Солнце по-прежнему освещало яркие кремлевские купола. Люди все так же шагали по знаменитой булыжной мостовой.
На взгляд случайного прохожего, на Красной Площади ничего не изменилось.
В глазах иностранца Россия оставалась все той же. По крайней мере, пока...
Увядший подсолнух лежал на замерзших плитах, растоптанный тысячей ног.
Протестанты уже ушли, но они оставили за собой несмываемые следы в душе их Родины.
Почти лежащий на холодных плитах мужчина даже не пытался кутаться в свое не слишком теплое пальто, он лишь рассеяно перекатывал из стороны в сторону пустую бутылку из-под водки СССР-овского завода.
СССР. Гордо звучит.
Гордо звучало.
Наверно, он все же напился. Хотя странно, раньше он мог выпить куда больше, при этом не пьянея, а сейчас почему-то...
Это точно пьяные слезы капают с покрасневших щек.
Именно так. Он просто пьян. Он просто расстроен. Его всего лишь больше не существует.
А грудь разрывает все сильней...
На стенах московских домов пестрят различные плакаты.
Америка ликует.
Каждый день по радио голос диктора будничным тоном сообщает: "Сегодня из состава СССР вышла...". Дальше следовало имя какой-либо страны или республики, некогда горячо любимой, сейчас же просто безразличной.
Просто слово. Просто звук.
Все прошло.
Редкие прохожие торопливо несутся мимо него. Не видя, не замечая.
Ну и ладно.
Опозорились как могли. Чего уж на дело рук своих теперь смотреть. Потом поймут, что ошибались.
Ломать - это тебе не строить.
Дурни.
И снова пьяные слезы. Бутылка глухо звенит, подпрыгивая на холодных камнях.
На некогда светлом пальто появляется изморозь. В волосах медленно тает снег.
Еще немного, и его уже будет не отличить от сугроба.
Грустная история.
- Дурни, - выдыхает вновь мужчина, с тоскою глядя на безжизненно валяющийся на великой земле солнечный цветок. Словно мантра: "Дурачки вы мои, дурачки..."
По серым камушкам цокают детские сапожки.
Он не видит. Не желает поднимать голову.
Тонкая и такая маленькая ручка бережно стряхивает со светлых волос запорошившую их кристальную влагу. Он вздрагивает и поднимает голову, изумленно распахивая глаза.
Перед ним стоит маленькая девочка.
Светлое лицо в прелестных веснушках улыбается ему теплой улыбкой.
Она в рыжей, почти красной, коротенькой шубке, которая так идет к её русым волосам.
Нежно-голубые глаза смотрят на него с восторгом. Белые сапожки нетерпеливо отбивают что-то вроде чечетки.
У неё даже есть шарфик.
Лазурненький такой. Не скажешь даже сразу, из какой шерсти сделан, да и покрашен так умело.
А девочка все смотрит.
В её руках цветочек. Он только что его заметил, когда маленький трехцветик был гордо поднесен к самым его глазам.
Три странных лепестка на еще не остывшем от детских пальчиков стебельке. Белоснежно-белый, небесно-синий и огненно-красный.
Красивые цвета.
И пахнет цветок приятно. Пахнет теплом и уютом, счастьем, и, так странно, победой...
А девочка все улыбается, глядя на него кристально чистыми глазами.:
- Дядя СССР, Вы только не волнуйтесь! Все правда-правда будет хорошо! Я за Вас честно-честно хорошо работать буду! И страну нашу мы высоко поднимем, - взмахнув ресничками, словно синица крылышками, она напоследок прощебетала:
- Ах да, совсем забыла, дядь СССР, я же не представилась! Будем знакомы, дяденька СССР, я Российская Федерация!