Профессор Анофриев кормил жабу. Стоя в атласном халате над распахнутым террариумом, он осторожно водил под крышкой правой рукой, пытаясь поднести аппетитного червячка на палочке ко рту привередливого животного. Толстая круглая тропическая жаба безмозгло таращилась на хозяина, изо всех сил пытаясь вытянуть вверх переднее полужабие на тоненьких кривых лапках. Огромная пасть животного хлопала, как кошелёк, в ожидании очередной вкуснятинки.
Дверь кабинета скрипнула, распахиваясь. Профессор поднял крупную седую голову, прищурился сквозь очки: в комнату вошёл боком пожилой человек в чёрном помятом костюме.
- Кто вы такой? - спросил профессор.
- Я - безумец, - ответил гость. - Я пришёл убить вас.
В руке его тускло сверкнул маленький воронёный пистолет.
- Зачем?
- Вы не должны вмешиваться в планы тех, кто правит Землёй. Это против закона.
Анофриев бросил палочку в террариум - жаба поспешно отползла в угол.
- И не пытайтесь дёргаться, - предупредил его человек в костюме. - Иначе я тотчас же взорву весь дом и всех жильцов, вместе с собой и с вами. У меня в пиджаке четыре с половиной килограмма гексогена.
- Этого будет мало на весь дом, - заметил профессор.
- Да, - сказал безумец. - Но дом очень старый, а над вами живут двое младенцев-грудничков. Слышите, как они заходятся плачем? Они-то уж точно погибнут от взрыва. Кроме того, в доме начнётся пожар...
- Хорошо, - согласился профессор. - Я вам верю, вы и в самом деле псих. Давайте поговорим. Как вас зовут и где вы работаете?
- Это неважно, - грустно ответил человек в мятом костюме. - Я был высокопоставленным сотрудником службы охраны концерна "Технотопия". Потом я сошёл с ума, пытаясь избавить мир от вашего ученика Валентина Патрикеева. Меня попытались вылечить, и это почти удалось врачам. Но пришёл мой новый начальник, полковник Ясука, и приказал меня убить.
- Ясука? Знакомое имя. А где он работает?
- Там же, где работал я, хотя это и очень условно. Он служит богине.
- Богине? Какой богине?
- Сельве де Луна, матриарху "Мистерии".
- Ага. Знаю эту даму. И что, Ясука приказал вам от её имени убить меня под страхом вашей собственной смерти?
- Хуже, - ответил мужчина в чёрном. - Он меня убил.
- Это как?
- Вот так. Они сожгли мой мозг, а вернее - те его части, которые отвечают за личность. Я теперь просто автомат с дистанционным управлением. Во мне нет ничего человеческого. Вернее, не было бы, если бы я был здоров перед тем, как это со мной случилось. Но у сумасшедших, видимо, меняется что-то в расположении мозговых центров. У меня сохранился на память жалкий остаток моей больной души.
- Ну, разговариваете-то вы вполне здраво, - сказал Анофриев ободряюще.
- Это от логических контуров. Они препятствуют тому, чтобы я вёл себя как псих. Если бы я вас не боялся до дрожи в коленках, я показал бы вам затылок, куда они пришили всю эту машинерию.
- Не стоит. Я вижу ваш затылок в зеркале, - кивнул профессор. - Так чего же вы хотите - избавиться от Ясуки?
- Нет. Это сейчас невозможно. Кроме того, вас тогда убьёт кто-нибудь другой, только и всего. Сейчас я нажму на курок и выстрелю вам в голову - вас не станет. Но перед этим я хочу вас кое о чём попросить. Если вы, конечно, согласитесь исполнить мою просьбу.
- А если я вас самого убью? - предположил Анофриев.
- Тотчас же взорвётся гексоген. Вы ведь не мальчишка, я не стал бы вас шантажировать такой ерундой. Так что лучше не надо. Что такое для вас смерть? Пустяк. А кровавые маньяки, пославшие меня к вам сюда, уже давно чтут смерть и власть как две высших функции человеческой жизни.
Профессор криво усмехнулся:
- Знакомая философия. Только, знаете, смерть для меня дело не пустячное. Я старик, пожалуй, но умирать ещё не рвусь. Так что...
- Я понимаю, это страшно, - кивнул безумец. - Но поверьте мне: у психов случаются иногда гениальные прозрения. Тем, что во мне осталось человеческого, я сейчас вижу куда дальше вас, профессор. И я вас всё-таки хочу попросить об одной милости: когда вы воскреснете и вернётесь к жизни в сиянии будущей славы, не забудьте тогда, пожалуйста, что убил вас не человек и даже не профессиональный киллер, а жалкий зомби, робот в руках полковника Ясуки...
- Что за чушь вы мелете? - спросил Анофриев, осторожно поднимая тем временем за угол свой письменный стол. - Я не религиозен.
- Я тоже, - согласился человек в чёрном костюме.
Профессор повернулся на четверть оборота и не без усилия метнул в безумца стол. В тот же момент чёрный человек выстрелил - пуля попала в висок Анофриеву. Стол рухнул, придавив к стене нападавшего. Посыпались какие-то бумаги, папки, безделушки, канцелярская мелочь. Чёрный человек замер на несколько секунд, непрерывно ожидая взрыва, - но взрыва не последовало. Тогда безумец перевёл дух, выкарабкался из-под тяжёлого стола и выстрелил ещё два раза в голову Анофриева.
Через два часа московская пресса сделала официальное заявление, что знаменитый общественный деятель и учёный из Санкт-Петербурга убит боевиками Армии Славянского Единства. Как уже известно было читателям и зрителям, именно та же организация взяла на себя ответственность за утренний взрыв самолёта, на котором направлялся на переговоры в Загреб президент Российской Федерации.
В центральном отсеке космической станции царила невесомость. Патрикеев плавал в стеклянном пузыре смотровой камеры, разглядывая Землю в бинокль. Земля была далеко; она казалась отсюда лишь немногим больше Луны. Это составляло интересный контраст с видом из операторской секции, где за толстыми окнами панорама земной поверхности плыла, казалось, на ничтожном расстоянии от орбитального комплекса.
- Сколько до нас от Земли? - спросил биолог.
- Семьдесят два мегаметра, - ответила Стелла. - Приблизительно четверть световой секунды. На больших расстояниях затрудняется управление техникой.
- Да и тут не шибко-то близко, - заметил Патрикеев. - Зачем было загонять станцию в такую даль?
- Адмирал опасался штурма. Или того, что станция может быть поражена баллистическими ракетами. На такой высоте подлётное время достаточно велико, чтобы использовать противомеры.
- Кто же его собирался штурмовать? - недоумевал Патрикеев. - Или вы тут заранее готовились к борьбе со всем миром?
- Госпожа Ируками сказала, что контрольный комитет проекта сразу же дал нам понять, в каких делах мы участвуем, - объяснила ему девушка. - Более того, проект мог быть использован концерном "Технотопия" для развязывания истребительной войны на Внешних Территориях...
- Где, где?
- Так мы называем то, что находится вне пределов Технотопии, - вздохнула Стелла Симберг. - Вся остальная Земля...
Станцию несильно толкнуло; голубое яблочко Земли ушло куда-то влево из смотрового окна. Секунда - и всё вернулось на место.
- Прибыл челнок Адмирала, - сказал приятным голосом автомат. - Всему персоналу станции приготовиться к прибытию Адмирала на борт.
- Пойдёмте, встретим начальство, - сказал Патрикеев. - А то мне прямо любопытно.
Стелла улыбнулась ему.
В створной секции ангара выстроились сотрудники проекта: две шеренги людей в бело-оранжевом отдавали честь, держа оружие "на караул". Медленно распахнулся люк, в ангар вползли белёсые дымовые облачка. Дружно шагнули в люк и замерли четыре стрелка проекта, а за ними показался сам Адмирал - в бело-оранжевых крагах, в защитных перчатках, в огромном, как пузырь, закрытом мотоциклетном шлеме с эмблемой гоночной команды "Ижмаш".
- Ну чё, лохи, зацените фишку! - проскрипел он сквозь шлем. - Нас-таки закрыли. Велено передать все мощности проекта, да не куда-нибудь, а концерну "Технотопия". Отстой конкретный!
- Отстой, - согласился Патрикеев, единственный из всех присутствующих одетый в штатское и не соблюдающий, таким образом, никакого специального ритуала. - Слышь, Гюльчатай, открой-ка ты личико. Хочу рыло твоё заценить, а то больно ты мне кое на кого похожим кажешься... Адмирал!
Тот поднял стекло шлема, повернулся к сопровождавшему его дежурному офицеру:
- Это было офигенно круто, упырь! Типа, вот как надо момент ловить, и всё такое. Ему можно, а вам всем нельзя. А всё почему?
- У него есть много лаве, - предположил дежурный. - Или это Валентин Патрикеев.
- Точно, - кивнул Адмирал. - Это Валентин Патрикеев, а ещё он английский баронет. Потому что он спас Гондурас. И это, кстати, было зашибись как клёво.
Они с Патрикеевым пошли друг навстречу другу по мягкому полу коридора, где почти не чувствовалась гравитация. Крепко обнялись.
- Я догадывался, что ты не свернул себе шею, Шлем, - заметил Патрикеев. - Хотя бы по той настойчивости, с которой Проф отказывался разговаривать со мной на эту тему. Даже хотел съездить в Милан проверить, но Маша всё не отпускала.
- Профессор Анофриев будет тут с часу на час, - заметил Адмирал, снимая шлем. - К нему все претензии. Ну, или почти все. Я-то думал, что ты как вышел в отставку, так и забросил все наши дела. Киндер, кюхе, "Гумпольдскирхен", сам понимаешь. А тут - глянь-ка, что творится!
- Да уж, не помаленьку народные средства осваиваете, - кивнул Патрикеев. - Ну что, ты сейчас делами займёшься, а после обеда побазарим? Или наоборот - сперва отдохнёшь после полёта?
- Не отдохну, и тебе не дам. Ждём профессора и валим на базу "Шангри-Ла", - отрезал Адмирал. - Я к Анофриеву ещё и эскорт приставить распорядился - чтоб не сбежал по дороге, как ты. Помнишь такого Бронникова? Он доставит Анофриева сюда, на борт.
- Зачем старикана в космос поволокли? Сами, что ли, не справимся? В крайнем случае, позвонили бы по телефону...
- У него коды от агрегата, - объяснил Адмирал. - Там на всякий случай всё нехило было защищено: машинку-то мы построили адскую!
- Я заметил. Если то, чем вы разнесли кусок Европы, - это только один из её агрегатов, то представляю остальные. Кстати, а почему у этого вашего агрегата нет никакого имени? Сколько я о нём слышал уже...
- А ты о нём уже слышал?
- В основном от генерала Симберга.
- Понятно. - Адмирал провёл Патрикеева в кабинет. - А название у агрегата есть, но оно никому не нравится.
- И как его называют?
- Логотрон, - сказал Адмирал.
- Название как название. Что в нём такого?
- На лохотрон похоже. Знаешь, что такое лохотрон?
- Знаю. Фальшивая лотерея. По-моему, как раз довольно символично. Что, если мы все сделали неправильную ставку на эти наши исследования? А мы поставили всё. Другого шанса у нас не будет.
- Как это не будет? - Адмирал даже обиделся немного. - А поколение Соноры?
- Это что ещё такое?
- Так наши враги называют нашу молодёжь. По-моему, это очень достойный шанс. Как тебе, скажем, Стеллочка?
- Стеллочка мне отлично, - согласился Патрикеев, - в отличие от её брата. Молодёжь, Славка, молодёжи рознь!
- У неё есть брат? Он тоже трюхнутый? - обрадовался Адмирал.
- Да, наверное. Только очень по-другому. По-моему, он экзистенциальный аутофил, - признался Патрикеев. - Он у меня непрерывно всё ворует, а потом кричит, что это было сделано в интересах высшей правды. Разработки ворует, идеи ворует, приборы ворует, время ворует и рабочее, и личное, жену - и ту украсть пытался. И он тоже сын генерала Симберга.
- Боюсь, что очень не единственный, - вздохнул Адмирал. - Ну да хрен с ним! Теперь вот что: у нас нет ни одного прибора, чтобы привести логотрон в действие. Нам нужна атомная боеголовка. А наш проект только что закрыли окончательно, уже по распоряжению Совета Безопасности ООН. Да и саму ООН вот-вот прикроют, ползают такие слухи. У них там вообще полный ахтунг. Так что времени у нас - считай, минуты. Поэтому марш спать, потом жрать, а потом как раз прилетит Проф, и вам с ним надо будет лезть ковыряться с логотроном. Да, кстати, - ещё тут у нас свирепствует один деятель, некто полковник Ясука, который очень хочет всё это дело сорвать.
- Я слышал о нём, - кивнул Патрикеев, - он напал на "Ируку" со своими коммандос. А его люди гонялись за мной, пока я не удрал от них в Белград. Думаю, он работает на "Мистерию".
- Соображаешь, - ответил Адмирал. - В общем, как увидишь подозрительного японца - сразу кричи "Ки-йа!" и бей прямо в пах. А я помогу. Всё понял?
- Ну примерно. Хотя вопросов у меня куча, конечно.
- А у меня только один, зато самый важный. Где бы надыбать атомную бомбу мегатонного класса?
- Я пас, - пожал плечами биолог.
- Всё с тобой ясно. Тогда спать немедленно. Остальные вопросы потом.
Со смертью мистера Алиаса Т. Филандера концерн "Технотопия" утратил контроль над ситуацией в мире. Семь стран Латинской Америки утром в воскресенье отказались поставлять концерну за символическую плату природные ресурсы, как того требовал мандат ООН. Госдепартамент США выступил с рядом заявлений, что концерн нарушает права человека и свободы личности; американцы обвинили также ООН в том, что она своими санкциями создала для таких действий предпосылки. По всей Канаде прошли демонстрации, причём англоязычная часть населения Канады выступала против приватизации Технотопии, а канадские французы и украинцы требовали тем временем признания гражданских прав ксеноморфов. Теперь в городах, принадлежащих Технотопии, стрельба гремела непрерывно. Наёмники, образовавшие частную армию концерна, получили от его руководства гордое звание "рыцарей-милитантов" и семьсот тысяч заранее заказанных комплектов чёрной футуристической униформы.
Самолёт президента России взорвался в воздухе над Карпатами, когда после очередных осложнений на Балканах российский лидер принял решение самостоятельно вылететь на конференцию в Загреб. Не успела пресса сообщить о гибели президента, как выяснилось, что его обязанности взял на себя на неограниченный срок московский менеджер концерна "Технотопия". Со скоростью, достойной информационного века, этот руководитель начал издавать указы, каждый из которых показался бы ещё неделю назад верхом абсурда. Не успев заявить о своих правах на власть, он тотчас же отменил все автономии и права субъектов федерации; через двадцать минут по всей территории страны было введено кризисное управление и объявлена чрезвычайная ситуация. Ещё три часа спустя, посовещавшись со старшими менеджерами отделов (региональные менеджеры и члены совета директоров концерна куда-то бесследно сгинули; видимо, они всё ещё вели свои таинственные совещания о судьбах мира на океанской яхте "Виндкрашер"), этот странный дядя издал указ о том, что Россия как государство прекращает своё существование. Отныне все территории, входившие ранее в состав федерации, становились ресурсным придатком Технотопии, официально именовались Московией, а жители их теряли все гражданские права.
- Русские, - заявил новый правитель страны, - всегда мечтали о воссоединении в унитарное государство, а всякие там демократические права и свободы есть изобретение западное и противоречащее славянскому менталитету.
Услышав такое заявление, все приуныли. Национальные автономии на территории России спешно заявили о своей государственной независимости; поговаривали также о восстановлении Золотой Орды в границах 1380 года. Тульская мэрия и знаменитый оружейный завод объявили по случаю государственной реформы конкурс на "лучшую тематическую скульптурную композицию, органично дополняющую памятник Минину и Пожарскому". Китайцы, сами сильно обиженные Технотопией, пообещали тем не менее аннексировать Сибирь, пользуясь воцарившейся неразберихой. Всё это сопровождалось громкими антиславянскими воплями с Запада, всхлипываниями представителей интеллигенции об "особом историческом пути России", а также апокалиптическими обещаниями московской администрации применить атомное оружие на своей территории для подавления любых гражданских беспорядков.
Самым поразительным для любого постороннего наблюдателя было то, что на события никак не отреагировали в самой Москве. Жизнь города шла в прежнем деловом ритме, люди озабоченно шныряли по супермаркетам и бутикам, совали кредитки в банковские автоматы, зевали во многочисленных государственных и частных офисах, открытых, несмотря на выходной день.
- Ну и что изменилось-то принципиально? - недоумевали те, кого дотошные корреспонденты ухитрялись расспросить на улицах столицы.
Но изменилось многое. Русский народ, лишённый лидеров и политической воли, оказался перед лицом национальной катастрофы. Забродило и зашаталось казачество; сила, которую долго и тщательно выращивали прежде всего как националистическую, оказалась в итоге силой национальной. Сибирь и Дальний Восток отказались выполнять распоряжения новой администрации. "Это - путч!", говорили сибиряки. Только на северо-западе страны сохранялся относительный покой; во многом это было обусловлено тем, что там было сосредоточено до восьмидесяти процентов региональной оборонной мощи концерна.
Администрация Технотопии, при всей странности её поведения, зря времени тоже не теряла. Открытым текстом рекламировалась "идеальная экономическая модель мира", разделявшая общество на веки веков на классы "производящих", которым ничего не надо, кроме жизни и еды, и "потребляющих", запросы которых делают их истинной элитой. Поразительнее всего в этом было то, что пресловутая "модель" выдавалась за новейшую разработку, основанную на самых современных экономических и психологических теориях. Народу местами нравилось. Многие чувствовали в себе могучее разнотравье всяческих запросов, бесспорно, относящее их к потенциальной элите. Вместе с тем, олигархам, контролирующим ресурсные компании, концерн предложил равноправное партнёрство в обход всяческих мандатов и обязательств ООН. Это тоже имело успех.
- Чтобы такое делать, - говорил экс-президент УНИСЕК Алан Джонс своей жене, - нужно полностью утратить всякую связь с реальностью.
- Деньги, власть и ЛСД надо применять по назначению, - рассудительно отвечала та. - Иначе они любого испортят. А эти слишком много тусовались по ночным клубам... за чужой счёт. Любой утратит связь с реальностью, если тратить в месяц по три тысячи розовеньких на парфюм от Нины Ричи...
Между тем народ российский почуял опасность куда раньше, чем менеджер Технотопии дорвался до верховной власти в стране. Да и не только российский! Политические процессы и брожение умов шли по всему славянскому миру.
- Жаль, нет у нас харизматического лидера! - вздыхали многие. - Партии продались олигархам, которых лоббируют, а идеологи наши из политиков давно переквалифицировались в пророки. Нам нужен кто-то, кто способен предложить реальную программу действий, а не местнический бред!
Нашлись и те, кто давно уже заявлял по этому поводу:
- А чем не устраивает вас в этом качестве Чёрный Волк и его идеалы славянского единства?
- Грабитель и террорист! - резонно возражали другие.
- В самом деле?! Он воевал против Технотопии ещё тогда, когда мы все с вами ишачили на неё по двенадцать часов в сутки, как проклятущие...
Если бы Маркус не валялся к этому моменту без сознания на больничной койке, он, бесспорно, был бы сейчас в самой гуще событий.
- Переговоры сорваны, ваше святейшество, - докладывал папе его секретарь, - и должен вам сообщить бытующее среди клира мнение, что виной тому - ваша несговорчивость. Все эти Мандичи и Табаничи не более чем хунта, пытающаяся загрести под шумок побольше власти и поднять над Балканами старое поношенное знамя времён Иосипа Броз Тито. А Маркуса Черстера не следовало вообще впутывать в эту историю. Он бандит. И его люди убили российского президента.
- В это я не верю, - возражал папа. - Это абсолютно бессмысленный поступок, а Маркус не делает бессмысленных поступков. Он талантлив и умён.
- Но таково мнение службы безопасности Технотопии, а с ним нам приходится считаться, - вздыхал секретарь. - Кому ещё могло быть выгодно устранение российского лидера?
- Пусть этот вопрос решают русские. Тут дело пахнет хорошо спланированным путчем. Покойный президент был явно не из тех, кто дал бы плохо обойтись с Россией. Даже жаль, что он пробыл на этом посту всего два месяца...
- Наплевать, - возражал секретарь. - Россия для нас бесполезна, она не входит в католическую общность. Какая разница, кто там правит?
- Зато там начали бороться с сектой "Мистерия", а это нам на руку. Но что же, сделанного не вернёшь, как говорится! Никому на нашей планете не под силу воскресить покойника, увы. Здесь оставаться бессмысленно. Распорядитесь, чтобы собрали мой багаж. И не забудьте клетку со зверьком, которую мне подарил Маркус. Меня... гм!.. забавляет этот зверёк... Пусть её поставят в моём салон-вагоне.
- Запах будет, - предупредил секретарь.
- Вам Писание процитировать? - неожиданно разозлился папа. - Или сами поймёте, что не ваше дело? Да, кстати, если со мной что-нибудь случится, извольте распорядиться заранее, чтобы клетку открыли и выпустили зверька на волю.
- Ходят слухи, что эта тварь - ксеноморф, - осторожно заметил секретарь.
- Ну да, ксеноморф, а вдобавок - объект большого политического аукциона. Вы хотите, чтобы католическая церковь продолжала играть какую-нибудь роль в дальнейших мировых событиях? Тогда сделайте одолжение, не лезьте под руку. Я прекрасно знаю, что клир выставил меня просто как буферную фигуру. У этих святых старцев есть обо всём своё мнение, чёрт бы их побрал! Но я отступать не намерен. Я взял на себя роль миротворца, и я должен добиться успеха - вы не согласны с этим? Сперва Балканы, потом Латинская Америка. А там, глядишь, мы и на Россию распространим своё влияние. И эта зверушка в клеточке - один, маленький, но всё же шаг к достижению успеха. И вот когда мы его достигнем - тут-то я и поговорю с ватиканской курией на равных. Мы сделаем такой политический фортель, что станет разом тошно всем чертям в аду во главе с Вельзевулом! Ясно, что я вам говорю?
Папа Агнус I не так уж часто демонстрировал перед сотрудниками свой бурный темперамент, берущий истоки где-то в тюремно-революционном прошлом понтифика. Поэтому секретарь перекрестился и счёл за благо промолчать.
- Ну, нет, - сказал Адмирал, выслушав Бронникова. - Только не это.
- Тело доставили? - спросил практичный Патрикеев.
- Зачем? - удивился Адмирал.
- Да хотя бы похоронить по-человечески...
- Сам себя похорони, козлодой! Возьми мой палец...
- Тело увезли в Москву, - объяснил Иван Тимофеевич Бронников, - агенты службы безопасности Технотопии. Почему-то они ведут расследование. Они связывают это с гибелью президента России - он ведь вчера встречался с профессором. Видимо, ответственность возлагают на Армию Славянского Единства...
- Чушь, - пожал плечами Патрикеев. - Уж скорее, они сами избавились от Анофриева. Славка, мне нужно будет в самое ближайшее время побывать в Питере. Надо забрать семью.
- И не думай об этом! - отрезал Адмирал. - Тебя объявили в розыск, зацени, упырь! Ты засветился в компании Маркуса, теперь тебе будет полный пинцет. Измена родине и всё такое.
- А что, побывать в компании Маркуса и изменить родине теперь одно и то же?
- Ну, типа, да.
- Ясно. Жалко учителя, - Патрикеев задумался. - А ещё жальче, что не нашли тело. Вот кого вам надо было тащить в проект вместо меня!
- В проект! - Адмирал фыркнул. - Ты там что-то совсем паутиной зарос, в своём институте. Профессор Анофриев такими делами ворочал, что наш проект на его фоне вроде бы и вообще был не виден. Ты ещё скажи - Алана Джонса в проект затащить!
- Ну на фиг! - сказал Патрикеев. - Что теперь будем делать с экспериментом?
- А ничего. Проведём опыт в локальном масштабе. Это ещё и безопаснее будет. Реакторы "Ханумана" послужат источником энергии. В радиусе метров двухсот эффект будет сказываться.
- А какова была расчётная мощность эффекта на базе вашей страшной бомбы?
- От трёх до восьми тысяч километров. Правда, мы не брались предсказывать климатические изменения от этого действия. Выполнение логотронной программы, как правило, сопровождается резким понижением температуры. Могли бы возникнуть климатические аномалии в масштабах целых континентов, - пояснил один из экспертов.
- Да, лучше тогда двухсотметровый радиус. Меньше звона - больше толку, - согласился Патрикеев. - Кто помешает нам впоследствии построить более мощную установку?
- В общем-то никто, - заметил Адмирал. - Разве что Технотопия разрушит наши производственные мощности, или нам не дадут денег, или всё человечество просто вымрет, или власть в мире возьмут адепты "Мистерии". Есть ещё пара непристойных вариантов, но какой смысл их заранее обсуждать? Главное - вера в прогресс!
- Я не шутил, - ответил ему Патрикеев. - Опыты большого масштаба опасны и в науке не приняты. Даже под давлением безысходных обстоятельств. Можно, кстати, узнать поподробнее, как вообще действует эта ваша установка?
- Без проблем, - кивнул эксперт. - Логотрон - это, как следует из названия, машина, коллекционирующая знания, а точнее, информацию. Подробное описание принципов действия такой машины займёт много времени. К тому же, всем присутствующим оно наверняка известно в той или иной форме, потому что существует с первых лет функционирования кибернетики как науки. Что до технической реализации, наш логотрон состоит из двух модулей: рецептора, накапливающего информацию, и аффектора, отдающего её обратно для копирования. Рецептор работает на анализе информационного шума, создающегося при прохождении потока нейтрино через нейтринный телескоп. Источником нейтрино служит, разумеется, Солнце...
- Изящно, - сказал кто-то из собравшихся.
- Позвольте продолжить. Для выборки информации из белого шума используется персептрон, обученный отсеивать те сведения, которые касаются оригинального состояния биосферы Земли до начала Кризиса. Прежде всего, это информация о состоянии растительного мира. Это связано не столько с этическим соображениями вмешательства в животную жизнь, сколько с проблемами чисто технологического порядка. Присутствующие здесь эксперты по ксеноморфам наверняка знают или догадываются уже, что ксеноморфия и логотроника - явления одной природы. Чем сложнее живое существо организовано, тем легче оно становится ксеноморфом и тем труднее с помощью логотрона вмешаться в его структуру. Этика, естественно, тоже принималась в расчёт...
- Понятно, понятно, продолжайте, - предложил Патрикеев.
- Одним словом, логотрон собрал с высокой степенью достоверности и точности информацию о состоянии растительного покрова Земли в общем виде за последние несколько сот лет, - объяснил эксперт. - Теперь эту информацию надо использовать: это вторая часть проблемы. Для этого, собственно, и служит логотрон как таковой. Механизм его работы теоретически очень прост: логотрон создаёт в определённом радиусе на ничтожное мгновение состояние вещества, примерно соответствующее состоянию биологически активированной, то есть ксеноморфной материи. Пока что мы таким образом работаем только с участками, поражёнными Кризисом, но в теории логотрон делает это не только с живой тканью, а вообще с любым веществом. Во время работы на вещество накладывается сохранённая заранее информационная матрица, и оно принимает именно тот вид, который закодирован в памятной машине логотрона. Идея понятна?
- Знакомая техника, - согласился Патрикеев.
- Сиди на попе ровно, логотрон ходячий! - прикрикнул на него Адмирал. - Чего ты вылезаешь-то всё время?
- Подождите-ка, - спросила женщина со множеством афрокосичек на голове. - Я правильно понимаю, что всё устройство в лаборатории "Шангри-Ла" предназначено для того, чтобы восстановить на определённых участках состояние растительности, бывшее до Кризиса?
- Ну, в общем, да, - кивнул Адмирал.
- Допустим, лес порубили двести лет назад и сожгли на дрова. Мы его восстанавливаем. Его можно снова сжечь, получив ещё энергию. Это парадокс, противоречащий второму закону термодинамики, не так ли?
- В термодинамике нет законов, - отмахнулся эксперт, объяснявший механику логотрона. - Там одни принципы и понятия. В открытой системе, как известно, нарушить их раз плюнуть, так нет же - все кому не лень талдычат про энтропию и про тепловую смерть, как заведённые. Но всё же - нет никакого парадокса! Как и ксеноморфия, логотроника преобразует массу в энергию, а энергию в массу, в соответствии с уточнённой формулой Эйнштейна. Преобразует с потерями, естественно, как и любая другая тепловая машина. Скажем, когда ксеноморф меняет свою форму, избыток массы и необходимой энергии произвольно изымается из окружающего мира, причём случайным образом. Это и объясняет, кстати, падение температуры вокруг того места, где происходит превращение. Вещество расширяется, заполняя освободившийся объём, и охлаждается. Если бы энергия от превращения ксеноморфов переносилась, скажем, фотонами, то каждый такой акт сопровождался бы колоссальным взрывом. К счастью, взрыв - это потеря информации, превращение упорядоченной структуры в белый шум, а мы имеем обычно дело с обратным процессом, то есть с усложнением состояния системы. При этом энергия тратится, а энтропия уменьшается локально. С логотроникой точно та же ситуация.
- Означает ли это, что логотроника и ксеноморфия опасны для находящихся рядом существ? Ведь из их тела тоже произвольным образом изымаются атомы, а это наверняка дурно влияет на здоровье.
- И да, и нет. С одной стороны, сам ксеноморф постоянно нуждается в восполнении собственных потерь в массе - ведь его тело тратит около девяноста трёх процентов от общего количества необходимой энергии для трансформации. Восполнять же эти потери ксеноморф может только биологическим путём, то есть через еду. А с другой - чем сложнее организована система, тем труднее изъять из неё произвольный элемент. Главным образом, переходящие в энергию атомы изымаются из воздуха, потому что воздух представляет обычно наименее сложно организованную структуру, насыщенную энтропией сильнее, чем жидкости, горные породы, а тем более живые существа. Но всё же мы говорим не о ксеноморфии, а о логотронике. Давайте вернёмся к теме брифинга: Адмирал сказал, что у нас мало времени.
- В случае, если логотрон сработает, растительный покров на рабочей территории будет восстановлен мгновенно?
- Наши эксперты называют время от девяти до двенадцати наносекунд. С практической точки зрения, такое быстродействие приравнивается к мгновенному.
- Представим себе, что где-то в рабочей зоне был лес, а потом его вырубили и построили там город. Если за девять наносекунд там обратно появится лес, то все люди и другие живые существа в этой зоне...
- Невозможно, - отмахнулся эксперт. - Компаратор анализирует текущее состояние каждого участка рабочей зоны. Из двух возможных состояний выбрано будет то, которое обладает наименьшей энтропией. Скажем, если в зоне действия логотрона будет ползти ёжик, то вокруг него, конечно, мгновенно вырастет лес, но сам ёжик не пострадает. Даже если там, где он ползёт, ожидалось дерево.
- Но строения, скажем, менее насыщены информацией, чем живые существа, пусть даже растения. Тот же город, если на его месте вырастить лес, будет разрушен.
- Это хорошее средство борьбы с Технотопией! - заметил Адмирал ехидно. - На случай, если она совсем уж надоест. "Напущу я на вас неотвязные лозы, и род ваш проклятый джунгли сметут...". Хи, хи, хи, хи, хи!
- Заткнись, блин, - с досадой сказал Патрикеев.
- Вы знаете, - объяснил для скептиков эксперт, - попытка вырастить лес на месте города при нашей схеме работы и в самом деле разрушит город. Поэтому мы изучили внимательно карту и вывели из рассматриваемого списка рабочих зон все ценные объекты народного хозяйства, как-то: города, пути сообщения, электростанции и линии электропередачи, парковочные стоянки, туристические кемпинги, да и вообще всё то, что относится к цивилизованной жизни. За исключением незаконных свалок мусора, правда. А если кто-нибудь построил в джунглях сверхсекретную военную мега-базу, о которой мы не знаем, то это в конце концов абсолютно не наши проблемы, мать их...
- Вот это будет клёво! - сказал Адмирал.
- И что мешает запускать ваш лохотрон работать узкими полосками по двести метров? - поинтересовался Патрикеев, явно чувствовавший себя очень неловко в деловом костюме с узким галстуком. Он всё время пытался поправить воображаемый "кис-кис", но натыкался вместо этого на стильно завязанный галстучный узел, отчего создавалось ощущение, что биолог держится за горло. - Зачем нужно было учинять ужасающий взрыв, когда можно работать с самым обычным термоядерным реактором и делать всё то же самое, только медленно и точно?
- Это было бы хорошей идеей, - согласился эксперт, - но мешают соображения технологического порядка. Дело в том, что для переноса информации на возбуждённые кванты материи в отведённые на это наносекунды приходится идти на хитрость. Решётка компаратора, на котором хранится информация, превращается в мезонный газ, который и служит рабочим носителем. Двадцать две миллисекунды - это максимальное время, на которое нам удавалось удержать мезонную плазму в стабильности. Да и это колоссально много. Потом она превращается в поток фотонов и теряет всякое подобие структурности. Может быть, наши физики способны будут применить какие-то новые технологии, но и в этом случае мы выигрываем лишь две-три миллисекунды.
- Всё равно эта цифра в триста раз больше, чем занимает сам процесс, - поднял палец биолог. - Из этого можно что-то извлечь, но что?
- Что бы то ни было, - перебил его размышления Адмирал, - но ждать больше нельзя ни минуты. Готовиться к опыту надо начинать немедленно. Иначе все наши наработки могут просто пропасть. Или даже оказаться в руках у врагов человечества...
- Но нам необходима консультация специалиста по ксеноморфам! - напомнил эксперт. - Что, если после нашего опыта живая материя в рабочих зонах приобретёт ксеноморфные свойства? Растения в выращенных нами заново райских кущах просто сгорят под солнцем в первый же день!
- Езус Мария! - ахнул кто-то из техников.
- Не сгорят, - сказал Патрикеев. - Я правильно понимаю, что моя роль в эксперименте как специалиста по ксеноморфии заключалась, собственно, в том, чтобы опровергнуть это предположение? Тогда вы, дамы и господа, могли бы просто спросить у меня об этом по телефону...
- Не совсем, - возразил эксперт. - Даже вовсе не только в этом. Точнее будет сказать так: вы сейчас - единственный в мире специалист, совмещающий знания по вопросам ксеноморфии и логотроники. Ведь кто-то должен понимать хотя бы в общих чертах происходящие в этой адской штуковине информационные процессы! Но есть и ещё одна причина...
- Можете не продолжать, - ответил ему биолог, поднимаясь. - Я понял.
Человек в роскошном фиолетовом костюме пил двойной мартини со льдом и коньяком. Против него сидела на летней веранде женщина в зелёном платье - Сельва де Луна.
- Это плохо, что вы не сумели изъять Патрикеева, - вздохнула она, разглядывая своего партнёра по коктейлю прищуренными узкими глазами. - Я не берусь даже предсказывать, что он сейчас может натворить. Он ведь наглец, друг мой, вы даже не представляете, какой он редкостный и великолепный в своём роде наглец. Вздумай вы сказать в этом их партизанском лагере, что вы посланник Далёкого Света, или как вы там ещё себя называете, - и вас бы в одночасье повесили. Он не любит ни нашей религиозно-философской модели, ни вашей. А так вам повезло, что он не обратил на вас никакого внимания...
- Не так уж и повезло, - ответил мужчина, отставляя в сторону коктейль. - Я вам так скажу: если бы не желание добыть этого редкого зверя живым, я бы справился с ним одной левой.
Женщина в зелёном поднялась, шелестя платьем, обошла стол и встала за спиной у собеседника. Руки её легли на его плечи:
- Ах, Сирил, Сирил, всё-то вы делаете вид, что вы джентльмен. Охотиться бы вам на тигров в бенгальских джунглях, искать бы в Родезии затерянные алмазные копи! Девиц спасать... Милый мой, да ведь историю делают народы, а не джентльмены. Сейчас любой из игроков на этой исторической толкучке сильнее нас с вами: что Америка, что Китай, что этот Рамон де ла Серна со своими интеротрядами... И Патрикеев обретается с ними, в этой же компании, хоть и корчит из себя благородного героя-одиночку. На самом деле он - вовсе не благородный одиночка. Он мастер импровизации, шоу, любимец дам. На этом он и играет сейчас, зарабатывая очки популярности.
- Зато мужчины, как я заметил, от него не в восторге, - сказал человек в фиолетовом.
- Это не так важно. У мужчин тоже есть свои лидеры: кому-то нравится бесноватый оборотень Маркус Черстер, кому-то Адмирал, маленький убийца. Тех, кто умеет думать, ведут люди вроде Анофриева и Серверы де Касада. Не следует думать, что с их смертью кончится их дело; они-то, в отличие от нас, не пытались связать все нити власти со своей драгоценной личностью. А Патрикеев, кстати, для меня ещё и опасен тем, что играет на чувствах женщин. Они, пожалуй, первые поверят в то, что от этого фата в смокинге исходят спасение и благодать.
- Почему так?
- Как бы вам сказать... - Сельва задумалась, прикурила гаванскую сигару от тлевшей в вазочке свечи. - Женщины ведь более суеверны по своей природе. Они сильнее, чем мужчины, умеют отчаиваться и покорствовать судьбе, и оттого сильнее ждут чуда, которое их может от этой судьбы избавить. И культ "Мистерии" - мой культ, - был именно поэтому ориентирован изначально прежде всего на женскую аудиторию. Толпа вообще предпочитает поклоняться женскому божеству, и почти все суеверия в мире связаны либо со смертью, либо с женщиной. Даже культ Богоматери...
- Тогда почему вас беспокоит Патрикеев? Он ведь отрицает, кажется, особенное начало в женской природе. А ваших адепток он, как сейчас помню, даже убивал. Разве он может вам составить конкуренцию?
- В том-то и дело, что может. Ведь он приучает чуть ли не всех знакомых женщин надеяться не на чудо, явленное за особые заслуги и в знак особой милости, а на вещи повседневные, даже обыденные до преступного: на технику, на закон, на мужчину, который рядом. В чём тогда будет измерена цена эзотерических таинств? А хуже всего - то, что женщина, приученная надеяться и верить таким способом, из пассивного объекта превращается, как правило, в активно действующее существо, в залог действия. А это, когда случается в широком масштабе, вносит в мир новый, непредсказуемый фактор. Даже если женщина ничего не делает сама, а только вдохновляет на действие, это уже говорит о многом. Вы же сами знаете, наверное, Сирил, как сильно женщина способна вдохновлять?..
Человек в фиолетовом костюме кивнул в знак согласия.
- Ну так убейте его! - сказал он. - Только безо всяких этих ваших фокусов. Вы уже пытались, помнится, и принести его в жертву, и скормить диким пчёлам, и сделать на его пути ещё триста разных злодейских ловушек. Но в наше время так дела не делаются, мадам. Подложите ему шлюху, сделайте его жену "розовой", заразите его неизлечимой болезнью и посадите на кокаин. А потом раструбите об этом всём в газетах. Какая нормальная баба после этого поверит хоть одному его слову?
- Раньше я не могла этого сделать. Во-первых, это было не совсем в пределах моих возможностей, а во-вторых, за каждым моим шагом следили. Я сама не могла рисковать скандалом. За Патрикеевым стоял профессор Анофриев, а это титан. Ну, а потом Патрикеев ушёл в тень, и то, что я не разобралась с ним в это время, - это, конечно, моё досадное упущение. Но у меня самой был хлопот полон рот, поверьте. "Мистерию" чуть не закрыли с концами...
- Теперь Анофриев мёртв. И о Патрикееве пора позаботиться.
- Дорогой мой Сирил, а так ли уж хорошо вы понимаете наше с вами собственное положение? Мистер Филандер мёртв, и я не уверена, что он не умер насильственной смертью. Генеральный директорат Технотопии пропал без вести, и что-то мне опять-таки подсказывает, что яхта "Виндкрашер" никогда уже не вернётся в порт из своего карибского круиза. Наверняка найдётся человек, и не один, который с радостью вгонит мне в живот десяток пуль, стоит мне сейчас в открытую вынырнуть на поверхность. Вы - дело иное. Вы можете, конечно, позаботиться о Патрикееве, как, наверное, и полковник Ясука. Но вам сейчас опять-таки должно быть не до того. Ясука занимается экспериментом на базе "Шангри-Ла", а вы будете сейчас шаг за шагом разваливать славянский мир, лишая возможных последователей Маркуса Черстера шансов на объединение вокруг России.
- России больше нет, - наклонил голову её собеседник.
- Вы ошибаетесь, и жестоко. Россия есть, декретом из Москвы её не опрокинешь. Да и Москва в целом - та же Россия, будьте уверены, что бы там не внушали по этому поводу их агитаторы. Я много старше вас, Сирил, и я пережила гибель двух Россий, но дважды эта страна возрождалась, как пшеница на горелом поле. Так что забудьте о том, что России вдруг не станет. Не на нашей с вами памяти, или уж вместе со всем миром, не иначе. Другое дело - какая это будет в итоге Россия? Вон, у них уже есть знать, а теперь пора бы и царём обзаводиться. Это другое дело. Кто из соседей захочет иметь потом дело с такой страной?
Мужчина в фиолетовом костюме поцеловал руку Сельвы де Луна:
- Спасибо за мудрые слова. Но фактов это не отменяет: сейчас славянский мир лишён лидера, слаб и раздроблен, а мы тем временем можем позаботиться о своих интересах в нём. А что такое "Шангри-Ла"?
- Это секретная база УНИСЕК, а точнее - одного из её подразделений. Там разработано было какое-то средство борьбы с Кризисом, - ответила Сельва, вновь садясь в своё полукресло. - Есть мнение, что использование этого устройства, хотя бы однократное, может привести к тому, что весь мир будет приведён в итоге к некоему новому состоянию. Состоянию, в котором не можем разобраться даже мы с вами. Понимаете, чем это грозит?
- Я всегда говорил мистеру Филандеру, что эта его затея с экологическим кризисом нелепа и опасна, - пробурчал Сирил, наливая себе виски с содовой. - Нужно было начинать с чего попроще: вторжение инопланетян или третья мировая война. Это всё куда более предсказуемо и даёт вполне пристойные результаты. А сейчас... Мне страшно помыслить, куда нас завела эта авантюра!
- Две мировых войны уже не помогли, - ответила Сельва. - Исторические законы - очень упругая сила; она всё равно выталкивает ход истории на некую основную ветку. А третья мировая война могла помочь только в том случае, если была бы уничтожена большая часть планеты. Но это не выход: во-первых, процесс был бы необратим, а во-вторых, мы лишились бы на долгое время так необходимого нам для различных нужд населения. - Сельва де Луна плотоядно улыбнулась. - Опять же, такой план казался меньшим риском. Общество в конце прошлого тысячелетия готово было поверить во что угодно: в демонов, в ангелов, в разумные вирусы, а уж в гнев великой матери-природы, обрушившийся на головы непокорных чад, оно поверило бы с превеликой радостью. Кто мог предполагать, что найдутся целые организации, способные предположить сразу вмешательство разумных сил? Гробокопатели проклятые! Будь моя воля - я лично выпила бы всю кровь каждого из них до капли, сидя на посвящённом лично мне же алтаре!
- Не противно?
- Со второго раза привыкаешь. А так - даже полезно. Болезни мне не страшны, а кровь восстанавливает силы и не напрягает желудок. Идеальный утренний коктейль для политика, как говаривал мистер Филандер.
- Итак, Патрикеева уничтожить? - спросил мужчина в фиолетовом, вставая.
- Убрать - так точнее. Его не должно быть на общественных горизонтах. А убивать... это уж как вы сочтёте нужным. Я бы не стала. Он проводит теоретические изыскания там, где мы идём путём опыта или следуем традиции длиной во много тысяч лет. А это - учёный, прогрессист, он вполне может помочь совершить переворот в наших знаниях о Вселенной. Если он любимый ученик Анофриева, у него должна быть светлая голова. Так что, если вам удалось бы отделить его научную деятельность от деятельности общественной...
- Это не потребуется, - хрипло сказал мужчина в фиолетовом. - Патрикеев вырастил ученика. Талантливого. Он готов работать на нас, и у него тоже есть своя теория - к счастью, настолько оторванная от реальности, что никакой опасности для нас она не представляет. Кроме того, у него лабораторные дневники последних лет работы Патрикеева. Это удобнее.
- Да, значительно, - согласилась Сельва де Луна. - В конце концов, если и есть что-то, что отличает Патрикеева по-настоящему от обычного человека, так это его идеи и открытия. А это сокровища, которые создаются всегда коллективно, ими не может полноправно владеть один только человек... Но знаете что, имейте в виду: от Патрикеева вам так просто не избавиться! Это вам не Маркус Черстер, которого вы так ловко убили со второй попытки. В постель со шлюхой он не ляжет, а болезни и наркотики на него фактически не действуют, потому что он пил воду из того же источника, что и я. Если же вы попробуете просто убить его - он опять перестреляет много ваших людей и уедет на бронепоезде под красным флагом. Причём на бронепоезде будет сидеть куда больше его сторонников и сторонниц, чем в прошлый раз. А уж если вы попытаетесь пришить его из-за угла выстрелом из снайперской винтовки, как Маркуса, - то вот теперь-то, после всех его белградских выходок, ему точно возгласят осанну все хоры земные и небесные!
- И что же вы предлагаете?
- Нужно либо тихо выкрасть его, либо подловить его на чём-либо, чтобы его дутая популярность рухнула. Скажем, распространить слух, что он умеет делать ещё какое-нибудь полезное чудо, которое будет немедленно востребовано и на которое он не будет способен ни при каких обстоятельствах. Оживлять мёртвых, или ещё что-нибудь в этом роде. Он же после знакомства с папой римским совершает прежде всего евангельские чудеса, так неужели сложно будет сыграть на том, что это оскорбление чувств верующих? Это очень сильный ход, поверьте, особенно там, где религия сильна и поддерживается государственной пропагандой. Я сама выросла в католической стране, и я знаю, как это бывает. Докажите всем этим славянским патриотам, что он своим фиглярством оскорбляет веру своих отцов, своего народа. Никто и опомниться не успеет, как сами же массы будут кричать хором: "Распни его!". За свои суеверия, особенно поданные под маской патриотизма и истинной веры, человек легко отдаст жизнь. Это я вам как богиня говорю.
- Что-то это сложновато, - покачал головой мужчина в фиолетовом. - Опять ловушка в вашем стиле?
- А вы предлагаете простое четвертование? - улыбнулась Сельва де Луна, прищурив узкие глаза. - Тогда сами понимаете, какие могут быть последствия в случае вашей очередной ошибки. У нас уже и без того висят на хвосте, а его популярность только вырастет от этих провалов.
- Скажите, матриарх, я правильно понимаю, что вы и Патрикеев сейчас, так сказать, существа одной природы? - тихо спросил вдруг мужчина в фиолетовом.
- Ничего общего! - фыркнула Сельва. - Я богиня, а он заукан. - Последнее слово она произнесла по-русски. - Так русские называют подобных ему людей: оторванный от реальности учёный, бедный, но с апломбом, и всё ищет способы осчастливить человечество. Просто он плывёт по течению цивилизации, а я пытаюсь оседлать её. Поэтому мы и кажемся похожими с определённого ракурса...
- Я спрашиваю только о вашей физической природе. Физической или биологической.
- Ну, если этот источник подземной воды и в самом деле изменяет состояние материи навсегда, тогда нас можно рассматривать как нечто одинаковое, - зевнув, сказала Сельва. - Многие даже склонны рассматривать эту воду как первородное состояние биогеоценоза, своего рода кровь Земли, давшую начало всей жизни в нашем мире. Поэтому с древних времён это и считалось сакральной тайной... В общем, я не уверена, но думаю, что биологическую природу Патрикеева можно отчасти считать тождественной моей природе, да.
- И эти его способности и фокусы - всё это происходит от силы источника?
- Сирил, ну что вы как маленький! Японских мультиков насмотрелись? Сила источника, сила природы... Но, конечно, в его конкретном случае он наверняка воспользовался тем, что может сам на себя писать информацию о состоянии материальных объектов. И поэтому же он менее уязвим для разных вредных факторов окружающей среды, чем обычный человек. Он, фактически, ксеноморф наполовину, и расстреливать его надо серебряными пулями. Имейте это в виду. Хотя в прошлый раз и это не помогло...
- Тогда вы должны знать, можно ли его лишить этой силы. Хотя бы временно.
Сельва де Луна прищурила глаза.
- И не мечтайте! Я не самоубийца...
- Ага, - сказал человек в фиолетовом, - значит, способ всё-таки есть. Я даже не стремлюсь его узнать, дорогая моя. Мне хотелось бы только одного: когда мне понадобится этот способ или средство - дайте мне его. На одно применение. В конце концов, это в ваших же интересах.
- Лучше обойтись без этого, - улыбнулась Сельва. - Я бы предпочла, чтобы вы сохранили Патрикеева для дальнейшего употребления.
- Для дальнейшего употребления нам придётся обойтись его кровью, - кивнул мужчина в фиолетовом. - Любимый ученик Патрикеева, кстати, так и считает, что кровь его шефа для нас более актуальна, чем он сам. А вот сохранить Патрикеева для наших внутренних нужд я вам, увы, не обещаю. Вы же прекрасно понимаете реалии современной политики. Нельзя крутить вокруг да около отдельной личности, не значимой для истории в целом. Если кто-то мешает политическому ходу, он должен умереть. Вот и Патрикеев должен умереть.
- Хорошо, - сказала Сельва де Луна. - Вы меня убедили. Патрикеев должен умереть.
Салон-вагон папы римского горел, подожжённый взрывом гранаты. Передние оси сошли с рельсов. Из дыры в стенке выплёскивалась на насыпь какая-то техническая жидкость - видимо, ароматизированная вода из пылепоглотителя.
Нунций Витторио Кальери, держась за простреленное плечо, следил за тем, как бронированный лимузин принимает в свои недра гроб с телом понтифика. Кто-то рядом шептал молитву по-латыни. Кальери оглянулся - на насыпи скорчился, обхватив колени, личный секретарь папы. Костюм секретаря был пропитан кровью.
- Врача! - крикнул нунций. - Врача!
- Какое зверство, - сказал секретарь по-итальянски, подняв глаза к небу. - Один за другим, один за другим. Словно журавли осенью. Последняя печать сорвана. Господи, ты окончательно отвернулся от нашего мира! Он больше не твоё владение. Лист упал...
- Что вы такое говорите? - удивился нунций. - Господня благодать...
- Клетку не забудьте, - ответил ему вдруг папский секретарь и упал замертво.
- Кончился? - спросил нунций Кальери у подбежавшего врача.
- Да прямо! - ответил тот с профессиональным цинизмом. - Шок. Слабая натура! Ну, может быть, ещё лёгкая контузия. Придёт в себя через пару дней, жить будет точно, если умом не тронулся... А вот кто напал на его святейшество? Вы не в курсе?
- Карабинеры говорят, что нападающие были переодеты в униформу боевиков Армии Славянского Единства, - ответил Витторио Кальери. - Я сам ничего не видел, так как сопровождал поезд на автомобиле. Какие-то выстрелы, взрыв... Но вроде бы это были типичные азиаты: узкоглазые, раскосые, с чёрными волосами. Так что это наверняка были русские. Сперва они убили своего президента, а потом...
Подбежал один из служащих миссии, помогавших разгружать папский вагон.
- Что нам делать с этим зверем в клетке?
- Зверем? - Кальери вздрогнул, припомнив слова секретаря. Прощальный подарок Антуана Роора теперь становился ненужной обузой. С другой стороны, нунций не был склонен к скоропалительным решениям, последствия которых не мог предсказать. - Дайте ему побольше бифштексов и молока. И доставьте в Ватикан. В мой гостиничный номер. Я сам позабочусь о нём позже...
В три минуты пополудни в воскресенье силы НАТО в Европе начали военные действия против Сербии. По традиции, первый удар принадлежал авиации. Эскадрилья бомбардировщиков "Лэнсер" не таясь, среди бела дня, поднялась с авиабазы в Рейн-Майне и взяла курс на Белград.
- С нашей стороны это будет бескровная война, - заявил журналистам командующий операцией генерал Джузеппе Темпести. - Сербия не посмеет оказать нам никакого сопротивления, а России, которая могла бы вступиться за неё, больше нет. Мы просто сотрём с лица земли эту силу, посмевшую угрожать спокойствию и безопасности реорганизуемого на принципиально новых началах западного общества!
Не теряя боевого строя, бомбардировщики приближались к сербской границе.
- Мы в последний раз просим международное сообщество о мирных переговорах, - выступил экстренно в эфире генерал Мандич. - В противном случае ради охраны своей свободы и независимости Сербия готова будет пойти на самые решительные меры...
Натовские генералы и политики разражались хохотом, слыша эти самонадеянные слова:
- Вот так президент! Он подписал себе смертный приговор ещё раньше, чем мы. Как вы думаете - что мы с ним потом сделаем? Повесим его, как Саддама Хуссейна, или расстреляем, как Гуттиэре Альварес?
- Пусть сперва выживет, когда мы будем бомбить его логово, - рассудительно отвечали им другие.
В час десять ударная эскадрилья НАТО пересекла границу Сербии с северо-западной стороны. С этого момента ударные самолёты сопровождали три эскадрильи тактических истребителей-бомбардировщиков, чтобы прикрыть дорогие самолёты от огня допотопных сербских зениток. До Белграда оставалось четыре минуты подлётного времени. Бомболюки раскрылись, готовясь вывалить страшный груз газотопливных бомб на сербскую столицу.
- Мы до последнего момента надеялись на благоразумие политиков, - заявил Мандич. - Но это оказались напрасные надежды. Теперь - война!
Над Сербией сверкнуло на краткий миг ослепительное сияние. Две экстрадорогих лазерных батареи зенитной обороны, невесть откуда взявшиеся на северной окраине Белграда, в тридцать секунд превратили большую часть наступательной эскадрильи НАТО в пепел. Шесть уцелевших самолётов рассыпались, вывалили бомбовый груз куда попало и взяли курс обратно на север. Их догнали истребители сербских ВВС и расстреляли ещё три машины ракетами, прежде чем те успели пересечь боснийскую границу.
- Неслыханно! - прошептал Темпести. - Это почти годовой бюджет США! Такая наглость должна караться самой ужасающей карой...