Харт. Магия крови

Магия крови.

"Ветер Севера,

Спой мне о доме моём,

Что посмела забыть.

В небо серое

Мы на рассвете уйдём

До Чертогов Судьбы.

Лёд дробят у крыльца

Кони Часа Конца

В ожидании зова последней трубы.

Звонким вереском

Спрячутся наши следы,

И не вспомнят о них -

Кто поверит нам,

Рыцарям падшей звезды

Из отвергнутых книг?

Пусть в узоре времён

Ни стихов, ни имён,

Но напомнит забывшим их полуночный крик.

Словом брошенным

Будет разрушен покой

И живое тепло,

Мелким крошевом

Мир под жестокой рукой,

Как цветное стекло -

По веленью творцов

Нам смеются в лицо -

От руки неумелых - умирать тяжело...

Сон безвременный

В липкой глухой тишине

Переписанных фраз.

Ядом медленным -

Ложь в почерневшем вине -

Дар последним из нас.

В окна бьётся рассвет -

Больше времени нет,

Мы достигнем Чертогов в установленный час".

Тэм Гринхилл "Ветер Севера".

Время действия - за много десятков лет до событий игры "Dragon Age: Origins". Мор, упоминание о котором стерто из книг и летописей.

"Мы оставим свой след на неостывшей золе

Прежде чем нас убьют за выражение глаз"

Тэм Гринхилл "Нагадала нам Судьба"

Воды озера Каленхад глубоки и спокойны под полной луной. Башня Круга возвышается над ними, словно упирающийся в небо застывший дракон. Можно разглядеть вытянутую шею - это корпус башни, морду - более толстые зубцы наверху, а можно и крылья - это вздымающиеся по бокам острые, хищные очертания стен.

Внутри постоянно идет обучение - магистры спорят, дети нараспев повторяют Песнь Света, особенно - те строки, в которых говорится о магии, ученики штудируют пособия и тщательно составляют доклады и рефераты, зазубривают необходимые формулы и руны, читают заклятья и укрываются от атак учителей или сверстников защитными полями, пугающе спокойные усмиренные - вытирают пыль. Мальчишки дерутся и задирают молодых храмовников. Девчонки, собравшись стайками, хихикают и сплетничают.

Среди них есть те, кто предпочел одну из четырех школ, известных каждому маленькому ученику - дух, стихии, энтропию или созидание.

А есть лучшие. Те, кого даже Первый Чародей и Рыцарь-Командор сочли достойнейшими для того, чтобы отдавать людям и миру самое ценное, что может быть у не имеющих ничего - свою кровь. В малефикаров, которые усиливают с помощью собственной крови заклинания других школ - берут лишь по желанию ученика и после тщательных проверок. Таких магов и учеников единицы, и следят за ними особо тщательно, но они есть. Им запрещено взять даже каплю крови у мыши или котенка, не говоря уже о человеке, им запрещено подчинять демонов, запрещено проникать в чужие сознания, а их руки сплошь покрыты шрамами - маленькими и большими. Но эти ученики носят свой статус с гордостью. Каждый из них. Они лучшие и сильнейшие.

Аррен - человек. Он сейчас шепчет слова заклятья и, быстро начертив кровью из царапины руну на каменном полу, заставляет пламя принимать форму то цветка, то солнца, то убийственного огненного шара, гасимого мастером. Его отдали в Круг в младенчестве, и он не знает иной жизни. Он любит стихии и действительно убежден в том, чему его научила Церковь - магия должна служить человеку, а не человек магии. Его глаза неопределенного серо-карего цвета, словно потемневшая осенняя трава, а темные волосы кудрявятся крупными витками.

Эстера, молчаливого и самоотверженного, забрали из поселения горцев. Его кожа смугла, и он собирает густые смоляные волосы в хвост, как это принято в его народе. Свою родину Эстер помнит с далекого детства, но знает, что никогда больше не увидит ее. Он не только малефикар, но и воин - его научили владеть оружием, потому что держать в руке смертоносную изогнутую саблю - у него в крови.

Иста, коротко стриженая и крепкая - его вечный соратник, а иногда и противник в бою. Ее голубые глаза смотрят чуть насмешливо, а русые волосы растрепаны. На щеке свежая царапина. Она, как и Эстер, не выстоит против закованных в железо храмовников - и не сможет сбежать даже с оружием, но она гордится своими знаниями и ей не тесно в Круге. Ее клинок может пылать огнем, пронизывать холодом, забирать жизнь или оглушать. Иста, с чьего лица в мастерской льется пот в три ручья от жара печей и тяжелых инструментов, умеет вытравливать на оружии и доспехах потайные гномьи руны, пропитывая их своей кровью и лириумом. У нее есть и брат. Растор. Он такой же крепко сложенный, с теми же голубыми глазами и русыми волосами, схваченными кожаной тесьмой. Он тоже маг-оружейник и, пожалуй, их судьба была счастливее прочих. Когда отец увидел, как брат с сестрой нанесли на старый дедовский меч наговор - родители посовещались и решили, что детям негоже прозябать в деревне. И брат, и сестра поначалу не хотели в Круг, но расстались счастливо и были довольны своим делом. Металл, заклинания и лириум любили их, послушно подчиняясь умелым рукам.

Отчужденные, настороженно и все равно слегка затравленно поглядывающие на окружающих два эльфа - Эллинуэр и Кархет - это те, кому посчастливилось выбраться из эльфинажа. Озлобленные и промышлявшие раньше воровством, они, на взгляд Первого Чародея, успокоились и исправились в Круге, когда наконец-то стали досыта есть и оказались встречены, будто равные, а не отщепенцы, достойные пинков и комков грязи за худощавое тело и острые уши.

Две девушки, заботливо склонившиеся над прерывисто дышащим на столе зайцем и поворачивающие вспять саму суть магии крови тевинтерцев, залечивая с помощью собственной жизненной силы жуткий открытый перелом - это Лима и Рика. Они похожи, словно сестры, несмотря на то, что Лима - эльфийка, которую, как и многих других счастливцев, забрали из эльфинажа. Ее волосы собраны в два торчащих в разные стороны светлых хвостика, а зеленые глаза смотрят робко и застенчиво, но по-доброму. Она рада тому, что оказалась в Круге. Ей больше не приходится непроизвольно плакать от холодов и голодных болей - при рождении Лиме повезло меньше прочих. Мать после ее рождения осталась калекой, а отец далеко не всегда мог их прокормить. Рика чем-то похожа на Лиму - точнее, старшую сестру Лимы. У нее круглое лицо крестьянской девчонки и толстая русая коса, а светлые серовато-зеленые глаза смотрят рассудительно и уверенно. Старую знахарку, которая пыталась обучить ее в деревне - убили как отступницу, убрав при этом девочку подальше, а саму Рику забрали от родителей в Круг.

Шустрый кареглазый мальчишка с растрепанными золотыми волосами, серьезно разглядывающий руны и тщательно копирующий их на свиток - это Брандон. Он еще совсем мал, но его упорство и талант сочли достойными для изучения магии крови. Его забрали у высокородных родителей и то, насколько легко еще трехлетний мальчишка попытался успокоить плачущую мать, пролепетав, что "так нужно", послужило еще одной рекомендацией. Даже Первый Чародей считает, что Брандон был рожден, чтобы оказаться в Круге и со временем добьется очень многого - возможно, даже вырастет в смену для его преемника.

Черноволосая зеленоглазая девчонка с филигранной вязью татуировки на лице и лежащими на плечах длинными косами - Ива. Она стоит, опираясь на ограждения. Наблюдает за поединком Эстера с другим магом по ту сторону магического щита, накрывающего миниатюрную арену, будто купол. Давно еще маленькую Иву, уничтожившую конусом огня напавшего на нее волка, поймали в лесу храмовники - и, сочтя дитя слишком малым для убийства - забрали в Круг.

Конечно, в Круге, кроме этих десятерых было еще много им подобных - около полусотни. Но не о них пойдет речь.

II.

"Кто даст ответ, если боги молчат?

Жизнь перечёркнута гардой меча -

Доброй дороги тем, кто ушёл в туман"

Тэм Гринхилл "Кто даст ответ..."

- Мы должны говорить с Первым Чародеем.

Лицо храмовницы нельзя было увидеть под шлемом - виднелись лишь безжалостные и темные, как обсидиан, глаза, но голос был холоден, если не бездушен. Уже стареющий маг перед ней выглядел напуганным. Он вздохнул, проведя морщинистой рукой по лысине.

- Неужто не подождет до утра?

- Нет, - ответила женщина. За ее спиной было с два десятка воинов.

Оварру, ректору кафедры созидания, это не понравилось. Но не его ума дело лезть в дела церкви. Он покачал головой и только ответил:

- Первый Чародей у себя, госпожа Командор.

Закованная в железо женщина перед ним помолчала. Потом произнесла.

- Оварр, ректор кафедры созидания?

- Да, - вздохнул маг.

- Пройдемте с нами.

Этот приказ слышали все преподаватели.

"Сего дня, по указанию Верховной Жрицы, признается противной Создателю и хулящей невесту его Андрасте - извращенная магия империи Тевинтер, коя построена на крови. Сей документ объявляет малефикаров отступниками, заслуживающими немедленного правосудия и уничтожения без права на милосердие".

Среди них пронесся испуганный, полный волнения и шока вздох.

А потом клинки обрушились на преподавателей, которые вели занятия по запретной ныне магии. Никто не успел сказать и слова.

Первый Чародей потерянно опустил голову, закрыв лицо ладонями, вцепившись себе в прорезанный морщинами лоб и седые волосы до побелевших костяшек пальцев. Лучшие его ученики. Лучшие. Самые жертвенные... самые сильные.

Сегодняшней ночью он потеряет их всех.

Они не имели права сопротивляться. Ни когда убили их товарищей, ни когда храмовники отправились в башню.

Карать богохульников, некоторым из которых не было и пятнадцати лет.

Посреди ночи их разбудили шорохи. Иста проснулась, напряженно вглядываясь в полумрак.

Шаги. Обычно храмовники слегка лязгали доспехами, когда совершали обход и несколько солдат дежурили в опочивальнях, но сейчас... она слышала, что солдат больше, чем всегда. Намного больше. А это значит, что пришли не за кем-то одним.

Неизвестно почему, но внутри похолодело. Она забеспокоилась за брата. Мужские комнаты были напротив, и она не знала, что там с братом. Не дай Создатель, что случится.

Она смотрела на дежурящих храмовников из-под полуопущенных ресниц, стараясь не выдать того, что проснулась. Чутье вовсю кричало об опасности.

"Прячься, Иста. Прячься".

Выходов из башни она не знала, кроме единственного, на нижнем этаже - а окон на этажах пониже практически не было. Даже в озеро не прыгнешь.

Храмовники вошли в их общую спальню. Она похолодела, когда услышала лязг доставаемых из ножен мечей.

Ночной наблюдатель отвернулся - и в этот момент Иста, подоткнув одеяло пообъемнее - незаметно юркнула под кровать. Внизу было пыльно, и стояли ящики с вещами - она съежилась калачиком, чувствуя, как каменные плиты болезненно упираются в бедро, а серые комки грязи притягиваются к носу.

Раздались крики. Лязг. Стоны. Храмовники убивали почти всех, лежащих в постелях. На пол прямо перед ее носом закапала кровь.

Сердце бешено колотилось. Она сжала в кулаке отцовское серебряное колечко, которое носила на шее вместо талисмана.

"С-создатель... за что?! Мама, мамочка и Великий Кузнец, помогите мне!"

Закованные в латные сапоги ноги были прямо перед ее носом. Она слышала, как меч с отвратительным влажным звуком вонзился в тело. С кровати с другой стороны свесилась мертвая рука Авелин.

Ей было так страшно, что она даже задержала дыхание, боясь, что ее заметят. Иста зажмурилась.

"Не слушай. Не слушай. Не смотри".

Она съежилась, сжалась, словно это могло спасти ее - и шептала молитвы. Не Создателю, чьи слуги сейчас убивали ее друзей и знакомых. Старым-старым деревенским богам простонародья, чьи капища и идолы до сих пор осталась в лесных чащах, и чьи символы и обереги до сих пор вырезали в узорах на домашней утвари. Просила защитить, отвести взгляд, уберечь себя и брата...

А потом все закончилось. Храмовники ушли. Остались тела и пропитанные кровью постели.

Тело от страха было деревянное.

"Ну же! Посмотри! Давай, Иста! Давай, давай! Ты не можешь лежать здесь до утра! Они убьют тебя как других! Убьют и найдут!"

Она пересилила себя и заставила пошевелиться.

Храмовников в комнате не было.

Иста не подумала ни о снаряжении, ни о вещах. Почти не думая, что творит, не думая, что ее могут увидеть - на негнущихся ногах добрела до двери комнаты и конвульсивно вздрогнула, когда та приоткрылась.

"Меня убьют".

Ритм дыхания был бешеным.

Но...

Из-за двери выглянула знакомая до боли лохматая фигура.

- Раст! - вырвалось хриплым шепотом. Она рванулась брату на шею и крепко поцеловала в начавшую зарастать светлой щетиной щеку.

- Тс! - шикнул он на нее. А потом потянул, молчаливую, вслед за собой. В темноту коридора. Они бежали, прятались, почти сбивая дыхание - она просто глупо следовала за братом, крепко держась за теплую, жесткую от шрамов и инструментов оружейного дела, руку, почти не соображая, что происходит. Она подавила крик, когда они налетели на храмовника - но не успела сказать ничего, потому что Растор со всего маху влепил рыцарю в лицо волшебной стрелой, оглушая.

Потом был поворот и лестница. Длинная, долгая, старая. Сердце колотилось как у зайца, прячущегося в траве. Затем - еще поворот, заваленный камнями, и проход, в котором брат шепнул ей:

- Я... я боялся, что тебя убили. Я взял кое-что... что успел. Мы уходим из башни. Держись. Выберемся, сестренка.

III.

"Я выношу с поля боя тело светлой надежды

На моем плече мудрый ворон держит склянку с живой водой

Мы, конечно же, все исправим, будет даже лучше, чем прежде

Только мнится - смотрюсь я старше лет на двести, когда седой".

Тэм Гринхилл "Дорога за предел".

Их выбралось десятеро. Аррен, Иста и Растор, Эстер, Ива, Эля, Кархет, Лима, Рика - и Брандон. Продрогшие, мокрые - они прятались в лесу возле одной из окраин озера Каленхад.

- Ссуки, - Эллинуэр дрожала так, что зуб на зуб не попадал, несмотря на разведенный как попало костер. Они даже не позаботились, что их могут заметить - слишком было страшно и слишком холодно. - Что мы... они все... им сделали?

Рика пожала плечами. Лима прижималась к ней, вся съежившись, с одного бока. С другой - Брандон, самый младший среди них. Рика беспокоилась за обоих. Брандон был мал - ему, как она знала, было едва ли четырнадцать, Лима... Лима всегда была невыносливой. Жизнь в эльфинаже ослабила, а не закалила ее.

Остальные грелись у огня, как могли. Ива подобрала колени к груди и крепко обхватила их руками, пустым взглядом рассматривая танцующее пламя. Ливень хотя бы был им на руку - все возможные следы просто размоет.

- Что нам теперь делать? - подала голос Иста, жмущаяся к брату.

- Ч-черт его знает, - Ива подбросила в огонь ветку. Кархет бросил внимательный, колючий взгляд на воительницу-кузнечиху.

И тут подал голос Аррен.

- Нам не остается ничего. У нас нет еды, воды, одежды. Лекарств. Денег.

Взгляды обратились к нему.

- Сдохнуть? - мрачно предположил Эстер.

Стихийник покачал головой. Вздохнул.

- Нет... Эля... Кархет... вам приходилось воровать, когда вы были в эльфинаже? Как-то нам придется выживать. Сначала... я вижу лишь этот путь. У нас нет денег и мы без того вне закона.

Эльфы, похоже на два противоположных отражения друг друга - пепельноволосая сероглазая Эллинуэр, черноглазый и черноволосый Кархет, переглянулись. Кархет оскалился.

- Постоянно.

Они пошли вдвоем. Любой другой мог наделать лишнего шума. Пристроились сначала за деревьями, изучая деревушку неподалеку, затем перебрались за сарай. Мокрые и изгваздавшиеся в грязи, они легко маскировались посреди серо-бурого осеннего пейзажа.

- Я за оружием и снаряжением. Ты - за едой и лекарствами, - Эллинуэр сказала это Кархету еще раньше, когда они шли через лес. - Встретимся здесь. Если меня не будет день - уходите.

Вот и сейчас они наметанным глазом изучали возможные места, откуда можно достать все необходимое. Эллинуэр посчастливилось найти лавку портнихи - дождавшись ночи, она разбила окно и наспех, единым рывком, в темноте, уже слыша голоса проснувшихся хозяев - утащила что могла. Если их увидят в мантиях со знаками Круга - они покойники. Еще одной добычей, помимо одежды, стал сверток льна, веревка и две новеньких кожаных сумки, в которые она торопливо пихнула найденное. Полотно - не аптечка, но на перевязи сгодится.

Оружие у нее уже было. О посохах, как и луке - даже мечтать было нечего, так что пришлось обойтись двумя кинжалами. Хотелось бы больше, но... что есть.

Он надеялся, что Эллинуэр нашла им одежду. Кархет вернулся в лагерь тоже далеко не с пустыми руками - после трех дней блужданий они все наконец-то наелись. Ему пришлось потяжелее, но после одного трупа и разбитого окна - у них появился хлеб, сыр, вяленая рыба, яблоки, тушка тощей курицы и пять золотых, которые они не могли потратить, а еще две бутылки ржаного самогона - не пить, плеснуть на раны, если кому-то из них не повезет. Даже несколько посудин, в которые можно было набрать воды. Лекарств он не нашел, кроме двух склянок с мазями в доме убитого торговца - да и остальное едва дотащил.

Кархет не боялся, что их поймают за воровство и убийство. Страх этого у него прошел еще в эльфинаже. Не бойся - и не схватят. Страх привлекает и стражу, и всех остальных. Он отлично знал, что есть даже гребаные "стражи порядка", которые буквально чувствуют, когда ты боишься до дрожи в коленках, и могут найти тебя по твоему страху не хуже собаки-ищейки.

Да они и так вне закона. Потерявшим все - уже терять нечего. Он не сомневался, что лучше уже не будет. Рано или поздно их найдут и убьют, так что чего они натворят уже сейчас - безразлично.

IV.

"Назад теперь дороги нет -

Предай ненужное земле.

Вновь будет дом и станет свет,

И кровь вина, и теплый хлеб".

Тэм Гринхилл "Дорога за предел".

Лиме было страшно. Такой жизнью они жили уже неделю. "Такой" - это значит, бесцельно двигались по лесу и воровали в ближайших деревнях. Деньги могли им пригодиться, но покупать на них что-либо открыто - никто не решался. Слишком велик был риск, что их заметят. Они даже понятия не имели, куда шли. Просто... куда-то. Лишь бы подальше от Круга, подальше от башни, подальше от озера Каленхад - как можно быстрее, как можно тише, по как можно более глухим местам, чтобы их не могли найти храмовники.

Но - она по-прежнему считала, что в эльфинаже в свое время было намного хуже. Здесь они все доверяли друг другу и даже Эллинуэр, Ива и Кархет, которые пугали ее, несмотря на то, что были той же крови - не могли предать их. Как-то так вышло, что их негласным лидером стал Аррен. Лима бы никогда не стала возражать этому - он, как и они все, не знал, что делать и куда податься, но этого не знал и никто. Но рядом с ним почему-то было очень спокойно - и ему хотелось верить. Он пытался наладить их жизнь, стараясь создать из напуганной группки хоть что-то более определенное, и Лиме казалось, что ему это удалось.

Только вот потом началось... неладное.

Отправленные в одну из деревень Эллинуэр и Кархет вернулись с пустыми руками, перепуганные насмерть, а Лима знала, что напугать их сложно.

Они решили все вместе посмотреть, что произошло.

В сыром лесу с серого неба накрапывала мелкая влажная морось. Вдалеке стелился легкий дым. Пахло гарью. Краснела рыжеватыми каплями крови рябина посреди узора черных сучьев.

Вместо деревни их встретило пепелище. Они сразу поняли, что это не разбойники.

Лима почувствовала, что ее тянет рвать. Деревня была обнесена... нет, не забором. Уродливым частоколом из неровных острых обломков, на которых висели трупы храмовников. И то ли ей показалось, то ли, не дай Создатель, одна из окровавленных фигур действительно все еще слабо шевелилась.

"Не смотри".

Она отвернулась, стараясь не глядеть на эти тела, на намотанные на дерево сизые петли кишок, на пропитанную кровью грязь.

Оглядываясь и боязливо посматривая по сторонам - они спустились с пологого холма в деревню. Ей этого жутко не хотелось, но пришлось - нужно было понять, что произошло. Она круглыми глазами смотрела на следы побоища, на обгорелые трупы, на рыцарей, сжимающих почерневшими руками мечи. Но в осенней грязи лежали не только крестьяне и храмовники.

Еще и твари, которых каждый из них видел до этого лишь на картинках.

Ей стало страшно. Очень страшно. Одни были низкорослые, бурокожие, похожие на зубастых... Лима даже не нашлась сравнить, кого. Генлоки. И - несколько тел чудовищ повыше, в которых даже после поражения скверной угадывались уродливые человеческие черты. Гарлоки.

Она часто видела раненых животных, но здесь - не выдержала. Непроизвольно прижалась к Рике, зарывшись носом в плечо. Старшая ученица заботливо погладила ее по голове, и Лиме показалось, что страх отступил. Иста и Растор потерянно глядели на следы битвы, словно не зная, что делать. Эстер опустился на колени прямо в грязь возле тела одного из храмовников - и, вытащив из мертвой руки саблю - положил ее закованному в латы воину на грудь, что-то шепча.

Аррен прищурился, оглядывая пепелище. К нему, шлепая по лужам, подошел маленький Брандон. Даже тихий голос мальчика прозвучал в оглушающем молчании громко:

- Это Мор?

Аррен растерянно пожал плечами.

- Я... не знаю.

- Эй. Погляди на это, - Ива подзывала их к одному из трупов. - Похоже на то.

Долийка наклонилась, поднимая что-то из грязи. Потом подняла находку повыше.

Теперь уже и Рика почувствовала, как что-то внутри екнуло.

Посох.

Каждый из них читал об этом. Посох - значит, магия. Магия... магия - значит... как же их называли? - эмиссары. Эмиссары появляются лишь в одно время. Во время Мора.

- Это эмиссар, - она пнула труп гарлока под ногами. - Значит, это Мор, а не просто порождения тьмы.

Аррен подумал какое-то время. А потом вдруг прищелкнул пальцами.

- Давайте-ка поищем карту.

- Зачем тебе карта? - Выгнула бровь Эллинуэр.

Аррен покачал головой.

- Если начался Мор... возможно, нам всем найдется место в Серых Стражах.

"Он смеется?"

Ей не нравилась идея, хотя... Рика должна была признать, что она неглупая. И по крайней мере, у них теперь могла быть цель.

- Нахрена? - грубо бросил Кархет, стащивший выглядящие ново сапоги с одного из порождений, и примерявший их. - Они поубивали нас, а мы пойдем спасать их?

- А ты другой выход видишь? - Эстер поднялся с колен, держа в руках саблю. - Я - нет. По крайней мере, это защитит нас от смерти и гонений. И наконец-то будет крыша над головой.

Растор обнимал сестру. Иста невидяще смотрела на деревню.

- Хорошая мысль, - кивнул он. - Только бы найти этих стражей.

Остальные молчали, просто глядя на Аррена. Лима по-прежнему стояла, уткнувшись в плечо Рике.

- Они думают, что мы чудовища, - тихо сказал Брандон, кивнув в сторону тела храмовника. - Мы бы могли показать, что это не так.

Ему ответило молчание. Мокрые, грязные, голодные - они все равно все думали об одном. Как бы вымыться, наесться и уснуть в тепле. И прекратить погоню, которая была слишком близко. Куда ближе, чем им хотелось бы - и тела храмовников это лишь доказали, а порождения тьмы стали новой опасностью.

Они принялись обыскивать деревню. То, что от нее осталось. Еды не нашли никакой, но зато теперь у каждого было оружие. Чаще всего - кинжалы. Разве что Ива так и оставила себе найденный посох, Эстер - саблю, Иста и Растор - забрали по щиту и короткому мечу. Эллинуэр и Кархет - луки, взяв их из рук мертвых генлоков. Те были туговаты и не слишком удобны, но - при желании вполне годились.

Лима и Рика отыскали карту. В нескольких днях пути к северо-востоку там было в виде грифона помечено место.

Крепость.

"В мёртвых зрачках отразится луна -

Друг не очнётся от вечного сна,

Ненависть стынет в душах нетающим льдом.

Кровью оплачено право на жизнь,

Кровь между пальцев водою бежит,

Но нам не вернуться назад в разрушенный дом".

Тэм Гринхилл "Кто даст ответ..."

Дорога далась тяжелее, чем мог помыслить кто-либо из них.

После одной из холодных, дождливых ночей, когда они просыпались дрожащими от холода - Лима встала с трудом. Лоб ее горел. Брандон видел, как эльфийка отмахивалась, говоря что лишь устала, но они все видели, как она чувствует себя на самом деле. Бледность, покрасневшие глаза и кашель ее выдавали.

Уже ночью, на одном из привалов его разбудил ее тихий плач - сдавленные, тяжелые всхлипы.

Шорох. Он видел, как к плачущей Лиме подползла Рика. Села рядом, положила голову эльфийки на колени - и принялась баюкать. Осторожно влила в губы дымящийся отвар, который они делали для нее по кружке - из тех трав, что вообще можно было собрать.

- Я не дойду, - услышал он тихий всхлип. - Не дойду.

Брандон приподнялся со своего места. Почему-то было страшно. Ему хотелось успокоить Лиму. Во всяком случае... что-то сделать для нее. Что-то.

Гнилые листья и веточки впивались в колени через ткань, когда он сел возле Рики. Лима на коленях девушки дышала хрипло и тяжело.

- Дойдешь, - неожиданно для себя произнес он, сжимая в руках худую ладонь. Горячую. - Мы все придем в крепость. И будет, как Арри говорил - тепло, и никто не будет гнаться. И мы найдем место. И тебя вылечат.

Лима вновь всхлипнула - надрывно, глубоко, слишком громко. От этого звука проснулись остальные.

Они все сгрудились вокруг нее и Рики. Беспомощные, продрогшие, напуганные, неспособные применить заклятья - были те, что исцеляют раны, но не болезни. В самый нужный момент у них не оказалось ни трав, ни лекарств.

Они пытались говорить с Лимой. Утешить, успокоить, поговорить, но она уходила от них - все дальше и дальше, будто ее звал ей одной известный голос.

Возможно, там было сказочное, разливающееся по телу тепло, и солнце, и запах цветов, и медовая роса на фиолетовых колокольчиках.

На рассвете она ушла.

Просто уснула. Больше ничего.

Рика потом долго плакала. Сотрясаясь всем телом, уткнувшись в колени - почему-то - младшему Брандону, обхватив его, а всегда холодные Эллинуэр и Ива - просто сидели рядом с ней и беспомощно гладили по плечам.

Что они могли сделать?

Больше ничего.

На рассвете они проснулись от стука и скрипа. А потом увидели, что - черными балками в серое небо - Аррен, Эстер и Растор - собирали костер. Поскальзываясь в лужах, сдирая в кровь руки - но собирали. Не груду сучьев. Костер. А потом они все вместе подняли на него бледную, уже холодную Лиму с ее когда-то чистыми, блестящими льняными волосами, удивительными светло-зелеными глазами - и подожгли.

Рика потом крепко обнимала его, сидя прямо в грязи на коленях - и шепнула, даже не стирая слезы:

- Только ты. Не умирай, пожалуйста.

Ива сидела перед костром, как и Рика - губы долийки болезненно кривились от злобы, она кусала губы до крови - а по щекам все равно текли слезы.

Магия крови не спасла никого из них. Она стала бесполезна.

Никто из них так и не понял - за что.

После этого им не встретилось ни одной деревни. Целой. Они обреченно шли, чувствуя, как силы тают с каждым днем. Припасы давно закончились. В том числе самогон, который они пили буквально по полглотка на привалах - лишь бы было не так холодно. Теплой одежды они по-прежнему так и не нашли - либо она сразу же промокала насквозь и переставала греть.

Из еды им доставались осенние грибы или - если Иве везло - птицы, но последнее время перестали попадаться даже они. Голые осенние леса как будто вымерли. Брандону, говоря по правде, уже было все равно. Он хотел есть. Страшно хотел есть. Живот болел, и его почему-то тянуло тошнить, а мир словно отдалился. Нереальный, расплывающийся. Тот, где он переставлял ноги и качал головой, когда близкие, такие знакомые и ставшие родными фигуры подходили к нему и пытались помочь. На кожу вечером капнули слезы. Горячие капли.

Он уже даже сомневался, что это был голод. Он был так ослаблен, что даже невыносимая резь в животе отошла на второй план.

И ему хотелось спать. Дождь баюкал, звал за собой, и ему казалось, что сейчас даже не осень вовсе, а над его головой шепчутся сосновые ветви и кружево сада из его детства, а дождь - теплый-теплый.

- Браан! Брандон! Иди домой!

Мама. Она стояла на пороге беседки, заливаемая солнцем. Ясная, как само небо. Пахло яблочным пирогом и жареным мясом из кухни замка, и в траве с радостным лаем носился Оникс - его щенок мабари.

И Брандон пошел домой.

Утром над просекой взвился в небо еще один костер. И - истошный, полный боли крик и плач.

VI.

"Последний пир еще не побежденных:

Осталась ночь, а завтра уже нет.

По кругу - черный кубок обреченных,

А впереди последний ждет рассвет.

Пока еще мечи укрыты в ножнах

И смерть еще не смотрит им в глаза.

Но их спасти от смерти невозможно,

Ведь он уйти не мог им приказать".

Тэм Гринхилл "Последний пир"

Стражник возле Пика Солдата, прищурившись, вглядывался в дождь. На дороге были какие-то фигуры. Темные, медленно движущиеся и пешие. Оборванные.

Но его чутье скверны молчало. А значит, это были не порождения тьмы.

Он вглядывался в темноту.

- Кто идет?

Путники остановились. Он не мог разглядеть лиц. А потом из темноты раздался срывающийся полудетский голос.

- Пустите нас в крепость!

Серый Страж нахмурился. Дети не могли принести никакой опасности и тем более неудобств, но у них тут военный гарнизон, а не приют для сирот.

Он махнул рукой тем, кто стоял на карауле ниже.

- Открывайте ворота!

Восемь не то взрослых, не то мальчишек и девчонок стояли в главном зале крепости. Теплом, освещенном мягким светом факелов, который согревал их сейчас - оборванных, грязных, с перепутанными волосами и ввалившимися от голода щеками. Они были такими, будто дунь - и сейчас развалятся, разлетятся, как пепел. Рика едва держалась на ногах. Ее придерживала Ива.

Командор Стражей Герхан нахмурился, рассматривая их.

- Вы хотите стать Стражами?

Мальчишка с - вероятно, каштановыми когда-то волосами, - из-за грязи цвет было не разобрать - кивнул.

- Да. Мы... - он вздохнул, а потом в ожесточившемся и казалось бы взрослом лице - промелькнула гримаса напуганного, брошенного всеми ребенка. - Мы... маги крови. Нас всех убили в Круге, и мы решили, что нам больше некуда идти.

- У нас на дороге умерло уже двое, - еще один мальчишка смотрел на него черными, острыми глазами. - А мы не хотим разбоя.

- Вам же все равно нужны рекруты, - пожала плечами еще одна девушка. Ее волосы были заплетены в косы. На лице виднелась долийская татуировка. - Мы не такие слабые, какими кажемся. Возьмите нас.

Герхан смотрел на них - этих уставших, неприкаянных и детей, которые так рвались к участи более страшной, чем могли представить сами. Но мог ли он им отказать? Мог ли отправить вновь скитаться в мир, где им оставался один разбой?

Нет.

Для них приготовили чаши. Тяжелые серебряные кубки, перевитые причудливыми узорами. Каждый из них видел, как внутри плескалась темно-красная, почти черная - кровь порождений тьмы, которой сейчас было просто в изобилии. Они все должны были сделать глоток одновременно.

Иве было страшно.

Веры не было. Ей казалась безумной затея пойти в орден, который должен был спасти людей, которые сначала загнали ее родичей в леса, затем заточили в Круг ее саму, а после - просто убили всех, кого она знала. Храмовники. Эти твари, из-за которых умерла Лима, уйдя в забвение и агонию, которую уже не осознавала сама. Она мучилась и хрипло дышала несколько часов, а они ничего не могли сделать. Умер Брандон - умер страшно, мучительно, как умирают от отравления, корчась от боли и уже утратив рассудок.

А они хотели сражаться и за закованных в железо псов церкви, этих убийц.

"Зачем?"

И какой глупой казалась сейчас собственная вера в Андрасте и Создателя!

Все равно бежать уже некуда.

Возможно, здесь будет даже лучше, чем в Круге. Она держала в руках кубок, чувствуя его неровную поверхность, его тяжесть, смотрела на седого Командора, раздающего им чаши, на серьезные лица тех, кто шел рядом с ней. Факельный свет играл на осунувшихся лицах.

Она бросила взгляд на кровь. Интересно, какова она на вкус? Жгучая как водка или самогон? Обычная - солоновато-медная?

Командор вручил последнюю чашу - для Эстера.

Голос стража гулко разнесся под каменными сводами. Древней-древней клятвы-ритуала.

- Присоединяйтесь к нам, братья и сестры. Присоединяйтесь к нам, сокрытым тенью, присоединяйтесь, ибо на нас возложен долг, от которого нельзя отречься. И если суждено вам погибнуть, знайте, - ваша жертва не будет напрасной, и когда-нибудь мы все присоединимся к вам.

Он сделал знак - и они поднесли к губам чаши. Ива закрыла глаза, чувствуя внутри нервную дрожь.

"Сохрани меня, Великая Защитница Митал".

- Во имя вящего блага - да отдайся ты этой скверне.

Она сделала глоток, с трудом удерживаясь, чтобы не закашляться. Кровь была горькой. Горькой, соленой, обжигающей, словно крепкий алкоголь.

- Отныне и навсегда ты - Серый Страж.

Она чувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Перед глазами помутилось.

Силуэты. Звуки. Такие нечеткие. Размытые. Руки ослабли, а кубок выпал из рук.

И жуткая, жуткая жгучая боль, словно она выпила кислоты, которая теперь разъела ее. Все, все, превращая в мешок из кожи. Обжигающий жар разливался по рукам, по шее, по животу.

"Андруил, прими мою душу!"

По полу расплескалась кровь. Она еще слышала, как кубок ударился о каменный пол с глухим стуком.

Ива закричала от боли и страха, понимая, что падает. Сердце заходилось в безумном ритме, словно загнанная лошадь.

А потом была вспышка ослепляющей боли и темнота.

VII.

"Лёд дробят у крыльца

Кони Часа Конца

В ожидании зова последней трубы..."

Тэм Гринхилл "Ветер Севера".

Три костра взвилось утром во дворе башни Пика Солдата. Три - уже Серых Стража, но не позорных мага-отступника, отправились в последний путь. Стройная, затянутая в черную кожу Ива, сжимающая в ладонях хороший долийский лук, одетая в самую красивую из мантий грустная Рика - и Растор с рунными камнями в изголовье, молотом и мечом, уложенными на колени.

Чужие и странно красивые в своем спокойствии и бледности. Такие непохожие на живых. Их кожа была синевато-белой - и после последних прощальных поцелуев огонь начал пожирать тела и облитый маслом хворост.

- Прощай, брат и сестры, - разнесся над траурно молчащей площадью во дворе крепости, голос Командора. - Да примет вас Создатель.

Иста плакала - только вот глаза девушки-кузнечихи были пусты. Ее лицо кривилось, по щекам текли тяжелые прозрачные капли, а взгляд был полон усталости. Она плакала безудержно и горько, как случается только от подлинной и слишком сильной боли.

"Не примет. Не примет. Он отказался от нас всех, еще давно. Раст, милый мой, пусть в чертогах Великого Кузнеца тебе нальют рог самого доброго эля и примут как родного. Ты его сын".

Аррен обнял ее - Иста не прекратила плакать - оттолкнула, отстранилась.

Она до последнего смотрела на погребальный костер. Даже тогда, когда остались только устремленные в серое небо обугленные балки.

Их судьба решилась быстро.

Их понемногу, медленно - но учили. По ночам они обуздывали кошмары. Запоминали древние тексты, в которых говорилось о порождениях тьмы и Архидемоне. О тех кошмарах, которых не знали те люди, которых они теперь защищали.

Тем не менее, жить уже не хотелось никому из них. По ночам они разговаривали, если не уставали слишком сильно и не валились спать прямо сразу.

Аррен знал это. Жить не хотелось ни ему, ни Эстеру, ни Исте, потерявшей брата, ни Эллинуэр и Кархету, окончательно утратившим свое место в этом мире. Они все его потеряли, даже придя в Серые Стражи. Все они пришли сюда умереть.

У них теперь не было ни единого шанса. Либо их все же схватит церковь, плюнув на все, либо - они умрут на Глубинных Тропах, либо - смогут очистить собственное имя и умереть героями. Очистить имена - всех тех безвинно убитых в собственных кроватях в ту страшную ночь, когда они бежали из Круга.

Люди запомнят их чудовищами. У них всего лишь был призрачный шанс доказать, что это не так. Они уже поговорили об этом. Даже Эллинуэр и Кархет согласились на самоубийственный шаг. Им было почти все равно - слишком они устали от скитальчества и не хотели возвращаться к жизни, которую вели в эльфинаже. Исте было все равно. Они знали, что все равно умрут. Неважно, как, но не в мире и спокойствии. Им надоело искать свой путь - возможно, он и был уже найден, когда никто из них не видел будущего.

Аррен слышал, как говорили двое самых старых стражей. О том, что стражи нужны для убийства Архидемона. Тот, кто убьет его - погибнет сам и погибнет героем.

Они решили добраться до Архидемона и уничтожить его. Уничтожить и закрыть глаза на все. Закончить эту жизнь, которая уже была изломана и казалась бесполезной игрушкой. И оставить хоть какую-то добрую память о всех, кого храмовники убили ни за что. Сделать последний рывок, последнее дело - и уйти вслед за всеми, как и должно быть.

VIII.

"Плачь, плачь флейта в моих руках -

О тех, кто примет из мёртвых рук наше знамя -

О детях войны, в чьих глазах застыли века,

О тех, кто в людские сказанья шагнет вслед за нами...

Плачь, плачь флейта в моих руках..."

Тэм Гринхилл "Кто даст ответ...". Ниже - "Возвращение в Сильваност".

Они в первый же вечер в Пике Солдата накинулись на горячий суп и мясо, словно звери. Никто не посмел даже улыбнуться. Все солдаты здесь знали, что такое голод, и порой точно так же ели сами, когда не видели нормальной еды уже несколько дней.

Теперь они были в прежнем положении. Чуть лучшем, но прежнем. Не было ничего, кроме того, что они утащили с собой в сумках.

Все вновь оказалось по-старому. Они выкрали из кладовых припасы - еду, одежду, зелья, посохи, чтобы не встречать порождений с пустыми руками.

Эстер подводил итоги.

Они сидели вокруг костра, зная, что, возможно, это их последняя ночь. Иста молча жевала хлебный мякиш, отщипывая от маленькой булочки "на зубок". Пустым взглядом смотрела на огонь.

Тьма обнимала их маленький огонек крепкими когтями, впиваясь в спины холодом.

Говоря по правде, он просто вспоминал свою жизнь. Как маленьким ребенком учился лазить по скалам, как сидел рядом со старым шаманом, завороженно наблюдая за монотонным пением, вспышками ярких белых искр, вдыхая горький запах дыма и диких, иссушенных мудрым стариком-волшебником трав.

...нет больше ни шамана, ни племени. Остался Круг, закаленная в крови честь и сабля, вытянутая из рук мертвого храмовника. И память.

Он никогда не задумывался о смерти. Ни разу.

Во всяком случае - умирать в бою было достойно. Не от предательства, не неизвестно где, пойманными как воры, не на площади отступниками, а лицом к лицу с врагом. Настоящим. Даже если они не победят Архидемона - погибнуть будет... правильно. Они должны были умереть в ту ночь. Вместе со всеми.

Сейчас было нужно закрыть долги и уйти. Месть не имела смысла. Что она могла изменить?

Они могли лишь оставить ответ. Сгореть, но оставить после себя вспышку яркую, словно их собственный костер в ночи.

Он вздрогнул, когда мысли прервала музыка. Эллинуэр украла из замка лютню и теперь медленно перебирала струны. А Иста... Иста вдруг закрыла глаза и запела. Низким, хрипловатым, слегка нескладным голосом.

В непроницаемо темных глазах Кархета танцевало пламя.

"В этот миг опять пришла ночь,

Мокрый ветер поет в ветвях,

Стаи туч проносятся прочь.

Hе понять, где кончается явь,

Начинается сон...

Флейты призрачной звон..."

Они все знали эти строчки. Старая-старая баллада. Аррен подхватил припев.

"Я протягиваю ладонь

В полуночную высь.

Я нашла, наконец, свой дом.

Услышь и вернись..."

Мрачен лес и тянет к костру.

В низком небе идет беда.

Чары зла и морок к утру

Дождевая смоет вода.

А пока вокруг ночь

Кто мне сможет помочь?"

А потом запели они все.

"Пламя, душу мою согрей,

Прогони серый страх!

Защити меня от людей

С пустотою в зрачках..."

И было тепло костра, и вино по кругу, и песни, и смех над чем-то, и ощущение полной, безудержной свободы, - сладкой, как полет и острой, как жар и холод.

Они уже умерли.

И - отпустили все и всех.

IX.

"Смотрит осень в мои глаза -

Неподвижно-янтарный взгляд.

Серой птицей небо в слезах -

Кто сказал, что нельзя назад?!

Дождь омоет на ранах кровь -

Я вернусь, наконец, домой -

Там родится музыка вновь

Серебристо - лёгкой струной.

Там ладони хранят тепло,

Что дарил нам живой огонь,

Дождь, шурша, стучится в окно

Через лапы сосновых крон..."

Тэм Гринхилл "Отпустите меня в мой сон".

Утро встретило их солнцем на корочке инея, сверканием обледеневшей травы и пронзительно-чистым воздухом. Спали они - в эту единственную ночь - без кошмаров.

Только вот проснулись от общего, нависшего над ними ощущения.

Где-то рядом был Архидемон.

Они встретились в руинах старой крепости. Огромные колонны, полуобвалившийся зал, пронизывающее его косыми лучами солнце. Запах листвы и сосен.

И огромный, распространяющий вокруг себя целое облако скверны - гниющий заживо дракон, испускающий вспышки лилового пламени. А еще - подступающие где-то далеко порождения тьмы. Архидемон вел армию, а не прятался за ней.

Им всем стало страшно.

Но отступать было некуда. И времени оставалось совсем немного. Один на один - или их разорвут легионы огров, генлоков, гарлоков и крикунов.

Они понятия не имели, как подходить, к этой ревущей и изрыгающей огонь твари - первый темно-лиловый шар, который разнес в щепки одну из каменных глыб, их не задел - только обдало ливнем каменной крошки.

"Боги".

Аррен во все глаза смотрел на эту тварь, ревевшую так, что закладывало уши и ступавшую так, что под ногами тряслась земля. У них оставалось единственное средство - их кровь. Та, что усилит любое заклятье.

"Начнем".

Иста обнажила нож. Резко провела по руке, пока Архидемон ревел и подходил к ним - а затем, стараясь капнуть на землю нужную руну, произнесла парализующее заклинание.

Тварь застыла, но лишь на секунду.

- Крылья! - рявкнул Эстер, - и в тот же момент на кожистые перепонки Архидемона обрушилось разом пять огненных шаров, обдавших их жаром и мерзким запахом паленой плоти.

Дракон оглушительно завыл, пытаясь дернуться - и просто разорвал магические путы.

Кархет бросился вперед, пытаясь самоубийственно заморозить дракона.

Архидемон застыл глыбой льда - а эльф обмяк, пронзенный насквозь хвостовыми шипами. Эллинуэр завопила от боли и злобы - дракона сжала оказавшаяся бесполезной даже при помощи других и крови дробящая темница.

Солнце. Шесть каменных колонн. Шорох ветра в соснах. Выщерблины на каменном полу. Мелкие камешки, грубые обломки. Золото кленов.

Кровь.

"Мы не сможем".

Еще одна вспышка скверны и огня. Где-то за спиной гигантскими факелами вспыхнули деревья. Аррен выкрикнул заклинание, прежде чем перед ним вырос щит. Перед глазами потемнело, и краем уха он услышал Исту. Надрывный крик.

Предсмертный.

Их осталось трое.

Эллинуэр кинулась буквально в лоб дракону, вместо того, чтобы метнуться вслед за ними за вал из каменных глыб и обломков, чтобы успеть прочесть заклинания вьюги и бури. Зал накрыл жуткий холод и синие сполохи, с треском и запахом озона рвущиеся в воздухе. Вихрь почти закрыл Архидемона.

- Эля!...

Эстер резко дернул его за шиворот, утаскивая обратно, за преграду из обломков.

Вспышка пламени. Рев боли. Еще один лиловый огненный шар, опаливший им волосы.

Еще один крик боли. Эллинуэр. Маленькая, обмороженная насмерть фигурка...

- Отвлеки его!

В глазах Эстера - беспокойство.

- А ты...

- Отвлеки!

Едва вьюга и буря спали - они кинулись в разные стороны, заставляя Архидемона выбирать. Эстер взмахнул огненной саблей и метнул легкую вспышку огня, привлекая внимание твари заклятьем.

А Аррен чертил кровью руну. Небывало мощную и самоубийственную. Это заклинание должно было просто разорвать его в клочья. И его, и даже Архидемона. Кого угодно.

Он молился, чтобы все сработало.

Крик.

Эстер...

"Сосредоточься. Сосредоточься".

Последний росчерк, еще два безжалостных пореза - и певучие слова. Он замыкал заклинание на себя.

Его отрывало от земли, заставляя извиваться от боли. Аррен завопил в голос, чувствуя, как магия набирающего силу наговора ломает ему кости, вытягивая всю силу, досуха - и как из него рвется пропитанный кровью магический поток, буквально сминающий горячим светом стоящую перед ним тварь.

Обжигающая все тело боль.

Свет. Свет.

"Неуже..."

Отправившиеся на поиски сбежавших рекрутов командиры Стражей видели гигантский вихрь лиловых и белых искр, взметнувшийся к небу.

Они поняли, что произошло.

"Горечь на губах. Смерти нет.

В чём моя вина? Тишина в ответ.

Не сверну с пути... Умирает вздох

Не спасёт меня ни судьба, ни Бог.

Всё, что было - не было, всё в огне сгорит,

Пламя рыжей птицею к небу полетит,

Имя моё прежнее здесь забудут пусть -

Долог путь в бессмертие. Я ещё вернусь...

Лёгкий ветра вздох...

Только долгий путь...

Искра на ветру...

Горечь на губах...

Смерти нет".

Тэм Гринхилл "Смерти нет".

Король Дервир Тейринн готовился появиться перед народом. Он оправлял золоченые доспехи и траурный черный плащ.

В его покои вошла Верховная Жрица. Поклонилась.

- Ваше Величество. Надеюсь, вы помните, чего требует закон.

Он только и мог, что сжать зубы. Конечно, он помнил. Произнести сейчас перед людьми проникновенную речь. А затем...

Его рукой уже был подписан указ церкви о стирании всех десяти имен из любых источников. Этих студентов никогда не было в Круге. Они не жили, не существовали, и не их сейчас хоронят в закрытых гробах. Им не останется могил. Не поставят памятника. Не оставят даже плиты из гранита.

Маги крови, которых должны забыть. Отвергнутые дети Создателя, позорящие Андрасте.

Он вышел на балкон.

Траурная процессия двигалась внизу. Пять закрытых гробов, увитых цветами и укрытых черными покрывалами - без единого церковного символа.

Он видел, как люди волной опускались на колени и бросали цветы под копыта коней. От темных, как кровь, роз, до ромашек.

Он видел.

"Простите меня".

Дервир Тейринн долго говорил о памяти, о чести, о том, какие подвиги не следует забывать. О беззаветной преданности. О самоотверженности и силе.

"Простите меня".

Он просил прощения не у народа.

У тех мальчишек и девчонок, которые из-за его малодушия должны были быть забыты.

Рыжий огонь рвался в небо, танцуя ветвистыми языками пламени. Уносил в небо память и десять имен, которые никто и никогда нигде не прочтет.

Аррен. Эстер. Эллинуэр. Иста. Кархет. Лима. Брандон. Ива. Рика. Растор.

Здесь, на площади города сжигали только пятерых, но их все равно, всегда и везде, останется десять. Десять выживших, десять неприкаянных душ, десять безымянных отвергнутых героев, которые спасли от Мора страну, которой оказались не нужны.

Огонь рвался в небо. Он уносил людскую память. Уносил в своем гудящем хаосе души.

Многие говорят, что смерть - это лишь начало. Или что это - только новый этап. Или - что погибшие за правое дело остаются навсегда, и что его продолжают те, кто видел и унес свет от единожды вспыхнувшей звезды с собой, в себе, сохраняя его бережнее любого сокровища. Имена - забывают. Дело - нет.

Вечный огонь.

Смерти нет.

Комментарии: 5, последний от 20/10/2010. © Copyright Харт Размещен: 13/09/2010, изменен: 09/01/2011. 56k. Статистика. Статья: Фэнтези Зарисовки. Игры.		Ваша оценка:
Аннотация: Можно сказать, что это фик по Dragon Age. Написано, чтобы прекратило жрать мозги. Х) В связи с этим - на историческую составляющую Ферелдена и Тедаса я практически наплевал. Так уж написалась эта история про неизвестный Мор и его неизвестных героев, о которых предпочли забыть навсегда. Рекомендую читать под аккомпанемент Тэм Гринхилл, песни которой немилосердно растащены здесь на эпиграфы. Спасибо им за то, что они подарили нужное настроение.

Харт : другие произведения.

Магия крови