Аннотация: Послесловие к ролевой игре "Сказочная угроза"
- Тонечка, рекомендую излагать ситуацию в чистом виде, без наших предположений и выводов. Да, обнаружена незарегистрированная колония земного происхождения, основанная сто семьдесят два года назад, планета подвергнута терраформированию, люди - генетической модификации, технологический уровень искусственно снижен до уровня шесть, информация о происхождении колонии уничтожена...
- Это "без предположений"? - вырвалось у Айды.
- Хорошо, информация утеряна, технологический уровень снижен по неизвестным причинам. Так легче, мой юный друг?
Гэри был мрачен и не расположен шутить.
- Действуй, Тоня, - мягко произнес он. - Хоть ты и капитан космического корабля, и вообще человек надежный, а все равно страшно за тебя, девочка. У меня сейчас даже идеи нет, кому это мы перешли дорогу. Одно утешает - раз они сами действуют тайно, значит сила не с ними.
- Ты это уже говорил, - так же мягко отозвался женский голос. - Я запомнила.
- Извини, наверно просто старею.
- До связи!
Сигнал окончания связи напомнил скулеж брошенного щенка. Гэри покачал головой, глядя на потухший экранчик, и пробормотал:
- Не кричите - крик не долетит, не пишите - почта не доходит...
Айда считал, что подготовился морально к наступлению этого момента, но сейчас обнаружил, что ошибался. Пересохло в горле. Сейчас там, в небе, далеко за пределами планетарной атмосферы, капитан выводит маневровые двигатели "Единорога" на рабочую мощность. Айде представилась кабина и оплетенная ремнями амортизационной системы фигурка Тони в глубоком низком кресле. Второе такое же кресло рядом пустует... Второго пилота сейчас окружают тысячи километров чужой дикой природы и тысяча с небольшим растерянных людей, ожидающих от него - пилота-бортинженера, - и Гэри, экспедиционного врача, не то великих чудес, не то великой катастрофы. С отлетом корабля Айда особенно ясно ощутил свое бессилие. "Единорог" здесь был единственным могучим источником энергии, единственным скоростным транспортом, единственным носителем развернутых информационных баз, единственным серьезным расчетным модулем, единственным куском привычной жизни...
- Теперь я знаю, что чувствовали матросы, высаженные за провинности с корабля на неисследованных землях, - пожаловался он.
- А я знаю, что чувствовали миссионеры, высадившиеся по доброй воле, - немедленно проворчал в ответ Гэри. - Вот гадость!
- Почему?
- Чувствовать себя носителем высшей истины - это как-то неестественно. Примерно как испытывать сексуальное влечение к представителям своего пола, - подобрал, как сумел, аналогию врач.
К концу этого длинного дня Айда уже совершенно не держался на ногах. Собрать медблок на четыре биотанка и накрыть его тентом оказалось не особенно сложно, - голова кружилась от другого. Вопросы, вопросы... Как мы теперь будем жить, пришелец? Как захотите! Этот мир - ваш, эта жизнь - ваша, этот выбор - ваш. Мы улетим отсюда? Как пожелаете. Мы сможем остаться здесь? Как пожелаете. А как же наши дети? Что - дети? Дети - такие же люди, как вы, у них тоже есть право выбирать. А если они соблазнятся неправильным выбором? Выбор не бывает правильным или неправильным, он бывает в разной степени удачным, - и для того, кто выбирает, и для тех, чьи интересы он задевает при этом. Ты говоришь непонятные вещи, пришелец...
Молодого инженера не оставляло ощущение, что от него ожидают каких-то чудес. Он пожаловался на это врачу в перерыве между подключением третьей и четвертой капсулы к медицинскому компьютеру. Гэри только поморщился и проворчал, что от них обоих сейчас ждут решения проблем, которые лежат вне сферы их врачебно-инженерной компетенции, и вообще вне сферы их ответственности.
- Я должен возвращать людям их жизнь и здоровье, а не распоряжаться ими по своему усмотрению, - сформулировал он. - Они меня спрашивают: "А может, не надо его оживлять? А то вот, вы его оживите, а как он потом будет жить?". А это не мое дело, черт побери! Это его дело. Опять начнет ножом махать - по морде получит, ножик отберу. В депрессию ударится - буду лечить депрессию. Я врач. На бога не учился.
- Ты извини, Айда, я тут вспомнил кое-что... Не спишь?
- Да? В смысле, нет, - несмотря на тягучую, болезненную усталость в мышцах (а может быть, по ее вине), заснуть не удавалось. Айда, зевая, настраивал проигрыватель. Когда-то, будучи подростком с испорченными нервами, он не умел засыпать без рок-музыки, тихонько мурлычущей в наушниках. Сейчас он чувствовал, что за последние сутки нервы у него снова изрядно сдали...
- О чем ты вспомнил, Гэри?
Голос врача совершенно не был сонным, в нем звучало что-то вроде сдержанной ярости, заставившей Айду вздрогнуть:
- Я вспомнил одну скульптуру...
Ты знаешь, я никогда не был тонким ценителем искусства, но некоторые произведения как будто приходят в резонанс с моими ощущениями, и я возвращаюсь к ним мыслями снова и снова. Бывает, что я нахожу для себя в этих произведениях смысл, которого в них никто другой не видит, - и которого там, может быть, и просто нет.
Эту скульптуру я увидел случайно, на лестничной площадке какого-то большого музея, проходя из одного зала в другой. Сам понимаешь, мое восприятие к тому моменту уже, как говорят, "замылилось", к тому же я спешил, поэтому не остановился и видел ее не больше нескольких секунд, но она крепко запала мне в память. Это было реалистическое - или даже гиперреалистическое, вплоть до подчеркивания каждой мышечной выпуклости - изображение тигра и человека... вернее, жанровой сцены. Человек лежит лицом вниз, накрыв ладонями затылок; тигр тоже лежит, придавив человека за плечо передней лапой и подняв голову с оскаленной пастью. Вот именно так. Невозможно было сказать, что это сцена того, как тигр убивает человека, или того, как человек борется с тигром. В какой-то момент мне показалось даже, что тигр, наоборот, защищает человека от какой-то внешней опасности! Сперва я предположил, что не могу составить определенного впечатления из-за того, что художник не смог его выразить, ну то есть, придать композиции динамичность, которая показывала бы, в каком направлении должны развиваться следующие за этой сценой события.
Я невольно стал задавать себе вопросы. Как вышло, что человек оказался повержен, не будучи убит, или даже ранен? Случайно упал, не успел встать? Нет, он лежал, вытянувшись; так не падают - так можно только самому броситься на землю. Почему тигр выглядит так, словно от кого-то защищает человека? Это ручной тигр? Не похоже. Он выглядит так, потому что действительно защищает свою добычу. Но почему похоже на то, что человек сам словно бы доверяет свою жизнь защите тигра?
Я тогда так и не понял. А потом однажды зашел после работы домой к одному из школьников, стажировавшихся у меня в навыках первой помощи и ассистирования при операциях...
- То есть, ко мне? - на всякий случай уточнил Айда.
- Ну да...
Айда хорошо помнил этот вечер. Придя из школы, он по обыкновению бросился ничком на кушетку у себя в комнате, накрыв руками голову, чтобы прижать наушники поплотнее, и погрузился в состояние привычного транса - когда кажется, что окружающая реальность отступила далеко-далеко, а вся жизнь сосредоточилась на кончиках пальцев незнакомого гитариста, и бьется о струны, вызывая звук и растворяясь в нем. Рука, встряхнувшая за плечо, вырвала его из состояния блаженства. Отец сказал: "Пришел твой учитель". Обида, переходящая в раздражение, - это не учитель, это руководитель практики, который с самой первой встречи смотрел на него как-то странно. Что ему нужно? Он и сейчас смотрит странно. "Мистер, что вы сделали со своим сыном? Зачем вы убили в нем инициативу?" Что он несет? Какая инициатива? Отец меняется в лице. У подростка все внутри сжимается в ожидании незаслуженного им скандала. Почему нельзя уйти, включить музыку и выключиться самому, пока взрослые решают между собой свои дела...
- Гэри, я вроде бы понял, - торопливо заговорил Айда, поднявшись на локте. - Тигр может разорвать человека в любой момент, но кроме этого события, которое так или иначе произойдет, человеку становится вообще нечего больше бояться!
- Ты повзрослел, - улыбнулся Гэри. - Да, глядя на тебя и твоего отца, я сам ощутил чувство, которое должен испытывать такой человек. Полная определенность, никаких тревог и забот, абсолютная уверенность в будущем. "Не надо помнить, не надо ждать, не надо верить, не надо лгать...". Твой отец называл это состояние "благословенным" и обещал все свои усилия посвятить тому, чтобы его дети не знали муки выбора, груза ответственности, страха сомнений. "Им это не нужно", - сказал он. И - прости, мой друг, - но по тебе в тот момент как нельзя лучше было видно, что тебе это действительно не нужно. Ты не хотел определять свою судьбу, ты доверил ее тигру, и я даже засомневался на одну минуту, имею ли я право что-то менять в сложившейся системе взаимоотношений, - ведь она обеспечивала тебе исключительный, не достижимый никаким другим способом психологический комфорт.
- Почему же ты тогда не бросил все, как есть?
- Потому что добровольно признать над собой абсолютную власть можно только в двух случаях - либо трудности самостоятельной жизни превысили твои силы, либо ты просто не знаешь соотношения трудностей и своих сил, и изначально кем-то убежден, что у тебя нет шансов. Я выяснил исторический контекст той скульптуры - изображенный в ней человек был представителем народа, в котором тысячелетиями воспитывалась покорность обстоятельствам. Ко времени создания скульптуры этот народ был порабощен другой, более высокотехнологичной цивилизацией, которая вовсю пользовалась его безынициативностью. Человеку действительно было все равно, кому покориться - господину-человеку или господину-тигру, с той разницей, что поступки тигра были более просты и предсказуемы и обеспечивали большую уверенность в происходящем. Но мы живем в другое время! И нами создана вполне развитая социально-экономическая база для того, чтобы человек не нуждался больше в могущественном покровителе.
- Подожди, Гэри, - Айда пытался поймать мысль, скользнувшую где-то на периферии сознания. - Значит, снижение экономического уровня... или информационная изоляция от окружающего мира... приводит к одним и тем же результатам... которые мы наблюдаем?
- Ну да. Потребность в абсолютной власти, в том, чтобы кто-то обеспечил уверенность в будущем в обмен на свободу выбора. С того часа, как мы вошли в контакт с местным населением, многие его представители пытаются передать себя в надежные тигриные лапы.
- Но мы не тигры.
- Правильно.
- А что мы будем делать, когда придут тигры, которые это организовали?