Харламов Игорь Борисович: другие произведения.

Попадос-3. Главное, выбить танки. Часть 2

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это вы всё читаете на свой личный страх и риск. Пародия, есть пародия. Ирония, есть ирония. Сарказм, есть сарказм. Юмора, где будет смешно и весело не обещаю, а вот мучительно больно быть может легко. Надеюсь вы испытываете доверие, к принципиально невозможным событиям. Часть 2. Дополнение 24.05.23.
   Продукт книжный, буквосодержащий.
   Я не писатель, я читатель.
   Авторский произвол - это данность, ощущаемая в восприятии.
   Не проверено. Не вычитано. Не напечатано. И не будет.
   Если это не личная страница автора, то значит, вы читаете честно уворованный текст.
  
  

  
   Попадос-3
   Главное, выбить танки
   Часть 2
   (предчерновик, не вычитано, не проверено и не будет)

  
  
   []
  
  
  

   28 июня 1941.

  
  
  1
  
   Затухал, из-за заходящего на востоке солнца, ещё один, седьмой, день войны. И советский генерал-майор стоял в полуразрушенной башенке, называемой также Девичей башней, северо-западного бастиона замка Острожских, что в Дубно, и внимательно рассматривал, в бинокль, противоположную сторону поймы реки Иква. Что огибала петлёй эту часть города. Сама река была довольно мелкая, по большей части, по всей её длине, солдаты могли перейти её вброд. По крайней мере, вытесненные из мужского православного монастыря, находившегося в другой излучине, находившегося чуть севернее излучены Иквы, огибавший замок Острожских, а перед этим выбитые, из стоявшим перед этим монастырём, на перешейке, обителью кармелиток, немецкие солдаты, оставив всё тяжёлое снаряжение, вынося только стрелковое вооружение, смогли форсировать реку вброд. Причём на довольно широком пространстве. Тем самым поставив точку в боях непосредственно в городе. Но эта река имела илистое дно и широкую, до километра в ширину, от каждого своего берега, болотистую пойму. Где пехота ещё могла действовать, но вот любая техника вязла. Да и защитные сооружения создать было невозможно. И вот сейчас генерал Власов, командир четвёртого мехкорпуса внимательно рассматривал открывшийся ему вид на восточный берег реки Иква. Где сейчас занимали оборону части немецкой, если судить по установленным прямо с колесами, на бывшие французские тягачи Рено UE, лёгких противотанковых пушек, сто одиннадцатой пехотной дивизии. Которая в этот день и должна была находиться в Дубно. Но тут, и сейчас, этому помешал четвёртый мехкорпус генерал-майора Власова.
   Да, здесь и сейчас он был генералом Власовым, причём тем генералом Власовым. Хотя, слава богу, он ещё не был именно тем печально знаменитым генерал Власовым. А только лишь всего командиров четвёртого мехкорпуса РККА, который, на двадцать первое июня сорок первого года, дислоцировался в старинном и главном городе Червонной Руси, во Львове. И где он и пришёл в себя уже в теле командира этого корпуса. В тот самый момент, когда приказ о начале боевых действий против Советского Союза был передан в немецкие войска. Тем самым фактически начав войну Германии против СССР. И он постарался сделать всё что мог. Причём за то ограниченное время, что у него имелось.
   Но, по крайней мере, явно получилось ускорить принятие политического решения руководства страны на начало войны с Германией. Всё-таки части его корпуса успели получить директиву номер один до налёта немецкой авиации на Львов. И покинули казармы ещё в режиме мирного времени. Хотя, как он знал, в реальной истории, политическое решение на начало войны с Германией, советское руководство приняло в районе двадцати двух часов двадцать первого числа. И в тот момент, когда загрохотали немецкие пушки, директива номер один только поступала в штаб округа в Киеве. Удалось обратить внимание руководства НКВД, на поведение командующего Западным особым округом генерал-полковника Павлова. В результате ряд его приказов, в частности командирам частей округа, сдать личное оружие и, в связи с отменой казарменного положения, идти ночевать домой. А командиры стали ещё ночью выводить вверенные им части в районы сосредоточения. Удалось не допустить разоружение авиационных частей округа непосредственно в ночь перед войной. Да и частично получилось восстановить боеспособность окружной артиллерии. Которую к тому же стали срочно отзывать в свои части с полигонов. Да и вообще в округе началась передислокация войск, из расчёта отражения немецкого наступления. В частности, не сильно-то уступающий, по числу танков новых типов, четвёртому мехкорпусу, шестой механизированный корпус, а также лучший, в РККА, шестой кавалерийский корпус, оказались выведены из Белостокского выступа на восток. Ну а самого Павлова, на должности командующего фронтом, через несколько дней после начала войны, сменил Жуков.
   Но оказать воздействие получилось не только в Белоруссии. НКВД получилось избежать мятежа литовского корпуса в Вильнюсе. Да и массовое дезертирство в латвийском и эстонском корпусах тоже. Но самое главное, получилось пресечь захват немцами практически всех стратегических мостов. Причём на всей линии фронта. Ну, за исключением, моста в Перемышле. Но там советские войска смогли не только отбить мост, отразив наступление немецких войск на город. Но и перейдя пограничную реку закрепиться в северной, немецкой части этого города. Все остальные же мосты оказались взорванными, при попытке их захвата. Причём железнодорожный мост под Брестом оказался взорванным в тот момент, когда по нему проходил немецкий бронепоезд. Состоящий из французских танков, установленных на частично бронированных железнодорожных платформах. Которые, и танки, и платформы, теперь покоились на дне Буга, рядом с обрушенными фермами моста. Хотя в стратегическом плане это не очень сильно и отразилось на ситуации. Захват мостов рассматривался немецким командованием только приятным бонусом. И их уничтожение предусматривалось немецкими планами. Поэтому-то немецкие части сразу же начинали в этих районах наведение понтонных переправ. И задержка их наступления, из-за этого, составляла только по несколько часов на каждой переправе. Но вот сделать так, чтобы к Германии не присоединились Финляндия и Венгрия не получилось. Финляндия, сама организовала провокацию и, опираясь на нее, объявила, причём в тот же день войну СССР. Венгрия же, разорвав дипломатические отношения с СССР ещё двадцать второго июня пока воздерживалась от объявления войны. Несмотря на то, что провокация, с авиаударом похожими на советские бомбардировщики СБ, в городе Кашш, или как говорят словаки, часть государства которых ещё в 1939 году оккупировали венгры, Кошице, уже случилась. Причём двадцать шестого числа.
   В общем, советские войска продолжали обороняться на всём протяжении советско-финской границы. А на советско-румынской границе даже смогли её перейти, заняв румынскую территорию в дельте Дуная. Вдоль границы Венгрии ситуация была хоть и напряжённая, но довольно мирная. В Прибалтике же начались бои на реке Западная Двина. Где противнику не получилось форсировать реку и с ходу занять Даугавпилс. Или Двинск, в это время. Но самая напряжённая ситуация сложилась в Белоруссии. Немцы смогли, выйдя в район севернее и юго-западнее Минска отсечь, было войска советских третьей и десятой армий в Белостокском выступе. Но разгоревшиеся в районе Слонима и Молодечно встречные танковые сражения, где в первом случае второй танковой группе немцев противостояли шестые механизированный и кавалерийский корпуса, а втором третью танковую группу сдерживал седьмой мехкорпус, срочно переброшенный севернее Минска из Московского военного округа, притормозили немецкое наступление. И позволили, окружённым в западной части Белоруссии, советским войскам выйти из окружения в районе Пинских болот. Приняв участие, совместно с дивизиями народного ополчения, что начали формировать в Минске, в обороне Советской Белоруссии. При этом на линии Псковского и Полоцкого укреплённых районов и далее вдоль реки Березина до Пинских болот, разворачивался второй стратегический эшелон советских войск. Включая и перенаправленную с Украины девятнадцатую армию.
   Власов опустил бинокль. Он стоял в тени полуразрушенной башенки бастиона старого замка. Стараясь встать так, чтобы не выделяться в бойницах на фоне закатного солнца. Светившего через разрушенную часть башни на высокие вертикальные бойницы. И поэтому что бы не привлекать внимание немецких снайперов и наблюдателей Власов встал так, чтобы его силуэт не был виден, со стороны противника, а стёкла его бинокля не блестели в лучах солнца. Рассматривать, позиции пехоты противника, не имело никакого смысла. Встречного удара девятого и девятнадцатого корпусов не наблюдалось от слова совсем. Они, с комиссаром корпуса, бригадным комиссаром Мишиневым специально вышли практически на самую передовую позицию, к тому же возвышающуюся над местностью позицию, чтобы попытаться рассмотреть идущие им на встречу войска, но всё было тщетно. Двадцать шестого числа передовой отряд советского девятнадцатого мехкорпуса практически ворвался в Дубно с запада. Но в этот момент четвёртый мехкорпус наступал в другом направлении.
   Хотя ему и получилось внести наибольшие изменения с развитие ситуации именно на границе СССР и Генерал-губернаторства, на территории бывшей Польши. И если части пятой советской армии, под натиском пехоты шестой немецкой армии, всё так же пятились на восток, то вот шестая армия генерал-лейтенанта Музыченко получила усиление ещё до начала активной фазы войны. Получив в свой состав восьмой механизированный корпус. Из которого тридцать четвёртая, как самая близко расположенная, к Львову, дивизия этого корпуса, была передана в состав корпуса Власова. В состав, которого вошли так же третья артиллерийская противотанковая бригада и четырнадцатая кавалерийская дивизия. Плюс Власов подчинял себе всё, что оказалось на территории, где его корпус вёл боевые действия. Начиная от военных частей, так для кавалеристов стала большим подспорьем в обороне Кременца, что в городе осталась не только не вышедшая из парков техника, но и большое количество тыловых и специальных частей из состава тридцать седьмой танковой дивизии[1]. Включая и артиллерию. Для которых не хватило автотранспорта. И которые, на период обороны города, оказались подчинены командованию кавалерийской дивизии. Подчинил своим нуждам Власов и гражданскую технику, а также различные гражданские объекты и службы. По возможности мобилизуя, в состав своего корпуса, всех, кого было можно. Получилось даже прикрыть район Львова от первых налётов немецкой авиации. В том числе прикрыть зенитным огнём аэродромы вокруг Львова. И тем самым сократить, в первый день войны, на треть потери ВВС Киевского округа. В общем, сохранив боеспособными, в этот день, такое количество самолётов, которые потом теряли в авиации округа в последующем только за день.
   В результате оставшиеся дивизии восьмого мехкорпуса стали оказывать содействие пехоте и кавалерии шестой армии в сдерживании войск семнадцатой немецкой армии на линии Рава-Русская, Судова Вишня и Перемышль. При этом Рава-Русская держалась в том числе и за счёт того, что туда были переброшены, с его подачи, как части НКВД, так и бронепоезда этого ведомства. Ну и к счастью было то, что получилось избежать ситуации, когда во время националистического мятежа, во Львове, на его узких улочках столкнулись выдвигающиеся, с запада на восток шли части восьмого мехкорпуса, с идущими им на встречу частями тридцать второй танковой дивизии четвёртого мехкорпуса. А в результате уже три дня с этого направления не было информация о немецком продвижении.
   При этом избежавший бессмысленных маршей четвёртый мехкорпус оказался под Бродами. Причём не только в полном составе, но и даже усиленный, двумя дивизиями и артиллерийской бригадой. Что привело к тому, что его удар, совместный с десятым механизированным корпусом, по правому флангу первой немецкой танковой группы привел сначала к освобождению Берестечко, а потом и к выходу к Бродам. Перехватив, тем самым, один из главных путей снабжения немецкой первой танковой группы. Хотя нельзя сказать, что этот удар достиг цели. Противник сумел оттеснить девятый и девятнадцатый советские мехкорпуса, которые должны были идти к нему навстречу назад к Ровно. А своей одиннадцатой танковой дивизией выйти к Острогу. На старой советско-польской границы. Что привело к тому, что все части, оказавшиеся между четвёртым и девятнадцатым мехкорпусами оказали, подчинены командарму шестнадцатой армией[2] Лукину. Образовав группу Лукина, состоявшую как из двух дивизий его армии, успевших прибыть на Украину, так и из всех частей РККА, оказавшихся в этом районе. В общем, несмотря на то, что день начался несомненным успехом, заканчивался он не вполне определённо.
   И в этот момент на наблюдательном пункте появился один из связистов штаба корпуса, с телефонным аппаратом, за которым тянулся провод. Вслед за которым, так же укрываясь за деревьями заросшего буквально лесом бастиона, согнувшись, перемешался шифровальщик. И красноармеец-связист, достигнув того места, где находился Власов доложил:
   - Товарищ генерал-майор, вас корпусной комиссар Вашугин к аппарату требуют.
   - Вот нажил ты себе, своим поведением, врага, - неодобрительно произнёс Мишинев. Посмотрев на телефонный аппарат. На что Власов бросил в ответ, произнеся достаточно громко, что бы его услышали на другом конце провода:
   - Зато, надеюсь, жив останется.
  
  2
  
   А начался этот день, который длился с предыдущих суток, с отдачи приказов. Приказ Власова перенести командно-наблюдательный пункт штаба корпуса в Дубненский форт выполнили практически сразу. И оттуда наладили линии связи, как со штабом корпуса, так и со штабами дивизий, бригады и частей корпусного подчинения. Так что комкор, с помощью шифровальщика, очень быстро передал в штаб корпуса свои решения, потребовав оформить их приказами. И в первую очередь приказы казались перераспределения частей в дивизиях. Так кавалеристы, передав два кавалерийских полка в тридцать вторую танковую дивизию, получили из состава тридцать четвёртой дивизии один из танковых полков. Который должен был занять оборону по западному берегу Иквы до железнодорожного моста. При этом дивизия получила задачу обороняясь на других участках выбить все части противника с западного берега реки Иква и захватить плацдармы на восточном берегу реки. После чего перейти к обороне на всём своём фронте. Поддерживать действия дивизии должен был один из корпусных арт полков.
   На другом фланге обороны корпуса должны были перейти к обороне, на занимаемых рубежах, восемьдесят первая моторизованная и восьмая танковые дивизии, при поддержке второго корпусного артполка. Тридцать вторая танковая дивизия, передавшая в состав тридцать четвёртой дивизии свой мотострелковый полк, и использовавшая вместо мотострелков кавалеристов, так же должна была перейти к обороне. Но при этом произвести активные действия на берегах реки Иква. Так же вытеснив противника со своего берега и занять плацдармы на восточном берегу реки. А вот тридцать четвёртой дивизии, теперь имевшей два мотострелковых и один танковый полки, предписывалось силами усиленных танковыми батальонами мотострелковых полков продолжить наступление в общем направлении на железнодорожную станцию Дубно. С целью занять её и в дальнейшем продолжать наступление в направлении Ровно. Танковому полку дивизии, оставшимися частями предписывалось занять оборону вдоль реки и оказывать огневую поддержку действиям мотострелков. Огневую поддержку тридцать второй и тридцать четвёртой дивизиям предписывалось полкам третьей артиллерийской бригады. Но понимая, что такой поддержки на две дивизии будет недостаточно Власов распорядился передать в третью бригаду все части, оснащённые самоходными установками. Ну и собрать в составе бригады всю трофейную артиллерию от дивизионных орудий.
   Да и вообще командир корпуса большое значение придавал применению трофеев. В частности, всю трофейную технику, что была на ходу, включая и в виде импровизированных гантраков, он распорядился передать в батальон трофейной техники старшего лейтенанта Ткаченко. Который совместно с мотоциклетным полком оказался выделенным в корпусной резерв. А вот всю немецкую боевую технику, которую невозможно было поставить на ход, но которая имела исправное вооружение и которую можно было использовать в качестве неподвижных огневых точек, передать в свежесформированный батальон трофейных танков. Назначив его командиром капитана Михальчука. И укомплектовать "безлошадными" экипажами. Заняв оборону на берегу реки между мостами, начиная от железнодорожного моста и вплоть до Замкового моста. От Замкового моста и до позиций тридцать второй дивизии должен был занять батальон, в котором были собраны оставшиеся в этом полку танки Т-35. Которые так же планировалось использовать в качестве огневых точек. Вообще в составе корпуса, после того, как в предыдущий день, от огня противника и по техническим причинам оказалась потеряна дюжина танков этого типа, причём от огня противника было потеряно всего шесть, полностью в строю осталось только пятнадцать Т-35. Ещё с десяток пытались реанимировать. Используя их в качестве огневых точек. Только стационарных. Но и возможности ремонтников были не безграничны.
   Но помимо артиллерии и техники командир корпуса распорядился использовать и другие трофеи. Начиная от автоматического оружия и боеприпасов к ним, и заканчивая трофейными продуктами и медицинскими препаратами. Используя всё что было возможно. Но вот весь захваченные трофейный танковый шоколад, как и непосредственно первентин, приказал считать медицинским препаратом и распорядился все эти трофеи передать в распоряжение медицинской службы корпуса. Наладив его строгий контроль и учёт. Вплоть до особого распоряжения командующего корпусом. Так же генерал-майор приказал всемерно использовать и местные ресурсы. Причём не только за счет пополнения частей корпуса из местных добровольцев, в том числе и формируя истребительные батальоны, вооружая их трофейным стрелковым вооружением, но и используя, находящиеся у гражданских, строительные материалы. В частности, лесоматериалы, так как оборону планировалось строить на основе быстровозводимых дерево-земляных укреплений. Сооружая их из двух срубов, один в другом, с набивкой из камней, толщиной в метр, пространства между ними. И с перекрытием поверху, сооружённым по аналогичному типу.
   При этом понимая, что на огромный том фронте, длинной почти в девять десятков километров, что занимал теперь корпус, создать сколь ни будь серьёзную оборону не получиться, командир корпуса приказал формировать очаговую оборону. Из ротных опорных пунктов, приспособленных к круговой обороне. И усиленных миномётами, противотанковыми и полковыми орудиями, при обязательной поддержке этих опорных пунктов, включая и обстрел промежутков между ними, дивизионной и корпусной артиллерий. Кроме участков обороны проходящей в городской застройке. Где предписывалось формировать опорные пункты из более мелких подразделений. С простреливаемыми промежутками между ними. Укреплённых заграждениями. И контролируемых дозорами и патрулями. При этом для создания иллюзии, у противника, наличия больших сил, использовать "кочующие" пулемёты, миномёты, небольшие орудия, бронеавтомобилей и танков. Которые должны были скрытно, от противника, перемещаться, вести беспокоящий огнь, с различных позиций. Создавая видимость наличия больших сил, чем было в реальности. Для чего оборудовать для подобных огневых средств несколько огневых позиций. При этом обороняющимся частям надлежало выделить до четверти наличных сил в резервы. Которые и должны были, при атаке противника, выдвигаться на угрожаемый участок. Усиливая там оборону. В общем, планировалось удерживать оборону, обеспечивая массированное огневое поражение превосходящим силам противника. При этом маневрируя имеющими силами.
   Ну а продолжать наступление планировалось только на участке тридцать четвёртой танковой дивизии. Которая используя мосты смогла форсировать реку, заняв часть заречных пригородов Дубно, расположенных на восточном берегу Иквы. И теперь два усиленных мотострелковых полка должны были нанести сходящийся удар по железнодорожной станции. Но у Власова по поводу успехов этого наступления имелись большие сомнения. Если до этого момента он имел дело в основном с подвижными соединениями немцев, то теперь, в район боевых действий, вышли пехотные дивизии противника. До этого находившиеся во втором эшелоне наступающих войск. И теперь помимо девствовавших ранее, против частей корпуса, пятьдесят седьмой, двести девяносто седьмой, двести шестьдесят второй, семьдесят пятой пехотных, шестнадцатой моторизованной дивизий противника, появились ещё две пехотных дивизии немцев. Свежие сто одиннадцатая и двести девяносто девятая пехотные дивизии немцев. Что сразу довело численность немецких солдат, перед фронтом четвёртого мехкорпуса, до ста сорока тысяч. Что было раза в три больше чем было во всех частях корпуса. И это сразу сдвигало баланс сил в пользу противника, до такого соотношения сил, когда противник мог наступать. И единственным преимуществом которым располагал Власов были танки. С возможностью создать, с помощью них, подвижную оборону. Дабы выиграть ещё немного времени. И передав необходимую информацию, для реализации своих тактических решений, которые теперь, штабу корпуса, надлежало оформить в необходимые приказы, командир корпуса направился в Дубно. Где правда ещё шли бои, с оказавшимися окружёнными немецкими частями. Немцы были ещё не пуганы. И спокойно шли на то что их окружат. Из расчёта что этим самым они будут сковывать действия противника, и что их вскорости деблокируют. При необходимости обеспечив снабжение по воздуху. По этому мотоциклетному полку ещё предстояло буквально зачистить город от этих опорных пунктов противника.
  
  3
  
   Но прямо, на подъезде к Дубно, внимание генерала привлёк самолёт. Переоборудованный в ночной бомбардировщик У-2, то есть уже покрашенный по правилам боевой авиации и красными звёздами, в виде опознавательных знаков, со смонтированными бомбодержателями и авиационным пулеметом, смонтированным за второй кабиной. Хотя по совершенно новой окраске становилось понятно, что совсем недавно самолёт, возле которого суетилась низенькая, и весьма пышная, хотя и весьма юная, симпатичная и крайне подвижная девушка, нёс гражданскую окраску и опознавательные знаки. И на девушке были гражданские ботинки, лётным комбинезон и шлеме. Вот комкор и приказал остановить бронеавтомобиль возле самолёта. А увидев генерала, девушка поднесла руку к шлему и произнесла:
   - Красноармеец Федий, товарищ генерал-майор!
   - А по имени как? - произнёс Власов, обходя самолёт и осматривая его, - И что с самолётом?
   - Оксана, - захлопав ресницами, произнесла девушка, - А самолёт попал под разрыв снаряда, повредило двигатель, что он остановился. И вместе с этим ранило штурмана. Он выбраться самостоятельно не мог, пришлось планировать. Хорошо сели уже на нашей территории. Бойцы помогли самолёт за дома завести и с эвакуацией раненого. Ну а потом связаться с аэродромом. Оттуда обещали техников прислать и машину.
   - Понятно, понятно, - произнёс генерал-майор и переспросил, - Так значит, ты, у нас, пилот? И красноармеец? И много таких у нас в эскадрильи пилотов и красноармейцев одновременно?
   - Да, пилот, - ответила девушка, - И нас много. Почитай половина пилотов. Все курсанты аэроклубов красноармейцами стали.
   - Плохо, что у нас пилоты, даже не младший командирский состав, - задумчиво произнёс генерал и, посмотрев на своего адъютанта, проговорил, поднеся руку к фуражке, - Так, товарищ лейтенант, оформите, вчерашним числом, приказ по корпусу, о присвоении всем пилотам эскадрильи, не имеющим хотя бы звания младших командиров, звания младших сержантов. А уже сегодняшним числом составьте приказ, младшему сержанту Федий, присвоить воинское звание сержант, за спасение раненого товарища и повреждённого самолёта. Всему же личному составу эскадрильи объявить благодарность. За плодотворную поддержку наступающих частей. Эскадрилье присвоить наименование Дубненской.
   И как только генерал закончил говорить, то два юных голоса произнесли:
   - Служу трудовому народу! - произнесла воодушевлённая Оксана, ну а лейтенант Жаркой проговорил:
   - Есть, оформить приказы, товарищ генерал-майор!
   А командир корпуса снова повернулся к девушке-пилоту, и с отеческими нотками в голосе стал спрашивать, помня, что после майского приказа наркома обороны в частях ВВС РККА должны были резко уменьшить число технического состава. На том основании, что пилоты должны были сами обслуживать свои самолёты, что привело к тому, что в первые дни войны истребители могли совершать не более одного боевого вылета в день, а бомбардировщики один боевой вылет в несколько дней. Ну и это привело к тому, что очень большое количество боевых самолётов, оказавшихся повреждёнными или не исправными, в первые дни войны, оказалось брошенными. И поэтому Власов стал спрашивать:
   - А боевая работа, в эскадрильи, как идёт? Времени на то что бы отдохнуть перед вылетами хватает? Сколько вылетов в день совершается, в эскадрильи, на боеспособный самолёт? Сами самолёты не обслуживаете? И вообще потери какие?
   На что девушка стала отвечать, что боевая работа идёт. Успевают сделать два, от силы три боевых вылета за ночь. Уж больно они короткие, а днём им летать запрещают. И главное, из того что узнал, от неё, Власов, было то что командир эскадрильи сумел собрать в ней всех гражданских специалистов, до кого сумел дотянуться. Что ещё на аэродроме Куровице, под Львовом, вызвало зависть, по техническим возможностям их эскадрильи, у всех. Из личного состава находившихся там истребительного и штурмового авиаполков. И это, и давало возможность пилотам всё же отдохнуть днём, не занимаясь обслуживанием своих самолётов, которых, пригодных к полётам, каждый вечер становилось всё больше. И пока девушка объясняла то к самолёту подъехала полуторка, из которой выскочило несколько человек с синими петлицами. И дам им распоряжение начать работы по эвакуации самолёта генерал-майор направился к следующему заинтересовавшему его объекту. Который он не заметил, было, находясь ночью на своём командном пункте.
   Во время Второй Мировой войны немецкая армия весьма трепетно относилась к трофеям. И их использование не только не запрещалось, но и всемерно поощрялось. Так, проведя аншлюс, Австрии немцы тут же включили систему вооружения этой страны в свою систему. Правда, довольно быстро избавившись от откровенного старья, так бывшие на вооружении Австрии устаревшие итальянские бипланы оказались быстро заменены на немецкие самолёты. Но вот остальное вооружение весьма активно использовалось. Полностью в состав вооружённых сил Германии оказались интегрированы чешские и польские трофеи. Благо они не сильно отличались от принятой в Германии системы вооружения. А после разгрома Франции её система вооружения оказалась полностью принята в германскую. Что и позволило Германии буквально за 1938-1940 года получить возможность войны с СССР. Но и не стал исключением и сам СССР. Все трофеи немцы исправно, сразу же по завершению боёв и овладением территории, порой с использованием труда пленных, собирали, складировали, ну за исключением исправной советской броневой и автомобильной техники, которую немцы собирали на своих сборных пунктах. А также самолётов. Которые немцы отдельно собирали на аэродромах. Хотя практически и не использовали. Но вот всё, начиная от снаряжения и заканчивая орудиями, немцы тут же собирали на складах трофейного вооружения. И именно такой склад высмотрел Власов на въезде в Дубно. Где на территории, каких-то мастерских, оказались собраны захваченные немцами орудия, миномёты, повозки, пулемёты и собранные в штабеля винтовки. И даже боеприпасы и прочее снаряжение.
   И пройдя вдоль собранных в штабеля винтовок Мосина, оценив их количество тысячи в четыре, мимо нескольких десятков пулемётов Максима, в том числе и счетверённых, и миномётов, правда, в основном самого малого, пятидесятимиллиметрового калибра, командир корпуса добрался до самого интересного. По дороге отметив про себя практически полное отсутствие ручных пулемётов, "светок" и пистолет-пулемётов. И если образцы этого вооружения и имелись, на складе то в единичных экземплярах. Да и на том оружии, виднелись явные следы от полученных повреждений. Или технической неисправности. Противник явно оставлял это вооружение в своих линейных частях, захвативших такие образцы оружия. Но вот почти три десятка разнообразных орудий на территории склада имелось. Начиная от противотанковых пушек и заканчивая гаубицами весьма солидных размеров. Причём некоторые из этих орудий были даже не сняты с передков. И возле этого богатства уже находился начальник артиллерии тридцать второй дивизии полковник Матыш, Степан Иосифович, проверяя состояние орудий. У него-то генерал-майор и поинтересовался о их техническом состоянии. Получив в ответ:
   - Они практически все в комплекте, товарищ генерал-майор, если орудия и миномёты почистить и осуществить мелкий ремонт, то в строй можно практически сразу ставить.
   - Это хорошо, товарищ полковник, - произнёс Власов, снова окинув взглядом выстроенные в несколько рядов орудия, - Тогда займитесь этим складом. Всё что можно использовать, в том числе и после ремонта, примите на баланс дивизии. Излишки, передайте в тыл корпуса. Благо разрешение, от командующего армией, на использование местных ресурсов, на нужды корпуса, я получил. Ну а не нужное, здесь и сейчас, имущество, те же винтовки Мосина, отправьте в тыл. Думаю, пригодиться для вооружения формируемых частей. Но вот по поводу орудий и миномётов у меня будет просьба, не жадничайте. Поделитесь с тридцать четвёртой дивизией. У них с артиллерийскими орудиями тоже сложная ситуация. Причём ситуация сложилась, как бы не сложнее, чем сложилась у вас. И делитесь честно, а не так, что им сплавите все самые повреждённые орудия. Оставив лучшее себе.
   - Да, товарищ генерал-майор, как так можно, то? Да такое подумать, - попытался было произнести с обидой полковник, но комкор погрозив пальцем ответил:
   - Вот так и можно. Знаю я твоих подчинённых, полковник. С их крестьянским менталитетом...
   - Чем? - переспросил было Степан Иосифович, но тут же спохватившись добавил, - Простите, товарищ генерал-майор, вырвалось.
   - Жилку вашу крестьянскую говорю знаю. Общественную. С её, на тебе то, что мне не гоже, коль ты не из нашей деревни. А мы тут общее дело делаем, - тут же уточнил командир корпуса, - Та что, вы товарищ полковник, и проследите, чтобы ваши подчинённые, не проявили чрезмерное служебное рвение. Сплавив соседям то, что негоже себе. А что бы всё сделали честно.
   - Ясно, - только и ответил полковник, - Прослежу. Но вот можно я хотя бы возьму артиллеристов из числа наших пленных, ну тех, что отбили в лагере.
   - В каком таком лагере? - удивился в ответ Власов. На что Матыш начал объяснять, наябедничав на начальника особого отдела корпуса:
   - Тут недалеко, товарищ генерал-майор, на территории хмелеварни, немцы организовали концентрационный лагерь для военнопленных. Там несколько тысяч человек бывших военнопленных. Я, было, сунулся туда, отобрать артиллеристов, в дивизию, но старший лейтенант НКВД Гончаров меня выпроводил. Заявив, что сначала, с освобождёнными пленными, разберётся он. Решив куда их.
   - Решать, куда их направить, буду я, - сурово проговорил в ответ Власов, - И где говоришь находиться этот лагерь? Похоже мне нужно срочно туда. У меня в корпуса народу не хватает, а тут несколько тысяч человек прохлаждается. Ожидая, когда товарищ старший лейтенант с ними разберётся. Поторопить треба.
  
  4
  
   Бывший лагерь военнопленных встретил генерал-майора, оградкой из колючей проволоки, вокруг нескольких зданий. Причём за этой проволокой продолжали находиться несколько тысяч человек. Причём среди них Власов заметил и несколько женщин, в красноармейской форме, и большое количество людей в гражданской одежде. Которых было приблизительно треть, от общего количества тех, кто находился за колючей проволокой. Под охраной, находившихся по эту сторону вооружённых красноармейцев. Из комендантского взвода при штабе корпуса. Которыми командовал, уже знакомый комкору, сержант НКВД, из особого отдела штаба. И тут Власов вспомнил, что немцы объявляли военнопленными, не только военнослужащих. Но и вообще всех лиц призывного возраста на захваченной ими территории. А также всех представителей органов власти, железнодорожников, членов экипажей гражданских судов и самолётов. Да и вообще всех, кто им мог не понравиться. Чем и определялось расхождение в данных по военнопленным в подсчётах СССР и гитлеровской Германии. Ну а ещё генерал-майор заметил висевших, на деревьях внутри лагеря, повешенных. Которых почему-то не вынимали из петель. И кивнув головой, на повешенных, Власов приказал сержанту:
   - Это что за безобразие? Снять немедленно!
   - Товарищ генерал-майор, товарищ старший лейтенант сказал не трогать. Это жертвы самоуправства бывших пленных. Они, из числа своих, их, при освобождении и повесили. Тут в какой-то момент нейтральная зона оказалась. Наши немецкую охрану отогнали. Но сразу не удержались и отошли. А немцы назад не вернулись. Ну и они постарались. И товарищ старший лейтенант НКВД приказал пока не разберётся, не снимать.
   - Понятно, товарищ сержант, - кивнул головой комкор, - Значит так, не надо пугать гражданское население. Мы чай не белогвардейцы[4], что бы у нас люди висели. Снимай. С товарищем старшим лейтенантом я сам разберусь. Он кстати где?
   - В канцелярии лагеря, товарищ генерал-майор, - кивнул сержант на обычную хату, окружённую ещё одним рядом колючей проволоки, и находящуюся недалеко от какого дощатого сарая, в открытых воротах которого, виднелось какое-то оборудование. И где, как понял командир корпуса, и содержались было военнопленные. И Власов направился туда.
   Обнаружив в кабинете начальника лагеря, за его рабочим столом и на его стуле старшего лейтенанта НКВД Гончарова, с папкой в руке, которую он изучал. И перед которым, на табуретке, сидел, какой-то красноармеец. Без ремня, без звёздочки на пилотке. В порванной, распаханной, грязной шинели. И что-то писал. И увидев вошедшего, красноармеец поспешил вскочить на ноги и произнёс:
   - Красноармеец Сидоров, сто двадцать четвёртая стрелковая дивизия, гражданин генерал-майор.
   Командир корпуса поднёс руку к каске и произнёс:
   - Понятно, понятно товарищ красноармеец, похоже, немцы собирают в этот лагерь всех, кого в округе поймают. И садитесь, нам с товарищем старшим лейтенантом поговорить надо.
   И подойдя к столу и упираясь в него руками, смотря на Гончарова, Власов произнёс:
   - Старлей, мне эти люди уже сегодня на позиции нужны. Они нам сутки удержаться позволят. Поэтому, прошу, не тяни резину. Проверил и быстренько в строй. Причём, так, чтобы в каждой роте, батарее, оказались освобождённые. Пусть расскажут про немцев. Но смотри, чтобы значит, стрелков, к стрелкам, артиллеристов, к артиллеристам, танкистов, к танкистам. И я там заметил даже голубые петлицы. Их направь в эскадрилью. И что бы сегодня к вечеру, со всеми нашими, разобрался. С теми, кто подозрение вызовет, можешь и завтра поработать.
   - Товарищ генерал-майор, там почти четыре тысячи человек, я, один, за день, не успею всех прогнать, - взмолился Гончаров, - А тут ещё с их самоуправством разобраться надо. Люди то погибли. А надо было, что бы всё по закону произошло. Как я теперь дело закрою.
   - Так, товарищ старший лейтенант, как я понял, судя по этому делу, что перед тобой, немецкую канцелярию вы взяли? И это его дело? - продолжая смотреть на НКВДшника, и чуть склонив голову в сторону Сидорова, произнёс Власов. Получив в ответ, от старшего лейтенанта:
   - Да, товарищ генерал-майор, всю лагерную канцелярию мы захватили. И это его дело, красноармейца Сидорова.
   Власов отвернул обложку папки и, увидев на ней косую красную полосу, проговорил:
   - Вот сразу видно, что человек наш, на сотрудничество с немцами не шёл. Отбираешь таких, плюс я видел несколько зелёных фуражек пограничников и белых милиционеров, среди пленных, быстренько их проверяешь. И пусть они у тебя других проверяют. Причём не спрашивают каждого о нём лично, а интересуются что тот, о других, сказать может. Где они слабину дали. И уже совместно с особыми отделами дивизий, что тут, возле Дубно, есть и работаешь, - при этих словах Власова, Говоров усмехнулся, как бы давая понять, что не надо учить учёного, а комкор продолжил, - А ты, быстро отбираешь дела тех, кто пошёл на сотрудничество, с немцами. И трясёшь уже их. Они твои. А по поводу этих бойцов, которых я жду, уже сегодня вечером, на позициях, я скажу так. Пишешь, что когда оказались на нейтральной территории, то установили советскую власть. А она у нас и судебная, и законодательная, и исполнительная, да и народная, в одном лице, то постановили, применить к явным предателям высшую меру социальной защиты. Ну и привели, причём тем, что имелось в наличии. Благо, что комиссар, уже проводит с ними беседу, что бы они прониклись глубиной своего деградированные. И больше так не делали.
   Гончаров посмотрел в окно, где бригадный комиссар, уже организовал митинг, среди бывших военнопленных, потёр лицо и произнёс:
   - Глубиной чего прониклись, товарищ генерал-майор?
   - Глубиной своего морального падения, товарищ старший лейтенант НКВД. И да заметьте, какой хороший пример, когда НКВД не успевает начать выполнение своих задач, слегка опоздав. Народ сам знает кто, что заслужил[5].
   Старший лейтенант снова недовольно посмотрел на генерал-майора и проговорил:
   - Всё должно быть по закону, товарищ генерал-майор. Но хорошо, я попробую озвучить прокурору корпуса вашу версию. И не уверен, что он её поддержит.
   - Тогда так и скажи, что иную версию событий я не подпишу, - пожал плечами Власов, - А что бы самому расследование провести ему придётся лично, по передовым позициям, лазить. Допросы проводить, - усмехнулся в ответ комкор. Гончаров кивнул, взял у Сидорова, лист, на котором тот писал, разорвал его, бросив бумажки в корзину, рядом со столом, положил перед ним чистый лист и, посмотрев на командира корпуса, произнёс:
   - Так значит вы, товарищ генерал-майор, разрешаете мне усилить особый отдел, бойцами погранвойск и работниками милиции? И не боитесь, что такой компромат на вас будет?
   Власов усмехнулся, опустил голову и, морщась, ответил:
   - Ну в условиях войны, это такая ерунда, старлей, особенно по сравнению с мировой революцией. Вот выберемся от сюда, тогда и будем думать, что компромат, а что не доказуемо, так как бумаг нет. Работай, Гончаров, мне эти люди нужны. И не забудь их покормить. Да и форму сменить. А по поводу милиционеров и пограничников. То думаю товарища бригадного комиссара поднапрячь созданием истребительных батальонов. Из местных добровольцев. И озадачить их охраной тыла. Туда, на усиление, пограничников и милиционеров и направить. А ты с ними плотно сотрудничать будешь. И в корзине, для бумаг, что-то полезное может оказаться. От старых хозяев оставшееся.
   Гончаров кивнул в знак согласия и проговорил, что да, по сравнению с мировой революцией, это может и показаться не важным, но это не так, бдительность нужна. И что он обязательно покормит людей, и всем положенным, из формы, и снаряжение, их обеспечит. Кто проверку пройдёт. Добавив, что не надо учить, учёного. И бумаги в корзине он уже проверил. Власов в ответ поднёс руку к околышу фуражки и направился на выход, услышав сзади:
   - Так, гражданин Сидоров, пиши всё по новой.
   - А что писать то, гражданин старший лейтенант НКВД?
   - Пиши все, что про всех предателей знаешь.
   Заставив Власова усмехнуться, и подумал, "ну совсем как в анекдоте, про всех оперу пишу, опер сказал про всех писать[6] ", но вслух произнес, уже из-за двери:
   - И про тех, кто вёл себя особо достойно в плену, тоже напишите, товарищ красноармеец. Что бы у товарища старшего лейтенанта имелась возможность, как можно быстрее работать.
  
  5
  
   В общем, когда Власов попал непосредственно в город, то солнце уже высоко поднялось над горизонтом, а вокруг города вовсю стали разгораться бои. Но при этом, боевые действия, стали стихать в самом городе Дубно. И к тому моменту, когда командно-наблюдательный пункт командира четвёртого мехкорпуса остановился на главной улице города, то, по сути, боевые действия непосредственно в городе продолжались в трёх точках. Во-первых, в подземелье замка Острожских. Во-вторых, на территории двух бывших монастырей, в северной части города, где противник удерживал женскую обитель на берегу Иквы и находившийся за ним на острове православный мужской монастырь. Ну а третьей точкой немецкой обороны в Дубно стала Луцкая брама, переоборудованная в трёхэтажный жилой дом, бывшая воротная башня города, которая имела толстые каменные стены. Что и позволяло небольшому немецкому подразделению продолжать оборону этого бывшего крепостного сооружения. Единственной сохранившейся части крепостной стены. Но тут, на центральной площади города, боевые действия уже стихли.
   И именно на этой площади оказались сконцентрирована, брошенная немцами в городской черте, военная техника. В том числе и имелось несколько батарей тяжёлых немецких орудий. Что остались на площади в различной степени боеготовности, начиная как в транспортном положении, будучи даже присоединёнными к тягачам, так и уже развёрнутые в боевом положении. Тут же находилось и большое количество немецкой автомобильной техники. Так что, увидев эту панораму, кинооператоры, во главе с Ковальчуком, тут же стали использовать эти трофеи в качестве натуры, для документальных кинематографических съёмок. Используя для проведения киносъёмок, в качестве статистов, и несколько сотен пленных немецких солдат. Возле этих пленных Власов и приказал остановиться. И выйдя из бронеавтомобиля, комкор обратил внимание, что многие немецкие солдаты, которых снимали, на фоне реющего красного флага над городским советом и груды уничтоженной и трофейной немецкой техники, были в бинтах. И поэтому генерал-майор поинтересовался, где взяли такое количество раненых солдат противника. На что Ковальчук честно признался, что в немецком госпитале, размещённом рядом со зданием горсовета, в одном из бывших зданий мужского католического монастыря бернандинцев. Власов собрался было направиться туда, но его внимание привлёк его крестник.
   На центральную площадь Дубно выехал именной Т-35. С отметинами от попаданий вражеских пуль и снарядов на броне, с пробоинами в бортовых экранах, но с надписью с двух сторон, от красной звезды, "Иосиф Сталин". Которую повторяли начищенные, до блеска, бронзовые буквы на подбашенной коробке. И над этой машиной, следующей головной, в колонне себе подобных, на новые позиции реял красный флаг. Возвышающийся из открытого командирского люка главной башни. И в этом люке виднелся командир машины, возле которого, упираясь сошками в броню крыши башни, стоял, превращённый в зенитный, один из пулемётов танка. И рядом, с которым, виднелась голова ещё одного члена экипажа, который всё время вертел головой, наблюдая за воздушной обстановкой. А на броне кормовых башен сидело четверо десятников, которые так же следили за окружающий танк обстановкой. Двое из них сжимали самозарядные винтовки. У одного в руках был ещё один танковый пулемёт, оборудованный сошками и выдвижным прикладом. А четвёртый десантник сжимал в руках немецкий пистолет-пулемёт.
   И увидев эту картину, кинооператоры тут же прекратили съёмки немецких пленных, а бегом переместились на край площади, что бы кадр попали и проходившие площадь танки. Силуэты, которых были знакомы всем по довоенным парадам. Успев снять, на киноплёнку, и тот момент, когда головной так проходил мимо командира корпуса, отдавшего честь, ставшему боевым, знамени. Запечатлев на кинопленке, как поднеся, в ответ, к шлемофону руку, командир машины проплывает, под знаменем, мимо отдающих честь старших командиров. Стоявших на фоне трофейной технике и военных. И как потом так поворачивает по переулку в сторону городской синагоги, чтобы занять позицию на берегу реки. А ещё два танка, этого типа, прошли дальше. В общем, кинооператорам удалось снять кадры, которые потом стали широко известны. И часто повторяемы. Ну а пока Власов приказав адъютанту найти в этом скопище трофеев приличный немецкий легковой автомобиль, три трофейных пистолета, один из них обязательно чешского производства, бутылку коньяка, причём обязательно запечатанную и в коробке, в идеале деревянной, и целую головку французского сыра. Добавив, что если будут хорошие немецкие бинокли, то их тоже следует взять. При этом внимание командира корпуса привлек зарядный ящик-прицеп, с боезапасом, к установленной на разбитом тягаче немецкой мелкокалиберной зенитки. При этом на зарядном ящике, в специальных решётчатых нишах, стояло несколько немецких двадцатилитровых канистр. И найдя среди них пару пустых Власов приказал доставить их старшему лейтенанту НКВД Гончарову. С пожеланием обратить особое внимание на эти канистры[7]. И приказав разобрать водителям транспортных средств, в составе его командно-наблюдательного пункта, наполненные канистры для использования на своих машинах. А после сам направился в сторону, где как ему сказали находиться немецкий госпиталь. По дороге объясняя комиссару корпуса, что он только хочет организовать подарок в штаб фронта.
  
  6
  
   Вообще названия территорий монастырей в Дубно было условным. Первые католические монастыри, мужской бернандинцев и женский кармелиток, появились в городе, когда, в начале XVII века князья Острожские перешли из православия в католицизм. А имевшийся в городе православный монастырь оказался отрезанным католической женской обителью на острове. И эта католическая идиллия продолжалась до подавления польского восстания, вспыхнувшего в 1831 году. Когда от католического присутствия в Российской империи стали избавляться. Обитель кармелиток передали в православный монастырь. А на месте монастыря оказались размещены мастерские 19 пехотного Костромского полка, стоявшего гарнизоном в Дубно, и гарнизонный госпиталь. А костёл стал православным храмом. После того как город оказался под властью поляков всё было возвращено католической церкви. При этом монахи, в распоряжении которых оказался госпиталь, продолжали оказывать медицинскую помощь жителям города. Но в тридцать девятом году католические монастыри были, на территории СССР упразднены. А в сорок первом в город ворвались немцы, которые и разместили, свой госпиталь одиннадцатой танковой дивизии, в бывшем госпитале при монастыре. И в этом здании и разместился, было, до того, как город освободили советские войска, госпиталь одиннадцатой немецкой танковой дивизии. И из которого по просьбе Ковальчука и изъяли, для массовки, всех легкораненых.
   И пройдя, мимо стоявшего у входа в здание часового, в помещение госпиталя Власов стал осматриваться. Отметив про себя, что часть персонала госпиталя женщины. Одетые в полосатые платья, с белыми отложными воротниками, белые передники и белые колпаки, с красными крестами. С обязательной брошкой, с изображением красного креста, под шеей и не менее обязательной белой повязкой с изображением красного креста, в окружении надписи, что это сотрудник Германского Красного Креста. И стоило советскому генералу зайти в здание госпиталя и заглянуть в первую палату, как его заметила одна из немецких медсестёр, и которая тут же убежала, куда-то в глубину здания. И стоило командиру корпуса заглянуть во вторую палату, оценивая состояние находившихся там немецких раненых, как в его сторону по коридору стал приближаться немецкий врач. И подойдя, он произнёс фразу на немецком языке, которую Седунова перевела как:
   - Исполняющий обязанности начальник полевого госпиталя, врач Германского Красного Креста, Шульц, господин генерал-майор. Чем обязан, вашему посещению? И попрошу в грязной одежде в палаты не заходить.
   - В первую очередь меня интересует число раненых, в вашем госпитале, господин доктор, - произнёс в ответ Власов, - И если вы назовёте их число, то я готов не производить осмотр палат.
   В ответ немецкий врач через Седунову ответил:
   - Прошу прощения, господин генерал-майор, но я не доктор медицинских наук. И сейчас, вместе с доставленными сегодня утром, ранеными в госпитале, вместе с уведёнными, куда-то, легкоранеными, было двести шестьдесят человек. И я могу узнать, что случилось с теми, кого увели?
   - Обращение доктор, к врачу, это вежливое обращение к людям, вашей профессии, у нас в России, господин Шульц, - ответил Власов, а потом, усмехнувшись, добавил, - Так что привыкайте доктор, что к вам будут обращаться так. Тех раненых, что у вас изъяли, взяли в плен. Но думаю, вы их скоро снова увидите и продолжите их лечение. И меня интересует, сколько именно было раненых, причём только раненых, без заболевших, в госпитале, до начала боевых действий за город?
   При этом коридор за спиной начальника госпиталя стал заполняться медсёстрами, который постепенно собираясь, стали по очереди, настороженно выглядывать, из дверных проёмов, в коридор. Прислушиваясь к разговору. И немецкий врач, несколько повысив голос, что бы его было слышно в коридоре, спросил:
   - Вчера вечером в госпитале было две сотни раненых, господин генерал. И вы берёте нас в плен, господин генерал-майор?
   - Ну как я могу взять вас в плен, господин Шульц, - усмехнувшись, ответил генерал-майор, посматривая на немецких медсестёр. Отметив про себя, что они практически все буквально страшненькие, ну может быть за исключением одной. Так сказать, как отметил про себя Власов, сказалась деятельность святой инквизиции, априори считавшая красивых женщин ведьмами, после чего он ответил:
   - В плен я могу взять только военнослужащих. Так сказать, только комбатантов. Вас же, как не комбатантов, к тому же представителей Красного Креста, я могу только интернировать. Дабы вы и дальше могли оказывать медицинскую помощь немецким военнослужащим, только попавшим в плен. Так что господин Шульц я настоятельно рекомендую вам приготовиться к эвакуации вашего госпиталя, вместе с персоналом. И последний вопрос, сколько раненых прошло через ваш госпиталь, до вчерашнего вечера?
   - Через госпиталь, до вчерашнего вечера, прошло порядка шестисот человек раненых. Точное число заболевших необходимо будет уточнить, господин генерал-майор, - произнёс было Шульц, но командир корпуса прервал его произнеся:
   - В этом нет необходимости господин Шульц. Меня интересуют степень потерь, которые понесла ваша дивизия. По статистике к этим шести сотням необходимо добавить ещё половину от этого числа убитыми. То есть, можно говорить о том, что общие потери одиннадцатой танковой дивизии, поставили порядка тысячи человек. Не густо. И сколько вы говорите, через ваш госпиталь, прошло заболевших?
   - Это больше, чем дивизия потеряла за всё время боевых действий до этого, господин генерал, - бросил в сердцах Шульц, - А заболевших за это время было порядка двухсот пятидесяти человек. Точную цифру необходимо уточнять. И знаете, господин генерал-майор, я бы вам посоветовал бы не трогать нас. Всё равно это недоразумение очень быстро разрешиться. И после нашей победы, такое ваше отношение, к немецким военнослужащим и представителям Германского Красного Креста, зачтётся.
   - Вынужден вас разочаровать господин Шульц, - усмехнулся в ответ Власов, - Германия ввязалась в затяжную войну на истощение. И даже использование трофеев и ресурсов захваченных территорий Германии не хватит[8], чтобы выдержать войну на истощение. Так что готовьтесь, не менее трёх лет, пробыть в СССР. Прежде чем вернётесь в разгромленную Германию. И считайте, что вам повезло, для вас активная фаза войны закончилась. Вы будите лечить немецких солдат, у нас в тылу. Так что я на вашем месте уже бы распорядился бы готовиться к переезду. Думаю, к вечеру, вам предоставят автотранспорт, чтобы к утру доставить на безопасную железнодорожную станцию.
   - Но, господин генерал-майор, в госпитале находятся не транспортабельные раненые, которых нельзя трогать, - произнёс в ответ начальник немецкого госпиталя. На что Власов ответил:
   - Таких раненых, после того как их осмотрят наши врачи, оставите на месте, - и заметив, как изменилось лицо немецкого врача, поспешил добавить, - У нас, в отличие от нацисткой Германии, нет программы по избавлению от лишних ртов[9]. Так что за их жизни можете не волноваться. Вы их оставите тут на попечение местных жителей. Снабдив их необходимыми медикаментами и продовольствием на неделю. Думаю, за это время ситуация полностью определиться.
   После этого генерал посмотрел в сторону выбранной им немецкой медсестры и произнёс, указав на неё взглядом:
   - Хотя одну из ваших подчинённых, я, пожалуй, заберу прямо сейчас. Вот её. Пусть подойдёт.
   Шульц обернулся и произнёс:
   - Фройляйн Дворжак подойдите сюда.
   - Чешка? - удивлённо произнёс Власов, на что немецкий врач ответил:
   - У неё отец чех, она из Богемии. Из тех земель, что были переданы в рейх три года назад. И я могу узнать для чего она вам, господин генерал-майор?
   - Да не волнуйтесь вы так, господин Шульц, - усмехнулся командир корпуса, - Думаю, вы её очень скоро увидите, причём в целостности и сохранности. Я просто направлю её к той железнодорожной станции несколько ранее, чем туда выдвинься ваш госпиталь. Для организации вашей встречи. Так же возможно с ней захотят поговорить кто-то из моего командования. Но именно поговорить и не более того. Так что не беспокойтесь за её судьбу, с ней ничего не случиться, и она скоро вернётся в ваш госпиталь. Но пусть заберёт все свои личные вещи, сюда она больше не вернётся, и получит сухой паёк на трое суток. Кстати перед отъездом тоже возьмите продуктов, на персонал госпиталя, из расчёта на три дня.
   - Понятно господин-майор, - произнёс Шульц и, повернувшись, к подходившей с испуганным видом, девушке и добавил, - Фройляйн Марта, вы сейчас уезжаете, с господином генерал-майором, который гарантирует вашу безопасность. Так что заберите свои личные вещи и получите на кухне паёк на три дня. Вас доставят в то место, куда будет перемещён наш госпиталь. Организуете его встречу. Вам всё понятно?
   При словах, что она сейчас уедет с русским генералом девушка испуганно посмотрела на Власова, но слова о том, что ей надлежит организовать встречу госпиталя, на новом месте, её несколько успокоили. И она пробормотала:
   - Понятно, господин Шульц.
   - Ну если вам всё понятно, фройляйн Марта, то попрошу вас взять ваши вещи, сухой паёк на кухне и пройти на выход. Я буду ожидать вас на выходе. Попрошу поторопиться. И кстати можете называть меня генерал-майор Власов, - посмотрев на девушку, произнёс комкор, а потом, повернувшись в сторону немецкого врача, добавил, - Да и вам господин Шульц я бы советовал подготовиться к передислокации. У вас не так уж много времени.
   После этого Власов развернулся и вышел из госпиталя, после чего сразу направился к своему бронеавтомобилю. Что бы по радио передать необходимые распоряжения. Относительно выделения транспорта, желательно трофейного, для перевоза пленных и арестованных в Тарнополь, с назначением ответственным за это начальника особого отдела корпуса. Приказав при этом медицинской службе корпуса организовать сортировку немецких раненых оставив на месте не транспортабельных и тек, кто будет комиссован по излечению. Организовав медицинское сопровождение остальных при перемещении госпиталя. Потребовав предоставить ему сводку о количестве и распределении освобождённых военнопленных, а также возвращённого и трофейного вооружения и техники. Ну и поинтересовавшись, где находиться теперь командир и штаб тридцать четвёртой танковой дивизии. Узнав, что те перемещаются в здание тюрьмы в городе Броды. Что бы организовать своё размещение там. После чего комкор сообщил, что тоже выдвигается туда же. И будет руководить боевыми действиями с КП тридцать четвёртой дивизии. При этом генерал-майор обратил внимание, что на кабриолете "Опель-Капитан" подъехал его адъютант. При этом машину вёл один из помощников Ковальчука. И эта машина тут же привлекла внимание всех. Подошёл к ней и командир корпуса. Обратив внимание, что перед задним сидением автомобиля стоят те канистры, что он приказал доставить к Гончарову. А на самом заднем сидении лежат металлические футляры для киноплёнки, пистолеты, немецкий "Вальтер", бывшие бельгийский "Браунинг" и чехословацкий ČZ vz. 27, бинокли, не начатая головка сыра и деревянная коробка. Которую генерал и открыл, увидев полную бутылку с надписью стилизованной под надпись прописью "Chateau de Montifaud Cognas", лежавшую на шелковой подушке розоватого цвета. После чего произнёс:
   - Думаю, подойдёт, только всё это надо бы положить куда-то. В одно место, что бы подарок на заднем сидении не валялся. И что это за киноплёнка?
   Тут вперёд сразу же подался один из кинооператоров из группы Ковальчука, который произнёс:
   - Товарищ генерал-майор, эту киноплёнку надо как можно быстрее доставить на проявку. Там очень интересные кадры. И я бы мог довести эту машину до Тарнополя. А всё можно положить в чемодан, там, в багажнике, лежит чемодан немецкого офицера. Чья это была машина. Достать?
   - Достаньте, - проговорил Власов, - И тогда я вам, товарищ...
   - Смородин, товарищ генерал-майор, - напомнил свою фамилию помощник Ковальчука. На что Власов в ответ кивнул и продолжил:
   - И тогда я вам, товарищ Смородин, поручу доставить, от меня, подарок командующему фронтом, начальнику штаба и члену военного совета фронта. Ну и девушку, которая должна будет организовать место под госпиталь немецкого Красного Креста, который мы от сюда эвакуируем. В сопровождение возьмёте бронеавтомобиль комиссара. И по дороге заедите в бывший лагерь военнопленных, в хмелеварне. Передадите канистры старшему лейтенанту НКВД Гончарову. С моей запиской. Там же в записке будет ему приказ выделить вам грузовик, для вашего возвращения, и назначением его помощника старшим по колонне. Пусть дорогу для перевозки оценит. А теперь показывайте, что вы там нашли.
   После чего Смородин открыл багажник, достал оттуда кожаный чемодан, положил его на переднее сиденье и открыл. И первое что все увидели, так это были новые, женские, классические туфли, на каблуке и женское же кружевное бельё, причём даже с этикетками. Которые лежали на парадной форме немецкого офицера. Дополняли натюрморт торчавшие, из-под формы, запечатанные бутылочные горлышки. В воздухе повисла тишина и только один женский голос произнёс:
   - О-о-о, майн гот!
   Власов обернулся и увидел рядом с собой Дворжак. С небольшим чемоданчиком и окрашенной, в белый цвет с большими красными крестом спереди и по бокам, немецкой каской в одной руке. И мешком, похоже, с продуктами в другой руке. С висевшими крест-накрест, поперёк её тела, флягой, в суконном чехле, с баклажкой, закреплённой сверху крышки фляги, висевший на ремне. Ну и кожаной сумкой, похоже, с медикаментами, для оказания первой помощи.
   - Похоже, фройляйн Марта, что то ограбить он успел, а вот оправить посылку, в фатерлянд, явно уже нет. И правильно, что берите с собой каску. Она может вас правильно идентифицировать и тем самым спасти вас. По крайней мере, от неприятностей, при встрече, с вашими же диверсантами. И так как ему это уже больше не пригодиться, то думаю, вам женщинам это можно будет взять себе. Всё одно лишнее будет выкинуто. И да, фройляйн, вы поедите в этом автомобиле.
   После чего генерал снова заглянул в чемодан, увидел там офицерский планшет, вытащил его и открыл. Увидев, что там лежит несколько брошюр и шоколадка. Проверив обёртку которого, на отсутствие в лакомстве, стимулятора, положил шоколад обратно в планшет. Протянув его Седуновой проговорив:
   - Разбирайтесь с документами, товарищ лейтенант.
   После чего снова взглянув, на содержимое чемодана, и обведя всех взглядом добавил:
   - Кому, что надо, из трофеев забирайте. Включая и вас фройляйн Дворжак. Остальное выкинуть. И у меня, товарищи, есть предложение попробовать позавтракать. Там, мы проехали было мимо гостиницы, с рестораном. Надеюсь, захватчики там не очень сильно похозяйничали. И нас там покормят. Но учтите, придётся заплатить за себя, - и. посмотрев на присутствующих женщин, генерал добавил, - Фройляйн, товарищ лейтенант, я вас приглашаю.
   При этих словах девушки переглянулись и взяли элементы женского туалета. Что привело к тому, что все стали разбирать лежащие в чемодане вещи. При этом комиссар, вышвырнув на землю мундир и фуражку офицера взял бутылки и тут же их разбил. На что, покачав головой Власов, произнёс:
   - Зря вы так, товарищ бригадный комиссар. Это весьма ценный продукт, которым можно было бы обеззаразить возможные раны. Что то очистить. Да и вывести раненого из шока. Так что вполне могло бы пригодиться, если бы это перелить во фляги и передать их надёжным товарищам.
   - Я не намерен поощрять мародёрство, - поджав губы, произнёс Мишинев, на что генерал-майор, усмехнувшись, произнёс:
   - Вот путаете вы понятия товарищ бригадный комиссар. А если что-то способно помочь в защите родины, и способно сберечь жизнь или здоровье бойца, как может помочь, в этом деле, тоже шелковое бельё, не дав бойцу заболеть тифом, то это надо использовать. Особенно если это делается на пользу родине, а не ради личного обогащения. По моему так.
   После этого посмотрев на практически пустой чемодан, комкор на мгновение поджал губы, а потом добавил:
   - Вытрясите всё оставшееся на землю. Сложите всё, что приготовили в пустой чемодан. Записку для командования я чуть позже составлю. А сейчас товарищи выдвигаемся, надеюсь, в ресторане, за то время, что тут хозяйничали немцы, не всё они изъяли. И нас там покормят.
  
  7
  
   Прямо вот, с началом войны, жизнь редко кардинально меняется. Ну, если только конечно сразу попасть в эпицентр боевых столкновений, то кардинальные ощущения сразу же чувствуются. Но, в общем, все какое то время пытаются жить по лекалам мирного времени. Чисто психологически стремясь отгородиться от этой напасти. И даже смена власти не сразу сказывается на жизни. По крайней мере, большей части населения. Которое всё так же пытается заниматься своими делами. Отчасти подстраиваясь под происходящие изменения. И не смотря на идущие боевые действия, продолжают работать магазинчики, мастерские и прочие необходимые в быту заведения. По крайней мере, до израсходования имевшихся у них запасов. Так и тут имевшаяся в городе Дубно гостиница, некогда бывшая трактиром, продолжила свою работу. В том числе продолжил свою работу и бывший при гостинице ресторан. И если вчера в нём кормили немецких офицеров, то вот сегодня, в помещении ресторана, расположились бойцы и командиры красной армии. Пожелавшие позавтракать. Хотя по большому счёту все, что могла предложить кухня ресторана, это была яичница с беконом. Или как сказал генерал-майор Власов, что я практически тоже самое, что и жареные на шкварках куриные яйца. Добавив, что хорошо, что не предложили филе сибаса, на подушке из цуккини. Ну, или если говорить по-русски, жареного окуня, с кабачками. Правда, выяснив, могут ли приготовить на кухне тосты, генерал заказал за свой столик и их. Со сливочным маслом. Из напитков, в ресторане, могли предложить чай. И пока ещё с сахаром. И даже лимоном.
   И пока все в ожидании завтрака расположились за столиками. Причём за столиком генерала оказались бригадный комиссар и обе женщины, оказавшиеся в их обществе. При этом генерал попросил принести ему писчие принадлежности, с помощью которых быстро и написал письмо командующему фронтом. С описанием, какие трофеи в виде подарков он им высылает, с просьбой передать комиссару Вашугину чешский пистолет в подарок. Добавив, что трофеи взяты в городе Дубно. Ну и составив письмо, а потом, сложив его в треугольник и передав это письмо Смородину, комкор обратился к комиссару корпуса, с предложением, взять под свой контроль, использование в интересах корпуса полученных ресурсов. Для чего политорганам как частей, так и штаба корпуса заняться распределением, по своему профилю бывших пленных. После их проверке особыми отделами. Так что бы эти бывшие пленные казались буквально в каждой роте или батареи. Где могли бы рассказать о своих мытарствах в немецком плену. Что тут же для повышения боевого духа и должны использовать политруки. Ну и плюс проконтролировать распределение отбитого у противника оружия, техники и снабжения. В том числе снаряжения, боеприпасов, продовольствия и медикаментов. Проконтролировав отправку в тыл излишков, как те же винтовки Мосина, которые корпусу сейчас не нужны, но могут быть использованы для формирования новых частей в тылу. И тут же предложил сформировать, из местных активистов, истребительные батальоны. Один в Дубно точно. И ещё один, два в окрестностях города. Для охраны тылов корпуса. Вооружив их в первую очередь трофейным и возвращённым вооружением. Ну и заняться эвакуацией, из освобождённых районов, всех граждан, для которых оказаться вновь в оккупации будет смерти подобно. В первую очередь семей командиров, как РККА, так и НКВД, советских работников и просто направленных сюда специалистов. Ну и представителей особо нелюбимых гитлеровцами народов. Последних желательно эвакуировать через Львов, дабы подтолкнуть, своими рассказами, его жителей, к правильным действиям. А потом Власов поинтересовался у Мишинева, как обстоят дела с его приказом, по приведению личного состава корпуса в примерный санитарно-эпидемиологический вид. И тут выяснилось, что по данным комиссара, весь рядовой состав и младшие командиры корпуса смогли и побывать в банях и даже сменить бельё. На что, генерал-майор, удовлетворённо кивнув, приказал переодеть личный состав корпуса в новую форму и обувь. Из имевшихся на складах запасов. А всю старую форму и обувь отправить на починку и приведение в порядок в тыл. После чего уточнил, у подошедшей официантки, которая начала сервировать их столик, могут ли, в гостинице, предоставить, для приведения себя в порядок, комнаты с ванными. И узнав, что могут, попросил пригласить, по окончанию завтрака, администратора гостиницы. После чего обернулся к переговаривающимся на немецком языке девушкам, поинтересовавшись:
   - И о чём беседуете дамы?
   На что Седунова улыбнувшись, произнесла:
   - Да, Марта, боится за свою судьбу. Ну и пытается выяснить, что её ждёт. Вот я и пытаюсь её успокоить, что ей бояться ничего не надо.
   - Ну и правильно говоришь, - улыбнулся Власов, - Особенно этого не стоит опасаться личной ей. Фройляйн Дворжак же на половину чешка. И ей не помешает это вспомнить. Особенно сейчас, когда Германия проиграет эту войну. И в СССР начнут формировать новую армию Чехословакии. Надеюсь, вы, фройляйн, чешский язык не забыла?
   А после того, как Ирина перевела это на немецкий язык, заставив засмущаться Дворжак, пробормотав, "что она его помнит, пан генерал", то Власов произнёс:
   - Хорошо, сударыня. Думаю, вам это знание пригодиться, когда будем освобождать Чехословакию. И поэтому, у меня, к вам, отношение скорее, как к представительнице союзной армии. Причём даже к медицинскому работнику, этой армии. И я настоятельно рекомендую, вам, подумать о такой, для себя, перспективе.
   Чем и заставил девушку облегчённо улыбнуться и явно задуматься над словами генерала. И тут же заставив Мишинева произнести:
   - А не слишком ли рано, вы товарищ генерал-майор заговорили о формировании чехословацких частей? Ведь решение по этому вопросу ещё не принято.
   - Ну это логика развития событий, товарищ бригадный комиссар, - тут же ответил командир корпуса, - В подобной войне союзники очень нужны. И я думаю, что уже в течение ближайших двух, трёх недель, наше правительство договориться, о восстановлении дипломатических отношений, с правительствами, в изгнании, оккупированных Германией государств. И думаю, что у нас начнут формирование национальных частей этих государств. Из их граждан, оказавшихся на нашей территории. Так что думаю сударыня, через несколько лет, вполне сможет вернуться на родину, в составе чехословацкой армии. А вот тогда немцам, в этой стране, я не позавидую.
   В этот момент официантки стали разносить, по столикам, приготовленный завтрак. Начав со столика генерала. И который, подавая пример присутствующим, и неофициально давая разрешение приступить к завтраку, взял в левую руку вилку, а в правую нож и, разрезая ножом яичницу, стал вилкой отправлять её кусочки в рот. И пока жевал, то взяв ножик для масла, смазал сверху маслом свои тосты. Вызвав недовольный взгляд у комиссара. Который произнёс:
   - И как во всём этом разобраться. Вот к чему все эти ножички, ложечки, вилочки.
   - Всё просто, ложки для жидкого, вилки для твёрдого. Тут правда есть два исключения, каких не скажу, не знаю точно, но они есть. При этом, все столовые приборы, выкладываются, на стол, от центральной тарелки, в порядке подачи блюд. Так что, просто беря из приборов по порядку, не ошибешься чем и когда пользоваться. Самое главное, когда будите на приёме у британского короля, и, увидев чашу, с плавающими там кусочками фруктов, включая и персики, чтобы не выглядеть смешно, из неё не пить. Это для омовения рук, кажется, после омаров.
   - Ну уж скажешь, - усмехнулся Мишинев, - Омары. Приём у британского короля.
   - Как знать, как знать. Военную судьбу предугадать сложно. А логика событий говорит, что теперь, союз с британцами, по крайней мере, на время войны, заключён будет. И вполне возможно, что на какие-то приемы попасть получиться. И тут надо не ударить в грязь лицом, - поговорил в ответ Власов, и, взяв, намазанной маслом, свой кусочек подрумяненного хлеба, добавил, - И вообще у меня есть предложение. Прежде чем мы отправимся дальше, снять для себя номера, в гостинице, с ванными. Дабы привести себя в порядок. Думаю, полчаса времени, что мы на это потратим, большой роли не сыграют. А пример личному составу, о своём внешнем виде подавать надо. Благо наши тревожные чемоданчики в машинах. За женщин я заплачу. Как вам моё предложение?
   Ирина и Марта переглянулись, хихикнули, и радостно, в знак согласия закивали. А Мишинев вздохнул и произнёс:
   - Ну если только что бы подать пример бойцам и командирам. Как положено, выглядеть, бойцам и командирам Красной Армии.
  
  8
  
   После того как все привели себя в относительно пристойный вид, комкор даже сумел побриться и воспользоваться сменой белья из тревожного чемодана, образовавшееся общество разделилось. Смородин на трофейном автомобиле, забрав с собой отснятые видеоматериалы, подарки для командования фронта и немецкую медсестру, в сопровождении БА-20 комиссара корпуса, отправились в бывший лагерь военнопленных. Что бы начальник особого отдела сформировал колонну, отравив в ней, тех, кого он уже выделил из числа бывших пленных. Всегда найдутся те, кто-либо преступил закон, став тем же дезертиром, либо откровенные враги[10]. Те же немцы перед отправкой своих диверсантов в тыл к РККА сначала проверяли их на их адаптацию среди военнопленных. Заодно выясняя среди них командиров, комиссаров, коммунистов, комсомольцев, да и просто тех, кого считали непримиримыми врагами. И вот таких арестантов надлежало отправить в тыл. Ну и заодно у старшего лейтенанта Гончарова возникала возможность проработать маршрут, по которому ему предстояло ночью везти в плен, как пленных, так и остальных арестованных. Ну а сам командир корпуса, вместе с передвижным командно-наблюдательным пунктом этого самого корпуса, направился в тюрьму города Дубно. Где расположился командно-наблюдательный пункт тридцать четвёртой танковой дивизии. К этому моменту подземелье городского замка ещё не были зачищены и там шли бои с находившимися там немецкими солдатами. Так что использовать замок как командный пункт дивизии не получалось. И временно командование дивизии разместилось в здании тюрьмы. Находившийся правее съезда с замкового моста Дубно. Буквально рядом, и на берегу реки.
   Но вопрос в том, что когда в городе начался мятеж украинских националистов, то одновременно и начался мятеж в здании тюрьмы. И если город, на ночь, перешёл под контроль украинских националистов, то здание тюрьмы удалось отстоять. Правда, при подавлении мятежа в ней погибло около четырёхсот находившихся в ней арестованных националистов[11]. Ну а прибытие мотоциклистов, из состава корпуса, и бронепоезда НКВД позволило подавить мятеж в самом городе. Правда, сам город, пришлось всё-таки оставить, под натиском превосходящих сил противника. Но главное было сделано. Полк восьмидюймовых гаубиц оказался эвакуированным. Да и вообще с трофеями в Дубно у немцев вышло совсем не хорошо. Но, как бы то ни было, немцы обнаружили тела погибших, при подавлении мятежа, арестантов. И, как бы в отместку, расстреляли, у северной стены тюремной ограды, тех, кого они назначили виновными, в гибели украинских националистов.
   И увидев это, а так же заметив, что вокруг собрались местные жители и бойцы корпуса бригадный комиссар решил провести митинг и, проскочив замковый мост, колонна свернула к месту этого расстрела. И оказалось, что первым там взял слово Власов. Генерал-майор, снял каску, подошёл к распростёртым на земле телам и тяжело вздохнув, произнёс:
   - Простите, товарищи, что не успел. Что не успел спасти. Но мы за вас отомстим. Так что враг кровью умоется. К сожалению, не запомнит, врать, они там у себя в Европе, и умеют, и всячески стараются. Но что бы они это запомнили, как можно надолго, я приложу все усилия.
   С этими словами генерал наклонился, подобрал белую, милицейскую фуражку одного из расстрелянных, и снял с неё красную звезду. Потом бережно положил фуражку на тело одного из них. И закрепляя звездочку на рукаве, продолжил:
   - Враг пришёл сюда расширять своё жизненное пространство. А для этого он хочет уничтожить тут всех. А тех, кто случайно выживет, сделать своим рабом. И пусть эта звёздочка станет символом, а за такую звёздочку на рукаве они всех приговорили к смерти, что я буду драться с ними до конца. Не помышляя ни о каком примирении с ними.
   После этого Власов посмотрел на Мишинева и добавил:
   - Продолжайте митинг товарищ бригадный комиссар. Я в штаб дивизии. Ожидаю там.
   И оставив комиссару свой бронеавтомобиль, и личную охрану, комкор направился в здание тюрьмы.
  
  9
  
   И только оказавшись на командно-наблюдательном пункте корпуса Власов, из-за отсутствия специальной командно-штабных машин смог снова возглавить корпус. Выяснить сложившуюся на участке обороны корпуса обстановку. А она довольно сильно изменилась. На участках восемьдесят первой и восьмой дивизий противник, пользуясь своими превосходствами в силах, начал проводить наступательные операции. Пытаясь продавить своими пехотными дивизиями, при поддержке артиллерии, оборону корпуса. Оборонительные бои вела и кавалерийская дивизия на участке у Кременца, используя для обороны города и его гарнизон из состава пятнадцатого механизированного корпуса. Правда, пока, к счастью для советских войск, без особых, для себя, результатов. Ну а переданный кавалерийской дивизии танковый полк и тридцать вторая танковая дивизия, пользуясь тем, что противник, перед ними, ещё не успел организовать оборону, пытались улучшить свои позиции. Как ликвидировать плацдармы противника на своём берегу Иквы, для чего занимали все высоты и населённые пункты, оставшиеся за противником на этом берегу, вытесняя противника за реку, так и пытались оттеснить противника от Дубно. Надавливая, на занимавшую позиции северо-западнее города, части немецкой двести девяносто девятая пехотные дивизии. Правда, тут уже бои для советских войск шли без особого успеха. Из-за численного превосходства немцев. Ну а непосредственно наступательные действия, особенно оказавшимися в её составе мотострелковыми полками, пыталась проводить тридцать четвёртая дивизия. Ведя своим танковым полком боевые действия в черте города, по ликвидации его блокированных частей. При этом мотострелковые полки, пусть и усиленными танковыми батальонами, и, при поддержке артиллерии, пытались расширить плацдармы на восточном берегу Иквы. И по возможности соединить его в один. Заняв железнодорожную станцию Дубно и расположенный рядом с ней посёлок. При этом комкор настоятельно порекомендовал сначала объединить плацдарм. Захватив рощу на противоположном берегу Иквы и высоту с отметкой 196. Что находились как раз между советскими плацдармами. Ну а мотоциклетный полк выходил в резерв корпуса, для чего перемещался в селение Тараканово.
   Это заставило командира корпуса обратить внимание на то, что обороняющийся противник имеем превосходство в силах. Особенно в живой силе. А посему наступать можно только, подавив огнём его опорные пункты. И потребовал, чтобы части тридцать четвёртой, дивизии перешли на боевые действия в виде наступления штурмовых групп. Для этого предполагалось тяжёлым оружием, артиллерийскими и танковыми орудиями, миномётами, пулемётами, подавить огонь опорного пункта противника. После чего, под прикрытием их огня, на опорный пункт должна была выдвинуться штурмовая группа, прикрытая бронетехникой. Подойдя к противнику на бросок гранаты. После чего забросав противника гранатами ворваться на опорный пункт. Используя гранаты и автоматическое и самозарядное оружие. Произнеся фразу, "врываетесь в комнату вдвоём, ты и граната, граната впереди, ты, ведя огонь за ней". Подобное распоряжение было передано и в штаб тридцать второй танковой дивизии. А закончил, генерал-майор, отдавать своё распоряжение словами:
   - Снарядов и патронов не жалеть. Бойцов жалеть. Работаем, товарищи.
   При этом, находясь в штабе тридцать четвёртой дивизии, Власов обратил внимание на один странный танк. По виду это была обыкновенная тридцатьчетвёрка. Которая застыла, из-за сбитой гусеницы, сползя носовой частью с дороги в кювет. С развёрнутой на правый борт башней. И распахнутым башенным люком. Имея при этом один обгорелый борт. Внешне это был ещё один, ничем не примечательный, подбитый танк. Которых было много в Дубно и его окрестностях. Если бы не один нюанс. Т-34 был развёрнут носом к тюрьме. Как будто он атаковал Дубно, не с запада, а с юго-востока. Через Шуравичи. И сначала танк стоял в одиночестве. Но потом к нему подошли четыре фигуры в танковых комбинезонах. Которые стали ковыряться возле этого, удивившего Власова, танка. И дождавшись прихода комиссара корпуса, со своей охраной, комкор отправился узнать, что это за такое чудо, прорвавшийся, в Дубно, с востока, танк.
   Правда, отдав, прежде, приказ перенести командно-наблюдательный пункт командира корпуса в Таракановский форт. И к вечеру, всем частям и службам корпуса, составить для него рапорты о потерях, мобилизованной, подобранной и реквизированной технике. В том числе и отбитой у противника, включая и разнообразное полученное корпусом вооружение. А также состояние, в частях и службах, по наличию боеприпасов, продовольствия и горюче-смазочных материалов. Ну и указать количество личного состава, с учётом мобилизованных, бывших пленных и присоединённых к частям корпуса частей от соседей. В общем потребовал предоставить информацию по текущему положению дел в корпусе.
  
  10
  
   Когда Власов в сопровождении адъютанта, переводчицы и бойцов охраны подошёл к танку, то четверо возившихся с левой гусеницей танкистов не обратили на них внимание. Приняв людей, в касках и накинутых на плечи плащ-палатках, за группу пехоты. Что и позволило Власову осмотреть танк, со сбитой гусеницей и покрытым сажей, от сгоревших резиновых бандажей на катках, левым бортом. Ну и заодно обнаруженную практически сразу за кормой танка сгоревшую немецкую мелкокалиберную зенитную установку, на которой, пушка была установлена в кузове полугусеничного тягача. При этом немецкая установка несла следы явного тарана тридцатьчетвёркой, после которого ЗСУ и вспыхнула. Да и вообще возле и танка, и установки, было заметно большое количество стреляных гильз от немецких мелкокалиберных зениток.
   Но идиллию, когда каждый занимался своим делом, нарушил комиссар корпуса, который чуть ли не бегом приближаться к танку. Как раз в тот момент, когда комкор осматривал повреждения Т-34. Пытаясь понять, что вызвало такой пожар, что выгорели несколько центральных катков на левом борту у танка. При полностью целом, если не считать, борозды на броне, от попаданий зенитных снарядов, бронекорпусе. И увидев быстро приближающегося к нему комиссара, Власов произнёс:
   - Да не спешите, вы так, товарищ бригадный комиссар, а то в мирное время бегущий генерал вызывает смех, а в военное панику.
   И услышав его слова, танкисты обратили внимание и на командира и комиссара корпуса и тут же стушевались. Только сейчас осознав, что рядом с ними находиться генерал-майор. Но приняли положение по стойке смирно, а один из них представившись исполняющим обязанности командира танка доложил, что экипаж танка из состава восемьдесят шестого танкового полка, сорок третей танковой дивизии, девятнадцатого мехкорпуса, проводит ремонт своего танка. И этот доклад вызвал удивлённый возглас Мишинева:
   - Да как вы тут оказались, товарищ сержант? И где ваш командир?
   - Да товарищ лейтенант обгорел сильно, когда немцы с помощью бензина костёр под танком разложили. Вот его из лагеря, товарищ старший лейтенант НКВД сразу в госпиталь и определил. А мы взяли, в экипаж, ещё одного бойца из нашего корпуса и к танку направились. В порядок его привести. А попали сюда позавчера. Наш корпус в атаку пошёл, с задачей занять Дубно. Вот мы и прорвались вперёд. Сначала, на въезде в город, одну такую зенитку самоходную протаранили. А тут на улице выскочили сразу на три. Что нам на встречу колонной шли. Таранили головную, но остальные успели огонь открыть. И левую гусельку сбили. Вот мы в кювет и съехали. Пытались подбить их, из пушки, но они успели скрыться за домами. А потом, пользуясь тем, что на корму стрелять не можем, и левый борт тоже не простреливается, германцы, с канистрами с бензином подобрались к левому борту. И возле катков костёр разложили. Что бы не угореть пришлось люк открывать и выбираться.
   - Всё понятно, товарищ сержант, - произнёс Власов, - Но, что то я не слышал, что бы в вашем корпусе были танки новых типов. Вроде бы только Т-26 имелись. И много старых плавающих танков.
   - Так и есть, товарищ генерал-майор, - произнёс в ответ сержант, - В соседней, сороковой танковой дивизии, из полутора сотен танков, каждый девятый это малый плавающий танк. Только мы перед самой войной получили из Киевского танково-технического училища несколько КВ и Т-34. Одну из них нам и выделили.
   - Понятно товарищи, продолжайте ремонтировать свой танк. Его то, как, сержант, восстановить можно? И старший лейтенант НКВД не лютовал там? - разрешив танкистам продолжить работу и, жестом указав своей охране помочь им. в установке гусеницы, спросил командир корпуса у командира танка. А тот, кивнув, ответил:
   - Если гусеницу установить и на ремонтную базу утащить, то ремонт там будет не большой. Только то, что выгорело заменить. Ну и боекомплект пополнить. Если помогут, то уже завтра в бой можно будет. А товарищ старший лейтенант всё по делу спрашивал. Кто мы такие, откуда. Как в лагере оказались. Ну и что по кому из пленных сказать можем. Кто как себя вёл. Кто предателем оказался, а кто себя достойно вёл. А так как нас перед этим накормили, то после допроса в баню отправили, плюс форму новую выдали. А потом мы сразу сюда. Посмотреть, что с танком. Но немцы за день не много тут нагадили, только личное оружие наше и забрали.
   - Всё понятно, товарищ сержант, - кивнул генерал-майор, потом посмотрел на Мишинева и проговорил, - А ударь мы позавчера не на Млынов, а сразу на Дубно, то у нас был шанс соединиться с девятнадцатым мехкорпусом. Но общее командование, как я предлагал, для ударных группировок не создали. Вот и били по расходящимся направлениям. Свой шанс упустив.
   А потом Власов посмотрел на всё ещё стоявшего рядом с ним танкиста и проговорил:
   - Пока, до соединения с вашим корпусом, я ваш экипаж, вместе с танком, придаю, тридцать второму мотострелковому полку. Командованию, которого, и надлежит, взять ваш экипаж на довольствие, обеспечить личным оружием и боеприпасами. И произвести ремонт вашего танка. Будите действовать в составе полка, пока не выйдем на части вашего корпуса. Всё понятно сержант? Натягиваете гусеницу, находите штаб полка и сообщаете им о моём приказе.
   После чего уже не слушая слова сержанта, что он всё понял, комкор повернулся к адъютанту и произнёс:
   - Товарищ лейтенант оформите мой приказ, в тридцать второй полк, по поводу этого танка и его экипажа. Лишний танк нам, в боях, не помешает. А потом, я этот приказ подпишу, и мы его отдадим товарищу сержанту. А он уже командование полка в известность и поставит.
   И уже обращаясь к комиссару корпуса, его командир добавил:
   - Вот так всегда бывает, товарищ бригадный комиссар, что организация силу ломит. И пока правильно свою работу не организуем, так и будем проигрывать там, где могли бы и победить.
   - Но мы же наступаем, - напомнил Мишинев, - ещё немного поднажмем, и побегут немцы.
   - К сожалению не побегут, германцы мало того что упёртые ещё и идеологически мотивированны, на то что получать поместья и рабов, - поморщившись ответил Власов, - И мы упёрлись в, превосходящие нас в три раза, пехотные части противника. И сейчас мы у них как гость в горле. Не успеют нас переживать, пока соседи сориентируются, то будет шанс, что не сожрут. А не успеют, будем держаться пока либо приказ не придёт, либо пока не сомнут. Но наступать будем только тут в Шуровичах. Ожидая подхода частей из пятой армии. На остальных участках только обороняясь. И сейчас, пожалуй, пройдёмся по передовым позициям. Показывая бойцам, что командование с ними. Ну и объясняя бойцам и командирам, что такое штурмовые группы. И как ими воевать. Особенно в условиях города.
  
  11
  
   Нахождение комкора в тридцать втором полку закончилось на командном пункте одного из батальонов, который вёл наступление на запад, вдоль восточного берега реки Иква. На соединение с плацдармом, образованным тридцать четвёртым мотострелковым полком, который уже занял высоту с отметкой 196 метров и наступал теперь на северо-восток, в направлении рощи, на восточном берегу реки. Где оказалось, зажато, с двух сторон, двумя советскими ротами небольшое, порядка усиленного взвода, подразделение немцев. Оказывающее упорное сопротивление, так как немцы рассчитывали на то, что их скоро деблокируют. Но все попытки немцев контратаковать и оттеснить советские части пресекались огнём. При этом находившийся на командном пункте наступающего батальона комкор, к тому же приказавший организовать радиосвязь с идущим навстречу батальоном постоянно напоминал их командирам, что надо беречь людей. И не подставлять технику. А идти в атаку только на уже деморализованного противника. И при встрече организованного сопротивления, тут же отводить свои подразделения. Что бы либо подавить, а в идеальном случае уничтожить огневые точки противника. При этом дав распоряжение адъютанту всё записывать и, по результатам боя, составить методичку, по организации штурмовых действий.
   При этом, помимо огневых средств мотострелковых полков, их атакующие батальоны, с противоположного берега Иквы поддерживали своим огнём и Т-35 занимавшие оборону вдоль. Ведя огонь из своих орудий по оборонительным порядкам противника. Причем самый эффективный огонь вёл Т-35, с красным флагом, установленным над главной башней. Этот танк, меняя позиции, выходил на огневой рубеж, причём так, чтобы иметь возможность вести огонь из всех своих трёх орудий, и производил несколько выстрелов. После чего уходил в укрытие, как только противник открывал ответный огонь. Что бы буквально через минуту, другую появиться на другой огневой позиции и продолжить обстрел оборонявшихся сил противника. Причём как заметил генерал на крыльях этого танка лежали, для повышения защиты бетонные блоки, поверх которых свисали уже запасные траки. Что привело к тому, что Власов приказ указать в приказе, что он объявляет благодарность экипажу танка "Иосиф Сталин", в том числе и за грамотные действия и дополнительное усиление защиты, в обороне, своего танка.
   И вот такой перекрёстный огонь, с трёх направлений, сделал своё дело, ответный огонь немцев ослаб на столько, что советские подразделения с двух сторон вошли в рощу. И хотя там ещё звучали выстрелы, но Власову стало понятно, что это уже агония и два отдельных плацдарма удалось соединить в один. Что ставило противника в селении Косзары в полуокружение. И поздравив командира батальона с успехом, поставив тому задачу взять оказавшийся в полуокружении населённый пункт, и уточнив, что раненых и оказавшихся в плену немцев необходимо отправить в захваченный немецкий госпиталь, генерал-майор уже хотел было покинуть командный пункт батальона. Но тут по КП пронеслась команда, "Воздух!" С указанием направления, с которого приближался противник. Власов тут же взглянул на северо-запад и увидел, что с того направления приближается четыре девятки двухмоторных самолётов. На высоте где-то километров четырёх. И поднеся бинокль к глазам, комкор опознал в них Не-111[12]. При этом его смутило нагрузка этих самолётов. Под их крыльями, на внешних бомбодержателях, на каждом висело шесть обтекаемых объектов, которые будь, они авиабомбами превышали бы боевую загрузку этого самолёта. Причём каждая. Но тут немецкие самолёты шли ровным строем, проходя, куда-то дальше.
   Причём это воздушная тревога вообще была единственной за этот день. Немецкие самолёты если и появлялись, то проходили стороной позиции корпуса, уходя дальше на восток. Да и советская авиация в этот день над позициями корпуса появилась только один раз. Когда группа советских бомбардировщиков типа СБ нанесла бомбовый удар по позициям противника в районе восточнее Дубно. Выбрав для себя цель в глубине немецкой обороны[13]. Вместо того что обрушить свои бомбы на передовые позиции немцев и тем помочь наступающим частям корпуса. Но связи с лётчиками не было. Хотя они, похоже, и знали, что на западном берегу Иквы находятся наши части. По крайней мере, подбитый огнём с земли, советский бомбардировщик, дымя и снижаясь, стал тянуть на запад. И как только он перелетел реку, как в небе возникло три парашюта. А сбитый самолёт упал возле дороги, ведущей из Тараканова в Дубно. Ну а к месту приземления лётчиков, от ближайших, к месту их приземления, частей, были направлены автомобили со спасательными группами из вооружённых бойцов. Которым и надлежало, собрав приземлившихся пилотов направить их в штаб корпуса. В том числе и на общение с представителями разведывательного отдела штаба.
   А сам командир корпуса направился на автомашинах в штаб тридцать четвёртой дивизии, который уже перебрался в замок Острожских. Где уже были зачищены от солдат противника подземелья. И вообще бои в городе стихли. За исключением двух монастырей в северной части города. И проскочив уже прозванный, из-за постоянных обстрелов, так как он наблюдался с позиций противника, "мостом смерти", Замковый мост через Икву, кортеж комкора прибыл в штаб дивизии. Где комкор тут же отдал приказ химической службе дивизии, прикрыть мост дымовой завесой, от наблюдения со стороны противника. А сам уточнив обстановку на всей линии фронта корпуса, и придя к мнению, что пока обстановка находиться под контролем, направился в Девичью башню замка, дабы оценить восточный берег реки Иква, в этом районе. И тут его и настиг телефонист. Сообщивший, что с Власовым хочет переговорить член Военного Совета фронта. И сказав свою фразу Мишиневу комкор, уже через шифровальщика, произнёс:
   - Генерал-майор Власов, у аппарата. Здравствуйте, товарищ корпусной комиссар. Вы не представляете, как я рад, лично вас слышать.
   Услышав из телефонной трубки возмущённое, через голос шифровальщика, с той стороны:
   - Власов, ты что творишь?
   - Контролирую проведение наступательных операций, на восточном берегу Иквы, южнее города Дубно, по освобождению населённых пунктов Косзары, Подборица и железнодорожной станции Дубно. А также района монастырей севернее Дубно. Монастыри только что освобождены, плацдарм противника в этом районе ликвидирован.
   - Власов, ты что несёшь? Я тебя спрашиваю, ты что прислал, в штаб фронта?
   - Трофейный автомобиль, оружие, причём лично вам товарищ корпусной комиссар направил оружие наших союзников, отбитое у противника. Ну и немного приятного отметит мой успех. А что не так? - стараясь говорить, как можно без эмоциональнее, произнёс в ответ Власов.
   - Власов, я про эту немку говорю. Ты зачем её прислал? - продолжал буквально пылать праведным гневом Вашугин, на что Власов, еле сдерживая ухмылку, под осуждающим взглядом Мишинева, ответил:
   - Вообще то она, товарищ корпусной комиссар, на половину чешка. Плюс гражданка бывшей Чехословацкой республики. Так что, когда мы с правительством Чехословакии в изгнании, контакты наладим, а я прогнозирую это в течение ближайших двух, от силы трёх недель, то она может быть и союзницей. Плюс, я её направил, дабы она подготовила место для приёма раненых военнопленных. Мы захватили госпиталь одиннадцатой немецкой танковой дивизии. И я его сегодня эвакуирую в тыл, вместе с интернированным персоналом Красного креста и другими военнопленными. Но раненых необходимо разместить в подходящих условиях. Вот что бы она там всё подготовила и направил. Плюс мне показалось, что политотделу фронта полезно с ней выяснить морально-политические настроения в немецкой армии. Она работник госпиталя. Должна их знать. А вы сразу, о чём подумали, товарищ корпусной комиссар?
   Из трубки с минуту слышалось только хриплое дыхание, а потом в неё произнесли:
   - Власов, ты сам-то понял, что сейчас сказал?
   - Так точно, товарищ корпусной комиссар, всё понял, - ответил Власов, - Вопрос в том, что нацисткой пропагандой немецкий рабочие и крестьяне оболванены так, что пока мы не уничтожим нацизм, как явление, ни о какой пролетарской революции в Германии не может быть и речи. И вот на этой основе и необходимо политорганам вести свою пропагандистскую работу. Иначе беды не оберёмся.
   Ответом стало молчание, пусть и не продолжительное, а потом из трубки послышалось:
   - Власов, ты эти старорежимные замашки брось, говори по-человечески. И ладно, убедил, пообщаюсь я с этой не то немкой, не то чешкой. А там решу. Конец связи.
   - Конец связи, товарищ корпусной комиссар, - ответил Власов, отпуская телефониста с шифровальщиком. И посмотрев, на недовольно глядящего, на него, Мишинева, генерал-майор добавил:
   - Да не берите вы так близко к сердцу товарищ бригадный комиссар, главное все живы. А пообщаться нашим политорганам с пленными не помешает. Что бы понять, что движет солдатами противника. И насколько там их политически накачали, что их психологическая подготовленность к этой войне буквально через край прёт. И была бы сейчас, как бы не выше, чем у наших бойцов. Которые могут между собой говорить, что немцы вон цивилизованная нация. А ведь забыли, как эти цивилизаторы, в одну тысячу восьмисот двенадцатом году, в Москву припёрлись. А вот потом русские варвары пришли с ответным визитом в их Париж, по дороге второй раз Берлин, взяв, и вели себя там совершенно по-варварски. Не грабили, не убивали, даже в Соборе Парижской богоматери конюшню не устроили, не говоря уже, чтобы спалить его к чертям собачьим. И при этом были добры к детям врагов, тактичны с их женщинами. А потом ещё и заплатили, за то, что там успели задолжать. Что вообще не допустимо, для цивилизованного человека. Платить и каяться должен побеждённый. Платить и каяться. Каяться и платить. Вот европейские цивилизаторы и всё быстро забыли. Что такое явиться к нам с мечом. И в этот раз надо сделать так, что б запомнили. Крепко запомнили. В идеале надо бы всех врагов завоевать. Дабы прониклись.
   - Ну ты скажешь, - поморщившись, ответил Мишинев, - Но всё-таки с Вашугиным помягче надо было. Без провокаций.
   - Зато по телефону его сегодня услышали. А то он уж больно тогда нервничал, - произнёс Власов, а потом примирительно добавил, показав головой на заросший лесом холм, видный из города, - Ну идём те к транспорту. Пора перебираться в наш новый командно-наблюдательный пункт. В Таракановском форте, который.
  
  12
  
  
  
  
  
  
   [1] В книге А. Исаева "Величайшее танковое сражение 1941", Москва издательства "Яуза" и "Эксмо", 2012 год, указывается, что в городе Кременец, где перед войной находилась 37 танковая дивизия, в месте дислокации, из-за нехватки автотранспорта, осталось 3571 человек, из 5067 человек, имевшегося в дивизии, на начало войны, личного состава. А так же 21 орудие.
   При этом в потерях 15 мехкорпуса указывается, что в местах дислокации было оставлено 45 танков и 230 были брошены на марше. При этом 37 танковая дивизия на 22 июня располагала 314 танками (1 КВ-1, 32 Т-34, 239 типа БТ, 42 Т-26.) и 45 БА (35 Ба-10 и 10 Ба-20). На 28 июня, когда дивизия вступила в бой, будучи до этого в резерве 6-й армии, согласно указанной выше книги, в дивизии было 211 танков (26 Т-34, 177 БТ, 8 Т-26) и 16 бронеавтомобилей (11 Ба-10 и 5 Ба-20). Остальная техника, 103 танка ( в том числе КВ и 6 Т-34) и 29 бронеавтомобилей, оказалась оставленной по дороге.
   [2] В реальной истории эта армия оказалась переброшенной под Смоленск.
   [3] Реально немцы сбили до 10 июля 1941 года порядка 3000 советских самолётов, при общих потерях советских СССР, за этот период, порядка 12000 самолётов. То есть оставшиеся самолёты, в разной степени исправности, оказались брошены на оставляемой территории. Так как не имелась возможность их эвакуации.
   [4] Понять по фотографиям гражданской войны кто осуществляет террор можно сразу. Если есть повешенные, то это однозначно белогвардейский террор. А то, есть любители уверять, что это террор красных. И предъявлять фотографии, времён гражданской войны, с повешенными.
   [5] При освобождении Одессы, в 1944 году, НКВД не успело вступить в город сразу после его освобождения. И одесситы сами вынесли приговор предателям и сами привели его в исполнение.
   [6] Анекдот ещё советских времён:
   Заходит Василий Иванович к Петьке, а тот сидит и что-то пишет.
   - Петька, ты чего там пишешь?
   - Да вот, Василий Иванович, оперу пишу.
   - А про меня напишешь?
   - И про тебя, и про Фурманова, и про Анку... Опер сказал про всех написать!
   [7] Канистры современного типа были разработаны в Германии в 30-е годы, до начала Второй Мировой Войны. И оказались настолько удачные по конструкции, и удобные в эксплуатации, что были переняты для своих армий всеми противоборствующими сторонами.
   [8] Вообще то расчётные военные расходы Германии, в ходе Второй Мировой Войны составили чуть ли не 140% от бюджета непосредственно Германии, за этот период. За счёт целенаправленного использования трофеев и разграбления оккупированных территорий. В то время как в том же СССР, не превышали порядка 40% бюджета.
   [9] Секретная программа эвтаназии лиц, с физическими и психическими недостатками, в гитлеровской Германии. Или же программа умерщвления "Т-4" (нем. Aktion Tiergartenstraße 4, или "Операция Тиргартенштрассе 4", где и находилась комиссия, занимавшаяся принятием решения, об убийстве граждан Германии), по которой было убито большое количество, говорят об 200000, граждан Германии. И после этого кто-то набирается смелости уверять, что Гитлер в два раза лучше Сталина, так как не уничтожал своих.
   [10] Статистика деятельности НКВД говорит о 4% подвергнувшимся репрессиям со стороны этой организации из числа тех на кого её работники обратили внимание из числа военнослужащих.
   [11] В реальной истории Дубно был отбит частями НКВД к утру 25 июня. Но в районе 7 - 8 часов утра этого дня на высотах в районе железнодорожного моста появились части "пехотной" группы 11-й танковой дивизии вермахта. А ближе к полудню, к городу, со стороны Млынова, подошёл моторизованный отряд этой дивизии. И не смотря на сопротивление, в промежутке между 14-ю и 15-ю часами 25 июня, город был захвачен немцами. А его последние защитники оказались прижаты к берегу реки, и все погибли. При этом в здании тюрьмы оказались обнаружены тела мятежников. Что позволило провести немцам пропагандистскую акцию. В ходе, которой было расстреляно несколько местных жителей. Которых обвинили в том, что именно они виноваты в гибели мятежников.
   [12] Для снабжения своих отсечённых, восточнее Дубно, сил немцы пытались применить, вооружённое Не-111, 55-е авиационное командование. Правда, без особого, для себя, успеха.
   [13] 28 июня главной точкой приложения военно-воздушных сил, причём у обеих сторон, стал Острог. А в районе Дубно был совершён только один удар советскими бомбардировщиками. Которые сбросили свою бомбовую нагрузку на цели восточнее города.
  
  
   []
  
Оценка: 9.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"