Хаз Александр : другие произведения.

Метрошки без обложки

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

Александр ХАЗ

  
  
  
  
  

Метрошки

без

обложки

/рассказы, монологи, миниатюрки/

Памяти В.И. Шатилова посвящаю

Вместо "Здрасти"

  
   Метро. Спускаемся, толкаемся, вваливаемся, рассаживаемся. Знакомые всё лица: осоловелые, заспанные, помятые. В глазах - ничего. Лунатики. А что вы хотите? Ведь изо дня в день, неделями, месяцами, годами. Турникет, вагон, переход. Прикинуть - так это ж целая жизнь. Об этом надо как-нибудь отдельно...
   Но постепенно вагонная жизнь налаживается. Этот заснул окончательно, уронив голову на плечо соседки. Рядом - девушка, шевелит губами над раскрытой тетрадкой. Зашелестели книжками, зашуршали газетами. Разворачиваю свою и я. Ну, что у нас здесь сегодня? А, вот: заседают, обсуждают, принимают. Без сна и отдыха, не щадя живота своего и, главное дело, бескорыстно. Всё в заботах о нас - грешных: чтоб богаче, здоровее, веселее. А рядом: затопило, сгорело, взорвалось, рухнуло.
   Ух! Чтой-то притомился я, однако. Складываю газету. Закрываю глаза. Зову их. Братцы, где вы? Тоска ведь! Так вот же они! Будто и не расставались: люди, шарманки, ботинки, собаки... Здорово, ребята! Что новенького? Ну, ну - не все сразу! Давайте по очереди, и не торопясь.
   Что успел перенести на бумагу и предлагаю Вашему вниманию.
   Искренне Ваш А. Хаз.

ОГЛАВЛЕНИЕ

   За встречу!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

За встречу!

  
   Как мчится поезд
   Как мелькает за окном
   И стучат, стучат, стучат колеса.
   Это не поезд, а время.
   Оно несёт нас по жизни,
   И не колёса, а годы
   Отстукивают ритм, отлетая назад.
   Как давно это было
   И как всё близко.
   Кажется, только вчера мы впервые собрались вместе,
   Такие юные, красивые, талантливые.
   И носились по городу в поисках приключений,
   Полные планов и идей.
   И мир был у наших ног.
   И, казалось, так будет всегда.
   Где наши кудри? Куда подевалась былая прыть?
   И что стало с нашими животами?
   А на вопрос о здоровье можем отвечать часами,
   Нисколько не напрягаясь.
   Что? Печень? Почки? Неужели сердце?
   Как инфаркт? И не один? А сколько...?
   Ну, ты даешь! Это надо отметить!
   Как отрезали? Что - совсем?
   Ну, это ещё ничего - с этим можно жить,
   За это надо выпить!
   И тебе откромсали? Как совсем?
   Да.... Ну, значит теперь никаких проблем?
   За это надо тоже ...
   А помнишь, нам читал лекции?...? Да ты что?
   И давно? Жаль, хороший был мужик.
   А...? Что тоже? Да. Время.
   А какими помидорчиками угощала нас твоя мама!
   Кстати.... Извини.
   Всё больше свободных мест вокруг.
   Многие сошли, не дождавшись этого дня.
   И теперь уже никогда не войдут в наш вагон.
   Встретимся только на той станции,
   Но спешить не будем.
   Нас подождут.
   Да что, в самом деле, он так гонит?
   Куда торопится?
   И этот дурацкий стук.
   Это не стук - это какая-то пулеметная трель.
   Эй, кто там поближе?
   Крикните машинисту, пусть тормознет,
   Даст осмотреться!
   Не слышит...
   Ну, тогда мы сами: дернем стоп-кран.
   Оглянемся на пройденное.
   Поднимем за нас,
   И за тех, кого нет среди нас,
   И за тех, кто ушел навсегда.
   За встречу, ребята!
  
  
  
  
  
  
  
  

На бульваре или Каждому своё

   Маленькая, кривоногая собачка обнюхивает газонный бордюр. Рядом, на поводке, шикарно упакованная хозяйка. По всему видно, что прогулки с малышкой - её главное дело жизни.
   По бульвару, в их сторону, неспешно трусит поджарый, вислоухий барбос. Он только что загнал на дерево нюркиного кота, а потому, весело размахивает хвостом, бросая по сторонам торжествующий взгляд.
   Утро для него вообще складывалось удачно. Сначала он нашёл на Федькиной помойке большую мясистую кость и, слегка помусолив, прикопал её у кривой берёзы. Потом подслушал, как, под видом ремонта подтекающего крана, Федька договорился с Нюркой о вечернем визите. Иногда, в таких случаях, он брал его с собой, и тогда можно было полакомиться остатками колбасы или кусочками мяса.
   Конечно, банкет мог запросто и сорваться, если Федька, не дожидаясь вечера, откупорит заранее припасённую бутылку. Да и кость могла стать лёгкой добычей одноглазого Хмыря. Ведь такого нюха как у этого облезлого пройдохи не было ни у одной собаки в округе.
   Но, портить настроение не хотелось, и барбос гнал от себя дурные мысли.
   В этот момент его взгляд упал на сучку и её хозяйку. Он и раньше встречал на бульваре эту пару, но никогда не обращал на них особого внимания. Во-первых, малышка была не в его вкусе, а во-вторых, хозяйка не сводила с неё любящих глаз и вряд ли подпустила бы его близко.
  -- Но сегодня.... А что, если...? Да ну не дури! Нечего и думать! Никаких шансов! Ты же серьезный пёс. Зачем тебе это?
   Но охотничий азарт уже проснулся в нём. Авантюрный кураж охватил пса.
  -- А, будь, что будет! Чем черт не шутит? Надо попробовать! Не повезёт, так развлекусь.
   Но как это сделать? Вот вопрос! Очевидно, что кавалерийским наскоком здесь не возьмёшь. Малышка - явно бойцовских кровей и без труда может перекусить его пополам, да и хозяйка дремать не будет.
   Значит нужен план. И план изящный. Малейшая ошибка может свести на нет все усилия.
   Сначала надо обаять красотку. Причём сделать это быстро и скрытно, чтобы хозяйка не успела ничего заметить или понять.
   Затем - нейтрализовать хозяйку и уже только после этого переходить в решающую атаку.
   Если первая часть плана была более или менее понятна (пёс имел немалый опыт общения с дамами), то остальное - в полном тумане. Но ломать голову было некогда. Да и стоило ли? Ведь совсем не факт, что удастся быстро завоевать симпатии незнакомки.
  -- Ну что ж? Пора - решил барбос. И началось!
   Пробежав в целях конспирации ещё метров двадцать, он свернул к ограде и под прикрытием кустов начал медленно приближаться к коротышке. Чтобы ускорить процесс пёс решил действовать на контрастах. Дождавшись, когда кривоножка отошла от хозяйки на всю длину поводка, он высунул голову из-за ствола раскидистой липы и гаркнул: " Ты что, сука, топчешь мой газон?"
   От неожиданности та присела на задние лапы, упершись передними в выступающие из земли корни.
  -- Что это?
  -- Это мне?
  -- Этот лопоухий урод посмел мне?...
  -- Да как же это?
   Её возмущению не было предела.
  -- Хамло!
  -- Грязный, тощий оборванец. Бродяга! Как он посмел?
  -- Он что не видит, с кем имеет дело?
  -- Да я его...
   Но все эти перлы проносились только в голове ошалевшей собаки. От ярости она не могла издать ни одного членораздельного звука. Лишь капли пены изо рта, да слабый хрип выдавали её состояние.
  -- Кажись, перебрал!- Подумал пёс.
  -- Ишь, как ее.
  -- Пора откатывать!
  -- А то не ровен час, её удар хватит!
   И практически без задержки продолжил.
  -- Тысячу извинений мадам! Простите!
  -- Как я мог ошибиться? Как я мог?
  -- Повадилась здесь, знаете ли, одна бродяжка гадить, так я...
  -- Нет, как я мог?
  -- Я понимаю, мне не может быть оправдания, но чем я могу искупить?
  -- А не такой уж он и урод, как показалось вначале. Да и уши эти - конечно смешные, но в целом... - подумала кривоножка, машинально подавшись в сторону барбоса.
  -- Должен Вам сказать мадам, что уже в течение нескольких дней я наблюдаю за Вами, не решаясь заговорить.
  -- Ваша осанка, линия груди. Всё говорит о знатном происхождении и конечно не мне с моими манерами..., А тут ещё такой конфуз!
  -- Мадам! Мы с другом приглашены вечером на товарищеский ужин и, если бы Вы соблаговолили разделить с нами...., я хотя бы отчасти постарался загладить свою вину.
  -- Нет, каков мерзавец! Врёт как Сивый Мерин! Но как вдохновенно! Нет он положительно запал на меня. И эти длинные мускулистые ноги. Похоже, что среди его предков не обошлось без гончих. Как же он не похож на тех надутых индюков, с которыми её иногда знакомили - ходячие бифштексы: ни мысли, ни слова, ни дела.
   Она ещё на шаг приблизилась к барбосу, кокетливо отвернув головку.
  -- Кажись, сработало!- подумал он и посмотрел на хозяйку, которая, видимо заметив его, оглядывалась по сторонам в поисках подходящей дубинки. Надо было что-то решать.
  -- Сейчас или никогда!
   В запасе у барбоса был приём, которым он иногда пользовался, чтобы стянуть у распивающих на бульварных скамейках мужиков кусок колбасы или сыра. Для этого, перескочив ограду, он перебегал на тротуар, где останавливался в ожидании волны автомобилей от ближайшего светофора. Когда расстояние между ним и идущим впереди автомобилем сокращалось до минимума, пес бросался наперерез. Машина резко тормозила, а ничего не подозревающий водитель следующей въезжал ей в хвост. Раздавался визг тормозов, звон стекол, стук дверей, крики, мат. Естественно, что охваченная любопытством бульварная публика с упоением взирала на происходящее. Этими минутами и пользовался барбос.
   Приём этот был хорош всем, кроме одного. Он был сопряжён с немалым риском. Недавно барбос чуть не поплатился за него жизнью. Это произошло, когда водитель, вместо того, чтобы нажать на тормоз, нажал на газ. Уже в полёте барбос почувствовал удар по хвосту и, хотя от столкновения он ничуть не пострадал, холодок страха поселился в собачьей душе. Похожие чувства испытывает, наверное,матадор, почувствовав однажды на своей шкуре рог разъярённого быка. Теперь, когда ему приходилось прибегать к этому приёму, он долго всматиравлся в лицо водителя, пытаясь угадать в нем садистские наклонности.
   Но пол дела было сделано, отступать было некуда и, пообещав малышке через минуту вернуться, барбос приготовился махнуть через ограду, как вдруг...(Ну как после этого не поверить в судьбу? Нет это действительно был его звёздный час!)
   По тротуару, вдоль домов, быстро, почти бегом, шёл молодой человек в легкой болоньевой куртке. Он явно куда-то спешил. Мельком взглянув в их сторону, он продолжил путь, но сделав несколько шагов неожиданно остановился и, повернувшись, внимательно посмотрел на хозяйку.
  -- Наташка, ты?
   Хозяйка вздрогнула и, прищурившись, стала пристально изучать незнакомца.
   - С е р ё г а ! - Протянула она нараспев, покрываясь румянцем и расплываясь в радостной улыбке. В молодом человеке она узнала свою первую институтскую любовь. Вспомнились походы, песни у костра, вечеринки с бесконечными разговорами, страстные поцелуи у подъезда. Неужели всё это было? Забыв обо всём они наперебой начали вспоминать общих знакомых, весёлые истории студенческой жизни.
   Именно этого мгновения и ждал барбос. Он бросился на штурм крепости.
   Какой штурм? Могучим потоком лести и комплиментов все бастионы были давно сметены, ворота распахнуты и осаждённые с ликованием встречали победителей.
   Через некоторое время утомлённые собаки стояли, тесно прижавшись друг к другу, о чём-то тихо переговариваясь.
   Подошло к концу и неожиданное свидание хозяйки с молодым человеком. На прощание они обменялись телефонами, договорившись созвониться и попытаться собраться всем вместе. Молодой человек, явно опаздывая, бросился бежать, часто оглядываясь и махая рукой. Хозяйка ещё долго смотрела ему вслед, комкая в руках бумажку с телефоном.
  -- Эх бросить бы всё и сбежать с этим вечным мальчишкой! Что б как тогда...
  -- Да, размечталась! А дорогие бутики? А презентации? А отдых на Канарах? А знакомства?
  -- Всё это конечно пыль, но пыль золотая! Нет, не смогу. Видимо, каждому своё!
   И, опуская записку в карман, она повернулась к собаке. Рядом с ней стоял тот самый долговязый барбос, которого она давеча углядела за деревом. Животные мирно урчали, уткнувшись друг в друга мордами.
   В другой раз хозяйка подняла бы крик и огрела бы барбоса чем ни попадя, но сейчас...
  -- Какой смешной - подумала она.
  -- Жаль, что у меня с собой ничего нет, а то бы покормила.
  -- Похоже, они того...- хозяйка подозрительно посмотрела на обоих.
  -- А, ну и пусть! Подумаешь!
   И, потянув за поводок, медленно двинулась по направлению к дому. Коротышка понуро побрела следом. Пёс ещё некоторое время шёл рядом, потом, как бы вспомнив о чем-то, резко повернулся, и устремился в противоположную сторону.
  -- Эх, перекусить что ли поводок и рвануть за этим бандитом?- подумала кривоножка.
  -- Конечно бродячья жизнь, но интересно!
  -- Ну да!? А пятиразовое питание с парным мясом и собачьими кормами! А тёплые ванны с душистыми шампунями? А собачьи выставки?
  -- Не-е-е-е! Это конечно клетка, но клетка золотая!
  -- Эх! Видать не судьба.
  -- Каждому свое!
   Ну а что же наш герой?
   Почувствовав внезапный приступ голода, он поспешил к кривой берёзе, чтобы, не дожидаясь вечера, полакомиться припасённой костью.
  -- Надо опередить Хмыря! Кто его знает, как сложится. Не стоит испытывать судьбу еще раз - думал пёс, сворачивая в знакомый проулок.
  -- А малышка-то ничего!- вспоминал он недавнее приключение.
  -- Хорошо бы было хоть денёк пожить как эта крошка: не думая о жратве и ночлеге!
  -- Ага! И что б на двор по часам, на цепи и в наморднике!
  -- Нет уж! Лучше свобода!
  -- Каждому своё!

Значит можем?

  -- Так что там на кассе?
  -- Да опять недостача, шеф.
  -- И долго это будет продолжаться?
  -- Так ведь воруют!
  -- Ну, сделайте же, наконец, что-нибудь!
  -- Шеф, мне кажется, надо создать службу сквозного контроля.
  -- Так создавайте!
  -- Ну, что теперь?
  -- Да сначала, вроде бы, сработало - выручка поднялась на 10 процентов, а потом, почему-то, упала - на 20.
  -- И чем вы это объясняете?
  -- Наверное, воруют.
  -- Ну и что предлагаете?
  -- По-моему, надо создать службу контроля над теми, кто контролирует.
  -- Думаете поможет?
  -- Должно.
  -- Ну, тогда действуйте!
  -- Как теперь?
  -- Да сначала доходы опять возросли на 10 процентов, а потом упали - уже на 30.
  -- А почему? А впрочем, сам знаю - воруют.
  -- Так что делать-то будем?
  -- Шеф, вы будете смеяться, но по-моему, надо создать службу контроля над теми, кто контролирует тех, кто...
  -- Стоп, стоп, стоп!
  -- А может разогнать всех к чёртовой матери?
  -- Ну не знаю. Можно, конечно, попробовать.
  -- Вот и попробуйте!
  -- Шеф, гениально! Доходы выросли на 30 процентов и остаются на этом уровне.
  -- Значит, можем, если захотим? Так держать!

Шарманка

   Серёга вывалился на заснеженную платформу, одной рукой натягивая на голову шапку, а другой - волоча за собой сумку.
   - Фу ты, чуть не прозевал. Разморило в тепле. - Он огляделся.
   Компания парней и девчонок из первого вагона, галдя и смеясь, спешили на переход. Видимо оторвались от родителей, чтобы встретить новый год на даче.
   - Да, таких дураков как я, видать, немного.
   Снег продолжал сыпать, хотя заметно похолодало. А может, так только казалось после теплого вагона.
   Серёга спустился с платформы и вышел на просёлочную дорогу. До деревни, где в прошлом году он купил по случаю избу, было километров пять. Летом, они провели здесь с Ольгой несколько дней. Но зимой он оказался здесь впервые.
  -- Чёрт меня дёрнул сорваться. Нервы совсем никуда стали. А что делать? Сколько можно?
   Тёща тоже хороша. Вечно подзуживает как вчера:
  -- Оль я тут Веру встретила в норковой шубе из джипа выходила. А муж у неё, ну ты знаешь, Колька Селезнёв из 3-го подъезда. Шалопай, шалопаем был. Ан вон тебе.
   И в таком духе каждый день.
   После подобной обработки Ольга ходит как динамит, спичку поднеси и взорвется: " У всех мужики как мужики и зарабатывают, и дома всё делают, и жён на курорты по три раза в год вывозят, а ты только и сподобился, что на старую избу в тьму-таракани".
   А вчера, как учуяла, что мы с ребятами по 100 г приняли, так вообще понесла. Ну, я, конечно, тоже хорош. Взбрыкнул как гимназистка какая:
  -- Ах, ты к маме - ну а я тогда в деревню. Что я сейчас здесь делать-то буду?
   Может, пока не поздно, мотануть назад - он машинально сбавил шаг.
  -- Нет уж, это будет полный кретинизм.
  -- Однако, такого Нового года у меня ещё не было: буду как сыч в одиночестве пить водку и выть на луну. Хорошо хоть у Мишки сотовый взял - будет с кем словом перекинуться. Ребята, правда, обещали, если получится, подскочить, но это вряд - ли.
   За этими мыслями он не заметил, как отшагал большую часть пути. Слева открылась берёзовая роща, где они с Ольгой собрали летом корзину отменных подберёзовиков. В этом месте дорога делала большой крюк. Серёга свернул на знакомую тропку, ведущую к деревне напрямик, но вскоре пожалел об этом. Дорожку завалило снегом, и он то и дело оступался, проваливаясь по пояс.
  -- Да что же я за болван такой?
  -- Нет что б по дороге обойти. Давно бы там был.
  -- Так нет - опять понесло!
   Ему пришлось несколько раз останавливаться и, балансируя то на одной, то на другой ноге, вытряхивать снег из сапог.
  -- Сейчас приду, печь растоплю, стакан вмажу и спать. Хоть высплюсь.
   Настроение было испорчено окончательно. С трудом миновав рощу и небольшой участок поля, он добрался, наконец, до края деревни.
   На улице никого не было, но дорожка была натоптана, и он без труда преодолел последнюю часть пути. Калитка оказалась завалена снегом и, чтобы добраться до избы, надо было перелезать через забор. Несмотря на все старания, снег всё же попал в сапоги и, растаяв, отвратительно хлюпал под ступнями. Лезть снова в сугроб не хотелось. В этот момент сзади послышался голос: "Эй, парень, тебе лопата нужна. Иди сюда". Серёга обернулся. На противоположной стороне улицы стоял мужик в телогрейке и валенках. На голове у него была заячья ушанка, одно ухо у которой болталось, а другое, как бы прислушиваясь к чему-то, торчало вверх. В руках он держал лопату. Приняв оклик за предложение помощи, Серёга подошел.
  -- Семён - протянул тот руку. Серёга пожал огромную шершавую лапу и представился.
  -- Ты чей будешь?- спросил мужик, как будто забыв о своём предложении.
   Вопрос поверг Серёгу в уныние. Ну, вот приехали. Вряд ли этого Семёна интересуют его родители или жена. Однако хамить не хотелось, и Серёга ответил, как ему казалось, невпопад:
  -- Да мы тут в прошлом году дом купили.
  -- Это Марусин что - ли? - похоже, ответ вполне устроил Семёна.
  -- Да я не знаю. Продавал-то какой-то Алексей.
  -- Ну, я и говорю. Лёшка это сын её. А Маруся уж два года как померла. Лёшка, как из армии пришёл, в деревню возвращаться ни в какую не хотел. Значит продал. Так это ты что ли летом с бабой здесь кантовался?
  -- Ну, я.
  -- А сейчас чего на Новый год приехал?
  -- Да вроде того.
  -- Один что ли? Ну-ну. Слушай, Серёга, подсоби а! Мне тут шест поднять надо. Поможешь? Делов - то. Приподнять только.
   Серёга уныло поплелся следом. Они обошли дом. Шест оказался бревном метров семи в длину и с трёхлитровую кастрюлю в обхвате. К вершине бревна была привязана капроновая верёвка, перекинутая через толстую ветвь ближайшего дерева. Комель бревна упирался в край заранее приготовленной ямы. Идея заключалась в том, чтобы, используя верёвку, поднять бревно в вертикальное положение. К сожалению, сделать это только с помощью верёвки не представлялось возможным, поскольку угол между верёвкой и бревном был мал, и основное усилие приходилось вдоль оси бревна. Чтобы схема начала работать, надо было приподнять верхушку.
   Серёга обхватил ствол руками, а Семён повис на веревке. С большим трудом Серёга выпрямился. Но этого оказалось явно мало.
  -- Ну, ещё чуть-чуть и пойдёт - просил Семён. Серёга отпустил бревно.
  -- Нет! Нужен хотя бы ещё один человек - сказал он.
  -- Слушай, а зачем тебе эта мачта? Паруса ставить?
  -- Да нет. Это флюгер будет.
  -- Флюгер? Да на таком бревне ветряную мельницу можно установить. Что потолще не нашлось?
  -- Да понимаешь, отец Василий музыкальный барабан сварганил. Флюгер будет вращаться, а барабан играть. А - как тебе?
  -- У вас, что радио ещё нет?
  -- Да причём тут радио? - Семён безнадёжно посмотрел на Сергея, мол, что с таким говорить?
  -- Слушай, Серёга, - сменил он тему - Вот тебе лопата. Ты пока откапывайся и устраивайся. А я сгоняю за ребятами. Если нужда будет, я тебя ещё кликну. Ага?
   Серёга кивнул и, взяв в руки лопату, направился к дому.
  -- Вот так здрасти. А я-то думал, что я тут один такой идиот. А здесь у нас целый заповедник. Это ж надо - флюгер с шарманкой.
   Он хотел разозлиться, но вместо злости, вдруг почувствовал, что откуда- то изнутри, поднимается хохот. С трудом сдержав себя, Серёга взялся за лопату. Войдя в избу, он первым делом сменил мокрые сапоги на стоявшие у печи валенки и, накинув телогрейку, пошел по глубокому снегу к сараю, где, как он помнил, под навесом, оставалось два ряда поленьев. Однако, к его удивлению, дров на месте не было. Они исчезли и, видимо, давно, поскольку иначе на снегу должны были остаться следы. Надо было что-то придумывать. Взгляд остановился на полуразвалившейся беседке.
  -- Всё равно надо переделывать - подумал Серёга.
   Он сбегал за топором и ножовкой. Завалив покосившейся столб, быстро напилил несколько поленьев.
  -- Для начала хватит, - решил он.
   Растопив печь, Серёга принёс ещё несколько охапок. Ни пить, ни спать не хотелось. Пока дом не согрелся, он решил пройтись по деревне и разузнать насчёт дров.
   Пройдя несколько домов, он увидел дым из трубы. Поднявшись на крыльцо, Серёга постучал. Никакого ответа. Постучал ещё. Результат тот же. А по всему было видно, что в доме кто-то есть: и дорожка чистая, и дым, и щами тянет. Серёга собрался уже было уходить (ну не хотят, так не хотят), как вдруг, с противоположной стороны, послышался звук открывающегося окна.
  -- Не по погоде - подумал Серёга.
   Он завернул за угол и увидел, как маленькая старушка в старом тулупе, по снежной целине, смешно взбрыкивая ногами, бежала, да нет, скорее быстро плыла, от дома.
  -- Бабуля, ты куда? Не бойся - поговорить надо.
   Серёга пытался успокоить старуху, но куда там! Бабка ещё быстрее заработала ногами, помогая себе и руками. Её движения чем- то напоминали движения черепахи на песчаной отмели.
  -- Отстань, хулиган! Милицию позову! - кричала она, задыхаясь.
   Картина была презабавной и, глядя на нелепые движения старухи, Серёга не сдержался, и засмеялся. Это ещё больше подстегнуло её. Достигнув забора, она непостижимым образом взлетела наверх, но не удержалась, ноги сорвались, и она соскользнула на противоположную сторону. При этом одна из штакетин попала под тулуп, и старуха повисла, смешно размахивая в воздухе руками и ногами. Бабку надо было спасать. Выйдя через калитку, Серёга, утопая в снегу, приблизился к старухе с внешней стороны забора. Та безнадёжно подвывала, не выказывая уже былой агрессии.
  -- Бабуля, ты чего так возбудилась. Я ведь только про дрова спросить хотел.
  -- Знаю я тебя, наверное, Митька, подлец, подослал.
   Поскольку переговорщики находились в неравных условиях: бабка висела на крючке, а он стоял без дела, то, как джентльмен, Серёга решил сначала снять старуху, а уж потом продолжить беседу. Он присел, бабка. подогнув колени, поставила ноги ему на плечи. Серёга медленно выпрямился, придерживая одной рукой старуху, а другой, держась за штакетник. Встать-то он встал, но старуха покачнулась, и Серёга второй рукой ухватился за её ногу. Чтобы бабка не свалилась на штакетник, он подался в сторону забора, центр тяжести сместился, и вся пирамида рухнула в глубокий снег. Через некоторое время оба приняли сидячее положение, отплевываясь от набившегося в рот снега, и ошалело глядя друг на друга.
  -- Бабуля, ты как? - спросил Серёга испуганно.
  -- Какая я тебе бабуля? Я моложе тебя, наверное, буду.
   Вид у них был настолько комичный, что после короткой паузы оба не удержались и одновременно расхохотались. "Бабка" действительно оказалась довольно симпатичной девушкой. Платок у неё соскочил и русые волосы, вперемешку со снегом, разлетелись по плечам.
  -- Так чего ты улепётывала-то от меня? - сквозь смех спросил Серёга.
  -- А того, что брат мой, Митька, убить меня грозился, мерзавец, если я не откажусь от своей доли на дом. И ведь подсылал уже, подлец, двоих. Хорошо полковник оказался рядом с ружьём и собакой - гнал их аж до самого шоссе. Так я думала опять гости.
  -- А что за полковник?
  -- Да Пётр - бывший чекист, живёт тут. Когда трезвый - хороший мужик. Ну а уж как запьёт, так туши свет: китель, папаху наденет и идёт по деревне порядок наводить. В дверь стучит, " именем закона", пока не рухнет на крыльце. Тогда уж я его на сани, такую тушу ведь не дотащишь, собаку его - Полкана, (всегда с ним) - в упряжку и - домой. Ну а ты -то откуда взялся?
  -- Да дом я тут, Марусин, в прошлом году прикупил. Ну вот и решил заехать.
  -- А звать-то тебя как?
  -- Сергеем.
  -- А меня - Натальей. Вот и познакомились.
  -- Ну что ж, пойдём в дом, коль пришёл. Не сидеть же здесь до утра, - пригласила она поднимаясь и отряхиваясь.
  -- А чего ты давеча про дрова-то говорил? - спросила Наталья, медленно продвигаясь вдоль забора.
  -- Да приехал я, а дрова все спёрли. Ну, я и решил спросить, где разжиться.
  -- Дрова спёрли ещё осенью. Тут у нас недалеко дорога жизни проходит. Мы так тропу на свалку называем. Осенью бомжи по ней как муравьи шастали. Ну а как похолодало, стали в дома забираться. Ну и пожгли. Это уж потом полковник со своим Полканом их отвадил. А дровами сейчас только в лесу разжиться можно. Возьми пока у меня. Мы с мужиками собираемся на следующей неделе в лес сходить.
  -- Да нет, спасибо. Это я так. Мне пока хватит. Я старую беседку на дрова пустил. А кто такой отец Василий? Вот и Семён о нём упоминал.
  -- Так ты с Семёном значит уже знаком? А Василий- это бывший священник. Он из этих мест. Да чего-то там с церковью не поделил. Вот и живёт здесь. Молится, посты блюдёт. С полковником спорит. А ещё по дереву больно мастеровит. Он тут божью матерь с младенцем срубил. Ну не оторвёшься. Красота. Говорит, прежде чем за топор взяться двое суток молился. Вот, видать, господь и сподобил. На том конце ещё баба Дуся живёт. Летом к ней родственники наезжают. А по осени оставляют ей на пару месяцев дров, да продуктов и привет - живи как знаешь. Она и живёт. Хорошо ещё в этом году картошка уродилась, да овощи кой-какие. А то ложись и помирай. Вот ведь народ!... Она сейчас приболела, так я хожу кормлю. Вот и сейчас щей наварила. Отнесу. Слушай, может, съешь тарелочку, пока горячие? - Серёга хотел вежливо отказаться, но при мысли о горячих, ароматных щах у него потекли слюнки и он нахально согласился.
   В избе было тепло и уютно. Аппетитно пахло свежими щами и мятой. Серёга повесил телогрейку при входе и огляделся. Посреди комнаты стоял большой дубовый стол. В углу, под иконкой, горела маленькая лампадка. У стены красовался старинный книжный шкаф, а рядом, перед окном, - небольшой письменный стол, который украшала массивная настольная лампа с огромным розовым абажуром. Судя по корешкам книг, владелец не был лишён литературного вкуса.
   Наталья достала из печи большой котелок со щами, наполнила две тарелки, пододвинув большую - Серёге, а поменьше - себе. Он попытался было протестовать, но Наталья объяснила, что ей предстоит обедать ещё и у бабы Дуси, и Серёга смирился. Он отломил кусок от душистого каравая и, обжигаясь и сопя, принялся за угощение. Наталья с усмешкой смотрела на него. Серёга хотел сдержаться и вести себя приличнее, но не смог. Ничего вкуснее он не ел с детства. Точно такими щами угощала их с братом баба Нюра, когда они проводили летние каникулы в Поповке. Она чуть ли не палкой загоняла их в дом, а потом, ворча и ругаясь, наливала им из такого же котелка. А они - босые, в мокрых после купания трусах, чавкая, пыхтя и обжигаясь, втягивали в себя это вкусное варево, торопясь поскорее присоединиться к деревенским мальчишкам на реке.
   Чувствуя неловкость за свою несдержанность, Серёга спросил: " А не скучно вам здесь?"
  -- Да, где ж тут скучать? И воды наносить, и протопить, и убраться, и сготовить, кур ещё вот завела, да и почитать хочется.
  -- А давно здесь обосновалась? - спросил Серёга.
  -- Да уже года полтора. В Москве у меня квартира. Но случилось так, что пришлось перебраться. Но это долгая история. Да я и не жалею. Ну, мне пора к бабе Дусе собираться, а то темнеет уже. Может со мной?
  -- Спасибо, у меня печь, наверное, совсем прогорела. Надо дров подбросить да и Семёну помочь обещал.
   Серёга ещё раз поблагодарил за угощение.
  -- Ты, вот что! Если Семёна нет, заходи к бабе Дусе - это второй дом от конца по нашей стороне. Да ты его сразу узнаешь: увидишь самый красивый дом - это он и есть. Чайку попьём, познакомишься со всеми. Мужики там, наверное, у отца Василия барабан настраивают, - третью неделю возятся. Ну да сам увидишь.
   Они разошлись. Серёга поспешил к себе. Прошло не менее двух часов, и дрова, должно быть, давно прогорели. Надо было подбросить. Снегопад совсем прекратился. Только какая - то ледяная пыль витала в воздухе, холодными иголками щекоча щёки. Заметно похолодало. На небе появились первые звёздочки. Было тихо. И только скрип снега под ногами разрывал эту снежную тишину. Единственный фонарь на краю деревни освещал улицу, и в его слабых лучах сугробы по краям дорожки, и ледяная пыль переливались серебристыми блёстками.
  -- Ну и благодать - подумал Серёга.
   Почему-то вспомнился каток в парке. Тогда в пятом классе они с Вовкой были влюблены в одну девчонку. К тому времени Вовка уже занимался хоккеем, а Ленка - фигурным катанием. Конечно, конкурировать с профессионалами было бессмысленно, и Серёга тащился за ними где-то сзади, страдая от своей неловкости, и с трудом сохраняя на лице маску безразличия. Вокруг кружились пары, снег искрился под светом фонарей, и звуки вальса неслись из динамика. Серёга тогда ужасно завидовал Вовке и мысленно представлял себе, как они с Ленкой, взявшись за руки, кружатся под эту музыку.
  -- Музыка! Вот чего не хватает. Конечно музыки! И не из динамика, а живой. - От сделанного открытия он даже подскочил.
  -- Точно! Вальс в исполнении ветра на шарманке в ночной тиши! Класс!
   Серёга повернул голову и посмотрел на то место, где должен быть столб. Его не было.
  -- Ну, значит, что-то у них там не сложилось! Застряли, - решил Серёга, сворачивая к своему дому.
   То ли с улицы, то ли действительно разогрело, но ему показалось, что в доме стало теплее. Дрова прогорели, но угли были ещё красными. Серёга быстро настругал лучины и бросил сверху. Огонь занялся почти сразу. Заполнив топку, Серёга потрогал печь. Она была теплой.
  -- Умели же класть, - подумал он.
  -- Одна-две топки и тепло.
   Раздумий о том, что делать дальше у него не было. Любопытство от происходящего на другом конце деревни заставляло торопиться. Он быстро сложил в пакет упаковку конфет, печенья, банку каких-то консервов и вышел на крыльцо.
   Не прошло и десяти минут, как он оказался на другом конце деревни. Дом, как и говорила Наталья, выделялся среди других. Даже в слабом лунном свете бросалось в глаза великолепие узоров оконных наличников и обшивки крыльца. Поднявшись по ступеням, он постучал.
   Открыла Наталья. За её спиной стояла невысокая благообразная женщина, чем-то похожая на пожилую учительницу. Язык не поворачивался назвать её бабкой. На плечах её была накинута белая шерстяная шаль.
  -- Это Сергей, о котором я говорила, - обратилась Наталья к женщине.
  -- Ну, а я Евдокия Петровна или баба Дуся. Так здесь меня все зовут.
  -- Нашел легко? - спросила Наталья.
  -- Да тут ошибиться невозможно. Дом- то действительно сказочный теремок - сказал Серёга, переступая порог и передавая Наталье пакет.
  -- Это Николай мой постарался. Царство ему небесное. Он и печи, почитай, половине деревни клал. Да заходи же. Что мы в дверях-то?
  -- А у Маруси печь тоже его работа?
  -- Ну да. А что есть претензии?
  -- Да нет, наоборот. Два раза протопил и уже тепло. И никакого угара!
   В доме было тепло. Пахло пирогами и капустой. По-видимому, Серёга ворвался в самый разгар готовки.
  -- Евдокия Петровна, а как Вы себя чувствуете? По слухам приболели вы?
  -- Да уже ничего. Новый год же. Какие тут болезни? - Она засмеялась. - А чайку с пирогами не хочешь?
  -- Да нет, спасибо. Может помощь требуется? - спросил Сергей.
  -- Ножи сможешь поточить? - вступила в разговор Наталья.
  -- Да ладно, Наталья, сами справимся. Что ты к гостю пристаёшь?
  -- Да какой он гость?
  -- Сейчас сделаю, какие проблемы - ответил Сергей, принимаясь за работу.
  -- А где все мужики-то? - поинтересовался он.
  -- Они у отца Василия барабан настраивают. Сейчас пироги поджарятся, я тебя провожу.
  -- Да нет, если я здесь больше не нужен, то и сам дойду. Только где? - спросил он, возвращая ножи.
  -- Да это рядом. Третий дом от нас по той стороне. Только вы там не задерживайтесь. А то Новый год прозеваете.
   Серёга легко нашёл указанный Натальей дом и вошёл в калитку. Огромная овчарка, грозно рыча, выскочила из-за дома, но тут же вернулась, услышав, очевидно, чей-то окрик.
   С той стороны дома горел фонарь, поэтому пространство впереди и слева от дорожки было хорошо освещено. В центре освещённого круга Серёга заметил женскую фигуру с младенцем на руках. Он опешил и, если бы не рассказ Натальи о талантах отца Василия, принял бы скульптуру за живую. Впечатление было поразительное. Не в силах оторвать взгляд, Он обошёл её вокруг.
  -- А-а-а- Серёга! - услышал он голос Семёна.
  -- Ты извини. Мы здесь задержались. Музыку настраиваем. А шест решили поднимать вместе с музыкой.
  -- Познакомьтесь - обратился он к своим товарищам.
  -- Это Сергей, о котором я вам рассказывал. А это - отец Василий.
   Перед Сергеем стоял высокий жилистый мужчина с длинным, спускающими на плечи пепельными волосами. Из-под телогрейки выглядывала чёрная ряса.
  -- А это Пётр, - коренастый плотный мужчина в армейском бушлате и галифе пожал Сергею руку.
  -- Что понравилось? - кивнул он в сторону скульптуры. - Когда Василий только собирался за это браться, я отговаривал. А теперь вижу, что зря. Получилось. Мы вот тут из леса ещё материал привезли, - он указал на огромный разлапистый пень. - Батюшка собирается из него ... А впрочем об этом лучше не буду, а то сглазить можно.
   Собака, обнюхав Сергея, спокойно уселась рядом.
  -- А что вы здесь делаете? - обратился Серёга к Семёну, которого считал старым знакомым.
  -- А вот смотри.
   Тот указал на невысокий столб, на котором было закреплено странное сооружение: непосредственно на столб была насажена труба, в верхнюю часть которой входила труба меньшего диаметра. Она крепилась, очевидно, на подшипниках, поскольку легко вращалась. К верхней трубе в горизонтальной плоскости была приварена ещё одна короткая труба, внутри которой, также на подшипниках, была закреплена ось, служившая опорой для пропеллера и барабана.
  -- Да это ж целая система. Как же вы это соорудили?
  -- Я ведь раньше на Серпе работал. Вот ребята и помогли, - ответил Семён. - Слушай Сергей, помоги отцу Василию с настройкой, а мы пока с Петром тормозами займёмся.
   Задача Сергея заключалась в равномерном вращении пропеллера, в то время как отец Василий подтягивал струны.
   Из барабана возникли звуки вальса. Это были Дунайские волны. Насколько Серёга мог понять, мелодия звучала достаточно чисто. Но отец Василий продолжал поочередно подтягивать струны на барабане и кулачки, зафиксированные на горизонтальной трубе.
  -- По-моему всё хорошо. - Сказал Сергей после очередного цикла подстройки.
  -- Вся проблема в том, чтобы строй держался при перепаде температур. Иначе настраивать придётся ежедневно. Для этого надо, чтобы автоматически компенсировалось температурное расширение или сжатие струн, хотя бы в диапазоне 15-20 градусов. - Серёга с уважением посмотрел на батюшку. Ничего себе, святой отец!
  -- Да ты не удивляйся. - Сказал отец Василий, улыбнувшись, - Я ведь физик по образованию. Так что кой - какие навыки остались.
   Пётр с Семёном всё это время крепили тормозное устройство, вернее устройство отключения музыки. Оно представляло из себя шнур, с помощью которого оттягивались кулачки, бьющие по струнам. Серёга не заметил, как втянулся в работу, забыв о времени. В самый разгар появилась Наталья.
  -- Мужики, вы что, с ума сошли? До Нового года осталось полчаса. Может, вы со своим барабаном здесь и заночуете? Давайте быстро. Всё уже на столе.
   Прослушав напоследок мелодию ещё раз, и удовлетворённо кивнув, отец Василий дал своё заключение.
  -- Ну, всё. В первом приближении готово.
   Они сложили инструмент. Пётр вынес из дома одетую в чехол гитару, и все дружно двинулись вслед за Натальей.
   Отец Василий нёс в руках небольшой холщовый мешок.
  -- Похож на деда Мороза с мешком - подумал Сергей - только борода чёрная.
   В доме действительно всё было готово. На столе стояло блюдо с пирогами, в котелке дымилась свежесваренная картошка, посыпанная мелкорубленой зеленью. Здесь же - тарелка с аккуратно уложенной селёдкой, покрытая кругляшками репчатого лука и обильно сдобренная подсолнечным маслом. Завершали этот гастрономический натюрморт деревянные плошки с солеными огурцами, грибами и квашеной капустой. В центре стола возвышался большой графин с малиновой жидкостью, как оказалась, смородиновой наливкой. В углу стояла небольшая ель, хвойный запах от которой, смешиваясь с аппетитными ароматами от стола, создавал атмосферу Праздника. Ёлка была украшена вырезанными из бумаги фигурками, флажками и конфетами.
  -- Баба Дуся! А ты прямо как Снегурочка: румяная, нарядная. Куда только хворь подевалась. Тебе надо праздники каждый день устраивать - тогда бы вовсе болеть перестала! - балагурил Пётр.
  -- С вами тогда ноги совсем протянешь! Хорошо хоть Серёга ножи наточил. А то бы до утра пилили, - вступила в разговор Наталья.
  -- Будет вам. Давайте быстро за стол - скомандовала Евдокия Петровна, и все дружно расселись.
  -- Сергей, включи, что ли телевизор, а то Новый год пропустим. Звук только убери - попросил Семён.
   Пётр быстро наполнил рюмки. Поднялся отец Василий. За ним встали и остальные. Батюшка неспеша проговорил слова молитвы, пожелав в заключении каждому в Новом году найти в душе согласие с собой и Богом.
  -- А сейчас подарочки от Деда Мороза, - дурачась пропел он густым басом, развязывая принесённый мешок.
  -- Кому? - спросил он Наталью, запустив руку в мешок.
   Наталья стала называть имена присутствующих. На свет появились большая утятница, украшенная головой лебедя, резная ладья, ложки. Серёге досталась изящная фигурка сидящего медведя. Все смеялись и радовались подаркам, как дети. По телевизору уже начался концерт, но никому и в голову не пришло включать звук. В конце концов, телевизор выключили совсем. Пётр, расчехлив гитару, перешёл в кресло и начал перебирать струны. Постепенно все затихли, прислушиваясь к звукам. Надо отдать должное - играл он действительно хорошо. Неожиданно музыка оборвалась, и красивым баритоном Пётр затянул старинную казацкую песню. Когда-то Сергей слышал её, но никак не мог вспомнить где. Когда Пётр перешёл ко второму куплету, быстрым речитативом вступила баба Дуся. Впечатление было такое, что они всю жизнь пели вместе, настолько тонко чувствовали они друг друга, нисколько не забивая, а наоборот -подчеркивая достоинства партнера. Когда песня закончилась, все зааплодировали.
  -- Вам надо агитбригаду организовать - и по деревням. Такие таланты и в эдакой глуши - заметил Сергей.
   Все засмеялись. Пётр слегка перестроил гитару и затянул романс. Вторым голосом к нему присоединился отец Василий. Получилась гармоничная смесь.
  -- А чего бы нам сейчас флюгер не поставить? - бросил Семён, когда романс закончился.
  -- А ведь это мысль - поддержал Пётр после некоторого раздумья.
  -- Ну что вы, мужики, из тепла да на мороз! Вот и баба Дуся только с кровати - слабо возразила Наталья, хотя было видно, что и ей ужасно любопытно, чем же закончится вся эта затея с шарманкой.
  -- Н е е е. Я тоже пойду! Да и ночь тихая. Интересно же - заявила баба Дуся.
   Вопрос был решён. Мужчины поспешили к дому Василия. Пётр сбегал к себе за большими санями. Вчетвером они аккуратно сняли всё сооружение со столба и перенесли на сани, оставленные у калитки. Примотав конструкцию верёвкой, стали дожидаться женщин. Когда те появились, вся процессия торжественно двинулась вниз по улице, придерживая сани в узких местах дорожки. Впереди, гордо и величаво, бежал Полкан, временами останавливаясь, чтобы дождаться остальных. Дойдя до места, они оставили сани у калитки, а сами прошли к столбу. Семён достал удлинитель и прикрепил лампу на торце дома. Стало светло и торжественно.
   Чтобы завершить монтаж установки, они подтащили к бревну крепкий верстак и, приподняв, положили на него верхушку столба. Только после этого вернулись к саням и аккуратно перенесли всю конструкцию. Приподняв верхнюю часть флюгера, они насадили нижнюю трубу на столб и, совершая вращательные движения, продвинули её до упора. Женщины стояли поодаль, внимательно наблюдая за происходящим. Семён, взяв молоток, клиньями окончательно зафиксировал конструкцию на столбе. Теперь предстояла та самая операция, с которой Серёга не справился днём. И хотя столб существенно потяжелел, но и рабочих рук прибавилось. Да и присутствие прекрасного пола подстёгивало на подвиги. За верёвку тянули Семён и отец Василий, а Серега с Петром поднимали столб. Теперь сделать это было намного проще, поскольку верхушка была уже приподнята. Присев, они упёрлись плечами в столб и, по команде, медленно выпрямились. Семён с Василием выбрали верёвку, зафиксировав столб в новом положении. Проделав эту операцию раза три, они подняли его почти до вертикального положения. Петр, взяв лопату, подрыл край ямы, в то время как Сергей страховал, чтобы столб не повело в сторону. Наконец основание скользнуло в яму. Вся операция заняла не более получаса и закончилась полным триумфом. Оставалось только засыпать столб. Но прежде чем сделать это решили испытать главное - музыкальные способности сооружения. Все собрались вокруг, придерживая столб руками. Со стороны зрелище выглядело каким - то ритуалом. Семён развязал привязанный к столбу тормозной шнур и отпустил его. Хотя, вроде бы, все приготовились к концерту, однако, волшебные звуки, которые полились на них в следующие мгновения, заставили всех замереть. Наверное, так же изменяется звон колокола после подъёма на колокольню. Барабан оказался прекрасным резонатором, и звуки вальса далеко разносились вокруг. Не в силах далее сдерживать эмоции все дружно закричали "Ура!". Они быстро засыпали яму землёй, утрамбовав её деревянной колотушкой. Все начали дурачиться и бросаться снежками. Серёга церемонно подошёл к Наталье и, сделав поклон, пригласил на танец. В ответ та присела в реверансе. Через мгновение они уже кружились по заснеженной поляне. Вскоре к ним присоединились и остальные. Почувствовав всеобщее веселье, с радостным лаем стал носиться по поляне Полкан. В обратный путь пустились лишь часа через два. Женщин посадили на сани, которые тащил Полкан, а мужчины помогали ему сзади. Вернувшись, ещё долго обсуждали случившееся, придумывая самые невероятные возможности совершенствования системы. Серёга предложил врыть рядом бетонный столб и, прикрепив к нему деревянный, отпилить его нижнюю часть. Это предотвратит преждевременное гниение дерева и продлит жизнь всей конструкции. Решили сделать это по весне, когда сойдёт снег. Провели конкурс на лучшую "флюгерную" мелодию. Победила баба Дуся с "Катюшей". Потом пили чай с земляничным вареньем.
   Прилечь в эту ночь так и не удалось. Но странно: Серёга ни разу не почувствовал усталости или какого - то неудобства.
   Провожали его всем кагалом. Серёга пытался было сопротивляться, но вопрос даже не обсуждался, как - будто всё было решено заранее. Даже баба Дуся порывалась идти со всеми, но, после короткого разговора с отцом Василием, смирилась и осталась.
   Дорогой говорили мало: обсудили погоду и виды на урожай. Решили по весне сходить в Игнатьевку и уговорить тракториста распахать картофельное поле.
   Впереди, обнюхивая придорожные кусты, бежал Полкан.
   Электричка подошла почти сразу. На прощание Серёга пожал мужчинам руки и, чмокнув Наталью в щёку, вошёл в тамбур.
   В поднятой электричкой снежной пыли маячили четыре фигуры, молча провожавшие взглядами уходящий поезд. Слева, в накинутой на голову длинной шали, и со скрещенными на животе руками, стояла Наталья, рядом возвышался отец Василий. Его длинные волосы, словно знамя, развевались в вихре. За ним, в полковничьей папахе и защитного цвета бушлате, стоял Пётр. На краю платформы в своей заячьей шапке, засунув руки в карманы, угрюмо провожал взглядом проносившиеся вагоны Семён. В нескольких шагах впереди, также молча, и печально глядя в даль, стоял могучий Полкан.
   Ком подкатил к горлу, в груди защемило.
  -- Да что это, в самом деле? Кто они мне? Всего только день. Да день, но какой: с музыкой и без фальши!
   В кармане что-то задребезжало. Звонил мобильник. Серёга совершенно забыл о его существовании. Это был Мишка.
  -- Серёга, ты куда пропал? Ольга нас тут совсем задёргала. Я уже собирался гнать к тебе. Ты извини, вчера вырваться не смогли. Компания подобралась. Хорошо посидели. Серёга, слушай! Я Ольге отзвонюсь, скажу, что у тебя аккумулятор сел. А ты давай к нам. Мы у Андрюхи. Пивка попьём, пульку распишем. Ну как?
  -- Да не, Мишь, я домой.
  -- Да ты что, Серёга? Случилось что ль чего?
  -- Да нет, всё нормально.
  -- Странный ты какой-то. Ты вот что. Приедешь позвони! А Ольге я все-же доложу. Ну, бывай. Чудно всё-таки.
  -- Да. Чудно. Как на чужой планете побывал. Да нет, не на чужой - на своей.
   Серёга притулился в уголке скамейки и закрыл глаза. Мерно стучали колеса. Перед глазами, быстро сменяя друг друга, проносились картины последних суток: Семён в своей заячьей шапке с лопатой в руках, Наталья перед дымящимся котлом, баба Дуся с подносом пирогов, отец Василий, рядом со скульптурой, Пётр с гитарой и распластавшимся у ног Полканом.
   По весне надо с Ольгой заехать: посмотреть, что там у отца Василия получилось, да и столб закрепить.
   Бывают дни, которые проходят, не оставляя следа, а бывают такие, после которых жизнь делится на До и После. И это был такой день - День Шарманки!
  

Он и Она

  
   Она вошла
   Он вышёл
   Он вошёл
   Она вышла
   Он, Она
   Она, Он
   В дверях столкнулись
   Вошли вместе
   Он вышел
   Она осталась
   Он вернулся
   Она вышла
   Она вернулась
   Он вышел
   Он, Она
   Она, Он
   В дверях столкнулись
   Разошлись
   Вот ЖИЗНЬ!
  

Кошмар

  
  -- Где это я? Что со мной?
  -- Ну и темень! Хоть глаза выколи!
  -- И эта вонь!
  -- Кошмар какой-то!
  -- Как я сюда попал?
  -- Ничего не помню.
  -- И брат куда-то запропастился.
  -- Брат! А брат? Лёвчик! Ты где?
  -- Да здесь я, здесь - донеслось откуда-то снизу.
  -- Лёвчик, ты как?
  -- Да нормально!
  -- Тут ко мне всю ночь одна шпилька прижималась. Влюбилась наверное.
  -- Хам! Мужлан неотесанный - донеслось визгливое.
  -- Я, между прочим, полжизни моделью на подиуме.
  -- Депутаты там, звезды разные - за счастье почитали.
  -- А тут рвань какая-то. И позволяет себе.
  -- Кошмар!
  -- Ну, ну! Понесло!
  -- Красавица ты наша!
  -- Хрустальная!
  -- Калоша старая!
  -- Лёв, а Лёв!
  -- А где это мы?
  -- Ну, ты брат, даёшь!
  -- Когда тебя Васька вчерась об стенку шандарахнул - так у тебя, видать, память - то совсем отшибло!
  -- Васька...? Об стенку...?
  -- Как это?
  -- А так!
  -- Возвращались мы вчера с Васькой. Он по обыкновению в стельку. И злой - жуть. То ли не долили ему? То ли сдачу не додали? Но только снял он тебя - и об стенку!
  -- Как это снял?
  -- Я что сапог или шляпа, какая?
  -- А ты что, брат, себя Эйфелевой башней считаешь?
  -- Ботинки мы с тобой - ботинки: я левый, а ты, стало быть, - правый.
  -- Пугаешь ты меня брат, ой пугаешь!
  -- Ну, может, хоть чего помнишь?
  -- Не-а, Лев, не помню.
  -- Так где же мы все-таки?
  -- Да в контейнере мы мусорном!
   - Как в контейнере?
  -- Так мы что старые ботинки, которые валяются в мусорном контейнере, что ли?
  -- Ну, слава богу! Кажется, начинаешь соображать. А то я думал, что всё.
  -- Какой кошмар!
  -- Лёв! А сюда-то мы как попали?
  -- Да меня сам Васька забросил, когда очнулся и увидел, что лежит в одном ботинке.
  -- Ну, а тебя уж Нюрка утром подобрала.
  -- Лёв! Так Васька - то теперь что - босиком что ли?
  -- А перебьётся! Не впервой!
  -- Ну, жалко всё-таки. Хозяин, как ни как.
  -- Тебе хорошо говорить! Ты у него как сыр в масле катался.
  -- Вон, какой гладкий - словно новенький.
  -- А на мне живого места нет.
  -- Чуть что, всё Лёва да Лёва.
  -- Костёр там разгрести, пинка кому дать, бутылку из сугроба выбить, сигарету пригасить - всё Лёва!
  -- Вот где у меня твой Васька!
  -- Да ладно Лёв! Дело прошлое. А всё-таки жаль.
   Неожиданно крышка контейнера с грохотом отворилась и что-то жирное, вязкое, вонючее полилось сверху.
  -- Что это?
  -- Какая гадость!
  -- Кошмар!
  -- Ну, раскудахтались!
  -- Что, да что?
  -- Запах им видите ли....
  -- Баре мне тоже.
  -- Селёдки что ли никогда не нюхали? - донеслось из пакета с жутким запахом.
  -- Какой селёдки?
  -- Какой, какой - Атлантической!
  -- Да знаю я селёдку!
  -- Любимая Васькина закусь!
  -- Но запах?!
   - Так ведь сожрать не могут, а всё мочут и мочут!
  -- Это точно: мочиловка их любимое занятие - внёс свою лепту в разговор старый тапок.
  -- Лёв, слышь! У нас тут вонь - топор вешай!
  -- Хорошо хоть крышку не закрыли, ветерком обдувает.
  -- Ага, радуйтесь. Вот спичку бросят, и будет нам тогда совсем хорошо.
   Это снова включился в разговор мудрый тапок.
   Как в воду глядел старый. Два проходивших мимо подростка, решив посостязаться в меткости бросков, метров эдак с десяти, щелчком, запустили свои чинарики в направлении контейнера. Один из них, описав замысловатую дугу, опустился в нескольких сантиметрах от контейнера. Другой попал в цель, но, к счастью, угодил в селёдочную жижу, где и потух с шипением.
  -- Вот, поди ж ты, и разумей тут: что хорошо, а что нет?
  -- Кабы не сельдь эта тухлая, гореть бы нам всем синим пламенем - философски изрёк всезнающий тапок.
   В это время небольшой резиновый мяч, которым мальчишки гоняли неподалёку, ударившись о ствол высокого тополя, отлетел в угол контейнера и, не встречая сопротивления, провалился почти до дна. Мальчишки, не долго думая, дружно завалили контейнер и, схватив мяч, продолжили игру. Содержимое контейнера раскатилось по асфальту: пластиковые бутылки, рваные пакеты, газеты. И всё это в вонючей, селёдочной жиже. В общем, кошмар.
   Но, как говорится, нет худа бед добра: братья снова оказались рядом, и первый, проходивший мимо бродяга, обратил на них своё внимание
   Примерив ботинки, он удовлетворённо икнул, и тут же со всей силы врезал правой ногой по завязанному узлу. Узел разлетелся. Бродяга достал из него неплохо сохранившийся иллюстрированный журнал и пару пивных бутылок. После этого он направился к перевязанной шпагатом картонной коробке и, с не меньшим ожесточением, начал дубасить по ней - всё той же правой.
  -- Ой, да что же это?
  -- Почему опять я?
  -- Других что ли нет?
  -- Лёв, помоги, почему всё я?
  -- Ага! А когда Васька на до мной измывался, ты помогал? Вот и отдувайся теперь!
  -- Да что вы всё собачитесь?
  -- Не в вас дело, дуралеи - это вмешался в спор мудрый тапок.
  -- Всё дело в том, какой ориентации придерживается хозяин: левой или правой. А ваше дело шестое.
  -- А ведь верно - согласились братья.
  -- Чего это мы в самом деле сцепились?
   Борис Геннадиевич открыл глаза и с облегчением потянулся.
  -- Приснится же такое!
  -- Ботинки, помойка! К чему бы это?
  -- Кошмар какой-то!
   Он посмотрел на часы. Надо было торопиться. В Думе его ждали великие дела.
  
  
  
  

Крутиться или шурупить?

   Винт открыл глаза и поморщился от жуткой головной боли.
   - Что вчера было-то? Ах, ну да! Васька с бодуна отвёрткой никак в щель попасть не мог - всю голову разворотил. Вот и результат. Эх, отдохнуть бы! Хоть бы профилактику какую учинили. Ну да, дождёшься от них, пожалуй. Им лишь бы бабки грести. Сейчас вот Васька придёт и опять начнёт крутить. А ты - въезжай. А заартачишься - так он и молотком может. И так вон все бока избиты, живого места нет, а тут и совсем резьбу сорвать может. И шестерни эти достали: как раскрутятся, так их колбасить в разные стороны начинает. А я - держи. Уставать стал. Старею. Хорошо хоть подмазывают изредка. А то совсем тоска. Нет, раньше лучше было. А самая лафа была, когда мы с гаечкой работали. Она на том конце, а я на этом. С утра маслицем припомажусь и, неспеша так, к ней подъезжаю. Ну и она, конечно, со всем ко мне расположеньицем. Эх, хорошо было. И работа тебе и лямур. Да и для дела лучше: она меня в руках держала - болтаться не давала. А тут то тебя налево, то тебя направо. Вон весь повытерся, поистаскался, проскальзывать стал. Нет, что не говори, раньше лучше было. Рационализаторы фиговы. Зачем, говорят, нам эта гайка. И так сойдёт. Опять эти бабки дурацкие.
   Тут мне намедни шуруп знакомый попался. Ну, то да сё. Про жизнь заговорили. Я ему и пожаловался сдуру. А он в ответ: "Да ты что? Сейчас жить можно. Важно правильно прислониться. Вот я, к примеру. Работа у меня, замечу, не пыльная, но ответственная - самого поддерживать. Ну не лично, конечно, а портрет его. Висим мы в кабинете начальника, прямо над столом. Тут тебе и уважение, тут тебе и забота. Все кланяются. Нюрка каждое утро пыль стирает. Ну а работа - сам понимаешь. Ему ведь снизу ещё два крюка - бугая спины подставляют. Так что мне остаётся только так - для вида. А сейчас вообще отдыхаю - ремонт там. А ты говоришь крутиться. Шурупить, брат, надо, шурупить!"
   - Ну да, шурупить. А на ком тогда вся эта махина держаться - то будет? Рухнет ведь всё к чёртовой матери! Нет уж! Наше дело - вертеться, крутиться и держать. А шурупить - дело шурупово. Вот и шурупьте!
  
  
  
  
  

Мишка

   Странно. Столько лет прошло, а воспоминания об этом дне до сих пор отзываются болью, скребут и теребят душу. Ведь зачем-то он шёл ко мне. Зачем-то я был нужен ему. А я испугался. И высыпал на него ворох шелухи, которой к тому времени накопил уже в избытке. Она не превратилась ещё в твёрдый защитный панцирь, но уже исправно служила тем же целям.
   Я смотрел в его круглые, тёмные глаза, полные грусти и удивления и продолжал сыпать, сыпать, сыпать. Я говорил о своих талантах и успехах (к тому времени я уже ходил в чемпионах), чувствовал, что несу не то, и не мог остановиться. Меня прорвало.
   А чем отвечал мне Мишка? Что говорил? Не помню. Да, кажется, ничего. Он молча слушал, не прерывая и не спрашивая ни о чём.
   Вот он на фотографии. А это я. А это наша учительница. Как же её звали? Кажется, Анна Филипповна. Первая учительница. Первый класс. Одни мальчишки. Тогда ещё было раздельное обучение. Я стою рядом с Анной Филипповной во втором ряду, а Мишка - в третьем. Она всегда ставила меня рядом, чтобы держать под контролем. Судя по фотографии, я только - что из драки: всё перекошено, гимнастёрка расстёгнута, пряжка на боку. А Мишка, как всегда, в полном порядке. Он чем-то похож на Олега Кошевого из фильма "Молодая гвардия". Такой же прямой и чуть печальный взгляд. А нелегко ему, наверное, пришлось в жизни, если он сохранил свою прямоту и принципиальность. Да, нелегко.
   Мы были такие разные. Наверное, ещё и потому нам было интересно вместе. Мишка уже к первому классу прочёл так много, что был для меня ходячей энциклопедией. В свою очередь я мог много поведать ему о скрытой стороне дворовой жизни.
   Когда же это было? Наверное, классе в восьмом. Как же он нашёл меня? Не знаю. Я открыл дверь и не узнал его. Хотел спросить, но на полуслове осёкся. Глаза. Огромные, круглые, тёмные глаза. Их нельзя было спутать. Наверное, и сейчас, по прошествии многих лет, я узнал бы их. Да, Мишка. Что с тобой стало? Где ты?
   Мы сидели с ним на последней парте. Сколько раз Анна Филипповна пыталась рассадить нас, перемещая Мишку вперёд, но всякий раз мы снова оказывались рядом. И она смирилась.
   Как возникла эта игра? Не помню. И почему Мишка не воспользовался ею тогда? А может, он просто решил, что болезнь зашла слишком далеко? Или - что я ушёл и не захочу возвращаться?
   Как же всё-таки это началось? Ну да. Была перемена. Я с упоением рассказывал Мишке о своих дворовых приключениях. Мы жили тогда в доме на набережной. Не в том, о котором потом напишут, а в большом заводском доме у Бородинского моста. Все друг друга знали. Нас, пацанов, примерно одного возраста, было несколько десятков. Дворовая жизнь кипела, как паровой котёл: со схватками, драками, интригами. Все делились на группировки, одной из которых командовал я.
   Мишка, не поворачивая головы и уткнувшись взглядом в парту, молча слушал о моих подвигах, как вдруг тихо произнёс: "Туман, какой густой туман". Я посмотрел в окно. Был ясный весенний день. Яркое солнце заливало класс тёплым светом. Я повернулся к Мишке. Он по-прежнему сидел, боком глядя в парту. Решив, что я ослышался или, что сказанное не имеет ко мне никакого отношения, я продолжил, как вдруг услышал: "Холодно. Очень холодно. Жуткий мороз!" Сомнений не было - это предназначалось мне. Я замолчал. Мишка продолжал сидеть, не поворачиваясь ко мне, уставившись взглядом в одну точку.
   Ни спрашивать, ни обсуждать, ни спорить я не стал. Я понял - это сигнал: остановись, подумай, осади!
   Потом мы стали часто пользоваться этим приёмом, чтобы выразить своё отношение к происходящему. Особенно, когда кого-то заносило во вранье, похвальбе и зазнайстве. У нас сложился свой язык, не понятный для окружающих. И нам это нравилось.
   Я закрыл за ним дверь и вернулся в комнату. Сразу стало муторно, одиноко и грустно. И стыдно. Ну почему так? Чего я боялся? Зачем, как улитка прятался в своей раковине? Зачем метал бисер? И перед кем? Перед Мишкой! А ведь он раскусил меня сразу: грустно смотрел, и молчал. Не остановил. А ведь наверняка у него были свои проблемы. Или беда?... Хотел поделиться, посоветоваться, поговорить. А может, он потому ничего и не сказал, чтобы я всю жизнь возвращался мыслями к этому дню? И помнил. И это был его последний урок?
   Больше мы не встречались. Выросли дети, состарились сами. Работа, учёба, семья. Казалось бы, всё должно перемолоться, забыться. А помню - будто вчера.
   Как часто, когда лавина вранья и всяческих прибамбасов сбивала с ног, готовая подхватить и унести в неизвестность, в никуда, вдруг выплывала круглая, улыбающая Мишкина физиономия и слышалось: "Туман, какой густой туман, ну ни черта не видно!" И блестящие побрякушки превращались в пыль, пелена вранья спадала, всё прояснялось и вставало на свои места. Мишка выручал.
   Эх, Мишка, Мишка! Прости! И спасибо тебе за последний урок!
  
  
  

Кран течёт

   Алло ДЭЗ?
   Это Сидоров из 115-й.
   А у меня течёт!
   Да я уже подставил.
   Мне бы починить!
   Да я понимаю - Заявки.
   А завтра? А после...?
   А когда?
   Девушка, да я же утону!
   Да, понятно - на маршруте!
   А может, завернем с маршрута?
   Вы не беспокойтесь, я заплачу!
   Да что Вы?
   Я не хотел Вас обидеть?
   Какая взятка?
   Нет, пожалуйста, я Вас очень прошу - не вешайте трубку.
   Ну, может, подскажете хоть, к кому обратиться?
   Да, да я весь внимание.
   Записываю!
   А кого спросить?
   Понял. Девушка, вы меня спасли.
   Дядя Сережа?
   Это Сидоров из 115-й.
   А, у меня проблемы!
   Сколько, сколько? А почему так много?
   Ага... понял. Ага.... Так ведь она же мне только что...?
   Ах, ну да, понятно! А этому то за что?... Ага.
   И слесарю? А ему то...?
   Как и раньше? На бутылку?
   Маш! Ну, его на хрен этот капитализм!
   Дай червонец. Сбегаю за прокладками.

Живём братцы!

   Да что ж они на него накинулись то? Ну не хочет он в эти игры играть, не хочет. Не убивать же за это! А если порядочность для человека понятие не абстрактное, тогда как? Вон, почти всех уже разогнали - опереться не на кого. А ведь таких работников - поискать: и голова и руки - всё на месте. Так нет же: - Ах, ты самый умный? Не хочешь как все? Святее Папы Римского хочешь быть? - Так получай по полной.
   Ну, Лёху, конечно, тоже понесло. Правду говорят: язык мой - враг мой.
   Но этот-то хорош, - всех натравил: кого уговорил, кого запугал, тех прикормил, этих подпоил и всё, готово! Нормальные казалось бы, люди превратились в озлобленную стаю, готовую по команде хозяина броситься на растерзание.
   Ну а как же Совесть, Честь? Да о чём вы? Поделённые на всех они превратились в такие маленькие, незаметные песчинки, что их можно вообще не замечать, забыть на время и не мучиться. Делай как все: хватай, грызи, рви на куски и прочь сомнения.
   Как же долго мы жили с этим. И как ещё долго будем жить. Да оно и понятно. Ведь чтобы этого не было, каждый должен быть личностью - Личностью. А иначе любого можно без труда раздавить, размазать, стереть в порошок... Пакостно это.
   Кто-то дёргает за штанину. Поворачиваюсь. Опухшая молодая тётка везёт по вагону инвалида. Вчера была другая. Сменные у них, что ли бригады? Сторонюсь. Пропускаю.
   Ну, наконец-то. Добрался. Поднимаюсь. Вдыхаю свежий, пьянящий, воздух. Постепенно возвращаюсь к жизни после вагонной духоты. Лёгкий морозец. Обильный снегопад быстро накрывает всё вокруг толстым белоснежным ковром. Хорошо!
   Дневные заботы отходят. Ловлю ртом несколько больших снежинок - как в детстве. Оглядываюсь. Ну почему так: где природа, там гармония и чистота, где человек - там мерзость и пустота. Весь парапет уставлен пивными бутылками. Стоит весёлый гул. Преобладает лексика. На трамвайной остановке вповалку спят бомжи. Среди них, на равных, пара бродячих псов. Наверное, для тепла и уюта. Подъезжает милицейский Рафик. Тусовка быстро сворачивается. Публика растворяется в темноте - от греха. Остаются лишь опустившиеся алкаши и бомжи. Но ни те, ни другие не интересуют выползающих из машины богатырей - не их клиенты. Они заняли места у выхода и внимательно осматривают прилично одетых, платёжёспособных на вид, мужчин, стараясь обнаружить у них хоть малейшие признаки алкоголя. Ну, правильно - кто что охраняет, тот то и имеет.
   Иду по аллее, оглядываюсь по сторонам. Вот клён, весь покрытый разноцветными листьями, среди которых есть даже зелёные. Как они сохранились? Ну не опали - это ещё куда ни шло. Но чтобы цвет. Странно. Вообще, если внимательно осмотреться - много чудес. Здесь когда-то была деревня и вольно, а скорее невольно, к нам из той жизни перекочевали эти зелёные старожилы. Вот, например, яблоня. Она растёт прямо у стены дома, протягивая лапы к окнам второго, третьего и даже четвёртого этажей. И, несмотря на все усилия людей, фанатично заливающих землю всякой гадостью, продолжает каждый год цвести и приносить огромные плоды. Казалось бы, не должна, не может, - а вот, поди, ж ты.
   Или вот ещё чудо - кривое дерево у соседнего дома. Сейчас оно голое и неприглядное: тонкий изогнутый ствол, разлапистые ветки. Взгляду не на чем остановиться. А по весне всё дерево покрывается яркими фиолетовыми цветами, так что листьев не видно. Раньше я не встречал ничего подобного. Наверное, что-то похожее можно увидеть где-нибудь в Узбекистане, но у нас? Интересно, что заметил я этот феномен по прошествии многих лет жизни здесь. Думал, - может это только для меня такое открытие? А все давно привыкли к этому чуду. Спросил соседей - без понятия. Спросил приятеля, живущего в этом доме. Тот вообще не мог понять, о чём речь. Когда я подвёл его к этому фиолетовому факелу, он поднял голову, открыл рот и в течение пяти минут стоял так, не в силах произнести ни единого слова. А ведь дерево чуть ли не ветками упирается в его окно. Вот так и живём, уткнувшись носом в землю, не замечая ни людей, ни деревьев. Думаем, что живём. Да что там дерево? Каждая тварь божья, пылинка малая, живут в этом мире своей таинственной и удивительной жизнью.
   Ну, взять, к примеру, снежинку. Вот она. Ну что в ней, казалось бы, такого? А поднимешь голову и ...
  
   Резкий порыв. Воздушный поток подхватывает её и в его могучих объятиях она взмывает над домами, деревьями, проводами. А рядом - подружки такие же легкие, пушистые, все в белых кружевных платьях, отделанных серебряным бисером, сверкающим и переливающимся в слабом свете уличных фонарей.
   Ветер стихает. Всё замирает. Но уже в следующее мгновение налетающий вихрь, сначала швыряет их в объятья друг друга, а потом разбрасывает по кругу белым серпантином.
   Наконец им удаётся так крепко взяться с подружкой за руки, что ветер уже не в силах разлучить их, и они продолжают кружиться вдвоём, то, взлетая на гребни воздушных волн, то, проваливаясь вниз.
   Через некоторое время к ним присоединяется ещё одна снежинка, потом ещё и ещё. Рядом другие снежинки тоже объединяются в группы, и вот уже хоровод из крупных хлопьев продолжает свой величавый и торжественный танец.
   Но ветер стихает. И тяжелые хлопья, кружась и качаясь, как осенние листья, начинают своё плавное, но неумолимое движение вниз к земле. Пролетая мимо светящихся окон, снежинки пытаются заглянуть внутрь, но за короткое время так трудно что-нибудь рассмотреть. Наконец, им удаётся зацепиться за один из карнизов и происходящее за окнами на время приковывает их внимание.
   В комнате трое: мальчик, девочка и взрослый мужчина - очевидно, их отец. Они наряжают ёлку. Мальчик укрепляет на ветках игрушки, которые его сестра достает из большой коробки. Девочка сама как маленькая ёлка - в салатовом, расшитом красными узорами платье, с двумя огромными розовыми бантами на голове. Отец помогает мальчику развешивать гирлянды на верхних ветках, до которых тот не может дотянуться.
   В дверях появляется раскрасневшаяся женщина. В руках у неё большое блюдо с дымящимися пирогами. Она ставит его на стол, накрывает полотенцем и, повернувшись, внимательно рассматривает лесную красавицу.
   Увлечённые работой, дети сначала не замечают появления матери, но, потом, видимо почувствовав распространяющийся по комнате аромат, вдруг разом оборачиваются и, наперегонки, бросаются к столу. Следом за ними поспешает и отец. Они хватают горячие пирожки и, обжигаясь, перебрасывая из одной руки в другую, дуя и смеясь, начинают откусывать по маленькому кусочку. Женщина что-то сердито выговаривает им, но, потом, не выдержав, сама протягивает руку к пышному, румяному пирожку. Все хохочут.
  
   Чего это я на людей то? И здесь можно встретить красоту, гармонию, любовь. И много. Надо только присмотреться повнимательнее. Да что там. Даже отпетые мерзавцы иной раз поворачиваются к нам такой стороной, что диву даешься - где раньше скрывалось в человеке это богатство, почему не замечали? Весь вопрос в том - как подойти к человеку с нужной стороны, чтобы оттаял, раскрылся, засверкал.
  
   Но дунул ветерок, снежинки соскальзывают с карниза, перелетают дорогу и опускаются на ветку раскидистого тополя. Под грузом налипшего снега ветка прогибается, хлопья скатываются, захватывая по дороге и других. От дерева отделяется целая снежная шапка, но тут же рассыпается, и крупными комьями ложится на заснеженную землю.
  
   Свежий снег приятно скрипит под ногами. Вот и подъезд. Что-то есть захотелось. Эх, сейчас бы щец горяченьких, да картошечки жаренной. От этих мыслей потекли слюнки. Открываю дверь. Поднимаюсь на лифте. Выхожу. В нос ударяет аппетитный, щекочущий ноздри дух. - Ба, а Светка то, кажись, борща наварила. Как кстати то!Надо будет с ребятами созвониться - баньку в субботу организовать. Да и Лёху вытащить. А то с этими дрязгами совсем скиснет.
   А что, может не всё уж так плохо и безнадёжно? Может, прорвёмся ещё? Да нет, - не всё, не всё! Живём ещё братцы, живём! Надо только голову почаще поднимать, осматриваться.
  
  

Со свиданьицем!

   Ну, вот и ещё один перегон со скрипом и скрежетом преодолела наша кибитка.
  -- Ну что, ребята, никто не выпал, не укачало, не растрясло? Ну и славо богу! Сейчас это главное - чтоб без потерь!
   Да что ж его так колбасит то? Он что дороги не видит?
   А...Команда сменилась? Скоро будет лучше?
   Ну, это то мы знаем. Проходили. Не первый день в пути. Наслушались. У нас ведь всегда так: только за вожжи ухватятся, и ну травить - про то, что будет лучше, про свет в туннеле. Лучше б на дорогу смотрели. А то все ухабы наши. Не дрова ж везут, в самом деле.
   Чего это я о грустном? Не для того ведь собрались. Веселей надо, братцы, веселей!
   На девочек наших посмотрите. Вон, какие красавицы! И глаза всё также светятся. Как мы учиться то умудрялись при таком скоплении отвлекающих факторов? Молодцы. Мы. Они - красавицы.
   Нет, если разобраться, мы, конечно, тоже ещё ничего. Правда, в одном месте убыло, в другом прибыло. И заметно. Ботинки, например, уже сначала завязываем, потом одеваем. Кучерявость пропала. А что осталось припорошило инеем. Ну, про зубы можно вообще не вспоминать - история. Но в целом вполне ещё транспортабельные и импозантные экземпляры. Аполлоши. На пенсии. На девушек в метро ещё заглядываемся. Они тоже внимание обращают - места уступают. Ну, а если поговорить...? Да про себя любимого...! Ну, тут уж будьте любезны! Тут уж извините, подвиньтесь! Здесь мы ещё ого-го! Дайте только волю. Но разве дадут? Ведь все друг друга - как облупленные. И только чуть разойдёшься, только кураж поймаешь, тут тебе бац - ушат на голову: что-то про тебя такое вспомнят из времён тех давних... Враки, конечно. Ну, разве могло такое быть? Загоготали хором.
   Весь пар разом вышел. И вот ты уже опять на грешной земле. И всё как тогда. И уже путь не кажется таким длинным и трудным. И на душе тепло и уютно.
   Нет, ребята, хорошо, что собрались! Хорошо! Жаль, что не все. Но ведь помним! А значит с нами и те, кто заблудился в дороге, и те, кого потеряли в пути. Все.
   Со свиданьицем, братцы! Со свиданьицем!

Вовочка

(микроводевиль)

Картина 1

  
   Вечеринка. Собрались родственники и друзья хозяев. Отмечают то - ли чей-то день рождения, то ли какой-то праздник. Все только - что отвалились от обильного стола. Сказаны первые тосты, выпиты первые рюмки, объявлен первый перерывчик. Закуски лишь слегка потревожены. Выпивка лишь слегка освежёвана. Гости разбились на пары и группы. Кто-то курит на кухне, кто-то остался в комнате, двое возятся с музыкальным центром. А этот ходит от одних к другим, пытаясь обнять и поцеловать каждого. Настроение приподнятое: ещё не наступила сонная сытость, впереди продолжение банкета, приятно перекинуться парой слов с симпатичными людьми и, как бы невзначай, замолвить за себя - любимого. В общем - остров маленького счастья.
   Неожиданно в дверях появляется мальчик в пальто и валенках. Весь в снегу. В руках он держит только что содранную с головы шапку. Мокрые волосы прилипли ко лбу. Комья снега падают на паркет и быстро превращаются в лужи.
   Все замерли. Сцена из картины " Не ждали".
   Первым приходит в себя высокий мужчина с красным носом.
  -- Ой, Вовочка, какой ты большой стал!
   Ноль эмоций. Из-за спины Вовочки появляется фигура пожилой женщины в пальто. Это бабушка - мать хозяйки. Она мило улыбается, здороваясь со всеми. Из кухни вылетает хозяйка. Она тихо говорит, обращаясь к женщине:
  -- Мама. Что случилось? Я же просила.
   Женщина в ответ сквозь зубы, продолжая улыбаться:
  -- У меня больше нет сил. Сами воспитывайте.
   Вовочка, исподлобья глядя на окружающих и обращаясь к матери:
  -- Почему не позвали? Без меня хотели?
   Бабушка с извинениями покидает компанию. Хозяйка берёт Вовочку за руку и уводит переодеваться.
  

Картина 2

  
   Те же и там же. Все снова за столом. Хотя беседа и течёт в прежнем русле, но былого комфорта как не бывало. Все в напряжённом ожидании.
   В соседней комнате мама даёт последние наставления Вовочке:
  -- Войдёшь, со всеми поздоровайся, но никого ни о чем не спрашивай. В разговор старших не встревай. А лучше всего поздоровайся и иди к себе играть. Поесть я тебе принесу.
  -- Мама, а как же гости?
  -- Гости простят.
  -- Хорошо, но мне тогда две бутылки лимонада.
  -- Договорились.
   Они выходят к гостям. Вовочка сразу отделяется от матери, бежит и быстро взбирается на её стул.
  -- Вовочка, ты же хотел поиграть в своей комнате?- говорит мама безнадёжно.
  -- Мамочка, можно я немного поем? - отвечает Вовочка с обворожительной улыбкой. Он явно не намерен сдавать завоеванных позиций.
   Мама пододвигает второй стул и садится рядом, готовая в любой момент закрыть Вовочке рот. Беседа за столом становится куцей и натянутой. Прежде чем что - либо сказать, каждый бросает подозрительный взгляд в сторону Вовочки. Всё сводится к коротким, однозначным фразам. Вовочка в это время, не обращая ни на кого никакого внимания, с аппетитом поглощает салат и колбасу, обильно запивая всё это лимонадом. Однако напряжение постепенно спадает. Да и продолжающиеся тосты дают анестезирующий эффект. Застольный гул вновь достигает прежнего уровня. Очарованная примерным поведением ребёнка, мама тоже теряет бдительность. Ох, как же рано сбросили они Вовочку со счетов.
  

Картина 3

  
   Очередной перерыв. Гости опять разбились на группы. Идёт оживлённый обмен мнениями, споры, лёгкий флирт, подначки.
   Все вышли из-за стола и только двое мужчин слева от Вовочки продолжают рьяно доказывать друг другу преимущества демократии над социализмом и наоборот. Вовочка, обращаясь к сидящим:
  -- А спорим у меня больше чем у вас?
   Те удивлённо замолкают:
  -- Что больше?
   Вовочка говорит что.
  -- Вовочка, ну разве можно так? Это же неприлично. У тебя такие образованные родители. Где ты этого нахватался? - пытается вести воспитательную работу ближайший к Вовочке мужчина.
  -- А Серёга из нашей группы говорит, что у кого длиннее, тот и умнее.
   Мужчины ошалело смотрят на него, пытаясь осмыслить сказанное.
   Вовочка, тем временем, переворачивается на живот, сползает со стула и подходит к полной молодой женщине, любезничающей в углу с высоким красивым мужчиной.
  -- Тётя Галь, а тётя Галь?
  -- Да, Вовочка, я тебя слушаю.
  -- Тётя Галь, а ты что двойню ждёшь?
  -- Это ты почему так решил?
  -- А у Серёгиной сестры такое же пузо. Он говорит, что она двойню ждёт.
   Тётя Галя, заливаясь краской, что-то бормочет о невоспитанных детях, о нарушении обмена. Придя немного в себя, посылает ребёнка узнать, что там делает дядя Петя.
   Вовочка охотно следует её совету, поскольку здесь ему больше делать нечего. На кухне дядя Петя с дядей Мишей обсуждают итоги последних футбольных матчей. Рядом на краю стола две рюмки и початая бутылка. Приняв по одной, они тут же наливают следующую. В этот момент Вовочка дёргает дядю Петю за штанину. Тот, поднимая рюмку и недовольно оглядываясь:
  -- Вовочка, пойди посмотри, что там тётя Галя делает?
  -- Она там с дядей Васей в углу. Послала меня узнать, что ты делаешь.
   Дядя Петя замирает. С печальной задумчивостью медленно опускает рюмку на стол.
   Вовочка продолжает дёргать дядю Петю за штанину.
  -- Ну что тебе ещё? - дядя Петя начинает нервничать.
  -- Слушай, а чего это у тебя нос такой красный? Ты что алкаш?
   Дядя Петя сердится:
  -- Это тебе что тётя Галя сказала? У меня сосуды близко.
  -- У дядя Саши, мужа тёти Глаши, наверное, тоже сосуды. Когда он к нам в сад приходит, она на него всегда кричит: " Ну что алкаш красномордый опять нажрался?"
   Дядя Петя становится пурпурным и скрепит зубами.
   У окна юная особа любезничает с молодым человеком. Это сестра Вовочки со своим женихом. Вовочка тихо подходит сзади и дёргает сестру за юбку.
  -- Люсь, а Люсь. А я знаю откуда дети берутся. Хочешь, скажу?
  -- Отстань, урод, я тоже знаю. Иди к маме!
   Но это же Вовочка:
  -- Люсь, а Серёга говорит.....
   Тут Вовочка излагает Серёгину версию на эту проблему, причём, в тех же терминах.
   Люся заливается краской, и, бормоча сквозь слёзы "маленький мерзавец", убегает.
   Вовочка, обращаясь к молодому человеку: "Чего это она? "
  -- Слушай парень! Ну, так же нельзя. Тем более с дамами. Где ты этого набрался? - удивлённо говорит тот и поворачивается к окну, делая вид, что всматривается в происходящее на улице. Но, судя по трясущейся спине, его всего колотит от еле сдерживаемого хохота.
   Вовочка возвращается в комнату, где взволнованные гости пытаются восстановить нарушенную гармонию. Он берёт из общего блюда куриную ножку, надкусывает и кладёт обратно. Не вытирая рук, он подходит к импозантному мужчине, стоящему у книжного шкафа, и, дергая за полу пиджака, спрашивает:
  -- Дядя Яша, а хочешь скажу, как тебя мама называет?
   Все замирают. Мужчина бледнеет. Мама, случайно услышав последние слова, бросается на амбразуру. Она хлопает в ладоши и, обращаясь к присутствующим, восклицает:
   - А теперь давайте попросим Вовочку почитать нам стихи.
   Все с восторгом принимают эту идею.
   Корабль праздника хоть и получил серьёзные пробоины, но всё ещё на плаву и, если нейтрализовать Вовочку, то можно попытаться дотянуть до тихой гавани.
   Напрасные надежды. Вовочка в ударе.
   Мама ставит его на табурет и он с выражением читает: "У лукоморья дуб зелёный..." Все довольны. Гости тихо переговариваются. Дядя Петя с дядей Мишей опрокидывают по рюмке. Вовочка заканчивает. Все аплодируют и хвалят талантливого ребёнка.
   Вдохновлённый успехом, Вовочка предлагает прочесть Серёжкину басню. Все напрягаются, но соглашаются. И это была их ошибка. Вовочка начинает:
   " Ворона как-то раз у фраера кусочек сыра .....
   И примостившись на суку, подумала:
   - Эх, мало... сырку."
   Далее следует Серегина интерпретация известной басни, состоящая из сплошных многоточий с редкими вкраплениями цензурных слов.
   Гости столбенеют. Родителей бросает в холодный пот. Они машут руками, пытаясь остановить чадо. Куда там! Вовочку понесло.
   Первой не выдерживает тётя Галя. Она вскакивает, что-то бормочет про невыгуленную собаку и грозно смотрит на дядю Петю. Тот, окинув печальным взором стол с заветным графинчиком, начинает боком продвигаться к выходу. Проходя мимо Вовочки, он бросает на него свирепый взгляд, и цедит сквозь зубы: " Смышленый мальчик" и в сторону: " Выбить бы табурет из-под этого бандита". Следом за ними выходит Вовочкина сестра со своим женихом. Тот восторженно смотрит на её брата. Ему ужасно не хочется покидать этот цирк. Такого он ещё не видел. Но, что делать - Дама. За ними дружно поднимаются и остальные. Неуверенные предложения хозяев попить чайку остаются безответны. Все покидают корабль, благополучно идущий ко дну. И только Вовочка с неослабевающим энтузиазмом продолжает декламировать специфическое произведение.

Эпилог

   Та же комната. Из прихожей быстро входит отец. Он в бешенстве. Глаза сверкают. В правой руке у него ремень, который он уже успел выдернуть из брюк.
  -- Где это чудовище? Этого больше нельзя терпеть! Испортить такой вечер.
   Следом спешит жена, пытаясь, хотя бы отчасти, смягчить гнев разъярённого супруга. Они подлетают к табуретке. Рядом на полу, свернувшись калачиком, и положив голову на вытянутую руку, спит Вовочка. В другой руке он сживает пожарную машинку, которую только что возил перед собой.
   Родители замирают. Вовочка улыбается во сне, сладко причмокивая мокрыми губами.
  -- Мавр сделал своё дело и может отдохнуть - бросает отец.
   Он медленно возвращает ремень на прежнее место. Родители ещё некоторое время любуются своим вундеркиндом. Наконец отец наклоняется, берёт мальчика на руки, и все трое исчезают в соседней комнате.
   Через некоторое время родители возвращаются:
  -- Нет, это надо же? И в кого это он у нас такой уродился?- вопрошает отец.
  -- Только не в меня - отвечает мать.
  -- Ну и тем более не в меня - вторит ей муж.
  -- Они смотрят друг на друга и смеются.
   На ближайшие полгода семья застрахована от нашествия гостей.
  
  
  
  
  

Звонок

   Алло? Да это я. А с кем я...? Да это мой адрес. А что случилось - то? Как затопил? Да я уходя всё проверил. Какой ещё дым?
   Боб, ты что ль? Ну, мерзавец! Опять ты со своими приколами. Так и до инфаркта довести можно. Слушай, змей, ты куда пропал-то? Или забыл?... А, значит помнишь? А мы все телефоны оборвали. Ты представляешь, из всей группы удалось собрать человек десять. Разбежались все, как тараканы... Да я понимаю... Ну, крутой, крутой. У всех дела. У всех проблемы. Но концы-то товарищам оставлять надо. Мало ли что?... Не мальчики, небось!
   А что у нас сегодня? Да ты что? А ведь точно. А кто там с тобой? Да-а-а. И Серёга? Слушай, забыл. Кошмар! Да не могу я - занятия у меня. Вон студентам задания раздал - сидят решают. Как же это я, в самом деле? Склероз. Что было сорок лет назад - как вчера, а какой сегодня день - не помню. Молодость, правда, студенты забыть не дают. Всё как у нас тогда... Нет, жизнь конечно изменилась, но характеры...
   Вон Гоша в последнем ряду - вылитый ты. Минуты без хохм не может. Если услышишь в коридоре гогот, можно не сомневаться - Гоша там. Смотри, смотри! Листочками обмениваются. Бригадный подряд. Помнишь, наверное? Я - усилители, ты - генераторы, Иван - трансформаторы, Саня - общие вопросы. Они думают, что самые хитрые. Великолепная четверка. Глаза как у кроликов. Наверное, опять всю ночь пулю расписывали. Оболтусы. До нас им конечно ещё далеко, но по всему видно - смена достойная. Тут знаешь, что, поганцы, учинили? Подали в газету объявление об оказании интимных услугах с телефоном секретарши декана. Она, конечно, мымра, но так же нельзя. Поначалу, правда, её такое внимание даже обрадовало, но когда разобралась - тут такое началось! Весь факультет на ушах ходил... Конечно вычислили... Как, как? Во-первых - язык. Молчали бы - никто бы и не узнал. Но как же без публики? Смысл пропадает. Ну, а потом как всегда - доброжелатели стукнули. Я ж говорю - всё как у нас. Помнишь, небось? Мы потом этих оболдуев еле отмазали. Выгонять ведь собирались.
   А вон очкарик в третьем ряду - Игорь Прохоров. Ну, вылитый Славка. Он, зануда, мне на лекциях рта не даёт раскрыть. Только слово скажешь - уже руку тянет. Пол лекции отвечаю на его дурацкие вопросы. Надо будет его к себе забрать! Такой крючок! Жалко будет, если в коммерцию нырнёт. Смотри: уткнулся носом и строчит. Думаешь себе? Да нет - Ирке. Вон рядом сидит. Первая красавица на факультете. Парни вокруг неё как пчёлы. А она - ноль внимания. Нет, ты только посмотри, губки поправляет. Сидит себе нога на ногу и даже вида не делает, что работает. Ну, точно, как наша Танька.
   А вон в пятом ряду Митя Гуров - боксёр. То на сборах, то на соревнованиях. За семестр, от силы, месяц учится. Но, молодец, - упёртый как танк. Догоняет, сдаёт! Когда только успевает. Вроде Юрки нашего. Умница.
   А это Венечка в центре. Первый парень на деревне. А на гитаре играет - просто король. И голос - от бога. На фестивалях наших первые призы всегда его. Ну, вылитый Лёвушка. Где он кстати?
   Ну да? И давно? ... А что с ним такое? Да ты что? Может ошиблись? Обойдётся ещё? Что ж ты мне сразу то? А я заливаюсь. Ну вот. Ещё один звонок. А он в курсе? Ну и не надо. А Катерина? Как она? ... Во дела... Когда? Сейчас? Тогда я тоже с вами. Нет, нет, это я решу. Сейчас кого-нибудь за себя оставлю и двину. Где он лежит? А, знаю. Давайте минут через сорок у входа. Идёт? Ну, я погнал. До встречи!

За нас!

  
   Ну, наконец-то, - вот он берег! Сейчас причалим, обсушимся, обогреемся, отдохнем.
   Ну да, размечтались. Вот она - волна: накрыла, разбросала, разметала, разнесла. И опять по щепочке, по палочке, по брёвнышку строим наш плот. И гребём, гребём, гребём!
  -- Слышь там! Посмотри - далеко ль до берега?
  -- Да, далеко ещё.
  -- Ну, тогда дружнее, ребята. И вперёд, вперёд, вперёд!
  -- Ну, а теперь- то как?
  -- Что как?
  -- Ну, берег далеко ль?
  -- Какой берег?
  -- Ну, к которому плывём.
  -- Так ведь перенесли же!
  -- Как перенесли?
  -- Так вчера ж постановили!
  -- И что ж мы теперь от берега гребём, что ль?
  -- А какая разница?
  -- Ну, как же? Там сухо. Там тепло. Там Счастье живёт. Надо поворачивать!
  -- А зачем?
  -- Так к берегу же надо!
  -- А если опять перенесут?
  -- Ну, не знаю. Может тогда вообще вёсла бросить?
  -- Не.... Гресть надо. Важен процесс. Да и замёрзнуть можно.
  -- Ну, тогда лучше к берегу, хоть цель будет. А я - то думал: сейчас сойдём, костерок, шашлычок, и по рюмочке да под грибочечки. Ведь десять лет гребём. Пора бы и отметить.
  -- А что мешает?
  -- Так не на ходу же?
  -- А почему нет?
  -- А не расплескаешь?
  -- А то!
  -- Ну, наливай. Вот, молодец!
  -- Ну... чтоб не штормило!
  -- За это стоит.
  -- И чтоб берег больше не переносили!
  -- За это надо.
  -- И чтоб ломтики счастья хотя бы изредка прибивало к нашему ковчегу!
  -- За это обязательно!
  -- Так значит за нас?
  -- За нас!
  
  
  
  
  
  
  
   3
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"