Разврат и Лицемерие в ладу
Бывают часто, смертным на беду.
И вовсе не из зависти, о нет,
Хочу поведать старый вам сюжет.
Мужчина - есть мужчина, и монах, 
под рясой прячет то ж, что мы в штанах,
Спасите ж ваших родственниц и дам,
От глупого доверья клобукам!
Отшельник молодой прослыл почти святым,
Так благолепен был, чуть нимба нет над ним.
Увидит женщину - и тут же глаз отводит,
Чурается всего, что в искушенье вводит.
Лишь четки до колен болтаются с исподу,
И, верно, не едал скоромного он сроду.
Но басня наша будет такова:
В том городке жила разумная вдова.
Бедна она была, зато благочестива,
В духовной строгости и дочь свою растила.
Сказать начистоту: ума б еще красотке,
Невинность не должна лишать красавиц сметки,
Да, видно, не пришлось... Зато пригожесть девы,
В монахе аппетит безмерный подогрела.
Дождавшись ночи, в рупор, что есть сил,
Пройдоха "волю божью" огласил:
"Благословенна будь, почтенная вдовица,
От дочери твоей Спаситель народиться,
Престолу папскому наместник в ее чреве,
Когда отшельник Люс заронит семя деве".
Святая простота, со сна заслышав это,
От матушки своей ждет доброго совета:
"Ах, матушка, я право не пойму,
Должна ли следовать пророчеству сему,
Кузина Анна, хоть противно божьей воли,
Ума и опыта имеет в том поболе?"
"Да полно, тут ума не требовалось сроду!
Где ж это, папе, быть из Анниного роду?
Да речь то о тебе. Не знаю того брата,
А все ж таки гляжу, вам знаться рановато".
Весь день отшельник Люс провел в уединенье,
А ночью сотворил еще одно знаменье:
"Поторопись вдова! Уж смерть стоит у входа,
Коль дочь свою решишь лишить святого плода!"
Красавица в слезах: "Ах, матушка, скорее,
Я воли Господа нарушить не посмею"!
Не можно уж вдове противиться завету.
Заутро собрались они к анахорету.
В пещере молодец  томился от желанья,
Но выслушав вдову, сыграл негодование:
"В убежище святом меня приемлет Бог,
Не быть ничьим отцом я дал ему зарок".
"То наши все грехи", - красавица вздохнула,
И с матушкой домой в печали повернула.
Настала третья ночь, и снова наш пострел,
В свой рупор "божью весть" произнести посмел:
"Вернитесь к Люсу, он, прольет святое семя,
Во имя господа приняв на душу бремя".
И впрямь, уговорил. Как дочка не краснела,
Познала во плоти она святого тело.
И месяцев так семь, во всем войдя во вкус,
Над будущим "отцом" трудился братец Люс.
Усердною и дочь сказалась мастерицей,
Да только перестал, корсет на ней сходится.
Ну вот. Она в дому, шьет чепчик кружевной,
В огромном животе  - бьет пятками святой,
Почтенная вдова уже ведет расчет, 
Каким достатком их тот Папа облечет.
Увы,  прекрасный план распался в одну ночь:
Сеньора родила, уж извините, дочь.
Читатель, если есть наивное дитя,
Не позволяй ханжам растлить его, шутя.