Аннотация: В послевоенной Москве не редкость было встретить на улице товарища Сталина... и Ленина!
Встречи с Лениным
В послевоенной Москве не редкость было встретить на улице товарища Сталина. Чаще у вокзалов южного направления, как-то Курского, Павелецкого и т.д. Это были обычно кавказцы, по большей части грузины. Двойники - не двойники, но работали явно под вождя. Сталинский картуз, полувоенный френч с накладными карманами и обязательно усы, иногда дымилась трубка. "Сталины" передвигались по Москве уверенно, деловито, никого в упор не видели, вроде как отлучились из Кремля с оказией.
Власть этому не препятствовала, а скорее поощряла еще одно проявление любви к вождю. Милиция была к ним лояльна и снисходительна. Сам видел, как "Сталин" требовал выдать ему железнодорожный билет, кои всегда распроданы. Он пробился к привокзальной кассе, кричал и угрожал, что "примэт мэри": "Мэри приму, плёхо будет!". В доказательство размахивал папкой, на которой была наклейка с надписью "Разни празни пумаги". Папка возымела действие - билет он получил. Рядом стоящий милиционер помалкивал. Другого "Сталина" я рассматривал на подмосковном рынке. На прилавке были фрукты, перед ними фанера, на ней надпись: "Сивежи яблук, сивежи грюшь".
Не поверите, но можно было встретить "Сталиных" лет пяти-шести: на карапузах были генеральские, маршальские мундирчики, брюки с лампасами. Видел, как мамаша вела сразу двоих маршалов-близнецов. Все настоящее - сукно, пуговицы, даже погончики. Дети-маршалы были суровы, значительны, упитаны. Я всегда завидовал этим вундеркиндам, их генеральской форме - сам был тощ, ободран, пальто без единой пуговицы: зачем застегивать, когда все равно расстегивать? Маршалов школьного возраста уже не встречал - уходили в отставку.
В кино Сталина играл актер Геловани. Самому товарищу Сталину его игра нравилась, говорил: "Я у него обаятелен!". Но по теперешнему времени это какой-то Терминатор: не говорит, а изрекает, двигается, как на шарнирах, смотрит осоловело. Откуда спустился - с самолета или с облаков? Больше всего товарищу Сталину импонировал товарищ Сталин в трактовке актера Дикого. У него вождь был коренастый крепкий русский мужичок - уроженец не далекого Гори, а скорее тихого городка Мышкина или Кологрива.
В "Сталинградской битве" он добродушен, открыт, ласков, своих генералов упрашивает предоставить окруженным немцам больше льгот, те противятся. Он настаивает: "Больше льгот"! Противник упрямится, тогда Сталин, потеряв терпение, как-то по-домашнему пухлой ручкой снимает телефонную трубку и тихо, буднично: "Начинайте!". А дальше залпы тысячи орудий - и началось. Нам, детям, это нравилось. Мы играли в Сталинградскую битву - никто не хотел быть немцем, тянули жребий. Целый день двор кричал: "Ураааа! Сдавайся! Сдавайся!".
"Ленины" встречались в Москве очень редко. Это были интеллигенты, весьма напряженные: узнают, не узнают? - косили боковым зрением. Всегда куда-то спешили: "Не до вас, батенька, не до вас!". С первым "Лениным" я познакомился во время Корейской войны.
В стране шла активная борьба за мир и товарищ Сталин дал добро товарищу Ким Ир Сену атаковать презренный Юг - марионетку и сателлит американского империализма. В начале все шло хорошо - северяне быстро потеснили южан, разгромили их и взяли Сеул. Оставалось только объявить Юг коммунистическим. Но вмешался дядя Сэм, заступился за своего друга Ли Сын Мана и все пошло наперекосяк. У американцев правило: если этот "сукин сын" твой - в обиду не давать! Коммунисты стали терпеть одно поражение за другим и быстро откатывались назад.
Рядом с Чистопрудным бульваром была библиотека с маленьким читальным залом - таких было много по Москве. В ее окне-витрине вывесили большую карту боевых действий на Корейском полуострове: позиции коммунистов - красные флажки, американцев - белые. Янки стремительно продвигались к Пхеньяну - все были в тревоге: что будет?!
Я был против Ли Сын Мана: плешивый, косоглазый, хитрожопый карлик на маленьких кривых ножках, с оскаленными зубами - так его изображали в журнале "Крокодил". Ким Ир Сен, напротив, молод, с красивым круглым лицом, ровными бровями. Каждый день я топал к заветной карте, с тревогой ожидая разгрома северян. Мне было не до уроков.
Тут-то, около этой самой карты, я и познакомился с "Лениным". Он был, как и положено, лыс, с бородкой - белая рубашка, старый потертый черный пиджак, темный галстук с белыми горошинами. Все, как на портрете в школьном классе, а рядом с ним всегда верный ученик Сталин с пышными усами, в маршальской форме - весело смотрит куда-то вбок. В одно и то же время - к концу рабочего дня - появлялся "Ленин", вставал перед картой и начинал объяснять ситуацию на Корейском полуострове.
Понемногу собирался зритель, в основном мужчины, женщины равнодушно проходили мимо, подозрительно косясь на "Ленина". Он был деловит, собран. Водил пальцем по карте - все, как перед штурмом Зимнего. Прогнозы сулил мрачные, держал зрителей в напряжении. Все шло к тому, что коммунистов прихлопнут, а карту снимут.
Народ боялся войны, но Сталин вмешиваться не стал, вместо него это сделал Мао Цзе Дун. Огромные массы китайских добровольцев перешли границу. У них было старое вооружение, но неукротимый дух. Вдохновленные идеями Председателя Мао, они были неустрашимы: густыми толпами шли на американские пулеметы, на артиллерию, живыми волнами сметая противника, и презрением к смерти наводили ужас на Янки. Американцы дрогнули, красные флажки попёрли в обратном направлении - к Югу. Ситуация обострилась.
"Ленин" стал нарасхват: толпа у карты собиралась каждый день - ждали "Ленина". Он приходил, объяснял обстановку, палец решительно прыгал по карте. Но уже и без него все было ясно: американцам хана! Председатель Мао, бросал, как в пекло, все новых и новых добровольцев. Техника не могла заменить людей, американцы превысили лимит своих потерь - он не ожидали, во что ввязались. О применении ядерного оружия не могло быть и речи. Толпа у карты редела. "Ленин" объявил, что скоро будет подписан мир. И правда, коммунисты дошли до 39-й параллели и там остановились. Было заключено перемирие, которое ни шатко, ни валко соблюдается до сих пор.
В урочный час я пришел к библиотеке, ожидая отметить триумф северян, но застал только "Ленина" без карты. Он оглядывался по сторонам, был растерян - витрина пуста! Мне стало жалко "Ленина", я решил его поддержать, задал вопросы о дальнейших видах. Он нервно пожевал губами, что-то пробормотал и быстро затрусил в переулок к овощному магазину. Их кармана пиджака предательски свесилась авоська - Ленин спешил за картошкой.
Следующая встреча с вождем мирового пролетариата произошла много лет спустя. Я заканчивал школу, последний класс. Весна совпала с очередной Ленинианой. Школа поддержала великий почин - наш класс, состоявший из мальчишек-второгодников и девочек-отличниц, стал авангардом школьного движения. Нам было велено явиться в сад Эрмитаж на концерт, посвященный Ленину. Причина почина стала ясна по прибытии: на концерте не было зрителей, их заменили солдатами и школьниками. Солдаты быстро захватили последние ряды с хорошими запасами мороженого и пива, втихаря курили, в паузах по команде хлопали. Школьники заняли первую половину зала - в поле зрения учителей.
Происходящее на сцене они видели уже тысячу раз в кино или по телевизору: Ленин оживленно беседовал с мужичком о земле. У мужичка была винтовка на веревке, в руке старый чайник - он искал кипяток. Ленин перед мужиком заискивал, приставал: поддержит? Не поддержит? Мужик был мудр, снисходителен к интеллигенту. Раздумывал, отвечал: может, и поддержит. Потом Ленин слушал Апассионату, провалившись в огромное кресло и закрывшись рукой. Он тайком сквозь раздвинутые пальцы с удивлением внимательно рассматривал странную публику в зале. Прослушав, долго восторгался услышанным. Я с волнением следил за актерами и зрителями: переживал за Ленина, так как зал шумел - никакого внимания!
Меня всю жизнь преследуют две фобии: театры и рестораны. В ресторане вокруг тебя ходит официант - убирает, подает, что-то записывает в блокнотик, надо давать на чай - сколько?! Он - британский лорд, ты - проситель. В общем, чувствуешь себя крайне неуютно - словно виноват перед джентльменом, которого ты оторвал от очень важного дела. Всем своим видом он говорит: я работаю - ты отдыхаешь. Он подает тебе еду, а если его разгневать, он может в нее и плюнуть, да и вообще - что там у них делается на кухне?!
Мне один официант, очень славный парень, паломник по святым местам, на мои вопросы, бывает ли такое, сказал, что, действительно, как-то плюнул в тарелку мерзкому старику, который доконал его мелкими капризами и придирками, но это было всего один раз, а так - сдерживает себя от искушения. Он осуществляет свои поездки на скопленные чаевые - где вы еще такое увидите, кроме России? Может и правда - Народ-Богоносец? Посещать святые места на чаевые - это дорогого стоит.
Ресторанная фобия меня, в общем, мало коснулась - я в них почти не бывал. А в последнее время уж совсем бы не надо - приглашают на поминки родственников и друзей, спаси Бог! Другое дело - театр, я его любил, ходил много, и дальше бы ходил, но он превратился в балаган. Постановки заумные - за пределами ума, как говорил И.А. Бунин, то есть глупые, а стало быть, и смотреть нечего. Но, когда ходил, всегда переживал за актеров - будут ли зрители хлопать и как дружно. Труд актера должен быть оплачен хотя бы аплодисментами. Я научился хлопать громко, задавать ритм и тон. Уже с первого действия у меня чесались ладони.
Я прочел, как мой любимый Жерар Филипп просил служителя сцены не опускать быстро занавес, повременить - ведь так приятно послушать аплодисменты. Наказ великого артиста я взял на вооружение. С началом любого спектакля я волновался, насколько успешно он пройдет.. Это мне основательно портило восприятие спектакля - я ждал окончания. Как зрители примут пьесу? Когда давали занавес, хлопал во всю мочь, отбивая ладони. Ревниво оглядывал зал: не разбегаются ли зрители, как хлопают? Заканчивал последним. То же самое и на концертах. Один раз в Большом театре по окончании "Хованщины" так орал и хлопал, что труппа сначала недоуменно, потом сердито на меня оглядывалась, наконец, совсем ушла.
Я подробно описываю эту фобию потому, что она самым неожиданным образом проявилась на Лениниане. Концерт-спектакль подходил к концу. Ленин рассказывал соратникам об электрификации всей страны, о грядущих завоеваниях социализма, о светлом будущем: "К новым вершинам! К новым победам! Мечтайте!" - были его последние слова. Спектакль окончился. Первыми на выход ринулись солдаты, за ними - школьники. Ленин и соратники растерянно смотрели на удаляющиеся спины.
Но труд актера - это святое! Такого безобразия я вытерпеть не мог. Подошел к самой рампе, громко захлопал и стал кричать: "Браво! Браво!". Неожиданно Ленин отделился от соратников, подошел к самому краю сцены и сделал мне книксен - шаркнул ножкой, поклонился и послал лысинкой яркий веселый "зайчик". Раскланялись и соратники. Я был поддержан несколькими комсомольскими активистами, хотя сам всегда был для это публики "беспартийной сволочью". Концовка состоялась. А я еще долго был в недоумении: надо же, сам Ленин мне кланялся!
Ленин был живее всех живых. Моему поколению об этом напоминали постоянно. Ленин мог ожить в самой непредвиденной ситуации и воплотиться весьма экзотически, например, бабой. Как-то я оказался на открытии выставки Павла Варфоломеевича Кузнецова (1878-1968) - личность в художественном мире знаменитая: ученик Константина Коровина и Валентина Серова, организатор выставок "Алая роза" и "Голубая роза", член объединения "Мир искусства". Его работы есть в Третьяковке, Русском музее и т.д.
Выставка была приурочена к 90-летию старца - сам классик восседал на почетном месте: весьма обаятельный миниатюрный господин, и стариком не назовешь, так был оживлен и молод душой. Вокруг - примерно такого же возраста друзья академика живописи, руководство Союза художников: приветственные речи, теплые пожелания. На стенах - холсты, взятые из лучших музеев и галерей страны, золотой фонд русской живописи. Тогда не было фуршетов (тлетворное западное влияние). Вручали адреса, цветы.
Наконец, выставку открыли, приготовились смотреть. Но тут директор объявил, что выступит артистка Москонцерта. Академики снова сели на свои места, зрители замерли в ожидании. Вышла дама в крепдешиновом платье, задумчиво всех оглядела. Неожиданно, как-то подбоченившись и, засунув палец правой руки подмышку, ленинской походкой, раскачиваясь, неспешно пошла по залу. Тетя-Ленин встречала весну, рассматривала первые листочки, была преисполнена восхищения и надежд. Гражданка картавила, кружила по залу. Академики недоумевали и несколько ошалело смотрели на происходящее.
Потом тетя-Ленин отправилась к детям организовывать "Общество чистых тарелок". Открыла дискуссию: мыть или не мыть посуду? При этом строго смотрела на академиков, как будто грязнулями были именно они. Те перестали вникать в суть спора и повернулись к юбиляру - тот радовался старым друзьям, и на даму никто уже не обращал внимания. Артистка растерялась, перестала картавить, как-то беспомощно поплыла по залу. Ее уже никто не слушал. Ведущий знаками заманивал ее в фойе - одернуть древних академиков он не посмел. Из дискуссии я понял, что дети все же стали мыть тарелки, Ильич убедил.
***
Большая сенсация в археологическом мире - Терракотовая армия китайского императора Шихуанди (259-210 гг. до н.э.). Император завоевал шесть китайских царств и создал империю Цинь. Начал строить Великую китайскую стену. Император не хотел умирать, готовился к бессмертию. Вместо живых воинов готовил закопать в свою могилу тысячи терракотовых - все вылеплены с оригиналов, с его преданных солдат: ни одно лицо не повторяется.
В 1974 году открылись рвы, где шеренгами по четыре человека стояли грозные воины, там же - колесницы, лошади, возницы, разное вооружение. Отрыта только часть армии, остальная ждет раскопок. Раньше императоры забирали с собой в потусторонний мир жен, слуг, ближайших воинов, лошадей. Шихуанди сделал их копии, сохранил навечно. Сам боялся смерти, заговоров, все время путешествовал по империи. Не доверял врачам. В одном из таких походов умер. Сыновья делили власть - скрывали, что императора нет. Подданные кланялись его шатру, но страшная вонь выдала тайну. Сыновья вступили в распрю. Вместе с Шихуанди похоронили и его армию, колесницы, лошадей, все окружение императора, но терракотовое - бессмертное.
Я видел в музее нескольких воинов и колесницу. Они как настоящие - подлинные шедевры древних скульпторов. Когда-то были раскрашены, каждый имел свою окраску одежды. Сейчас можно изучать, какие они были, китайцы в III-II вв. до н.э. зрелище величественное: армия непобедимых. Нечто подобное я видел ранее в 60-е годы, но более жуткое и нелепое. Был конец зимы, оттепель. По работе я приехал на какой-то художественно-производственный комбинат. Нужен был бюст Ленина для экспозиции. В конторе я руководителя не застал, послали в скульптурный цех. Я ошибся воротами и попал в огромный двор, сплошь уставленный одинаковыми Лениными - их было около сотни, а может, и более. Они стояли, уткнувшись в затылок друг другу.
Огромные лысые головы, на них шапки талого снега, на некоторых почему-то подтеки фиолетовых чернил. Серый снег таял и ручьями стекал на одинаковые лица. Изваяния простояли под открытым небом всю зиму, были грязны и угрюмы. Фигуры уполовинены - внизу живота какие-то выпирающие острые углы смотрелись совсем неприлично. Видимо, это замки, а верхние части вставлялись в нижнюю половину туловищ, которые хранились на другом складе. Армия никому не нужных Лениных. Что с ними стало?
Я скорее покинул кладбище изваяний, нашел цех, сказал, что для экспозиции нужен Ленин. Повели показывать, их было не много. Почему-то все с кепками - они резво перемещались по вождю: кепка в правой руке зажата и устремлена вверх; кепка в левой руке - опущена, а правая рука с растопыренной ладонью куда-то указует; призывает левая рука, но кепка в согнутой правой; наконец, кепка на голове! Скульптуры дублировали друг друга. Было впечатление, что в Ленине самое главное - кепка.
Ходила байка, что в одном городе памятник обветшал, его забили фанерой и реставрировали. Торжественно открыли: спало покрывало - Ленин был в кепке, правая рука, призывающая в светлое будущее, тоже сжимала кепку.
Для экспозиции мы Ленина не приобрели, обошлись фотографией. Но, слава Богу, все меняется в подлунном мире. Сгинули идолы, вернулись старые герои - забытые, явились новые имена, открытые и прославленные. По подвалам стариков-скульпторов еще пылятся изваяния вождя - на них нет спроса. Подвалы в центре Москвы стали в цене. Скульпторов стараются уплотнить, выселить. Избавляться от огромных гипсов трудно, старики приглашают учеников, самим не справиться. Выбрасывать на помойку не решаются - как бы чего не вышло! Разбивают на части и кусками выносят.
Над одним подвалом-мастерской находится общежитие вьетнамцев, они иногда приходят делегацией: "Это все насе! Все насе! Освобосдайте! У нас есть дукументи!". Потом исчезают, через год опять приходят. Скульптор привык, ему повезло - отечественный арендатор-собственник беспощаден: нанимает громил и проводит рейдерский захват. Звучит интеллигентно, а по сути бандитизм. Выкидывают на улицу целые заводы, институты, жителей домов.
У скульптора есть целая галерея пузатых мрачных генералов-отказников. Ваял для надгробных памятников, вдовы отказались - не похожи на любимых мужей! В чулане в самом углу среди паутины и всякого хлама притаился Сталин - его скульптор пока не трогает: а вдруг! Когда на него падает свет, Сталин хищно впивается глазами, словно говорит: "Вы у меня еще попляшете, граждане-товарищи, будет вам генацвале!".
Один подъемный бюст Ленина ученик пожалел разбивать, вытащил во двор. За процессом издали внимательно следили дворники-таджики. Ленин не простоял и пяти минут - откуда-то они прикатили тележку, впряглись в нее и быстро укатили: в свой подвал ненужных вещей. Так проходит людская слава.
Кое-где Ленина все же можно встретить. Во дворах заводов и фабрик, часто заброшенных. На заводских фабричных дворах, на площадях провинциальных городков и поселков. Памятники небольшие по размеру, похожие друг на друга: коренастый вождь с брюшком стоит в костюме-тройке, задумчиво смотрит вдаль. Разница в окраске - покрыт бронзой или серебрянкой, иногда черной краской. Недавно мне довелось увидеть совершенно уникальный памятник на площади поселка Солотча Рязанской области - напротив древнего монастыря 14 века, в котором покоятся святые мощи рязанского князя Олега. Выходишь из монастырских ворот - а тут Ленин! Кто догадался? Тот ненавидел церковь, при ее упоминании приходил в ярость и начинал кричать: "труположество, труположество!" - как накликал сам себе. Но время, кажется. Всех примирило. Площадь Ленина снова стала монастырской.
Памятник внушительный на высоком постаменте, его особенность в то, что Ленин как бы пляшет - в просторечии это называется "делает выход". Правая нога и рука с раскрытой ладонью делает широкий замах, в левой, конечно, кепка. Левая нога приготовилась оттолкнуться - вот-вот спрыгнет с постамента. Смотрит вождь весело, в общем, обаятелен. Эту особенность памятника давно подметила местная молодежь - временами проводит на площади конкурсы танцев. Шутят, что Ленин вроде тоже как участвует. Некоторые ехидствуют: "Занимает много места, не развернешься!".
Здесь проходят свадьбы, дни рождения, проводы в армию, съезды футбольных фанатов, караоке трудящихся окрестных предприятий, праздничные застолья никому неизвестных граждан, прибывших их Рязани. Места увеселения оборудованы мощной акустической аппаратурой. От такого соседства худо приходится монастырю. Древние монастырские стены бессильны перед таким напором. В кельях не спрятаться от попсы, она надрывается до глубокой ночи. Иногда бывают неплохие песни и веселые куплеты, но все это оглушающе. Думаешь: спасибо, хоть не эти жуткие визги и вопли, которыми забиты основные телеканалы. Кричат почему-то по-английски. Русских песен уже не поют. Откуда напасть такая, ведь всегда любили песню удалую или задушевную, нежную. Прекрасно пели хором.
Казалось бы, войди в монастырь - как чудно поют монахини, какая проникновенная церковная служба. Монастырь помнит еще татар - они не посмели осквернить и разрушить его. Земля эта благословенная, она дала нам прекрасного, любимого народом крестьянского поэта - Сергея Есенина. С монастырской колокольни в бинокль можно рассмотреть село, в котором он родился и вырос, церковь, в котором его крестили и заочно отпевали, не веря в его самоубийство. Многие его стихи переложили на романсы, их пели именитые певцы.
А тут оглушающая попса - нелепо!
Сейчас вы можете встретить Ленина в центре Москвы. Каждый день он дежурит в районе Красной площади - у стен Исторического музея. Ежели повезет, можете встретить сразу двоих Лениных поблизости друг от друга. Крепыши с прекрасным цветом лица - все время на воздухе. Загорелые, в хороших черных костюмах с красными бантами. Когда фотографируются, делают одинаковый хитроватый ленинский прищур, выкидывают правую руку с растопыренной ладонью, иногда в ней зажата кепка - позитура, воспетая в памятниках. За фотосъемку существует такса, от иностранцев желательно в валюте.
Рядом с Лениным обычно Сталин в полудреме - пожилой добродушный армянин в маршальских регалиях. Особняком держится Николай II с красным, как пятак, лицом, увешанный фантастическими орденами - отдаленное сходство с последним императором лишь в бороде. Временами появляется Брежнев - сердитый курносый господин с большим сходством в бровях. Одно время мелькали Ельцин и Горбачев, но успеха не имели.
Ленин не любит коммунистов - они не пускают его на свои митинги. Как-то в день рождения вождя они группировались с лозунгами вокруг Манежа для возложения венков к Мавзолею. Ленин стал пристраиваться к колонне, его гнали прочь, он настаивал, вступил в рукопашную, одна из активисток норовила стукнуть его портретом Сталина - он увернулся.
За Ильича стали заступаться две старушки-демократки, по виду бывшие учительницы или научные работники. Вся классовая ненависть перекинулась на них. Одна получила удар кулаком в грудь. Демократки растерялись. Бабка коммуниста злобно орала: "Я раньше чай с лимоном пила, теперь без лимона! А раньше - с лимоном!". Бабка грозно наступала, владела боксом, была весьма сноровиста, закалена в классовых боях. Демократки обратились в бегство, одна, как раненая, держалась рукой за грудь. С ними ретировался и Ленин. Поражением демократии обернулось желание Ильича посетить Мавзолей Владимира Ильича.
С Лениным любят фотографироваться приезжие из глубинки. Он им нравится: бородка, кепка, красный бант - сошел с портрета. Открыт, доступен. Любит поговорить. Краткую беседу с клиентом заканчивает так: "Зреют гроздья гнева, товарищи, зреют!" - на Руси они зреют постоянно, климат такой. Бывает, что фотографируются Ленин, Сталин и группа, а Николай II наблюдает издали. К концу дня троица бывает в подпитии - соображают на троих!
Временами Ленин посещает ленинские места. Любит Горки. Пик интереса к музею прошел, посетителей мало. Ленин бродит в одиночестве. Сердобольные смотрители пускают его бесплатно, но Ильич принципиально берет билет: "Не обращайте на меня внимания, я обычный посетитель!" - по-ленински скромен. Ходит по комнатам, долго стоит в кабинете - вспоминает. Бдительные смотрители ходят следом - не выкинул бы чего! По виду - Ленин, а там, кто его знает?
Как-то Ленин решил жениться. Сделал это при помощи теле-шоу "Давай поженимся!". Ему представили трех невест - две сверстницы и одна хорошенькая комсомолка, по возрасту годившаяся ему в дочки, если не во внучки. Ильич был деликатен, учтив. Как жених имел вполне товарный вид. О политике помалкивал, все больше о привычках, наклонностях, характере кандидаток. О себе ничего - и так ясно! Комсомолке он очень понравился, но предусмотрительный Ильич выбрал сверстницу с дачей. Огорченная комсомолка сетовала: "Я была бы ему так предана!". Надолго ли, вот вопрос?
После теле-шоу этот Ленин куда-то пропал. Может, и вправду женился - быт заел: дача все же. Приятелей тоже что-то не видно. Там теперь совсем другие герои, персонажи иностранных мультфильмов - странные существа непонятного роду-племени. Усталая обезьянка с грустными глазами в детском комбинезончике, и гордый орел на цепи с ненавистью смотрит на гнусных тварей, губителей всего живого. Они лишили его бездонного неба и беспредельного полета над просторами земли. Оттуда он видел их жалкими букашками, беспомощными и суетливыми. Орлу подрезали крылья. Он никогда не взлетит.