Я прошу за своих и чужих на последней из войн:
Кто идёт под конвоем и кто возглавляет конвой,
Кто стреляет в меня и кто веру в меня сохранил, -
Я не слышал имён... не узнал, не сберёг, не ценил...

Но куда бы меня ни забросила эта война,
Кто бы ни был со мной в белом поле и в чёрных стенах,
Если нет никого, кто ему бы подставил плечо -
Пусть я стану ему побратимом, щитом и мечом.

И не страшно последние крохи отдать бедняку,
И чужую вину принимать, и чужую тоску.
И, от снега и боли закрыв уходящих на бой,
Я боюсь одного - не суметь расплатиться собой.

Я боюсь затуманенных глаз и заломленных рук
На последней войне, где поверженных в плен не берут.
Я боюсь не успеть, не прорваться, не встать на пути...
Кто давно за решёткой - бессилен, забыт, невредим.

И тогда не молитва, а стая знакомых имён
Разобьёт тишину - и никто ничего не поймёт,
Но последнее имя откликнется божьей грозой...
...Так бывает, должно быть.
Что кто-то ответит на зов.