стелла огляделась в поисках какого-нибудь оружия, но все три тела оказались разоружёнными.
   Тогда девушка напряглась и превратилась в пантеру. Огляделась, преодолевая чувство голода: в ночном зрении плыли сложные контуры, лишь через несколько секунд сложившиеся в чёткую картину. За холмом, в небольшой лощинке, готовился взлететь в дождевое небо вертолёт. Движимая скорее инстинктами, чем логикой, Стелла Симберг ринулась туда. Короткие, резкие звуки выстрелов, донесшиеся из лощинки, подхлестнули её: скорее!
   Похоже, Стеллу заметили всё же раньше, чем она успела до конца разобраться в ситуации. Всплыла в ночи уродливым пятном чёрная винтокрылая машина, ярко-синий тонкий луч (лазер, что ли, у них там?) ударил в землю подле Стеллы, заставив шипеть и рассыпаться мокрую траву. Она отпрыгнула, бросившись в кусты; последовал второй выстрел, вновь едва не попавший в цель. Видимо, стрелял или опытный снайпер, или компьютерная система наведения. Боковыми прыжками Стелла бросилась прочь, но вертолёт, видимо, преследовал цель убить, а не догнать. Машина развернулась на месте и застрекотала винтом, направляясь Стелле вслед. В очередном прыжке девушка на секунду увидела в проёме люка мужчину, показавшегося ей смутно знакомым. Тот целился в неё из длинной пушки, стрелявшей синими лучами. В самом деле лазер! Ну как теперь искать спасения? Нужно бы попробовать запрыгнуть в вертолёт, но на это у неё не хватит сил. Она, так сказать, ксеноморф естественного происхождения, что умеет, то умеет. Вот подростки с "Ируки" - те в обязательном порядке при первой возможности получали в дополнение к своим боевым формам программу прыгучести...
   Нашла! Какие-то сооружения из бетона, неизбежный спутник урбанистического ландшафта, торчали прямо из склона. Походило на канализационный коллектор, но выбирать не приходилось. Стелла прыгнула в бетонный лаз, понимая, что сейчас за ней вместо луча последует граната. И всё-таки это было хоть какое-то убежище, передышка на несколько мгновений!
   Прижав уши, она ждала взрывов, которые должны были разрушить её убежище, и ругала себя самонадеянной дурой. Ну и капитан Симберг! С позору удавиться! Зачем она помчалась на розыски опасности, если нужно было поднять вместо этого тревогу в ближайшей части? Надежда лишь на то, что там заметили вспышки лазера: вертолёт-то явно натовский, не сербский, и делать ему в здешнем воздушном пространстве нечего. Может быть, конечно, потому они и стреляют бесшумными и малозаметными лазерными лучами? Пуля или актиническая граната уже давно обратили бы Стеллу в покрытый ледяной росой труп...
   Они не стали бросать гранаты - возможно, как раз по этой причине. Зелёное сияние осветило входной люк коллектора. Световая боеголовка? В любом случае, сейчас лучше не вылезать. Свет снаружи явно принадлежал к опасному для ксеноморфа спектру. Шум вертолётных винтов вдруг усилился, затем перешёл в равномерный шелест и стал смолкать в отдалении. Свет погас. Девушка подождала ещё минуту. Потом протиснулась к наружному краю коллектора и приняла свой нормальный вид. Вертолёта не было. Над возвышенностью царил почти непроницаемый мрак, и потребовалось несколько секунд, чтобы разглядеть неблизкие огни Белграда и суету автомобильных фар на шоссе.
   Внезапно воздух над головой расколол свистящий механический рёв и вой. Стелла Симберг подняла голову: облачный слой прямо над головой девушки осветился бесформенным оранжевым пятном. Из облаков сыпались искры. Стелла бросилась бежать, не слишком-то намеренная дожидаться, что ещё свалится ей на голову в эту ночь; несколько мгновений спустя дождевые тучи в зените разошлись с громовым ударом. Яркие лучи прожекторов упали на землю с расступившихся небес. Округлая конструкция, казалось, составленная в форме пирамидки из четырёх шаров, валилась на вершину холма, стреляя длинными зелёными огненными полосами.
   - "Хануман"! - воскликнула девушка, не веря своим глазам.
   Планетолёт проекта АМО выдвинул разлапистые опоры, готовясь к посадке. Земля качнулась, как желе в тарелке; по ней бежала дрожь, передавая вибрацию мощных моторов. Тяжёлая машина села, сияя прожекторами. По верхнему шарообразному корпусу её пилотажной секции побежали огоньки посадочной готовности. Дрогнула в последний раз почва, корабль окутался холодным дымом, точно гигантский ксеноморф. Торможение было завершено.
   Стелла, путаясь в траве, побежала к машине. Сейчас она забыла о всякой осторожности: охватившее девушку отчаяние было сильнее любого страха. Навстречу из открывшегося люка выскакивали пилоты в оранжево-белой униформе.
   - Лейтенант Симберг! Мы готовы эвакуировать вас, вашего отца и эксперта Патрикеева. Где они?
   - Я не знаю... Я вернулась с задания, и... - Стелла сбивчиво, но быстро рассказала о побоище у госпитального шатра и об улетевшем вертолёте.
   - Чёрт возьми! Оружие!.. Прочесать местность!
   Десятка два стрелков разбежалось по склонам холма. Стелла, испросив разрешения, помчалась за ними - в сторону той лощинки, откуда взлетал вертолёт. Кусты хлестали её по лицу, босые ноги кололись и спотыкались о торчащие корни. Стелла выбежала на прогалину среди кустарника - и сразу же наткнулась на труп отца.
   Генерал Симберг лежал, как палка, запрокинув голову в небольшую лужицу воды, собравшуюся между корней. На лбу генерала, точно между бровей, зияла страшная окровавленная дыра. От неё пахло порохом - видимо, стреляли в упор. Второй выстрел пришёлся Симбергу в сердце. Орденские планки на нагрудном клапане мундира смялись от этого выстрела и блестели теперь на груди генерала круглой разноцветной лепёшкой, похожей на фантастический орден.
   Девушка упала на труп отца и потеряла сознание.
   Очнулась она оттого, что ласковая рука гладила её мокрое лицо. Стелла с трудом приподнялась, присмотрелась: над ней сидел Патрикеев, придерживая свободной рукой огромный синяк на лице.
   - Меня опять побили, - пожаловался он.
   - Отец... - прошептала Стелла.
   - Не волнуйтесь за него. С ним будет всё в порядке.
   - ...он хотел... Отец хотел, чтобы его тело сожгли на костре. Потом ведь это станет невозможным. Вы мне поможете?..
   - Вот ещё! - фыркнул Патрикеев. - Стану я заниматься подобными глупостями!
   - ...это было его желание. И я вас прошу...
   - Стелла, - настойчиво сказал Патрикеев, - возьмите себя в руки. С вашим отцом всё будет в порядке!
   Девушка несколько секунд тяжело дышала, пытаясь совладать с собой - и не смогла.
   - Валентин Сергеевич! Милый мой, хороший... Что мне делать?.. Что мне делать-то теперь?..
   Она вдруг с размаху ткнулась носом в живот биолога и заговорила по-чешски: быстро, бессвязно, орошая слезами грязноватый и мокрый смокинг Патрикеева.
   - Эк вас разобрало! - сказал тот тихо, поглаживая Стеллу по спине, по мягким белым волосам. - Как жизнь ударит, так сразу вылетают и все эти ваши "сан", и "кун", и прочие увлечения молодости. И нечего плакать! Я же вам сказал: всё будет в порядке. Когда же я кого обманывал? Сказал - значит, будет... Ну, не плачьте, не плачьте, пожалуйста, родная моя. Давайте я вам шёрстку поглажу - может, полегчает у вас на душе...
   Стелла улыбнулась, подняв голову.
   - Шёрстку?
   - Ну да, - сказал биолог, - шёрстку. Стрижётесь-то вы коротко. Вон какие волосы у вас шелковистые...
   Она села, держа голову у него на плече.
   - Где мы?
   - Пока всё там же, в базовом лагере. Ждём, чем окончится погоня. Вдруг эти деятели на вертолёте не успеют удрать через границу? Мандич поднял истребители...
   - Кто убил моего папу?
   - Организовал всё это какой-то тип в фиолетовом костюме. Он тут вообще наворочал дел: хотел убить Маркуса, а вместо этого Стеван Вучетич опять убил из-за него какую-то девушку. Потом от вас со Светлицкой хотел избавиться, а под конец - похитить меня. Он тут всем объяснял, что он из ЦРУ, а мне сказал, что он посланник планеты Далёкий Свет и что он должен окончательно уничтожить человечество. А Симберга он приказал убить. Ещё и в морду два раза двинул, сука!
   - А вы ему сказали что-нибудь?
   - Сказал, конечно. Сказал, что не ему со мной тягаться, потому что я из Соликамска, а это покруче их Далёкого Света будет. Ещё сказал, что раз он посланник - так я его тоже посылаю. И сказал, куда.
   - А потом?
   - Смеяться не будете? Убежал и спрятался.
   - Вы молодец, - сказала Стелла. - Если бы вас похитили...
   - Знаю. Ваш папа мне уже объяснил. Мы успели хорошо поговорить перед тем, как нас прервали.
   - Кто его убил? Сам этот человек в фиолетовом? Или его коммандос?
   - Хуже. Его убил его родной сын.
   - Кто?
   - Да, Стелла, получается, что у вас есть сводный брат. Его зовут Григорий Дементьев. Меня он тоже хотел пристрелить, но вместо этого, видимо, его забрали с собой похитители. Он-то и убил генерала Симберга, чтобы доказать свою лояльность им.
   - Зачем?
   - Не знаю. Меня били во время всего этого разговора, я так и не разобрался толком. Что-то там всё время было про самураев. Симберга тоже хотели взять в плен, а потом Григорий взял да и пристрелил его.
   - Папа говорил мне, что у меня есть брат. Но я никогда не знала...
   - Генерал сказал, что его сын перешёл на тёмную сторону. Он так и не утратил своей юношеской любви к "Звёздным Войнам"?
   - Что вы! "Хануман" и главная станция проекта построены по его инициативе. Потом он изобрёл ручной актинический разрядник: выглядит, как огненный меч, только вот отбивать удары им нельзя, к сожалению. А папин летающий штаб в проекте был оборудован, как у адмирала Трауна.
   - У кого-кого?
   - Тоже его любимый герой. А ещё папа всегда хотел, чтобы его тело сожгли на костре, как рыцарей-джедаев. Может, всё-таки поможете мне похоронить его? Папа всегда очень не любил похоронные ритуалы...
   - Я бы рад был вам помочь, но сейчас это не в моей власти. Честное слово, Стелла. Генерала Симберга уже унесли в корабль.
   - Понятно. Простите...
   - Хорошо, что вы перестали меня смущаться, Стелла. Вы больше не опускаете глаз, когда говорите со мной, - улыбнулся Патрикеев.
   - Знаете, Валентин Сергеевич, я вам сейчас скажу. Только не обижайтесь на меня, ладно? - попросила Стелла Симберг. - Вы теперь для меня самый-самый родной человек. Понимаете? Я вот всё сделаю так, как вы скажете. Всё-всё. Честное слово. Хотите, я волосы в голубой цвет покрашу?
   - Зачем? - удивился биолог.
   - А вы говорили, что вам нравятся куклы Аянами Рей в натуральную величину.
   - Уж и сказать нельзя ничего, чтобы не растрепали, - буркнул Патрикеев. - А раз уж вы так ждёте от меня инструкций, то вот что. Давайте-ка вы больше не будете плакать, и пойдёмте в корабль.
   - Пойдёмте. Я вроде бы пришла в себя, спасибо вам, Валентин Сергеевич. Хочу посмотреть на отца ещё раз.
   Патрикеев помог ей подняться, взял под руку.
   - На отца - нельзя. Не выйдет. Врач запретил...
   - Что?!
   - Врач сказал - мозг задет, двадцать четыре часа лечебной комы и никаких контактов. Медицинская бригада ещё не знает, как он перенесёт стартовые перегрузки. А вы хотите лежать там у него на груди и заливаться дочерними слезами? Не пройдёт номер. Знаете что, давайте лучше поедим, когда взлетим! Я всегда ем в самолётах, а вот на космических кораблях летал пока что только два раза в жизни, и поесть мне ещё не доводилось.
   Стелла вновь прижалась к груди Патрикеева.
   - Господи! - выдохнула она. - Это ведь вы, скажите, да?
   - В каком смысле - это я?
   - Ну, ваши коробочки, да? Вы отцу вернули жизнь? Ведь так?
   - Нет, Стелла, - покачал головой Патрикеев. - Украли у меня коробочки. Дементьев их упёр...
   - Я его убью!
   - Из-за коробочек? Не надо, глупость это. Ещё наделаем, не в них счастье. Вот то, что Дементьев утверждает, что соблазнил мою жену, - гораздо хуже. За это можно и убить.
   - И за это тоже, - грозно пообещала Стелла. - Но скажите же, наконец, скажите! Это я такая глупая, или это вы спасли моего папу?
   Патрикеев тяжело вздохнул.
   - Это я спас вашего папу, Стелла, - ответил он после короткой паузы. - Ну идёмте же! Нас ждут.
   Он повёл девушку за руку через густой кустарник, отводя ветви. Время от времени Патрикеев срывал пригоршню молодых листьев, растирал их и прикладывал к синяку на лице, шипя от боли. Наконец, кусты расступились, открыв склон холма, увенчанный величественным силуэтом "Ханумана". Отряхивая смокинг от налипшей мокрой зелени, биолог направился к разверстым люкам машины, за сферическими тенями которых пробивалась уже сквозь сумрак ранняя полоса весенней зари.
   Патрикеев помахал рукой заметившим его охранникам, окинул взглядом горизонт и хрипловато запел:
   Когда из родной Гаваны отплыл я вдаль,
   Лишь ты угадать сумела мою печаль.
   Заря золотила ясных небес края...
   Незатейливая мелодия "Голубки" вновь заставила Стеллу улыбнуться. Она тоже отряхнула комбинезон, поправила слипшиеся волосы, потом уцепилась обеими руками за руку биолога. Их голоса сплелись в утреннем воздухе, пронизанном шелестом дождя:
   Где б ты ни плавал, всюду к тебе, мой милый,
   Я прилечу голубкою сизокрылой.
   Парус я твой найду над волной морскою,
   Ты мои перья нежно погладь рукою...
   Механик "Ханумана" сделал знак рукой - пилоты начали убирать решетчатые лёгкие фермы в трюмы корабля, готовя машину к взлёту. От планетолёта хорошо пахло морем и свежевыпеченным хлебом. К запахам примешивался лёгкий дразнящий аромат сгоревшего топлива - запах аэродромов и дальних путешествий, запах полёта и свободы. Стелла и Патрикеев по очереди вошли в низкий коридор, поздоровались со смуглым белозубым механиком. Лифт вознёс их в хрустальную полусферу пассажирской секции, откуда открывался вид на Белград, на долины вокруг города и на золотое сияние утренней зари.
   Когда я вернусь в Гавану, в лазурный край,
   Меня ты любимой песней моей встречай...
   - Хорошо поют, - сказал старший пилот "Ханумана", прислушавшись к песне, - любят друг друга, наверное. Ну что, Остап Тарасович, в три ноль-ноль по местному старт. Идём на космическую базу проекта. Адмирал будет там через несколько часов...
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"