Сколько помнил себя Яшка, он всегда был котом, вернее это уже потом он узнал, что именно так называются представители его рода. А в самом начале, когда он только родился и, будучи маленьким, слепым и беспомощным комочком он, конечно же, этого не знал, и знать, не мог. Вместе с ним в тот день на свет божий появились еще два точно таких же комочка, с которыми ему то и дело приходилось сталкиваться мордашкой в поисках того, кто шершавым языком облизывал его и подталкивал к такому нежному и вкусному соску. Будучи еще слепым, он уже тогда норовил уползти, куда подальше, но к тому времени, когда где-то там, в глубине его маленького тельца начинало что-то урчать и посасывать, несмотря на всю его страсть к познанию окружающего мира он старался быть на месте, возле матери. В те самые первые дни и часы его жизни весь мир, окружавший его, был наполнен только неизвестными запахами и звуками, и чем дольше жил Яшка, тем запахов и звуков становилось все больше и больше.
Потом он вдруг прозрел, ужасно больно резануло по глазам, и весь мир из мрака превратился в свет. Вот именно тогда он впервые и увидел свою мать огромную кошку Нюрку и своих братьев. По их внешнему виду он представил и свой облик, ну и вообщим остался доволен. Потом братья исчезли, нет, не просто так взяли и исчезли, а пришли какие-то страшные существа, долго вертели их в своих лапах, издавая непонятные звуки, и унесли их с собой. Нюрка болезненно переносила исчезновение котят, и хотя это происходило всякий раз, она целый день, прошлялась как неприкаянная в поисках. Прислушиваясь, принюхиваясь, заглядывая во все щели, жалобно мяукая, наперед зная, что ей их не найти и больше никогда не
увидеть. За долгие годы к этому казалось, можно было бы привыкнуть и смириться, но Нюрка все равно искала, надеясь, что возможно на этот раз все будет не так как обычно. В конце концов, устав от безуспешных поисков разбитая и самая несчастная на всем белом свете кошка вернулась к изголодавшемуся Яшке и всю свою нежность, ласку и любовь отдала ему одному. И результаты этой любви не заставили себя долго ждать, Яшка рос буквально не по дням, а по часам и спустя год, из маленького слепого комочка превратился в огромного кота черной масти. К этому времени он уже прекрасно разбирался в жизни, знал, кого нужно бояться, а к кому наоборот можно подлизаться, получив за это какой ни будь лакомый кусочек. Он досконально изучил жилплощадь, которую ему приходилось делить с другими ее обитателями и казалось, что на всем белом свете не осталось ничего такого, что заслуживало бы его внимание. А вот и нет, была у нашего кота одна загадка, можно даже сказать тайна, постичь которую он все никак не мог. И вот почему-то именно в тот злополучный вечер он решил найти ответ на давно интересующий его вопрос. Вопрос этот находились ни где-нибудь на кухне в холодильнике, или в чулане, а где бы вы думали - на шее у маленькой девочки, с которой он спал каждую ночь. Прекрасно видя в темноте, он как завороженный мог часами наблюдать за темной, тонкой пульсирующей ниточкой, которая находилась на левой стороне шеи. Какая-то неведомая, безудержная сила тянула его к ней. Он сопротивлялся, но ничего поделать с собою не мог. Началось все с того, что однажды Настенька, так звали, его маленькую хозяйку уколола елочной иголкой пальчик и из образовавшейся ранки посочилась доселе неведомая жидкость, фантастического цвета, запаха и вкуса. Вкус он смог ощутить, после того как Настенька сама сунула ему свой пальчик под нос. И он лизнул, и испытал самое величайшее блаженство на свете. На вкус она была вкуснее всего что он, когда-либо пробовал, вкуснее молока, сметаны, мяса и даже рыбы вместе взятых. И вот с того самого дня, он уверовал почему-то, что именно там внутри этой синеватой пульсирующей ниточки и находиться эта божественная жидкость. Вот в этом сегодня, он и решил убедиться, раз, и навсегда. Как обычно лишь только погас свет, Яшка мягко прыгнул на кровать, и, свернувшись калачиком, на груди у девочки, сделал вид, что спит. Настенька, поворочавшись несколько минут в кровати, и крепко-крепко прижав к себе Яшку, сладко уснула. Как только это произошло Яшка, освободившись от объятий, перебрался выше и присел напротив сонной артерии. Переборов миг колебания и нерешительности он, наконец, принял дерзкое, почти безумное решение, и повинуясь чему-то звериному хищническою, смертельною хваткою вцепился в то что влекло и интересовало его больше всего на этом свете. То, что происходило в это время, в Яшкиных мозгах, было как бы далеким, еле уловимым воспоминанием, исходящим из неизвестно каких глубин его подсознания. В тех воспоминаниях как искры то вспыхивали, то гасли никогда им доселе не виданные картины охоты, погонь, борьбы и, наконец, блаженный миг растерзания добычи. И все что он видел и чувствовал, было, таким естественным, таким близким, что Яшка первый раз в жизни ощутил пробуждение своей так и неодомашненной за тысячелетия маленькой, дикой, кошачьей души. И как бы очнувшись от бесконечного беспамятства, он вдруг вспомнил, что он не просто чья-то живая игрушка, а что он зверь, по-своему гордый и свободный охотник, пусть маленький, но все же хищник. И как бы подтверждая это самому себе, и всему остальному миру, он еще сильнее и глубже вонзил клыки.
Настенька в первый миг не предала значения случившемуся, наивно полагая, что все происходящее является всего лишь кошмарным сном. Но, вдруг осознав, что все это не сон, а явь она в ужасе тихонько вскрикнула, так как в свой смертный час может вскрикнуть пятилетний ребенок. Сопротивляясь, она попыталась оттолкнуть от себя страшное лохматое чудовище, больно впившееся ей в шею, и даже отбросила от себя Яшку.
Но маленькие, острые и цепкие зубы сумели удержать маленького вампира, и после взлета он упал обратно на грудь.
Цепляясь за жизнь, так как может цепляться маленький ребенок она плакала, и как могла отбивалась маленькими ручонками, но все было тщетно, хватка у кота и вправду была мертвой.
Тем временем из темной ниточки, на шее его маленькой хозяйки пульсируя, струилась именно та фантастическая жидкость, вкус которой Яшка запомнил на всю жизнь. Опьяненный ею и будучи на вершине счастья оттого, что он оказался прав в своей догадке он чувствовал себя просто восхитительно. Стараясь не упустить ни единой капли, он, не разжимая клыков буквально на лету выпивал ее всю, и наслаждаясь солоноватым нектаром, все глубже и глубже вгрызался в нежное детское тело. Девочка тем временем устав от безуспешных попыток сбросить с себя упыря со смертельной покорностью затихла... А теплая струя все продолжала бить из сонной артерии, но постепенно сила ее напора стала ослабевать и, в конце концов наступило время когда кровь вообще перестала сочиться. Яшка попытался, было высосать еще, что ни будь, но у него из этого ничего не получилось, он пробовал еще раз и еще, но, видимо убедившись в бессмысленности дальнейших попыток, сытый и счастливый Яшка успокоился и, облизавшись, прилег на детской груди - отдохнуть. Спал он безмятежно и сладко, но через какое-то время вдруг как ошпаренный проснулся и стал нервно вспоминать все, что с ним произошло. И он все вспомнил. И с ужасом осознал, что совершил он, что-то страшное, и непоправимое. О людях в такие минуты говорят: "'Наступило горькое похмелье!'' Яшка тоже, как бы протрезвев от выпитой крови, вдруг почувствовал, что ему стало ужасно холодно, и что самое страшное так это то, что холод этот исходил откуда-то, из-под него. Тело, которое сколько раз согревало его по ночам, стало неумолимо остывать. Как ужаленный он подпрыгнул и упал обратно, но то на что он упал, было чем-то совсем другим, бездыханным и страшным, страшным именно бездыханностью. Он оглянулся по сторонам. Как и раньше он сидел на той же детской груди. Вот голова, вот руки и ноги. Все на месте, все есть, но не хватает чего-то самого главного, без чего все это перестает быть тем, кем оно было всего лишь несколько часов назад. И Яшке стало страшно. Ведь он же не хотел сделать ничего плохого? Оправдывал он себя. Просто по-кошачьи хотел дойти до сути вещей, познать все до конца.
Ведь разве не к этому стремиться все разумное в этом мире?
Настенька тем временем становилась все холоднее и холоднее. Яшка был подавлен и несчастен. Не зная, что ему дальше делать он попытался разбудить свою маленькую хозяйку и полизал своим шершавым языком по детскому личику. Вот сейчас она во сне ласково прижмет его рукой к своей маленькой груди, а второй рукой укроет теплым одеялом, и сразу же станет невероятно уютно и спокойно от тепла, которое исходит от этого маленького подобия его больших хозяев. Но, увы, ничего подобного не произошло. Он сунул свою голову девочке под мышку. Раньше всегда после этого девочка ложила ему на голову свою руку, как бы проверяя, на месте ли ее любимая игрушка? Но, увы, ничего не произошло и на этот раз. В последний раз со всей нежностью, на которую он был только способен, Яшка стал лизать ее руку, а затем как бы немного подтолкнул ее носом. Рука безжизненно соскользнула с кровати вниз и в гробовой тишине ударилась об пол. Устав от безуспешных попыток, Яшка просто сидел и дрожал, и было непонятно, чего было больше в этой дрожи страха или холода, который передавался ему от тела, на котором он сидел, которое так по кошачьи любил, и которое сам же и умертвил. Если бы, какой ни будь посторонний, неглупый наблюдатель увидел бы в этот момент Яшку, и смог бы понять весь трагизм и ужас того, что с ним произошло. То наверняка сравнил бы его с пытливым ученым, который, сделав какое ни будь величайшее открытие, вдруг с ужасом осознал, что его же собственное открытие в следующее мгновение уничтожит его самого. От полной безысходности Яшка тихонечко заплакал. Он сидел и плакал, так как могут плакать только величайшие гении, осознавшие весь ужас своего открытия, и коты перегрызшие горло тому, кого они безумно любили. Яшка плакал и думал, что больше никто и никогда не приласкает его, и втайне от мамы не поделиться с ним чем-то вкусненьким. Все это теперь осталось где-то там далеко в прошлом, а в недалеком будущем ему предстоит сидеть здесь на груди у маленькой девочки такой любимой и холодной, сидеть и ждать когда из гостей вернуться Настенькины родители, и очень жестоко накажут его за страсть к познанию.
В прихожей послышались осторожные шаги и голоса. Вернулись родители. Сейчас чтобы не разбудить дочурку мама осторожно, войдет в детскую, проверить как там, ее маленькая принцесса и все увидит.... Яшка больше всего на свете боялся этого, и вот это наступило.
Он приготовился к самому страшному, напрягся как хищник перед последним прыжком, готовый вступить в смертельную схватку. Но вдруг как-то сник, расслабился и стал покорно ждать всего того, что заслужил. Дверь осторожно отворилась и в комнату на цыпочках вошла мама. Яшка узнал ее шаги, и, притворился, что спит. Со стороны он действительно казался сладко спящим котом. Но внутри. Боже! Кто бы мог только представить, что творилось у него внутри. Мама подошла к кровати, и все увидела, вернее еще даже не осознав всего того, что она увидела, она неистово закричала...
И тут, Яшка не в состоянии больше себя сдерживать тоже закричал, вложив в этот страшный крик весь ужас пережитый этой ночью. И крик этот был так страшен, что он проснулся.
В спальне было тихо и темно, где-то там под ним ровно билось маленькое детское сердце, а чуть дальше на тоненькой шее билась самая большая Яшкина тайна. Чтобы убедиться, что это не сладкий сон перед кошмарным пробуждением он своим шершавым языком пощекотал маленькую румяную щечку. Сладко спящая девочка ласково прижала к своей груди Яшку и продолжала спать дальше. И хотя на теплой груди спалось спокойно и безмятежно, он вывернулся из объятий, и тихо спрыгнул на пол.
Потом он долго бродил по комнате, размышляя о чем-то известном только ему одному и уже перед самым утром, усталость свалила его, и он впервые в жизни уснул на холодном полу.
Больше с девочкой он не спал никогда. Следующим вечером Настенька все норовила уложить его возле себя, но Яшка всячески этому противился, ласково кусался и царапался. Девочка плакала и буквально умоляла его спать с нею. Но Яшка был непреклонен в своем решении. Мама успокаивала дочурку, объясняя ей что, по-видимому, Яшка просто вырос, и ему уже стало не интересно спать с нею, и еще что-то про чистоплотность и гигиену. Девочка, в конце концов, смирилась, ужасно обиделась на кота и стала спать одна. Никто из жильцов квартиры даже и не подозревал об истинных причинах той перемены, которая произошла с их котом. Конечно же, Яшке иногда искренне хотелось своим мурлыканьем помочь девочке уснуть, но он раз и навсегда дал себе слово спать только на полу. Ведь чем черт не шутит, а вдруг его кошмарный сон сбудется наяву, чего он явно не желал. И хотя он так до конца и не разгадал свою самую большую загадку, после той ночи она почему-то перестала интересовать его вообще. Ему больше не хотелось быть не хищником, не свободным охотником, он готов был навсегда забыть, затоптать все звериное, что в нем еще оставалось, лишь бы всегда только быть маленькой, лохматой и самой любимой игрушкой маленькой девочки Насти.
ОТ АВТОРА: Конечно же, коты не умеют думать, так как мы люди.
Но, тем не менее, я не возьму на себя смелость утверждать, что котам не может присниться, что они умеют думать. Ведь и нам, порою сниться, что мы умеем летать!