Хэйока Риль. Значит, это судьба?

Судьба - тоже испытание

Ай, то не пыль по лесной дороге стелется.
Ай, не ходи да беды не трогай, девица.
Колдовства не буди,
Отвернись, не гляди -
Змей со змеицей женятся.

Мельница - Невеста полоза

Звенящий осенний вызолоченный теплым солнцем день не забудется мне никогда. Бабье лето было в самом разгаре. Ласковые лучи все ещё грели кожу тонкими, паутинчатыми пальчиками просвечивая сквозь живое пламя листвы, но зябкий, прохладный ветерок явственно намекал, что лето уже-кось месяц как прошло. Синее, словно старинное моранское стекло, небо то тут, то там перечеркивали пушистые легкие облака.
Лес в такое время был пуст и как-то необычно, торжественно тих. Даже птиц слышно не было. Но мне-то чего? Не за птицами пришла - грибы собирать. Вот и ворошила траву и палую листву длинной, крепкой палкой. А что? Змей в округе всегда водилось куда как немало - вот и приходилось стеречься. Да и сапоги на мне были крепкие и высокие, вдруг не замечу и наступлю? Жаль, конечно, будет хвоста змеиного, но ответного укуса тоже не больно-то и хочется получить.
Грибов набрала уже полкорзинки - как раз на пару раз, чтоб пожарить к картошке, когда услышала тихий шорох. Будто песок кто пересыпал или пшеницу. Любопытство пересилило осторожность - да и что приключится в спокойном да тихом лесу? Тут отродясь кого-то крупнее лисицы не видели. Шаг-другой в сторону чудного звука, вот и полянка. Отогнув ветку калины, с интересом глянула вперед. Да так и застыла. Громадные, тускло поблескивающие чешуей змеиные кольца, сцепившиеся то ли в смертоубийстве, то ли ещё в чем в один тугой, шевелящийся клубок. Пальцы мои сами собой разжались, и корзинка с тихим стуком упала наземь, рассыпав по пестрому лиственному ковру грибы. Ком на миг замер, а затем - зашевелился с удвоенным усердием, словно пытаясь распутаться. Но меня там уже не было. Ноги сами понесли в сторону станции, только бы подальше от странного, завораживающего и страшного зрелища.
И только сидя в поезде, я спохватилась - потеряла не только корзинку, но и серебряный браслет. Видать, зацепилась за что-то, пока бежала. Вон и царапина на запястье алеет...

Понятно, что никому рассказывать про случившееся я не стала - ещё сумасшедшей сочтут. Да и совестно было, будто увидела что-то, что совсем не предназначалось для посторонних глаз. Так чего ж про то рассказывать?
А потом как-то закружила-завертела жизнь. То учеба, то работа, то друзья, то книги - и позабылась, поистерлась сказочная история в памяти за повседневными заботами. Только вот мы можем забыть о сказке, а она о нас не забывает никогда...
Началось все со снов.
Снам я много значения не придаю - уж слишком странные и противоречивые порой меня посещают видения. Настолько, что многим они показались бы сумасшедшими. Да только все же это кусочки меня, кусочки миров, которые мне доводилось видеть. Но речь не о том.
Так вот. Началось все со снов.
Тихий шорох во мраке, как тот, который привлек на полянку меня, в праздном любопытстве. Но страшно отчего-то не было. Скорее - как-то морозно, зябко. И когда становилось совсем холодно - этот тихий шорох сдавливал меня в себе, бережно, осторожно и становилось тепло. Но не так, как тепло от огня или солнца, а будто на камни чуть влажные прилегла в бане. Дыхание перехватывало в какой-то странной, непонятной истоме и я просыпалась.
После - стала различать кольца. Огромные, куда больше тех, что видела на поляне, лунно светящиеся холодным золотом. Кольца вились вокруг меня, касались кожи сквозь тонкую рубашку, давно заменившую мне ночную сорочку, обступали сплошной стеной, отступали, словно в боязни повредить. Страшно не было. Это ведь сон, просто сон. Ничего более.
Затем - пришли прикосновения и наяву. Чье-то незримое дыхание касалось кожи, ерошило волосы. Прохладные пальцы нежили шею или запястья. Но и тут страха не было. Ну, мало ли. Дверь или форточку не закрыла, сквозняком потянуло или ещё чего-то...
А потом стал посещать голос. Невнятный, тихий шепот, воспоминания о той полянке, пронизанной солнечным светом. И мне стало страшно. Не робкого десятка, ночью я боялась оставаться одной, засыпать без света. Включала ноутбук, ставя музыку. Только бы не слышать, только бы не замечать...
И все прекратилось.

Весна наступила в этом году поздно, но тут же яростно принялась отвоевывать своё. За какую-то неделю деревья покрылись почками, пробилась сквозь землю яркая, первая травка и весенние цветы, с неярким, но невероятно нежным запахом. Ночью лужи все ещё схватывались легким, тоненьким ледком, но прозрачная, хрустальная синь небес да звонкие песни птиц давали понять, что это всё. Зима отступила, сдала позиции младшей сестре, легкой рукой наводящей свои порядки.
Но мне эта весна не принесла желанного облегчения, сковав душу странным льдом, не отступившим и под натиском весеннего щедрого солнышка. Всю зиму, время от времени я продолжала чувствовать чей-то настороженный, взволнованный и даже недоуменный взгляд. Пусть остальное и прекратилось, но...
С весной к учебе и работе прибавились и домашние заботы - жизнь в частном доме накладывает свои обязательства. Двор следовало прибрать, цветы - насеять, а где и пересадить из уютных рыночек, всю зиму украшавших подоконники, назад, к солнцу и теплу. Недосуг было задумываться над взглядами. Да и мама вон переслала по почте из Германии десять розовых кустов какого-то особого сорта - требовалось определить их среди уже наличествующего разноцветья. Вздохнув, я расписалась в ведомости грузчика, доставившего всю эту прелесть, и открыла ворота - заноси, мол. А потом - оцепенела на миг. Парень-помощник смотрел на меня тем самым взглядом, терзавшим душу всю зиму. Темно-зеленые, шалые с поволокой, как сказала бы не чурающаяся крепкого словца бабушка - блядские, глаза, волосы цвета темного, тусклого золота, узкое и хищное скуластое лицо с тонкими, восточными чертами. Но ведь на востоке блондинов не бывает!
- Эй, хозяйка! - окликнул меня старший грузчик. - Куда тебе эти ящики ставить-то?
И наваждение пропало. Тряхнув головой, махнула в сторону лавочки, у которой уже притулила сапку, удобрения и лейку, намереваясь сразу же приступить к хозяйственным работам. Благо - субботний день, времени хоть завались.
- Туда ставьте, - улыбнулась сверкнувшему на золотистых прядях лучику солнца.
Грузчики справились быстро и уехали, оставив меня наедине с цветами. И только разбирая колючие ростки, заметила что-то светлое среди них. А после замерла снова. На тоненькой веточке тюдорской бело-алой розы висел мой браслет. Потерянный осенью...

А вечером, когда я с чаем, халвой и котом устроилась у ноутбука - посмотреть намеченный фильм да передохнуть - в дверь постучали. Вздохнув, поднялась, откидывая с ног теплый, пушистый плед и пошла к двери.
- Кого принесло в час неурочный? - немного торжественно и даже строго, поинтересовалась. Друзья были привычны к моей манере приветствовать их на пороге, а чужие только дивились. И весело мне было глядеть на их удивление. Так что отказать себе в маленькой шалости я никак не могла.
- Гостя долгожданного, - ответили из-за двери и сердце екнуло. - Аль не пустишь вернувшего пропажу? - парень откровенно веселился - по мягкому и звучному, словно звон золотого блюда, голосу слышно было, по смешинкам то и дело мелькающим в интонациях. По тому самому голосу, что тревожил вначале зимы, не давая покоя. - Не сторожись, не причиню тебе вреда, Рин, - а это уже мягче, уговаривая. Тихо вздохнув, открыла дверь. Зеленые глаза по-кошачьи высверкнули от луча света, упавшего на смуглое лицо.
Почему Рин? Да потому что родители мои любили всяческую экзотику. Вот и назвали Сериндэ. Довольно забавно звучало с отчеством, но я уже привыкла, стараясь не выходить из образа чудачки, сформировавшегося вокруг имени.
- А мне откуда знать? Ты же имени своего не назвал, возвратитель, - отвечаю хмуро.
- Лесь, - как-то по-змеиному наклоняет голову он набок, разглядывая меня. - Ну, так пустишь или на пороге ночевать оставишь? - и шалая улыбка. Небось, немало девушек только от улыбки этой теряли голову, соглашаясь на все.
- А ты останешься? - полюбопытствовала и все же посторонилась, впуская его в дом.
- А куда же деваться мне, горемычному-то? - сокрушенно покачал головой, проскальзывая мимо меня. - Украла мой покой, ведьмочка, да ещё и от себя гонишь? - мягкий, обволакивающий смех. И я улыбаюсь в ответ.
- Идем уж, скоморох, - махнула ладонью чуть раздраженно. Лесь виновато развел руками - чего уж тут поделать, все так же улыбаясь. Никакой неловкости или напряжения не ощущается. Словно знакомы мы самое малое - тысячу лет...
Странное чувство.
- Красиво у тебя тут, - отозвался наконец, когда мы оказались на кухне. - Уютно.
Я пожала плечами, доставая вторую кружку и заваривая чай.
- Будешь? - спросила только.
- Буду, - с легким кивком подтвердил он. Коротенькие пряди, выбившиеся из небрежно завязанного хвостика, упали на хищное лицо. Поставив исходящую ароматным паром кружку перед гостем, уселась напротив, разглядывая его. Помолчали.
- Почему ты испугалась? - спросил негромко, оглаживая кончиками длинных пальцев кромку кружки, словно отогревая их. Подтверждая мои подозрения о знакомце-змее из снов. Я пожала плечами.
- Не знаю.
Ощущение гладких и упругих змеиных колец, сдавивших запястье, на котором был найденный браслет, мелькнуло и пропало.
- Я такой уж страшный? - тонкая улыбка. Провокационный вопрос. Словно сомневаясь, окинула высокую, ладную фигуру. Красивое, как со старинной картины срисованное, лицо. Сильные руки с проступающими венами под плотной, гладкой даже на вид, отливающей золотом кожей. И отрицательно качнула головой.
- Не думала, что такое возможно... - коротко усмехнулась. - Почему я?
- Ты смогла увидеть и услышать то, что не должен был видеть и слышать никто, - ответ таким тоном, словно это должно было все прояснить. Лесь наконец-то поднял чашку, держа её на вытянутых пальцах - так держал бы пиалу какой-нибудь китаец. Или японец. И отпил. Кивнул, словно к себе прислушиваясь, а потом отпил снова.
А я размышляла над его словами.
- Значит, это Судьба? - негромко спросила, поднимая глаза на него. Легкая, серьезная какая-то улыбка коснулась тонких губ.
- Значит, это Судьба, - эхом откликнулся он, поднимаясь. Делая шаг ко мне навстречу, и касаясь подбородка. Когда он успел перекинуться - я так и не поняла.

- Наконец-то я тебя нашел... - негромко произнес, выдыхая прямо в губы, перед поцелуем. Вкус и прохлада мяты, добавленной мною же в травяной сбор. Гибкий, чересчур гибкий для человека язык, обласкавший нёбо...
Тугое, прохладное и широкое кольцо сильного змеиного тела захлестнуло талию, поднимая меня с табуретки, привлекая к его груди. Темно-зеленые, как летняя листва, надтреснутые вертикальным разломом зрачка, глаза Полоза гипнотизировали, не оставляя шансов для побега или отступления.
Казалось бы, мне должно испытывать отвращение или страх, но... не было ни того, ни другого. Скорее ощущение того, что все происходит так, как должно. И я кладу ладони на его грудь, там где чешуя расходится четким, ромбическим узором, поглаживая прохладную кожу кончиками пальцев. И судорожно вздыхаю, когда прохладные губы касаются шеи - тонкой, голубой трепещущей жилки.
- Моя... - хрипло шепчет змей, путаясь в пуговицах-застежках, пытаясь снять все ещё остающуюся между нами тонкую и ненадежную преграду одежды. И от его дыхания, от густого, золотисто-медового голоса по коже прокатывается волна дрожи. Тихо вздыхаю, оглаживая сильные плечи, запуская пальцы в гладкие, золотые волосы, прижимаясь к нему, теряясь в ощущениях. Его слишком много и он везде, сжимает, перекатывая кольца гибкого тела, проводит ладонью вдоль позвоночника, срывая с губ новый вздох-стон поцелуем. Прохладная вначале чешуя словно напитывается медленным, ровным теплом, приходящим откуда-то изнутри.
- Скажи мне... - вкрадчивое, пусть и сбивающееся от дыхания, шипяще-змеиное... пробирающее до самого нутра. Отчего коленки подогнулись. И если бы Лесь не держал меня в кольцах змеиного объятия, то точно бы упала. Длинные, чуткие пальцы отстранили краешек тонкого белья, безошибочно отыскав наиболее чувствительную точку. И я выгнулась, застонав, открывая горло...
- Скаш-ши... - шелестит его голос. И он кусает. Несильно, продолжая ласкать, дожидаясь отклика. Негромко всхлипываю в тщетной попытке противостоять. И тогда в сознание вкрадываются образы. Те самые, из снов. Ощущения всеприсутствия и горячая ладонь на моей груди. Пальцы, сжимающие вызывающе торчащую бусину соска.
- Твоя... - выдыхаю обреченно, не в силах продолжать сопротивление его напору. И кольца снова приходят в движение. Терпкий запах... его запах сводит с ума. Пряный, горьковатый, как раскаленный металл, раскаленное золото, он окутывает меня, проникает в меня, смешиваясь с моим собственным запахом, запахом моего желания. И не в силах более истязать меня и себя Полоз приникает, прижимает к себе, заглушая стон поцелуем.
На этом наше терпение заканчивается.
Его объятия почти жестокие, иногда мне кажется, что ещё немного - и мои кости затрещат от силы, сдавливающей меня со всех сторон. И я изучаю это великолепие в ответ, стараясь нежностью и лаской унять эту звериную жажду, это желание насытиться друг другом, отчаянное, словно больше не существует ничего. Только он и только я, в этой вечной пляске жизни, бесконечной, как и тёмно-золотые кольца его тела.
Острое, неведомое до этого момента, непохожее на все то, что было раньше наслаждение сводит судорогой мышцы. Мучительный крик вырывается из моего горла и ему вторит тяжелый стон. Он слишком сильно впился в моё плечо зубами, прокусив кожу до крови. Я чувствую, как содрогается все эта громада вокруг меня, во мне... и с тихим вздохом упираюсь лбом в его плечо, пытаясь унять собственную дрожь. Ощущая, как Полоз чуть виновато зализывает рану на плече. И нежу темное золото волос.
- И что дальше?.. - негромко спрашиваю. Он замирает на миг, а потом тихо смеется.
- А дальше - новая жизнь, - шепчет мне на ухо. Киваю, соглашаясь. Клонит в сон. - Спи, - легкое касание губ ко лбу. Спорить не хочется. И я засыпаю в змеиных объятиях, убаюканная тихим, шелестящим шорохом...

Купальская ночь

And you want three wishes:
One to fly the heavens,
One to swim like fishes,
And then one you're saving for a rainy day,
If your lover ever takes her love away.

The Pierces - Three Wishes

Шорох змеиных колец всё громче. Он снится мне снова, он приближается, подбирается. И мерцают изумрудной зеленью яркие, голодные глаза. И стискивают тело и душу тугие, золотые кольца. Без шанса вырваться, без вариантов - уйти, не принадлежать. Живые горячие оковы. Горьковатый запах осенних листьев, запах раскаленного золота, а ещё - едва уловимо - камня, прогретого огнем. Убаюкивает, успокаивает.
Всеобъемлющее ощущение защищенности, безопасности. Ничто не способно навредить мне в этих бронированных объятиях. И ползут по коже тоненькие каменные чешуйки, осколки упрятанного в земной тверди сокровища, ползут, врастая, проникая, становясь частью меня самой, облекая в несокрушимую, пластичную броню...

- Проснись... - шепчет Лесь, щекоча дыханием шею.
- Ммм... ещё немножко... - сонно отмахиваюсь, стремясь досмотреть чародейский сон. Подольше побыть в каменной броне, в уютных объятиях-кольцах.
- Ри-ин... - голос звенит всеми оттенками лукавства. Неохотно приоткрываю глаз, чуть повернув голову.
- Вроде бы гад-гадом, ночная тварь, а нет же... - кинула взгляд на прикроватный, старинный, выполненный в "чудовищном" стиле будильник, с обилием всяческих завитушек, искусно отлитых чудов-зверьков темной бронзы.
- Чего тебе не спится в семь утра? - ворчливо произнесла.

С той поры, как Лесь обосновался в моём доме, прошло около трех месяцев. Яркой каймой обмахнула крыльями Дева-Весна, подарив буйство свежих красок да чудное разнотравье. Утром и он, и я спешили по своим делам, быстро завтракая и перебрасываясь шутками-прибаутками. Вечера проводили либо на диване, просматривая фильмы, либо копаясь в цветнике да огороде около дома, либо в долгих прогулках по городу. Молчание не тяготило нас, казалось, змей понимает меня с полуслова. Как и я его. Но выходные... каждые выходные мы отправлялись в ближайший лес. Собирали травы и корешки, почки и кору, свежие, молодые листочки. Всё, что могло помочь в делах лекарских. Или чародейских. Пусть и мало он рассказывал о той, другой жизни, но всё же я чувствовала, что он готовит меня к чему-то. И сам готовится. Усердно и тщательно, словно от подготовки зависели наши жизни и судьбы. Теперь в моем доме всегда пахло лугом и чем-то эдаким, колдовским, притягательным. Делая его ещё уютнее, теплее.
Но Весна минула, на прощание коснувшись щек теплым дыханием. В свою пору вступила Королевна-Лето. Учеба благополучно была окончена, на работе мы взяли отпуска, и теперь с полным правом наслаждались солнечными деньками, посещая не только пышные леса, но и недалекую речку - Быстровицу, протекающую через сосновый лес. О, как там пахло хвоей! Казалось, что воздухом не дышишь, а пьешь его, подобно хмельному, искристо-золотистому вину. И вливается он в кровь яркой, бесстыже обнаженной радостью, готовой подхватить на крылах и вознести в самое высокое небо.

И мы любили друг друга. Еженощно, а порой - и ежедневно, окунаясь с головою в чувства, коим, казалось, нет конца-края. Нет, и никогда не будет, ибо как может закончиться океан? Как может иссякнуть то, у чего нет ни начала, ни конца, что столь же вечно, как тепло и свет, как ночь и звезды на небосклоне? То, что способно лишь перерождаться, обновляться, сглаживать дурные настроения, черпать друг в друге, в себе и в окружающем мире, щедро одаривая взамен.
Казалось, мы знаем друг друга не одну жизнь, потому и понимаем. Как внезапно совпавшие половины медальона. Цельные и ценные сами по себе, но только вместе обретшие подлинное, безупречное сияние.

- Послезавтра Купала, Рин, - тихо и как-то очень серьезно ответил мне полоз. Повернувшись к нему лицом, коснулась кончиками пальцев щеки.
- Да, я знаю, - кивнула, оглаживая меленькие чешуйки. Кровать нам пришлось сменить на более широкую и массивную, из мореного дуба, с пружинистым матрасом. Старая однажды просто не выдержала нашего совместного веса. Да и для всех этих текучих золотых колец его тела пространства оказалось маловато...

- На Купалу все родичи соберутся, чтоб посмотреть на мою невесту, - развил свою мысль Лесь, прикрыв яркие глаза, подставляясь под легкую ласку.
- Потому мы собирали столько трав? - огладила скулу, перебирая пальцами до уха, а после проводя незримую линию по шее, до ключиц.
- Да. Мы слишком пропахли этим миром, чтоб свободно войти в тот, - улыбнулся змей и притянул меня за талию к себе. Ещё ближе, так, чтоб кожа касалась кожи. - Для этого необходимо очистить тело.

- А как же душа? - прошептала, заглядывая в его глаза.
- А душа очистится огнем, - змеиный язык скользнул по моим губам, увлекая, обещая желанное наслаждение. - Отчего же ты думаешь, на Купала все прыгают через пламя?
- И мы прыгнем? - гладкие, переливающиеся под солнцем всеми оттенками золота волосы скользнули по моим ключицам, на гран опередив его дыхание и губы.
- Обязательно прыгнем. Иначе на наш праздник не войти, - легкие, словно перышки синицы, поцелуи спускались всё ниже и ниже, до груди, бусины сосков которой вызывающе торчали, то ли от прохладного утреннего воздуха, то ли то накатившего жаркой, жадной волной желания. Судорожно выдохнув, выгнулась навстречу ему. Каждый раз, как впервые, ощущая это кинжально-острое, яркое наслаждение.

- Тогда я... смогу показать тебе - как это... - горячее, прерывистое дыхание почти обжигало чуть влажную после сна кожу возле уха. Пряная дрожь прокатилась по моей спине. - Чувствовать то, что чувствую я... касаясь тебя...
- Лесь... - всхлипнула, подаваясь навстречу...

Из постели мы выбрались хорошо, если к полудню, снова уснув, сплетенные в одно целое. И занялись приготовлением отвара. Увлекательнейшее дело, я вам скажу. Костер, сложенный из дубовых поленьев, бронзовый котел, подвешенный над ним. Никакой бумаги или зажигалок, только увеличительное стекло, сухой дерн и береста. Закурился дымок, а дальше - дело техники, превратить дымок в язычок пламени. Робкий поначалу, но быстро распробовавший угощение, преподнесенное ему и принявшийся за дрова уже всерьез.

Котел наполнился ключевой, прозрачной, как слезы счастья, водой. Златотысячник малый, Иван да Марья, любисток, ландыш, лапчатка, клевер четырехлистный, омела да березовые сережки. Травы по очереди летели во вскипевшую воду. А мой змей-полоз пел, хоть я и не уловила мига, когда он начал. Нет, слова этой песни мне ведомы не были, слишком уж древний язык использовал Лесь. Но суть этой песни... ощущалась так же ясно, как своё имя, как его самого. И мой голос вплелся в эту чарующую мелодию-мольбу, мелодию-заговор. О чистоте и поиске этого, самого ценного сокровища, о защите от дурного глаза и о безбрежном счастье, кое будет этой защитой. О единении и переменах, о цикле, который закончился, чтоб начаться. О мире и о том, что он столь же многогранен и прекрасен, как и любовь. О связях, которые тянутся сквозь столетия, о благодарности, что раз за разом сокровище возвращается.
И отдавали травы свою силу, отдавало силу пламя, играл отвар янтарной, медовой зеленью, наполняясь волшебством. Тем, которое творит самые настоящие чудеса.
Вооружившись полотняными полотенцами, вместе мы сняли котел с затухающего костра.

- Добре вышло, - кивнул Лесь. На его лице то и дело появлялась улыбка, обозначающая крайнюю степень довольства. - Не ожидал, что ты присоединишься. Но тем вернее подтверждение выбора, - мимолетно коснулся кончиками пальцев щеки. Я лишь пожала плечами. Сердцу не прикажешь, да и чувствовалось, что мне необходимо петь вместе с ним. И неведомые доселе слова сами срывались с губ, сами вели голос за собой, извлекая из души частички чего-то неведомого.

- Просто мне захотелось спеть с тобой. Показалось, что так будет... - на миг запнулась, подбирая слово, - правильно.
Он лишь кивнул.
- Теперь - баня, - произнес чуточку торжественно, забирая из костра тлеющие угли - на растопку.

Для бани использовались иные растения. Мятным духом с едва заметными нотками вербены и кувшинки пропиталась вся парилка насквозь. От влажной, горячей духоты всё тело немедленно покрылось меленькими капельками - как выступившего пота, так и оседающего на коже пара. Вначале на лавке устроилась я, а Лесь взялся за дубовый вымоченный в горячей воде веник.
Ох и хорошо же парил змей! Сильные, массажирующие, расслабляющие всё тело от макушечки и до пяток, удары и похлопывания. Если бы я состояла из желе, что наверняка растеклась бы по лавке, а так лишь постанывала от получаемого удовольствия.

Дав мне чуть отлежаться и прийти в себя, он подмигнул и вручил веник мне. Не скажу, что парила я лучше, чем этот хитрый гад, но суды по блаженной улыбке, растекшейся по его лицу, действовала в правильном направлении.
После, завернувшись в простыни и попивая мятный настой с медком вприкуску, нежились-дремали бок о бок в остывающем тепле. Кажется, мы даже на какое-то время уснули там. А проснувшись, застали уже рассвет.

- Ой-е! - вырвалось у меня. Но Лесь только улыбнулся.
- Ничего. Сейчас тем отваром ополоснемся, новое оденем и отправимся.
- А как же мы добираться будем? - я немного обеспокоенно нахмурилась. - Ведь пока доедем - опять пропитаемся духом людским...
- Не переживай, краса моя, - наклонил голову он вбок. - Пойдем мы не людскими путями, а змеиными.
- Перепачкаемся ведь! - возмущенно произнесла. Он лишь загадочно ухмыльнулся, явно подготовив некое поразительное диво. Тяжко вздохнув, послушно выполняла его указания, ополаскиваясь отваром из котла, а затем передавая ковш Лесю. И что странно - ни следа трав было в прозрачной зеленовато-янтарной жидкости, ни ошметков листочков, ни кусочков стеблей. Ничего...
Чудо - да и только.

Но на том чудеса не закончились.

Стоило мне в простом, льняном белом платье выйти на порог, как полоз обнял меня за талию, прижимая к себе и... вспыхнул. От неожиданности я вскрикнула и даже не заметила, как мы полетели. Пламя, объявшее нас, плевалось искрами, переливалось, тянуло вверх и дальше, но не обжигало. Лишь едва-едва грело, защищая от ветра, бьющего в лицо. Вниз мне даже было страшно глянуть, потому и держалась за змея, решившего провести нас змеиными тропами, крепко-крепко, уткнувшись лицом в снова покрывшуюся чешуей шею. Но и он держал меня, даже не шутя на излюбленную тему. Уж не знаю - сколько именно мы летели, но к тому мигу, как он шепнул:
- Прибыли, - я успела здорово озябнуть. Да и потемнело здоровски. Открыв глаза и осмотревшись, первое, что заметила - огромный костер. Переливающийся всеми оттенками рыжего, желтого и алого огонь, казалось, плясал какой-то свой, странный, извечный танец. А у огня...

У огня, словно охраняя священный переход, стояли двое змеев с копьями. У одного чешуя сияла начищенной бронзой - к животу и лицу светлее, к бокам - темнее. Второй же был насыщенного зеленого цвета, с тонкими черными узорами-разводами, подобно малахиту. А вокруг рос лес. Высокие и древние серебристые кедры тихо звенели, словно приветствуя пришедших к скале с закрытым пламенем входом.
- Эсшальяэсс аш Ахае, - строго окликнул его зеленый, на удивление молодым, мальчишечьим голосом. - Кого ты привел с собой?
- Сериндэ, мою н'хасаэш, - провозгласил держащий меня за локоток Лесь. Я чуть удивленно покосилась на него. Вот как значит его зовут. Язык сломаешь со всеми этими шипящими "эсс" да "эшш".
- Коль нет в ваших сердцах ненависти - входите. И пламя не опалит вас, - откликнулся до сего момента безмолвствующий бронзовый страж. И голос у него оказался под стать облику - густой и тяжелый, бронзовый голос.

Мой змей кивнул, сжав мою ладонь. Я тихо прошипела:
- И это называется - прыгнуть через костер?
- Тсс... потом поясню, - так же тихо шепнул в ответ. - Пойдем. Не бойся.
И мы шагнули в костер.
Огонь, такой грозный с виду, обласкал теплым ветерком, пошевелил пряди волос и пропустил в обширную пещеру, полную искристых камней. В стенах тянулись рудные и каменные жилы, перемежаясь друзами переливающихся кристаллов. Словно каменные цветы росли в ведомом лишь природе порядке.
- Как красиво... - вздохнула, любуясь каменным очарованием, не поддающимся времени. И лишь после замечая змеев вокруг. Темные и светлые, с узорами и без, переливающиеся, подобно тем драгоценным камням. И все они смотрели на нас.

- Эсшальяэсс! - миг и красивая, золотистая змеючка повисла у него на шее. Те же золотые волосы, те же яркие, изумрудные глаза. - Ты, наконец, привел её к нам! - по залу прокатился тихий ропот, и я прижалась к боку неведомо когда успевшего обратиться змея. - Так познакомь же нас скорее, негодник!
- Сиу-шанна, это Сериндэ, моя возлюбленная, - послушно произнес Лесь, расцепляя руки змеючки и ласково ероша её волосы. Голос его звенел от скрытого напряжения. Словно он боялся того, что может произойти. - Сериндэ, это Сиу-шанна, моя единокровная сестра.
Немного заторможено кивнув в ответ, снова глянула вокруг. Но змеи уже вернулись к тому, чем занимались до нашего появления.
- Но ты можешь меня звать Сиу или Ксанка, - улыбнулась тепло и повернулась к брату. - Отец скоро придет, - сообщила змеючка, заглядывая в его глаза. - Хочешь просить его? - полоз кивнул. - Хорошо. Тогда жди, - и сбежала так же быстро, как и появилась.

- А... кто твой отец? - поинтересовалась осторожненько так, сжав ладонь любимого.
- Увидишь... - невесело усмехнулся он, прижимая меня к себе, словно желая защитить. То и дело к нам приближались другие змеи, перекидывались парой слов с Лесем и церемонно кивали мне. Я так же церемонно отвечала на кивки, помалкивая да больше слушая, чем что-то говоря. А когда потеряла счет времени всем этим обменам любезностями, заметила, как змеи вдруг обернулись к стоящему у дальней стены трону, с единственной витой ножной. Как почуяли что. И площадка вокруг вспыхнула. Заиграла искристым золотым холодным пламенем, отражающимся в многочисленных камнях. А потом полыхнуло так, что я зажмурилась, пытаясь сберечь глаза, привыкшие к уютному полумраку пещеры. И яркий свет пошел на убыль, собираясь у трона. И когда я осмелилась кинуть взгляд в ту сторону, не опасаясь ослепнуть, увидела его. О да, с Лесем его роднили черты гордого, сурового лица. Но зеленые глаза были лишены того яркого, искристого огонька, отличающего его от сына. Великий Полоз, уютно устроившийся на троне, окидывал подданных милостивым взглядом правителя. И как по волшебству рядом с ним возникла Сиу-шанна, лукаво улыбающаяся. И что-то шепнула на ухо. Взгляд Великого Полоза чуть смягчился.

- Эсшальяэсс, - прогремел тяжелый, как золото, голос. - Подойди и покажи свою избранницу.
Медленно, словно опасаясь, мы пошли вперед. Толпа расступалась перед нами, как воды морские перед Моисеем в библейском предании.

- Отец, - покаянно склонил голову Лесь, как только мы оказались рядом. - Её зовут Сериндэ.
Змей плавно соскользнул со своего трона, приближаясь. Разглядывая меня, как разглядывают диковинную зверушку на выставке.
- Человек, - по его голосу нельзя было понять - одобряет он или порицает выбор. - Век людей короток. Чего же ты хочешь, Эсшальяэсс?
- Я прошу дать ей чешую, отец, - голос молодого полоза был тверд. Воцарилось молчание. И непонятно - чего в нем было больше. Удивления? Гнева? Я говорить не решалась, лишь теперь поняв, к чему вел меня всё это время Лесь.

- Ты понимаешь, о чем просишь? - столько едкости, столько иронии. Зеленые глаза Великого Полоза сверкали. Мой змей лишь твердо кивнул.
- А что же ты? - острый, колкий взгляд Владыки впился в мое лицо. - Хочешь ли стать такой, как мы? - в вопросе крылся явный подвох. Вызов. И я подняла голову.
- Я хочу быть с Эсшальяэссом.
- Хорошо, - Полоз отпрянул так внезапно, что я вздрогнула. - Закрой глаза, человек. И попрощайся. Если камень не примет тебя - ты умрешь.

Сжав губы, кивнула, кинув взгляд на Леся.
- Люблю... - шепнула тихо.
- Ты справишься, - подбодрил он меня в ответ. И отступил, оставляя меня перед своим отцом. А тот - запел. Вспыхнули холодным светом камни. Загорелись и потекли жилы, превращая пещеру в подобие сияющей клетки. А потом я почувствовала, как по ногам что-то ползет. Холодное. И глянула вниз. Тёмный, лаково поблескивающий камень, медленно охватывал мои ноги, обутые в мягкие мокасины, полз топорщащейся чешуей всё выше и выше.
Внезапно, стало страшно. Так страшно, как не было никогда в жизни, даже когда Лесь присматривал за мною. Сердце колотилось как сумасшедшее, казалось - ещё миг и разорвется. И... вдруг, я ощутила теплое дыхание и тихий шепот моего змея.

- Не бойся... вспомни сны... - и тихое шуршание чешуи о камень. Как тогда. Воскрешая в памяти воспоминания. Ведь тогда не было боязни. Значит, не следовало бояться и сейчас...
Вдохнув спокойнее, я улыбнулась. И закрыла глаза, отдаваясь во власть этому холодящему кожу камню. Принимая его. Позволяя врасти в кожу. Стать частью меня. Несокрушимой броней...
А потом - грянула тишина. И я открыла глаза. Шевельнулась, не ощущая ни скованности, ни неудобства. И снова глянула на свои руки. Плотные, черные чешуйки с едва заметным, на тон светлее, витым узором. Попробовала сделать шаг и едва не загремела лицом об пол. Но меня подхватил Лесь.

- Получилось, - выдохнул, прижимая меня к себе. А я замерла снова, прислушиваясь к ощущениям.

Непривычно. Странно.
Но обязательно привыкну.

- Ты сделал верный выбор, Лесь, - голос Великого Полоза за спиной стал полной неожиданностью, и я вздрогнула опять. - Благословляю вас.
- А я знала, что получится, - вставила свои пять копеек Сиу, втиснувшись между нами. - Ты красивая, Рин, - улыбнулась лукаво. Старший из змеев хмыкнул, и, выудив дочь, спустился к подданным.

- Ты это специально, Лесь? - тихо спросила его, глянув в искрящиеся глаза.
- Разве что - самую малость, - улыбнулся он, целуя меня в лоб. И я улыбнулась в ответ.

Недаром говорят, что в Купальскую ночь будь готов ко всему. Ведь чудеса становятся чуть ближе...

P. S. Всем, кто хотел продолжения - посвящается. Теперь уж точно - конец. =)

Оставить комментарий © Copyright Хэйока Риль (morgilross@mail.ru) Размещен: 15/06/2014, изменен: 15/06/2014. 33k. Статистика. Рассказ: Проза Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: - Значит, это Судьба? - негромко спросила, поднимая глаза на него. Легкая, серьезная какая-то улыбка коснулась тонких губ. - Значит, это Судьба, - эхом откликнулся он, поднимаясь.

Хэйока Риль : другие произведения.

Значит, это судьба?