Харитончик Сергей Александрович : другие произведения.

Любовь Литвина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение романа "Агульный дом литвинов"

   СПАДЧЫНА.
  
  
  
  
  
  
  
  
Любовь Литвина
   Тучи набежали на синее небо. Заморосил дождь. Быстро стемнело. Пологие берега Ворсклы скрылись во мгле. Горы трупов и стоны раненых напоминали о той трагедии, которая произошла здесь лишь несколько часов назад.
           Пленные литвины молча сидели отдельной группой, склонив головы, в тесном кругу, стараясь согреться. Их было человек 50. Все раненые. Из Слонима было 6 человек. Слонимская хоругвь последней вступила в битву, дав возможность уйти Великому Князю Витовту с охраной. Перед глазами Стаса один за другим вставали образы друзей, товарищей, которых нет уже в живых. Весёлые, довольные. Ещё вчера они мечтали, как вернутся домой, к родным. Холодный пот покрыл лоб и спину. Подбородок Стаса задёргался, глаза наполнились слезами. Он тяжело вздохнул, чтобы не заплакать. Усилием воли он преодолел то состояние отчаяния, которое неожиданно свалилось на него. Тягостные ощущения, кажется, на время покинули его.
           По кругу передавали котелок с водой. Когда он оказался пустым, один пленный, хромая подошёл к татарскому охраннику, жестами прося ещё воды. Тот кивнул, и литвин, так же хромая, побрёл к речке. Через несколько минут вернулся, и котелок с водой снова стали передавать из рук в руки. Охранники весело переговаривались.
           - Что они говорят? - Шёпотом спросил Стась у молодого воина, седевшего рядом, с угрюмым лицом. Это был Ахмед, татарин со Слонимской хоругви, из крымских татар, расселённых Витовтом в окрестностях Слонима. Светловолосый, с тёмно-серыми глазами, он ничем не отличался от литвинов. Что было очень важно в сложившейся ситуации. Первое, что ордынцы сделали после битвы, стали выискивать среди пленных татар Тохтамыша и тут же казнить их. Та же участь постигла и пленных тевтонцев и поляков. На просьбы о пощаде, ответ был один: "Вы - наёмники Витовта"! Остальных не трогали. Пока не трогали.
           - Они говорят, что нас поведут в Сарай, в их столицу, на рынок рабов. - Тоже шёпотом проговорил Ахмед. Его голос чуть дрожал, то ли от холода, то ли от нервного напряжения.
           Стась кивнул головой, улыбнулся, пытаясь скрыть грусть. Закрыл глаза, стараясь заснуть. Перед глазами сразу же замелькали картины минувшего боя: кровавые мечи, рассекающие тела, испуганные кони, торжествующие глаза многочисленных врагов, бледные растерянные лица литвинов, татарская сабля, блеснувшая на солнце, со свистом ударившая в плечо, падающая Слонимская хоругвь...
   "Сарай - где-то на Волге", - подумал он, и печальные мысли нахлынули на него. Вспомнил маму, отца, братьев. Увидит ли он когда-нибудь их? Какое горе испытают они, узнав о его гибели. Комок подкатил к горлу, мешая дышать.
           Стась видел, как Великий Князь Витовт с охраной уходил на запад, на том берегу Ворсклы. А значит, с ним ушёл и его брат Матей. И волна радости подкатила к сердцу, заставляя его сильнее биться. "А что будет со мной"? - Подумал он и горько улыбнулся. Снова вспомнил маму, и теперь уже слёзы жаркой волной накатились на глаза. "Я вернусь, мама", - прошептал тихо он, - "я вернусь, отец! Увижу ли я вас, братья"? Вспомнил Амелию, и ему очень захотелось сказать: "Я вернусь, Амелия"! Но он лишь снова горько усмехнулся.
           Было холодно, но к утру он всё же задремал. Проснулся от холода. Светало. Дождь прекратился. Большинство пленных спало. Охранники тоже дремали.
           Рассечённое татарской саблей, правое плечо Стаса ныло какой-то тупой однообразной болью. Рана была глубокой, но кость, кажется, была цела. Его крепко перевязали куском рубашки, но теперь весь этот кусок был красным и липким от крови, вызывая лёгкую тошноту своим видом. Снова хотелось пить. Тот же литвин, хромая, снова сходил к речке и принёс воды.
           Часа через два весь татарский лагерь проснулся и наполнился шумом. Почти всё татарское войско ещё вчера отправилось в погоню за князем Витовтом. Остались лишь сотни две воинов, для сопровождения и охраны пленных. Прозвучала команда, и пленные стали готовиться к переходу.
           Сразу же выяснилось, что несколько человек из пленных литвинов не могут самостоятельно передвигаться. Окружившие охранники приказали "оставить их". Что это значит, все понимали. В нависшей тишине был слышен шум ветра. Стась уже собирался сказать, что товарищей они не бросят, но услышал:
           - Мы не бросим своих. Мы сами понесём их. - Это сказал пожилой литвин с Новогрудка. И снова нависла тревожная тишина. Затем татары о чём-то заспорили, размахивая руками.
           - Они говорят, что надо подводу выделить для тех, кто не может идти. - Сказал тихо довольный Ахмед, стоявший рядом.
           Через какое-то время подвели подводу. Литвинов, кто не мог передвигаться, погрузили в неё. Всем раздали чашки с чечевицей, и через какое-то время толпа пленных, в сопровождении татарских всадников, медленно потянулась на восток.
           На первом же привале, у совсем маленькой речушки, всем раздали куски белой льняной ткани для перевязки ран. Пленные промывали друг другу раны и перевязывали этой тканью. "А гарылка будзе"? - Услышал Стась чью-то шутку, а следом - недружный смех. Снова раздали чечевицу, что, конечно, не притупляло голод, а наоборот, распаляло аппетит.
           На ночь остановились в каком-то небольшом татарском селении. Всех загнали в сарай. Принесли варёные конские кости с остатками мяса на них и опять чечевицу. В сарае было тепло, потому все сразу же заснули.
           Утром их разбудил детский смех. В щели сарая смотрели весёлые чёрные любопытные детские глаза. Подниматься не хотелось. Снова - чечевица, и путь дальше, на восток. Прошли вблизи небольшого татарского городка, окружённого виноградниками и садами. Стены, мечети, деревянные и каменные домики. "А говорили, татары в юртах живут", - подумал Стась.
           В пути умер один из тяжелораненых литвинов с Менска. Его похоронили на привале, быстро выкопав могилу. "Он - христианин"? - Спросил кто-то. Все переглянулись, пожали плечами. На холмик могилы кто-то положил шкуру волка и придавил её большим камнем, найденным в степи. Все склонили головы и молча стояли долго и неподвижно.
           Через несколько дней почувствовалось приближение большого города. Стали чаще появляться возделываемые поля и сады, стада овец и табуны лошадей. Наконец на горизонте увидели Сарай - Ордынскую столицу. Сарай-Берге - новая столица Золотой Орды, ибо старая столица называлась Сарай-Бату. Хан Берге перенёс сюда столицу Орды, чтобы хоть как-то затмить славу своего Великого брата Батыя.
           На подходе к городу, им встретилась группа рабов, возделывающих поля. Истощённые, в лохмотьях, почерневшие от палящего солнца и грязи, они бросили работать и молча наблюдали за приближающимися пленными и их охраной. Литвины молча переглянулись тревожным отчаянным взглядом, понимая, что такая судьба, возможно, ожидает и их.
           Навстречу их каравану, растянувшемуся по степи, вышла толпа горожан, с песнями и танцами, под шум барабанов и труб. Они с любопытством рассматривали пленных, весело смеялись, тыкали пальцами и снова смеялись. Так столица Орды праздновала победу. "Наверно, подобные ощущения возникали и у пленных тевтонцев, которых приводили в Слоним", - грустно подумал Стась, глядя на обезумевшую от счастья толпу горожан.
           Сарай - Берге - это был удивительный город, большой и современный, но отличающийся от западных городов своим восточным колоритом. Первое, что бросалось в глаза, это мечети. Все такие разные, большие и маленькие. Многолюдные улочки разделялись садами и дворцами, от которых шёл запах цветов и жареной баранины, невыносимый запах.
           Вдруг, среди всего этого иноземного шума, раздался такой родной звон. Это не могло быть ничем иным, как звоном церковных колоколов. Литвины остолбенели от изумления, затем, подгоняемые охранниками, ускорили шаг и вышли на широкую улицу с площадью, посередине которой стояла обычная православная церковь. Обычный поп в рясе звонил в колокола, а из самой церкви доносилось обычное церковное пение на понятном языке. Стась взглянул на товарищей и увидел в глазах многих из них слёзы. Охрана дала возможность пленным остановиться. Кто-то перекрестился. Следом, перекрестились все, хотя большинство верили лишь своим Литовским Богам. Затем последовал окрик, и колонна пленных последовала дальше.
           Пленных прогнали через весь город, с запада на восток. Несколько часов Стась шёл, с изумлением созерцая незнакомый город. На его восточной окраине, у самой многоводной Волги, их загнали в какое-то деревянное строение, наполненное соломой.
   - Откуда здесь церковь? - Услышал Стась изумлённый голос.
   - Не забывайте, мы - в столице Орды, а Орда - это империя, куда входят и русские земли. - Ответил чей-то уверенный спокойный голос рядом. Стась обернулся и увидел средних лет воина, сидевшего у стены с прикрытыми глазами.
   - Хан Берге, брат Батыя, учредил даже здесь, в столице Орды, Русскую епархию в 1261 году от рождества Христова. Сартак, сын Батыя, был русской веры. - Продолжал говорить незнакомец у стенки.
   - Может они нам помогут? - Спросил неуверенно первый голос.
   - Они - граждане Орды, мы для них - враги. Чем они нам помогут? Теперь нам помогут только наши Боги. Может быть.
   Стась посмотрел в щель в стене. Узкая полоса грязного песка отделяла их от широкой реки, блестевшей на солнце. В наступившей тишине, после длительного перехода, все уснули. Стасу снилась другая река, быстрая, в родном краю, меж крутых берегов. Он шёл по берегу той реки, среди синих цветов льна и видел впереди девушку, светловолосую, в белом платье. Она смотрела на него и улыбалась. Сердце его трепетало в радостном возбуждении. Он проснулся. Печальная действительность вернула его в мир реальный. Единственно, что хотелось, это разрыдаться. С такими желаниями Стась научился справляться. Другим его желанием была пища, любая. Есть хотелось всегда после той битвы на Ворскле, но теперь, после сна и отдыха, после того, как чуть зажила рана на плече, есть хотелось нестерпимо. И, кажется, Боги услышали его. Ворота строения распахнулись, и довольные татарские охранники сообщили, что их сейчас накормят. В честь победы под Ворсклой. Сразу все проснулись.
           Ожидание, показалось, длилось вечность. Наконец, ворота снова распахнулись, и довольные охранники внесли большой дымящийся котёл, от которого шёл невыносимый запах чего-то вкусного. Это был плов. Все быстро съели по большой чашке, и стоявший на раздаче охранник наполнил их повторно. Стасу казалось, что ничего вкуснее он никогда не ел.
   - Теперь будут кормить хорошо и постоянно. - Услышал он голос Ахмета, товарища из Слонима. - Я слышал их разговор. Им надо нас выгодно продать. Сильных и здоровых.
   - Успокоил. - С улыбкой иронии сказал Стась. - А можно отсюда сбежать?
   - Сбежать то можно, а что дальше? Вокруг - одни татарские селения. Языка никто не знает. Я бы мог, конечно. Если обстоятельства позволят. Надо передать домой, кто жив. Может нас выкупят? - Глаза Ахмета заблестели надеждой.
   - Я предложу идею с выкупом охранникам. - Твёрдо сказал Стась.
           Когда обед закончился, он подошёл к охраннику, знавшему их язык, и тихо сказал:
   - За нас могут дорого заплатить. - Стась сделал паузу, вглядываясь в недоумевающие глаза татарина. - Мы все из богатых семей, и наши родственники не пожалеют грошей ради нашей свободы. - Он снова взглянул в, казалось, непроницаемые глаза охранника и сунул тому два гроша в карман. Охранник кивнул и вышел. А Стась стал ждать. Вечером татарин, забравший гроши, сообщил, что их, литвинов, купят, как воинов или в Персию, или в Турцию, или даже в Индию. И будет это через два дня. Взять за них выкуп никто не планирует. Их точно отправят в одну из этих стран, если раньше не отправят на север, в Булгар - первую столицу Золотой Орды. На вопрос, что с ними будет, если они окажутся в Булгаре, татарин лишь пожал плечами, потом подумал и ответил:
   - Крепость будете строить.
           В Булгар их не отправили. И через два дня литвины гордо стояли на рынке рабов отдельной группой. В другие дни это, видимо, был обычный рынок, с обычными купцами и покупателями. Но в этот день сюда согнали всех будущих рабов, возможно, со всей Золотой Орды. Действительно здесь были купцы и работорговцы из Индии и Турции, а также из Вавилонии, Египта и Сирии.
           Торговля шла бойко. К литвинам поначалу приценивались, как к простым рабам, предлагая низкую цену. Но, когда выяснилось, что они продаются, как рабы-воины, желающих убавилось. Как и предполагал татарин - охранник, знавший их язык, купить их желали и в Индию, и в Турцию. А ещё, в Сирию. Но, так как оказалось, что в Сирии такого товара завались, остались два покупателя. Перспектива попасть в Индию, на край света, совсем не устраивала литвинов, потому они очень хотели понравиться туркам. И когда подходила их делегация, литвины выпрямлялись, напрягали мышцы, вызывая восторг у окружающих. И наоборот, когда подходили индийцы, они начинали хромать и изображать из себя больных. Получалось это, конечно, неловко, и вызывало смех. Но, кажется, сработало.
           Наконец им объявили, что они едут в Турцию, ибо индийцы посчитали их могучими и сильными воинами, но глупыми. "Хоть какая-то радость за последние дни", - подумал Стась с горькой усмешкой. - "Одним Богам известно, выиграли мы сегодня или проиграли". Про Турцию они хоть что-то знали, а главное, она была ближе к Литве.
           Прямо с рынка рабов их перегнали в лагерь турецких купцов за каменными стенами, ибо товар требовал охраны. Хорошо накормили. Раны заживали.
           В эту ночь Стась долго не мог уснуть. Мысль, что с каждым днём он всё дальше от Родины, не покидала его. Заснул он поздно. Ему снова снилась Амелия в белом платье на берегу реки в поле цветущего льна.
   - Эта река не похожа на Рось, - подумал Стась утром, когда проснулся. - Она похожа на Щару. Амелия - на Щаре, в Слониме. А разве не всё равно теперь? - С грустью подумал он.
           Турецкие купцы задержались в Сарай - Берге ещё на три дня. Их лагерь - стоянка за стенами наполнился телегами с разными товарами, породистыми лошадьми, а также другими рабами, смуглыми, не понимающими речи литвинов. Рабам разрешалось прогуливаться по определённой охраняемой территории и даже подниматься на стену.
           Стась подолгу сидел на стене у башни, рассматривая панораму цветущего города, стараясь отрешиться от гнетущих мыслей. Совсем рядом располагался Султанский дворец, Аттуко - тана, как называл его Ахмед, что в переводе означало - "золотая голова". Хотя золото по-татарски - алтун. Это тоже сказал Ахмед. Он теперь смело подходил к турецким охранникам и демонстрировал свои знания турецкого языка, который мало чем отличался от татарского. На недоумённый вопрос собеседников, он гордо отвечал, что он - литвин, а язык выучил. Видимо, опасался последствий.
           Мраморный дворец Великого Хана великолепно смотрелся среди пышных садов, от которых шёл ароматный запах созревших плодов. Был виден даже бассейн с блестящей на солнце гладью воды, лежанки, отопительные системы, горизонтальные дымоходы, водопровод из глиняных труб. Чуть в стороне возвышался трон.
          Недалеко от дворца находилось другое каменное здание светло - синего цвета, ещё большее по размерам, чем дворец.
   - Что это за сооружение рядом с дворцом? - Спросил Стась у Ахмеда.- Сам дворец теряется на его фоне.
   - Это медресе - храм науки. - Гордо сказал Ахмед. - Хан Узбек лет 50 назад построил его и пригласил сюда учёных из всех мусульманских стран. При нём Золотая Орда окончательно утвердилась, как мусульманское государство.
   В первый же день пребывания в турецком лагере литвины составили список тех, кто попал в плен, и теперь искали способ передать его на Родину. Вариантов было два. Через свободных русинов, которые жили временно или постоянно в этом городе. И через татар или турок. Первый вариант пока представлялся невыполнимым, так как не предвиделось возможности даже приблизиться к тем свободным русинам. А вот в работу со вторым вариантом подключили, конечно, Ахмеда. Собрали все гроши, которые случайно сохранились у нескольких пленных. Их оказалось неожиданно много. Половину решили обменять на татарские монеты. И уже через час Ахмед весело пересыпал из руки в руку такие монеты. На одной их стороне был рисунок - переплетение сердец, год и место чеканки, а на другой - витиеватая надпись на арабском языке: "Да продлит Аллах его дни".
   На следующий день список с 64 пленными литвинами Ахмед передал начальнику турецкой охраны. Тот обещал передать его Московскому послу, после того, как московит пообещает передать его в Москве послам Литовским. Часть оставшихся грошей отдали турку для Московского посла.
           Литвины приободрились. Очень хотелось верить, что вести о них дойдут на Родину. Хоть будут знать, что живы. А в глубине души каждый надеялся вернуться.
           Надежд поубавилось, когда большой турецкий караван, с товаром и рабами, покинул Сарай - Берге и направился на юг, к морю. Литвины, подлечившие свои раны, шли самостоятельно, охраняемые лишь несколькими вооружёнными всадниками. Другие рабы шли группами со связанными назад руками, с петлями на шеях из одной общей толстой верёвки. Это показалось литвинам несколько неожиданным.
   - Вы нас считаете менее опасными, чем их? - Спросил Ахмед с усмешкой у турецкого всадника.
   Тот удивился сначала.
   - Мы никого не считаем опасными. Ни вас, ни их. Просто, им терять уже нечего, а у вас есть надежда. - Турок помолчал, потом добавил. - Здесь некуда бежать. Пустыня.
   Через два дня все понимали, почему связали рабов. Мысли отключались от жары. Белокожие литвины превратились в краснокожих, к тому же ещё и опухших. Укрыться от солнца можно было лишь одним способом - укутаться в одежды. И шагать вперёд, обливаясь потом. На полуденном привале литвины быстро съедали пищу и, сбившись в кучу, растягивали над собой полог из какой-то грубой материи. Раздевались и неподвижно лежали, пока не прозвучит команда "Вперёд". Пили больше, чем другие, потом шли мокрые от пота. Мысль о самоубийстве посещала многих. Но даже это было трудно - выполнимо, даже невозможно. Турки, как бы читая мысли, советовали потерпеть ещё немного. В состоянии полузабытья продолжали двигаться дальше.
   Весь день шли, изнывая от жажды. Воду, которую выдали с утра, быстро кончилась. Турки пить не давали, постоянно подгоняя плетью. Говорили, что уже пришли. Ровная степь с низкой редкой жёлтой травой, выгоревшей на солнце, казалось, не кончится. Солнце почти село за горизонт, и тут прохладный встречный ветер принёс какие-то новые запахи и крик чаек. Пахло свежей жареной рыбой. Потом все увидели небольшую деревушку, а за ней - море.
   Стась никогда не видел моря, хотя часто представлял себе, какое оно. Когда Князь Витовт воевал с Ягайлой, его дядя, брат отца, Вит, был при дворе князя. Был в Кёнигсберге и на Балтийском море. Много рассказывал о море, о кораблях. Когда с отцом Стась ехал в Слоним через Полоцк, то видел на Двине большой трёхмачтовый корабль. У него сложились какие-то представления о море. Но то, что открылось его глазам, не шло ни в какое сравнение с его представлениями.
   Сразу повеселевший караван прошёл через маленькую рыбацкую деревню и остановился на самом берегу моря. Все бросились в воду. И люди, и кони, и верблюды. Головы связанных рабов торчали рядами из воды. А через полчаса все спали тут же, на берегу. И люди, и кони, и верблюды.
   Утром Стаса разбудил чей-то голос:
   - Стась, вставай. - Это кричал его товарищ со Слонима, Давгерд, тряся его за раненое плечо. Стась сморщился от боли, привстал, опираясь на левую руку.
   Недалеко справа, в море, виднелись пять двухмачтовых кораблей с турецкими флагами на мачтах. В море выступал причал, а точнее мосток.
   - Ну что, надо решаться! - Сказал пожилой литвин с Новогрудка, тот самый, который на Ворскле произнёс, что мы своих не бросаем. - А то увезут нас на другой берег. Оттуда не вернёмся.
   Все литвины одобряюще зашумели.
   - Захватим корабль! Кто раньше ходил под парусами? - Таких набралось человек 10. - А кто в команде корабля был? Кто управлять может? - Двое неуверенно пробормотали, что были в команде.
   - Ничего, - продолжал новогрудчанин. - Захватим корабль - научимся.
   Все опять одобрительно зашумели. Охранники обратили внимание на возбуждённую толпу литвинов, подошли ближе, внимательно всматриваясь в лица. Литвины притихли, созерцая море.
   - Всё хорошо, - сказал Ахмед охраннику, внимательно следящему за выражением его лица, - радуемся морю.
   Действовать решили по обстоятельствам. Все детали обсудить на корабле. А пока - ни слова, чтобы не вызывать подозрения.
   Весь день грузили товар на корабли. Ночью, когда все заснули на берегу моря, тот Новогрудчанин, Стась и ещё трое значимых представителей литвинов сидели отдельной группой и шёпотом переговаривались.
   - Плыть надо на запад, там ночью пристать к берегу и идти на север. Через две - три ночи дойдём до Подолья, через Валахию. - Говорил Стась.
   - Да, главное, не попасть в руки крымских татар. - Добавил новогрудчанин. Остальные закивали в знак согласия. Вы магнат? - спросил он с улыбкой у Стаса.
   - Да, - ответил Стась, - но в нашей ситуации это не имеет никакого значения.
   - Простите, Ваша Светлость, я не знал, - новогрудчанин чуть смутился, - будем ждать Вашего сигнала. Там, на корабле.
   Теперь смутился Стась. "Сам виноват. Я должен был это всё предложить". - Подумал он.
   Утром всех построили у причала. Литвинам стали связывать руки за спиной. Потом разбили их на шесть групп и накинули на шеи петли. Человек 20 их погрузили на первый корабль, вместе с группой других рабов. Ещё человек 20 литвинов погрузили на второй корабль. И оставшихся, где был Стась со слонимцами - на третий.
   Последняя надежда на побег быстро рассеялась и сменилась панической тревогой. Никто не ожидал таких действий от турок. Растерянность читалась в глазах каждого литвина. "Спокойно, только спокойно", - говорил себе Стась. Проходя по палубе корабля, он внимательно всматривался в каждый предмет вокруг. "Вот длинные абордажные багры, вооружённые турки, человек 20, невооружённые турки - моряки..." - отмечал он для себя, пытаясь запомнить. Но тягостные мысли, захлестнувшие его, приводили его к осознанию того, что всё кончено, побег не возможен.
   Через полчаса 5 турецких кораблей, гружённых товаром и рабами, плавно покачиваясь на пологих волнах, отплыли от причала. Литвины сидели на палубе, под натянутым тентом, связанные, с петлями на шеях. Молчали, обречённо вглядываясь вдаль. Полоса берега, такого желанного, постепенно удалялась, пока полностью не скрылась на горизонте. Остальных рабов держали в трюмах. Двое охранников дремали в нескольких шагах от литвинов. Остальные турки бродили от безделия по палубе. Время тянулось медленно.
   На юге темнеет рано. Мгла опустилась на палубу. Появились первые звёзды и огромная луна. А ещё через полчаса тьма окутала корабль, палуба которого освещалась редкими факелами. Команда и охранники весело переговариваясь, пили раку, слабенькую водку. Кто-то играл на незнакомом струнном инструменте восточную мелодию. Часа через полтора всё стихло, и только слышался лёгкий шум волн, бьющихся о борт корабля.
   Стась лежал и смотрел вверх, в звёздное небо. Ему казалось, что звёзды вокруг него, а он - на небе. Все волнения и переживания куда-то исчезли. Ему снова снилась Амелия, с добрым загадочным взглядом, на берегу Щары, среди яркого поля цветущего льна. Он быстро шёл к ней... Резкие крики, звон металла. Откуда они здесь? В этом тихом цветущем поле? И гнетущая тревога в один миг охватила Стаса. Он хотел бежать к милой Амелии, чтобы защитить её от непонятной угрозы, но ноги не слушались. Его охватило отчаяние. Он проснулся.
   Шум боя, крики доносились с корабля, который шёл за ними следом. "Вперёд"! - Услышал Стась крик на родном языке оттуда. "Да бою"! - Хотел закричать он, но не успел. Чем-то тяжёлым его ударили по голове. Он оглянулся. Литвины стояли плотной толпой в окружении турецких охранников с саблями и пиками. Их стали толкать в направлении трюма, вход в который был открыт.
   Ухватившись за канат, Стась пытался по крутым ступенькам спуститься в трюм, но, получив удар в спину, скатился вниз, дважды перевернувшись при этом. Упал на кого-то. Этот кто-то свирепо взревел и ударил Стаса кулаком в лицо.
   - Не часто ли меня бьют в последнее время? - мелькнуло в голове у Стаса, и он ударил левой рукой в темноту. Попал. Кто-то рухнул в темноте.
   Потасовка между литвинами и старыми обитателями трюма продолжалась недолго. Глаза привыкли к темноте, и в свете луны, Стась стал различать фигуры рабов, обступивших непрошеных гостей. Их было в несколько раз больше. Литвины прижались к стене. Стась сделал шаг вперёд и приподнял руки ладонями вперёд, успокаивая обступивших. Кажется, успокоились.
   Утром всё окончательно прояснилось. Корабль, шедший следом, попытались захватить литвины. Попытка не удалась. Подробности не известны. Как не пытался Ахмет услышать что-нибудь от турок, ничего больше выяснить не удалось.
   Потянулись долгие мучительные дни плавания. Дважды в день, утром и вечером, их выводили на прогулку, под усиленной охраной. Кормили плохо, как и остальных рабов. Постоянно мучила жажда. Пресной воды на корабле не хватало.
   Большое беспокойство доставляли и попутчики по неволе. Никто не понимал их языка, как, впрочем, и никто из них не знал языка литвинов. Переговариваясь, они бросали злобные взгляды на соседей, не предвещающие ничего хорошего. Потому ночью литвины спали по очереди. Несколько человек, сменяя друг друга, охраняли сон товарищей, незаметно передавая два металлических обломка в локоть длиной.
   Ахмет пробовал заговорить с турками - охранниками, но те держались теперь отчуждённо, не отвечая на его вопросы.
   Однообразные мучительные дни тянулись так медленно. Наконец, как-то утром, на прогулке, все увидели на горизонте тёмную полоску берега, которая приближалась, переходя в горы.
   Ахмет сказал, что их привезли в Синоп, древний город, основанный то ли венедами, то ли греками и лишь 10 лет назад захваченный турками. Это он услышал от охранников.
   Литвины сошли на берег. Им разрешили искупаться в море. Стась сидел по шею в прохладной воде и ему казалось, что он в раю. Казалось бы, если бы его накормили мясом. Наконец, он выпил столько воды, сколько хотел. И сразу почувствовал голод. Их провели под какой-то навес, усадили за длинный деревянный стол и принесли варёную баранину. "Вот теперь - в раю", - подумал Стась и впервые за долгое время улыбнулся. К ним присоединились литвины с другого корабля. И тут вывели рабов с корабля, на котором был бунт. Среди них были и их соотечественники. Все литвины встали в ожидании. В нависшей тишине был слышен порыв ветра.
   Из толпы рабов отделилась группа человек 15. Поддерживая друг друга, они направилась в их сторону. Литвины бросились им навстречу. Это были свои. Шесть человек погибли при попытке захватить корабль. Остальные, раненые и избитые, истощённые, но счастливые, оказались в кругу соотечественников.
   Три дня их хорошо кормили, лечили, давали возможность вдоволь поспать. На четвёртый день им объявили, что приехал хан одного из Анатолийских бейликов и хочет купить 10 литвинов, если они ему понравятся. Спрашивает, может есть желающие?
   - Надеюсь, не в гарем? - Сказал кто-то, и все рассмеялись. Турки с любопытством наблюдали.
   - Ахмет, спроси, что такое бейлики. - Обратился Стась к своему товарищу. - И вообще, разузнай ситуацию, если сможешь.
   Тот кивнул и подошёл к туркам. Несколько минут он расспрашивал о чём-то их, жестикулируя, видимо от недостатка знаний языка. Затем довольный вернулся.
   - Малые бейлики -- это отдельные ханства в Анатолии, с правителем -- беем. Большинство из них признали власть Османского султана. Но некоторые остались независимыми и находятся в состоянии войны с турками. Кто-то из правителей бейликов бежал, - Ахмет сделал многозначительную паузу и затем продолжил с улыбкой, - бежал к Тамерлану!
   - Это интересно. - Сказал задумчиво Стась. - Но наш хан бейлика, похоже, на службе у Османского султана. Ну что, друзья, продадимся этому хану? А где находится его бейлик
   -Смирна? - Удивился Стась. - Смирна у римлян называлась "столицей Азии". Город основан три тысячи лет до рождества Христова. Примерно. - Он вспомнил всё, что рассказывал ему когда-то дядя Вит, брат отца, об этом.
   Шесть слонимцев и четверо полочан изъявили желание служить хану бейлика. Они понравились представителю бея, толстому маленькому лысому человечку с выпуклыми чёрными глазами, который придирчиво осмотрел их.
   - Как-будто лошадей покупает. - Сказал кто-то из литвинов. - Хорошо хоть в рот не заглядывает.
   Хозяин отреагировал неожиданно. Он пристально посмотрел на того, кто это сказал и неожиданно произнёс:
   - Зубы? Холощё. - Подошёл вплотную, кивнул повелительно головой. Удивлённый литвин оскалился, вызывая смех у товарищей.
   - Вы знаете наш язык? - Спросил удивлённый Стась.
   - Язык? Холощё. - Теперь уже хозяин подошёл вплотную к Стасу. Выручил Ахмед. Он заговорил с ханским посланцем о чём-то на турецком, вызывая неподдельное восхищение у того.
   - О чём вы говорили? - Спросил Стась, вытирая пот на лбу.
   - Он сказал, что при Дворе Султана когда-то говорили на этом языке, напоминающем наш. Он называет его венедским. - Ответил поражённый Ахмет.
   На следующий день Стась и ещё 9 литвинов, попрощавшись с товарищами, отправились с Синопа в Смирну.
   Путь предстоял долгий, но единственное, что утешало, то это смена отношения к ним. За ними теперь, практически, никто не следил, и никто теперь их не охранял. Им выдали даже доспехи, ибо в пути могло случиться всякое. Времена были тревожные. Единственное, что им пока не вручили, это оружие. Литвины ехали отдельной группой на небольших, но выносливых лошадях.
   Потянулись однообразные дни в пути. Горы, пустыни, оазисы, снова горы. Узкими тропами обходили большие города, проходя через мелкие деревушки, которые здесь назывались аулами. Еды и воды хватало, впервые за долгое время.
   Ахмет ехал большую часть пути в компании с хозяином, рассказывая ему о своей стране и расспрашивая о Турции. А по вечерам он рассказывал об Османской империи и городе Смирна, где им предстояло жить.
   Смирна располагался на берегу залива, который соединялся с морем, на другом берегу которого была Греция. Ещё недавно город входил в Никейскую империю. Никея -- бывшая столица Вифинии. Её правители называли себя Византийскими царями. Стась снова вспомнил рассказы дяди Вита о том, что пруссы, часть литовского народа, пришли с Вифинии. Смирну сначала захватили турки-сельджуки, а потом -- османы. Турки всегда благосклонно относились к захваченным народам, потому эти народы со временем сами превратились в турок.
   В тот вечер Ахмет принёс радостную весть. На следующий день они придут в Смирну. К обеду литвинам принесли кувшин раки, местной водки. Давгерд, товарищ со Слонима, отошёл от лагеря. Вернулся бледный и взволнованный. Показал рану на ноге.
   - Змея. - сказал он. - Голова, как у лягушки.
   На всякий случай позвали турок. Показали. Те что-то спросили на своём языке. Ахмет ответил. Опять спросили. Ахмет ответил и побледнел.
   - Он сказал, что это гюрза, только у неё -- голова лягушки. Её яд смертелен, всегда. - В голосе Ахмета послышалась дрожь.
   Стась быстро встал, подошёл к Давгерду, который, казалось, стал ещё бледнее.
   - Дайте нож! - Закричал он. Кто-то сунул ему в руку кривое лезвие с деревянной ручкой. Стась быстрыми движениями сделал два пересекающиеся крестиком надреза на ранке от укуса и припал губами к ноге товарища, высасывая яд. Так его учил когда-то отец дома, и он запомнил, что делать, если укусила гадюка в лесу. Ему показалось, что он почувствовал горький вкус змеиного яда. Он долго плевался, пока не закружилась голова. Стась прилёг рядом с Давгердом. Тяжело дыша.
   - Воды! Дайте воды, много воды. - Услышал он.
   Он долго и много пил, а ему говорили: "Ещё"!.. К вечеру стало легче. Давгерду - тоже.
  
   На следующий день их караван вошёл в Ангору, город в центре Османской империи. Они двигались по узким многолюдным улочкам, наполненным шумом. Никто на них не обращал внимания. Прошли к центру города и оказались перед дворцом самого Султана. Остановились на широкой площади, наполненной любопытными, рассматривающими то великолепие, которое раскинулось перед ними.
   Собственно, сам Дворец примыкал к небольшой речушке на противоположном берегу бурной речушки. Его окружал внутренний Двор, с обширными строениями, башнями, стенами, садами, бассейнами. Здесь находились кухня, загоны для соколиной охоты, жили лекари, хирурги, астрономы, секретари и различные другие служащие при Дворе. За внутренним Двором шёл Двор внешний. Здесь жили различные вельможи и многочисленные чиновники при Дворе. А также здесь размещались Дворцы сыновей Султана со своими Дворами и гаремами. Свои гаремы имели и многие чиновники. Где-то в стороне наблюдалась обширная конюшня. Собственно, это был большой город в самой столице Империи.
   Что интересовало, Стась спрашивал у Ахмета, стоявшего рядом, а тот -- у соседних турок. Основную часть Дворца Султана составляли помещения его гарема. В восьмиугольной башне жили четыре официальных жены Султана, бывшие принцессы из самых знаменитых родов Востока. За ней, в другой башне, еле различимой, находился кабинет самого Султана, где он проводил большую часть времени в праздных и любовных утехах. Сам гарем находился рядом, в обширных помещениях, поделённых на комнаты. Но большая часть наложниц не имела своих комнат, проживая в общих помещениях. Во всех окнах гарема видны были стеклянные окна, закрашенные краской и деревянные решётки. Строгие хранители непорочности султанских жён, евнухи, выделялись своей тёмной одеждой и вооружением, саблей и пикой.
   Ворота в сераль, в Султанский сад, охраняли многочисленные янычары из многотысячного отборного корпуса охранников. Дворцы же сыновей Султана и его министров находились совсем близко. Видны были музыканты, играющие на различных инструментах, потешные карлы для забав и даже наложницы из гарема, с открытыми лицами и полуоткрытой фигурой.
   - Вот бы ближе подойти! - Услышал Стась голос кого-то из литвинов.
   - Можно попробовать уговорить наших турок! - оживился Ахмет и тут же завёл разговор с нашими охранниками.
   Удивительно, но те после недолгих уговоров согласились. Видимо, и им очень хотелось хоть одним глазком взглянуть, как живут наложницы в гареме Султанского сына. Узкими тропами, среди платановых деревьев и пальм, все спустились к речке, на противоположном берегу которой располагался Дворец одного из Османских Принцев. Зашли чуть вверх по течению речки, чтобы хорошо видеть помещения и двор гарема.
   Само здание, где помещался гарем, стояло совсем рядом, на крутом утёсе. Высокие гладкие стены без окон. Видимо, окна выходили на невидимую часть стен, во двор. Зато хорошо был виден большой четырёхугольный мраморный бассейн с прозрачной лазурной водой, вокруг которого собрались девушки, разные по возрасту и привлекательности. В купальниках под прозрачными, лёгкими, разноцветными, шёлковыми тканями. Несколько танцовщиц плавно двигались в ритме танца.
   Девушки с гарема, увидев толпу мужчин на противоположном берегу, отреагировали по-разному. Кто-то стал фыркать, махать руками, чтобы уходили. Кто-то, из тех кто помоложе, улыбаясь, продолжали заниматься своим делом. У одной в руках появилась подзорная труба, которую она тут же направила на противоположный берег. Многие улыбались и дружелюбно махали руками. Что удивило, некоторые девушки были светловолосыми и светлоглазыми, белокожими. Совсем, как дома.
   Одна из них, необыкновенно красивая, но скучная и замкнутая, казалось, смотрела на Стаса. Казалось, упрекала она судьбу в похищенной у неё свободе. И взгляд свой бросала то на реку, то на скалу, где возвышалось её вынужденное неприступное жилище, как свидетельство ревности и подозрения хозяина. Жизнь в заключении. Кто поймёт вздох твой, красавица? Непонятен он подругам твоим, в которых прелести твои порождают зависть. Нет сердца сострадательного, разделяющего печаль твою. Объятия человека, которому отдаёшься ты из боязни, избегая жестокой казни за непокорность, ненавистны тебе. Но вынуждена ты скрывать это, притворяясь счастливой. Может ли сердце твоё любить того, кто лишает тебя свободы?
   Треск сухой ветки под ногой прервал мысли Стаса. Несколько человек в чёрных одеждах, вооружённых стояли перед литвинами. Что-то спросили. Ахмет перевёл:
   - Что вы тут делаете?
   В ответ -- тишина. Один из них, в удлинённой шерстяной шапке, отороченной золотой вязью, что говорило о его статусе -- командира, подошёл к одному из литвинов, ткнул тому пальцем в живот и что-то спросил. Тот лишь испуганно смотрел в ответ с высоты своего роста.
   - Зачем ты смотришь? - перевёл Ахмет.
   Между тем, командир прибывших подошёл к следующему литвину и задал тот же вопрос. Не получив ответа, он подошёл к Стасу, ткнул пальцем в живот.
   - Смотрю, чтобы видеть. - Сказал убедительно Стась. Ахмет перевёл. Тоже убедительно. Командир прибывших открыл рот от удивления.
   - Глаза есть, потому смотрю! - Чужак рот не закрывал. Сопровождавшие литвинов турки, перепуганные вначале, о чём-то заспорили с прибывшими.
   - Уходим. - Тихо сказал Ахмет, и все стали молча подниматься по тропинке, прочь от реки. Стась последний раз взглянул на грустную девушку на том берегу, помахал ей рукой. Ему показалось, что она улыбнулась.
   - Янычары. - Прошипел Ахмет рядом. - Из личной охраны Султана. В общем, ситуация неважная.
   Поднявшись на площадку, откуда бедный турецкий народ продолжал с звистью созерцать счастливую жизнь Султана и его приблежённых, литвины и турки, сопровождавшие их, быстро отправились прочь, стемясь не привлекать к себе внимания. Ибо янычары пообещали отправить их всех в ад и отправились за подмогой.
  
   Быстро вышли на окраину Ангоры и устремились на юго-запад. Часа через 2 все остановились у какого-то колодца, слабо затенённого редкими пальмами. Усталые, но счастливые от мысли, что удалось избежать Султанского плена. Предположения на счёт того, чем бы это закончилось, были разные. Самое безобидное из них - это превращение их в евнухов. Налюбовались бы тогда они красавицами из гарема. Правда, эта радость осталась бы для них единственной.
   Стась прикрыл глаза и вполудрёме увидел чёрных всадников, окружающих их. Сон мгновенно улетучился. Несколько десятков конных янычар, вооружённых саблями и топорами на длинных ручках, плотным кольцом обступили их. Кто-то из турок, сопровождавших литвинов, схватился за оружие, но тут же получал удар саблей или топором. Один из них упал рядом со Стасом, с пронзённой стрелой шеей. Остальные подняли вверх руки.
   После коротких переговоров, сопровождающимися криками отчаяния, весь караван развернули и погнали на северо-запад.
   - Почему не обратно в Ангору? - Мелькнула мысль у Стаса, и он вопросительно посмотрел на Ахмета.
   Тот лишь пожал сначала плечами, с изумлённым видом. Затем неуверенно сказал:
   - Это не турки. Не совсем турки. и уж точно - не янычары. Идём в какие-то Карасы. - Ахмет, с ошашашенным видом, снова пожал плечами. - Так что возможность стать евнухами пока отменяется. Хотя, кто его знает. Ничего не понимаю.
   Турки, сопровождавшие их до этого, уныло брели теперь рядом, без оружия, со связанными руками. Ахмет пытался с ними говорить, но те отвечали неохотно и коротко.
   Стась заметил, что воины захватившие их своим видом, одеждой и вооружением немного отличаются от обычных турок. Среди них были светловолосые и светлоглазые, высокие. Хотя, основная масса всадников ничем не отличалась от пленённых турок.
   К вечеру кое-что прояснилось. Ахмет сидел в тесном кругу литвинов и рассказывал:
   - Керасы - свободный бейлик где-то на северо-западе Османской империи. Относительно свободный. Формально он признаёт власть Султана. Но время от времени, воюет с ним за свою свободу. Свободные бейлики поддерживает Тамерлан.
   - Тамерлан - наш враг, союзник и фактический правитель Золотой Орды. - сказал кто-то.
   - Это так, но Турецкий Султан уже три года держит в осаде Константинополь - столицу христианского православия. - Это произнёс Давгерд, товарищ со слонима. - Падёт столица Византии, и ничто уже не сможет удержать турок от завоеваний в Европе. Итак они уже завоевали многие страны Южной Европы.
   Воцарилось молчание. Стась решился:
   - Мы должны поддержать свободный бейлик, если, конечно, они будут нуждаться в нашей помощи. Если они не сделают из нас рабов. Да и выбора у нас нет. Или есть? - Улыбнулся он. - В гареме у Султана.
   Все засмеялись. Это привлекло внимание охранников. Они подошли ближе, вглядываясь в лица литвинов.
   И снова потянулись томительные дни перехода, длинные и однообразные. Снова больше всего на свете хотелось пить. "Когда же это всё кончится"? - Думал Стась. Хотелось, наконец, вдоволь наесться и выспаться.
   Город Аджлан, столица бейлка Карасы, возник неожиданно в пустыне. Утопающий в зелени, с чистой речкой. Таким он и представлялся в мыслях Стаса.
   Два дня они спали в тени гранатовых деревьев, ели какую-то кашу, иногда с бараниной, пили вдоволь воду из речки. Затем пришёл командир воинов, в расшитой золотом рубахе, подпоясанной пёстрым кушаком, под которым торчала небольшая кривая сабля. Представился начальником охраны правителя. Спросил старшего.
   Стась встал. Встал и Ахмет, объяснил, что он переведёт. Командир немного подумал и согласился. Они отошли на пару десятков шагов и присели на коврик у большого кальяна.
   - Мне сказали, что вы - хорошие воины и шли на службу Турецкому Султану. Это так?
   - Да. Только, хорошие или плохие - никто пока оценить не пробовал, случая не представилось.
   - Готовы ли вы служить нашему правителю, бею Аджлану третьему из династии Великих Даршименидов? И только ему.
   - Да. Мы это обсуждали. Мы готовы сражаться за свободу бейлика Карасы.
   Ахмет перевёл. Стась увидел. как приподнялись брови собеседника от удивления. Какое-то время тот молчал. видимо, вникая в смысл сказанного. Затем встал.
   - Хорошо. Я точно передам ваши слова Великому Бею Аджалану третьему. - Начальник стражи ещё потоптался с задумчивым видом и ушёл.
   Прошёл ещё день. В томительных ожиданиях. Неопределённость, поророй, хуже плохой вести. Казалось, что про них забыли. "Ну и ладно. - Подумал Стась. - Не голодаем - уже хорошо".
   Был полдень. Солнце упрямо стремилось занять самую высокую точку на небе, прямо над головой. Двое охранников, присматривавшие за ними, скучали в тени. А сами они лежали в тени жасмина, время от времени обливаясь тёплой водой из бочки, которую периодически наполняли из речки.
  
   Подошёл юноша. лет 20, на вид, совершенно не отличающийся от охранников, не одеждой, не оружием.
   - Жарко? - Спросил он на понятном языке.
   - Жарко. - Удивился Стась, приподнимаясь на локтях.
   - Переводчик? - Спросил незнакомец и указал пальцем на Стаса.
   - Почему? - Ещё больше удивился Стась.
   - Я - переводчик, - сказал Ахмет и поднялся.
   - Всем построиться! - Громко произнёс незнакомец на языке, не требующем перевода.
   - А кто ты такой? - Спросил Стась, немного раздражаясь. - Серб какой-нибудь? Византиец? - Он тоже встал с недовольным видом. Остальные литвины продолжали лежать.
   - Сейчас увидешь.
   И тут Стась обратил внимание на рукоятку сабли незнакомца, торчащую из обычного пояса, похожего на кушак. Её украшали красные и синие камни, отражающие солнечный свет.
   - Стройтесь. - Сказал спокойно Стась, всем своим видом выражая презрение к прибывшему.
   Литвины стали нехотя подниматься, что-то недовольно бурча тихим голосом. Подошли охранники. Их подвели к какому-то каменному строению, у которого стояли два довольно высоких воина, раздетых по пояс, при этом ухмыляясь. Мышцы на руках и груди свидетельствовали об их силе.
   Довольный незнакомец что-то спросил на непонятном языке.
   - Кто хочет сразиться с ними? В кулачном бою. - Перевёл Ахмет.
   "Я, я, я..." - Хотели все. Стась знал, что Давгерт славился в этом виде единоборств, но после укуса змеи, он был слаб. Самым огромным среди литвинов был Войтек с полочан, и Стась кивнул ему.
   - С обоими сразу? - Спросил тот серьёзным голосом.
   Ахмет перевёл. Турки удивлённо смотрели.
   - Я могу сразу с обоими. - Войтек шагнул навстречу соперникам.
   Турки - кулачники переглянулись с незнакомцем - командиром и шагнули навстречу сопернику. Войтек был значительно выше обоих противников. Но, если смотреть по ширине, то они были одинаковы. По весу, видимо, тоже все одинаковы.
   Войтек ударил одного из соперников, который обходил его справа. и тут же пропустил удар левой рукой соперника, который обходил его слева. Правый турок и Войтек упали под смех толпы. Но Войтек встал, а турок остался лежать. Обмен ударами, и второй турок остался лежать на песке.
   Довольный Стась вызывающе смотрел на турка - - предводителя и усмехался. Растерянность того сменилась гневом. Он с ненавистью посмотрел в глаза Стасу и произнёс сквозь сжатые зубы на понятном языке:
   - Давай! С тобой. На руках. - И изобразил движение рукой.
   - Давай. - Ответил Стась. В этом упражнении дома, в Слониме, с ним мало кто мог бороться на равных. Причём, и правой, и левой рукой в равной степени. - Только на левых. Правая у меня раненая. - Он указал на шрам.
   Они стали унебольшого деревянного стола напротив друг друга, локти поставили на стол и переплели левые кисти, сжимая их со всей силы.
   - Давай! - Крикнул Стась и почувствовал такую мощь в руке соперника, какой не ожидал. Его рука медленно стала опрокидываться, но в какой-то момент замерла. Соперник вскрикнул, вкладывая всю силу в последнее, как казалось ему, победное движение. Но руки остались на месте. В глазах у Стаса потемнело. Ещё мгновение, и он почувствовал, что натиск соперника стал слабеть. А ещё через секунды руки соперников вернулись в первоначальное положение. Стась уже собирался повалить ослабевшую в его руке руку, но в мыслях вдруг пронеслась подобная ситуация там, дома, в Слониме. Всё было также, но тогда его рука ослабела и не могла сопротивляться в руке более сильного соперника. Вокруг столпились товарищи, а его соперник сказал: "Ничья"! - И не стал валить руку Стаса.
   Глядя теперь в отчаянные глаза противника, Стась спросил:
   - Ничья? - И, не получив ответа, прокричал - Ничья!
   Кисти рук расплелись, под шум довольной толпы. Незнакомец избегал взгляда Стаса. Лишь теперь Стась заметил насколько сильным тот выглядел. Мощные бугристые мышцы покрывали его руки и плечи.
   Командир отряда открыл дверь каменного здания, охраняемого воинами в пёстрых одеждах с боевыми топорами, и произнёс на понятном языке:
   - Оружие! Вам!
   Стась вошёл первым. За ним - остальные литвины. Отдельными кучами лежали сабли, топоры, алебарды, пики, кинжалы, шлемы. Висели кольчуги и поддоспешная одежда. Стояли щиты разной формы. Стась искал мечи. Нашёл. Через полчаса все вышли довольные, гружёные оружием и доспехами.
   - Теперь вы - воины бейлика Карасы. - Торжественно сказал командир - незнакомец, соперник Стаса, на ломанном понятном литвинам языке.
   - А ты кто? - Спросил Стась.
   - Я - Менид - сын Бея Аджлана. - Он улыбнулся. - Не ожидал, что я Бей?
   - Я сам - Бей. - Сказал задумчиво Стась. - У себя на Родине. - Он тоже улыбнулся.
   Прошло несколько дней. Литвины жили в большом каменном строении на берегу речки. У Стаса была отдельная комната. За ними присматривал один незаметный охранник. По утрам и вечерам занимались физическими упражнениями и совершенствовали владение оружием. После чего, купались в речке. В остальное, жаркое время, лежали в тени гранатовых деревьев и финиковых пальм. Кормили хорошо. Раны почти перестали тревожить. Каждый день приходил Медит, наблюда за занятиями. Всегда дружески приветствовал Стаса.
   Однажды, когда Стась дремал в полуденную жару в тени кустов роз, пришёл Менид и сказал, что его вызывает к себе Бей. Вместе они прошли через сады Правителя, вошли через резные каменные ворота, охраняемые многочисленной стражей, во двор Бея, подошли к огромному белому мраморному Дворцу с множеством башень разного размера и формы. По длинным коридорам, с янычарами на каждом углу, они долго шли, сворачивая то влево, то вправо, пока наконец не оказались в широком тронном зале, в глубине которого сидел сам Бей на каменном лазурном троне, устланном красивым ковром тонкой работы. Одет он был в какие-то лёгкие одежды, похожие на халат. Весь в золоте. На голове - длинный колпак с куском красного атласа, падающего на плечи. За ним стояли два стражника с алебардами и саблями на поясе.
   Стась склонил голову перед Беем, так, как это сделал Медит и увидел чуть удивлённый взгляд Правителя. "Что-то не так сделал", - подумал он. Бей что-то торжественно сказал.
   - Мне сказали - ты из далёкой северной страны. - Сказал громко перевёл Медит.
   - Да, Повелитель. - Медит перевёл.
   Бей снова что-то сказал.
   - Будешь сопровождать со своими воинами посольство в Перване, бейлик такой, в Синоп, на берегу моря. - Перевёл сын Бея.
   - Да, Повелитель.
   Бей Аджлан говорил, его сын сразу переводил на понятный язык.
   - Отправитесь завтра. Тебе всё объяснят. Есть какие пожелания? Или жалобы? Будешь верно служить - получишь награду.
   "И гарем впридачу"! - Почему-то весело подумал Стась. А вслух лишь сказал: "Да, Повелитель".
   Вечером Стась сидел с Медитом в беседке на берегу речки и пил вино.
   - Я возглавляю посольство. - Сказал сын Бея. Перване - такой же бейлик, как и Карасы. Под властью Османского Султана. Но когда-то они были свободные. Мы - тоже. Мы станем свободные.
   - С помощью Тамерлана?
   - С помощью Аллаха. А Тамерлан лишь орудие в его руках.
   - Откуда ты знаешь тот язык, на котором говоришь со мной?
   - Это язык сербов. Я изучил его в детстве. Здесь много сербов и болгар. А больше всего из чужеродцев - греков. Их много среди янычар. Турков по крови нет среди янычар, ты знаешь?
   - Знаю. Теперь и мы - янычары.
   - Вы - немного другое. Янычар воспитывают с детства. Они учат коран и турецкий язык, науки какие-то. Кроме умения владеть оружием и физических упражнений.
   - Ты удивил нас. Мы слышали, что дети Султана - это изнеженные лентяи. Физические упражнения им запрещены. Большую часть времени они проводят в гареме, как и сам Султан.
   - Мы - не турки. Не османы, хотя язык похож. Мы - тюрки. Наша династия Даришменидов правила в Сивасе - на восток отсюда. 300 лет назад было нашествие турок - сельджуков. Мы бежали на запад, сюда. Здесь много народу намешано. Османы дают спокойно жить всем, кто станет на колени перед их Султаном.
   - Но вы не сможете... сохранить свободу перед таким могущественным врагом. Часть южной Европы уже покорилась Султану. - Сказал убедительно Стась и подумал, а не слишком ли он откровенничает. Молчание затянулось.
   - Сами не сможем. Конечно. Но есть другие бейлики. К тому же, нас поддерживает Тамерлан. Какое-то время татары правили всей этой страной, до турок. И память об этом жива. Конечно, Тамерлан ничуть не лучше Султана, но они - враги, и нам надо это использовать.
   - Султан сейчас осаждает Константинополь. уже три года. Есть воины бейлика Карасы в войске Султана?
   - Нет. Мы не дали Султану своих воинов. И теперь ждём мести. А то, что она будет, можно не сомневаться. Кроме нас, ещё один бейлик на западе империи поступил также. Теперь его беженцы живут у нас, а сам Бей погиб. В неравном бою. - Снова наступило тягостное молчание, сопровождаемое лишь шумом быстрой реки.
   - Почти все войска Султана - под стенами Константинополя. До нас пока у него руки не дошли. - Продолжил Медит. - Но отдельные его отряды рыскают у наших границ. Да и по нашей территории, конечно. - Медит улыбнулся. - Не будем о грустном. Когда наши враги увидят, какие теперь у нас воины, им станет страшно. На заре выступаем. Обедать будем в горах. До завтра!
   Проснулись затемно. Навьючили лошадей. Отдельно сложили оружие. доспехи. Стали ждать Медита и его посольство. Когда уже совсем стало светло подъехал и он с вооружённым отрядом человек в 100, не меньше.
   - А где послы? - Спросил Стась.
   - Здесь, среди воинов.
   Пока наливали воду в бочки, грузили продукты и подарки, время приблизилось к полудню. В самую жару тронулись в путь. Караван был больше похож на ударый отряд отборных воинов. Верблюдов не было. Самое громоздкое - лёгкие повозки, запряжённые парой резвых лошадей.
   К вечеру преодолели полтора десятка миль и остановились в обширном оазисе, недалеко от небольшого аула.
   - Надо отойти к реке. Так безопаснее. - Сказал Стась Медиту.
   - Ты что, боишься? Мы пока - на своей земле. Я не боюсь.
   Через два дня своя земля закончилась. К вечеру шли по гористой местности. Горы резко кончились и впереди раскинулась широкая равнина с редкими пальмами.
   - Остановимся здесь, в горах. Здесь безопаснее. - Сказал Стась.
   - До сна найдём речку, там и остановимся. - Решил Медит.
   Проходя по песчаному участку равнины, увидели следы многочисленных конских копыт. Это вызывало беспокойство. Большой отряд всадников прошёл здесь совсем недавно. Но на опасения Стаса Медит ответил лишь дружеским смехом. "Может мне мерещится повсюду опасность"? - Подумал Стась и спросил у Давгерда, что он думает про эти многочисленные конские следы. Тот не мог скрыть тревоги в глазах.
   - Большой конный вооружённый отряд прошёл здесь несколько часов назад. Два отряда в одном месте, в одно время, среди бескрайней равнины - вряд ли это случайное совпадение.
   - Почему ты решил. что они вооружены?
   - Кто-то случайно обронил. - Давгерд показал стрелу.
   Остановились у небольшой речки. Стась выбрал место, где река резко меняет своё направление, образуя излучину. С двух сторон из четырёх отряд защищала река. Повозки расположили так, чтобы они полностью отгораживали лагерь от обширной равнины.
   Подошёл Давгерд:
   - Частокол бы ещё поставить. Не помешает.
   - Засмеют ведь турки. - Ответил Стась и задумался. Хотя... пусть смеются.
   Он подошёл к весёлому Медиту.
   - Я решил провести учения по охране лагеря.
   - Проводи. - Медит удивился, но возражать не стал.
   Воины Медита построились. Стась говорил, а Медит переводил, что делать. Начинало темнеть. Молодые платаны, росшие на другом берегу, вырубили. с них делали колья и вкапывали одним рядом остриями в сторону равнины. Медит, с усмешкой, наблюдал за происходящим. Турки, поначалу весёлые, через два часа, когда всё закончили, так устали, что валились с ног и тут же засыпали.
   Стась собрал своих.
   - На турок надежды нет. Будем караулить сами, всю ночь, по два человека.
   До рассвета оставалось совсем мало времени. Стась проснулся. он мало спал в эту ночь. "Кажется пронесло. В этот раз". - Подумал он и услышал голос своего товарища, Давгерда:
   - Я слышал ржание. Конское.
   - Не показалось?
   - Нет. надо будить всех.
   - Давай пока только своих.
   Литвины тихо сидели вглядываясь в темноту. Было тихо. "Показалось". - Подумал Стась и тут же услышал стук копыт скачущих всадников. Все бросились будить спящих турок. Затем раздались крики в ночи и дикое громкое ржание коней. Ряд кольев в 20 шагах от лагеря встретил лавину всадников.
   - Да бою! - Закричал Стась и увидел, как за его спиной, в свете редких факелов, строятся перепуганные воины Медита. Сам Медит бегал среди них безмолвно. - Луки - к бою!
   Ахмет прокричал команду на турецком языке, и турки натянули луки. "Давай"! - Стась махнул рукой и стрелы полетели в темноту, откуда неслись крики и конское ржание. А турки продолжали одну за одной пускать стрелы в темноту. Пространство впереди наполнилось сплошным диким воем. Кто-то из врагов прорывался через ряд кольев и с диким визгом проносился у повозок, окружавших лагерь. Стрелять из луков прекратили только лишь тогда, когда впереди притих этот нечеловеческий вой.
   Стало светать. В полутьме появились очертания многочисленных трупов , раненых людей и лошадей. Их было так много, что местами они, падая друг на друга, образовывали кучи.
   Потрясённый Медит приказал уходить. Обойдя по берегу место бойни, караван быстро стал уходить на восток. Стась приказал захватить с собой одного из нападавших, раненого. Потерь среди своих и воинов Медита не было. Лишь двое воинов-турок были ранены.
   Захваченного пленного допросили на первом же привале. Тот, перепуганный, сразу стал всё рассказывать. Нападавших было пол тысячи человек. Они -- из корпуса Паши , одного из полководцев Султана Баязита. Им приказали убить всех, а голову Медита привезти самому Паше.
   - Там, у лагеря, убитых и раненых осталось человек 200, - сказал задумчиво Медит. - Значит 300 человек будут продолжать преследовать нас. И если у них ничего не получится, они попросят помощи. Нам помощи ждать неоткуда. Отец, Аджлан, не знает, что Османские войска нас преследуют. Ведь мы находимся в состоянии мира с Султаном. Его воины, без объявления войны, напали на нас. - Медит в отчаянии отшвырнул от себя чашу, воду из которой он выпил. - Надо предупредить отца. Мы возвращаемся.
   В месте, где река замедляет течение и становится широкой и мелкой, воины Медита и Стаса перешли на другой берег и повернули на запад. Вечером прошли у того мета, где прошлой ночью произошёл бой. На противоположном берегу видны ещё были трупы у частокола. Раненых унесли.
   Переходы были длинными. Шли быстро, опасаясь преследования. Через два дня достигли столицы бейлика Карасы. Уставшие литвины, сбросив доспехи и оружие, валились в тени гранатовых деревьев и тут же засыпали. Часов через пять Стаса вызвал к себе сам Бей Аджлан.
   Молодой янычар проводил Стаса к Бею. Аджлан принял его в том же самом зале. Тот же лазурный трон, та же охрана с алебардами и саблями. Лишь одеяние Бея сменилось с лёгкого халата, увитого золотом, на лёгкие доспехи, тоже блестящие золотом.
  
   - Второй раз я тебя вижу, но ты успел уже меня удивить. - Сказал Аджлан через переводчика, видимо серба, стоявшего справа.
   - Надеюсь, не последний. - Пошутил Стась и сразу же понял, что пошутил неудачно. Он улыбнулся, глядя в удивлённое лицо Бея.
   - Не последний. - Сказал тот удивлённо на понятном языке, без переводчика. - Конечно не последний. Опять удивил. - Аджлан встал с трона и подошёл поближе, чуть усмехаясь. Он снова заговорил на тюркском. - Ты - смелый, но мне это нравится. Непривычно как-то. У вас так принято разговаривать с Властителями?
   - Простите, Бей, но у нас, действительно, так принято разговаривать с Властителями. Ибо он - такой же как и мы. Он лишь - первый среди равных. - Стась смутился, не зная, что ещё сказать, сам, не очень веря в то, что сказал.
   Аджлан, с задумчивым видом, подошёл ещё ближе.
   - Ты спас всё наше Посольство, всех моих людей. - Торжественно произнёс он и добавил после паузы. - Ты спас моего сына, наследника Престола.
   - Я спас не только их, но и себя. - Улыбнулся Стась и на этот раз понял, что эта шутка ещё более неудачная, чем первая.
   Бей задумался, не меняя добродушного взгляда.
   - Не перебивай, когда говорят старшие. - Его серые глаза, контрастом выделяющиеся на смуглом лице с чёрной постриженной бородой, застыли в задумчивом взгляде. - Перейдёшь жить в отдельный дом с обслугой, недалеко от Дворца моего сына Медина. Твои воины останутся пока там же. Я подумаю ещё, как отблагодарить тебя. Иди.
   Стась чуть поклонился и вышел, осознав лишь потом, что не поблагодарил даже Бея за его внимание. Недовольный собой, он поплёлся за придворным, который отвёл его в каменный, довольно просторный дом, его новый дом, с пятью просторными комнатами и двумя молодыми служанками - наложницами. Девушки, одетые в шёлковые халаты, постоянно улыбались и кланялись.
   Стась, весёлый и довольный, вернулся к своим. Рассказал всё.
   - Ну вот, жизнь налаживается. - Сказал с улыбкой Давгерд. - Может и у нас что-то изменится.
   - Может и вам переселиться в этот дом? - Искренне предложил Стась, но все завозражали и отказались.
   А вечером пришёл Медит. Они сидели в той же беседке на берегу речки, увитой какими-то растениями с большими алыми цветами, пили красное терпкое вино.
   - Пришли тревожные времена. - Сказал Медит, устемив куда-то в даль взгляд. - Паша может в любое время напасть на нас. Я тебе говорил, что он сделал с другим бейликом на западе Анатолии? Сам Бей погиб, его армия разбита. Мало кто уцелел и пришёл к нам.
   - Да, ты говорил. Их армия намного больше нашей?
   - Сам корпус Паши - тысяч воинов. Раза в три больше нас. Кроме того, он может поставить в строй многочисленные гарнизоны соседних с Карасы городов.
   - Значит, в открытой битве у нас шансов нет. Нужно нападать мелкими отрядами, громить обозы противника, устраивать засады.
   - Ты думаешь, это поможет?
   - Конечно. У нас, на Родине, мы, литвины, часто применяли такую тактику, когда враг превосходил нас по численности.
   - Послушай, может всех твоих литвинов сделаем командирами отдельных отрядов? - У Медина заблестели глаза от этой мысли. - Думаю, им есть чему научить наших воинов. А ты будешь командовать этими отрядами.
   - Не знаю. я посоветуюсь.
   - Пусть учтут, что командир отряда получает жалование и часть воинской добычи. А о тактике ведения войны мелкими отрядами, мы подумаем. - Закончил Медин после паузы и ушёл, дружески попрощавшись.
   Стась пришёл в свой новый дом. Невольницы, смотревшие поначалу с тревогой и испугом, чему-то улыбались, перешёптываясь между собой на непонятном языке. Одна сказала, что немного понимает язык хозяина, потому что она фракийка.
   Ужин ему поставили в большой комнате с яркими узорами на стенах, освещённой свечами по углам и на столе. Курица, говядина, овощи, бутылка вина. Но стало грустно. Товарищи там, в другой обстановке. "Привыкну", - подумал Стась и пошёл спать в соседнюю комнату, в середине которой стояла широкая кровать, а на стенах висели картины с изображением природы, моря и красивых девушек.
   Он уже собирался загасить свечу на сундуке у кровати, как зашла фракийка-наложница и взволнованным голосом предложила помыть ему ноги. Это так возмутило Стаса.
   - На твоей Родине мужчины сами моют себе ноги. На моей - тоже. - Сказал он недовольным тоном. - Зачем нам перенимать варварские обычаи?
   Стась лёг, в надежде увидеть Амелию во сне. И сон пришёл. Амелия стояла на пологом берегу Щары, в синем море цветов льна и улыбалась ему. Её пышные золотистые волосы падали на нежные плечи, а большие синие глаза смотрели восторженно и удивлённо.
   Потянулись длинные однообразные дни тренировок и обучения. Сезон дождей, или, проще говоря, зима закончилась. Сезон жары ещё не наступил. Каждый из литвинов стал командиром отряда турецких воинов от 100 до 300 человек численностью. Вспоминали всё, что может пригодиться на войне в этих условиях.
   Однажды, после трудного дня, Стась подходил к лагерю товарищей - литвинов и ещё издали увидел какое-то небывалое оживление там. За столом, на самом почётном месте сидела красивая девушка, с открытым лицом, красивой фигурой, с элементами одежды, не везде прикрывающими эту фигуру. Вокруг, петухами ходили его товарищи, рассыпаясь комплиментами и улыбаясь красацице. Ахмет не успевал переводить. Девушка явно была довольна, хлопала восторженно большими карими глазами и улыбалась. Увидев Стаса, все замолкли.
   - Кто это? - спросил Стась, стараясь, чтобы его голос звучал строже. Но девушке он добродушно кивнул головой.
   Никто не ответил. Все прятали взгляд, улыбаясь.
   - Не знаем. - Пожал плечами Давгерд, изображая удивление и восторг. - Когда мы пришли, она уже здесь сидела. Мы пришли, а она сидит!
   Дружный вкрадчивый хохот, и Стась тоже не выдержал и засмеялся.
   - Она - с гарема! - Сказал Давгерд. Гарем - ничейный!
   - Почему ничейный? Так не бывает. Помните, как мы чуть ноги унесли в Ангоре, когда на гарем сына Султана смотрели?
   - Она говорит, что их Бея убили османы. Часть гарема разбежалась... - Вступил в разговор взволнованный Ахмет. - Поговори с Медитом! Бей Аджлан обещал нас наградить?
   - Ну вы даёте! - На какое-то время Стась задумался. - А что? Попробую.
   В тот же вечер Стась отправился во дворец, к Медиту. Стража пропустила его без всяких разговоров. Сам Медит немного удивился столь позднему визиту.
   - Что-то случилось? - С тревогой в голосе спросил он.
   - Да нет, ничего, нигчего особенного. На отвлечённую тему поговорить хотел. Вино есть?
   Служанки - наложницы, одетые в прозрачные длинные рубашки, напоминающие камизы, принесли вино. В слабом свете редких свечей, Стась невольно всматривался, есть ли ещё какая одежда у невольниц под камизой, вызывая у тех чуть смущённую улыбку в ответ. Видимо, это не ускользнуло от взора Медита. Во всяком случае, тот ехидно улыбнулся.
   - Они меня боятся. - Сказал он с улыбкой.
   - Кто? - Сделал вид, что удивился, Стась.
   - Рабыни. Боятся взглянуть на тебя. И улыбнуться.
   - Мне этого не надо.
   - Понимаю. Конечно не надо. У тебя и свои служанки красивые. Сам выбирал. - Медит тихо и довольно засмеялся.
   - Ты не понял. У меня есть... любимая, на Родине.
   - Конечно не понял. - Медит снова ехидно улыбнулся. - Ты от моих служанок взгляда оторвать не можешь. А от своих этого не надо.
   - А. - Стась махнул рукой. - Бесполезный разговор. Вам этого не понять. Ты лучше скажи, есть здесь гарем ничейный? Говорят, Бей какой-то погиб, а гарем его остался. Бесхозный.
   - Конечно, не понять нам. Гаремом просто так интересуешься. От любопытства. Да? Есть такой гарем. Только гарем не может остаться бесхозным. Всегда хозяин найдётся. Отец хочет его продать кому-нибудь. За приличную сумму. А что, купить хочешь? Из любопытства, конечно. - Медит захихикал.
   - Да я не себе. Товарищи попросили. Узнать. А почему ты его себе не возьмёшь? Гарем? У тебя же нет гарема. Почему?
   - Я чту Коран! А по Корану можно иметь лишь 4 жены. - Голос сына Бея звучал торжественно. Остальных, невольниц, рабынь, наложниц можно завоевать в бою с неверными. Вот так. Но никто из правителей и их чиновников закон не соблюдают. А может у меня любовь? К своим четырём жёнам. - Теперь в голосе Медина чувствовалась ирония. - Ты слышал о гаремах Султана Баязида?
   - Слышал немного.
   - Хорошо, что немного. Там такое у него. - Во всём облике Медина сквозило отвращение. - Так тебе гарем нужен? Не для себя, конечно. - Сказал он через какое-то время. - Принимай нашу веру - получишь гарем. Отец уступит тебе этот гарем. Я так думаю. Ты заслужил.
   - Нет, вера, как имя, раз и навсегда. Ты же свою веру не сменишь. Хотя, у нас - и имени два, и веры две. Христианская и языческая. Мы верны своим Литовским Богам!
   - А гарем хочешь. Не для себя, конечно. Для товарищей. Кричите, что мы - варвары, а сами готовы жить по законам варваров.
   - Нет. Отличие в том, что мы, мои товарищи, никогда против желания женщины не пойдут. Против нежелания тоже. Только по обоюдному согласию. - Произнёс Стась, сам удивляясь тому, что сказал, но свято веря в сказанное.
   - Вот так! А кто тебе сказал, что мы идём против желания? Женщина в гареме может месяцами ждать внимания мужчины. Отсюда всякие... случаи. А вот с вами - вопрос. Вы единственную жену так замучаете, наверно, что ей проще - на небеса, да?
   - Нет! Наши женщины такие... Бывает, мужчине и одной много!
   Медин засмеялся. А следом - Стась.
   - А это мысль. Возьми гарем себе, а... приходить туда будем мы, вернее, мои товарищи. Это больше для души.
   Медит усмехался. На смуглом лице застыла улыбка.
   - Я подумаю. Не всё так просто. Ты знаешь, что янычары не могут иметь жён. Янычары - бывшие христиане, с детства отданные в войска на воспитание. Но из вас делать янычар уже поздно. Может что и получится с гаремом. Но ничего не обещаю.
   Прошло два дня. Медит молчал. Вечером литвины, товарищи Стаса, пошли взглянуть на тот самый гарем. Сам Стась тоже отправился с ними, из любопытства.
   Подошли к трёхэтажному каменному зданию с башенками, обрамлённому широким двором с высокой деревянной изгородью и охранниками с внешней стороны. По двору прохаживались девушки, женщины,в основном, молодые и красивые. Большинство из них были одеты в широкие светлые шаровары до пояса и лёгкие накидки, прикрывающие грудь. Женщины постарше одеты были в длинные тёмные платья. В центре двора стоял воин во всём чёрном, с короткой бородой, с саблей за поясом и бердышём в руках на длинной рукояти. Евнух ревностно следил за девушками и первый заметил пришельцев. Он сделал несколько шагов в их сторону и стал махать рукой, явно намериваясь прогнать непрошенных гостей. Девушки же, наоборот, радостно загалдели, приветливо замахали руками, столпились у ограды.
   Стась спросил у охранника, стоявшего у ограды двора:
   - Можно нам подойти ближе? Мы только посмотрим.
   Ахмет перевёл, но охранник ответил отказом.
   - Скажи ему, что мне Медит разрешил, - сказал Стась, ничуть не сомневаясь, что так бы и было, если бы он спросил у Медита.
   Ахмет снова перевёл, и на лице охранника появился испуг. Он закивал головой. Литвины вплотную подошли к деревянной изгороди, приветливо махая руками, улыбаясь и приветствуя радостными криками. Девушки столпились в нескольких шагах от ограды, с любопытством рассматривая необычных воинов, тоже улыбаясь и махая руками.
   Одна из девушек, с тёмными пушистыми волосами, карими большими глазами и красивой фигурой, явно оценивающе рассматривала Стаса, снисходительно улыбаясь. Стась ответил ей тем же. Он устремил свой взгляд сначала на ноги, но ничего там не обнаружив, кроме шаровар, стал рассматривать красивый изгиб обнажённой талии. Затем поднял взгляд на грудь, резко выделявшуюся под тонкой накидкой. При этом он медленно покачал головой, приподнял брови и сложил губы в трубочку, как бы давая понять, что бывают и лучше. Поднял глаза выше и встретился с пронзительным и чуть презрительным взглядом девушки. Он немного приподнял руки, как бы извиняясь и, окончательно развеселившись, махнул незнакомке рукой - иди ко мне. Та изобразила радостное изумление на лице и повторила его жест - махнула рукой - сам иди сюда. Радость на лице Стаса сменилась огорчением, он пожал плечами - не могу. Девушка тоже пожала плечами - я тоже не могу.
   Возвращались в радостном возбуждении. А на следующее утро пришёл Медим и сказал, что отец, Бей Аджлан, отдал ему бесхозный гарем. Ликованием встретили товарищи эту новость Стаса. Но были новости и другие. Османские войска Паши стягивались к южным границам бейлика Карасы. Их было не так много пока. Пока шла осада турками Константинополя, и каждый воин был на счету. На предложение Султана Аджлану послать свои войска под стены Константинополя, в помощь османам, Бей Карасы ответил очередным отказам, ссылаясь на угрозу с юга каких-то никому не подчиняющихся полчищ.
   ****
   Прошло полгода. Полгода, как Стась не вернулся домой в Слоним, от злой реки Ворсклы. Матей дважды находился в Литовском посольстве в Москве, встречая и провожая делегации московитов в Золотую Орду. Он расспрашивал всех, кто возвращался из татарской столицы. А тем, кто туда уходил, давал задания хоть что-нибудь узнать о судьбе возможных пленных литвинов, заранее щедро оплачивая эту услугу. Единственное, что он узнал, что были на рынке рабов какие-то литвины, но кто они и куда отправились никто сказать не мог. Наконец, он сам отправился в Золотую Орду, в её столицу, под чужим именем, переодевшись московитом. Но результат остался прежним. Единственно, что удалось выяснить дополнительно, это то, что рабов - литвинов отправили либо в Турцию, либо в Индию. Никаких сведений о них больше не было. И сами они не подавали никаких сигналов. Рассчитывать на то, что среди них был Стась, очень хотелось.
   У Стаса - отца с Настей родилась дочка, что хоть немного скрасило гибель Стаса-сына, в чём они сами не сомневались. Уже не сомневались. Лишь Матей продолжал верить в чудо и ждать. Ждала и Амелия. Верила и ждала.
   В Кракове был бал. Великий Князь Витовт с представительной делегацией литвинов отправлялся туда. Младший брат Матея, Ализар и двоюродная сестра В., дочь дяди Вита, погибшего несколько лет назад, тоже собирались туда. Матей оставался дома.
   Король Ягайла встретил Витовта в своём замке.
   - Как литвины? Не стыдно будет перед поляками?
   - Обижаешь, брат. Роскошью и красотой мы превзойдём всех. - Князь Витовт изобразил ложную обиду на лице.
   - А умением танцевать? - Улыбнулся Король.
   Ещё по пути в Краков один из Радзивиллов, Миколай, стал оказывать знаки внимания В. Это был высокий широкоплечий юноша, лет двадцати двух - двадцати пяти, превосходивший богатством своего костюма даже самого Витовта. Уверенный взгляд, полный достоинства, открытая улыбка, сопровождаемые чёткой речью музыкального голоса. Шутки, комплименты. А главное, он никого из девушек больше не замечал. Всё это льстило В., которая совсем не растерялась, к своему удивлению, и отвечала с долей иронии и юмора.
   Тронный зал Вавельского Дворца был наполнен молодыми людьми, цветом Короны - Польши и Великого Княжества - Литвы. Были здесь и немногочисленные представители других держав, в основном, дети послов.
   Зазвучала музыка, меленная, мелодичная. В. увидела, как с другого конца зала, через опустевший центр, шёл Миколай Радзивилл. Все поворачивались, чтобы увидеть его, а он смотрел лишь вперёд уверенным, чуть снисходительным взглядом. Пройдя через весь зал, он остановился перед В., снял шляпу, поклонился и пригласил её на танец. В. чуть смутилась, но взяла себя в руки. Держа её тонкие пальцы в белых перчатках в своей ладони, Миколай вывел В. в центр зала, совсем не смущаясь сотен любопытных глаз, смотревших на них. Грациозная пара стала двигаться в ритме танца. За ними выстраивались другие пары.
   После танца Миколай отвёл В. на то место, где он её пригласил, поклонился, самодовольно улыбаясь, обещая вернуться.
   Чуть усталая от напряжения, но довольная, В. стояла рядом с братом Ализаром, в ожидании выхода самого Короля с Великим Князем. Она подняла глаза и встретилась взглядом с молодым светловолосым юношей, высоким и стройным. Тот тут же опустил глаза, и его бледное лицо покрылось краской. Через несколько секунд он медленно поднял глаза, видимо, не ожидая вновь встретиться взглядом с девушкой. Но В. смотрела с любопытством на него. Молодой человек чуть растерялся и готов был снова потупить взор, но В. улыбнулась ему добродушно и радостно. Он тоже улыбнулся и со скрытым восторгом смотрел ей в глаза.
   Лёгкий шум прокатился по залу. Толпа расступилась, и В. увидела Короля Владислава - Ягайлу и Великого Князя Александра - Витовта, величественно входивших в зал. В. снова взглянула на незнакомца. Тот не отрывал от неё восхищённого и, кажется, ласкового взгляда. Снова его лицо залила краска, но глаза он не опустил.
   Опять зазвучала музыка. Снова уверенной походкой, с надменным взглядом, через весь зал шёл к В. Радзивилл, привлекая всеобщее внимание. До неё оставалось шагов 20. Незнакомец, смотревший на В., быстрым решительным шагом подошёл к ней и поклонился, приглашая на танец. В. поклонилась в ответ, принимая приглашение, и увидела, как остановился в недоумении Миколай Радзивил, бледный и растерянный. Казалось, все гости видели это.
  
   Матей остался дома. После ужина, когда он ещё сидел один за столом, к нему подошла мама. Мама Настя.
   - Ты не должен себя винить в том, что случилось. Ты не виноват. А жизнь продолжается. Почему ты не поехал на бал?
   - Не захотелось. Мне не интересно там.
   - Матей, ты любишь Амелию?
   - Зачем Вы, мама? Амелия любит Стаса, моего брата.
   - Любила. Теперь его нет. - Настя закрыла лицо руками, чтобы сын не увидел слёз. Вышла.
   Рано утром, покормив маленькую дочку, Настя сказала, что хочет походить по рынку, вернётся к обеду. Сама же велела кучеру быстро запрягать лошадей в повозку. Через какое-то время она, в сопровождении двух слуг, уже выехала из Слонима по дороге на Волковыск.
   Амелия сидела в своей комнате, у окна, и, как обычно, с грустью смотрела на пустынную дорогу, ведущую на восток. Она так часто представляла себе, как на ней вдруг увидит одинокого всадника. Он приблизится и она узнает в нём... Стаса.
   Этой ночью ей приснился сон. Она медленно шла по полю цветущего льна на берегу быстрой реки с красной водой и увидела воина, который быстро шёл ей навстречу. Она знала, кто это. Сердце бешено застучало, и она проснулась.
   Вчера отец предложил ей, в очередной раз, поехать на бал в Гродна. Получив снова отказ, он опять расстроился.
   Там, вдали, где дорога скрывалась в лесу, Амелия вдруг увидела карету. Она стремительно приближалась и остановилась у их дома. Слуги распахнули дверцу, и из кареты вышла красивая, уже не молодая дама. Амелия сразу же узнала в ней Настю, маму Стаса. Что-то кольнуло у неё в области сердца. Чувство надежды, возможно? И она стремительно выбежала навстречу Насте. Но, увидев её спокойное лицо, почувствовала спокойствие и сама, а вместе с ним - улетучивающуюся надежду. Но Амелия всё-равно спросила:
   - Вести от Стаса? - Она склонила голову, готовая услышать самое страшное.
   - Нет вестей. - Настя опустила глаза. - Я немного по-другому поводу.
   Они прошли в дом. Сели у окна. Обе молчали.
   - Надо спешить, а не знаю, с чего начать. - Сказала бледная от волнения Настя. - Тебя Любит Матей. Давно, с того мгновения, как увидел тебя. Любит всем сердцем.
   Амелия, тоже бледная, молчала.
   - Ему тяжело сейчас. Тяжелее, чем нам с тобой. - Продолжала Настя. - Мы потеряли одного человека. А он, в какой-то степени, и всех нас. Его чувство вины безгранично и непреодолимо. Я боюсь за него. Он ждёт похода. Мы и его можем потерять. - Голос Насти задрожал.
   - Но я люблю Стаса, - тихо сказала Амелия с чуть удивлёнными глазами.
   - Стаса нет. Я - мать, я это чувствую. - Настя закрыла лицо руками. Немного успокоившись, продолжила: - Отдать свою жизнь за Родину - к этому должен быть готов каждый литовский рыцарь, каждый литвин. Так мы их воспитываем. А наш удел женский - помнить и лить слёзы. Выходи за Матея замуж. В этой ситуации хоть один человек станет счастливым. А в будущем счастливы будем мы все. Поверь.
   - Хорошо. - Тихо сказала Амелия.
   Настя встала. Вышли. Подошли к карете. Настя обняла дрожащую Амелию.
   - Мы засылаем сватов. - Сказала она, прежде чем сесть в карету.
   К обеду Настя была уже дома. Молча, быстрым шагом она проследовала в свою комнату, заперлась на ключ. И заплакала. Навзрыд.
   ****
   В тот день занятия по воинскому искусству проходили в какой-то радостно - возбуждённой обстановке. Даже завершающие физические упражнения сопровождались смехом и шутками. Тяжёлые камни бросали от плеча, затем, с замахом над головой. После этого все, турки и литвины, бросились в речку купаться. И, если турки лишь обмывались, стоя на берегу, то литвины старались залезть поглубже в холодную воду, покрикивая от восторга.
   Вечером литвины собирались в гости к девушкам из гарема, принадлежащего теперь Медину. Сам сын Бея был не очень доволен этой идеей, боясь, что узнает отец.
   - Вы, как на бал в Гродна собираетесь. - Сказал с улыбкой Стась, наблюдая за тем, как его товарищи начищали башмаки и рассматривали себя в широкое зеркало. Он прилёг на скамью, с усмешкой на губах.
   Подошёл Давгерд, походкой моодого жеребца, застоявшегося в душной конюшне и шутливым тоном произнёс:
   - А ты? Никуда не торопишься? Чего разлёгся?
   - Я остаюсь, - Стась хотел ещё что-то сказать, но так и застыл с открытым ртом, глядя в удивлённые глаза Давгерда.
   - Как остаёшься?
   - Настроения нет. - Смутился Стась.
   Все застыли. уставившись на Стаса.
   - Голова болит, - сказал кто-то, и все заржали громким смехом.
   Когда все его товарищи ушли, Стась отправился в свой дом. Он сел на мягкий диван в большой комнате с ветвистыми узорами на стенах и подумал, что не плохо было бы что-то переделать в комнате, чтобы она напоминала ему родной дом, там, на Родине, в Слониме. Стало грустно. Он лёг спать, в надежде, что приснится Амелия. Но заснуть сразу не удалось. Мысли о доме сменялись мыслями о товарищах, отправившихся в брошенный гарем. Стась долго ворочался, пока смог уснуть. Никаких снов не снилось.
   Проснулся рано. Наложница - фракийка взглянула на него каким-то загадочным взглядом, когда он выходил, и поклонилась. Щёки её при этом чуть порозовели.
   Стась подошёл к лагерю литвинов. Там все спали. Он разбудил Давгерда и спросил:
   - Всё хорошо?
   - Конечно. Всё хорошо. - Пробурчал тот недовольно, протирая глаза. - Подожди. Надо поговорить. - Добавил он, очухавшись, и пошёл умываться.
   Остальные спали. Между тем, пора было вставать и отправляться на службу. Стась хотел закричать "Подъём", но передумал и стал будить каждого по одиночке. Он подошёл к полочанину Змицеру, который одетый лежал на постели, и стал трясти его за плечо. Тот удивлённо открыл глаза, соображая где он, держа в руке бутылку с недопитым вином.
   Через какое-то время все проснулись.
   - Братцы, так нельзя. - Сказал с ироничной улыбкой Стась. - Медин увидит - и всё. Никаких девушек, никакого гарема. Мы нужны туркам, пока нас ценят, как воинов. Все - на службу!
   Стась сидел с Давгердом в тени беседки, увитой плетущимся виноградом. Той самой, в которой обычно сидел с Медином.
   - Одна девушка с гарема про тебя спрашивала. Красивая такая. - Сказал задумчиво Давгерд. - Она немного говорит по нашему, на языке, похожем на наш.
   - Она болгарка?
   - Откуда ты знаешь? - Удивися Давгерд.
   - Знаю. Здесь много фракийцев, вернее, их потомков. И наложниц, и янычар.
   - В гареме, в основном, гречанки. Ох, голова болит.
   - Ну как, повеселились? - Улыбнулся Стась.
   - Повеселились. - Сказал Давгерд после паузы. - Её зовут Сивила.
   - Твою девушку?
   - Нет, твою. - Давгерд взглянул в удивлённые глаза Стаса. - Мою зовут Гартезия, она гречанка.
   - А мою - Сивила. Понял. Почти, как моего деда - Сурвила.
   Давгерд снова удивлённо взглянул на Стаса.
   - Она спросила у меня, почему ты не пришёл. Затем ушла.
   Стась вспомнил девушку, с которой переглядывался, когда первый раз ходили смотреть гарем.
   Через два дня литвины снова пошли в гарем. А утром следущего дня Давгерд опять сказал:
   - Нам надо поговорить.
   Вечером они сидели в беседке, увитой цветущим виноградом. Чуть слышный шум реки внизу заглушало резкое пение цикад. Казалось, удивление на лице Давгерда сохранилось ещё с прошлого раза.
   - Она опять спрашивала про тебя. - Сказал он, задумчиво поглядывая на Стаса. - Чем-то ты её очаровал. - В его голосе почувствовалась ирония.
   Стась молчал. Давгерд продолжал:
   - Она Войтеку нравится. Да и другим. Но ни на кого даже не смотрит. Пойдёшь с нами? В следующий раз?
   Стась отрицательно покачал головой, затем спросил:
   - Прикрывает лицо вуалью? Из конского волоса? Вуаль носят только богатые турчанки. Лишь они прикрывают лицо.
   - Правильно. Они прикрывают лицо от мужчин. А эта прикрывает пол лица, чтобы у всех появлялось желание увидеть всё её лицо, понимаешь? - Давгерд смотрел с восторгом и удивлением. Затем, после длительного молчания, продолжил:
   - У тебя были девушки в Слониме. Невесты не было. - Давгерд удивлённо смотрел на Стаса, хотел сказать ещё что-то.
   - Посмотрим. Есть у меня... девушка, там, дома.
   Затянувшееся молчание прервал Стась:
   - Как ты с ней общаешься? С гречанкой своей?
   - В основном, жестами.
   - Понятно. Язык любви не требует много слов? А евнух? У него - оружие. Он не прирежет вас?
   - Он дурковатый какой-то. Все другие евнухи разбежались, а этот остался. Он не разговаривает, но слышит. У него язык отрезан тоже. Он ещё и палачём был у погибшего Бея, а им язык не к чему. Тайны надо хранить.
   - Вот это да!
   - Так ты пойдёшь с нами? Что я отвечу Сивиле? А она опять будет спрашивать.
   - Схожу как-нибудь для интереса. Взглянуть на всё это хочется.
   - Через пару дней пойдём.
   Но на следующее утро Стаса вызвал Медит и предложил сопровождать его в дипломатической поездке на острова в Эгейском море. Эти острова когда-то принадлежали Беям Карасы, но теперь, когда бейлик частью распался, они были относительно свободными, не признавая ни власть Султана, ни власть Бея Аджлана. Последний всевозможными договорами и династическими союзами пытался вернуть острова под свой контроль.
   Выплыли из бухты Бергама на трёх двухмачтовых кораблях, обслуживаемых отличной умелой командой и рабами- гребцами. К тому же, на каждом корабле присутствовал отряд отборных янычар из личной охраны Бея.
   - Зачем нам янычары? - Спросил Стась у Медита. - Мы что, воевать собираемся?
   - Всё может быть. Море кишит пиратами. Но они нам не опасны. Обычные разбойники. - Сын Бея задумался. - Кроме Родосских рыцарей. Эти корсары бьются не только за добычу, но и за свою веру. Христианскую.
   - Что за рыцари Родосские? О мальтийских слышал.
   - Родосс - остров большой. Принадлежал Византии. Его захватили крестоносцы, возвращающиеся из последнего Крестового похода, после поражения в Иерусалиме. Это обычные проходимцы и воры. Остров они захватили под предлогом защиты женского монастыря, который, конечно, в этом не нуждался. Теперь ходят по всему Средиземному морю и всех грабят. В союзе с венетами, венецианцами.
   - Христиан тоже грабят?
   - Нет, христиан не грабят. Папа Римский запретил. Потому они и шатаются в Эгейском море, рядом с турецкими землями. - Медит замолчал, задумался, потом добавил. - Проскочим. Не первый раз.
   - Их враг Султан? Султан. Наш враг - тоже Султан. Они должны быть нашими союзниками. Так?
   - Так. Только там, в море, никто разбираться не будет. Враги мы Султану или друзья. Добыча для них важнее, я так думаю.
   Стась наслаждался неожиданным путешествием. Вкусная еда по распорядку, и основное занятие - созерцание моря, такого великого и неописуемого. Он заметил, что море не бывает однообразным. Он закрывал глаза, а когда открывал, оно уже было другим. Менялись оттенки цвета воды, высота и шум волн, а, когда волн не было, менялся блеск морской глади вдали.
   Попутный ветер гнал корабль на запад. Но, чтобы ускорить движение, Медит приказал рабам налечь на вёсла. Те гребли уже несколько часов. Гребли молча, с какой-то неотвратимой обречённостью. Прикованные цепью к длинной лавке.
   "Ведь такая участь могла настигнуть и меня. - Вдруг подумал Стась. - Сколько времени я бы протянул так"?
   Гребцы - рабы совсем ослабли. Некоторые находились на грани обморока. Два турка подходили к ним и сували в рот ломти серого хлеба, смоченного в красном вине. Если не помогало, в ход шли плети.
   Стась подошёл к Медиту.
   - Дай рабам отдохнуть. Или они умрут к утру.
   - Новых купим. - Медит вопросительно посмотрел на Стаса.
   - Ветер попутный. Итак хорошо идём.
   - Рабов жалко? Понимаю. - Сын Бея задумался. - Ладно, - сказал он и направился в сторону гребцов.
   Прозвучал приказ, и изнурённые рабы тут же повалились на лавки и рядом и моментально заснули.
   Уже на следующий день, к вечеру, корабли достигли цели своего путешествия - острова Казос - самого дикого и бедного, как сказал Медит. Их уже ждали.
   После роскошного ужина, Медита, Стаса и троих военачальников янычар пригласили в обширный зал, где они расселись на коврах в ожидании.
   Заиграла музыка, послышалось мелодичное мужское пение. Затем показался сам певец, играющий на лире, в сопровождении молодых девушек в ослепительно белых коротких платьях типа мантии, перетянутых блестящими ремешками на талии. Некоторые из них были удивительно красивыми. От них веяло радостью и свежестью. Девушек было десятка два. Они выстроились полукругом, приветливо улыбаясь. Опять заиграла музыка. К мужчине с лирой присоединились ещё четверо мужчин с лирами и музыкальными инструментами, похожими на флейты. У одного в руках был бубен. Девушки пошли по кругу, медленно и грациозно. Неожиданно музыка прервалась, и к девушкам вышли молодые парни в шароварах и пёстрых рубашках. Парней было меньше, чем девушек. Несколько красавиц направились в сторону Стаса и его спутников, приглашая их присоединиться к танцу.
   В сопровождении одной из девушек, Стась стал в круг. Девушки подавали руки не рядом стоявшим парням, а через одного. Таким образом получалась плотная цепь танцующих с переплетёнными руками. Заиграла музыка, и танцующие пошли по кругу в ритме танца, сначала медленно, затем всё быстрее и быстрее. Стась смотрел за движениями парней и старался в точности их повторять, вызываю усмешку у Медита, который танцевал рядом. "Расслабься, - крикнул тот, а затем добавил, - наслаждайся".
   Круг танцующих представлял собой очаровательное зрелище. Скромность и застенчивость девушек куда-то вмиг улетучились, уступая место веселью, а затем, бурной радости, сдерживаемой лишь приличием. Прелесть девушек от этого лишь возрастала.
   Танцовщица, пригласившая Стаса, стояла рядом. Она то подавалась вперёд, то отступала назад, прижимаясь к Стасу. Он поначалу чуть прогинался, боясь прикосновения тела девушки, но через круг сам стал прижиматься к ней, чувствуя бешеный стук своего сердца. Ему даже показалось, что он слышит и стук сердца своей напарницы. Его губы касались её волос, пахнущих цветами. Он уже мало обращал внимание на окружающих, пожирая глазами свою девушку, глаза которой искрились от удовольствия.
   Молодая гречанка опускала глаза перед волнительным взглядом Стаса, не очень ясно показывая свои ощущения. Но краска на её лице и волнения груди указывали на ту бурную радость, которую она испытывает и не может скрыть.
   Внезапно музыка оборвалась. Танец закончился. Но танцующие продолжали стоять обнявшись, с переплетёнными руками. Затем, они медленно по парам, потянулись к выходу. И тут Стась увидел Медита. Тот смотрел на него, открыв рот в неудержимой улыбке, приводившей Стаса в обычное состояние.
   - Я сейчас вернусь. - Сказал Стась своей напарнице по танцу, направляясь к сыну Бея.
   Не доходя до Медита, он обернулся. Девушка стояла на месте, дожидаясь его. Стась подошёл к сыну Бея, пытаясь успокоить себя, и нервным голосом произнёс:
   - Я провожу девушку, хорошо?
   - Конечно. Зачем об этом сообщать?
   Стась повернулся. Напарницы по танцу он не увидел. Быстрым шагом подошёл к тому месту, где оставил девушку. Затем выскочил на улицу. Её нигде не было.
   Утром Медит, пытливо взглянув на озабоченного Стаса, сказал:
   - Хочешь, найдём её? И увезём с собой. Будет ещё одна служанка у тебя.
   - Нет. Так и должно было быть.
   - Купим и увезём её с собой!
   - Девушек надо влюблять в себя, а не покупать. - Усмехнулся Стась.
   Весь день Медит провёл в переговорах. К нему прибывали правители с соседних островов. Стась же с охраной из четырёх янычар бродил по улочкам городка, затем прошёл к гавани, куда только что прибыл корабль, груженый съестными припасами и наблюдал за его разгрузкой.
   Ночные приключения вспоминал с юмором, пытаясь разобраться в себе. Порыв страсти, внезапно нахлынувший на него, вызывал удивление. По крайней мере, удивление. Он поздно лёг спать.
   Синее поле льна на берегу Щары. Навстречу шла Амелия и пристально вглядывалась ему в лицо. Стась стоял, опустив голову, боясь взглянуть в лицо любимой. Он проснулся. Солнце уже поднялось высоко над горизонтом. Выглянул в окно. Три корабля сына Бея Карасы стояли гружёные в бухте и готовы были к отплытию.
   - Много спишь. И грустишь много. Смотри на жизнь проще. - Сказал Медит, когда Стась взошёл на палубу корабля. - Отплываем!
   Часа через два берега скрылись на горизонте, и три парусника, медленно покачиваясь, шли по направлению восходящего солнца.
   - Ты вёл себя, конечно, стойко вчера. - Утвердительно произнёс Медит, с плохо скрываемой ложной торжественностью на лице. Весёлый блеск его глаз выдавал всю глубину иронии этих слов. Казалось, он сейчас рассмеётся.
   Стась усмехнулся.
   - Я не контролировал себя. Это произошло помимо моей воли. И разума.
   - Да, конечно. Головой ты не думал. Мужское начало взяло верх.
   Стасу тоже стало весело.
   - Я бы сказал тебе пару ласковых, был бы ты литвином. Ладно, поиздевайся. Я заслужил.
   - Несчастный.
   "Великая сила - самоирония", - подумал Стась и окончательно успокоился.
   С кормы судна донеслись какие-то крики, и Стась последовал туда. На горизонте были чётко видны силуэты нескольких кораблей.
   - Рабы - на вёсла! - Закричал Медит.
   Все вокруг забегали, засуетились.
   - Ну вот. Не проскочили. Ты хотел увидеть Родосских рыцарей, корсаров? Увидишь! - Обратился сын Бея к Стасу.
   - Они далеко. Не догонят.
   - К вечеру догонят. И ничто нам тогда не поможет.
   - Отобьёмся.
   - Сомневаюсь.
   Стась взглянул на запад. Пять кораблей преследовали их.
   - Если очень повезёт, и нас не догонят к вечеру, то в темноте может уйдём от погони. - Медит говорил раздражённым голосом. - Наш берег совсем близко.
   Но уже через пару часов стало ясно, что от преследования не уйти. Пиратские корабли неуклонно приближались. Это были галеры, немного крупнее кораблей Медита. Их скорость обеспечивалась исключительно силой и умением многочисленных гребцов - рабов.
   А ещё через пару часов, стало различимо знамя на мачте передней пиратской галеры. Красный крест на белом поле. Такое родное для Стаса знамя. Так же выглядел и стяг Святого Юрыя на далёкой Родине, стяг литвинов. Отличие заключалось лишь в том, что у знамени литвинов поперечная полоса располагалась ближе к древку.
   Многочисленные воины противника столпились у правого борта, наблюдая за приближающейся добычей. Среди них выделялись пять рыцарей в белых плащах с красными крестами. Остальные, кажется, ни чем не отличались от янычар Медита.
   Стало смеркаться, когда галеры Родосских рыцарей - корсаров поравнялись с турецкими кораблями. Раздалась команда, и туча стрел, выпущенных из арбалетов, опустилась на корабль Стаса. Один янычар застонал и упал, корчась от боли. Другие турки выстроились, доставая из колчана стрелы и собираясь натянуть луки. Раненый турок выл у ног Стаса в луже крови, цепляясь скрюченными пальцами за канат на палубе. Решение пришло неожиданно.
   - Не стрелять! - Закричал Стась, обращаясь то ли к туркам, то ли к христианским воинам.
   Он быстро снял с себя бригантинку, лёгкую накидку белого цвета на плече, опустил кисть руки в тёплую кровь раненого турка и изобразил на накидке ровную продольную полосу. Потом ещё раз опустил кисть в кровь и провёл ею поперёк продольной полосы. Получился крест на белом поле.
   Стась схватил двумя руками бригантинку и побежал к левому борту. Поднял полотно над головой. На пиратской галере все застыли в оцепенении. Воины, готовые выстрелить, опускали арбалеты. А Стась так и стоял молча, возвышаясь на левом борту с красным крестом на белом полотнище. Высокий, светловолосый, с непроницаемым лицом.
   - Кто ты? - Наконец один из рыцарей в белом плаще что-то закричал на непонятном языке, видимо, греческом.
   Стась довольно прилично знал немецкий язык. Он вдохнул полной грудью воздуха и громко прокричал:
   - . Что значило: "Я - литвин. Это корабли Бея Карасы. Мы воюем с Султаном".
   Последовала пауза. Нос пиратской галеры, обитый железом, направленный под углом к корпусу корабля Медита, медленно приближался. Затем, на галере Родосских корсаров все заспорили, очевидно, решая судьбу кораблей Бея Карасы. Один из рыцарей - пиратов постоянно указывал рукой на исламский зелёный стяг на корабле Стаса, сопровождая это злобными выкриками.
   Наконец, все затихли, и Стась услышал голос на родном языке, не совсем родном, конечно, на польском:
   - Братишка, я поляк, с Кракова. - Это говорил обычный воин без белого плаща. С открытым лицом и доброй улыбкой.
   - Я - со Слонима. Привет Короне! - Взволнованно закричал Стась, понимая, что после этого ни о каком сражении речи быть не может. Другие воины с пиратской галеры тоже заулыбались и приветливо замахали руками. Турки отвечали им тем же со своих кораблей.
   Через полчаса корабли сына Бея, плавно покачиваясь на волнах, продолжали путь на восток. А галеры Родосских рыцарей - корсаров пошли на север, вдоль побережья Анатолии, в сторону Константинополя, где обязательно должны были встретить если не добычу, то вражеские турецкие корабли Султана.
   - Когда я увидел тебя с куском ткани в руках перед пиратскими стрелами, то подумал, что ты спятил. - Сказал поражённый Медит Стасу. - До сих пор не пойму, почему они нас отпустили.
   - Я тоже этого не пойму. - Стась пытался осмыслить то, что произошло. Ему стало страшно теперь. А тогда страшно не было.
  
   По прибытии, Стась сразу же отправился к своим. Ничего неожиданного у них за это время не произошло, не считая того, что их чуть не отправили в поход на север, где были замечены воины османского паши. Но те ушли, и поход не состоялся. Однако все знали, что почти все силы осман брошены под стены осаждённого Константинополя, и пока они не могут решать задачу покорения свободных бейликов. Формальное их подчинение Султану не устраивало никого, не Беев, не самого Султана. И этот неустойчивый мир мог превратиться в войну в любое время.
   Прошло три дня. Стаса вызвал к себе Бей Аджлан.
   - Ты знаешь о наших отношениях с османским Султаном Баязитом. - Сказал Бей через переводчика. - Если случится, что часть войск Султан снимет с осады Константинополя и бросит на нас... - он явно подбирал слова, чтобы закончить фразу, - то мы не сможем устоять и будем уничтожены.
   Стась понимающе закивал головой.
   - Я хочу, чтобы ты с Медитом отправился к Тамерлану, Самаркандскому Правителю, настоящему Правителю всей Азии. Только он может нам помочь. - Бей Аджлан поднялся с трона и медленно прошёлся, размышляя. Стась хотел спросить: "Почему я"? Бей, как бы читая его мысли, продолжил:
   - Очень важно, чтобы в нашем посольстве были не только турки, татары и греки, но и сербы или болгары. Тамерлан должен увидеть, что его здесь ждут все народы. Отправитесь дней через десять.
   "Ага. Я должен изображать из себя серба". - Подумал Стась, понимая, что от данного предложения не отвертеться.
   - Постой. - Сказал вдруг Бей, когда Стась собирался уже уходить. - Медит рассказал мне, что случилось с вами на обратном пути. - Аджлан медленно прошёл рядом, с задумчивым выражением лица. - Ты же мог уйти к Радосским рыцарям, своим по вере. Почему ты не сделал этого?
   - Отец когда-то сказал мне: "Большая разница - запачканы твои доспехи кровью или грязью". Я даже почему-то не подумал об этом тогда. - Ответил искренне Стась.
   Он заметил, как вздрогнул при его словах Бей, ещё до того, как его слова перевели. Аджлан смотрел на него с достоинством и уважением. Он медленно произнёс:
   - Я отпущу вас. Тебя и твоих друзей. Когда придёт время. И родным вашим сообщим.
   Стась пришёл к себе, немного ошарашенный, переоделся в халат, скупался в речке. Вернулся в свой дом, прилёг на кровать. Он приказал снять со стен картины с полураздетыми девушками. Оставил лишь картины с природой и едой на блюдах. Литвин Андрей нарисовал ему ещё одну: сосны, песок и озеро. Её он повесил на самом видном месте. Он вспомнил, как отец когда-то давно говорил, что он скучает по родной речке Щаре, когда долго не видит её, что она снится ему. "Надо, чтобы Андрей Щару ещё нарисовал, - подумал он, - и поле с синими цветами льна".
   Стась закрыл глаза. Вспомнил дом родной и место, которое очень любил. Склон горы недалеко от кургана, на границе своих земель, земель своего рода. По склону росли стройные сосны. Моросил летний дождик. Он даже почувствовал запах грибов после дождя. Таинственный шелест листьев белоствольных берёз. Лёгкий ветер, налетевший вдруг с севера. До слёз захотелось увидеть это. Литовскую природу, загадочную и непостижимую, как сама душа литвина.
   Зашла болгарка - наложница, которую он когда-то назвал фракийкой.
   - Рада, как хорошо, что ты не одеваешься, как турецкие женщины. Мне кажется, что их сложно отличить от турецких мужчин. Особенно издалека. Одеты одинаково: шаравары, картуз какой-то и колпак. На ногах - башмаки. Отличает их только отсутствие бороды и бусы.
   - Спасибо, Повелитель. - Девушка улыбнулась и лёгкая краска появилась на её лице. Она бросила быстрый, чуть вопросительный взгляд на Стаса. - Для Вас стараюсь, а Вы не замечаете, кажется, никого вокруг. Стась открыл рот от удивления. Он хотел сказать, что такую красоту невозможно не заметить, но лишь пробормотал невнятно:
   - Я всё замечаю.
   Потом немного пришёл в себя. Девушка не уходила, бросая на него редкие ласковые взгляды. Стась, кажется, только теперь заметил, насколько она красива. В полумраке комнаты, в лёгких прозрачных накидках. Чтобы скрыть своё волнение, и увести мысли в другое направление, он сказал:
   - Расскажи, как попала ты в полон, в рабство.
   Глубокая грусть отразилась на лице девушки. Глаза, которые только что излучали радость и нежность, стали холодными и наполнились слезами. Будто сама судьба тенью печали отразилась в них.
   - Это было три года назад. Все в Болгарии говорили о вторжении турок. Все говорили, но никто не верил. И они пришли. Как Божья кара. Отец погиб. Меня не тронули. Чтобы подороже продать. Мне повезло. Меня купил Бей Карасы, отдал своему сыну. А тот отдал Вам. Вот и всё.
   - Я тоже не трону тебя, - сказал тихо Стась и увидел, как на лице девушки появилась грустная непонятная улыбка, похожая на насмешку. - У тебя остались братья, сёстры?
   - Есть братик маленький. Он бежал к дяди. Ему сейчас 10 лет. Я постоянно думаю о нём. "Налог кровью" - так называют турки традицию брать мальчиков - христиан и воспитывать из них янычар - "чужеземных мальчиков" - убийц христиан.
   - Ты вернёшься к родным. Я тебе обещаю. Если... если со мной ничего не случится.
   Глаза Рады снова засияли радостью и счастьем. Она взяла руку Стаса своими тонкими нежными пальцами и поцеловала ладонь. Подняла глаза, нежные и ласковые. Затем обхватила его руку повыше, у локтя, и прижалась к ней. Стась почувствовал её горячее частое дыхание на своей руке. А его неподвижные пальцы прикоснулись к её упругой груди. Дыхание перехватило от необычайного возбуждения, нахлынувшего на него. Пальцы руки непроизвольно задвигались, лаская грудь девушки, которая прижималась всё сильнее и сильнее. Её губы, целующие руку, поднимались всё выше и выше, пока не слились с его губами в страстном жарком поцелуе. Голова закружилась, и все мысли из неё моментально исчезли, уступая место тому страстному порыву, который сметает на своём пути любые преграды и любую логику.
   Через полчаса Стась неподвижно лежал на своей кровати, устремив взгляд в никуда. Какая-то отрешённость и опустошённость свалились на него. На плече затихла Рада, прикрыв глаза и лишь изредка бросающая виноватый взгляд на своего хозяина.
   - Ты погружён в свои мысли? - Тихим голосом спросила она. Не получив ответа, спросила:
   - О чём ты думаешь?
   - Сейчас не думаю не о чём.
   - Я всегда думала, что у мужчин жизнь лёгкая и приятная.
   Тишину ночи лишь изредка нарушало пение цикад.
   - Ты хочешь побыть наедине со своими мыслями? - Услышал Стась грустный, чуть дрожащий, голос девушки.
   "Наедине со своей памятью". - Хотел ответить Стась, но передумал. Он не хотел обижать Раду, совсем не хотел. Слова замерли на его губах и превратились в улыбку. Он поцеловал девушку в губы, чувствуя их трепет. Взор её снова стал счастливый и радостный.
   - Это у меня от необыкновенных впечатлений! - Сказал весело Стась, прижимаясь всем телом к Раде.
  
   Рано утром она ушла, а Стась проспал ещё два часа глубоким сном. Встал, быстро оделся. "Это было, как во сне", - подумал он и отправился к своим.
   Литвины уже занимались физическими упражнениями, но увидев Стаса, остановились и с любопытством поглядывали на него.
   - Чего уставились? - Сказал недовольно Стась, усаживаясь на скамейку в тени гранатового дерева. - Продолжайте.
   - Какой-то ты необычный сегодня, - сказал подозрительно Войтек. - Ты заниматься не собираешься?
   - Сегодня - нет.
   - С похмелья? - Войтек прищурил глаза, пристально всматриваясь в лицо Стаса.
   - Пока - нет, но скоро буду. - Стась сделал паузу, посмотрел на любопытных товарищей, собравшихся вокруг. - Сегодня в гарем пойдём?
   - Гы-гы-гы! - Те дружно заржали.
   - Тренероваться всем! Медит идёт.
   Все дружно разошлись, а к Стасу подошёл Медит.
   - Ты что такой потрёпанный? - Сказал тот весело. - Потрёпанный, но живой! Га-га-га! Неудачная шутка, да?
   Стась выругался мысленно, а вслух лишь сказал недовольно:
   - Откуда у вас, у турок, такие рожи? Чёрный, как головешка.
   - Что случилась? Всю ночь дрова рубил? - Медит продолжал веселиться. - Или тебя... лишили... - Он подбирал подходящее слово, сдерживая смех. Последние слова он сказал тихо, чтобы не слышали литвины.
   - Мне надо выпить. - Прервал его Стась. - Составишь компанию?
   - Конечно, это надо отметить.
  
   В большом мраморном зале, посреди которого расположился небольшой бассейн с прозрачной водой, веющей прохладой, расположились с десяток красивых молодых девушек. Большинство из них, совершенно голые, купались в бассейне, не обращая внимание на заросшего мужчину в чёрных одеждах, внимательно наблюдающего за всеми. Вид евнуха был ещё более устрашающий из-за короткой сабли за длинным поясом.
   На резной софе, обшитой красным сатином с золотой бахромой, сидели две полураздетые девушки.
   - Сегодня опять придут мужчины. Те самые, литвины. Ты пойдёшь? - Спросила светловолосая и белокожая девушка с голубыми глазами.
   - Нет. Хватит. Нечего там делать. Я всегда уходила, когда они приходили. - Ответила девушка с большими карими глазами и тёмными пышными волосами, падающими на плечи.
   - Да, ты уходила, но после того, как рассмотришь каждого, кто пришёл. - Сказала светловолосая и лукаво взглянула на подругу. - А вдруг он придёт. Тот, кого ты ждёшь?
   - Не придёт. Иначе, он давно бы пришёл. - В голосе тёмноглазой почувствовалась грусть. - Твой Войтек говорил, что у него на Родине есть девушка? Я всегда считала, что верность - удел женщин. - Она усмехнулась и опустила глаза.
   - Мне кажется, ты создала его в своём воображении. Игра воображения, буйная фантазия. Ты лишь раз его видела. Может быть всё проще. Может ему женщины вообще не нужны. Я спрошу у Войтека.
   - А кто ему нужен? - Тёмноглазая улыбнулась. - Нееет. Я видела, как он смотрел на меня. Пусть только придёт. - Её добрый взгляд превратился во взгляд хищницы. - Назад я его не отпущу просто так.
   - Он ведёт уединённую жизнь. Если он скупой на чувства, может тебе найти другого? Я видела, как на тебя смотрят мужчины. Все.
   - Не нужен мне никто. Я не пойду никуда. - С горечью сказала темноглазая и отвернулась.
   - Сивилла! Я лишь пытаюсь вернуть тебя из сказачного мира мечтаний в мир реальный. Может он чёрствый, может у него нет души. - Взволнованный голос светловолосой стал вдруг восторженно - ироничным. - Представляю, как ты запрыгаешь от радости в тот день, когда он станет твоим.
   - А я не представляю, не верю в реальность нашей встречи.
  
  
   Уже часа два Стась сидел с сыном Бея на мраморной терассе, увитой виноградной лозой и какими-то вьющимися растениями с необычно крупными розовыми цветами. На небольшом резном столе, отделанном слоновой костью стояла длинная амфора с красным вином. Сначала пили из прозрачных графинов, которые подносили молодые красивые служанки, но те так часто мельтешили перед глазами, что Стась сказал:
   - Пусть сразу кувшин принесут побольше. - Потом подумал, икнул и добавил. - А покрепче вино есть, а то это не забирает?
   Закусывали наструганной копчёной говядиной с овощами. Затем принесли жареную дичь, птичек поменьше курицы, и большое серебряное блюдо с разными фруктами.
   Девушки - служанки стояли в стороне, на достаточном расстоянии, чтобы не слышать разговора хозяев, но те говорили так громко, что им было слышно, хотя они не понимали славянскую речь. А может и понимали, потому что, время от времени, начинали смеяться, прикрывая лицо руками.
   Стась только теперь обратил внимание, что девушки одеты в лёгкие прозрачные накидки типа мантии, и он тщательно всматривался, пытаясь определить, есть ли ещё что-то между телом девушек и накидкой. Он подозвал одну из них, ту, которая весело смотрела на него блестящими глазами и улыбалась. Когда служанка подошла, он раскрыл от удивления не только глаза, но и рот. Между мантией и красивым телом девушки ничего не было. Лицо её мгновенно покрылось краской. Чтобы как-то выйти из положения, Стась с усмешкой попытался ущипнуть красавицу за плечо, но его шатало, и он промазал. Ущипнул за грудь. Та радостно вскрикнула и отскочила. Медит мутным непроницаемым взглядом, без улыбки, смотрел на происходящее. А когда Стась подозвал другую служанку и весело шлёпнул её по заднему месту, он, медленно ворочая языком, произнёс недовольным голосом:
   - У тебя свои служанки есть. Вот их и трогай.
   Когда им в очередной раз наливали вино в большие прозрачные бокалы, Стасу показалось, что красная жидкость - тягучая, как мёд. Он в упор посмотрел на сына Бея, сделал умное лицо и сказал, выговаривая слова:
   - Вот скажи, чем отличается человек от животного?
   Медит, видимо, долго вникал в смысл вопроса, покачиваясь в кресле. Затем ответил:
   - Человек может думать. - Затем добавил через паузу. - Но не всегда. - И указал пальцем на Стаса. - У человека ум есть.
   Стась ответил сразу:
   - Нет. Это не главное. Человек может контролировать свои естественные потребности, а животное - нет. - Он стал совсем грустным и закончил мысль. - Я - животное.
   Медит открыл рот, пытаясь успокоить собеседника, но не смог произнести того, что хотел, потому лишь выругался по-турецки, заставив служанок вздрогнуть.
   Они ещё выпили.
   - Я люблю своих жён. - Сказал Медит и поник головою. - Я - не животное. Он смотрел дружеским взглядом в печальное лицо Стаса, соображая, что ещё сказать, чтобы успокоить того. Затем продолжил:
   - Я хотел показать тебе своих жён, но ты будешь трогать их руками. - Сын Бея икнул. - Везде. - Замолк на какое-то время. - Потому, я должен буду тебя зарезать.
   Стась, как-будто очнулся, услышав такое. Он пристально посмотрел в глаза Медиту, ожидая увидеть усмешку. Сам улыбнулся, расчитывая на взаимность. Но в туманном взоре сына Бея не было и намёка на шутку. Его проникающий взгляд смотрел в пространство твёрдо и убедительно.
   Проснулся и первое, что увидел, это тревожные и любопытные глаза служанки Рады.
   - Рассолчику бы. - Прохрипел Стась. В ответ взгляд Рады превратился в один сплошной вопрос. - Солёненьких огурчиков хочу.
   Рада выбежала и быстро вернулась с тарелкой свежих огурцов, разрезанных и посыпаных солью. Стась стал хрустеть ими. Попросил пить.
   - Сколько я проспал? - Спросил он.
   - Часов пять.
   - Хорошо. Уже вечер? Ко мне никто не приходил?
   - Нет. уже вечер.
   Через пол-часа Стась вышел во двор и сразу же услышал в темноте шум приближающихся товарищей - литвинов.
   - Ты готов? Мы - за тобой. - Прокричал Давгерд из толпы.
   - Я не пойду. - Сказал недовольным тоном Стась, когда те приблизились.
   - Почему? Ты обещал.
   - Ничего я никому не обещал. Настроения нет.
   - Стась, тебя будут ждать! Пойдём в этот раз.
   Казалось, что он засомневался.
   - Пошли, пошли. - Весело загалдели все.
   - Ладно, пойдём.
   Ещё через пол-часа они были на месте. В изгороди нашли потайной лаз и попали на территорию гарема. Охранник лишь отвернулся. Вошли в скытую дверь и поднялись по лестнице на второй этаж. В полной темноте, на ощупь, прошли по длинному коридору и оказались в обширном зале.
   Первое, что увидел Стась, это таинственный свет во мраке. Присмотревшись, он разглядел диванчики и кресла, на которых сидели девушки. Рядом - маленькие резные столики с графином вина и двумя бокалами, ваза с фруктами, ваза с цветами. Откуда-то из глубины зала доносилась музыка, персидская или арабская, как показалось Стасу. Кто-то играл на арфе. Расписанный турецкой вязью потолок, золотом по чёрному бархату, был затянут голубоватым дымом от чего-то тлеющего в курильницах. "Да, это не место для печали", - усмехнувшись подумал он.
   Товарищи Стаса быстро разошлись по залу, каждый к своей девушке. Лишь он сам стоял у входа, соображая, что делать.
   Девушка Войтека поднялась с диванчика и быстро, почти бегом, направилась к потайной двери, а сам Войтек подошёл к Стасу.
   - Стась, она первый раз не пришла. Правда. - Сказал он с сожалением.
   - Ну и ладно. Это рука судьбы. - Попробовал пошутить Стась. Он уселся на свободное кресло, с интересом наблюдая за происходящим.
   Заиграла музыка. Две девушки поднялись со своих мест и сплетя руки закружились в каком-то восточном танце.
   Сивилла уже собиралась лечь спать, когда в её спальню ворвалась её белокурая подруга.
   - Сивилла, он пришёл! Прокричала та. Затем, отдышавшись, продолжила. - Стась пришёл, к тебе.
   Сивилла застыла, как поражённая громом.
   - Но, я не готова, мне надо время, - прошептала она. - Задержи его. Я - быстро. - И, когда белокурая подруга готова была вернуться, она остановила её. - Постой. Вплети мне в волосы эти цветы.
   - Ты похожа на молодую лошадку, в нетерпении бьющей копытом, - сказала подруга, оценивающе рассматривая фигуру Сивиллы, искрящимися от восторга глазами.
   Литвины выпили всё вино. Стась, наблюдая за этим, почувствовал, что его подташнивает. Принесли ещё вина. К Стасу подошёл Войтек и его вернувшаяся белокурая девушка.
   - Стась, Сивилла сейчас придёт.
   - Она уже не верила, что ты придёшь. - Сказала с улыбкой девушка Войтека.
   - Да она мне ничего и не обещала, ничего не должна, - сказал скромно Стась и потупил взор. - Впрочем, как и я ей.
   Танцующие девушки сменяли друг друга. Никто не уединялся.
   - Почему никто... не расходится? - Спросил Стась.
   - Это первый раз так. - Сказала весело светло-волосая подруга Войтека.
   И тут в потайной двери возник силуэт. Взоры всех присутствующих устремились туда. Это была молодая женщина в тёмном одеянии, с вуалью, прикрывающей нижнюю половину лица. На ремне вокруг нетонкой талии висел короткий кинжал.
   - О Боги. - Прошептал Стась, рассматривая вошедшую. - Это не она. - В его голосе звучала надежда и сомнение.
   Войтек чуть не упал от внезапно нахлынувшего на него сдержанного беззвучного смеха.
   - Да, тебе повезло, это не она. Это первая жена Бея, вдова.
   - Я так и знал.
   Между тем, вошедшая прошлась в притихшем зале, всматриваясь в лица, и благополучно скрылась всё в той же двери. Вновь заиграла музыка, снова танцевали девушки.
   В потайной двери снова возник силуэт. Высокая стройная красивая девушка с пышными тёмными волосами, частью заплетёнными в тонкие косички с цветами. Лёгкая накидка на плечах, не доходящая до оголённой талии. То ли юбка, то ли лёгкие короткие шаровары - ниже пояса. Стась сразу узнал её.
   Сивилла окинула беглым взглядом зал и остановила взор на Стасе и Войтеке с его девушкой. Направилась к ним походкой богини. Стась встал при её приближении. За ним встал и Войтек. Девушка подошла, улыбнулась и села напротив Стаса, кивнула подруге. Та сразу же утащила куда-то Войтека, оставив Стаса наедине с Сивиллой.
   Стась, с чуть ошеломлённым видом, предложил девушке вина, налил и себе. Подносил бокал к губам, делал глоток. Бросал на неё беглый взгляд, как бы невзначай. Ему казалось, что девушка не отрывала от него пристального взгляда своих больших тёмных глаз под длинными пушистыми ресницами, не обращая внимания на всё, что их окружало. Ему казалось, что взгляд её был не только пристальным, но и добрым, ласковым, нежным.
   Заиграла музыка. Одна из девушек перебирала тонкими пальцами струны какого-то инструмента, похожего на лиру. Послышалось негромкое тонкое пение, нежное и высокое. Девушка пела на каком-то непонятном языке.
   Сивилла медленно поднялась, не отрывая пронизывающего страстного взгляда от лица Стаса. Так пантера смотрит на свою жертву, не вполне уверенная, что жертва не убежит. Лёгким движением левой руки она сорвала с себя короткую юбку. Тонкая мантия упала с её плеч, обнажая прекрасное тело, прикрытое лишь двумя предметами женского белья.
   Стась почувствовал, что не может выдохнуть. Он, не отрываясь смотрел на неё, не в силах отвести взгляд.
  
   Бёдра Сивилла тут же покрыла лёгким воздушным шёлковым платочком красного цвета, который завязала на талии чуть ниже пупка. Движения бёдрами заставили трепетать его. Казалось, он вот-вот упадёт и откроет что-то тайное и желанное. Затем всё тело её затряслось в ритме магической восточной музыки. Ноги, живот, плечи. Лишь высокая выразительная грудь удивительным образом находилась при этом в покое.
   Зажечь огонь в глазах мужчин Сивилле удалось быстро и непринуждённо. Её страстный чувственный взгляд, который она не отводила от Стаса, был полон любви, скрытой нежности и уверенности. Казалось, этот взгляд и чувства, которые он скрывает, придавали движениям девушки необыкновенный соблазн и единство игры души и тела. Лёгким движением правой руки, Сивилла сорвала платок с бёдер, и он, плавно колыхаясь в воздухе, как на волнах, упал на пол.
   В зале почувствовалось лёгкое волнение. Стась быстрым взглядом, вскользь, посмотрел по сторонам. Все завороженно следили за движениями Сивиллы в танце. В глазах девушек - нескрываемый восторг или злобная зависть. А его товарищи, забыв о своих подругах, смотрели на неё алчным взором.
   Непонятные чувства, похожие на ревность, проснулись у Стаса. Левой рукой он схватил большой бокал и протянул его в сторону амфоры с вином, не отрывая взгляда от танцующей Сивиллы. Кто-то налил вина. Стась несколькими большими глотками осушил бокал и отбросил его в сторону. Кровь ударила в голову. Резким движением он вскочил с кресла. Всё также, не отрывая взгляда от карих чарующих глаз Сивиллы, уверенным быстрым шагом подошёл к девушке. Правой рукой он обнял её узкую талию и притянул к себе. Сивилла вздрогнула в его объятиях, вдохнула и застыла в его объятиях. Она чуть изогнулась, откинув голову назад и прикрыв глаза. Её алые губы были совсем рядом, и Стась поцеловал её долгим страстным поцелуем. Голова закружилась, сердце забилось быстро и громко. По залу прокатился одобрительный гул. Стась почувствовал трепет и нежность её губ и на какое-то мгновение обо всём забыл. Его возбуждённое тело била лёгкая дрожь. Восторженный гул, похожий на выдох, вернул ему сознание. Все вокруг радостно улыбались, отчего лицо Стаса начало гореть. Сивилла потянула его за руку, и через несколько секунд они оказались в тёмной комнате с красными коврами на стенах и полу и большой кроватью в центре...
   Вернувшись поздним утром в свою комнату, Стась, не раздеваясь, упал на кровать и проспал часа два. Проснулся от жары. Разделся. Голова болела, во рту пересохло. С жадностью он выпил графин какой-то фруктовой воды, видимо, принесённый служанкой. Вспомнил Амелию. И сразу какая-то опустошённость охватила его. Стась раскрыл окно. Свежий ветер позволил вздохнуть полной грудью. "Только не думать о ней. Надо отвлечься". - Решил он и позвал служанку Раду.
   Та зашла, легко одетая, легко и не скромно.
   - Принеси вина. Пожалуйста. - Сказал он, боясь взглянуть на девушку.
   Та ушла, не сказав ни слова. "Кот ты шелудивый, - подумал про себя Стась, - везде наследить успел".
   Перед глазами мелькали сцены прошедшей ночи. Красные ковры, картины на стенах с полуобнажёнными и обнажёнными девушками, потолок, увитый зелёными ползучими растениями с большими белыми цветами, вино в посеребрённом бокале, который постоянно приходилось наполнять. И всё это тонуло во взгляде Сивиллы, добром, нежном, страстном. В порыве она что-то шептала на плохо-понятном Стасу языке, прикрыв глаза и улыбаясь. Капли пота. падающие на её сияющее лицо.
   Бывают обстоятельства, когда всего труднее оставаться наедине с собой. Стась выпил графин вина. Тут же появилась Рада, добрая и чуть застенчивая. Стась снова опустил глаза, понимая, что в данной ситуации Рада не может составить ему компанию. Сославшись на неотложные дела, он пошёл к Медиту.
  
   Сын Бея встретил его удивлённо - вопросительным взглядом.
   - Ты уже пришёл в себя? А я болею. Голова болит, кости болят,всё болит. Ведро воды выпил - не помогает.
   - Не то пьёшь. Надо пить то, от чего болеешь. Сразу полегчает. Хочешь проверить?
   - Нет. Смотреть на вино не могу. - Сказал Медит и сморщил недовольное лицо. - Никогда столько не пил. Вы всегда так пьёте?
   - Всегда так. Не часто, конечно, но так - всегда. Мы пьём, обычно, водку, раку по вашему.
   Медит ещё больше сморщил лицо и сжал зубы. Видимо, представил, как это происходит.
   - Ты, наверно, всю ночь проспал, как убитый? - Сказал он.
   - Даа, как убитый. Что же делать?
   - Скоро в поход идём. Долгий и трудный. На восток, к Тамерлану.
   - Скоро - это когда? Я бы завтра хотел. Быстрее бы уже.
   После безрезультатного посещения Медита, Стась отправился к своим, к литвинам. Он решил, что, кого первого встретит, тому и предложит выпить. Встретил Ахмета. Тот сначала не поверил, думал шутка. Но, видимо, сопоставив всё, что случилось прошлой ночью, быстро согласился.
   Часа через три Стась, в сопровождении ватаги ребятишек, которым он раздал по турецкой монете, возвращался в свой дом. Весёлый и довольный. По плану, следующее посещение гарема должно было состояться через три дня. Но он, по не совсем понятным причинам, решил изменить планы. В общем, этим вечером литвины снова собирались в гарем.
   До вечера было ещё далеко. Стась прокрался к своей спальне, стараясь не шуметь, и прямо у двери наткнулся на Раду. Что-то осуждающее увидел он в её взгляде, но в ответ лишь улыбнулся.
   Стась проспал несколько часов. Его разбудил тревожный голос Рады:
   - Стась, вставай. За Вами пришли, повелитель.
   - Кто? - Прохрипел Стась.
   - Ваши друзья, литвины.
   Стасу так хотелось послать всех ко всем чертям, но он не решился. Сам же изменил планы.
   Через полчаса были на месте. Девушки в гареме тоже не планировали сегодня никаких встреч, потому приход литвинов оказался для них сюрпризом. Приятным или нет - вопрос второй.
   - Отвернись на минутку, - сказала Сивилла, когда Стась оказался в полумраке её комнаты.
   - Всё. Поворачивайся. - Услышал Стась и почувствовал, как её тонкие руки обвивают его шею, а пылкие губы ищут его губы.
   Стась лежал и смотрел в потолок. На его правом плече покоилась очаровательная головка Сивиллы, которая прижималась к нему всем телом. Она в упор смотрела на Стаса своими большими тёмными глазами, нежными и довольными.
   - О чём ты думаешь? - Спросила девушка.
   - Не о чём. Я сейчас вообще не думаю. Разве, находясь рядом с тобой, мужчина способен ещё и думать?
   Сивилла посмотрела на него долгим пронизывающим вопросительным взглядом.
   - Что ты хочешь сказать? - Услышал Стась обиженный тихий голос. - У меня кроме тебя не было мужчин. Можно сказать, не было.
   Стась благоразумно молчал какое-то время.
   - Бей? Которого османы убили?
   - Да, Бей. - Девушка откинулась и устремила гневный взгляд в потолок. Её благородное лицо побледнело.
   - Ну что ты. Это же его гарем.
   Последовало продолжительное молчание. Затем - еле слышный голос Сивиллы:
   - Когда я попала в гарем, я конечно была готова к этому. Но старалась всё сделать, чтобы Бей меня не заметил. Я плохо одевалась. Растрёпанный волос, неуклюжая походка. Но главное - глупое выражение лица. И поначалу у меня всё получалось. Бей долгое время не обращал на меня внимания. - Сивилла замолчала, потом вздохнула и продолжила. - Есть правило в богатых гаремах - если девушка не нравится хозяину, её через несколько лет отправляют на Родину. Бывает, даже обеспечивают жильём. Я надеялась, что и меня ждёт эта судьба. Обмануть Бея можно, но обмануть его мать, первую даму, оказалось невозможным. Она всё поняла и перевела меня в тезде - замеченные девицы, вздыхающие. Потом - хамам - массаж, купание. Довела моё тело до совершенства и представила Бею. Напрасно я изображала из себя дурочку. Он смотрел на меня, как хищник на свою добычу. - Последние слова она сказала нервно, стараясь скрыть дрожь в голосе. - Но, видимо, моя холодность не понравилась ему, и он больше меня не трогал.
   Стась, изумлённый таким откровением, прижался к телу Сивиллы, пытаясь как-то её успокоить и снова почувствовал её горячее дыхание на своей шее.
   - Говорят, Бей или Султан бывает очень груб со своими наложницами в гареме. Как ведут себя девушки пр этом, как они терпят?
   - Бывает просто груб, а бывает груб, как скотина. Кто-то представляет себе красивого юношу, доброго и ласкового, а кто-то просто чётки перебирает или считает доски на потолке. Но при этом надо постоянно улыбаться и бросать любовный взгляд на хозяина. Иначе, откровение может слишком дорого стоить для наложницы. Правда, есть дурочки, которым кажется, что они действительно любят своего хозяина. Как собачки. Он же их кормит.
   - Что-то мы сегодня много говорим. В прошлую ночь у нас времени на разговоры не хватало. Весело сказала Сивилла и рассмеялась.
  
   - Это исправимо, - сказал задумчиво Стась и обнял девушку. И сразу же все мысли улетучились из головы, в которой ещё со вчерашнего дня что-то шумело. Что-то, напоминающее шум вековых дубов в порывах сильного ветра. Как там, в Литве, на далёкой Родине.
   - Всё было, как во сне. - Произнёс чуть восторженно Стась.
   - Почему, как во сне? - Спросила чуть удивлённо Сивилла. - Ты хотел, чтобы это был сон? - В её голосе послышался оттенок грусти.
   - Так хорошо не может быть в жизни.
   Девушке, видимо, понравился ответ. Она улыбнулась. Но безмолвие, последовавшее за тем, видимо, привело к следующему вопросу:
   - Мне сказали, у тебя есть девушка в Литве? - Произнесла Сивилла, как показалось, равнодушным тоном, но при этом переплетёные пальцы её рук побелели от той силы, с которой она их сдавила.
   - У меня есть девушка там, но у неё есть жених. Он - мой брат. Значит, девушки у меня нет. - Сказал Стась сквозь стиснутые зубы.
   - Как это печально - неразделённая любовь. - На склонённом лице Сивиллы Стась увидел грустную улыбку.
   Вдруг девушка закрыла лицо руками, и Стась услышал:
   - У меня такое чувство, что тебе пришлось смириться с моей компанией на всю эту ночь. - Она продолжала закрывать лицо руками.
   Стась открыл рот, собираясь успокоить девушку, но так и остался с открытым ртом, ничего не произнося.
   Сивилла немного успокоилась, убрала руки от лица, и Стась увидел слёзы в её глазах.
   - А вчера такого чувства не было. - Грустно сказала она и улыбнулась. - Скажи откровенно, память о ней дороже всего тебе? - Сивилла в упор пристально смотрела на Стаса.
   Стась выразил своё несогласие взглядом, но ничего не ответил.
   - Вчера мы были во власти страси. Сегодня спустились с небес в обычную жизнь. И сразу - столько вопросов. - Она грустно усмехнулась. - Избавь хоть сегодня себя от своей памяти. Я не хочу насильно проникать в твою душу, а если и хочу, то не смогу.- Сивилла снова опустила глаза. Затем её длинные пушистые ресницы поднялись вверх. Она посмотрела на Стаса чуть удивлёнными глазами, в которых снова появилась радость и веселье. Очертания губ смягчились. Она улыбнулась.
   - Видел бы ты себя. Физиономия, достойная художника. Не придавай словам того значения, которого в них нет.
   Сивилла вновь обвила его шею своими ласковыми руками и притянула его к себе.
   - Жизнь прекрасна, лёгкая и приятная, ты - рядом, и я ценю каждую такую минуту.
   Стасу показалось, что её лицо вновь стало счастливым. Лишь в глубине её огромных тёмных глаз затаилась печаль и тревога, скрытая и загадочная. И в эту минуту он готов был всё отдать, чтобы изгнать эту печаль и тревогу с её обворожительных глаз, чтобы они искрились, как раньше, радостью и любовью.
   Стась вернулся в свой дом ещё затемно, когда небо на востоке начинает светлеть и окрашиваться в красный цвет. Он тихо прошёл в свою спальню, разделся и лёг на кровать. Услышал лёгкие шаги за дверью. А может, показалось. "Рада"? - подумал он и тут же заснул глубоким сном.
   Проснулся к обеду. Голова болела, слегка подташнивало. "Начинаю уже привыкать", - подумал Стась и горестно усмехнулся. На столе стоял графин с фруктовой водой. Он его тут же осушил.
   - Добрый день, хозяин, - услышал он за спиной. Повернулся.
   Перед ним стояла его служанка Рада.
   - Почему ты меня продолжаешь называть хозяином? - Обиженно спросил растерявшийся Стась. - После всего, что произошло. - Добавил он тихо. И, совсем потерявшись, закончил мысль. - Мы теперь не чужие.
   Рада улыбнулась, но ничего не ответила.
   - Мне к Медиту надо, сыну Бея. - Виновато произнёс Стась и стал собираться, когда служанка вышла.
   Медит, как всегда уже, встретил его испытывающим взглядом. Стараясь избежать объяснений, Стась сразу же спросил после приветствия:
   - Со своей служанкой я могу делать всё, что мне хочется?
   Тот ответил сначала недоумённым взглядом. Потом добавил:
   - Конечно. Она - твоя собственность. - Затем пристально посмотрел в глаза Стаса и произнёс подозрительным голосом:
   - А что ты с ней хочешь сделать?
   - Отпустить. Хочу отпустить домой, в Болгарию.
   Недоумённый взгляд снова появился на лице сына Бея.
   - Отпустить? В Болгарию? А как она туда дойдёт? Отпустить можно собачку погулять. Она тебе надоела? - Медит ждал ответа.
   - Я не думал об этом, как она дойдёт. Подумаю.
   - Отпускай. Можешь отпускать. Если она согласна. И если не согласна - тоже. - Медит явно растроился. - Я выбрал её тебе из сотни других. Чтобы язык твой знала, чтобы не скучно тебе было. А он отпускает. Отпускай, ладно.
   Оба молчали. Задумались.
   - Ты безмерно страдал последнее время? - С иронией в голосе спросил Медит.
   - А. - Махнул рукой Стась. - Всё болит. Особенно голова.
   - Лечить надо тем, от чего болеешь?
   - Хватит болеть. И лечиться. Выспаться надо. Посольский караван ещё не готов? Отправь меня куда-нибудь.
   - Скоро будет готов. Потерпи немного. - Снова ирония в голосе сына Бея.
   Зайдя по пути к своим товарищам, литвинам, которые валялись в тени гранатовых деревьев, Стась вернулся в свой дом. Рада ждала его, приготовив обед из отварной говядины с овощами. Он не стал ей сообщать новость о её свободе, решив не спешить. Он снова опускал глаза от её взгляда, что явно беспокоило её.
   Что-то сломалось в его душе. Во всяком случае, ему так казалось. Он гнал от себя воспоминания об Амелии, ибо теперь они приводили его в отчаяние.
   Он заснул в надежде, что сон будет глубоким и без сновидений, как это было последние три дня. Но сон пришёл. Быстрая Щара с красной водой. Амелия - на берегу, среди голубого льна. Он подходит к ней, опустив глаза. Он поднимает глаза и видит слёзы в её глазах.
  
   Проснулся, выглянулв окно. Сумерки опустились на Бергам. "Утро уже? Или вечер? Сколько я спал? Наверно, вечер". - Размышлял он, соображая, у кого уточнить, и услышал тихий голос Рады за дверью:
   - Вы уже проснулись?
   - Ну, вот, уже хозяином не называет, и это славно, - Подумал Стась и прокричал:
   - Да, входи.
   Девушка вошла. Весь вид её выражал озабоченность и лёгкую тревогу.
   - Рада, я попросил Медита, сына Бея, дать тебе свободу, и он согласился. - Торжественно произнёс Стась и увидел, как вздрогнула девушка. На лице её отразилось крайнее изумление и даже испуг. Затем она успокоилась и спросила с грустной улыбкой:
   - Вы хотите от меня избавиться? Таким образом?
   Теперь удивился Стась.
   - Почему ты так решила? Ты же мечтала о свободе. Мечтала вернуться к своему брату. Ему десять лет.
   Девушка обречённо усмехнулась. Затем, её лицо стало серьёзным и задумчивым.
   - Я вернусь на Родину? Хорошо. Если Вы так хотите. Но как?
   - На север и восток постоянно идут караваны. У тебя будет охранная грамота от Бея Карасы. Я дам турецкие монеты.
   - Хорошо. - Снова произнесла Рада, всматриваясь куда-то вдаль.
   Она не спешила уходить, в нерешительности переступая с ноги на ногу.
   - Ты хочешь что-то спросить. - Сказал Стась. - Спрашивай.
   - Это всё из за наложницы в гареме? Куда Вы ходили две ночи. Её Сивилла зовут.
   Изумлённый Стась окинул Раду взглядом с ног до головы.
   - Откуда ты знаешь про неё? - Спросил он, стараясь смягчить тон своего голоса. - Нет, она - не при чём. - У меня есть девушка в Литве. Я о ней постоянно думаю.
   Рада лишь усмехнулась. Ничего не сказала. Молчание затянулось.
   - Я могу отплатить тебе неизмеримо меньшим, чем ты заслуживаешь, - неожиданно для себя произнёс Стась ласковым голосом, и ему стало жарко от нахлынувшего волнения.
   - Но мне ничего не надо. Я даже вижусь с Вами не так часто, чтобы за это на меня сердиться, - сказала девушка, пытаясь улыбнуться. Её красивые глаза наполнились слезами. - Мои чувства оскорбляют Вас? А я и не рассчитывала на взаимность. - Она закрыла лицо руками.
   Стасу так захотелось обнять Раду и успокоить, что он уже сделал движение вперёд, но перед глазами вдруг неожиданно возник образ Амелии, и он остановился.
   - Рада, ты сама решай - возвращаться тебе на Родину, или остаться здесь, - нежным голосом произнёс он.
   Рада ушла. "Здесь главное - не спятить", - подумал Стась, и ему снова на ум пришла спасительная мысль - напиться. Но усилием воли он остановил себя. Вино не решит всех проблем, а лишь отложит их.
  
   Через два дня Рада ушла. Ушла с попутным караваном на север, в Болгарию. Стась отдал ей почти все свои турецкие монеты - акче. Он сильно волновался, когда прощались. Старался не смотреть ей в глаза, был почтительным. Поцеловал её на прощание.
   Дом казался пустым и чужим после ухода Рады. Стась выпил графин вина, но от этого печаль лишь усилилась. Вечером литвины ушли в гарем. Но Стась не пошёл, что крайне удивило его товарищей. Не пошёл он и в следующий раз, через три дня.
   - Что-то случилось? - Спросил его Давгерд. - Сивилла даже не скрывает своего огорчения. От неё веет печалью. Я не понимаю тебя. И не только я.
   - Она поймёт.
   Наконец Медит объявил дату отправления посольства в Самарканд к Тамерлану. Караван должен был выйти из Бергама через два дня. Путь предстоял долгий и трудный.
   - Наконец-то! - Вздохнул с облегчением Стась.
   Но на следующий день рано утром, когда Стась ещё спал, к нему неожиданно ворвался Медит. Нервный, глубоко встревоженный взгляд говорил о том, что произошло что-то очень серьёзное и непредсказуемое.
   - Что случилось? - Спросил Стась.
   - Случилось. Поход в Самарканд отменяется. - Голос сына Бея звучал необычно раздражённо. - Я ухожу в Бурсу, столицу Султана. - Не своим голосом сказал он. - Ты пойдёшь со мной? Там, где ты - всегда удача. - Медит вопросительно взглянул на Стаса.
   - Пойду, конечно. Только расскажи толком - куда и зачем.
   Медит сел в кресло, стоявшее посреди комнаты.
   - Я говорил тебе - мой младший брат - в заложниках у Султана, в Бурсе. - Он посмотрел тревожным невидящим взглядом сквозь Стаса. - Прискакал гонец от нашего человека при Дворе Султана. Ему, брату грозит смерть. - Взгляд Медита переполняло отчаяние. Затем он опустил глаза и закончил дрогнувшим голосом. - А может и ещё хуже, хуже смерти.
   - Когда отправляемся?
   - Немедленно. Через пол-часа.
   - Хорошо. Через несколько минут буду готов.
   - Ровно через пол-часа, от моего дворца, не опаздывай. - сказал Медит и быстро вышел.
   Через несколько минут Стась скакал уже на пегом жеребце к дворцу Медита. По пути заехал к своим товарищам, литвинам.
   - Я уезжаю. В Бурсу. - Крикнул он им, остановив коня. - Ахмет, поедешь с нами? Ты нам нужен. - Обратился он к слонимскому татарину.
   Тот лишь кивнул в ответ, затем спросил:
   - Что брать с собой?
   - Ничего. Некогда. Садись на коня.
   Ещё через какое-то время они были уже у дворца сына Бея. Там выстроились в походную колонну сотни две янычар Медита, в полном вооружении. Несколько десятков всадников, обоз. Сам Медит выскочил из ворот, и тут же колонна двинулась на северо - восток.
   По пути многое прояснилось. До Султана Баязида дошли слухи, что Карасы, бейлик на побережье Эгейского моря, вышел из подчинения. И теперь, в очередной свой приезд в столицу, от стен осаждаемого Константинополя, он решил расправиться с заложниками этого бейлика. В первую очередь, с сыном Бея Карасы, младшим братом Медита. Как это он сделает? Фантазия Султана на этот счёт была неограничена. Медит боялся чего-то самого страшного.
   - Неужели Султан - такой изощрённый палач? - Спросил Стась у Медита.
   Тот недовольно сморщился.
   - Я тебе рассказывал немного про него. Знаешь, как он пришёл к власти? В битве с сербами на Коссовом поле в 1389 году погиб Турецкий Султан, его отец. Приемником должен был стать Якуб, старший брат Баязида. Якуб не знал ещё о смерти отца. Баязид знал и приказал задушить своего доверчивого брата.
   - Не зря его прозвали Баязид Молниеносный. Но под Никополем в 1396 году он одержал блестящую победу над христианами, крестоносцами.
   - Да, и десять тысяч пленных христиан казнил.
   - У тебя есть план? Как будем действовать в Бурсе?
   - Нет никакого плана. Весть пришла неожиданно. Взял своих янычар, взял свою казну. И всё. Османские знамёна трофейные взял, чтобы за Султанских воинов нас приняли. Одежду крестьянскую каждый взял. Что будем делать в Бурсе - не представляю. Но я, скорее умру сам, чем позволю умереть брату. - Медит говорил твёрдым спокойным голосом. - Белюки - охрана Султана - их несколько тысяч. Заложников он держит при себе, где-то рядом. Наш человек всё расскажет. Лишь бы нам не опоздать.
   - Сколько дней пути в Бурсу?
   - Дней 10 быстрым ходом. Мы, надеюсь, дойдём за 7 дней.
   Остановились на ночлег поздно ночью. Окружили себя повозками и уснули. Утром поднялись рано, и снова - в путь. Далее шли под османскими знамёнами, как отряд из полка - осака паши Л.
   - Что думаешь обо всём этом? - Спросил Стась у Ахмета, после того, как рассказал смысл всего похода.
   - Не знаю даже, что сказать. Надо что-то придумать.
   - Думай. Я тоже буду думать.
   В каком-то горном селении оставили уставших лошадей, пересели на свежих, которых покупали по пути. Еду тоже пришлось покупать по пути.
   - Где мы остановимся в Бурсе? - Спросил Стась у Медита.
   - Есть человек в городе. Он - наш. У него - большой двор.
   - Всем туда нельзя. Заметят. Почти всех надо разместить в ближайших селениях. В двух - трёх, чтобы лучше управлять ими.
   - Хорошо.
   - Выясним, где твой брат, тогда будем действовать. Точное местонахождение.
   - Это установим. Это не сложно. Наш человек - при Дворе. Хотя, как подступиться к Дворцу Султана, не представляю себе.
   - Я видел сам Дворец издалека.
   - С площадки, где толпа народу всегда? - Грустно улыбнулся Медит.
   - И ближе видел, со стороны гарема одного из его сыновей, или вельможи какого-то. Мы ходили к гарему. Посмотреть. Нас охрана султанская чуть не схватила.
   - О, а я забыл. Ты же ни одного гарема не пропустишь. - Медит первый раз за эти дни весело улыбнулся.
   - Туда можно пройти незаметно, подойти близко к султанским владениям. Но там река. Быстрая, глубокая.
   Оба задумались.
  
  
   К Бурсе подошли вечером. Янычар Медита разместили в двух небольших селениях, недалеко от Османской столицы, на юго-запад от неё,в направлении бейлика Карасы. Сразу же послали гонца в город.
   Поздно ночью Стась с Медитом, Ахметом и двумя десятками янычар вошли в город. Через два квартала остановились перед воротами обширной усадьбы. Вышел радостный до слёз хозяин и стал целовать руки сыну Бея, бормоча что-то по-турецки. Хозяин обладал большой шумной семьёй с несколькими жёнами и десятком детей. С прислугой или рабами.
   Спать сразу не легли. Ждали своего человека со Двора Султана. Тот пришёл часа через два. В бедной крестьянской одежде. Он долго при свечах о чём-то говорил с Медитом. Видно было, что сын Бея нервничал при разговоре. Раз даже он закрыл перекошенное от злобы лицо руками.
   - Мой брат жив. - Убедительным тоном произнёс Медит. - Алах акбар! Но он - в приюте мальчиков теперь. Под охраной белюков и евнухов. - Это произнёс он, с болью в голосе и добавил совсем в отчаянии. - В любой момент может произойти непоправимое. Надо что-то делать.
   К утру все заснули. Но уже часа через два Стаса разбудил Ахмет.
   - У хозяина усадьбы много детей. - Сказал вкрадчивым голосом тот и уставился на недоумевающего Стаса. - У него ещё будут дети. Сколько захочет.
   - И что?
   - Одному мальчику - лет десять. - Произнёс с хитрым взглядом Ахмет и добавил. - Как и брату Медита.
   - Ты что, ополоумел?
   Последние слова услышал сын Бея, который только что вошёл.
   - Повтори, что ты сказал. - Обратился Медит к испуганному Ахмету.
   - У хозяина усадьбы есть сын, лет десять. Как и Вашему брату.
   Медит на короткое время задумался с полуоткрытым ртом, с неподвижным взглядом в пространство.
   - А как мы сможем его заменить? - Медленно произнёс он и посмотрел на товарища Стаса.
   - Не знаю. - Искренне сознался тот.
   - Вы что, с ума сошли? - Вмешался Стась. - Вы у отца спросили?
   Медит ничего не ответил и вышел, с удивлённо - задумчивым взглядом.
   Вернулся сын Бея через несколько минут.
   - Отец согласен. Я дам ему золота. Может его сына и не тронут. Он не нужен Султану. - Радостно и громко провозгласил он. Затем добавил с тревогой. - Подмену надо совершить сегодня, но как? - И вышел.
   Послали снова за своим человеком при Дворе Султана. Тот явился быстро. Опять Медит о чём-то говорил с ним наедине. А когда тот ушёл, сын Бея подошёл к Стасу с озабоченным видом.
   - Раз в день мальчиков с приюта выводят на прогулку после обеда, под усиленной охраной. Охранников надо как-то отвлечь.
   - Может подкупить?
   - Опасно. Всех подкупить?
   - Может их начальника?
   - И он заставит всех своих белюков отвернуться?
   Медит задумался. Задумался и Стась.
   - Надо заменить охранников нашими людьми. Форма белюков у нас есть. Но, как пройти на охраняемую территорию Султана? Ты говорил, знаешь, как попасть туда со стороны дворца одного из его сыновей?
   - Вряд-ли оттуда можно попасть. Там река горная, быстрая. Противоположный берег - высокий и обрывистый. Везде могут затаиться янычары, или как их? Белюки?
   - Да, рисковать нам нельзя. - Утвердительно сказал Медит. Будем проходить у дворца Великого Везиря. Здесь. - Он достал широкий лист бумаги и стал рисовать. - Вот дворец Султана. Вот дворец Везиря. Его охраняют не так тщательно, как Султана или его сыновей. Покушаться на высшее духовное лицо никто не посмеет. Вот - мы. Вот - смотровая площадка, где когда-то был ты.
   - Пойдём ночью?
   - Да, день теряем, но выбора нет. Надо подготовиться.
   Медит ушёл. Стась изложил ситуацию своему товарищу со Слонима.
   - Ахмет, найди крепкий канат. Да подлиннее. Мало ли что. Может отступать придётся через речку. - Сказал он и отправился примерять форму белюков.
   Через три часа после полуночи отряд Медита, численностью 28 человек, вышел с южного пригорода Бурсы, пересёк всю западную часть османской столицы и остановился в лесу у стен и каких-то строений Великого Везиря Султана. С собой везли полусонного мальчика, сына хозяина усадьбы. Ему сказали, что едем на охоту. Ещё днём определили места, куда редко доходят охранники. Одно из таких мест - полуразрушенный участок стены, где валялось множество камней. Ночью точно здесь можно было поломать ноги.
   Тихо разобрали камни и пролезли в образовавшуюся дыру. Затихли и увидели полусонного охранника, который дошёл до развалин, выругался по турецки и вернулся назад. Пробирались в темноте и тишине среди каких-то строений. Позади остался дворец Визиря. Через полчаса все увидели освещённый великолепный дворец Султана. Забрались в какой-то подвал и затихли. Стало светать.
   Ждать надо было часов 9. Уже через три часа стало жарко, а через пять стало невыносимо жарко. Дверь подвала пришлось приоткрыть, но это помогало мало. В добавок ко всему у Стаса заканчивалась вода.
   Подошёл Ахмет.
   - Пить хочу. - сказал он.
   - А где твоя вода?
   - Не взял. Зато канат взял. - сказал Ахмет и выругался.
   Стась вздохнул и протянул товарищу свою воду в кожаной сумке.
   - Пей. Половину.
   Ещё через час они оба страдали от жажды. Молодой турок передал им бурдюк с водой и кивнул - пейте.
   Когда после обеденных часов, в конце проулка показалась толпа мальчиков, человек 30, сопровождаемых охранниками, Стась был готов броситься на них всех, лишь бы не оставаться больше в этом пекле. Предстояло тихо убрать троих или четверых белюков и на их место поставить своих людей.
   Мальчиков остановили совсем рядом с подвалом, и те разбрелись, что-то рассматривая. Охранники равномерно распределились вокруг них. На каждого из трёх белюков вышло одновременно по два человека Медита. Подходя, они что-то говорили охранникам. Те отвечали. Когда поравнялись, османские белюки беззвучно упали, не вызывая подозрения у гуляющих мальчиков. Их перенесли в подвал, где только можно было рассмотреть кровь на их одеждах.
   Сына хозяина усадьбы, нашего человека, выпустили поиграть с мальчиками. Медит в одежде белюка стал ходить среди детей, выискивая брата. Один из мальчиков подбежал к нему. Они обнялись. Через несколько минут они были уже в подвале.
   - Теперь нас никто не разлучит! - Сказал Медит своему младшему брату.
   Погуляв полчаса, мальчики, в сопровождении белюков, среди которых было уже три человека Медита, ушли по направлению дворца Султана. Один из этих троих вёл за руку хозяйского сына, заменившего брата Медита. Вёл и успокаивал. Наверняка, их пересчитают всех при возвращении в приют.
   А люди Медита в подвале продолжали ждать, ждать пока стемнеет. Ждать в надежде и тревоге. Глядя в счастливые лица сыновей Бея Карасы, Стасу легче было переносить и жажду и духоту.
   Наконец начало темнеть. Осторожно вышли с подвала и двинулись по направлению дворца Великого Визиря. Редкие прохожие не обращали на них внимания. Но, вдруг, что-то изменилось вокруг. Забегали многочисленные янычары и охранники, что-то громко крича. Обычные прохожие стали прятаться, на всякий случай.
   - Всё. Подмену обнаружили. - Глухим голосом произнёс Ахмет. Его тревожный взгляд остановился на сыновьях Бея.
   Угрюмый Медит прохрипел:
   - Назад, в подвал.
   Через несколько минут снова были в душном подвале. В разные стороны отправили разведчиков. Минут через 20 вернулся первый из них, а затем и все остальные. В сторону дворца Везиря все пути были перекрыты. Сплошная цепь из османских охранников. По другим направлениям перекрыли лишь дороги и тропинки. Везде шастали небольшие отряды янычар и белюков, хватая всех подозрительных.
   - Быстро они узнали. - Пробормотал подавленный Медит.
   - Да. А как они определили наш путь, по которому мы собирались уйти? - Сказал Стась задумчиво.
   - Это легко вычислить. Да и мальчик, сын Махмуда, теперь всё расскажет. Всё, что знает. Надо уходить. Они придут сюда. Идём в противоположную сторону, на север, там нас не ждут.
   - Нет. Мы придём на север Бурсы, через весь город, а утром, когда станет светло, нас схватят. Надо идти на юг, через дворец сына Султана, через горную речку. Здесь близко.
   Казалось, Медит на несколько секунд задумался.
   - Хорошо. - Вымолвил он твёрдым голосом. Да поможет нам Аллах. Уходим.
   Разбились на несколько групп и бесшумно стали уходить на юг. Каждая группа шла в пределах видимости следующей группы. Стась шёл рядом с Медитом и его младшим братом, в окружении своих воинов. Ахмет шёл рядом. Неожиданно в полутьме увидели, как впереди идущую группу остановил отряд осман, примерно такой же по численности.
   - Идём к ним. Спокойно. Будьте готовы. - Сказал в пол-голоса бледный и взволнованный сын Бея. А его воины сомкнулись плотнее.
   Люди Медита о чём-то громко говорили с османами. Затем все притихли, наблюдая за приближающейся группой, в которой находился Стась. И тут, среди османов, кто-то увидел мальчика, брата Медита. Осман громко вскрикнул и получил удар саблей по шее. Голова отлетела в сторону, а тело рухнуло. Произошла короткая, но кровавая стычка. Стась ударил одного из врагов короткой саблей, и тот упал, отчаянно вопя. Ни одному осману не дали уйти. Из людей Медита, двое погибли, а двое были тяжело ранены. Раненых бросили.
   Переполох кровавой стычки не мог остаться незамеченным. Дворец сына Султана и река были рядом.
   - Куда теперь? - В отчаянии спросил Медит, глядя Стасу в глаза.
   Стась увидел перед собой очертания высоких стен. Он узнал это место. Они стояли во дворе гарема сына Султана. Когда-то они, пленные литвины, наблюдали с той стороны реки за наложницами с гарема. Он помнил, где, примерно, находится вход в гарем.
   - За мной. - Сказал Стась и шагнул в сторону высоких стен.
   Они осторожно обошли здание и оказались перед невысокой дверью, у которой стоял с изогнутой саблей охранник в чёрном. Он вскрикнул и бросился на Стаса. Тот, от неожиданности, сделал два шага назад, не успев обнажить своё оружие. Но Ахмет, стоявший рядом, отбил удар охранника, видимо, евнуха, и вторым ударом отсёк ему голову.
   Дверь осторожно открыли, затащили туда обезглавленное тело охранника и стали аккуратно подниматься по тёмной лестнице.
   В гареме все спали. У входа, прямо на деревянном полу, лежали, похрапывая, два вооружённых евнуха. Наложницы спали в отдельных комнатках. Евнухи, казалось, потеряли дар речи от такой наглости. Открыв рот от изумления, они совсем уратили волю к сопротивлению. Их не тронули, а лишь связали, заткнули чем-то рот и заперли в какой-то комнатушке без окон. Впрочем, все комнаты в гареме были без окон.
   Перепуганных полуодетых наложниц выводили из комнат. Они сбились в кучу и молча, с тревогой, наблюдали за воинами Медита.
   Медит обратился к ним спокойным уверенным голосом. Стась вопросительно посмотрел на Ахмета.
   - Он сказал, что им ничего не угрожает, если они будут молчать и ждать. - Сказал шёпотом Ахмет.
   В свете ламп, слегка освещающих лица наложниц, Стась увидел молодую красивую светловолосую девушку, с большими удивлёнными глазами. Он сразу узнал её. Это была та самая девушка, на которую он обратил внимание в тот раз, почти год назад, когда их, пленных, вели через Бурсу, и они уговорили охрану посмотреть на гарем.
   Слова Медита мало успокоили девушек. Они сидели кругом, с испуганными лицами и тревожным взглядом. Но через пол-часа, кажется, немного успокоились, и во взгляде страх сменился любопытством.
   - Пойдём со мной, - кивнул Стась Ахмету, и они оба лёгкой непринуждённой походкой подошли к той самой красивой девушке. Она замерла, с таким видом, что сейчас упадёт в обморок.
   - Ты помнишь меня? - Спросил Стась.
   Девушка не понимала. Ахмет перевёл по турецки. Та отрицательно покачала головой. Потом пристально вгляделась в лицо Стаса и что-то произнесла.
   - Мне кажется, что я где-то Вас видела, - перевёл изумлённый Ахмет.
   - Почти год назад мы подходили к гарему, с той стороны реки. Я запомнил тебя навсегда.
   Ахмет перевёл, и лицо девушки чуть покрылось краской. Она опустила глаза и улыбалась.
   - Да, я помню Вас. - Перевёл Ахмет слова девушки, сказанные почти шёпотом. Она подняла глаза, добрые и ласковые.
   - Ты пойдёшь со мной? - Вдруг сказал Стась, стараясь говорить, насколько можно, добрым тоном и улыбаясь при этом. - Я дам тебе свободу.
   Ахмет на мгновение замер, с выпученными от удивления глазами, не веря в то, что услышал. Затем перевёл. Девушка превратилась в одну сияющую улыбку. Она не долго колебалась и ответила:
   - Да.
   Стась увидел, как другие наложницы вокруг, слышавшие это, отшатнулись в страхе от неё, и какой-то гул, похожий на выдох, прокатился по залу.
   - Подожди. я сейчас вернусь. - Сказал радостно Стась и пошёл искать Медита.
  
   - Ты что? Зачем она нам? - Поражённый Медит явно сдерживал раздражение в голосе, выслушав Стаса. - Не можешь пройти равнодушно мимо очередной красивой рабыни? Или у тебя снова проснулось благородное желание всех их освободить?
   - Она ничем нам не помешает.
   - Как хочешь. - Недовольно вымолвил сын бея,задумавшись.
   Казалось, всё утихло в большом древнем городе. Но все понимали, что эта тишина ложная. Откуда-то издалека изредка доносились резкие звуки трубы и грохот барабана. Видимо,их искали. Без сомнения -- их искали.
   Двое янычар Медита, посланные разведать подходы к реке, вскоре вернулись. Путь был свободен. Вышли тихо через ту же дверь и молча, быстро спустились к реке. В гареме оставили троих воинов Медита для присмотра за наложницами,обрекая их на неминуемую гибель.
   Там, где горная река сужается, а течение набирает максимальную скорость, на высоком обрыве, привязали к толстому буку канат Ахмета. Другой конец сбросили вниз. Он упал на противоположный берег, у самой воды. Сам Ахмет, что-то недовольно бурча, стал спускаться по канату. Сразу стало понятно, что Ахмет попадёт не на берег, а в центр реки. Так и получилось. Когда оставалось метра полтора до бурлящей ледяной воды, в тусклом свете луны было видно, как Ахмет замер и стал раскачиваться. Но раскачиваться не получалось. Стасу показалось, что его товарищ сейчас полезет по канату обратно вверх. Стась уже собрался крикнуть Ахмету - "прыгай", но тот и сам, выругавшись, бухнулся в воду и стал грести руками к противоположному берегу. Ничего у него не получилось. Сильное течение бросило Ахмета на подводные камни. Канат натянулся, удерживая человека в воде. Его, как щепку стало бросать из стороны в сторону, пока не вынесло на тихую отмель с той стороны реки.
   Ахмет, с трудом, поднялся на ноги и побрёл к одинокому дереву на той стороне реки. Он обвязал его ствол концом каната и махнул рукой. Один за одним воины Медита стали спускаться по канату на противоположный берег.
   - Ничего не бойся. - Сказал тихо Стась перепуганной девушке - наложнице и перекинул через канат свой пояс - кушак для страховки. Концы пояса он связал в узел.
   Аида села на пояс, как на качели и, ловко перебирая руками, стала двигаться по канату. Стась покосился на Медита и увидел улыбку на его лице. Ему показалось, что тот готов был рассмеяться.
   Брата Медита переправляли таким же способом. Мальчик держался мужественно и уверенно. Сам Медит переправлялся последним, а перед ним - Стась.
   На том берегу все довольные радостно улыбались. Надеялись, что через пол-часа они затеряются среди жителей большого города.
   Высланный вперёд бородатый воин Медита быстро вернулся и, тревожно глядя в глаза своему повелителю, стал что-то рассказывать. Ахмет, стоявший рядом с беспокойным взглядом, тихо сказал:
   - Впереди - сплошная цепь османов. Всех задерживают, допрашивают.
   Срочно надо было что-то делать, ибо отряд Медита с десятилетним сыном Бея непременно будет обнаружен. Ворвались в одиноко стоящий дом с большим двором и хозяйскими постройками. . Там все спали. В темноте согнали обитателей дома в одну комнату и заперли. Стало светать.
   Аида не отходила от Стаса. Вряд-ли она полностью понимала, что происходит. Её доверчивый ласковый взгляд приводил его в состояние, близкое к отчаянию. Но в ответ он тоже улыбался. "Зачем я её взял с собой? Что с ней будет"? На эти вопросы ответов у него не было.
   Стась смотрел в окно. Мимо прошла молодая турчанка, в широких шароварах, динном тёмном балахоне и колпаке, перевязанном платком, ведущая девочку лет пяти. Неожиданная мысль пришла вдруг Стасу. От волнения он даже заулыбался.
   Стась подошёл к Медиту, который встретил его с притворным спокойствием. Но подрагивающие в свете лампы веки выдавали глубокое внутреннее волнение.
   - Аида с .... смогут пройти через оцепление осман.
   Сын Бея вздрогнул и молча уставился на Стаса. Искра надежды застыла в его взгляде.
   - Они не знают ещё,что мы были в гареме. - Продолжал Стась. - Аида скажет, что это её сын. - Новая мысль пронеслась в его голове. - А лучше - дочь. Его надо переодеть в девочку.
   Через 10 минут всё было готово. Аида стояла перед Медитом и Стасом и держала за руку ...., которому на голову повязали маленький яркий платочек, а рубашку украсили бахромой, которую нашли в доме. Аиде всё объяснили и указали, куда идти дальше.
   - Мы встретимся у наших друзей. - Сказал Стась, добродушно вглядываясь в беспокойные глаза девушки. Ахмет перевёл, и Аида улыбнулась.
   Медит обнял младшего брата, что-то говоря при этом. Тот понимающе кивал. Недетская решительность и уверенность мальчика вызывали удивление и уважение.
   Они ушли. Чуть поодаль за ними следовал один из воинов Медита. А все, обнажив оружие, стали ждать в гнетущей тишине.
   Наконец показался следовавший за Аидой и .... воин. По улыбке на его лице все поняли - они прошли. Никогда ещё Стась не видел Медита таким радостным и счастливым. Радовались все. Казалось, собственная судьба их теперь беспокоила мало.
   Теперь пройти через цепи османских отрядов представлялось несложным. Под видом одного из них. Такие отряды белюков и янычар рыскали повсюду, выискивая сбежавшего сына Бея Карасы.
   Стась спрятал, на всякий случай, свои светлые волосы под высокий турецкий колпак, хотя среди осман - янычар, "чужеземных мальчиков", светловолосых было много. Подтянул чулки на ногах и стал в строй в центре отряда.
   Через несколько сотен шагов наткнулись на отряд осман, превосходящий их по численности раза в два. Завязался разговор. Один из османов пристально вглядывался в Стаса, затем что-то спросил у него. Стоявший рядом Ахмет что-то ответил и засмеялся. Стась же, лишь улыбался в ответ.
   - Кажется, пронесло, - подумал он, когда их отряд отделился от осман и продолжил путь.
   - А что ты сказал ему? Тому осману. И что он хотел? - Спросил Стась у Ахмета.
   - Он спросил - ты из Сербии? Я ответил - да. А молчишь ты, потому, что тугодум. - Серьёзно произнёс Ахмет, вглядываясь вдаль. - Учи турецкий, - добавил он озабоченному Стасу.
   Стась непроизвольно покосился по сторонам. Слышал кто слова Ахмета? Воины Медита вокруг шли с сосредоточенными серьёзными лицами. "Они ж не понимают наш язык", - усмехнулся Стась.
   В самую жару подошли, наконец, к усадьбе, в которой ночевали. Горестный хозяин встретил их печальной улыбкой. Здесь узнали, что брата Медита отправили уже на юг, в сторону бейлика Карасы.
   - Всё прошло превосходно! - услышал Стась весёлый голос Медита.
   - Пока нам везёт. Уж больно всё гладко. - Голос Стаса прозвучал спокойно, а в глазах сына Бея он увидел, как радость сменяется тревогой.
   На самой окраине Бурсы отряд Медита, человек тридцать, наткнулся на османских янычар. Их было много, около сотни. Они не улыбались, а лишь обнажили оружие.
   - Всем вести себя спокойно. Мы - османы. - перевёл Ахмет слова Медита.
   Подошли ближе. Командир вражеского отряда что-то прокричал, и их тут же стали окружать. Прокричал что-то и Медит, и его воины тоже обнажили оружие.
   И тут, откуда-то из за ближайшей лесистой горы, раздался боевой клич янычар бейлика Карасы. А следом, со своими знамёнами, показались и сами они.
   Это были те самые воины из основного отряда Медита, которых разместили в двух ближайших пригородных сёлах. Полторы сотни отборных воинов, свежих,отдохнувших.
   Бой был короткий и жестокий. Османы бежали. Их никто не преследовал. Забрав раненых, возросший численностью отряд Медита стал быстро удаляться на юг.
   Ночью остановились у небольшой речки.
   - Пойдёшь со мной. - Сказал Медит Стасу. - Переодевайся. - Он бросил ему какую-то простую крестьянскую одежду. - оружие тоже оставь, возьми лишь кинжал и спрячь его.
   Через пол-часа отряд Медита перешёл речку и поскакал дальше на юг. А сам сын Бея со Стасом и тремя охранниками, тоже переодетыми в крестьян, пошли пешком,без лошадей,вверх по течению реки.
   Через пол-часа взобрались на пологую горку. Стало светать. Со стороны Бурсы увидели большое облако пыли. Затаились. Отряд осман, в несколько сотен всадников, пересёк речку в том же месте, где прошёл отряд Медита, и продолжил преследование.
   В каком-то горном селении купили лошадей и продукты и не спеша отправились на юго - запад, в сторону бейлика Карасы.
   Через десять дней, без особых приключений, были дома. Когда тропа через последний перевал вывела их на самое высокое место, они увидели сначала лазурное ласковое море, блестевшее на солнце в хорошую безветренную погоду. Затем - город Бергам. Таким родным он казался теперь.
   Стась сразу же отправился к своим товарищам - литвинам. Его встретил улыбающийся Ахмет. Потрёпанный, но живой. Левая рука его была перевязана и болталась, подвешенная на груди. Из двух сотен самых отборных воинов Медита, вернулась домой едва ли четверть, но его младший брат был теперь дома, вне опасности. А это - главное.
   Часа через два Стась подходил к своему дому. Усталый и довольный. Хотелось одного - спать. Но на пороге терраски он увидел счастливую Аиду. Со слезами радости она бросилась ему на шею.
   - Ну вот. Как всегда. - Мелькнула мысль у Стаса, и им овладело состояние, близкое к панике. - Что делать?
   Он сдержанно обнял девушку, затем опустил руки. Аида продолжала прижиматься к нему всем телом.
   - Теперь ты свободна! - Воодушевлённо произнёс Стась и заметил недоумение в её глазах. Сообразил, что она не понимает его слов, но что делать дальше он не знал. С ошеломлённым видом он покачал головой, осознавая, что судьба готовит ему новое испытание. Недоумение в глазах девушки сменилось тревогой, затем - надеждой.
   - Я скоро вернусь, - пробормотал взволнованно Стась, - мне надо уйти, - и вышел с грустной улыбкой на лице, оставив печальную девушку в полном недоумении.
   Он отправился туда, откуда пришёл, в лагерь литвинов. Лишь Ахмет мог помочь ему теперь объясниться с ничего непонимающей Аидой. Стась содрогнулся, представив, что его товарищ будет переводить то, что ему предстоит объяснить этой красивой девушке. Но ничего умнее он придумать не мог.
   В лагере, среди товарищей, Стась провёл часа два. Он, неожиданно для них, сказал, что домой не пойдёт, а останется в лагере. Ожидал насмешек и язвительных шуток, но друзья восприняли эту весть с удивлением, сменившимся пониманием, как ему показалось. Во всяком случае, никто ничего не спросил. Лишь Войтек не удержался и с притворным простодушием произнёс:
   - А можно я за тебя вернусь? - И изобразил глуповатое невинное лицо.
   Дружный смех разорвал тишину тёмной турецкой ночи. Неловкое молчание было нарушено, и все улеглись спать.
   - Надо забыться, - подумал Стась. Но смятение в его душе не проходило.
   Утром первое, что он увидел, когда открыл глаза, это ироничную и издевательскую улыбку Медита. Сын Бея, чуть прогнувшись, стоял над ним и с интересом его разглядывал.
   - Тебя женщина из дома выгнала? - Его голос звучал трагично и тревожно.
   Стась перевернулся на другой бок, пряча лицо и, как бы сообщая, что разговора не будет. Но сын Бея не унимался:
   - Несчастный. Ты её освободил, а она.... Вот благодарность за благородство. - Медит сделал паузу, и затем снова послышался его язвительный голос. - А может ты боишься, что природа возьмёт верх, и твоё мужское начало....
   - Пошли вон. Все. - Прорычал Стась, прерывая речь Медита, и услышал дружный смех своих товарищей, литвинов, которые собрались вокруг, и с любопытством наблюдали за происходящим. Стасу тоже стало весело. Он приподнялся на локте, ткнул пальцем в сына Бея и произнёс как можно серьёзнее:
   - Хотя, ты можешь остаться. Ты мне нужен. Пойдёшь со мной. Переводчиком будешь.
   Стась снова содрогнулся, представив, что предстоит сказать ему простодушной девушке, и как сын Бея будет переводить его слова.
   Через полчаса он и Медит шли по направлению его дома.
   - Не понимаю тебя. Три прекрасных девушки готовы быть твоими наложницами. Они хотят этого. Что тебе ещё надо? Хочешь освободить их - хорошо. Женись тогда на каждой. По Корану ты можешь иметь четырёх жён. - Медит замолчал, ожидая, что ответит Стась, но, не дождавшись, продолжил. - А четвёртая жена там, в Литве, пусть будет первой, любимой. - Он снова замолк, чтобы вновь сменить тон на шутливый. - Не понимаю я тебя. А как же сила природы? Ты научился с ней бороться?
   Видимо, несчастный вид Стаса сделал своё дело, и Медит больше не издевался, стал серьёзным и замолк.
   Аида, с припухшими от слёз глазами, что не делало её менее очаровательной, сидела за столом. Увидев Стаса, в сопровождении сына Бея, встала, испуганно и удивлённо моргая.
   Полчаса Медит разговаривал с несчастной, как казалось, девушкой. Его добродушный тон иногда менялся и становился твёрдым и властным. Стась, при этом, как виновник всех событий, сидел молча, потупив глаза в пол. Лишь изредка он бросал быстрый взгляд то на Медита, то на Аиду, боясь взглянуть в глаза девушке.
   Наконец, когда та отрешённо смотрела куда-то в сторону, Медит, сжав губы и сузив глаза, кивнул Стасу головой - "уходим".
   - Она родом из селения, которое недалеко от Бурсы, представляешь? Когда я ей сказал, что возвращаем ей свободу, и она может отправиться домой, она ответила, что ты её увёл из дома. - Говорил тихо и загадочно Медит.
   Стась нахмурил брови от услышанного и хотел что-то возразить, но так и остался с нахмуренными бровями. А Медит продолжал: Она спросила, что ей делать дома, на что она будет жить? - Медит усмехнулся. - - Но домой она согласилась вернуться, когда я ей предложил мешочек с золотыми монетами и отряд воинов в сопровождение. - - - Спасибо тебе, дружище. - Искренне произнёс Стась. - - Ты не забывай. Я обязан не только тебе, но и ей. Без неё мы бы не выпутались из той ситуации, в которую попали в Бурсе.
   Медит ушёл, а Стась ещё долго стоял в стороне от дома, соображая, что делать дальше.
   На следующий день всё повторилось, как с Радой. Аида уехала в сопровождении отряда воинов, выделенных Медитом. А Стась, наконец, остался один дома.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   (Продолжение следует)
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"