УЗДА

Нам в спину веет холодом могилы
и застилает лица тень беды.
Где для борьбы мы сможем черпать силы
в потоке лжи, коварства и вражды?

Бывает, небо кажется с овчинку,
и счеты с жизнью ты свести готов.
Но помогает русская глубинка
спастись от помраченья городов.

Провинция, покинутая нива!..
Прощая всем нам отчужденья лед,
она к себе зовет нас терпеливо,
как сына мать - из года в год нас ждет.

Ее не слыша голоса родного,
себя впрягли мы в смертную узду.
На миг под свет распахнутого крова
примчим, вокруг посмотрим бестолково
и, отхлебнув живой водицы, - снова
сбежим в обман, коварство и вражду.
10 марта 1994


*  *  *
Март за окном, а мне, как прежде, грустно.
Ну что ж, вот я и зиму пережил...
В вечернем небе пасмурно и пусто,
лишь лай далекий тишь разворошил.

Качает ветер сонные березы.
Унылый день метельной мглою смят.
Какие нам назначенные грозы
над головою вскоре прогремят?

Они взорвутся, может, слишком громко,
но я услышу всем своим чутьем,
как шелестит летящая поземка
под одиноким тусклым фонарем.

И мне для сердца большего не надо.
Пусть под окном трепещет вербы куст.
В моей судьбе мне все же есть награда -
вот эта тишина и эта грусть...
10 марта 1994


*  *  *

Как светлы березы на снегу!
Ветви блещут белой паутиной...
Может, в сердце я перед кончиной
образ только этот сберегу.

Как спокойно и легко в лесу!
Здесь уходят все мои печали.
Может, я с собой в иные дали
только это чувство унесу.

Пустоте унылой день за днем
придаем значенье мы безбожно
и упорно суете ничтожной
жизнь свою без грусти отдаем.

Всё бежим куда-то за толпой
в городском гудящем хороводе...
И когда последний час приходит -
чту навеки можем взять с собой?

Без труда со всеми я прощусь.
Но мелькнет в паденьи лист осенний...
За пределом жизни на колени
лишь пред ним я молча опущусь.
1994


*  *  *
Этой ночи луна золотая
и сияющий снег под луной,
неприкаянный взгляд согревая,
мне подарят последний покой.

Будет город беззвездный и смрадный
душу в адские муки ввергать,
будет пламя тоски беспощадной
грудь мою день за днем прожигать.

В этом городе горьком и страшном
без любви я останусь один,
в этом мире чужом и продажном -
не дожить до последних седин.

Но в московском отчаянье грешном
мне приснится земли уголок,
где в просторе полей белоснежном
я от скверны очиститься мог.

Где рассеялась нервов усталость,
где сейчас ясной ночью бреду...
Вот и все, что для сердца осталось,
с чем в иную обитель уйду.

И в нездешнюю даль увлекая,
мне напомнят о грусти земной
в звездном небе луна золотая
и сияющий снег под луной...
15 февраля 1995


*  *  *
И с чувством нежным, и с мечтой
так жаль бывает расставаться...
Мне, видно, задано судьбой -
влюбившись, разочароваться.

Любая радость бытия
грозит душевным омраченьем...
И эта ласковость моя
чревата скорым отчужденьем.

Дрожащих пальцев сладкий хруст
и стон любви - неописуем...
Но холод, безразличных уст
сквозит за каждым поцелуем.

В чужих глазах, в чужом плену,
за слезы близкие в ответе,
я все искал ее одну,
но, может, нет ее на свете.

Иль все же где-то есть она,
проходит мимо незаметно...
Любовь глубокая - грустна
и слишком часто безответна.

Она, как опиум в крови,
тоску похмельную умножит...
О том, что счастья нет в любви,
скажу лишь я один, быть может.
31 января 1995


*  *  *
Не надо признаваться мне в любви,
не нужно обжигать огнем соблазна,
в моей тоской отравленной крови
горчайший ток пульсирует бесстрастно.

Зачем тебе моих печалей груз?
Ты завтра будь такою же хорошей,
оставь их мне, и краткий наш союз
пусть не томит тебя чужою ношей.

Мы эту легкость чувств должны хранить,
чтоб никогда друг друга ненароком
ни в чем не обмануть, не обвинить
и не обидеть ни одним упреком.

Мне б так хотелось искренней душой
во всем тебе спокойно открываться
и чтоб при встрече мы могли с тобой
не опускать глаза, а улыбаться...
5 февраля 1995


ПОВСЕДНЕВНОСТЬ

Дома, дома, дома -
пейзаж мой заоконный.
Как не сойти с ума
от трескотни бессонной?
Собачий вой и лай
и рык автомобилей,
ворон рассветный грай -
все гуще, все постылей.
Кастрюль, шкафов, дверей
с утра до ночи грохот,
за стенкой мерзкий хохот -
чем громче, тем мерзей.
И кухонный скандал,
и мат, и крик бессильный,
и телесериал -
опять двухсотдебильный...
18 июля 1995


*  *  *
Тишина гудит в висках,
дышит в форточку прохлада...
Ни о чем грустить не надо.
Жизнь моя - в моих руках.

За окошком валит снег,
полумрак на грусть наводит,
а часов стучащий бег
говорит, что жизнь - уходит.

И ее не удержать
ни руками, ни зубами,
за летящими часами
будет день за днем бежать.

Будет снег лететь глухой,
дождь стучать на белом свете,
будет неспокойный ветер
золотой шуршать листвой...

Снег с небес, листва в садах
будут падать, падать, падать...
Ни о чем жалеть не надо.
Жизнь твоя - в твоих руках.
19 марта 1997

*  *  *
Мой месяц ноябрь и дождливая осень
согреют мне грудь одиноким теплом,
и в тягостном небе минутная просинь
глаза затуманит, как сладким вином.

Мне горше и трепетней не было этих
для многих никчемных, неясных щедрот.
Чем были они мне на призрачном свете -
возможно, какой-то безумец поймет.

Я всё потерял, все растратил беспечно,
что зыбко и смертно в людской беготне,
но то, что владеет душой бесконечно,
на вечные веки пребудет во мне.
28 ноября 1996


*  *  *
Уже на всё махнул рукою вроде я,
одной идее до конца служа.
Но каждый раз на грустную мелодию
зачем-то откликается душа.

Ну что ее еще влечет к поэзии,
когда кругом предательство и ложь,
когда ищу я слово, точно лезвие,
когда цена словам - дырявый грош?

Но тихая послышится мне музыка -
и теплым светом обогреет грудь,
как будто доченька ладошкой узкою
слезу с моей щеки смогла смахнуть...
22 декабря 1996