Супрематизм

Когда в смятении один бродил по залам Третьяковки
Шагал летал, я вместе с ним, в такой стесненной обстановке,
Среди зевающих картин как проститутки Амстердама,
Боготворил супрематизм Малевича.
И жизнь Адама,
Вкушающего дым запретных яблок
Зубами покрасневшей пустоты,
Со мной коптилась рядом
В квадрате черной наготы.

С этим стихотворением связана вот такая история. Я действительно оказался один в залах современного искусства Третьяковки, а это состояние мистическое. Это был последний день выставки Михаила Нестерова, и все, естественно, хотели уделить ей больше внимания. Так, что в залах постоянной экспозиции никого не было. У меня в юности был знакомый художник, который убедил воспринимать или чувствовать живопись, как бы точнее выразиться, по ее энергетической силе. Ведь для того, чтобы получить удар электрическим током не нужно знать физику, то есть в восприятии искусства часто подключатся подсознание. Так было со мной в Лондоне, когда 'Подсолнухи' Ван Гога меня просто обездвижили на какое-то время, так было с 'Секстинской Мадонной' Рафаеля в Лейпциге, то же случилось, когда я полетал 'Над городом' Шагала в Москве. И он летал со мной и с Беллой, потому, что других просто не было. И опять же мистика, картины скучают одни, без публики, точно так же как в дневное время проститутки в Амстердаме, те которые на 'дежурстве' зевают в праздной полудреме, когда по их улицам школьники и школьницы идут домой после занятий. Этому я свидетель. С Шагалом у меня особая история, мой дед с ним был знаком в юности, а вот, его великие соседи, как бы говорят, не будем мы для тебя одного стараться, пока ты ne присягнешь супрематизму, как истиной энергетики подсознания. И тогда я понял, как 'мой' Адам познакомился с супрематизмом Малевича, в тот же миг, когда он покраснел от стыда, то есть цвет стыда был такой же как и цвет запретных райских яблок, упакованных в дымы цветения Эдемского сада. У Есенина яблочный дым - белый, а у райских яблок должно быть красный. Ну, а нагота бесконечно черная; обнажаться, как и коптиться глубже черного просто не куда. И, конечно же, я не считаю, что в 'Красное и Черное' is perfect, я просто не знаю Цвета Совершенства.