Мы познакомились на море. Точнее, по дороге на море. А если быть совсем точным, в двадцати километрах от той базы отдыха, куда, весело дребезжа окнами и плохо подогнанными дверями, несся на всех парусах старый ПАЗик.
И заглохнуть бы ему где-нибудь уже в пределах видимости побережья. Так нет, он выбрал для этого самое мерзкое место на всем маршруте - вокруг ни души, голая степь, выжженная солнцем и продуваемая ветром, и проселок, по которому местные трактористы проезжают два раза в год, весной и осенью.
Как только стало понятно, что завестись ему сегодня не удастся - то есть когда водитель с матами и криками в третий раз пробежал вдоль того борта, у которого сидел я, упершись лбом в стекло - я тяжело вздохнул и подхватил свой рюкзак. Хорошо хоть двери открыл.
Она сидела у противоположного борта и улыбалась так, будто от всей этой ситуации получала истинное удовольствие.
- Все, что не делается, все к лучшему, - сказала она, когда я уже спускался по ступенькам.
- Ага, - презрительно хмыкнул я, - теперь неизвестно, сколько до трассы пиликать, потом машину ловить... Во сколько мы прибудем на место, тоже неизвестно. А у меня выходных всего три дня...
- Как и у меня, - она продолжала улыбаться. - Может, составить вам компанию?
Я окинул ее скептическим взглядом и передернул плечами. А что? Компания симпатичной девушки, одетой по пляжно-курортному, даже при изнурительной ходьбе под палящим степным солнцем вряд ли будет лишней. Лишь бы не ныла.
Я спрыгнул на дорогу и подал ей руку. Она оперлась о мою ладонь и тоже спрыгнула, при этом ее груди весело колыхнулись, наводя на мысли о том, что под ее коротким свободным топом белья либо не было совсем, либо было, но совсем не много. И почему-то вопрос о наличии у нее лифчика меня сильно заинтересовал...
- Даша.
- Артем.
Заглохший автобус и раскрасневшийся водитель, который любезно (сдерживаясь из последних сил, чтобы не начать рвать на себе волосы) сообщил нам, как выйти на трассу, скрылись за поворотом, и теперь пронзительную тишину послеполуденной пустынной дороги нарушали только звуки наших шагов.
- Откуда едешь? - она прервала молчание первой, потому что я был слишком занят наблюдением за тем, как мерно перекатывались при каждом шаге под ее топом аппетитные "дыньки".
- И... из К. А ты?
- Я тоже, - она улыбнулась и провела языком по губам. - Значит, соседи. А ты с какого района?
- С Южного.
- А я с центра...
- Пить хочешь?
- Не помешало бы...
- У меня в бутылке немного осталось...
- Надо бы где-то колодец поискать... или магазин...
Я тоже провел языком по губам, но совсем по другому поводу. А она, похоже, списала этот жест на жажду.
Мы, не сговариваясь, свернули с дороги и пошли напрямик через поросшее жесткой травой поле. Надо отдать ей должное - идти по траве в ее открытых босоножках на тонюсенькой подошве было совсем неудобно, но она не жаловалась и даже старалась шагать со мной в ногу.
Но вот на краю поля показались низкие домики, и мы ускорили шаг.
- Эй, - я толкнул изъеденную жучками дверь.
Петли недовольно скрипнули, но кроме них, на мой оклик никто не отозвался.
- Здесь, похоже, никого нет, - я обернулся к моей спутнице, уже намереваясь уйти, но ее лицо выражало такую искреннюю радость, что мне стало не по себе.
Во влип, подумал я, посреди поля, вдали от людей, да еще и с сумасшедшей за спиной. Кто ее знает, что ей в голову взбредет.
- Там есть колодец, - она чуть наклонила голову вправо и взглядом указала мне за спину, как бы отвечая на мой вопрос.
Я обернулся. Действительно, колодец. Возможно, она улыбалась, потому что заметила его, но от этого как-то не легче - че лыбиться, а не сказать сразу?
Я развернулся и направился к колодцу. Ведро валялось на земле, видимо, сброшенное ветром. И, видимо, именно из-за падения на нем появилась эта причудливая вмятина, похожая на лошадиное копыто.
Я поднял ведро, проверил веревку и узлы и, мысленно помолясь, чтобы колодец был полон, бросил ведро в его черноту. Характерный плюх послышался почти сразу. А вместе с ним из глубины поднялся и странный запах - не затхлости, не плесени, не сырости, а гниения, будто в воду кто-то бросил тухлые яйца или пропавшее мясо.
Я поморщился:
- Думаю, эту воду лучше не пить... - и обернулся...
Очнулся я от того, что голова гудела. Особенно лоб и нос. Я дернулся, желая коснуться руками лица, но не тут-то было - запястья были крепко стянуты за спиной. Ноги тоже были связаны.
Я моргнул, привыкая к освещению, мотнул головой, останавливая вращение, и, наконец, огляделся.
Помещение напоминало гараж или сарай - добротный, сложенный из шлакоблоков, перемазанных цементным раствором. Под потолком одиноко раскачивалась лампочка на шнуре, вдоль стен стояли стеллажи с какими-то инструментами. Пол уложен аккуратной плиточкой.
Вокруг было тихо.
Вдруг страшный зуд пронзил мою правую щеку, будто какой-то клещ пытался прогрызть в ней свой ход. Я сначала терпел, понимая, что почесаться мне не удастся. Но зуд становился все сильнее и, наконец, я поднял плечо.
И именно в этот момент тяжелая железная дверь, напротив которой я сидел, противно заскрипела. Я напрягся, но тут же расслабился. На пороге стояла Даша в одном купальнике.
- Даша? Как ты? - я задал свой вопрос раньше, чем осознал, насколько наивным и глупым он был.
Она звонко рассмеялась, и в ее смехе мне почудилось что-то зловещее.
- У меня все чудесно, - ответила она, вдруг посерьезнев. - А как ты себя чувствуешь?
- Было бы лучше, если б руки были свободны, - ответил я.
- Ты думаешь, что я куплюсь на такой дешевый трюк? - ее лицо вдруг перекосилось от злости.
- А почему нет? - и тут же мое лицо опалила хлесткая пощечина.
- Потому что не тебе мне рассказывать, как было бы лучше, ублюдок, - крикнула она и хлопнула дверью.
Я передернул плечами - зато после ее удара прекратился зуд.. Точно больная на голову.
Тогда какого хрена она всю дорогу делала такие намеки? И эти ее груди - теперь-то я ясно видел, почему они так свободно колыхались при ходьбе. В таком купальнике они как в гамаке - один легкий толчок, и движение уже не остановить.
А может, она специально заманила меня сюда? Это ведь она заговорила о том, что надо найти колодец или магазин! Черт, да она же просто увела меня с дороги!
Я невольно дернулся, порываясь встать, но, видимо, мои руки были не просто связаны между собой, но и привязаны к чему-то у меня за спиной. И рванулся я слишком сильно...
В следующий раз я очнулся от боли в затылке. Лампочка под потолком все так же мерно раскачивалась, и было непонятно, день на дворе или ночь.
Все тело ныло. Пальцы на руках и на ногах онемели, значит, без сознания я был довольно долго.
Но я по-прежнему был один.
Я решил считать секунды. Просто так, чтобы не сойти с ума. Благо мои наручные часы тихо тикали на запястье, отмечая бег времени. Один, два, три...
Через триста секунд и еще немного, когда я сбился со счета, свет над моей головой погас. Для меня настала ночь. Уже хорошо - хоть какой-то распорядок.
Я постарался принять самую удобную из возможных в моем положении поз и закрыл глаза.
Мерно тикали часы. Где-то тихо шуршали мышиные лапки. Кажется, в черепице под крышей свистел ветер.
Наверное, я задремал, потому что не слышал, как открылась дверь. А проснулся я от ощущения, будто кто-то смотрел на меня. Я раскрыл глаза и оглянулся.
Глубокий вздох.
- Кто здесь?
Тишина.
- Даша, это ты?
Тишина.
- Что тебе от меня нужно?
Тишина.
- Да пошла ты... - ругнулся я с досады и снова закрыл глаза.
Но уснуть мне не удалось - этот взгляд из темноты заставлял меня нервничать. Нет, не бояться, а именно нервничать. Было в нем что-то такое печальное и сочувственное, что мне было неловко.
А потом вдруг ощущение присутствия пропало. Может, я снова задремал и просто не услышал, как открывалась дверь?
Утром, когда лампочка под потолком снова вспыхнула, дверь опять недовольно заскрипела и впустила вместе с Дашей струю свежего воздуха, в котором мне почудился запах моря и свежескошенной травы.
На этот раз девушка была одета в легкий спортивный костюм. В одной руке у нее была бутылка воды, а другую она прятала за спину. Не говоря ни слова, Даша поднесла бутылку к моим губам. Я с жадностью припал к горлышку, но не сводил глаз с ее лица. Вероятно, именно это, а так же врожденное недоверие к людям, которые меня связывают, позволило мне отклониться назад как раз в тот момент, когда она выхватила из-за спины нож и чирканула им в считанных миллиметрах от моей шеи.
Бутылка упала на пол, расплескав драгоценную жидкость.
Я чертыхнулся, а она радостно захихикала и выбежала на улицу.
Железная дверь с грохотом захлопнулась за ее спиной, и стены моей тюрьмы задрожали.
Я опустил голову и всхлипнул. Черт...
Что делать?
Несколько круговых движений головой, превозмогая боль в затылке. Потом размял плечи. Попытался сжать и разжать кулаки, но у меня ничего не вышло - запястья были связаны туго, и по времени прошло уже, видимо, больше суток. Как бы не было слишком поздно...
А потом я снова ощутил присутствие. Огляделся по сторонам, но кроме меня в помещении больше никого не было. Мне стало жутко.
- Эй, кто здесь?
Но ответом мне снова была тишина.
А потом глубокий вздох.
По моему виску пробежала капелька пота.
- Выходи... - мой голос дрогнул.
Следующий вздох опалил мне шею. Я резко обернулся. Никого.
- Это совсем не смешно, Даша...
Тихий смешок, похожий на шелест воды. И снова тишина.
- Зачем я тебе? Отпусти меня. Я никому ничего не скажу. Никто никогда ни о чем не узнает... - повторял я банальные фразы.
Тишина.
- Развяжи меня, пожалуйста... Я уже рук не чувствую... - прошептал я.
Но ответа не последовало, и ощущение присутствия пропало.
Я всхлипнул, покачал головой и закрыл глаза...
Когда проснулся, вокруг снова было темно. Я вздохнул, помотал головой, размял плечи и без особой надежды на успех снова попытался сжать и разжать кулаки. И - о чудо! - я почувствовал свои руки. Видимо, веревку ослабили совсем недавно, потому что чувствительность еще не вернулась полностью. Но сам факт, что я уже хоть что-то чувствовал, говорил о многом и вселял надежду.
Мне понадобилось несколько минут на то, чтобы восстановить кровообращение. И только тогда я понял, что веревку не просто ослабили. Ее не было.
Тогда я с удовольствием потер запястья и ощупал ноги. Отлично, они теперь тоже были свободны. Еще несколько минут я растирал ступни и массировал лодыжки. Затем поднялся, держась за стену. Сделал несколько шагов, развернулся, и вернулся к тому месту, где я столько времени сидел. Поднял руки вверх, потянулся, прогнулся назад, медленно наклонился вперед. Голова немного кружилась, но я знал, это скоро пройдет.
- Нравится? - голос был тихим, с присвистом, немного растягивал гласные. Но я чуть не подпрыгнул от его звука.
- Кто ты?
- Дверь открыта, ты можешь уйти...
Я по-прежнему вдоль стеночки прошел к двери и толкнул ее. Она действительно была не заперта. Снаружи на меня пахнуло ароматами южной ночи - пряными, сладковато-терпкими запахами трав, соли и йода.
- Она в доме, - продолжал свистеть мой невидимый собеседник, - в комнате. Спит.
Я кивнул, открыл дверь пошире и вышел во двор.
Молодой месяц в чистом небе ярко освещал хозяйственные строения. Звезд было так много, что я невольно засмотрелся на это великолепие.
- Иди, - подбодрил меня голос.
Я прошел по усыпанной песком дорожке, завернул за угол и направился к дому. Вопрос о том, как я узнал, где именно находился дом, возник позже, много позже, когда я сидел на пляже у самой кромки прибоя и смывал с рук кровь...
На самом деле, у меня и в мыслях не было ничего такого. Я хотел уйти отсюда поскорее и вернуться домой. Но... как бы это объяснить? Пока моя голова была занята мыслями о том, как добраться до трассы, поймать машину и успеть к утренней планерке, мои ноги занесли меня по ступенькам на веранду, затем в комнату к кровати, на которой спала Даша. Левая рука обхватила ее за горло, а правая ритмично била ножом в грудь и живот...
Кричала ли она? Не знаю, я не слышал. Откуда взялся нож? Вероятно, с веранды. Сколько ударов я ей нанес? Понятия не имею. Я осознал, что происходит, только когда случайно встретил ее агонизирующий взгляд. И только тогда я испугался, но остановиться почему-то не мог - мое тело меня не слушалось...
Рассвет застал меня шагающим по пляжу. Естественно, после случившегося я уже и не помышлял о том, чтобы вернуться домой. Какая планерка? Какая работа? Я - убийца! Я искромсал тело несчастной больной девушки, превратив его в настоящий фарш. Меня будут искать. Меня найдут, будут судить и посадят в тюрьму. Моя жизнь кончена...
- Чего приуныл? - веселый голос Даши раздался прямо над моим ухом.
Я вздрогнул, остановился и медленно обернулся. Пляж был пуст.
- Д... Даша?
В ответ откуда-то издалека ветер принес звук, похожий на ее смех. Звонкий, но зловещий.
- Даша! Я не хотел! - зачем-то крикнул я морю.
Ветер резко изменил направление и донес до меня обрывок моего же отчаянного крика: "...хотел!"...
К обеду я вышел к фанерным домикам на деревянных сваях, сплошь облепленных желтоватыми панцирями усоногих рачков.
Я медленно поднялся по ступенькам одного из них, машинально толкнул хлипкую дверь.
За пыльной занавеской на панцирной кровати лежали двое. Они спали, крепко обнявшись, видимо, уставшие после секса. Одним движением я сорвал занавеску...
Солнце уже садилось, а я все бежал вдоль линии прибоя. И перед глазами стояли удивленные в предсмертной конвульсии лица той парочки, когда я затягивал на их шеях пыльную занавеску.
"Не убежишь, не убежишь..." - присвистывало в голове. И поднявшийся к вечеру ветер бросал в уши обрывки Дашиного смеха...
Старый ПАЗик утробно урчал у навеса платформы станции. Водитель куда-то вышел, поэтому я без проблем прошмыгнул в толпе и устроился в самом дальнем углу, сжался весь, сунул руки подмышки и закрыл глаза. Пусть лучше думают, что пьяный - хоть с расспросами лезть не будут.
Хлопнула водительская дверь, зашипели двери салона. Автобус резко дернулся, качнулся и выехал со станции. Я выдохнул с облегчением и устроился удобнее на своем сиденье.
Пока мы ехали по поселку, пока петляли вдоль садов и виноградников, пока тряслись по проселкам, все было отлично. Но затем автобус вывернул на трассу, и моя сторона оказалась солнечной. Я раскрыл глаза и осмотрелся. На весь автобус я был один. Водитель флегматично крутил баранку, будто и не замечая единственного безбилетника.
Я пересел на другую сторону и снова закрыл глаза.
ПАЗик дребезжал, подпрыгивал и все норовил завалиться на бок на очередном повороте, но мне до этого не было никакого дела. Скорее отсюда, скорее, пока меня не начали искать...
По дороге до станции, я убил еще пятерых. Это были совершенно случайные люди. Были среди них и мужчины и женщины, был даже один паренек лет пятнадцати от роду. И убивал я их по-разному, ни разу не повторился. Я даже не ожидал от себя такой изобретательности. Поэтому вычислить меня будет непросто.
Зачем я их убивал? Не знаю. Как и в случае с Дашей, я приходил в себя, лишь когда из горла моей очередной жертвы вырывался последний хрип. Но поделать ничего не мог. Мое тело было как будто не мое.
Возможно, я одержим? Но...
Вдруг автобус резко затормозил.
- Говорю тебе, не убежишь, - вдруг сказал водитель тем самым голосом с присвистом. И по салону зазвенел смех Даши.
- Зачем все это? - на удивление спокойно спросил я.
Щелкнул ручник. Автобус медленно покатился назад.
- Что ты делаешь? Зачем? - я вдруг осознал, что сиденье водителя было пусто, вскочил со своего места и бросился к кабине. - Зачем? - повторял я, пока бежал по салону.
Меня кидало из стороны в сторону. Автобус раскачивался и подпрыгивал на ухабах. Пару раз я падал, натыкаясь на внезапно появлявшиеся прямо передо мной сиденья и поручни. Но, наконец-то добравшись до кабины и с горем пополам перегнувшись через заграждение, отделявшее водителя от салона, я не обнаружил рычага, к которому так старался успеть.
Я чертыхнулся и потянулся к люку у себя над головой. С трудом удерживая равновесие, с третьей попытки мне все же удалось открыть его. Я подтянулся, ухватившись за края аварийного выхода, вылез на крышу ПАЗика и прыгнул...
Солнце кровавым заревом освещало пустынную дорогу. Я брел по обочине, прихрамывая и придерживая левой рукой правую, болтавшуюся как плеть. В голове гудело, во рту пересохло, в животе урчало от голода. А в ушах стоял зловещий смех Даши и голос с присвистом: "Не убежишь..."