Вообще-то, вернее было бы сказать "гумилевский вопрос". К тому времени, как на уроке литературы вспыхнула эта дискуссия, Шекспир давным-давно занял место в списке "пройденного", мы были одиннадцатиклассниками... язык сломаешь. Пятнадцать лет прошло после школьной реформы, но я так и не привыкла к тому, что "десятиклассник" больше не означает "выпускник". Но дискуссия была не о том.
Все началось с "Открытия Америки". Помните? "Свежим ветром снова сердце пьяно, //Тайный голос шепчет: все покинь...". В поэме три части, и все они читаются на одном дыхании, и потом еще долго дразнят воображение неуловимой стройностью ритма, перекличкой рифм, играют необыкновенно сочными красками, - и поражают наповал пронзительным финалом третьей части...
Так вот, на самом деле их четыре.
Четвертую надо искать в разделе "Черновые варианты". Она выдержана точно в той же форме, что и три предыдущих, но ее содержание резко отличается. Тема поиска и открытия сменяется рассказом о чудесах нового мира, которые в противовес глубоко реалистичным образам, выведенным в первых частях поэмы, приобретают неожиданно мистическую окраску; таким образом конфликт поднимается на новую высо...
На этом месте мой доклад был прерван звуками отчаянного сморкания, донесшимися со стороны учительского стола. Я была изрядно удивлена. Весь мой предыдущий доклад действительно представлял из себя изрядную ересь - я говорила о "кинематографичности" поэмы, указывая на то, что повествование ведется не просто от лица автора, но и с определенного "ракурса". Рассказывая о деталях, рассказчик явственно "переводит взгляд" с одного предмета на другой; разговор приора Хуана и Колумба "подслушивает" под окном - поэтому до него доносятся только "обрывки фраз"... Да что там говорить - автор и Муза сопровождают Колумба не каким-нибудь волшебным способом, а именно плывут с ним "в первой каравелле"!
Весь этот мой бред Ольга Алексеевна снесла более или менее безропотно, и только последняя часть доклада, за которую я была совершенно спокойна, вдруг вызвала у нее возмущение. Учительница едко поинтересовалась, на каком основании я включаю в текст поэмы фрагмент, отвергнутый автором. Я искренне собиралась с благородным пылом ответить, что искусство должно принадлежать народу, и автор теряет власть над тем, что сам же создал, потому что у произведений искусства есть своя жизнь...
...тут-то, под ироничным взглядом моей обожаемой Ольги Алексеевны, и состоялся "момент истины". Я вспомнила кое-что из личного опыта, и уши мои начали гореть. Выставка детского творчества, начало лета, конец второго класса.
Нам предложили не ограничивать свою фантазию. Не так уж много фантазии у второклассников, чтобы ограничивать ее дополнительными рамками... Я собрала из картона муляж птичьей кормушки и посадила в него пару пластилиновых снегирей, крашенных гуашью. Они и сейчас словно стоят у меня перед глазами - тощий снегирек, не удержавшийся на слабых лапках-креплениях и врюхавшийся клювом в пластилиновую крупу, и рядом с ним - вылепленный с маминой помощью, куда более похожий на настоящего, толстый, надутый от важности снегирище. Они были забавны, по-настоящему забавны в своем нечаянном контрасте, и мне думалось, что всем, кто будет на них смотреть, они покажутся такими же забавными, как мне. Никогда не забуду, что я почувствовала, увидев свою "кормушку" на выставке, среди крахмальных салфеток, спичечных домиков, проволочных цветов... Нет, она была ничуть не хуже, не примитивнее других порождений детской фантазии, она даже выглядела более оригинальной.
Но под ней была безликая запись на кусочке картона: мое имя, класс, и - в крупных кавычках-запятых (я не поверила глазам) - название поделки: "Спасибо людям!". Кто это сделал? Какое "коллективное бессознательное" осмелилось приписать мне авторство такого оскорбительно глупого, показушно-фальшивого названия, которое никогда не могло быть придумано мной или каким угодно другим ребенком? Я не знаю и не хочу знать. Забудем. Простите и мне мою бессознательность. Авторская воля есть авторская воля, и хорошо, что "Открытие Америки" обрывается на этой пронзительно высокой ноте: "...Не грусти о том, //Кто Колумбом назван. Отойдем!..". Только без всей этой мистики четвертой главы поэма может быть так поразительно жизненна и человечна.
Нет, класс не аплодировал мне стоя. Но после моего выступления посыпались вопросы. Что, если автор не успел сформулировать собственное мнение? Что, если он не успел окончить произведение, как Тициан - "Венеру", или все тот же Гумилев - свой неожиданно оригинальный роман "Веселые братья"? Что, если?..
А от проблемы авторской воли было уже рукой подать до вопроса об установлении авторства. Литературоведческие круги тогда в очередной раз были взбудоражены версией о подлинном авторстве шекспировских пьес - утверждалось, что их писала какая-то семейная пара, вроде авторов "Анжелики", назывались имена, которых я не припомню. Вот тогда-то и прозвучал этот скользкий вопрос: как же так? Мы знаем "шекспировские трагедии", мы знаем целую эпоху, как "шекспировскую", Шекспир стал героем сотен книг и анекдотов, а также тысяч научных исследований, разобравших по косточкам всю биографию и едва ли не физиологию этого некрасивого лысоватого человека в поисках истоков "шекспировского гения". Что делать теперь со всем этим пластом науки (эта отрасль действительно называется "шекспироведение"), и как быть с художественными произведениями, в ткань которых навсегда вплавлены разные интерпретации образа великого драматурга? Ольга Алексеевна увернулась от ответа, ссылаясь на близкий звонок с урока, и предложила обсудить этот вопрос на следующем занятии.
А ведь я точно знала, что я скажу, если никто не успеет озвучить мои мысли раньше меня... Биографический подход к изучению творчества - изрядная ерунда. Он только основа для понимания психологии автора. Но автор (по-прежнему на этом настаиваю) не одно целое с произведением - если хороши стихи, надо восхищаться ими, а не той деталью биографии поэта, что в детстве он подкармливал бродячих кошек.
Что же до личности Шекспира в произведениях других авторов, то по их милости его личность теперь сама по себе является произведением искусства, - своего рода легендой цивилизации, собирательным образом гения, вышедшего за рамки привычных воззрений. И поэтому, вплоть до полного выяснения авторства пьес, предлагаю считать неважным вопрос о том, действительно ли Шекспир написал их.
Потому что тот, кто их написал, - кто бы он ни был, - и есть настоящий Шекспир.