Аннотация: Как же так? Возвращение домой оказалось совсем не таким, как можно было ожидать.
ГЛАВА 2
За пределами Вековечного леса наступала зима. Архипелаг Лайот, что к северу от Восточного материка, уже давно покрылся льдами и снегом, что, впрочем, ничуть не портило жизнь его обитателям, привыкшим к любой погоде. А вот рассыпанные к югу от Гинорской гряды княжества только-только почувствовали дыхание суровых северных ветров, с трудом пробивающихся через высокие горы. Как раз в это время князья, мелкие и покрупнее, по традиции объезжали свои владения, дабы воотчую убедиться в полной готовности к наступающим холодам. Конечно, с большой натяжкой можно было назвать холодами изредка высыпающий по утрам иней, но - традиция есть традиция.
Княгиня Яромира с самого утра была недовольна всем. И всеми. Высокая статная женщина, всё ещё красивая, несмотря на давно ушедшую юность, раздраженно покрикивала на сенных девок, заспанных и медлительных. Под утро прибыло посольство из Забелии, с которой Перелесское княжество соприкасалось восточной границей, потому прислуге пришлось подняться среди ночи и носиться, как подстреленным, размещая дорогих гостей в гостевых палатах. На самом деле, Яромире бы век этих гостей не видать, потому как ещё при её батюшке получилась очень некрасивая история: забельцы нагло оттяпали добрый шмат землицы по этот берег Пешенехи, батюшка осерчал и послал малую дружину, разобраться с наглецами, да только те тоже не лыком шиты оказались. Короче говоря, так и осталась эта земелька ничейной. По весне на тамошние заливные луга выгоняли пастись скотинку и забельцы, и усольцы, которые в основном и населяли княжество, траву, выраставшую в рост человека, тоже вместе косили, беззлобно переругиваясь и зорко следя, как бы соседи не урвали себе сенца побольше. Нынешняя княгиня, в отличие от своего родителя, такого беспорядка не намерена была терпеть, потому и послала грамотку забельскому государю, оспаривая это безобразие.
Не зря все-таки десять лет назад на общем вече в стольном граде Властине княгиню Яромиру Перелесскую выкрикнули Великой Княгиней. Поскрипели зубками мелкие князьки, что поначалу не желали бабьей власти подчиняться, да там же и сели. С той поры сильной рукой правила она всеми свободными княжествами Серединных земель, одинаково заботясь и о крепкой дружине, и о простых горожанах, и о жителях многочисленных деревенек и весей. Серединные земли под её властью расцвели, как никогда, границы укрепились, ярмарки проводили чуть ли не каждую семидницу, а заиметь в мошне пару-тройку золотых монет стало привычным даже для самого бедного крестьянина. И только сама княгиня знала, каким потом и кровью, бессонными ночами да горючими слезами добывала она спокойную жизнь для своих людей. Недаром, с неполных шестнадцати весен, с той самой поры, как подхватила меч из руки пронзенного разбойничьей стрелой отца, носила только мужицкую одежку, да сама командовала войсками. А от кого своих трёх дитятей понесла - так это ей одной ведомо, на то она и княгиня.
Роскошные княжьи палаты в четыре поверха, с резными ставенками и настоящими стеклами в окнах, свеженькие и сияющие под мягкими лучами пока еще не холодного солнышка, гордо возвышались над теремами и избами, ненавязчиво напоминая горожанам и заезжим купцам о том, кто здесь, собственно, хозяин. Яромира, выгнав служанок из горницы, засмотрелась в окошко на кнетей, что суетливо собирались у высокого крыльца с резным навесом, дабы встретить важно вышагивающего через двор забельского посла со товарищи, но едва слышное шебуршание за ларями с одеждой заставило её обернуться. Не глядя, даже не прицеливаясь, Яромира с силой метнула в ту сторону выхваченный из-за пояса кинжал, а в ответ раздалось приглушенное хихиканье.
--Ух ты, грозная какая!
Зажав так и не достигший цели кинжал в ладонях, из-за ларей поднялся ухмыляющийся Светлый эллар.
--Тьфу, зараза, - сплюнула в сердцах княгиня. - Неча скалиться, вот прикончу тебя когда-нибудь, будешь знать, как шутки шутить.
--Милая, чтобы меня прикончить, тебе ещё лет сто учиться надо, - эллар положил кинжал на стол, бросил на лавку у окна заплечный мешок и с явным удовольствием прошелся взглядом по ладной женской фигуре. Та в ответ показала неприличный жест и кивнула на стол:
--Небось, голодный, как всегда?
--Есть маленько, - охотно согласился оборотень, без приглашения занимая место аккурат посередине стола. Княгиня усмехнулась и прикрикнула:
--Эй, там!
В приоткрывшуюся дверь всунулось круглое девичье личико, узрело в горнице добра молодца, зарделось, как маков цвет, и смущенно заулыбалось.
--Снедь сюда тащите, да побольше. И малый бочонок олу не забудьте.
--Великая княгиня, там посол забельский дожидается, - пролепетала девица.
--Перетопчется. Скажи Полуйко, нехай его развлечет покуда. Бегом!
--Ты свою прислугу держишь прямо-таки в черном теле, - попенял эллар.
--А то не твоего ума дело, - вежливо ответствовала княгиня. - Ты, как в последний раз сюда заявился, всех прислужниц моих перепортил, а воевод без штанов оставил. Я ж тебе запретила с ними в кости играть!
--С прислужницами? - с самым невинным видом уточнил Синки. Княгиня не выдержала, рассмеялась и махнула рукой.
--Да уж, горбатого могила исправит.
--Не злись, Ярушка, я не просто так, а по делу.
По какому такому делу заявился Син Келли к Великой княгине, ей было суждено узнать лишь после того, как оборотень хорошенько утолил голод. Распустив ремень на пару дырок, он сыто вздохнул, довольно похлопал себя по крепкому животу и, на всякий случай оглядев стол на предмет обнаружения чего-нибудь не съеденного, налил Яромире и себе ещё пенного олу.
--Здрава будь, княгинюшка.
--И тебе поздорову, Рысь. С каким делом-то пожаловал?
С явным сожалением отставив приличных размеров кружку, Синки серьезно сказал:
--Я иду по следу трагга. Он залёг неподалеку, к вечеру как раз догоню, вот и подумал: почему бы тебя не навестить, раз уж всё равно по дороге.
--Трагга? - княгиня прихлопнула ладонью по столу. - Своей нечисти в лесах не сосчитаешь, ещё и этой гадости нам не хватало.
--Ничего не случиться, - оптимистично заверил Синки, - я его, гадёныша, так отделаю - мало не покажется. Ты представляешь, это он гномам плотину разрушил.
--Как узнал? Хотя, чего уж тебе, разок носом повёл - и готово.
--Верно. Видишь ли, дорогуша, я не устаю благодарить судьбу за то, что мой папа - рысь, а не какой-нибудь витающий в облаках, но зато чистокровный эллар. Да вот ещё что...Готовься к войне, Ярушка.
--Здрасьте-пожалуйста, - хмыкнула княгиня. - Вот ведь удивил! Да я сколько себя помню - всё воюю.
--Это тебе не князей-бунтарей на кол сажать и не банды по границам гонять, - сурово нахмурился Синки. - Война идет. В обе стороны от Иплона. Я не знаю, когда это начнётся, может, послезавтра, а может, через целую человеческую жизнь. Но готовиться надо сейчас. Это будет не просто мордобой в духе здешних кочевников, а война на уничтожение.
--Хаос?
--Он самый.
--Мне гонцы недобрые вести с границ приносят, - медленно произнесла Яромира, задумчиво постукивая пальцами по столу. - Да только...
--Всё так, княгиня. Не сомневайся. Я только позавчера был в Эллионе, а у них там разведка сама знаешь какая. И не забывай, ты не просто так подписала договор с элларами и гинорскими гномами.
--Так-то оно так, да только ежели на нас зараз с Баркана да с Забелии полезут, а на них - с пустошей, тут уж не до помощи.
--Ну, а Унариан? А Далгост?
--Упырям доверяешь? Зря.
--Во-первых, вампиры - не упыри, - терпеливо, в сотый раз объяснил оборотень. - Во-вторых... а, демоны с ними со всеми. Мне все равно было по пути, поэтому я решил заглянуть, предупредить. А там, глядишь...
Он плутовато подмигнул княгине, та недобро усмехнулась в ответ.
--Вот ведь охальник! И не мечтай даже. Те времена уж минули, когда мы с тобой от батьки на сеновале прятались, не до того мне нынче.
--Жаль, - промурлыкал оборотень. - Ты, Ярушка, как была писаной красавицей, так и осталась.
--Красавица... Не девочка уж, чай, глупостями баловаться, троих детей взрослых вырастила.
--И снова жаль. В смысле, что ни один из них не мой. Как, кстати, детки поживают?
Княгиня тяжело вздохнула: Синки, сам того не желая, наступил на больную мозоль.
--Поживают, куда ж им деваться. Сыночки, что б их подбросило, только и знают, что хмельную медовуху хлестать да девкам подолы задирать. Доченька, умница, краса ненаглядная, а как сосватают её, станет мужней женой - мне и словом добрым перемолвиться не с кем будет.
--Не грусти, Ярушка, - улыбнулся оборотень.
Княгиня на секунду отвернулась, а поворотилась уже не поблескивающими от невыплаканных слёз небесно-синими очами, а хмурым ликом воина.
--Ты, Рысь, вот что. Не приходи сюда боле. Я уж давно не Ярушка, а ты всё такой же, как был. Тяжко мне на тебя такого глядеть. Что предупредил - благодарствую, а теперь ступай своей дорогой.
Синки тоже поднялся, одним плавным движением подхватил мешок и заспинную перевязь с мечом и вдруг низко поклонился застывшей перед ним Яромире.
--Здрава будь, княгинюшка... Пусть пошлют тебе боги жизнь яркую, а смерть в бою.
Княгиня на мгновение прикрыла глаза, а когда убрала руку от лица - в горнице никого не было, только легонько покачивалась туда-сюда ставенка на раскрытом оконце.
--Вы мне можете объяснить, какого черта меня здесь держат?
Нетерпеливо постукивая ногой по полу, Крона Сидней требовательно уставилась на своего лечащего врача. Она сидела на кровати, он стоял рядом с папкой в руках и делал вид, что внимательно разглядывает результат последней томографии.
--Я здорова, понимаете? Абсолютно здорова.
--Черепно-мозговые травмы - вещь коварная, - важно заявил молодой врач, нервно поправив очки в тонкой золотой оправе. - Вы можете чувствовать себя отменно, но в любой момент...
--Вот только не надо мне лекций на медицинскую тему! - возмущенно фыркнула "больная". - Или меня выписывают, или я ухожу сама.
--Вам нельзя!.. - врач с ужасом всплеснул руками.
--Можно, - твердо ответила Крона. - Я заколебалась валяться на койке и разглядывать потолок в тот момент, когда судьба моей ближайшей подруги до сих пор неизвестна!
--О, так вы не в курсе?! Эльфина Маккензи благополучно обнаружилась, живой и невредимой, правда... У неё такая же ситуация, как и у вас. Частичная потеря памяти.
--Нашлась!!
От избытка чувств Крона звучно расцеловала молодого человека в обе щёки, чем вообще вогнала его во временный ступор, и безапелляционно заявила:
--А вот теперь я уж точно здесь ни за что не останусь! Даже не надейтесь!
Надо признаться, настроение у обоих Маккензи прилично приподнялось после общения с Джози Стивенсон, потому что эта молодая особа умела распространять на окружающих свою спокойную уверенность в безоблачном будущем. Не то чтобы она была безнадежной оптимисткой в розовых очках, тем не менее, её неизменно хорошее настроение вселяло вполне здоровый взгляд на окружающую действительность. Именно поэтому Квентин и был с ней: его вполне устраивали такие ровные отношения без взаимных претензий, хотя в последние несколько дней они как-то сами собой сошли на нет. Ну не умел он любить одну, а спать с другой, хоть умри.
Всё прошло прекрасно. Правда, Квентин чувствовал себя довольно глупо в компании с двумя оживлённо болтающими и совершенно не обращающими на него внимания дамами. Зато это дало ему возможность исподволь наблюдать за сестрой. Надо сказать, наблюдение это вызвало у него довольно противоречивые чувства. Ему доставляло истинное удовольствие созерцание довольной мордашки любимой сестрёнки... но он готов был дать голову на отсечение, что её нервы вибрируют, как натянутая струна.
Фин видела его взгляды. И понимала, о чём он думает. Поэтому и старалась обращаться к нему как можно реже - просто боялась разреветься. Тем не менее, когда Джози засобиралась домой, Фин чуть ли ни в шею вытолкала брата за порог, дабы девушке не пришлось добираться до дома в одиночестве. Она прилежно помахала им с крылечка, потом поднялась к себе и со вздохом облегчения упала на застеленную кровать.
Дом Маккензи был довольно маленьким: холл, гостиная и кухня на первом этаже, две спальни, гостевая комната и мастерская Эльфины - на втором. Эти габариты всегда абсолютно устраивали Фин. Всегда, но не сейчас. На сердце возлегал валун размером со средневековый замок и камешек этот весьма ощутимо давал о себе знать.
Странно, но Эльфина больше не чувствовала панического ужаса при мысли о куда-то девшихся двух неделях из своей жизни. На неё накатила сумасшедшая апатия пополам с чёрной меланхолией, но в то же время ей вдруг безумно захотелось вдохнуть всей грудью запах опавшей листвы и увядающих цветов, а ещё дым от костров и странный, немного горьковатый аромат благовоний в них.
Моментально подскочив на кровати, Фин схватилась рукой за грудь, пытаясь успокоить бухающее, как барабан, сердце. Ощущения накатили и исчезли, но ... но ведь они были! Было что-то, чего Фин никогда в жизни не испытывала, вернее, не помнила, чтобы испытывала.
Она невольно бросила взгляд на дверь в другом конце комнаты. С момента своего возвращения Фин ещё ни разу не была в мастерской. По правде говоря, её туда и не тянуло. Более того, полуоткрытая дверь, ведущая в самое любимое место в мире, оставила её абсолютно равнодушной. Но по ассоциации возникла другая мысль и Фин сердито хлопнула себя по лбу. Она и думать забыла о Кроне! Нечего сказать, хороша подруга.
Когда Квентин Маккензи, поставив в гараж машину и заперев за собой дверь, прошел на кухню, его потрясенному взору открылась совершенно изумительная картина: его сестра сидела на кухонном столе с бокалом в руках, напротив, на высоком табурете, пристроилась Крона Сидней. Рядом с ней, на столе, стояла почти пустая бутылка из-под бренди. Обе девушки обессилено стонали, не в силах больше хохотать, а Крона даже смахивала слёзы с глаз.
--И как это понимать? - весьма вежливо поинтересовался Квентин, когда ему удалось немного придти в себя. Они разом глянули на него, потом друг на друга и за сим последовал новый взрыв веселья. Между тем Квентин прошел к столу, попутно усадив Крону на табурет, с которого она намеревалась вот-вот свалиться. Покрутив в руках бутылку, он хмыкнул и поднял глаза.
--Леди, вы напились.
--Ничего подобного! - возмущенно фыркнула Фин, гордо выпрямившись и взмахнув рукой, как раз той, в которой был бокал. Квентин ловко увернулся от брызг и осуждающе покачал головой.
--Леди никогда не напиваются, - назидательно подхватила Крона и громко икнула.
--Вот только этого мне не хватало, - проворчал Квентин. - Возись теперь с двумя вдрызг пьяными девицами. И ведь никакой благодарности!
Крона сползла с табурета, ойкнула и вцепилась в рубашку Квентина.
--Почему это всё шатается, Мак? Землетрясение, что ли...
Не удостаивая девушку ответом, Квентин ловко взвалил её на плечо и повернулся к сестре.
--Ни шагу, пока я не вернусь, поняла? - грозно вопросил он; Фин несколько раз моргнула и послушно закивала.
--Так-то вот, - буркнул Маккензи и, тихонько ругаясь про себя, побрёл на второй этаж. По дороге ему пришлось преодолевать упорное сопротивление Кроны, которая цеплялась за что попало и невнятно посылала его куда подальше. Он вздохнул с искренним облегчением, когда бросил её на кровать Фин. Бормотнув что-то совсем уж непонятное, Крона перевернулась на живот и отключилась. Тем же путём доставив Фин в её комнату, Квентин счёл свою миссию вполне выполненной, окинул живописно раскинувшуюся на кровати парочку критическим взором, ещё раз вопросил у небес, за что ему такое наказание и со спокойной совестью отправился спать. Ему ведь и вправду полегчало, когда он застал сестру и её подругу в почти невменяемом состоянии: сие означало, что Крона сбежала из больницы и основательно взялась за поправку душевного состояния Фин. Квентин был более чем уверен, что рано или поздно её это удастся. А ещё он знал, что утром подруг ждёт жутчайшее похмелье и заранее сочувствовал обеим девушкам.
Задумчиво потягивая холодное пиво, Квентин созерцал потолок гостиной. Перевалило за полночь, но спать ему не хотелось. Завтрашний, или, вернее, уже сегодняшний день обещал быть напряженным: Квентин твердо решил выяснить происхождение драгоценностей Фин - это могло пролить свет на её исчезновение и помочь вспомнить...
Ранним утром, пока упившиеся накануне барышни ещё спали сном младенцев, Квентин прокрался в комнату сестры, осторожно, стараясь не шуметь, выгреб из туалетного столика горсть драгоценностей, бесшумно закрыл за собой дверь и спустился вниз. Аккуратно разложив украшения на журнальном столике, он совсем уж было намерился собрать из в сумку, как нечто странное привлекло его внимание. Среди идеально сочетающихся камней резким контрастом выделялись узкое агатовое колечко и странная подвеска. На тонком кожаном шнурке, висел крупный яркий сапфир чистейшей воды. Не просто обработанный камень, а вырезанная из него фигурка спокойно лежащего волка. Удивленно хмыкнув, Квентин бережно взял его в руки покрутил в пальцах, внимательно рассматривая со всех сторон. И почти не удивился, увидев под передней лапой волка грубо вырезанную мету. Вытащив из кармана рубиновую подвеску, которую теперь всегда носил с собой, он приблизил один камень к другому. На обратной стороне камня красовалось колесо с шестью неровными спицами. То же самое клеймо.
--Твою ж мать, - огорченно вздохнул он, - так я и знал.
--А-а, молодой Маккензи! - сутулый, худой, подвижный, как ртуть, владелец единственной в городе ювелирной мастерской улыбался из-за прилавка; стекла его круглых очков поблескивали в таинственном свете старинных бронзовых светильников. - Никак, надумал-таки порадовать свою милую? Давно пора, мальчик мой, давно пора.
Квентин улыбнулся в ответ немного смущенно: он как-то не подумал, что в маленьком городе все всегда знают обо всем.
--Рад видеть, мистер Робсон. По правде говоря, я пришел по делу.
--Ха! Он решил меня удивить. Вы только подумайте! Мальчик мой, в эту дверь заходят только по делу, так-то вот.
Манти Робсон плавно вытек из-за прилавка и добродушно похлопал Квентина по плечу. Сколько помнил себя Квентин, Манти всегда был таким - говорливым, улыбчивым, с роскошной седой шевелюрой и неожиданно тяжелым взглядом пронзительно-синих глаз.
--Какое дело занесло тебя в этот тихий уголок?
--Мне нужна твоя помощь, - очень серьезно ответил Квентин. .
Пару секунд Манти разглядывал что-то одному ему видное поверх головы Квентина. Потом коротко кивнул неслышно тенью возникшему рядом сыну и сделал приглашающий жест.
--Прошу в мою святую святых, - весело сказал он. Святая святых оказалась крошечным, очень светлым кабинетом, заставленном громоздкой старинной мебелью. Возле окна стоял обстоятельный массивный стол со множеством ящиков, за который и уселся хозяин кабинета.
--Если бы, - мрачно ответствовал Квентин. - Вот ты и поможешь мне выяснить, чьё это наследство.
--Ой, мне уже страшно, Ты кого-то ограбил, воспользовавшись служебным положением?
--С неба свалилась куча денег в виде камешков.
--А мне ещё страшней, - усмехнулся Манти. - Ты учти, мальчик мой, я не даю никаких клятв насчет тайны клиента, тем не менее она существует.
Мрачный Маккензи хмыкнул, ничего не ответив.
При виде того, что ему предложили осмотреть, Манти явно оживился.
--У гипотетического дядюшки отменный вкус, - весело заявил он. Квентин поставил перед ним коробку с драгоценностями и решительно уселся напротив.
--М-да... - Манти задумчиво потер лоб. - Юноша, вы уверены...
--Я ни в чем не уверен, - устало вздохнул Квентин. - Потому и позвал тебя.
--Ладно, - Манти решительно прихлопнул ладонью по столу. - Начнем с того, что это более чем уникальные вещи.... Так... А вот это интересно...
Маккензи терпеливо слушал бормотание старого ювелира, не отрывая глаз от его длинных тонких пальцев. Наконец Манти удовлетворенно крякнул и откинулся на спинку стула.
--Мой тебе совет, Квентин, - почти весело сказал он, - не пытайся это продать. Твой хладный труп потом даже не найдут.
--Да на кой черт мне их продавать! - возмутился Квентин. - Я только хочу узнать, где была моя сестра.
--Ну, мальчик мой, я не последняя инстанция...
--Как насчет вот этого?
Жестом фокусника Квентин вынул из сумки две подвески, рубиновую и сапфировую, и внимательно уставился на Робсона. Тот сначала грустно улыбнулся, потом подцепил золотую цепочку и посмотрел сквозь камень на свет. Маккензи тихо ахнул.
В глубине рубина отчетливо проступила оскаленная морда крупной кошки. Тигр... Нет, черт бы её побрал, пантера.
--Откуда ты знал? - тихо пробормотал Квентин.
--Не важно. Вот что, мой юный друг, забирай-ка ты всю эту красоту и иди домой. Спрячь подальше. Так будет лучше.
--Ты знаешь её, - с внезапной уверенностью сказал Квентин. - Где её искать?
Робсон опустил голову, собирая инструменты, явно не собираясь отвечать. Маккензи одним движением сгрёб украшения обратно в сумку, поднялся и внезапно наклонился к самому носу старого ювелира.
--Я все равно найду её. Небо и землю переверну, но она от меня не спрячется. И я узнаю, кто состряпал эти подвески с одинаковым клеймом.
Резко развернувшись, он быстро вышел из кабинета, не поблагодарив и не попрощавшись.
--Найдет ведь, - из зала неслышно материализовался сын Робсона.
--Конечно найдет, - уверенно подтвердил тот, - он же сын своего отца. Хороший мальчик, упрямый. Да...А ведь эллар никогда не отдаст личный оберег без очень веской на то причины.
--Думаешь, он с ней...
--Я думаю, что Илея была величайшей, а Кормах - идиот. Говорил я ему, оставь всё как есть, хуже будет. Нет, не послушался. И что в результате? Магов нет, сын дракона родился в чужом мире и в чужой эпохе, а с девочкой все равно повстречался. Оберег она ему отдала? Отдала. И что этот Светлый умник теперь будет делать? То-то же.