Операция по удалению аппендицита прошла успешно, несмотря на непредвиденные трудности, возникшие в ходе хирургического вмешательства. Все пошло не по плану, но опыта и знаний врача хватило и на этот форс-мажор. Впереди последний этап операции - портняжный. Врач столичной больницы Андрей Козел зашил молодой женщине брюшную полость и, наконец, покинул операционную. Неспешно закурив сигарету, мужчина почувствовал себя совершенно разбитым. Эта блестящая операция стала для него пирровой победой.
Две недели до этого Андрей был в отпуске, отдыхал. Не помогло. Выходит, дело не в усталости и не в выгорании. Сейчас он окончательно убедился, что хирургия - это не его ремесло. Он заставляет себя делать неприятную работу. Беря скальпель и делая первый разрез, он всегда насилует себя. От крови его стало мутить. Он стал ненавидеть запах этой жидкости, ее липкость и цвет. Хуже только трупный запах. Хоть ты в терапевты иди! Опустошение. Проделана огромная работа. Подготовка к поступлению в медицинский ВУЗ, вступительные экзамены. Трудная учеба с зубрежкой непокорной латыни. Зачем студентам учить этот мертвый язык, на котором сейчас никто не разговаривает? Почему нельзя договориться и перейти на самый распространенный - английский? Хоть не так обидно будет его зубрить, в жизни он всегда пригодится. Затем была интернатура в столичной клинике и вот, наконец, финал всех трудов - самостоятельные операции. В столице, в Москве. Десять лет напряженной жизни, а результат отрицательный. Остался врач у разбитого корыта. Привет Пушкину. Андрей Викторович докуривал вторую сигарету подряд...
В ординаторской по телевизору на федеральном канале показывали свежие новости. Бронированный поезд, строгие костюмы, натянутые улыбки. Рукопожатия чиновников с потешным азиатским вождем снимали с разных ракурсов. Хорошо хоть без поцелуев обошлось, как при Леониде Ильиче. Визит очередного северокорейского Кима. Третьего по счету. "Культ очередного вождя в нищей стране. Власть там при коммунистах передается прямо по наследству. От отца к сыну. Как при абсолютной монархии. Карл Маркс в гробу бы перевернулся! А наши ему руку жмут. Смотреть тошно" - прокомментировал телесюжет хирург. Коллеги дипломатично промолчали. Наступали времена, когда безопасней всего стало обходить острые углы. В обиход входило давно позабытое слово - доносительство. Какое общество смогут построить эти его ровесники? Невеселые перспективы у наших внуков.
После обеда снова операция. Опять перед Андреем лежит невинная женская плоть. Всего восемнадцать лет - само совершенство, а надо кромсать. Он удалит опухоль, получит старуха с косой сегодня не юное тело, а по морде. Будьте спокойны. Он все сделает по протоколу, хоть и усилием воли. Через не могу. В руке ненавистный скальпель. Усилие над собой и первый надрез на этой белоснежной коже. Полилась первая кровь...
Вечером, гладя на бюст полураздетой супруги, Андрей вдруг словил себя на мысли, что представляет, как вскрывает скальпелем грудную клетку своей Ольги. Он уже местами видит в ней не женщину, а очередного пациента. Деградация. Нужно срочно что-то менять.
В соседней комнате в это время мирно спал их пятилетний сын - Александр Андреевич Зубец. Ребенок носил фамилию матери. Так твердо решил Андрей. Андрей Козел. Он прервал дурацкую привычку своих родственников любыми средствами сохранять семейную фамилию. Дорогой ценой это обходилось - ценой психического здоровья ребенка. Дети очень жестоки. Сколько его самого оскорбляли в детстве, да и в юности. Сколько синяков и слез принесла ему их дурацкая фамилия! А как девушкам представляться? Они же в тебе сразу будущего мужа видят и отца своих детей. Правда, на его юношеских соревнованиях по дзю-до, дикторы всегда смешно объявляли выход спортсменов: "На татами приглашаются: Козел Протасов". Протасова все дружно начинали дразнить "козлом". А Андрею было не смешно. Ему-то эту фамилию до конца жизни носить. Такого для своих детей он не допустит. Железобетонно. Дети важнее родителей, эту формулу Андрей вывел сам. После того, как отец пригрозил прекратить все отношения, если его единственный внук не унаследует их парнокопытную фамилию. Слово папа сдержал. Молодой хирург и отец встретились только через три года. На похоронах старшего из них. До этого мужчины ни разу даже не созвонились, как ни уговаривали их родственники. Точно, столкнулись два козла.
Отец не пережил третий инфаркт. Умер мгновенно, упав на кухне. Легкая смерть, которую еще надо заслужить. В этом Андрей убеждался еженедельно в своей больнице. Ничего приятного нет при виде агонизирующего и синеющего тела, которое уже успело обрасти пролежнями и печальными мыслями о безысходности. Смерть не лучшая форма бытия. Он за эвтаназию, как Булгаков.
- Да я и не советовал бы вам ложиться в клинику, - продолжал Воланд, - какой смысл умирать в палате под стоны и хрип безнадежных больных. Не лучше ли устроить пир на эти двадцать семь тысяч и, приняв яд, переселиться "в другой мир" под звуки струн, окруженным хмельными красавицами и лихими друзьями?
Правда, друзей у отца не было. После смерти матери за ним досматривала дочь Зоя. Старик медленно деградировал. У него была лишь одна работа на день. Каждое утро отец ходил на кладбище к жене. Стоя у могилы, он рассказывал любимой все новости за день, в основном из телевизора. Затем шел в квартиру, ложился на диван и смотрел круглые сутки на экран. Нельзя человеку оставаться без дела. Помыться его хотя бы раз в неделю с боем заставляла дочь. Она же готовила отцу еду, стирала и убиралась в квартире. Детей у Зои не было, с мужем женщина развелась уже много лет назад. Отец все время ворчал - просил дочь оставить его в покое, он был недоволен опекой. Про Андрея высказывался редко: "Глупо я сделал, когда в детстве его в суворовское училище не пристроил. Там из него всю дурь давно бы выбили. Уже майором бы стал". Вряд ли пенсионер понимал, что без заботы дочки он давно бы превратился в бомжа. А ведь когда-то отец был полковником. Настоящим. Командовал мотострелковой дивизией. На пенсии совсем сдал. Работу себе не нашел, ничего кроме военного дела он не знал. В гражданской жизни это были бесполезные навыки. Командиров здесь и без него хватает. Проклинал отец Горбачева, Ельцина, всех демократов, а заодно и министра обороны Павла Грачева. Хотя Андрей прекрасно помнил, что когда в детстве дивизию отца собирались отправить в Афганистан, то папа совсем поник. Не испытывал полковник никакого чувства интернационального долга, понимал, что будет биться на темной стороне. Да и про дедовщину в их военном городке знали не понаслышке. Андрей помнил заплаканных матерей, приезжавших в часть за телами своих повесившихся сыновей. Как отец с этим жил? Как оправдывал систему и себя в ней? Тогда, еще в детстве, в отношениях между отцом и сыном появилась первая трещина, которая и закончилась трехлетним бойкотом до гробовой доски.
Три дня тело отца пролежало в морге. Умер папа в пятницу. В субботу и воскресенье в государственном учреждении был выходной. Вскрытия не проводили. На судебно-медицинской экспертизе собралась очередь из покойников. Последняя их очередь на земле. За казенной бумажкой. Теперь в ней вся ценность, а не в них. В понедельник Андрей стал искать выходы на руководство для ускорения процесса выдачи тела. Родственники стали уже истереть. Пользы от них было ноль. Помочь ничем не могут, но все учат, как правильно Андрею нужно поступать. Кому взятку дать, перед кем покланяться, а перед кем и поунижаться. На дворе стоял жаркий июль и этот кошмарно-сладкий трупный запах преследовал Андрея повсюду. От него выворачивало даже его, закаленного врача. В коридоре стояло множество каталок с пожелтевшими и посиневшими телами. Голые мужчины лежали рядом с женщинами, здесь вам не баня. Покойникам уже не стыдно, им все равно. Да и при желании прикрыться они бы не смогли. Руки у всех мертвецов были связаны бинтами. Тело отца выглядело неважно. Это еще литературно сказано. Лицо полностью почернело. Сестра хотела, чтобы гроб с телом постоял ночь в квартире, но об этом не могло быть и речи. Пришлось покричать Андрею и на сестру. Все были в тот день на нервах. Сослуживцы отца, садясь в желтый ПАЗик, буднично обсуждали боевых дельфинов. На доходяг-срочников из военного оркестра без слез нельзя было смотреть. Затравленные, голодные ребята на городском кладбище. Когда гроб опустили в землю, начали между собой спорить тетушки. Стоит ли в яму бросить и веревки на которых опускали деревянный ящик? Каждая доказывала, что у них в деревне делают по-другому. Рабочие вопросительно посмотрели на Андрея. "Какая разница? Хоть вниз головой гроб закопайте. Человек умер. Ему уже все равно. Делайте, как обычно". Банкетный зал заказали на пятьдесят человек. Андрей с сестрой согласовали меню в столовой за пятнадцать минут. Спиртное отправили покупать тетушек. Они справились только за три часа, переругавшись несколько раз. Может, правильно отец всегда смеялся над неорганизованностью гражданских? А если бы их отправили без денег? "С деньгами и дурак купит" - часто шутил папа, принося домой различные деликатесы. На панихиде был некомплект. От силы пришло человек двадцать. Всего не рассчитаешь. Тети причитали. Не беда. Главное что места хватило всем. Никого не обидели.
После смерти в нехорошей квартире родителей, куда переехала сестра, стала происходить чертовщина. За месяц два раза горел холодильник, рвался водопровод, а затем сломался телевизор. У сестры подохли поросята. Зоя упрекала брата: "Это отец негодует, что не дали ему последнюю ночь в квартире провести". Снова Андрею пришлось орать на недалекую сестру. Но сестра гнула свою линию. Пошла на могилу к родителям и заявила, что больше на кладбище ни ногой, если диверсии не прекратятся. Помогло. Не научно, но факт. После смерти отца они с сестрой на помойку вынесли столько хлама, что заполнили им два контейнера. Поколение, взращённое на тотальном дефиците, ничего не выбрасывало. Все могло пригодиться. В том числе и сотни использованных закаточных крышек. Андрей нашел в шкафу почти новый бушлат "афганку". В память об отце он проносил его более десяти лет. В гараже детей ждал сюрприз. Под тентом они нашли готовый гранитный памятник. Только без даты смерти отца. Подготовился папа...
Той ночью Андрей почувствовал себя на месте отца. Кем ему пойти работать, если кроме медицины он ни в чем не разбирается? Даже водительского удостоверения у него нет. У папы хоть пенсия была, а у него лишь два кредита. Решил хирург утром поговорить по душам с заместителем главного врача больницы. Степан Николаевич был душевным человеком, на таких все и держится.
С утра руководитель был занят и Андрей решил зайти к нему уже завтра. После обеда Степан Николаевич сам позвонил Андрею и пригласил его к себе в кабинет.
- Видел Андрей Викторович вас в приемной, но извини дорогой, планерка затянулась, - начал разговор Волков. - Чай, или кофе?
- Лучше премию выпишите, - пошутил Андрей и начал подробно излагать суть своей проблемы опытному коллеге. Рассказал все как на духу. Сразу стало легче. - Надеюсь на тайну исповеди.
- Молодец, что рассказал. Заниматься не любимым ремеслом последнее это дело. Это к женщине можно привыкнуть или подстроить ее под себя. А с работой так нельзя. В медицине тем более. Но у тебя есть организаторская жилка. Ты педант. В повседневной жизни это обычно недостаток, а в медицине - незаменимая вещь.
- Я не гордый, и терапевтом могу попробовать поработать.
- А как ты относишься к преподавательской деятельности? - спросил руководитель.
- Это точно не мое, бесит по сто раз все растолковывать недотёпам, - простодушно ответил Андрей.
- В армии не служил?
- Нет, но отец был полковником, всю детство в военном городке провел.
- Ну, вот и отлично, есть тут один вариант. Я тебя на это место и не рассматривал. Но мне кажется - это твое. Ты человек не равнодушный, с принципами. А там людям помощь нужна...
Андрей согласился на предложение без раздумий. Буднично, как будто получил приказ. Это было ошибкой. Понял он это, когда приехал домой. Какой же он эгоист! Он даже не подумал про Ольгу, надо было конечно посоветоваться сразу с ней. Услышав новость, супруга осела на диван: "Какой Кавказ? Зачем?" Затем женщина заплакала.
Зачем? Андрей точно не знал, но так надо. "Никто кроме нас" - так учил отец. Он чувствовал это, хотя никогда не был на Кавказе. Ему сразу предложили должность главного врача в небольшой больнице. На территории, которую недавно показывали по всем каналам. Вооруженный конфликт закончился перемирием. Очередной гнойник на границах бывшей советской империи. Территория без статуса и правовых гарантий. Новая, непризнанная мировым правом республика, с разрушенной инфраструктурой и вооруженным населением. Территория, где людям нужна медицинская помощь. Его помощь. "Андрей, работы там много, но ты справишься. Рисков попасть под санкции никаких. Ты врач, а не военный. Ты едешь туда спасать людей. Деньги по контракту платят большие. Жена с сыном в Москве нуждаться не будут. Через год, я думаю, будет там и политическое решение. Все нормализуется, легализуется. Семью можно будет перевести. Справишься, не сомневайся. Ты со стержнем" - напутствовал его Степан Николаевич.
Николаевич в хирурге не ошибся. Справился Андрей Викторович на новом месте на все сто процентов. Его было это место, хоть и отдавало здесь средневековьем. Не имел Андрей кроме врачебной других специальностей, а тут освоил почти все. Для своей больницы он стал строителем, снабженцем и даже овцеводом. Выбивал зарплаты, медикаменты, транспорт и штатные единицы. Искал спонсоров и волонтеров. Договаривался с местными кланами, бандитами и назначенной администрацией. Ольге же обещал, что каждый год станет его последним на Кавказе, и он вернется в столицу. Как она его еще не бросила? Настоящая декабристка, сейчас таких уже не выпускают. Сделана в СССР. Виделись супруги только во время отпуска Андрея. В Москве мужчине было непривычно спокойно. Тяжело привыкнуть, что не нужно прижиматься к земле при выстрелах. Как мало нужно, оказывается, для счастья! А москвичи радуются лишь деньгам. Это поколение испортил не квартирный вопрос, а денежный. Все имеет свою цену. И люди и убеждения и принципы. Продаются даже участки на Луне. Проклятый город.
На Кавказе пользовался Андрей заслуженным уважением даже у старейшин. Только в одном прогнозе ошибся уважаемый Степан Николаевич. Кровавый хаос в самопровозглашенной республике тянулся уже пятнадцать лет. Замороженный конфликт. Бедное население так и не поняло, что стало разменной монетой в руках политиков. Ситуация вскоре стала еще больше накалятся, по дорогам в горы потянулась тяжелая артиллерия. Рядовая перестрелка переросла в бойню. Их городок оказался прямо в центре конфликта. Снаряды не били только по больнице. Но хорошего было мало. Через две недели морг был переполнен. Андрей Викторович решил хоронить погибших прямо не территории больницы, здесь было относительно безопасно. Назревала гуманитарная катастрофа, две тысячи гражданского населения оказались зажатыми между двумя армиями, на равнине их городка. Провизия заканчивалась, медикаменты были на исходе. О прекращение огня не могло быть и речи. Тут проходили господствующие высоты, контроль над которыми и решал исход войны. План у противников один - "Их нужно сбросить с перевала".
Утром до Андрея смогла дозвониться Ольга: "С юбилеем дорогой, молимся за тебя каждый день. Прошу ни шагу из больницы. Помни про сына и меня. Ради нас прошу...". После обеда по радиостанции главного врача поздравил и лидер отряда сепаратистов занимавших северную позицию на окраине города: "С праздником дорогой. Пятьдесят лет не возраст для настоящего джигита. А ты настоящий мужчина, наш брат. Мы к тебе прикипели всем сердцем. После победы отпразднуем". Андрей ответил с вызовом: "А я сегодня отмечаю. До победы на равнине немного шансов дожить. Приглашаю тебя, Аслан, к себе сегодня. Даю слово, что засады в больнице не будет. Чуть что, умрем вместе. Ты мой гость".
Аслан не струсил, через четыре часа он лично желал крепкого здоровья уважаемому Андрею Викторовичу.
- Прошу за мной скромный стол, - пригласил главврач - "Только извини, гостей у меня маловато". Зайдя в бывшую сестринскую, горец онемел. За накрытым столом сидел другой бородач. В униформе правительственных войск, с генеральскими погонами. Он был удивлен не меньше Аслана.
- Вы сегодня мои гости. Я вас пригласил как своих старых друзей. Вы в моем доме, - начал налаживать диалог главный врач.
- Его головорезы уничтожили мое родное село. Я похоронил там мать и двоих сестер. - сказал лидер сепаратистов. - Я с ним за один стол ни сяду.
- Твое право, Аслан, - ответил Андрей, - а сколько лет твоим детям?
- Десять и двенадцать, но он их не достанет. Я вывез семью в безопасное место. У меня нет слабых мест, мы умрем за нашу землю.
- Это ваше священное право. А мой долг - спасти людей. Подарите мне перемирие на двое суток. Вы же оба меня своим братом называете. За это время успеют покинуть зону конфликта все гражданские.
- Андрей Викторевич, ты же прекрасно знаешь, что такое решение вправе принять лишь главнокомандующие, тут мы бессильны. При всем желании, - искренне сказал генерал.
- Войсками на поле боя командуете вы. И только вы. А твоим детям сколько лет исполнилось? - спросил главный врач.
По ходу разговора Андрей Викторович понял, что диалога не получится. Позиции у сторон были непримиримые. Они кровно ненавидят друг друга. Словами тут уже ничего не решишь. Прольется много крови. Эту мясорубку не остановить. Но его долг - попытаться спасти гражданских.
- Вы достойные противники. Но зачем воевать с детьми. Рискните своей карьерой и дайте мирным выйти. За это вас к стенке не поставят. Не хотите пить за одним столом - не надо. Я не обижусь. Пойдемте только, я вас познакомлю с детьми нашего стоматолога. Может глядя на них, вы вспомните и своих детей, - пригласил гостей Андрей. - Нужно дать шанс хотя бы детям. Мужчины не воюют с детьми. Перечитайте Коран.
- На жалость нас уже не возьмёшь, мы потеряли свои сердца на этой войне. Наши погибшие братья и родные жаждут справедливого отмщения. Это наш долг перед ними. Предки на нас смотрят. Не трать зря время дорогой, - ответил Аслан.
- Попытка, не пытка. Стоматолога вы же оба знаете. Сделайте мне подарок на прощание, - сказал Андрей, рукой показывая противникам куда пройти вслед за ним.
Мужчины молча двинулись по темному коридору...
План Андрея в итоге сработал. Негласное перемирие было заключено на сорок восемь часов. Эвакуировались все, в том числе и тяжелораненые. Война возобновилась с новой силой, уже с другими главнокомандующими. Андрей вернулся в Москву. Кавказская рулетка для него закончилась.
Наконец появилось время проверить и себя. Предчувствие не подвело бывшего хирурга. Еженедельные потери сознания оказались не результатом контузии. После МРТ и КТ была госпитализация в лучшую онкологическую больницу и сеанс первой химиотерапии. За облучением посыпались неприятности. Постоянная рвота и диарея не давали Андрею Викторовичу вести нормальную жизнь. "Качество жизни резко упало" - правильно описал свое состояние медицинский работник. Правильно сделал Андрей и прогноз на дальнейший ход развития болезни. Согласился он с другим знаменитым врачом - Булгаковым. Через два дня на опушке осеннего леса Андрей Викторович спокойно выпил половину бутылки дорого виски, разбавив элитное спиртное импортной Колой. Закусил темным шоколадом. Затем мужчина резко поднялся. Прав и Юрий Шевчук: "Умереть ничего, если выпить немного". Завораживающую тишину леса нарушил звук выстрела.
Памятник себе Андрей Викторович, как отец, заказать не успел. Устанавливали его уже Зубцы. Ольга и повзрослевший Александр. На гранитном камне атеисту выбили слова из Библии: "5:9. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими".
P.S.
Мужчины шли молча по темному холодному коридору, прикрыв носы рукавами кителей. Главврач уверенно шел вперед: "Извините, запахи здесь не очень, больница. Идите за мной, в конце комнаты есть выключатель. Генераторы работают, свет будет". Щелчок, и темноту ослепил яркий свет. На полу стояли три оцинкованных ведра. В помещении находились дети стоматолога. Всё, что от них осталось. Звук затвора, и двери морга закрыли снаружи на три часа. Андрей Викторович подготовился основательно. Заранее распорядился выключить холодильники и вентиляторы и снести все юные тела в одно помещение. Разлагающиеся трупы были складированы до самого потолка. Главврача вырвало первого. Все три часа мужчины сидели молча. Прав был Андрей Викторович, это самый худший запах на земле. Расставались без рукопожатий. В тот день потерял Андрей сразу двоих друзей. Променял на жизни двух тысяч гражданских. Мудр был седой Степан Николаевич. Своими организаторскими способностями Козлов спас людей в разы больше, чем смог бы скальпелем. Научились бы так и наши политики.