Ренкит оглянулась, всё в её окружении не напоминало о том периоде её жизни, который был всего лишь пару лет назад. Её окружали достаток и уют, а ещё скоро должен будет вернуться любимый. Счастье, а не жизнь! Но кое-что не позволяло насладиться всем этим. И эти кое-чем была боль, адская боль во всём организме.
Это последствие и симптомы постоянных болезней. Болезни у Ренкит начались несколько месяцев назад: то спина, то живот, то ноги, то еще что-нибудь. Стоило вылечить что-то одно и через пару недель начинало болеть что-то другое. Походы к врачевателям не приносили должный эффект, но даже кратковременное избавление от боли приносили столько облегчения, что сразу же сказывалось на её настроении. И хозяйство переставало быть в тягость ,любимый переставал быть таким раздражающим, а среди соседок резко уменьшалось количество дам легкого поведения.
Однако всё это было временно, и боль с каждым разом возвращалась всё сильнее и сильнее. Это сказывалось не только на домашних делах и соседях, но и на жизни в целом. В лавке, которую Ренкит держала на первом этаже своего дома, тоже всё проходило не гладко. Когда, чуть больше года назад, её нынешний муж перевез её к себе в новый город, и она открыла в нём лавку под названием " Всячина и чай", дела резко пошли в гору. Приветливость хозяйки, её необычные товары и стиль обслуживания привлекали много народу. Действительно, многим было приятно выбирать всякую мелочь и более редкие вещи за чашкой чая и булочкой или печеньем, которые подавались прямо в лавке, приготовленные рукой радушной хозяйки, да и стоили эти мелкие радости совсем немного. Многие так ничего и не покупали, но никто не жаловался на потерянное время или потраченные деньги, обаяние Ренкит играло на руку её предпринимательству, а чай и сладости приносили большую часть доходов в кошелек хозяйки, который ,кстати, вскоре стал совсем не малых размеров. Ренкит даже подумывала над тем, чтобы выкупить дом у соседей и ,объединив первые этажи в один зал, устроить полноценную корчму, а всякие мелочи продавать как второстепенные товары, но тут так не кстати начались боли и ,конечно же, ни о каком расширении дела нечего стало и думать. Теперь главной задачей стало - удержаться на плаву, ибо с усилением боли стало портиться настроение Ренкит, что в свою очередь влекло и ухудшение настроения и ,как следствие, уменьшение обаяния. Даже скидки постоянным клиентам перестали привлекать покупателей, что тоже не приводило Ренкит в хорошее расположение духа.
Муж, который, к слову, был в должности гонца при городской ратуше, не выдерживая таких перемен в своей любимой ,некогда, жене, стал задерживаться на работе, заполняя никому не нужные бумаги, или вызывался добровольцем в дальние переходы в столицу или близлежащие деревеньки, в которых оставался на ночь, посидеть за кружкой-другой чего-нибудь горячительного с многочисленными знакомыми, либо просадить немного мелочи в какую-нибудь азартную игру в местных тавернах.
Все эти уловки не укрывались от взгляда Ренкит, которая и рада была бы исправить всё, но не могла вырваться из этого адского кольца пыток и боли, не только телесных, но и душевных. Деньги, оседающие в карманах местных врачевателей, вскоре стали подходить к концу и на поездку в столицу к светлым братьям - призретелям , их уже не хватало, а молодой брат из этого ордена, присланный на службу в местный храм, имел только самые общие знания о лечении и был больше специализирован в предсказании погоды и обучении наукам, что было более предпочтительно для мирного народа. "Тебе стоило бы обратиться к кому-нибудь из магистров", сказал он, когда Ренкит обратилась к нему за помощью.
С тех пор прошло уже три месяца. Закончилось лето. Началась осень, радовавшая своим теплыми деньками, такими жаркими, которых и летом то было не очень много. Но всё хорошее когда-нибудь заканчивается, так и первый тёплый месяц осени прошёл. Начались дожди, слякоть. Стало холодать. Вместе с погодой ухудшалось и состояние Ренкит. Боль не отступала ни на минуту, болело всё тело. Ей было одновременно и жарко и холодно, разрывали кашель и икота, да и всё остальное было одновременно противоречиво и плачевно. Она очень боялась не дожить до весны. А ещё ей очень хотелось чтобы рядом был кто-то родной, кто мог бы поддержать и составить компанию долгими дождливыми вечерами. На мужа она уже не рассчитывала... Ренкит стала задумываться о их браке и мысли эти омрачали её потухший с приходом осени взор.
Шел очередной дождливый день. Ренкит уже не отличала одного дня от другого и перестала считать их. Она проживала каждый из них по привычке, просто спускаясь в лавку и проводя почти весь день сидя за прилавком. Единственной её целью стало дожить до темноты и вернуться в кровать. Когда Ренкит начало казаться что и сегодня на не дождется посетителей, колокольчик, прикрепленный над дверью издал робкое позвякивание. Ренкит подняла глаза от столешницы, которую она разглядывала уже который час, и увидела неожиданного посетителя. Это был человек среднего роста, в синем плаще с глубоким капюшоном, скрывающим его лицо и оставляющим снаружи только белоснежную бороду, не выглядевшей мокрой, даже не смотря на ливень. Борода эта была такой длинной, что незнакомец мог бы обернуть её вокруг пояса и завязать любым морским узлом. Именно это незнакомец и делал, подпоясывая свои широкие полосатые штаны с разным узором на каждой штанине. Отдельное упоминание заслуживает обувь незнакомца. Во-первых она была абсолютно чистой, грязь как будто отскакивала от неё. Вполне возможно так и было, Ренкит заметила что крошки, которые после себя на полу оставил последний посетитель, который к слову был здесь неделю назад, стали сами собой отползать от незнакомца. Во-вторых она была разная. Абсолютно разная, начиная от формы и размера и заканчивая узором. Единственное общее был цвет этих башмаков, идеально гармонирующий с цветом плаща этого странного и откровенно нелепого незнакомца.
- Здравствуйте, почтенный путник! Чего изволите искать в моей лавке? - спросила Ренкит.
- А... эм... здравствуй, почтенная хозяйка! Я... эм... я первый раз в вашем прекрасном городе и не знаю, что и где я мог бы найти, но сейчас я изволю искать тихое, сухое и теплое место, где можно было бы перекусить и посмотреть разную ... эм... всячину, - ответил незнакомец. Голос незнакомца так же был странным, это был приятный тенор, нисколько не дребезжащий и от того сильно контрастирующий с бородой и общим ощущением старости и мудрости, исходящим от нежданного посетителя.
- Тебе очень повезло, уважаемый старец, не иначе как невидимые нами последнее время звезды благоволят тебе, да и мне, раз направили твои стопы в сторону моей лавки! Здесь ты сможешь найти и еду, и кров, и даже различные вещи, кои ты назвал всячиной. Чего ты изволишь отведать?
- Что угодно, только быстрее и пусть будет горячим. Я давно в пути, ничего не ел, очень устал и голоден как волк.
- Хорошо, постараюсь быстрее. А пока предлагаю тебе осмотреть мои товары и ,коли ты грамотен, ознакомиться с последними новостями города и окрестностей и главными новостями из столицы. Свитки ты найдешь у камина.
Ренкит удалилась на кухню. Привычно подвесила чайник над огнём и начала собирать разнос с печеньем и булочками, довольно чёрствыми надо сказать, ведь незачем стало готовить новые сладости, раз посетителей не стало. Вернувшись к стойке с горячим чайником, парой чашек и полным разносом печенья и булок, она обнаружила необычного посетителя возле давно не разжигаемого камина, поленья к которому некому стало приносить, и который не должен был гореть. Однако он горел и грел. В лавке стало заметно теплее. Ренкит сначала подумала что нежданный гость принес поленья с улицы, однако единственный прямой путь к поленнице лежал через кухню, а носить с собой поленья гость явно не мог. Ренкит заметила у него под плащом довольно вместительную сумку, однако не на столько большую, чтобы таскать в ней запас дров для камина.
Гость так и не снял плаща, чтобы просушить его, однако тот явно уже был сухим. Подойдя ближе и поставив разнос и чайник на ближайший стол, Ренкит заметила сразу две странности. Первой была та, что даже не смотря на обращенное к горящему камину лицо и прямой свет от него, под капюшоном держалась тень, которая, казалось, стала еще непроницаемее. Второй- камин горел сам по себе. Никаких дров не было и в помине. Это не напугало Ренкит, ибо она слышала от мужа о магическом освещении и что только самые богатые люди могут позволить себе это, но это её очень удивило и озадачило. Если раньше она думала сколько можно взять денег со старика, теперь она боялась что сама останется должна ему, ведь по всему выходило что её гость был магом, а простому люду с магами не сладить и против их воли обычно не выступают даже самые влиятельные люди.
- Прошу Вас, господин. Это самое лучшее из того что есть на моей кухне, - промолвила Ренкит с робостью.
Тень под капюшоном обратилась в её сторону. Ренкит вдруг стало не по себе. Ещё при входе гостя её состояние улучшилось, но она списала это на приятный подарок судьбы, но сейчас она подумала, что это магическая сила повлияла на неё и избавила от боли и плохого состояния. А раз так, то когда гость уйдет - всё вернется и, скорее всего как обычно с утроенной силой. Ренкит очень боялась этого, ведь без боли было так хорошо, и последнее время она держалась из последних сил. Незнакомец же в свою очередь приблизился к столику со снедью и налил отвара из трав в обе чашки. Одну он оставил себе, а вторую протянул Ренкит. Та молча приняла её и сделала первый робкий глоток.
Приятное тепло разлилось по всему её телу, прогоняя последние тени болезни и неся покой в душу и силы в тело. Это был отвар совсем не из тех трав, которые заваривала Ренкит. Раньше она по праву считала свой чай одним из лучших в городе и окрестностях вплоть до столицы, сейчас же он стал казаться ей помоями, которые и свиньям не стоит наливать. Гость явно был магом и волшебным образом изменил напиток. Ренкит жадно выпила первую чашку и сразу же налила себе вторую, втайне боясь, что прикасаясь к чайнику она разрушит всё волшебство, однако обошлось. Вторая чашка была такой же вкусной и бодрящей, как и первая. Но на этом чудеса не закончились. Гость провел рукой над разносом и вместо черствых булок и печенья на ней появились пышные пирожные и бутерброды с самой разнообразной закуской, названий которых Ренкит и не знала. Робко посмотрев на мага и получив одобрительное движение капюшона, она попробовала первое пирожное и поразилась его вкусу. После этого она стала уплетать всё и сразу, нисколько не стесняясь гостя, ведь с каждым укусом и с каждым глотком ей становилось всё лучше и лучше. Незнакомец же ел медленно и размеренно, даже с некоторым величием, странно сочетающимся с простотой обстановки.
Когда еда закончилась и чайник опустел маг развернул приставил косоногий стул поближе к камину, сел на него и откинулся, как будто находился в каком-то огромном кресле. Ренкит увидела как стул, который только что должен был опрокинуться вместе с волшебником, одним неуловимым движение превратился в роскошное кресло с богато украшенной обивкой и резными подлокотниками. Этому она уже почти не удивилась, да и наевшись её стало клонить в сон. Волшебник же не спешил уходить. Напротив, он достал откуда-то из недр своего плаща простенькую пеньковую трубку и закурил, скорее всего глядя на огонь, Ренкит до сих пор не могла разглядеть его лица под капюшоном, а гость не стремился снимать его. Так прошло около получаса, и Ренкит стала думать, как бы намекнуть гостю, что ему стоило бы уйти. Обычно она была рада посетителям, но рядом с магом она чувствовала себя неуютно, да и сон никак не отступал. Именно в этот момент маг поднялся и направился к выходу.
- Сколько ты хочешь за своё гостеприимство, радушная хозяйка?
Ренкит опешила. Она давно уже перестала думать о том, чтобы взять плату со своего посетителя, ведь получилось, что это он её накормил и оказал намного больше гостеприимства и радушия, чем она сама.
- Не стесняйся и говори быстрее, ибо я очень спешу!
- Мне неудобно просить Вас, господин,- робко начала Ренкит.
- Говори! Мне некогда тебя упрашивать! Если твоя просьба окажется мне по силам - я её исполню.
Побоявшись и дальше злить гостя, Ренкит решилась озвучить своё самое заветное желание.
- Почтенный господин, не могли бы Вы сделать так, чтобы я больше не чувствовала боли и перестала страдать от недугов.
Произнеся это, Ренкит уставилась на носки своей обуви, боясь поднять взгляд на мага. Она думала, что он разозлится и будет кричать, потому что не всякому даётся лечение, а маги, в большинстве своём, с годами становятся сварливее и неохотно признают своё бессилие, никто не любит этого делать. Однако маг лишь усмехнулся.
- Будь осторожнее со своими желаниями или хотя бы со словами, в которые их облекаешь ,- серьёзно сказал он.- будь на моём месте кто-нибудь другой, он бы просто убил тебя и ты никогда больше не почувствовала боли и не испытывала недугов.
После этих слов Ренкит с ужасом посмотрела на своего неожиданного посетителя. Она никогда бы не подумала что её желание может быть истолковано в таком ключе. Она уже открыла рот, чтобы сказать что она совсем не такого исполнения своего желания она хочет и совсем ей ничего не надо, однако маг прервал её подняв руки в кожаной перчатке, которые он не снимал даже когда ел.
- Я же,- продолжил маг,- не являюсь таким злым и не настолько ленив, чтобы лишить тебя жизни. Слушай же, Ренкит, ты будешь жива и здорова, пока горит огонь в этом камине. Не забывай подкладывать дрова в огонь и удачи!- сказав это, маг шагнул за порог и мгновенно растворился в сгущающихся сумерках.
После этого всё у Ренкит наладилось и стало даже лучше, чем было до болезни. С мужем они стали любить друг друга ещё больше, он перестал задерживаться на работе и всё больше времени уделял своей супруге, а там и дети появились. Вернулись и посетители, а за ними и деньги, на которые выкупили дом у соседей и осуществили мечту Ренкит. Единственно, что камин хозяйка категорически запретила перестраивать и всегда следила, чтобы он горел, даже летом. Это немного настораживало первое время, но кто не без странностей?!
Шли годы. У Ренкит и её мужа одновременно родились трое замечательных сыновей. Росли они действительно не по дням, а по часам и к своим трём годам выглядели и вели себя как шестилетние мальчишки. Быстро растущие дети сначала вызывали вопросы у ближайших соседей, только и ищущих повод почесать языками да попромывать косточки окружающим, но потом все привыкли к троице неразлучных близнецов. Немалую роль в этом сыграл и остановившийся проездом в городском храме клирик из ордена Сокрушающих Тьму, заверивший перед всеми озабоченными данным вопросом ,что в детях нет ни признака одержимости или нечистивости.
Послушные и прилежные сыновья стали опорой для своего начинающего стареть отца и остающейся всё такой же молодой матери. Эта моложавость во внешности Ренкит очень сильно бросалась в глаза всем окружающим её людям, но если муж только радовался за супругу, вполне справедливо полагая, что женщине дольше хочется выглядеть молодой и привлекательной, то соседки, давно уже растерявшие остатки былой красоты, только скрежетали зубами и через раз плевались при виде хозяйки небольшого магазинчика. Всё чаще Ренкит стали называть ведьмой.
Вся эта сложившаяся ситуация ужасно раздражала и отчасти пугала Ренкит. Никому не хотелось прослыть уличённым в тёмной волшбе, а уж с учётом того, что она постоянно топила камин и многие, если не все соседи знали об этом, по городу стали ходить самые разные слушки различной степени таинственности и полные самых незаурядных додумок.
Кто-то приземлено полагал, будто она постоянно варит омолаживающие зелья и мази, благо книг в лавке у Ренкит было много и среди них встречались и содержащие секреты женской красоты. Эти люди больше всего обижались на хозяйку магазинчика, ведь она не только не делилась рецептом или даже самим зельем, но даже не хотела продавать его или хотя бы признаваться, что он у неё есть.
Другие были уверенны что Ренкит заказывает в столице какие-то специальные благовония и травы от которых сохраняется молодость. Третьи поговаривали про тёмную магию, но уличить жену гонца никто не мог, поэтому и серьёзных оснований для проверок церковниками не было.
Однако всё заканчивается. Примером тому является человеческая жизнь. Муж Ренкит, сначала отказавшийся от работы гонца, а потом и вовсе переставший выходить из дома и проводящий всё время у не гаснущего камина, умер, не дожив и до пятого юбилея. По заверению местных магов и священнослужителей причиной тому стала старость. И действительно, в свои сорок с небольшим лет, гонец выглядел совсем дряхлым стариком. Соседи судачили, что причиной тому стало то, что он стал больше времени проводить дома, перестал выходить из него и встречаться с кем-либо, если на то не было важной причины и вообще гонец стал вести себя как человек, которому как минимум семьдесят лет. Некоторые пеняли на то, что гонца сгубила жена-ведьма, выпивающая сами жизненные соки из своего мужа.
Однако, не смотря на докучливые разговоры и несмелые перешёптывания за спиной, Ренкит была искренна в своём горе. Она любила своего мужа и хотела прожить с ним еще много лет, но судьба распорядилась иначе. Ренкит всё так же оставалась молода, полна сил и энергии, готовая жить дальше не смотря ни на что. Тем более у неё было трое замечательных сыновей у которых, после того как отец стал больше времени проводить дома, прошла неведомая напасть и они более не росли так быстро. Ради них она и собиралась жить дальше.
Жизнь их, хоть и стала несколько тяжелее, не перестала быть радостной. Близнецы учились в школе при городском храме и помогали матери в лавке, а по вечерам они все вчетвером собирались у камина, пили чай и разговаривали обо всём, что приходило в голову. Правда после смерти отца дети снова начали болеть той непонятной хворобой и уже через год сильно выделялись на фоне своих одноклассников.
Такое изменение в братьях-близнецах не укрылось от воспитателей, и вскоре из храма был отправлен запрос в орден Сокрушающих Тьму.
Через месяц, рано утром, из столицы прибыл экипаж, из которого выбрался человек среднего роста и телосложения, с чёрными, как смоль, волосами, обрамлявшими красивое лицо молодого человека, одетого в чёрную кожаную куртку и того же материала штаны и ботинки. Ступив на мощеную крупным булыжником улицу, человек взвалил на себя свой огромный баул, который чуть ли не превышал его в размерах, и направился в сторону городской площади, рассудив что именно та будет как ратуша, куда ему нужно было доставить документы из столицы, и в которой нужно было отметиться как прибывшему, а заодно и храм, из которого пришёл запрос о помощи. Он не ошибся.
Выйдя из ратуши уже ближе к обеду, молодой клирик направился в храм, находящийся как раз напротив главного здания в городе. Зайдя в старый, пропитанный запахом многих и многих десятилетий храм, монах в чёрном освятил себя знамением светлого бога и отправился вглубь монументального сооружения.
-Извините,- раздался слабый голос за его спиной,- могу я Вам чем-то помочь?
Резко развернувшись на пятках, молодой человек увидел перед собой монахиню, а скорее даже послушницу, которая была так неприметна в тени колонн, что прошедших суровые тренировки воин церкви не обратил на неё ровным счётом никакого внимания.
-Можете,- ответил он,- если вы знаете где сейчас находится настоятель этого храма. Я попросил бы отвести меня к нему.
-Ещё раз прошу прощения, но я не могу отвести Вас к нему,- ответила девушка.- Настоятель занят и не может принять у себя первого попавшегося бродягу.
Человек в чёрной одежде дёрнулся как от удара кнутом и, добавив в голос металлические нотки, сказал: " Тогда передайте настоятелю, что пришёл брат Алексис из ордена Сокрушающих Тьму, по просьбе от этого самого настоятеля".
Послушница тихонько ойкнула и чуть ли не бегом убежала искать настоятеля храма.
Представившийся Алексисом человек со всем возможным удобством разместился на ближайшей скамье, положив ноги на свой баул. Взгляд его блуждал в пустоте, будто бы пытаясь прочесть невидимые строки мироздания, а губы шевелились, шепча молитву.
Буквально через десять минут в противоположной от входа, через который вошёл брат Алексис, части храма появилась фигура, которая скорее подошла бы какому-нибудь гладиатору или воину, а не уважаемому настоятелю одного из самых известных храмов.
- Здравствуйте, брат Алексис,- воскликнул подошедший великан, более двух метров ростом, могучее тело которого с трудом смог бы взрослый мужчина...а в животе и двое мужчин.- Мы и надеяться не могли что Вы прибудете так скоро. Добро пожаловать в наш гостеприимный городок!
- Спасибо, в ратуше меня уже поприветствовали чем-то похожим,- проворчал воин в чёрном.- Мне хотелось бы узнать, что здесь произошло и что мне надлежит выполнить.
Великан, которому больше подошли бы воинская кираса и боевой топор, потеребив бороду в сомнениях, продолжил свой рассказ.
- Пойми, брат Алексис, эти братья и их родители были прилежными прихожанами и свято чтили все заветы Истинной Церкви. Они хорошие люди и я бы не хотел, чтобы с ними что-то случилось. Не будьте с ними очень жестоки и, прошу, проявите милосердие.
Взгляд человека в чёрном стал холодным и жёстким, губы сжались и весь его вид показывал, что он не готов отступить от своего решения.
- Уважаемый настоятель, я сделаю ровно то, что потребуется сделать. Ни больше, ни меньше. Я верю в то, что вы считаете их хорошими людьми, но мне были даны чёткие инструкции, опираясь на которые я и буду действовать. Вы же знаете, что вся суть, всё естество моего ордена направлено на искоренение тёмных эманаций, проникающих в наш мир от демонов и их пособников, магов.
Настоятель тяжело вздохнул, но не стал спорить, понимая что бесполезно спорить с монахом из ордена Сокрушающих. Клирики, вынужденно сталкивающиеся с тьмой во всём многообразии её проявления, становились жесткими и неуступчивыми, везде высматривая признаки ереси и демонов. Пусть молодой человек, стоящий перед ним, не выглядел как повидавший виды Сокрушающий, и настоятелю казалось возможным уговорить его быть более мягким, но он не стал настаивать. Переусердствовав можно было навлечь на себя гнев глав ордена, а это пагубно сказывается не только на качестве, но и на продолжительности жизни.
Алексис шёл по улице, оставив за спиной храм. Молодой послушник, встреченный им у дверей на выходе объяснил ему как пройти к дому братьев, вызвавших столько волнений у настоятеля и наставников, и молодой клирик не хотел затягивать дело. Для себя он уже решил, что братья стали всего лишь невинной жертвой чьего-то сглаза, скорее всего кого-то из соседей или, быть может одного из других учащихся приходской школы. Как учили в школуме ордена Сокрушающих Тьму, проклятия и сглазы и проклятия не такая уж и редкость, стоит только прогуляться по улицам в дни ярмарки или ещё какого-нибудь большого праздника, чтобы понять, как часто люди проклинают друг друга, а уж зависть, порождающая сглазы... Что и говорить, люди действительно сильно подвержены влиянию Тьмы и именно от этой Тьмы его, Алексиса, и учили защищать людей.
Именно в раздумья о характере и природе Тьмы и об её влиянии на людей был погружен молодой клирик, пока добирался до интересующего его дома. На вид ничем не отличающийся от окружающих его, двухэтажный дом встретил его ощущением некой чужеродности, характерной для затронутых зловредной магией вещей. Алексису и раньше приходилось иметь дело с магическими вещами, но никогда он не видел, что это был бы целый дом. Конечно, в главном хранилище ордена можно было обнаружить помещенные на витринные полки различные артефакты, и . Как говорили магистры - эти вещи служили напоминанием для всех служителей церкви и учебным пособием для неофитов, только приобщающихся к жизни Сокрушающих.
Человек в чёрном постучал в дверь именно тогда, когда Ренкит собиралась подбросить в камин очередную порцию поленьев. В последнее время они стали сгорать очень быстро, и ей приходилось чуть ли не весь день носить к нему дрова. Хорошо что сыновья помогали ей в этом и даже ночью сами вставали и натапливали источник здоровья своей матери. Посетители не были редкостью в лавке вдовы гонца, но в связи с тем, что ассортимент снизился из-за смерти мужа, у Ренкит всё меньше покупали что-либо. Единственное утешение - выпечка всё так же продолжала привлекать желающих и именно благодаря ей удавалось хоть как-то держаться а плаву.
Дверь Алексису открыла не молодая женщина, сохранившая , тем не менее, все признаки былой красоты. В первый момент молодой клирик даже не поверил, что представшая перед ним особа была той самой хозяйкой лавки, о которой ему рассказывал настоятель. На свежем, молодом лице со слегка вздёрнутым носом и пухлыми губками не проступало ни одной морщинки. В каштановых волосах не было ни одной седой пряди. Взгляд зелёных глаз нисколько не потускнел. разве что проглядывались небольшие признаки усталости, но Алексис мог понять причину этого. Смерть мужа и воспитание троих детей одной и не до такого могли довести.
Перед Ренкит стоял парень в чёрной кожаной куртке и чёрных кожаных штанах. Носки высоких сапог, тоже чёрных, были обиты железом. Он тряхнул головой, убирая прядь чёрных как смоль волос с глаз, цвета осеннего неба, и поздоровался.
- Здравствуйте, меня зовут брат Алексис, я приехал из столицы, чтобы помочь местным жителям, Ренкит - лавочнице и трём её сыновьям. В храме мне указали этот адрес, так что, полагаю, Вы и есть искомая мной Ренкит. Я прав?
-Д-да, господин,- заикаясь ответила Ренкит. Для неё стало полной неожиданностью, что из самой столицы ради неё приехал служитель церкви. Это одновременно радовало и настораживало. Особенно настораживало нетипичное одеяние прибывшего к её дому монаха. Ни обычной сутаны или рясы, а лишь кожаные внушали скорее опасение перед воином, сражающимся со злом, чем смирение перед монахом, посветившим свою жизнь помощи нуждающимся.- Прошу Вас, проходи в дом, зачем стоять на пороге?
Алексис ответил на приглашение лёгким кивком и молча прошёл в короткий коридор. Пропустив хозяйку вперёд себя, он проследовал за ней в гостиную к небольшому круглому столу, стоящему возле камина. Лавочница усадила его за стол на стул с высокой спинкой, обитый тканью. Сама же она ушла куда-то в заднюю часть дома, откуда вскоре вернулась, неся на небольшом подносе исходящий паром чайничек с крохотными чашечками и деревянную миску с затейливым узором, в которой можно было обнаружить печенье. Всё это время молодой клирик окидывал взглядом дом, пытаясь найти хоть какие-нибудь признаки несущего зло предмета. К сожалению, ничего явного не было видно, а приступать к полному досмотру с порога ему не хотелось. Было ли причиной тому воспитание и уважительное отношение к хозяйке, которая, должно быть, долго выверяла и обустраивала обстановку в доме, либо же причиной тому было чувство голода, сопровождающее брата сокрушающего с самого выхода из ратуши, и которое вот-вот должно было смениться насыщением, пожалуй не смог бы ответить даже сам Алексис.
Ренкит чувствовала себя очень неуютно рядом с этим парнем в чёрном, слишком уж он отличался от привычных её взору монахов, но сомневаться в его словах не приходилось, на шее гостя был медальон с символикой церкви. Медальон, оформленный в виде молота и восьми уходящих в разные стороны от него языков пламени, хоть и отличался от виденных ей ранее, но не допускал сомнений в правдивости слов странного монаха. Накрыв на стол для небольшого перекуса она присела на стул и, предложив поесть нехитрой снеди, стала смиренно ждать продолжения. Начинать рассказывать о своих проблемах сама она не спешила, а гость более был увлечён чаем, нежели расспросами.
Алексис жадно накинулся на принесённые угощения. Чувство голода только усиливалось от каждого кусочка съеденного печенья, принесённого хозяйкой. В иных обстоятельствах это насторожило бы клирика, но после долгой дороги он готов был съесть подмётки своих собственных сапог, а тут было вкуснейшее из когда-либо пробованных им печений. Хоть он и предпочёл бы сочный кусок мяса, но выбирать не приходилось. Но не смотря на всё это ел он аккуратно и старался не выглядеть слишком отталкивающе в глазах женщины.
Спустя довольно короткое время, за которое только недавно закинутые в камин поленья почти наполовину прогорели, миска с печеньем опустела. Ренкит, беспрестанно смотря всё это время на огонь, уже хотела сходить за новыми поленьями, но гость наконец-то обратился к Ренкит.
- Прошу простить мне моё поведение,- сказал он и в его голосе отчётливо проступили извиняющиеся нотки.- я долго был в пути и мне не довелось перекусить по прибытии. Благодарю Вас за угощение.
- Не стоит,- воскликнула Ренкит. Ей было приятно и отчасти лестно что её кулинарные способности оценили, особенно человек, который, должно быть, в столице пробовал самые разные блюда от самых лучших поваров.- Может Вы хотите ещё чаю?
- Стоит, и я бы не отказался от еще одной чашечки,- ответил гость, а затем, легким движение руки отправил остатки чая и трав, осевших на дне чашки, в камин.
Алексис, не смотря на всю его увлечённость едой, заметил странное поведение хозяйки и её чрезвычайное внимание к камину. Пусть он и ждал какого-то подвоха, но для клирика стало полной неожиданностью, что хозяйка дома, издав оглушительный визг, бросилась на него, стоило каплям чая тронуть догорающие в камине поленья. Пусть лавочница выглядела отнюдь не массивной, но удар в бок вышел ошёломляющий. Брата - сокрушающего опрокинуло на пол, когда она обрушилась на него всем телом. Следом за этим Алексис почувствовал, как тонкие пальцы сомкнулись на его шее стальным капканом. Кое-как перевернувшись на спину он увидел перед своими глазами искажённое бешеной яростью будто бы заострившееся лицо. Времени рассуждать не было и Алексис, нашарив рукой какой-то предмет, с силой ударил им по голове Ренкит. Когда женщина, потерявшая сознание, обмякнув, упала на него, клирик оттолкнул её безвольное тело в сторону и сел, прислонившись спиной к стоящему рядом с камином книжному шкафу.
Горло Алексиса пробрал кашель, от которого из глаз потекли слёзы. Немного отдышавшись, он обнаружил, что держит в руках ножку сломавшегося от удара лавочницы стула. Бросив остатки сломавшейся мебели в камин, клирик подтянул поближе свою сумку, из которой , после недолгих поисков, вытащил посеребрённую цепь с выгравированной на ней текстами святого писания. На каждом звене помещалось не больше пары строк, но вместе они составляли молитву, огораживающую от Тьмы, что было как раз то, что нужно было сейчас Алексису. Сковав лишённую чувств Ренкит и подтащив её ближе к свету, клирик поднял опрокинутый лавочницей стул, на котором она сидела пару минут назад, и стал ждать пока женщина очнётся. Ситуация осложнялась с каждым мгновением, и требовала скорейшего решения.
Брату - сокрушающему не хотелось причинять вред женщине, но чтобы справиться с ней в следующий раз он положил на колени вытащенный из сумки церемониальный молот с высеченной на нём октограммой. Пусть в ближнем бою ему привычнее было обращаться с палашом или длинным мечом, но Алексис боялся случайно поранить лежащую на полу лавочницу.
Ренкит пришла в себя и первым, что она увидела, был догорающий в камине огонь, пожирающий остатки стула. Попытавшись подняться, она обнаружила что ноги и руки её крепко связаны. Опустив голову она обнаружила что двигаться ей не даёт цепь, плотно прижимающая руки к телу, а потом уходящая вокруг шеи к согнутым ногам, так, что каждый раз двигая ими, она себя душила. Это пугало, но больший страх вызывал склонившийся над ней человек. Разительно переменившийся, молодой клирик сейчас внушал первобытный, практически животный, ужас, от которого хотелось забиться в самый тёмный угол и постараться быть как можно незаметнее, дабы страшные, отдающие при свете камина сталью, глаза не касались взглядом тебя. Ренкит заскулила и попыталась отползти от этого страшного человека, в глазах которого она уже видела свою смерть, но цепь не позволила ей сделать этого. Придушенная, она закашлялась, а дёргающиеся в припадке ноги только больше сдавливали горло цепью. Так бы она и задушила саму себя, но удар окованного носка сапога в живот прервал все её попытки вдохнуть и , как ни странно, помог.
- Не вздумай помереть раньше времени, ведьма!
Голос прибывшего в её дом монаха показался Ренкит треском костра у ног сжигаемых людей. Да и не каждый день её называли ведьмой, особенно служители церкви, а из уст клирика в чёрном это слово звучало скорее приговором, чем просто ругательством.
- Я...кхм-кхм... я не ведьма, господин,- сказала она еле слышным хриплым голосом.
- Ты напала на служителя церкви, пыталась убить меня, так кто ты после этого,- спросил гость, приоткрывая ворот куртки и показывая красноватые следы от пальцев.
- Я...я не могла...это не я...
- Ты утверждаешь что я лгу?!
Голос клирика оглушал и заполнял сознание. Ренкит не могла бы думать ни о чём другом, но взгляд её зацепился за еле тлеющий огонь в камине и она, поддавшись непонятному ей самой порыву, попыталась метнуться к нему.
Алексис видел как напряглась цепь, когда лавочница посмотрела в огонь. Он намеренно начал вести себя более жестко, уповая на то, что страх перед церковной властью побудит лежащую перед ним на полу женщину быть более откровенной, но ничего не вышло. Она только что-то мычала и пыталась мямлить, но ничего важного так и не сказала. Брат - сокрушающий уже начал думать что так, во вспышках агрессии, проявляется проклятье напущенное на семью почившего гонца, но этот взгляд в огонь, эти остекленевшие глаза. Подойдя к камину, он увидел рядом с ним последние два полена, одно из которых Алексис подкинул в затухающий огонь. Поигрывая молотом он вернулся на своё место. Взглянув на Ренкит он увидел что взгляд её постепенно приобретает осмысленность и направлен куда-то за спину клирика.
Ренкит лежала на полу и вместе с угасающим огнём из неё уходила тяга к жизни. Нет, сама жизнь не прекращалась, а только останавливалась, становясь серой, безвкусной, безынтересной...ненужной. Но вот перед глазами заблестел яркий огонёк и принёс осознание желанности жизни, страсти к ней и готовность бороться. Бросив взгляд на клирика, Ренкит увидела как из коридора, по которому совсем недавно пришёл человек в чёрном, показался знакомый силуэт одного из её сыновей. "Скорее всего и остальные там же, мои близнецы редко оставляют своих братьев". Малюсенькая надежда стала теплиться в груди Ренкит. Надежда на то, что её сыновья сейчас накинутся на клирика, убьют его и освободят свою мать, и они снова станут жить как раньше. Снова будут жить уединённо и никому не мешать. Сама эта надежда пугала Ренкит, но вместе с тем придавала сил. К сожалению проклятый клирик заметил куда направлен её взгляд и обернулся. Женщине не требовалось видеть лиц братьев или этого парня, но она догадывалась, что они удивлены этой неожиданной встречей.
Алексис увидел в коридоре паренька, намного ниже себя, но не уступающего в размахе плеч, что в купе с юным возрастом, говорило что взрослым этот паренёк станет статным мужчиной, самое место которого будет в гвардии или в рыцарских доспехах на коне. Лицо паренька было одновременно испуганное и удивлённое, поэтому молодой клирик попытался улыбнуться, хоть и понимал, что это будет как минимум неуместно. действительно, не каждый будет рад увидеть подозрительного типа в компании связанной цепью матери. По крайней мере Алексис смел предполагать что это один из сыновей лавочницы. Молодой человек в чёрном уже хотел шагнуть навстречу и начать объяснять сложившуюся ситуацию, но тут за спиной у него раздалось хриплое и довольно чужеродное "хватайте его!", а через секунду связанная и рычащая Ренкит врезалась ему в ноги, из-за чего он на мгновение потерял равновесие и, нелепо взмахнув свободной от молота рукой, шагнул вперёд. В это же время на него кинулся паренёк, вмиг растерявший весь испуг, а вслед за ним из коридора выбежали ещё двое таких же парней.
Удивление клирика не продлилось долго, поэтому он успел увернуться от первого паренька, бежавшего на него широко раскинув руки. Он явно намеревался схватить его, но у сына лавочницы ничего не вышло. Легко уйдя в сторону Алексис несильно ударил того молотом в верхнюю часть бедра с внешней стороны. Паренёк упал, схватившись за ногу. На ближайшую минуту он перестал быть соперником кому бы то ни было. Следующего противника клирик встретил прямым ударом кулака в нос. Послышался хруст и второй из близнецов опустился на колени, зажимая руками сломанный и кровоточащий нос. Не останавливаясь Алексис нанёс удар молотом, целясь в плечо третьему сыну лавочницы, но тот, отшатнувшись в последний момент назад, получил скользящий удар в грудь. Потеряв равновесие он запутался в собственных ногах и упал плашмя на пол. Брату - сокрушителю осталось только наклониться и нажать на одну из болевых точек, дабы парень больше не приходил в себя сегодня.
Развернувшись, Алексис увидел, как на полу постанывая и корчась, лежат два парня, даже не помышляющих о продолжении схватки с ним, а лавочница, так и не освободившаяся от цепи, ползком пыталась добраться до камина, сжимая в зубах последнее полено. Быстро подойдя к ней клирик ударом ноги выбил полено, а вместе с тем пару зубов, изо рта обезумевшей женщины. Наклонившись и оттащив её подальше от камина, Алексис вернулся к своей сумке и извлёк из неё фляжку с освященной водой. Затем, откупорив её, клирик вылил всё её содержимое в камин, тщательно поливая каждый оставшийся язык пламени, пока те не угасали.
Неслышимый обычным человеком стон прокатился по всему дому. От этого стона проседали и искривлялись стены, трескались полки и стёкла в окнах, а все обитатели дома замерли. Даже Алексиса ненадолго охватило оцепенение. Странное чувство, не то пустоты, не то чувство осознания неожиданной свободы разлилось по всему помещению. Непередаваемая смесь эмоций прокатилась по клирику в этот миг. Но всё это быстро прошло, и обернувшись он поразился не меньше. Вместо молодой женщины, в цепях была старуха с потухшим взором, вперившимся куда-то в пространство, а вместо мальчишек были взрослые мужи, годы которых уже клонились к старости. Это вселяло...нет, не ужас, скорее опасение и даже некоторое презрение.
Люди воспользовались магией, чтобы продлить отпущенные им годы. Алексис знал, что редко какой служитель его ордена оживал до преклонного возраста, ведь сколь сильны они не были, всегда находилась какая-нибудь тварь из самых потаённых уголков Тьмы, которая находила брешь в защите сокрушающего. В осознании этого факта растили всех неофитов ордена, так что клирикам, зачастую, претило желание людей всеми силами пожить подольше. Алексис не был исключением из этого правила, так что презрение своё он даже не стал как-то оправдывать перед собой.
Дальнейшие три дня тянулись долго, но прошли быстро, а главное - принесли довольно неожиданные плоды. Связав всех жителей дома молодой клирик отправился в храм, рассказать настоятелю о случившемся и попросить помощи в расследовании. В храме его встретили возгласами не то удивления, не то ужаса, но даже самые спокойные из тех, кто в нём был, спешили осенить себя святым знаком. Первоначально Алексиса это удивляло, но заметив своё отражение в полированной поверхности подсвечника он понял причину такой реакции. Виски юного клирика покрыла седина, а под ввалившимися глазами залегли мешки, как будто он за прошедшее время постарел на пару лет. У Сокрушающего Тьму уже были подозрения на этот счёт, но он оставил их на потом. Настоятель храма, поразившийся произошедшим в Алексисе изменениям уже вслух и практически не стесняясь в выражениях, оказал всю возможную поддержку в расследовании, первым делом отправив в дом лавочницы доверенных людей из послушников храма и городской стражи, благо капитан этой самой стражи как раз был у настоятеля, то ли в гостях, то ли на частном акте причастия. Молодой клирик предпочёл закрыть на это глаза и попросил выделить ему комнату, чтобы привести себя в порядок перед допросом, который, как Алексис планировал, будет проходить через пару часов. Комнату ему выделили, но допрос пришлось отложить на следующий день, потому как сокрушающий банально заснул, стоило ему присесть на край стоящей в довольно уютно обставленной комнате кровати.
На следующий день Алексис проснулся ближе к полудню, пропустив все возможные служения, но никто так и не осмелился беспокоить уставшего служителя ордена. Умывшись, молодой человек посмотрел на своё отражение в небольшое зеркало, которое он постоянно возил с собой, дабы бриться со всеми удобствами. Увиденное немного подняло его настроение. Седина никуда не пропала, но все остальные изменения ушли, разве что в уголках глаз появились небольшие морщинки. Посвежевший и отдохнувший он отправился сначала к настоятелю, а потом, в сопровождении самого настоятеля, к капитану стражи и уже там, взяв с собой ещё полдюжины человек, они втроём отправились в городскую темницу, куда поместили всю семью почившего гонца.
В ходе допроса, кое-как достучавшись до ослабевшего разума Ренкит, выяснилось, что заколдован был камин, что это было не то чтобы проклятие, но кране несправедливо, как показалось лавочнице. Алексис и настоятель же сочли это достаточно поучительным инцидентом. А вот почему состарились её сыновья, Ренкит даже не подозревала. В этот момент Алексис и озвучил свои подозрения, каждый, кто хотя бы раз подкармливал огонь в камине, становился зависимым от этого огня. Доказательством тому были не только произошедшие с клириком изменения, но и истории, рассказанные близнецами, в которых они сами следили за огнём и подбрасывали в него дрова. Всё расследование тщательно записывал тюремный секретарь и Алексис попросил сделать ему копию для предоставления отчёта магистрам ордена.
Семью отпустили, но посоветовали не связываться с магами и чаще заглядывать в храм. Честно сказать, Алексису было абсолютно всё равно, что случится с лавочницей и близнецами. После многочасового допроса он чувствовал себя вымотанным и уставшим, да и неожиданное старение забрало много сил, так что единственным его желанием было скорее вернуться в обитель ордена Сокрушающих Тьму.
На следующий день рано утром Алексис отправился в столицу. Ему предстояло еще писать отчёт.