Зебра: Ты должна взять кейс из этой ячейки. 9058. Вот номерок. Тебе ничего не грозит. Меня знают и за мной следят. А ты чиста, они ничего не заподозрят.
Ну что ты упрямишься? Ты хочешь и дальше кочевать с бродячими артистами? Век циркачки краток. Ты скоро выйдешь в тираж. Они выжмут тебя как лимон.
- Заколебал! Давай номерок.
Необъятно толстый в красном мундире и в красной фуражке. Он схватил меня за руку на вокзале, где стена из ящиков камер хранения.
- Я знаю кто ты! Старуха! Я наблюдаю за ходом эксперимента. Я в курсе твоих махинаций. А сейчас ты отправишься со мной в полицейский участок и сядешь в тюрьму!
Ты знаешь, чье ты тело похитила?
- !??
- Дочери начальника железнодорожного депо. Он нанял меня в качестве детектива для ее поиска. Объявления об эвтаназии привели меня в обитель Матушки Смерти. Я шел за тобой по пятам. На тебя заведено уголовное дело по обвинению в убийстве. Тебя ждет электрический стул.
- Вы меня с кем-то путаете! Отпустите меня. Я закричу. Я позову полицию.
- Я передумал, я отведу тебя к отцу.
Начальник депо: - Здравствуй дочь, а точней, чудовище, которое в нее вселилось.
МХ: - О папенька, я дочь, да только вот не ваша.
- Мы никогда не ладили с тобой, точнее с ней, с Миленой, начиная с переходного возраста, когда ее характер стал ломаться и в ее поведении стал проявляться нонконформизм, общественный протест, выражавшийся то в защите диких лесов, то синих китов.
МХ: Да, я понимаю, вы удручены пропажей без вести вашей дочери, только зачем вы мне это рассказываете, ведь я не ваша дочь, а лишь похожа на нее точь-в-точь, да и то не факт. Все так субъективно, ваш хрусталик искривила скорбь по утраченной дочери, и он стал кривым зеркалом.
- Заткнись, старая ведьма - внесла свои три копейки в разговор пожарная машина, то бишь, детектив, продолжая держать меня правой лапой за левое запястье. - Когда говорит истец, то есть отец.
(Мы проговорили целую вечность, ведь время в компьютерной игре Убик тянется бесконечно).
Нужно с ней что-то решать Гус Иванович - Опять влезла в разговор пожарная машина - Либо она делает обратный эксперимент, либо мы ее сдаем полиции.
- Да куда же ей переселяться: старуха мертва и лежит в морге с номерочком на ноге. -Начальник депо продолжает: -Вот что я думаю, глядя на тебя, милая дочь самозванка. Сжечь бы тебя на костре надо, ведьма, ан нет, смотрю на тебя и вижу свою дочь и хотя наши отношения с ней последние 6 лет явно не клеились, но любить ее я не переставал.
Красный толстый: А я б её колесовал.
Начальник депо: Дай поцеловать тебя в омфал.
- Неужели отпустить её, Гус Иванович, сбежит ведь плутовка!
- А куда ей бежать? Она в кабале у импресарио, нужда для нее кандалы и чугунное ядро на лодыжках, куда она денется? И дальше будет куролесить по городам и весям Голландии и Бельгии.
Толстяк в красном костюме и красной фуражке с черными козырьком и околышком отпустил меня, и я спустилась вниз в шумный зал ожидания. Вокзал состоял из ажурных кружевных железных конструкций, поднимавших высокий и большой по площади потолок. В зале царили шум и гам, люди приходили и уходили. Кто-то катил чемодан на колесиках.
Я вижу серую стену камер хранения, в моей левой ладони по-прежнему сжат номерок 9058. Я зыркаю по сторонам, силясь обнаружить гипотетическую слежку. Я ринулась на штурм скворечника как на амбразуру. Отомкнула дверцу, вытащила оттуда за лямки спортивную сумку темно-синего цвета потрепанную засаленную бу плотно набитую наощупь стопками бумаги, предположительно банкнот, развернулась и пошла прочь, виляя среди тел приезжающих и отбывающих. На выходе из вокзала меня как раз и сцапали два полицейских в штатском из наружного наблюдения, сумку вырвали из рук, руки сцепили за спиной наручниками, и, тыча пальцем мне меж лопаток велели идти вперед вперед вперед в полицейский участок, не оглядываясь.
- Здесь недалеко, ты еще будешь нам благодарна за пешую прогулку на свежем воздухе перед тем как скиснуть в затхлом воздухе тюремной камеры.
Мы идем по мосту через канал, очень живописная картина: слева справа красивые старинные фасады, хм, а на середине моста велосипед с красной рамой и плетеной корзинкой над передним колесом. Я понимаю, что медлить поздно, перегибаюсь через железный поручень моста и, сгруппировавшись, перемахиваю с грацией моржа вниз в серую воду канала. Я шлёпаюсь о воду и камнем иду вниз, вода студеная отрезвляет меня и придает бодрости, руки сцеплены за спиной, я не могу плавать, память тела мне поможет, циркачка во мне, очнись, я вывихиваю себе запястья а ля Гудини и избавляюсь от наручников, но это еще полдела, я должна плыть под водой, задержав дыхание, желательно минут на 10, я плыву, навстречу мне попадаются какие-то рыбы и шарахаются в сторону от меня; хотелось бы, чтоб полицейские посчитали меня самоубийцей и без пяти минут утопленницей, но как бы не так, жажду жизни не утоляет морская... тьфу, выплюнув ряску изо рта. Я сделала финт, я проплыла под мостом и поплыла в обратную сторону, чтобы сбить с толку преследователей. Я вылезла на берег, белое платье с листьями березы, похожими, в данном контексте, на ряску, плотно облегало меня, какой-то прохожий смотрел на мою грудь, разинув рот, я откинула копыта, то есть сняла шпильки и босиком побежала в переулок и дальше наутёк дворами, где висят пеленки, мокрые в аккурат как моя туника. Я была счастлива, я ускользала от погони на голенастых ногах цапли.