Аннотация: отец для дочери - это очень многое, даже не смотря на то какой это отец
Воздух вокруг пропах бензином.
Почти все пассажиры автобуса со скучающим выражениям лиц смотрят в доступное для каждого крохотное пространство стекла, наблюдая за мерной переменой городских пейзажей за окном. Всем плевать на всех. Милейшая идиллия.
Лишь одетому в прокуренную жилетку кондуктору есть дело до позвякивающей в карманах обывателей мелочи.
Алчные красные глазки бегают по безликим лицам, пытаясь отыскать именно тех безбилетников, что уже слишком долгое время прохлаждаются зайцами.
Как только он прошел мимо меня я отчетливо ощутил исходящий от него запах перегара. И как его вообще в автобус пустили?
Хотя, к чему я задаю бесполезные вопросы. Спорить могу, что водитель с ним старый приятель-собутыльник, вот и весь секрет его возможность заработать в душной кабинке себе на пару литров.
Не спеша, вновь оглядываю помещение.
А вот оно и кресло кондуктора, а на нем - девчушка. Мелкая такая, да русая. На пичужку похожа очень. Малолетка, зуб дать могу, что годишек ей от силы восемь, а все равно горделивая. Вон как на меня смотрит - с опаской, но в то же время с интересом.
Дочурка пьющего кондуктора, уж я то тебя знаю.
Испуганно хлопнув глазками, будто мысли мои услышав, постреленок, вскочив, унеслась к отцу.
Не трястись старается, да страха не выказывает, а к папане жмется-жмется. Ручками, будто крылышками, толстую бывшую талию пытается обхватить.
Кондуктор тот час же её гладит, еще нее вполне понимая - чего тут не так? Косой взгляд на меня, и тут же оскал.
Девчушке мозолистой лапой, словно котенку малому, ерошит волосики, будто бы гладит. Прикрикнул, чтоб села и вновь он за дело.
Я тяжко вздыхаю, покидая машину. Ведь знаю я, что дальше по высшему сюжету сейчас произойдет.
Сирена и крики.
Мимо меня пронесся парнишка милиционер.
Все в шоке - автобус номер *** разбился вдребезги на очередном повороте.
Я подхожу к обломкам - меня люди не видят.
Две крохотные искорки, что мне уже знакомы, витают над руинами, как будто сильно в шоке.
Я ловкими движениями ловлю цветной конвой.
Та, что в правой - белая, словно мотылек. Трясется вся, мигая, точь-в-точь как новогодняя гирлянда.
В левой зажата красная искра - она же тяжела и будто холодна. Держать его мне больно - на пальцы будто давит. То душка алкоголика, растерявшегося врать.
Тьме тут не место. Ей на свете места нет.
Готовлюсь совершить чужой, но страшный ритуал, а тут та звездочка, что в правом моем кукише, как вздрогнет, как заверещит!
И знает же, краса невинная, что заступничество это её погубит. Но она все сверкает, и рвется к тьме. Она для себя знает - пусть тьма, но родная, и она ей тепло не раз несла. Хочется девочке вновь отцовской ласки - всего-то ладони, проведшей по голове. Но это тоже счастье, так необходимое в семье.
Без слов, я закрываю обе свои ладони , соединяя двух, на миг лишая солнца.
Раскрыв и вскинув в воздух, я дальше по своей тропе иду.
А люди все продолжают суетиться. Носилки, скорая, бинты.
Виновников давно уж нету, лишь пара бабочек порхает по пути в небеса.
Стремится, мерцая тем, что досталось - серым цветом получившегося счастья.