Стал я с Мишкой спорить: каких людей больше - добрых или злых? Решили подсчитать, конечно же, взрослых. Считать мальчишек или девчонок казалось делом несерьезным, бесполезным: на судьбы они никак не влияют. А вот взрослые - от них зависит Добрый Мир или Злой.
Дело важное, нужное, отнеслись к нему серьезно.
У Мишки подъезд после ремонта: стены выкрашены яркой синей краской, потолок побелен начисто. Входная дверь раньше висела на одной петле - ни закрыть, ни открыть. Теперь висит надежно, с пружиной. Сделано добрыми людьми? конечно. Только Васька с пятого этажа нацарапал на ней свое имя. Злой? Нет, мальчишки не злые, просто глупые.
Тетя Люба? - добрая, Мишкина соседка: угощает конфетами. Дядя Вася тоже добрый: как-то раз разрешил подержать пистолет, самый настоящий, милицейский.
А чтобы не сбиться со счета, стали мы черточки на стене ставить. Следили строго: на одного человека одна черточка, даже если вспомнился за другое доброе дело. Первые черточки набрались быстро. Свежевыкрашенная стена в подъезде большая - на всех хватит, да еще останется. Но, через час, вся стена оказалась занята. Мы, довольные, счастливые, отошли от стены - любуемся.
- Красиво. А ты говорил: злых больше, - улыбается Мишка ехидно.
- Не ври. Это ты говорил, - отвечаю ему лениво.
Слово за слово - поругались. Он дурак, я дурак: так дураками и разбежались. Пришел я домой злой: все, Мишка мне не друг. Не стал бы я черточку за него на стене ставить. Лгун он и обманщик. Злой он... ой, а как мы считали? У нас на стене только добрые люди отмечены. Недолго думая, бегу к Мишке.
- Миха! Мы же с тобой неправильно считали: про злых то забыли. Пошли досчитаем.
Спустились мы к стене: стоим, думаем. Отмечать злых на другой стене? - на другом этаже. Тогда сравнивать неудобно.
- А давай старые черточки зачеркивать.
- Давай.
Первых пятерых злыдней вспомнили сразу: дядя Юра - старый ворчун, бьет нас своей клюкой.
Однажды, приспал он на скамейке, клюка рядом стоит. Спрятались мы в кустах: на клюку смотрим с обидой, вспоминаем, где и как прошлась она по нам. Даже заболели старые "раны". Подкрались незаметно, утащили клюку: ждем, когда проснется дядя Юра. Чем он нас теперь гонять будет?
Проехал Васькин мопед - без глушителя, кого хочешь разбудит. Дядя Юра встрепенулся, схватился было за клюку - да нет ее. Осмотрелся он вокруг, под лавку - не нашел. Заметил нас в кустах, улыбнулся:
- Пошутили?
- Нет, - отвечаем дружно.
- Дядя Юра, может дома забыли? - Мишка улыбается с невинным лицом. - Давайте я сбегаю.
- Да как же, не хожу без нее. Инвалид я, - дрожит голос у дяди Юры.
И все же дал он ключи Мишке. Сидит покорно, ждет гонца. Долго Мишки не было - слишком долго. Даже нашего терпения не хватило. Наконец, вышел Мишка из подъезда - хмурый, серьезный. Мы думали, скажет какую хохму, нет, - прошел молча к тайнику, вытащил клюку и, отдал дяде Юре. Старик обрадовался, схватился за нее двумя руками:
- Милая ты моя, одна ты у меня осталась. Помощница ты моя... - дядя Юра чуть не плачет. Встал он со скамьи и тяжелой походкой пошел домой.
- А ключи, дядя Юра! ключи забыли, - Мишка уже кричит, а дядя Юра не слышит. Так и положил Мишка ключи в карман старику.
Что Мишка увидел в квартире у дяди Юры, он нам так и не сказал. Обиделись мы на Мишку - предателя.
Вторым плохишом хотели мы назвать Степку. Мы не знали, сколько ему лет, просто считали старым из-за лысины. Весь двор, и даже жена, всегда звали его Степкой.
У моего подъезда собираются бабки - поиграть в лото. Сидят, переругиваются незлобно, трясут мешочек, кричат цифры. Проходит мимо Степка:
- Привет девчонки!
Оторвутся старушки от игры, покрутят пальцем у виска:
- Дурак старый, а ума не нажил.
- Какой ум? Имя не заработал, одна кличка. Моего козла так звали, барабанные палочки.
- Как?
- Да ни как, одиннадцать говорю, - уже играет в лото, забыла про Степку
Идешь по дороге, задумаешься о чем, и, вдруг:
- Ух, ты, шпана малолетняя, - Степка ногами сучит, бьет подковками по асфальту; руками, что крылами машет - пугает значит.
- Дядя Степка, Вы чего? - спросишь испугано, а он только смеется.
Вот и вся обида от него. И все же зачеркнули мы одну черточку от его имени.
Дядя Вася? Злой, хоть и милиционер. Разбил ветер окно в подъезде, а на утро обвинили меня с Мишкой. Думали: милиция поможет, докажет нашу невиновность. Не доказала. За все отвечать надо - еще черточка.
Шестая черточка появилась нечестно. Мишка просто молча перечеркнул "доброе".
- А это кто, Мить?
- Не твое дело - личное, - Мишка смотрит исподлобья, ждет.
- Плохой ты историк, Мишка. Если все так будут делать, Марь Петровна на уроках сказки рассказывать станет, а не историю. Здесь личного не надо.
- Зануда ты, - обиделся Мишка.
- А ты лгун.
Стали спорить, правда недолго. Дядя Вася помешал. Нет, не он сам - его черточка. Дядя Вася добрый? Добрый - вот его черточка. А зачем в злых записали? Но ведь злой? Злой. Остановились мы, стали думать. Ничего в голову не приходит. Запутались мы окончательно: и тетя Люба злая, и другие не лучше.
Пока думали, подошла незаметно тетя Люба, увидала стену, ахнула, да хвать обоих за уши.
- Ах, негодники, люди ремонт сделали, а вы... - так и повела обоих к родителям.
Ночью мне спалось плохо: болело причинное место от наказания; в оборванных снах снился мне клоун. Подошел он к нашей стене и своим кривым ногтем стал зачеркивать наши черточки. Зачеркивает быстро: была черточка - стал крест - могилка доброго дела.
Устал я от таких снов, лежу с открытыми глазами. Вдруг вспомнился Мишка и его черточка. Стал гадать, да так и уснул спокойным сном. Только под утро вернулся злой клоун:
- А мамку с папкой забыл? А?
Клоун хоть и злой, но был прав - я действительно ни разу не вспомнил о родителях. Только Мишка помнил: поставил черточку на стене - свою, личную.