Харитонов Геннадий Михайлович : другие произведения.

Письмо

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  1. Письмо
  
   Вечерний поезд неспешно подошел к вокзалу. Вокзал встрепенулся боем часов, гамом встречающих, провожающих.
   - Женщину с ребенком пропустите.
   - Где ребенок? - недоумевает лысый толстяк.
   - Глаза разуй...
   - Так у меня пузо не меньше, меня пропустите, - шутливо толкается толстяк.
  Маша виновато улыбается, толстяк шутливо кланяется, оттесняя народ. Тесно на вокзале Маше, ее ребенку. Она старается прикрыть его сумкой от нечаянного толчка - ребенку не нравится, пытается оттолкнуть сумку пяточкой:
   - Мне же больно, вертлячок, - Маша говорит шепотом, прохожие останавливаются, обходят беременную.
   - Давай, дочка, сумка тяжелая, - снова соседка по купе рядом, забирает сумку, не ожидая согласия.
   - Спасибо. Я сама, - Маша рада облегчению. - Нас... меня, муж встречает у выхода.
   - Не поправляйся, все правильно сказала, теперь ты не одна. А бывает и двойня.
  Соседка завелась воспоминаниями, скорее пересказами одиноких и многодетных историй. Ее речь - перебор нотного стана жизни: минор, мажор - все смешалось в неведомом порядке. Ни темперамент монолога, ни Машина сумка и свой чемодан - ничто не замедляет говорящий людоход, прорезающий дорогу к выходу. Маша - маленький тяжелый кораблик, качающий в людском потоке - старается держаться за спиной живого тарана.
   - Вон твой, ждет не дождется, - соседка останавливает резко монолог и бег. - Удачи, дочка.
  
   Идет Маша по спящему городу одна: бывшая попутчица ошиблась, никто Машу не встретил. Проходя первые кварталы, Маша сначала злилась на мужа, на себя, даже ребенку в чреве досталось. Правда, совсем немножко: почуяв настроение мамы, он успокоился быстро. Длинная дорога подменила обиду на усталость, монотонность пути сгладила острые углы чувств. Редкие прохожие недоуменно оглядываются на странную путницу - беременная женщина в такое время... одна. Маша улыбается им, еще надеясь узнать в них запоздалого встречающего мужа. Обознавшись, тихим голосом оправдывается - перед собой, перед ребенком:
   -Он про нас не забыл. Может дату перепутал, может телеграмма... Бывает, на работе что не так. Ты, глупышечка, не волнуйся...
  Волшебство оправдания теряло силу, Маша все реже вглядывалась в прохожих и вскоре надежда покинула ее. Присев на лавочку, она заплакала. Рассыпался мир капельками слез.
   Люди верят в чудеса, чудеса верят людям и приходят к ним. Сквозь пелену слез, Маша узнала свой дом - усталость чувств и радость увиденного забыли пройденный путь и... лавочка казалось рядом с домом прекрасным волшебством. Маша, совершенно забыв о сумке, забежала в дом.
   - Вот мы и пришли, - Маша срывает платок, улыбается встречающей Полине, - не ждали?
   - Да как не ждали? - Полина старается говорить твердо, без дрожи в голосе. - Телеграмму получили...
   Заметив отсутствие сумки, Полина обрадовалась возможности сменить тему:
   - Багаж на вокзале оставила?
   - Там. На лавочке. Я сейчас сбегаю.
   Когда Маша вернулась, ее встречал весь этаж общежития, Полина умудрилась разбудить всех: соседи, кто зевая, кто переминаясь с ноги на ногу, смотрят на Машу выжидающе. Маша поверила было на мгновение радости встречи, но вдруг встревожилось сердце:
   - Почему вы молчите...
   - Ушел твой, - Полина говорит громко, ожидая поддержки соседей, - собрал вещи...
   - Недели две, - перебивает другой сосед, - вот, письмецо оставил.
   - Ты поплачь, дочка, поплачь, - Полина подхватывает ослабевшую Машу, - оно легче станет.
  
   Утро на общей кухне сегодня бурное, разговорчивое. Будто не хватило двухнедельных пересудов после ухода "кобеля" от Маши. Имя ее мужа напрочь забылось, заменилось: первой начала Полина, потом остальные подхватили кличку. Мужская половина поначалу пыталась называть его по имени, да как удержишься от разгневанных баб - "сам кобель", "одним миром мазаны", "все вы..." - спорить себе дороже.
   Начали говорить шепотом - не приведи господи, Маша услышит. Да разве уследишь - все громче; перебивая и споря; гремя посудой; покрикивая на мужей; собирая детей в школу...
   Дед Юрий подойдет к одним, другим - слово вставить, поговорить: "я, оно ведь, говорю", да никто не слышит его, а то и гонят прочь. Надоело ему маяться, схватил кастрюлю, саданул об пол:
   - Затараторили, дуры. У девки беда случилась, а они базар устроили...
   - Ишь, распетушился, - Полина оттесняет деда к стене. - Я, между прочим, Машке слезы до утра утирала, пока ты дрых.
   Не сдается дед:
   - Гам подняли, разбудите ведь...
   - Громыхать посудой - не разбудишь, а поговорить ни-ни.
   - А что, бабы, может намылить ему шею?
   Видит дед - намылят. Ох, и оторвутся бабы на нем за все обиды.
   - Совсем что ли сдурели, - осторожно протиснулся промеж разъяренных женщин дед в коридор, осмелел там малость. - Я ж про письмецо хотел напомнить. Отдать надо.
   - Вот и отдай.
   - Боюсь, я к женским слезам непривычный.
   - Ангелочек нашелся, можно подумать, жену не доводил.
   Когда спрятался Дед Юрий за своей дверью, совсем осмелел:
   - Ты бы у меня, Полинка, не просыхала! - захлопнул дверь, подождал, когда прекратят стучать разгневанные бабы. - А письмо отдай. Я его на твоей кастрюльке оставил.
  
   Забот и так полный рот, а тут еще письмо - будь оно неладно. Лежит конверт, дразнит всех.
   - Ты у нас, Поля, главная - открывай.
   - Умная какая, читать все будем, а грех на меня свалим.
   - Какой грех? Мы же не ради любопытства - Маше поможем.
   - Да и кто узнает, заклеим обратно. Я мужа письма всегда читаю.
   - И как, помогает?
   - Мне помогает.
   - А мужу?
  Кухня после "битвы" с дедом быстро опустела. Остались только три соседки: сидят за столом, смотрят на конверт. Он лежит, паразит, манит отогнутым краешком клапана.
  - Заклеен?
  - Заклеен.
  - Кобель. Все тайком, не по-человечески.
  - Любонька, солнышко ясное, - Полина схватила письмо: вертит, разглядывает. - Любка! Оглохла что ли, мать зовет.
  На кухню заглядывает девчушка лет двенадцати:
  - Звала, мам?
  - Принеси конверт из серванта, да и ножницы глянь, - Полина оборачивается гордо к соседкам: - Конверт-то неподписанный, своим запечатаем.
  - И то верно.
   - Мам, а ножницы зачем?
  - А сама не догадаешься, да? - Полина руки в бока, мнет конверт ненароком. - С матерью спорить. Бегом за ножницами.
  - Я вам его и так открою.
  - На-а! - рассердилась Полина, тычет письмо дочке.
  Девчушка взяла письмо, улыбнулась женщинам, повернулась на каблучках, вышла из кухни.
  - Куда? Здесь открывай...
  Застучали каблучки, открылась дверь:
  - Чужие письма, мама, читать нельзя, - закрылась дверь.
  - Против матери пошла. Вы только посмотрите, бабы, нарожала на свою голову. - Полина вышла в коридор, ищет взглядом нужную дверь.
  - Юркина, по скрипу знаю, - соседки вышли следом.
  Действительно, слышится из комнаты деда Юрия девичий смех.
  - Ты, Полина, так на конвертах разоришься, - смеется и дед Юрий. - Письмецо-то твоим конвертом запечатано. Во как.
  - Не поняла...
  - Что тут не понять, Павел мне письмо на листочке отдал, Люба конверт принесла. Вместе и запечатали.
  - Дурак старый, зачем?
  - От любопытства.
  - Любка! Выходи!
  Полина покраснела вдруг, надула щеки, прикрыла рот ладонью, кинулась на кухню. Соседки следом испугано: "довела мать".
  - Дверь, дверь закройте, - шепчет Полина через ладонь.
  Закрыли соседки кухонную дверь, хлопочут вокруг Полины. Не смогла она удержаться, рассмеялась. Старается удержать смех ладонями, выходит плохо, укрыла лицо занавеской - захохотала во весь голос.
  - Поля, водички попей, - кто-то протягивает стакан, говорит другой: - Истерика.
  - Да что же вы мне воду суете, - Полина отталкивает стакан, - сами вы истерички.
  Теперь и соседки заулыбались.
  - Умишка с кулачок, а провела нас, старых да опытных, - вздохнула Полина облегченно. - А все же умная у меня дочка, спасла от греха. Что молчите?
  - Странная ты Полина. Если бы моя так учудила...
  - И я бы своему все уши...
  Полина дождалась ухода разочарованных соседок, подошла к двери деда Юрия:
  - Солнышко?
  - Слушаю, Полинушка, - шепчет дед Юрий.
  - Тоже мне солнышко нашелся, Любку позови, - Полина пытается не рассмеяться.
   - Что, мам?
  - Не мамкай, письмо отдавать будешь, меня позови. Мало ли что, поняла?
  - Хорошо, мамочка.
  - А еще лучше, с дедом сходи, оно ему полезно будет - на слезы женские посмотреть.
  
  К полудню зашумели соседки готовкой на кухне. Ведут разговоры сторонние, ни слова о Маше - нелегко на сердце: примеряют Машину беду на себе. Утрут тайком слезу, посмотрят на Полину.
  - Да что же вы мне всю душу теребите, - не выдержала Полина, скинула халат, - пойду за ней. Только слезы свои утрите, их и без вас хватает.
  Полина идет медленно, надеясь на соседок, - страшно одной, оглядывается, может пойдет еще кто. Не идут соседки, столпились у кухни.
  - Юра!
  - Иду, Поля, иду.
  Когда Полина Машу под утро спать укладывала, подложила бумагу под запор: "мало ли что, пусть дверь прикрытой останется". Юрий держит Полину за руку, - открывают вдвоем, заходят вдвоем. Маша лежит около кровати, в руке край стянутого одеяла.
  Не помнит Полина, что было дальше. Не помнит своего крика, бега соседей - все кануло, исчезло от страха и боли.
  - Мамочка, милая, - очнулась Полина, видит плачущую дочку, - мамочка, миленькая, - возвращается память со странным спокойствием.
  - Неотложку вызвали?
  - Вызвала...
  - Вот и умница. Ты своего хахаля то брось, видишь, что они с нами делают.
  - Мама...
  - А что мама, много вы нас послушались - травитесь потом.
  
  Седой врач осматривает Машу; второй, молодой, оглядывается, ищет что-то:
  - Чем отравилась?
  - Да кто ж его знает, - дед Юрий старается держаться, весь в поту.
  - Забираем ее, - говорит седой врач.
  - Куда? В стационар? - спрашивает молодой.
  - Зачем? В роддом, - врач говорит нарочито громко, с улыбкой: - Кто родственники?
  - Я! - Полина боится, что не поверят, добавляет: - Дочка...
  - Ну, конечно, да еще и младшая, - усмехается седой врач, понял про обман, глядя на Любу. - Тогда собирайтесь, мамаша.
  
  Вернулась Полина вечером. Отмахнулась от допытывающих соседей, прошла к деду Юрию:
  - Ты с письмом не торопись. Пусть сначала оправится.
  - Отдавать-то некому.
  - Скоро, сказали, выпишут. Недельку, две, попридержи, а там видно будет.
  - А если Машка спросит?
  - Не машка, а Маша, - озлилась Полина, хлопнула, уходя, дверью.
  Тут же приоткрыла вновь:
  - Все у нее, Юр, хорошо.
  
  Мужская половина общежития ходит хмурая, недовольная. Жены ополчились, по любому пустяку шумят. У мужиков вопросов много: "мы то здесь причем?", "так отравилась или нет?", "что Пашка в письме написал?". К деду Юрию заходят тайком, ищут ответы. Дед Юрий пытается ответить: причем? - у жены своей спроси; отравилась? - бабы говорят, будто бы по женской линии, плюс нервы; что в письме? - понятное дело: прощения просит, про любовь новую..., наверное, не читал ведь. Старается Юрий всем ответить, только Любе не смог:
   Прибежала она вечером, долго молчала, не выдержала, заговорила:
  - Деда Юрий, один вопрос, можно?
  И, не дожидаясь ответа:
  - Почему люди расходятся, куда любовь девается, а любовь - это зло?
  Хотел Юрий отшутиться, повернулся к Любе:
  - Один вопр... - увидев ее глаза, осекся, понял, что испугалась девчонка, боится любви.
  - Почему вы молчите...
  Понимает дед Юрий, промолчишь - прорастет у Любы зернышко страха. И сказать ничего не может...
   - Тогда я письмо у Маши попрошу.
  - Зачем, Люба?
  - Раз вы все молчите.
  - ...
  - Он же должен объясниться.
  
  Дед Юрий по простодушию считает себя человеком опытным в житейских делах. Всякого в жизни повидал: и счастья, и горя. Сердце корочкой покрылось - не пробьешь. И все бы хорошо, только история с Машей, да еще Люба с вопросами. "Вон как девчонка напугана, далась им эта любовь, одна беда только с ней. Двенадцать годков - любовь ей подавай, да еще неразлучную. Да, натворил ты Пашка дел: Машку в больницу уложил; Любка любви страшится, прогнала своего пацана. Такая любовь точно до гроба..., типун мне на язык". Ноет сердце у деда, за Машу, за Любу, еще письмо это. Почему-то кажется деду - отдай он письмо - будто сам Машу бросил. И не отдай - опять, получается, бросил. " Пашка хитрый: сбежал, пока жена в отъезде, мне сбежать? - отдать письмо Полине. От Маши убежал - Полину бросил".
  
  -Вы, папаша, не переживайте. Все у Маши хорошо: полежит на "сохранении" недельку, и вы отдохнете, и больная поправится.
  Дед Юрий робеет, не знает как разговор "о главном" начать, только и хватило смелости конверт из кармана вытащить.
  - А вот это вы зря, папаша. Мне ваши деньги ни к чему. Уберите!
  Полегчало у Юрия на сердце: " Слава богу, доктор сам о конверте заговорил".
  Стал дед Юрий рассказывать о Маше; о сволочи Пашке; о злосчастном письме; снова про Машу; про письмо, доведшее Машу до больницы. Врач старается слушать внимательно, отвлекается только на пуговицу своего халата - дед Юрий крутит ее от волнения. Наконец, оторвалась пуговица, дед Юрий растерялся - остановился.
  - Я понял, отец. И вы хотите, чтобы я письмо отдал?
  - Конечно же. У вас работа такая...
  - Какая, почтальон?
  - Извини, добрый человек, с твоей профессией как-то привычнее людям больно делать.
  - У тебя, отец, сейчас не хуже получается.
  - Боюсь я. Махонькая она. А я с таким письмом. Мало ли что, - при медицине оно может легче ей будет.
  - Хорошо, давайте письмо.
  
  Далась ему эта пуговица. Только отвлечется на больных, забылась она, потерялась в кармане. Выйдет на лестницу покурить, вместо сигарет поймает рука пуговицу. Переложил в нагрудный кармашек. Грустно на душе, пусто.
  - Андрей Николаевич, у вас пуговка оторвалась, - заметила сестра в ординарной.
  - Дура!
  Растерялась сестра, кинулась прочь.
  - Елена Михайловна, - пытается удержать он сестру. - Лена! Да остановитесь же.
  - Чурбан, чурбан, чурбан, - не удержала слез, вырывается из объятий обидчика.
  - Леночка, я не хотел вас обидеть. Я пуговицу обозвал, не вас.
  - Врете вы все.
  - И совсем не вру, - Андрей Николаевич улыбается, вытирает слезы с ее мокрых щек. - У вас новая прическа.
  - Новая..., вторая неделя пошла, а вы только заметили, - и хочется ей остановить время, хоть на минуточку.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"