Хлюстов Михаил Владимирович. Авиамарш контекст 2

Маяковский, Дерулюфт, Хемингуэй и мировая революция.

Возможно, происхождение образа "стальные руки - крылья" останется тайной навсегда. Разумеется, здесь вновь "оказался причастен" к теме "ведущий советский поэт" Маяковский. Ему в данной работе уделено большое внимание, поскольку именно он в первую очередь задавал тогда поэтическую моду, прежде всего в агитационных стихах. И в его творчестве отразилось большинство тем поэзии того времени. Он одновременно и "индикатор", и "генератор".

В заключительном стихотворении цикла "ответ Керзону" - "Кенигсберг", наиболее глубокому у Маяковского по проникновению в тему авиации, есть такие строки:

Вылазьте из гондолы, плечи!

100 зрачков

глазейте в каждый глаз!

Завтрашнее,

послезавтрашнее человечество,

мой

неодолимый

стальнорукий класс, -

благодарю тебя

за то,

что ты

в полетах

и меня,

слабейшего,

вковал своим звеном.

Стихотворение датировано: " Berlin, 6/IX-23".

Эпитет "стальнорукий" отзывается на темы "ультиматум Керзона" и "строй Воздушный Флот". Он возможное доказательство обратного заимствования Маяковским у Германа. Учитывая, что образ "сердце - мотор" заимствован Германом у Маяковского.

Впрочем, на Кавказе, откуда родом Маяковский (село Багдади близ Кутаиси) широко распространены предания о стальноруких героях. Например, осетинский миф о великане Карче. Тем не менее, до сентября 23-го Маяковский ни каких Карчах не вспоминал. Так что можно утверждать, что он ознакомился с текстом Германа до вылета в Германию.

Лирическое отступление.

Можно немного пофантазировать в духе конспирологии. Она, конечно, малоуместна в политике, но вполне применима к поэзии, поскольку поэты выстраивает очень причудливые ассоциативные связи.

В свое время бывший поэт Иосиф Джугашвили, став революционером, взял псевдоним Сталин. Есть версия, что он просто перевел свою фамилию с древнегрузинского, в котором "джуга" означает сталь, железо. Сталин скорей всего в семинарии соприкасался с древнегрузинским, чего нельзя с уверенностью сказать о Маяковском. Однако, упоминание Сталина (без Ленина или Троцкого) в начале 20-х еще как-то не вяжется ни с Германом, ни с Маяковским. А вот для 30-х перекличка "стальной - Сталин" уже явная. В те годы Авиамарш исполнители, часто меняя "разум" на "Сталин": "Нам Сталин дал стальные руки крылья".

Оценивая личность Сталина, противопоставление "молодой поэт - диктатор" обычно педалируют в ключе "невинный - падший". Вроде: "Неудавшийся поэт Сталин из сольерианской зависти уничтожил гения Мандельштама". И далее в том же роде. Версия соответствуют уровню исследователей, меряющих все по себе.

Без сомнения поэтическое чутье Сосо Джугашвили уловило главное настроение революционной эпохи. Золото - презренный и мягкий металл, символ роскоши, стяжательства, неправедного богатства. Железо - вот метафора наступающей эпохи революционных перемен. Твердое, тяжелое, в то же время основной металл цивилизации. Сталь - эпитет оружия, клинка, штыка. Одним словом Сталин - твердый, несгибаемый и беспощадный боец. Сталиным он назвался в 32 года, имея за плечами 15 лет революционного стажа. До этого носил кличку Коба - в честь древнегрузинского (верней древнеперсидского, во владения которого входили грузинские земли) царя Кобидаса, что приблизил к трону деятелей одной из средневековых коммунистических сект и сам стал ее членом.

Сталин угадал - среди пролетарских символов именно железо и сталь сделаются особенно популярными. "Железная пролетарская дивизия", "железный нарком"... "Железный поток", "Как закалялась сталь" - вот образцы новой революционной классики. Булгаков поиздевался над "железными" и "стальными" назвав Климом Чугункиным донора Шарикова.

Куда слабей воспринимаются иные псевдонимы, например, Каменев (Лев Розенфельд). Понятно, что камень тверд, а булыжник - оружие пролетариата, но в псевдониме слишком явно проступает библейская ассоциация с апостолом Петром. Всех тогда учили закону божьему, все понимали намеки, хоть давно стали атеистами. Тем не менее,
Каменев в выборе основного "твердого" псевдонима опередил Сталина лет на восемь. Даже Молотов (Вячеслав Скрябин) со Сталиным не сравнится - "молоток".

Если с той же мерой подойти к Ленину, то в нем явно чувствуется самоирония. Явная ассоциация с ленью и с "принадлежащим Лене", и даже с романтичным Ленским из "Евгения Онегина". Ленин был ироничен, даже самоироничен.

Вопреки распространенному мнению, что псевдоним Ленин был взят в честь Ленского расстрела, его появление в партийной печати отмечено почти за 10 лет до трагических событиях на приисках. Но после них обрел новый смысл и стал употребляться Владимиром Ульяновым постоянно, став его главной фамилией.

В начале 20-х Маяковский больше впечатлялся личностью Тороцкого, чем Сталина. Потому следует отмести версию скрытой лести одному из вождей. Маяковский вообще был чужд всякой лести.

В Кенигсберг Маяковский вылетел 3 июля 1923-го вместе с Лилей и Осипом Бриками. Четвертым пассажиром оказался член расширенного пленума Коминтерна английский коммунист Джон Уилтон Ньюбольд. Рейс авиакомпании "Дерулюфт".

Это советско-германское акционерное общество было создано в 1921-м году и эксплуатировало линию Москва - Кенигсберг. Поначалу линию обслуживали легкие пассажирские Фоккер 1 имевшие обшитый фанерой металлический каркас. Единственному пассажиру выдавали меховой комбинезон, теплый шлем, краги, унты. К нему предъявлялись почти такие же физические требования как к пилоту.

Более вместительные и комфортабельные цельнометаллические Дорнье и Фоккеры 3 пришли им на смену позже. Вот первые "фоккер 3" Дерулюфта. Есть легенда, что в их широких толстых крыльях пилоты любили прятать контрабанду.

Номера этих фоккеров III указывают, что это самолеты N 1, 3, 7 авиакомпании. А вот ее N2.

Да, это "Юнкерс 13 (Ф-1)". Вот он в другом ракурсе.

Снимок августа 1924 года. Очередная газетная сенсация - из московского зоопарка в берлинский особым рейсом доставлен медвежонок Татьяна. Очевидно, ранее этим бортом путешествовал Маяковский.

Судя по экспрессии стихотворения, Маяковский летел на самолете впервые. Несмотря на довольно эмоциональное восприятие происходящего понятие "руки-крылья" там не возникло, хоть имя Икар в стихотворении повторяется несколько раз.

Мемуары Лили Брик подтверждают версию о первом полете поэта, правда как обычно сопровождают рассказ уничижительными для Маяковского деталями. "Перед полетом Володя выпил", "...в полете заснул, был разбужен раскатом грома - попали в грозу". И так далее...

Это не первая "поэтическая пара" улетевшая из Советской России "в турне" на Запад. Годом раньше - весной 1922-го по той же трассе дюралевый "юнкерс" увозил из Москвы Сергея Есенина с Айсидорой Дункан. Имеются большие сомнения, был ли это именно "юнкерс Ф-1", а не "фоккер ф-3".

Айсидора взяла в полет целую корзину лимонов - сосать от укачивания, но в ажитации корзинку забыли. Написала завещание... на Есенина, не сообразив, что возлюбленный летит рядом с ней. Пассажирам выдали по брезентовому комбинезону - все-таки кабина не герметичная. Есенин спецодежду натянул, балерина из эстетических соображений облачаться категорически отказалась. Вспоминая ее страшный конец, можно задаться вопросом, обмотала ли она перед полетом шею длинным летным шарфом?

Полет четы Есенин-Дункан (сочетавшись браком 2 мая, молодожены приняли двойные фамилии) оставил неизгладимое впечатление среди богемных кругов Москвы, где еще долго пересказывали эпиграмму: "Такого-то куда вознес аэроплан? / В Афины древние, к развалинам Дункан".

Есенин поэтических воспоминаний о своем первом полете не оставил, но благодаря его полету дюралевый "юнкерс" отбрел известность в творческой среде. Катаев в мемуарах рассказывал именно о Есенение-Дункан на "дюралевом "юнкерсе". Даже если чета летела на обтянутом брезентом "фоккере", всем запомнился металлический "юнкерс". Настолько самолет впечатлял публику.

Первый (пробный) полет Дерулюфта по линии "Москва - Кенигсберг" состоялся 1 мая 1922. Есенин с Дункан оказались первыми пассажирами линии, вылетев из Москвы 10 мая. Поначалу рейсы совершались 2 раза в неделю. Примечательно, что официальное разрешение на перевозку пассажиров Дерулюфт получил только 27 августа. Как водится, для знаменитостей сделали исключение.

Для воссоздания духа эпохи уместно привести еще один семейный перелет, зафиксированный в прессе. 9 сентября 1922 года в газете "Торонто Стар" напечатан репортаж "Перелет из Парижа в Страсбург" Эрнеста Хемингуэя. Он сильно напоминает "воспоминания" Лили Брик 23-го года. Тоже первый в жизни четы Хемингуэев полет, только супруги поменялись ролями: жена Хэма в полете уснула, а писатель заворожено смотрел на квадраты полей и "начал понимать живопись кубистов". Перед полетом Хэм часто пил кофе, несмотря на то, что знакомый или булочник, или молочник предлагал ему вина. Пиит алкоголя на этот раз решил остаться трезвым. А вот Маяковский хорошо "поддал". Так же попали в грозу, так же волновались при посадке. И тоже в описаниях фигурировали "маленькие серебристые самолеты".

Пересечение двойное: в начале зимы того же 22-го года Маяковский из Германии заехал в Париж, где кроме всего прочего ему организовали экскурсию в Ля Бурже. Аэропорт вызвал у него бурный восторг. Можно сравнить описания.

Маяковский:

"Бурже - это находящийся сейчас же за Парижем колоссальный аэродром.

Здесь я получил действительно удовольствие. Один за другим стоят стальные (еле видимые верхушками) аэропланные ангары. Провожающий нажимает кнопку, и легко, плавно электричество отводит невероятную несгораемую дверь. За дверью аккуратненькие, блестящие аэропланы - вот на шесть человек, вот на двенадцать, вот на двадцать четыре. Распахнутые "жилеты" открывают блестящие груди многосильнейших моторов. С каким сверхлуврским интересом лазим мы по прекраснейшим кабинкам, разглядываем исхищрения и изобретения, любезно демонстрируемые провожающим летчиком.

Рядом второй - ремонтный ангар. Показывают одни обломки,- вот в этом летели через Ламанш, и сошедший с ума, в первый раз влезший пассажир убил выстрелом из револьвера наповал пилота. Погибли все. С тех пор пилотов и пассажиров размещаем иначе.

Рядом обивают фанерой длинненькую летательную Игрушку. С гордостью показывают особый холст на крыльях - не уступит алюминию, но секрет.... Хорошо-то хорошо, только бы если отнять у этих человеко-птиц (выделено мной М.Х.) их погромные способности".

Хемингуэй более сдержан:

"Вчетвером мы поехали в большом закрытом лимузине в Бурже - самая неинтересная поездка, какую можно сделать по Парижу, - и в павильончике на летном поле выпили еще по чашке кофе. Француз в промасленном свитере взял наши билеты, разорвал их пополам и сказал, что мы полетим в двух разных самолетах. Они были видны из окна павильончика, маленькие, серебристые, аккуратные и сверкающие в лучах раннего солнца. Мы были единственными пассажирами. Наш чемодан втолкнули под сиденье рядом с местом пилота. Мы вскарабкались по двум ступенькам в душную тесную кабину, механик дал нам ваты заткнуть уши и запер дверцу... ...колеса нашего самолета коснулись земли, подпрыгнули, и мы с треском покатили по гладкому полю к павильончику, совсем как на мотоцикле. Там стоял лимузин, готовый доставить нас в Страсбург. А мы пошли в павильончик для пассажиров, чтобы дождаться второго самолета. Официант спросил нас, не собираемся ли мы продолжить наш путь в Варшаву. Все было неожиданно и очень приятно. Раздражал только запах касторки из мотора. Но потому, что самолет был маленький и очень быстрый, и потому, что мы летели рано утром, нас не укачало.

- Когда у вас была последняя катастрофа? - спросил я официанта.

- В середине июля, - сказал он, - погибло трое.

В то же самое утро на юге Франции медленно ползущий поезд сорвался с вершины крутого подъема, врезался в другой поезд, поднимавшийся вверх, и разнес в щепки два вагона. Погибло свыше тридцати человек. После июльской катастрофы наступил резкий спад в работе авиалинии Париж-Страсбург. Но число пассажиров, пользующихся услугами железной дороги, остается прежним".

Летели Хемингуэи не на Юнкерсе Ю-13 (Ф-1), а на неком "маленьком и быстром" с двумя пассажирскими местами. Возможно, это Блерио СПАД-27. Переделка истребителя конца войны СПАД-20, который в свою очередь был развитием знаменитого СПАД-7. Каким-то чудом внутри удалось устроить салон на пару пассажиров. И даже с такой нагрузкой СПАД 27 давал рекорды скорости и дальности полетов.

СПАД 27 фирмы "Блерио" 20-е годы.

Хемингуэй, правда, упоминает, что ему весь полет были видны "руки плюгавого и замызганного пилота", а в S. 27 пилот сидит спиной к пассажирам.

Скорей всего они летели на Бреге XIV. Прогрессивный по тем временам и надежный самолет, на пару лет предвосхитивший металлические монопланы Хуго Юнкерса. Каркасы фюзеляжа и крыльев изготавливались из металлических труб, обшивка передней части корпуса из дюраля. Архаичный вид ему придавала бипланная схема, матерчатая обшивка крыльев, а так же использование деревянных элементов конструкции.

Именно этот тип самолета правительство Франции заказывало и тут же отправляло в резерв, потом списывало, часть аппаратов просто разламывая. Другая часть списанных "вояк" попадала на гражданский рынок. После переделки переднего отделения штурмана в грузовой отсек, "бреге" отправлялся возить почту. В 1918-м году компания "Латекоеэр" организовала на Бреге XIV авиапочтовую линию в Африку. Позже была переименована в "Аэропосталь" в которой летал Экзюпери и увековечил те бипланы в книге "Южный почтовый".

Реклама "Аэропосталь" 1929 год. (В изображении "бреге" явное влияние логотипа компании "Добролет" Родчекно-Малевича).

Но "Аэропосталь" летала на юге Франции. Из Ле-Бурже пассажиров возила другая авиакомпания. В 1919-м Конструктор самолетов Бреге совместно с первым французским авиатором Блерио и автопромышленником и конструктором автомобилей Рено (всех компаньонов звали Луи) организовали фирму СМА поначалу летавшую из Ле-Бурже на внутренних авиалиниях. Именно оттуда вылетела чета Хемингуэев в Страсбург. Для таких линий "Бреге" строила особые пассажирские вариант Бреге XIV "Салон" на двух пассажиров, сидящих друг против друга. Хэм, очевидно, сел спиной к моторному отделению.

Бреге XIV Т.2 "Салон" компании СМА. Видны две ступеньки для подъема пилота в кабину. Для пассажиров была отдельная дверь по правому борту. Под верхним крылом два контейнера аэродинамической формы для перевозки почты.

Спады 27 и Бреге XIV являлись частью взноса пайщиков Блерио и Бреге в уставной капитал компании СМА. Ее гордостью были самолеты Фарман Ф-60 Голиаф. Созданный в подражание русским и английским бомбовозам, этот гигант (по тогдашним меркам) на войну не успел, и несколько выпущенных бомберов были переделаны в самолеты-салоны возить армейское начальство.

Открывшийся рынок авиаперевозок позволил фирме Фарман выступить на нем с готовым "лайнером" на 15 пассажиромест. В рекордный перелет Париж-Брюссель "лайнер" перевез 24 пассажира. Наверное, они разместились в салоне, подобно горожанам в трамвае в час-пик. Но потом можно было похвалиться перед заезжими знаменитостями: "На 24 пассажира!". Маяковский поверил.

СМА купила 15 штук "голиафов" для обслуживанья международных авиалиний.

Фарман Ф-60 "Голиаф"

Служащий СМА грузит багаж на "Голиаф"

Два отсека пассажирского салона "Голиафа" по тем временам считались комфортабельными.

В 1923-м году СМА слилась с авиакомпанией CGEA в единую фирму "Айр Юнион", ставшую одним из крупнейших авиаперевозчиков Франции. Через 10 лет получила новое название - знаменитый бренд "Айр Франс".

Плакаты "Айр Юнион" и "Айр Франс" 20-3- гг. На первом виден "голиаф".

"Голиаф", "Айр Юнион" и тогдашний Ля Бурже летом 1923-го года оказались увековечены в киношедевре Рене Клера "Париж уснул". Именно на "голиафе" под собственным именем "Вандея" на травяное поле "аэропорта" прилетают основные действующие лица фильма. Современный зритель, посмотрев "Париж уснул", может оценить кто более прав в описании Ля Бурже: Маяковский или Хемингуэй.

Разумеется, столь пространные отступления про Ле Бурже я привожу не просто так, поскольку история здесь вновь поворачивает к "ультиматуму Керзона". Опыт гражданской эксплуатации вновь пробудил интерес военных к "Голиафу". Его новую версию - уже переделку гражданского лайнера в бомбовоз стали закупать сначала французские ВВС, а потом и иные страны. В Чехии "голиафы" даже производились по лицензии.

В 1926-м году вариант "голиафа" с моторами "Лорен Дитрих" (да, той самой марки, что и знак "Антилопы гну") под индексом Ф62 ВН 4 был приобретен СССР для формирования двух эскадрилий. Разработка Туполевым АНТ-4 запаздывала, и нишу решили временно закрыть "французами".

Ф62 ВН 4 "голиаф" в КВФ.

ФГ-62 (советский индекс "голиафа") был прост в постройке и эксплуатации. К тому же произвел впечатление на командование КВФ мощной радиостанций и "продвинутой" электросхемой. На "голиафе" имелась даже автоматическая система пожаротушения двигателей!

Начальник авиапрома Петр Баранов "пробил" закупку еще одной партии "голиафов" по цене 70 000 долларов штука, "выбив" на сделку почти 3 миллиона долларов. Но конкуренты из "Юнкерса" сорвали подписание контракта, срочно организовав поставки металлических ЮГ-1, которые раньше затягивали. Вместо трех миллионов на "голиафы" всего один миллион долларов пошел на оплату "юнкерсов".

Ставился вопрос о копировании "голиафов" без приобретения лицензии, но Поликарпов предложил взять "француза" за основу, и построить за отведенный под копирование срок новый советский бомбардировщик. В результате внедрения множества оригинальных решений от "голиафа" в ТБ-2 мало что осталось.

ТБ-2

Самолет получился неплохой, но устарел уже в процессе создания. Фанерно-деревянно-полотняного ТБ-2 от "короля истребителей" Поликарпова обошел доведенный до серии АНТ-4 (ТБ-1) Туполева из стали и дюраля.

ТБ-1

В сентябре 1929-го ТБ-1 под собственным именем "Страна Советов" совершил рекордный перелет в Америку. Сначала из Москвы на Дальний Восток, затем на Алеутские острова, Аляску, Сан-Франциско. Там "переобулись" с поплавков на колесное шасси и "махнули" в Нью-Йорк.

ТБ-1 "Страна Советов" в Америке 1929 г.

При столь дальнем и трудном перелете не обошлось без аварий, поломок и различных накладок. Тем не менее, прилет "Страны Советов" вызвал у американцев шок. Они неожиданно поняли, что досягаемы для бомбардировщиков других стран. Что у них нет ничего и близко похожего на ТБ-1. И спешно развернули проекты будущих "летающих крепостей" и истребителей нового поколения. С предъявления ультиматума Керзона прошло 6 лет, а Америка почувствовала угрозу с воздуха от страны, ранее не имевшей боеспособных ВВС. "Всего" или "целых" шесть лет - можно считать по-разному.

Фото членов экипажа "Страны Советов" и их автографы на плакате, изданном в США. 1929 год. Как видим, художники во всех странах зачастую имеет довольно приблизительные представления о внешнем виде самолетов.

Ремарка к тесту.

Предвижу упреки: "Страна Советов все за границей покупает, ворует, на худой конец переделывает в лучшую сторону. Очернительтсво! Вот в советское время нас учили, что все сами. И ведущие конструкторы так писали в мемуарах". Или, тем паче, восторги: "Я так и знал, что сиволапые большевики ничего сами не могли, все перли. Шариковы!"

Ни коем образом очернять не намерен. Из текста ясно, что "перли" все у всех, как идеи, так и конструкции. Обычным делом было, скажем, для японцев объезжать мировые выставки авиации и вооружений и скупать все образцы по одному экземпляру "для испытаний". Затем беззастенчиво копировать узлы или аппараты целиком. Все равно на экспорт они не предназначались, а японские армия и флот ревностно хранили военную тайну. Страна была "догоняющей", военным требовались надежное и эффективное вооружение, а не экспериментальные образцы.

В случае войны оставался единственный надежный канал поставок оружия - собственное производство. Освоение чужих технологичных решений поднимало собственный уровень производства и мастерство конструкторов.

И никто тогда не заморачивался моралью. Разве что патентным правом и выплатой роялти. Вопросы престижа возникли гораздо позже. В СССР можно было говорить разве что про "Дакоту" "позаимствованную" в военное время. Но ведь и Америка - не последняя авиационная держава - позаимствовала у Туполева идею ТБ-1. И не просо идею, но и очень многие конструкторские решения.

Это случится через 6 лет, а пока 4-х местный "Юнкерс" несет Маяковского, чету Брик и английского тред-юниониста в Давау. Через год - в 1924 м - рейсы Дерулюфта совершались уже ежедневно с аэродрома им. Троцкого в Москве до Давау - первого гражданского аэропорта Германии в Кенигсберге.

Здание аэропорта Давау в Кенигсберге 20-е годы.

Удовольствие было не из дешевых. Вот более поздний "прайс" Дерулюфта: цены и курсы валют не сильно изменились за 2 года. Там же цены в немецких марках (уже стабильных), литовских литах и польских злотых.

Доллар тогда стоил 2 "новых" рубля или 1/5 червонца. Есенин с Дункан, Маяковский с Бриками могли себе позволить такой полет. Поэзия была на подъеме и хорошо оплачивалась.

Схема маршрутов и логотип (знамя) Дерулюфта. Из рекламного буклета конца 20-х годов.

Та, вторая, по счету поездка Маяковского в Германию вызывает больше вопросов, чем дает ответов. Поэт называл ее чуть ли ни "отпуском" или "каникулами". Внешне все так и выглядело: вот "семья Бриков-Маяковских" на железистых водах в курортном Флинсберге близ Геттингена. Вот они на балтийском курорте Нордерней едят огромных крабов и плещутся в море. Имеется и традиционное "пляжное фото" с курорта.

Маяковский с сестричками Брик.

Рядом еще писатель Виктор Шкловский...

... и выдающийся лингвист Роман Якобсон. Слева Лиля и Осип Брик,

Вот Маяковский посещает Лейпцигскую ярмарку. Вот поэт встречается с деятелями немецкого авангарда. Вот торжественный прием в его честь в Берлине. "Светская", почти буржуазная жизнь. Вот вам такая гламурная хроника одного путешествия или "творческой командировки"...

Не следует забывать, что Осип Брик до конца 1923-го года состоял штатным сотрудником ГПУ, Лиля Брик до самой смерти - внештатным. Что Шкловский, в начале 22-го года еще болтавшийся то в Москве, то в Петрограде, тоже к лету 23-го оказался в Германии.

Шкловский известен не только своими литературными опытами и лингвистическими теориями, но и авантюрным революционным (в основном эсеровским) прошлым. Выведен Булгаковым в "Белой Гвардии" одиозной демонической фигурой под фамилией Шполянский.

В 1922-м Шкловского вроде бы хотело арестовать ГПУ, но он сумел как-то скрылся, перешел финскую границу и летом оказался в Германии. Причем мзду контрабандистам за переход выплатил из гонорара в полученного утром того же дня в ленинградском "Детгизе". О чем любил вспоминать Самуил Маршак, пропустивший Шкловского в очереди к кассе.

Все странно в той истории - детский сад какой-то! А может неряшливо состряпанная легенда про "гонимого органами писателя"? Шкловский хоть и был эсером и "жертвой ГПУ", вернулся в Москву осенью 23-го и нормально прижился в СССР, пережил репрессии, постоянно вещал с экранов телевизоров еще в начале 80-х годов. Кстати, оставил занимательные воспоминания о своем "побеге" в суровых тонах. Он был мастер нагнать драматизма. Дескать, "чекисты жену в заложниках держали".

Романа Якобсона за полгода до этого власти Чехословакии выдворили из страны как "шпиона и провокатора при Советской Дипмиссии". При этом лингвист представлялся фрондером к советской власти, позже перейдя в статус "эмигранта". "Теплая" подобралась компания. Причем, все кто в большей, кто в меньшей степени принадлежали Большой Литературе, как впрочем, и Революции.

Домой Маяковский отсылает целый ворох весьма актуальных политических стихотворений, словно он на родине в гуще событий. Одновременно публикует очерк "Берлин", про произвол французских оккупантов, про готовых восстать рабочих, про 200 000 русских эмигрантов в одном только Берлине.

В Германии бушуют гиперинфляция и безработица. Социальное напряжение нарастает. Не самое лучшее место и время для светской тусовки. Одно преимущество - иностранец с 10 долларами в кармане здесь чувствует себя миллионером. Напомню, билет на рейс "Москва-Кенигсберг" стоил 76 долларов.

В то лето Коминтерн готовил революцию в Германии. Дату восстания выбрали весьма символичную 24 октября (резервный день - 8 ноября). Однако превентивные контрмеры Веймарских властей сделали восстание невозможным. Коминтерн восстание отменил. Известие об отмене не успело дойти до Гамбурга. 23 октября там подняли восстание коммунисты и социалисты. Мятеж утопили в крови. Другой "сюрприз" преподнесли национал-социалисты, устроив 8 ноября "пивной путч" в Мюнхене, тоже быстро подавленный.

"Факты - упрямая вещь"... Предложение об организации восстания в Германии на заседании Политбюро ЦК РКП(б) Карл Радек внес только 23 августа. Ленин уже сильно болел и практически не влиял на решения ЦК. Фанатик мировой "перманентной" революции Троцкий активно поддержал предложение. Сталин отнесся к нему скептически. В сентябре Исполком Коминтерна принял окончательное решение о восстании в октябре-ноябре. Очагами восстания должны были стать Саксония и Тюрингия, главными противниками считалось не правительство Веймарской республики, а крайне правые в Баварии (и не зря!).

Председатель КПГ Генрих Брандлер отнесся к идее восстания прохладно. Левое крыло партии - Эрнст Тельман и Рут Фишер всегда ратовали за вооруженное выступление по образцу Октября. Подчиняясь общему решению, 10 октября Брандлер принял пост главы Саксонского правительства, что было частью плана. Поскольку не удалось осуществить некоторые иные важные части плана, шансы на успех оказались весьма шаткими. 21 октября Брандлер отменил восстание. До Гамбурга решение не дошло. В других землях Германии тоже прошли стихийные столкновения частей рейхсвера с рабочими отрядами. Причем никакого официального приказа сверху частям Рейхсвера на силовое подавление не отдавалось. Военные "проявили инициативу".

С другой стороны, у Радека идея восстания в Германии возникла не вдруг. Левое крыло КПГ с начала года бомбардировало Коминтерн письмами о революционной ситуации в Германии. Радек - секретарь Коминтерна, а с 20-го года - еще и член Исполкома КИ. Естественно, идея "помощи германской революции" муссировалась в Коминтерне долго.

Через партийную печать Радек был связан с Анатолием Луначарским, да и неформально "интересовался" культурой. Именно Луначарский хлопотал о замене частного паспорта Маяковского на служебный, присвоив тем самым, поэту статус "полпреда советской культуры". Учитывая, что все члены "отпускной команды" были литераторами (даже Л. Брик имела небольшой литературный опыт, не говоря о ее официальном муже О. Брике) и все имели отношение к советскому авангарду, то их можно считать своеобразной агитбригадой "грядущей германской пролетарской революции". "Сеятели бури".

Веймарское правительство левоцентристского толка не препятствовало распространению в Германии социалистических идей. Коммунисты и социал-демократы легально вели агитацию. Маяковский убыл в Германию в начале июля, а в середине сентября вернулся в Москву почти одновременно со Шкловским. За этот период изданы два его стихотворения, обращенные непосредственно к немецким рабочим: "Германия" и "Рабочая песня". Оба требовали перевода, возможно, должны были стать маршами германского пролетариата. Версия не совсем убедительная: стихотворение "Германия" и очерк "Берлин" опубликованы в январе 23-го, по впечатлениям первой поездки Маяковского 22 года. Но в Германии их издали как раз летом.

Маяковского только начали переводить на немецкий, потому в Германии его стихов почти не знали. Знакомства среди немецкого авангарда поэт заводил при личный встречах "на харизме". В поездке основной круг его общения составляли эмигранты или "полууехавшие".

Всего в Германии в тот год обитало до 600 000 русских эмигрантов(!), в одном Берлине более 100 000. Маяковский писал о двухстах и даже четырехстах тысячах "русских берлинцев". Здесь все! От разделявших крайние антисоветские взгляды белогвардейских карателей, от недавних либеральных пассажиров "философского парохода" до личностей с неясным статусом "временно уехавших" из Советской России (но с ней не порвавших) вроде Алексея Толстого или того же Шкловского. Про Толстого позже рассказал Иван Бунин. Находясь в "творческой командировке" "красный барин" одновременно исполнял задание Луначарского вернуть в Россию всемирно известных деятелей культуры, того же Бунина.

По свидетельству перебежчика Якова Хенкина инотдел ОГПУ, а позже и НКВД постоянно вели работу по разложению русской эмиграции, по поддержке в ней левых, социалистических или лево-патриотических идей. Особо сознательных вербовали в агентуру. Для разложения использовались и мнимые "беглецы от ГПУ", внушавшие гораздо больше доверия эмигрантам, чем официальные "культурные полпреды".

Вряд ли Маяковского просто отправили на отдых. Вероятно, к отдыху прибавили "общественную нагрузку" или вообще сделали тур прикрытием некой миссии.

Есть версия, что в преддверье готовящейся революции Маяковский вытребован немецкими деятелями Коминтерна, прежде всего Тельманом, на которого постановка на немецком языке "Мистерии буфф" к 3-му конгрессу Коминтерна в 21-м году произвела неизгладимое впечатление. Возможно, поэт поехал агитировать русскую колонию в Германии "за социализм". Во всяком случае, произвести на нее своеобразный "культурный шок" - нейтрализовать, чтоб не втянулись в предстоящую германскую смуту на стороне немецких "белых".

Из биографии Маяковского:

По воспоминаниям В. Л. Андреева (1958) Маяковский выступал недалеко от Потсдамерплац на Лейпцигерштрассе: "На сцене Маяковский был один и весь вечер -- не помню даже был ли перерыв -- заполнил чтением своих стихов и разговорами с аудиторией, стараясь сломать неприязнь, что ему не всегда удавалось. Он начал свое выступление словами: "Прежде чем напасть на Советский Союз, надо вам послушать, как у нас пишут. Так вот -- слушайте", -- и он превосходно прочел замечательный рассказ Бабеля "Соль". Впечатление от этого рассказа было огромное. После сравнительно недолгого чтения своих произведений -- я помню только, что читал он отрывок из "Флейты-позвоночник", "Прозаседавшиеся" и опять "В сто сорок солнц", начались разговоры с аудиторией. Кто-то крикнул -- почему вы больше не надеваете желтой кофты? Маяковский ответил сразу, не задумываясь:

-- Вы хотите сказать, что я на революции заработал пиджак?

В зале засмеялись. Маяковский улыбнулся и, переменив тон, очень серьезно начал объяснять, что всему свое время -- было время кофтам, а теперь вот пиджакам, так как советская литература занята теперь гораздо более серьезным делом, чем дразненьем буржуев. Помню, что, обращаясь к сотруднику "Накануне", он сказал несколько слов в защиту небольшой книжки Брика "Не попутчица", незадолго перед тем неодобрительно этой газетой прорецензированной".

"Накануне" - то самое эмигрантское сменовеховское издание, в котором публиковался М. Булгаков, в частности репортажем о демонстрациях в Москве 12 мая.

До сих пор критики не могут договориться была ли "Смена Вех" "ловкой провокацией советов по разложению эмиграции" или те сами начали разлагаться, рефлексировать, приходить в выводу, что интеллигенция и вызвала в России революцию, которой потом сама же испугалась. Раз так - надо принять сей факт, равно реальность существования СССР и как-то уживаться с ним.

Есть вопросы, на которые лучше не искать ответа. Сменовеховство нашло широкий отклик среди эмигрантов, значит, было созвучно их настроениям, а советская власть сотрудничеству своих писателей с "Накануне" никак не препятствовала. С другой стороны, летом 1924 года "Накануне" разорилось и закрылось. Чекисты не повезли в Берлин чемоданы долларов, чтобы поддержать "свой проект" на плаву.

В это издательство в сентябре Маяковский сдал сборник стихов "Вещи этого года (до 1 августа 1923 г.)". О нем не раз вспоминал Катаев в мемуарном романе "Алмазный мой венец":

"В Москве находилась контора "Накануне", куда мы и сдавали свои материалы, улетавшие в Берлин на дюралевом "юнкерсе" или "дорнье комет", а потом тем же путем возвращавшиеся в Москву уже напечатанными в этой сменовеховской газете.

Мы все подрабатывали в "Накануне", в особенности синеглазый (Булгаков), имевший там большой успех и шедший, как говорится, "первым номером"".

Под "мы все" Катаев подразумевает авторский коллектив сосредоточенный вокруг редакции московской газеты "Гудок": Булгаков, Олеша, Катаев, его брат Петров с Ильфом, многие прочие известные авторы 20-х. Кстати, первая проба пера Евгения Петрова состоялась именно в "Накануне" по протекции Валентина Катаева, да и писать начал после жесткого нажима брата, и новую "фамилию"-псевдоним Петров получил от него же.

"Я тотчас отвез его на трамвае А в редакцию "Накануне", дал секретарю, причем сказал:

- Если это вам даже не понравится, то все равно это надо напечатать. Вы понимаете - надо! От этого зависит судьба человека.

Рукопись полетела на "юнкерсе" в Берлин, где печаталось "Накануне", и вернулась обратно уже в виде фельетона, напечатанного в литературном приложении под псевдонимом, который я ему дал.

- Заплатите как можно больше, - сказал я представителю московского отделения "Накануне".

После этого я отнес номер газеты с фельетоном под названием "Гусь и доски" (а может быть, "Доски и Гусь") на Мыльников и вручил ее брату, который был не столько польщен, сколько удивлен.

- Поезжай за гонораром, - сухо приказал я. Он поехал и привез домой три отличных, свободно конвертируемых червонца, то есть тридцать рублей, валюту того времени".

Три червонца 1923 года.

Очень важен в этих воспоминаниях, что связующим звеном между Москвой и Берлином все тот же "юнкерс" (даже "дюралевый"), что увез в Берлин Маяковского, полет которого, возможно, обеспечило множество факторов: и Тельман попросил, и Радек вдохновил, и Луначарский направил. В 1920-23 гг. Маяковский горячий энтузиаст мировой революции, не раз пишет о ней в своих стихах. Его и вербовать не надо, и особого задания не нужно, только намекнуть на "высокую миссию".

Маяковский еще не раз летал в Кенигсберг на "Дерулюфте". Выдержка из статьи на сайте Калининградской Областной Научной Библиотеки:

Второй раз Маяковский побывал в Кёнигсберге 25 мая 1925 года. Снова воздушный рейс Москва - Кёнигсберг. Прилет в столицу Восточной Пруссии. Телеграмма к Лиле Брик: "Долетел. Целую". Затем письмо из Парижа к Лиле Брик: "Долетели хорошо. Напротив немец тошнил, но не на меня, а на Ковно. Летчик Шебанов замечательный. Оказывается, все немецкие директора ("Дерулюфта") сами с ним летать стараются. На каждой границе приседал на хвост, при встрече с другими аппаратами махал крылышками, а в Кёнигсберге подкатил на аэродроме к самым дверям таможни, аж все перепугались, а у него, оказывается, первый приз за точность спуска. Если будешь лететь, то только с ним. Мы с ним потом весь вечер толкались по Кёнигсбергу".

Летчик Николай Шебанов вспоминает: "В 1925 году я получил новую пассажирскую авиамашину "Фоккер", развивавшую скорость до 145 километров в час. Особенно памятен мне рейс летом 1925 года. Я вез за границу на своем самолете Владимира Маяковского. До этого я с ним знаком не был, хотя был его поклонником, поэтому очень обрадовался представлявшемуся случаю. В Кёнигсберге Владимир Маяковский выбрал меня своим гидом, и весь вечер мы гуляли по городу. Я хорошо знал Кёнигсберг, так как бывал в нем через каждые 2-3 дня, и сумел Маяковскому показать все достопримечательности. Осмотрев город, Владимир Маяковский и я отправились в ресторан ужинать. За ужином долго беседовали. Он расспрашивал меня об авиации, я интересовался поэзией".

Конец цитаты.

Николай Шебанов - первый пилот-"миллионер" СССР, то есть налетавший миллион километров. В последствии летчик-испытатель самолетов Бартини, руководитель группы подготовки пилотов в НИИ ГВФ.

Николай Шебанов. Фото 20-х годов.

Парный полет с Родченко.

После возвращения из Германии в Москву тема мировой революции на время уходит из творчества Маяковского. Её запал на этот раз дал в Германии осечку - мировая революция отодвигалась на неопределенный срок. Одновременно Маяковский пишет: "Я окончательно разочаровался в любви" (т.е. в Л. Брик). У него оба вида любви (к революции и к женщине) связаны воедино.

Тут в Москве Маяковский обруч с Александром Родченко возобновляет работу в совместной мастерской, пишет сотни рекламных слоганов. Дело не только в приличных гонорарах от совторговли, но и в принципиальной позиции. Их дуэт создает рекламу только для государственных предприятий, помогая им побороть не просто конкурента- нэпмана, а в лице его еще и классового врага. Доказать, что советская торговля может быть не менее успешной, чем частная. О прямых целях рекламной войны говорят многие их плакаты.

Рекламный плакат Родченко-Маяковский 1925 год.

Даже реклама пива была политически актуальна - в августе 23-го года были разрешены производство и торговля спиртными напитками.

Выпущена тридцатиградусная водка "рыковка" по цене 1 рубль за "поллитру". "Новоблагославенная", как назвал ее булгаковкий доктор Борменталь. До этого формально был "сухой закон", неформально все гнали самогон. Особо "отличались" китайцы из многочисленных прачечных, гнавших на продажу китайскую водку - "ханжу". С 22-го года официально разрешили продажу пива, с начала 23-го года настоек до 20 градусов. Акцизы заметно пополнили бюджет, расходуемый, в том числе, и на авиационные программы.

Народ воспринял разрешение продажи питий, как возвращение к нормальной жизни. Фактическая продажа водки-"рыковки" началась с января 24-го года. Государство ввело монопольное право торговли водкой, то есть получения быстрых доходов от "монополки". Кстати, действие булгаковского "Собачьего сердца" происходит зимой 24-25 гг.. "Рыковку" продают уже год, а Дарья Петровна продолжает выгонять нелегальный самогон для стола профессора Преображенского брюзжащего на "новоблагословенную": "...что они туда плеснули?".

Ныне опыты мастерской Родченко-Маяковский признаны революционными открытиями в области рекламного дизайна. Да и тогда их нашли международные награды, вроде серебряной медали на парижской выставке дизайна. Постеры, афиши, листовки Родченко-Маяковского заполонили всю Москву, выгодно отличаясь от "нэпмановского" дизайна, калькировавшего рекламу начала века в стиле "псевдорусь" или "арт-нуво".

Корней Чуковский вышутил подобное увлечение своего давнего знакомого Маяковского в детском стишке 24-го года (опубликован в 26-м) "Телефон":

"Кто говорит? - Слон.

Откуда? - от Верблюда.

Чего надо? - Шоколада!"

Сравните:

Маяковский:

"Не могу не признаться: лучший шоколад абрикосовый N 12.

Нет нигде кроме как в Моссельпроме".

"Только один телефонный звонок

и ужин прибежит со всех ног".

А вот источники пародии самого знаменитого фрагмента Чуковского:

"Раскупай восточный люд

лучшие галоши привез верблюд",

Плакат Родченко-Маяковский 1924 год.

"Стой!

Ты проголодался

в театре -

заверни

минуты на три!

Пришлем

к ужину

блюд дюжину".

Чуковский:

"Ах, те, что ты выслал на прошлой неделе,

Мы давно уже съели

И ждем, не дождемся,

Когда же ты пришлешь к нашем ужину

Дюжину новых и сладких калош!".

Видимо, Моссельпром прислал Чуковскому в один из его наездов в Москву слишком жесткий бифштекс... и тот вспомнил Маяковского: "Галоши Резинотреста - просто восторг...".

За пару лет рекламы Родченко-Маяковского с главным слоганом "Нигде кроме, как в Моссельпроме!", заполнившая всю Москву и другие города, набила оскомину утонченным собратьям по поэтическому цеху. Чуковский ответил на них пародией. Булгаков от имени собаки Шарика высказался похоже: "Для чего вам гнилая лошадь? Нигде кроме такой отравы не получите, как в Моссельпроме".

Вообразить же какого бегемота необходимо тащить из болота, надо ли вообще это делать (ведь бегемот там живет) не так уж сложно. Маяковский в начале 23-го года активно писал стихи для агиткампании по борьбе с "пережитками" в деревне: религиозными обрядами, самогоноварением, антисанитарией и пр. А что за крокодил? "Нате! Басня о "Крокодиле" и подписной палате" - еще одно творение Маяковского того же года.

У Чуковского любовь к крокодилам еще дореволюционная. В 1916 году он выпустил в свет своего "Крокодила", начинавшегося с парафраза на народную запевку "По улице ходила большая крокодила" (о ней позже - история призанимательная).

Под нашествием зверей на Петроград тогдашний читатель легко различал ужасы бушующей Первой Мировой Войны, прусаков, традиционно представляемых в пропаганде зверьми и "гуннами". Уже в ней Кокоша позарился на калоши, но храбрый мальчик Ваня Васильчиков есть крокодильчику их категорически запретил.

В 1919-м году Петросовет беспрецедентным на то время тиражом в полмиллиона экземпляров выпустил "Крокодила" Чуковского с иллюстрациями художника Ре-Ми (Николая Ремизова), представлявшими сюжет... как события революции 1905 года. Книжки раздавали бесплатно. Теперь образ крокодила использовал Маяковский, которого Чуковский числил с своих учениках. Вот тут-то образ охочей до резиноизделий рептилии пригодился вновь.

В басне Маяковского фигурирует не сама рептилия, а сатирический журнал "Крокодил", в котором он печатается, как и многие "гудковцы" - "накануневцы". Журнал основан в 1922-м году при редакции "Рабочая газета", взял не только название из стихотворения Чуковского, но позаимствовал и персонажей: Тотошу с Кокошей, Крокодилиху, потом еще многих.

Обложка первого номера журнала "Крокодил" 1922 г.

Первый номер вышел с характерной обложкой и стихами Демьяна Бедного: "Красный Крокодил - смелый из смелых! - против крокодилов черных и белых". Не прошло и года как "Крокодил" стал самым популярным сатирическим журналом СССР с тиражом в 150 000 экземпляров. В духе времени его прогрессивная редакция активно включился в кампанию "наш ответ Керзону" не только публикаций авиастихов, но и сбором средств на самолет. Сотрудники и авторы набрали из зарплат и гонораров на целый Р-1. Немалые деньги. Если верить Булгакову 416 месячных зарплат секретаря-машинистки.

Теперь Чуковский вышучивал Маяковского еще как одного из авторов "Крокодила". Круг поэтической игры замыкался. Подобная игра может быть не только утонченной и возвышенной, но весьма веселой и даже грубой - лишь бы была талантливой. Поэтические образы кочуют от поэта к поэту, обыгрываются так и этак, начинают жить своей собственной жизнью, уже не подчиняясь своему создателю. Тот может попытаться его "вернуть", напомнив о своем авторстве в новом стихотворении. Но вернуть уже обвисшего чужими смыслами, реминисценциями, аллюзиями "и прочими синекдохами" не получается.

Не пройдет и десятка лет, забудутся реалии НЭПа, никто уже не вспомнит про саркастический подтекст Чуковского. "Телефон" станет классикой жанра поэзии для детей, сборником забавных нелепиц про зверюшек. Журнал "Крокодил", единственный из сатирических журналов эпохи свободных 20-х, проскочит чрез строгие 30-е и породит многочисленных сыновей в союзных и автономных республиках СССР, и даже в зарубежных соцстранах. Всех этих "Ежей", "Перцев", "Дятлов", "Шпилек"...

Казалось бы, вновь очень далеко от авиации, тем более от Авиамарша? Ничуть! С авиации все началось, к ней и возвращается. Более того, возможно, этот момент является ключевым в понимании происхождения многого в тексте "Марша авиаторов".

Началось все так: еще по весне 1923-го (стык марта - апреля) Маяковский зашел к другу Александру Родченко - известному тогда художнику, заключившему контракт с только что организованным "Добролетом", сделавшим его главным оформителем рекламных плакатов авиакомпании. Родченко по эскизу Казимира Малевича создал знак Добролета. (Как видно на более поздних плакатах Аэропосталь, дизайнерское решение стало очень популярным).

Эскизы бренда (как тогда говорили "марки") Добролета. 1923 год.

Родченко на глазах Маяковского подписывал на одном из плакатов слоган: "Тот не гражданин СССР, кто Добролета не акционер". Маяковский пошутил над корявостью строк. Родченко ответил: "Сам попробуй, вместо того чтобы зубоскалить! Поэты брезгуют писать лозунги для рекламы, а это сейчас политически наиболее актуально".

Рекламный плакат Добролета. Родченко. 1923 г.

По иронии судьбы, именно тот самый плакат с корявыми рифмами стал классикой рекламы, сегодня фигурирует с тысячах руководств по эстетике промоушена.

Маяковский обещал "зарифмовать" следующую серию реклам Родченко. После возвращения из Германии таковым оказался заказ на рекламу ГУМа. Некоторые исследователи утверждают, что Маяковский приложил руку и к более поздним плакатам "Добролета".

На плакате Родченко знакомый по Дерулюфту "фоккер III" 1923 год.

По воспоминаниям Родченко, работали они с Маяковским в ураганном темпе. В середине дня Маяковский обговаривал условия и подписывал контракт, во второй половине дня рифмовал слоганы. К вечеру приносил Родченко текст. Художник с парой помощников-учеников всю ночь рисовали эскизы, а к рассвету выдавал готовый плакат. Утром Маяковский отвозил его заказчику, получал гонорар... и получал следующий заказ.

Любопытный факт: Родченко и Маяковский не подписывали конечных вариантов своих плакатов, а оттискивали на них резиновым штампом свои фамилии.

Родченко вообще старался применять готовые трафареты, штампы, клише (в прямом - художественно-полиграфическом и в переносном смыслах) для ускорения темпов работ, увеличения производительности, желания сделать массовым (доступным массам) свое творчество. Очень "индустриально" в духе времени следуя идеям превратить искусство в производство подобно хорошо организованной фабрике. За полвека до Энди Уорхола.

Тема строительства воздушного флота в "нашем ответе Керзону" не оставлена Маяковским даже в знаменитых рекламах Моссельпрома. Вот один из множества текстов... для обертки карамели "Наша Индустрия"

Фантик с рисунком "Аэроплан":

Нам бы враг зашел во фланг,

да вверху аэроплан.

Чтобы красный флаг сиял,

покупайся, акция".

Рисунок "дирижабль"

Довести до дележа

нас - буржуи кучатся.

Да советский дирижабль

на границе пучится.

Текст для упаковки печенья "Красный Авиатор":

Рассыпайся по кустам,

вражеская конница.

за тобою здесь и там авиатор гонится...

Мы везде проводим мысль,

даже в деле лакомств:

если нашей станет высь,

Враг полезет раком".

В следующем 1924-м году Маяковский вновь испытал подъем духа. Причиной стала ... смерть Ленина. "Роман" с рекламой поэт спешит свернуть, хоть это и не просто, и не быстро. Возвращаться к этому виду заработка поэт будет не раз, плотное сотрудничество с Родченко продлится до 25-го года, а дружить они будут до самой смерти поэта. Маяковский обретает новую любовь уже не к Брик (хотя та не отпустит его до самой смерти - и потом тоже)... он вновь поверил и в Мировую Революцию, и в будущее авиации.

Смерть Ленина отозвалась по всей стране. Дело не ограничилось переименованием Петрограда в Ленинград или "ленинским призывом в Партию", увеличившим число коммунистов В СССР более чем на треть. "Строй Воздушный Флот!" обрел очередной толчок. Теперь собирали деньги на эскадрильи "имени Ильича".

Коллаж 20-е годы.

"Авиатема" проявляется во многих стихах Маяковского 1924-го года. Пишет специально посвященные ей стихи. Шуточная: "Ух и весело!" - распространителей открыток ОДВФ приняли в поезде за бандитов и открыли по ним пальбу. Ирония в том, что на открытках могли быть и строки самого Маяковского. Авиаагитки Маяковского, правда, написаны поэтически очень качественно: "Вот для чего мужику самолет", "О.Д.В.Ф", "Строй мотор!" - последнее построено на обыгрывании знакомой метафоры "сердце - мотор".

Дальше начинается Маяковский-фантаст. В длинном стихотворении "Пролетарий, в зародыше удуши войну!" рисуется апокалиптическая картина реализации доктрины Дуэ. Апофеозом авиафантастики Маяковского станет футуристическая поэма 1925-го года "Летающий пролетарий", соединившая Авиабудущее и Мировую Революцию. Перед читателем развертывается прописанное до мелких деталей эпическое полотно, описывающее фантастический авиамир. Полотно, начатое еще в "Пролетарий, в зародыше удуши войну!".

Обложка поэмы "Летающий пролетарий" Маяковского. А. Родченко 1925 год.

В духе научной фантастики того времени в первой части поэмы рисуются эсхатологические картины "последнего Армагеддона".

2125 год. Пролетарская революция победила в Евразии, за мировым капиталом остался американский материк. На мирно трудящийся Старый Свет нападают армады самолетов "из стали, из алюминия". Энергия полета передается неким бесконтактным путем (лучом?) из Америки. Есть там и гигантские воздушные авиаматки, вмещающие во чрево по 500 истребителей. Как крейсера Империи из "Звездных войн". Подобная фантазия вполне в духе времени.

Обложка журнала "Новейшая механика" 20-е годы. Цеппелин-авианосец на солнечной энергии.

Воздушные битвы ведутся "лучами смерти", иногда происходят абордажи. На города Европы падают бомбы с ядовитыми газами. Европа залита ипритом, враг нависает над Москвой... Вот он - конец!

Но нет! Советская "подводная эскадрилья"(!) прорывается к Америке, оповещает тамошний пролетариат о беде. Сознательные пролетарии поднимают восстание, отключают внешний источник энергии американских воздушных армад. Те вмиг падают на землю. Ревсовет Америки шлет привет Союзу социалистических республик Старого Света. Хэппи-энд или Страшный Суд свершилсяи, кем надо...

Вторая часть поэмы - "аэроутопия". Прекрасный коммунистический быт, основанный на свободном полете. Только дома - небоскребы, бездымные фабрики и... аэродромы. Ни автомобилей, ни кораблей. Свободные граждане перемещаются по воздуху на аппаратах типа складного зонтика-велосипеда с крыльями. Работают по 4 часа..., задавая программы машинам - стучат по клавиатуре (далеко предвидел). Отдых - спорт, прежде всего. Производимая из воздуха и облаков бесплатная еда на летающих столиках. Киноэкраны от Венеры до Марса.... И так далее в духе "русского космизма" тех времен: Чижевского, Циолковского, Вернадского, группы "Амаровелла" как раз в те годы переживавшая разгар своего направления. Сверхцель будущего аэросоциума - покорение Космоса.

"Галактики". Картина создателя группы "Амаровелла" П. Фатеева. Копия 1966 г. картины 20-х годов.

В отличие от большинства других русских космистов, футурокосмизм Маяковского начисто лишен мистических или сверхчувственных черт. Даже сегодня полузабытая поэма впечатляет размахом фантазии. "Научная фантастика в стихах". Кстати, схема "злобный враг изобрел средство уничтожить мир, советская сторона все узнала и подготовила достойный ответ, но прогрессивный и сознательный западный человек вовремя остановил беду" - стала основной фабулой советской НФ вплоть до эпохи Стругацких.

Не оставляла авиационная тема и Родченко - творца на редкость плодовитого и талантливо во всем. Причиной плодовитости оказалось его относительное "бездействие" во время Революции и Гражданской войны. Он жил анахоретом все трудные годы на накопленные прежде средства - рисовал абстрактные картины: экспериментировал с формами, цветом, композицией. За 1918-21 годы он создал 1008 живописно-графических абстрактных работ, став мастером композиции, формы, сочетания цвета.

А. Родченко. Абстрактная композиция. 10-е годы 20 века.

Пока остальные супрематисты работали на потребу дня, он экспериментировал. Обретя свой новый стиль, Родченко применил накопленный опыт в создании революционного быта. Реклама как визуальный образ была частью его революции по изменению сознания - созданию нового человека.

"Перед нами вставали видения нового мира, промышленности, техники и науки. Мы изобретали и изменяли мир. Мы создали новое представление о красоте и изменили само понятие искусства", - писал позже Родченко в книге "Воспоминания о Маяковском". "Мы" - это Родченко, его жена Варвара Степанова, Маяковский, лефовцы. Их лозунг: "РАБОТАТЬ для ЖИЗНИ, а не для ДВОРЦОВ, ХРАМОВ, МУЗЕЕВ" (выделено А. Родченко)". Они реализуют совместную высказанную Маяковским тезу: "Улицы - наши палитры". Приписывать все идеи гению Родченко не стоит. Входя в коммуну супрематистов в Гражданскую, при НЭПе в объединение конструктивистов и ЛЕФовцев, Родченко старался не разделять, а вливать все в "общий котел" идей и открытий. Туда же вливали и Казимир Малевич, и Василий Кандинский, Эль (Лазарь) Лисицкий, Владимир Татлин и многие другие мастера. Себя они назвали "конструктивистами", поскольку конструировали Будущее.

Автопортрет Родченко со Степановой. 1923 г.

Помимо плакатов, обложек книг, журналов "Новый ЛЕФ", "Советский экран", киноафиш и многих прочих Родченко создает сотни образцов прикладной керамики и расписывает ее. На фарфоровых фабриках начинает выпускать, чайники, тарелки, сахарницы авангардных форм и раскраски авторства Родченко и его последователей.

Но ему мало чашек-блюдец. Родченко разрабатывает дизайн новой мебели, помещений, строений. По его эскизам архитектор Мельников строит выставочный павильон СССР - "Рабочий клуб" на Всемирной выставке в Париже 1925-года. Для Мейерхольда Родченко разрабатывает декорации и костюмы к постановке "Клоп" Маяковского. По его словам: "Конструирует на сцене образы будущего" (герой пьесы Присыпкин попадает в коммунистическое далёко).

Для своей супруги-модельера Варвары Степановой и ее напарницы Зинаиды Петровой Родченко разрабатывает дизайн-решение новых образцов одежды. Помните полосатые майки, примелькавшиеся ныне во всех фильмах об эпохе 20-30-х? Это он - Родченко! Его находка.

А. Родченко. Образцы физкультурной формы для В. Степановой. 20-е годы.

Себе для работы мастер шьет комбинезон. Летчик!

Автопортрет Родченко в рабочем комбинезоне собственного дизайна на фоне заготовок к декорациям авангардных спектаклей. Вторая половина 20-х годов.

Чтобы немного сбить пафос, отмечу, что элементы летной спецодежды в ту пору входили в моду по всему миру параллельно с восхождением культа авиаторов. Родченко стал одним из пионеров этой моды. Эллочка Людоедочка из "12 стульев" испытывала дикую зависть к подобным аксессуарам:

"Потом гордой американке были нанесены три удара подряд. Эллочка приобрела у домашнего скорняка Фимочки Собак шиншилловый палантин (русский заяц, умерщвленный в Тульской губернии), завела себе голубиную шляпу из аргентинского фетра и перешила новый пиджак мужа в модный дамский жилет. Миллиардерша покачнулась, но ее, как видно, спас любвеобильный papa-Вандербильд. Очередной номер журнала мод заключал в себе портреты проклятой соперницы в четырех видах: 1) в черно-бурых лисах, 2) с бриллиантовой звездой на лбу, 3) в авиационном костюме - высокие лаковые сапожки, тончайшая зеленая куртка испанской кожи и перчатки, раструбы которых были инкрустированы изумрудами средней величины, и 4) в бальном туалете - каскады драгоценностей и немножко шелку".

Даже в моде Родченко остался верен классовому принципу: он носил комбинезон как рабочую одежду. И оказался провидцем. Поначалу комбинезоны полагались летчикам, поскольку не продувались и не цеплялись за выступающие части. Потом пассажирам и парашютистам. Затем авиамеханикам, поскольку оказались удобной рабочей одеждой. Наконец, большинству авиаработников.

И покатился вал: шоферы, трактористы, танкисты, автомеханики, маляры покрасочных цехов. Организаторы производств оценили удобство - комбинезон превратился в спецодежду рабочих на больших заводах. К 30-м годам он сделался атрибутом рабочего класса. В испанской гражданской войне комбинезон стал униформой республиканцев, предпочитавших даже в полевых условиях синий цвет. Конечно, позже комбинезон не раз возвращался в "большую моду", но ненадолго. В работе он удобен, а в быту не слишком из-за сложностей с процессом дефекации в нем.

Логика развития авиационной темы однажды заставила Родченко "стать пилотом". Верней, сыграть летчика в совместном фильме Эйзенштейна и Александрова "Старое и новое". Не обошлось без "юнкерса".

Родченко и Степанова на съемках фильма "Старое и новое". Около 1926-27 г. Самолет "Юнкерс "ЮГ-1". В правом верхнем углу виден логотип Юнкерса "Икар".

Кадры с Родченко и Степановой в конечную версию фильма, получившего название "Генеральная линия", не попали. Зато многократно "сыграли" кожаное пальто летчика и летный шлем. В них в финале лихо гоняют на тракторах главные герои фильма.

Экспериментируя с рекламными плакатами и полиграфией, Родченко широко внедряет в них коллаж. Необходимы фотоизображения, он всерьез берется за фотографию... и буквально за год становится одним из самых известных фотомастеров мира.

А. Родченко. Девушка с "лейкой". 1934 г.

Сегодняшняя слава Родченко, прежде всего, слава фотографа. Супрематизм известен широкой публике единственно по "Черному квадрату" Малевича. И массовая публика с видом знатоков отвергает эту картину-манифест, а с ней вместе и весь супрематизм. Дескать, "реализм это мастерство и тяжкий труд художника, а супрематизм - надувательство дилетантов, не умеющих рисовать".

Последовательное рассмотрение работ Родченко (живопись и фотография) сразу выявит композиционное единство в обоих видах изобразительного искусства, точно так же, как при сравнении его абстракций и рекламных плакатов. Родченко доказывает массам, что граница между абстракцией и реализмом условна.

Подобное объяснение - сильное упрощение на уровне разбивки на простейшие геометрические фигуры при начальной прорисовке реалистического изображения. Абстрактные картины - самодостаточные художественные произведения. Но такое объяснение делает их понятней поклонникам реализма в живописи.

А. Родченко. Композиция на желтом фоне. 10-е годы 20-го века. Купающийся ребенок. Фото середины 20-х годов. Пример композиционного единства абстрактного и предметного изображений.

"Нет ничего полезней для практики, чем хорошая теория". Владение композицией и светотенью позволяет найти необычный ракурс, а через ракурс раскрыть сюжет. Игра светом и тенью создают драматизм. Все вместе - раскрывает характер героя снимка. Фотопортрет поэта Асеева 23-го года стал революцией в портретной фотографии именно благодаря новизне композиции и ракурса.

А. Родченко. Портрет поэта Асеева. 1923 год.

В то же время подход абстракциониста позволяет отстраниться от объекта, увидеть его непредвзято - как "фотофакт" с совершенно неожиданной точки зрения. Не случайно после его фоторепортажей инженеры и начальство замечали множество недостатков и нарушений на ранее примелькавшихся объектах.

На электроламповом заводе. А. Родченко. 1929 год.

Отойти от застывших форм старой фотографии, запечатлеть мгновения жизни именно как жизни в движении, в развитии, в точности фотофакта. Сегодня фотоработы Родченко - мировая классика.

Фотомоделями становятся его друзья. Поэт Николай Асеев - соратник Родченко по ЛЕФу, составитель первого сборника авиастихов "Лёт", обложку которого делал, разумеется, Александр Родченко. Конечно же, Владимир Маяковский. Вот один из самых известных и откровенных портретов поэта.

А это уже коллаж 26-го года с портретом друга.

Формально, все понятно: поэт вмещает в себя мысли обо всей Земле, о полете. Ими через стихи "окрыляет" человечество, зовет в полет. Мысли его стремительны словно аэропланы. Воплощенные в рифму облетают Мир. И так далее...

Но нельзя не уловить иронию, сведенную до уровня шаржа: авиация так вскружила Маяковскому голову, что он утомил читателя авиапоэмами и авиастихами. Ироничность подтверждается содержанием. На фото задняя обложка брошюры "Разговор с фининспектором о поэзии". Передняя обложка соответствует теме - на ней Маяковский в пальто и шляпе у заваленного бумагами стола фининспектора. Об авиации там ни слова, зато есть знаменитая строка "Поэзия - вся! - езда в незнаемое".

Самолеты, кстати, Бреге XIV - те самые от Экзюпери и Хемингуэя. У художников и поэтов интуиция огромна.

Коллаж совпадает со старой заставкой киностудии "Юниверсал". Ее логотип - "земной шар с самолетиком" был впервые представлен в 1929-м.

Не удивительно - буквально все находки и открытия борца за советский быт, за новые социалистические образы, в том числе в рекламе, активно используются буржуазной рекламой в продвижении товаров. Такой вот парадокс. Сегодня и картины, и рекламные плакаты, и фотографии тех лет и все другие его работы оцениваются арт-аукционами в огромные суммы.

Конструктивизм был первым художественным направлением, пришедшим на Запад из России и этот Запад завоевавший (ранее "русские сезоны" Дягилева не нашли подражателей, хоть и пользовались огромным успехом у западной публики). Конструктивизм в сочетании с идеями Баухауза и Ле Корбюзье фактически создал эстетику современных мегаполисов, породил сонм направлений типа минимализма и концептуализма. Даже открытия советских модельеров-конструктивистов пару лет определяли моды Парижа, а за ним и всего мира. Ох, эти белые свободные брюки, рубашки и блузы 20-х - 30-х! "Полмиллиона жителей и все в белых штанах".

Приезд Родченко в Париж с выставкой вызвал взрыв восторгов. С ним хотели дружить и Пабло Пикассо, и Фернан Леже и прочие монстры авангардизма левых взглядов. Родченко тяготился светской и богемной средой - она казалась ему буржуазной. Единственный раз он почувствовал себя уютно в Париже - "среди своих", когда толпа рабочих в метро запела Интернационал. Он не расстался с символом пролетария тех времен - кепкой, демонстративно пренебрегая элегантными фетровыми шляпами и конотье, искренне радовался, когда смешивался с толпой бредущих после смены домой парижских рабочих в кепках, блузах и комбинезонах.

Мировая известность, слава бежали впереди него. Родченко мог бы остаться там "поработать" на время, как Маяковский или Эйзенштейн, как тот же Павел Герман. В 20-е такое было еще возможно. Но не смог - ему нужно совершать революцию там, где вся страна в его распоряжении. Мольберт, палитра и художественное полотно - весь СССР.

С окончательным утверждением соцреализма к середине 30-х годов авангард Родченко утратил актуальность и быстро оказался задвинут на задворки и забыт. Три плодотворные пятилетки Родченко закончилось. Мастер стал... простым фотокором при журналах и цирках, вновь вернулся к живописи. Еще раньше ушел Маяковский.

Маяковский и Родченко "диалектику учили не по Гегелю", забыв, что в обществе построенном на принципах научного коммунизма, где марксистско-ленинская диалектика внедрена в головы всех более-менее грамотных, ее законы действуют наиболее безотказно. По закону "отрицания отрицания" реклама советской торговли нужна была только для борьбы с торговлей несоветской. Ушел НЭП - и популярным стало изречение из уст партработников: "Советские товары в рекламе не нуждаются". Остались только обозначения на однотипных вывесках магазинов: "Хлеб", "Молоко", "Пиво-воды", "Обувь", "Мебель", "Канцтовары"... Затем ввели систему нормирования товаров, утвердившуюся почти на два десятилетия. "Гастроном" - уже не старорежимный синоним гурмана, а место отовариванья продуктовых карточек.

Хотел всеобъемлющего индустриального творчества - в конце концов формы новой эстетики упростились до примитива коробок "хрущевок", панели которых отливали на заводах ЖБК.

Хотел индустрию моды - на огромных комбинатах стали шить мешковатую, не очень удобную одежду. Зато дешевую, теплую, носкую.

Хотел тотального проникновения новой эстетики в новый быт: чтобы и дома, и настенная живопись на них, и одежда, и мебель, и посуда, и шрифты газет, и даже фантики конфет были одного стиля - и количество перешло в качество. Свершилось! Пришел тоталитаризм, тотально подчинив все Великой Цели. И как-то само собой получилось, что ко второй половине 40-х (по вполне понятным объективным причинам) половина страны ходило в гимнастерках цвета хаки, шинелях, сапогах, ватниках. Одежда, конечно, удобная и практичная. Но у людей появилось страстное естественное желание ее сменить на гражданские рубашки, пиджаки, платья, туфли и штиблеты самых разнообразных форм и расцветок.

В борьбе противоположностей пострадало единство, потому победа оказалась временной. Человек не может все время жить в мире абстрактных форм и идей, обитать в остроугольных зданиях, постоянно смотреть на бритвенные и игольчатые композиции. Возбудить, взволновать, побудить к действию такая эстетика может, но острая как штык, она обладает тем же свойством: "штыком можно взять власть, но невозможно на нем усидеть". Конструктивистская эстетка острия закономерно сменилась более уютным "арт деко", оставившим немало шедевров, перешедший в "сталинское барокко". "Сталинские готика, барокко, ампир" в свою очередь оказались отвергнуты новым возвращением конструктивизма в 50-60-е годы серыми коробкам массовой застройки "хрущевок", бетонно-стеклянными кубиками административных зданий, магазинов и учреждений общепита. Конструктивизм взял реванш. В Перестройку в Москву зачастили западные архитекторы воочию увидеть "архитектурные шедевры конструктивизма". Сейчас - через 30 лет - они едут сюда же с иной целью: "изучить шедевры сталинских готики и барокко - уникального явления в мировой архитектуре". Диалектика.

"Проклятые буржуи" приватизировали стиль, методы и результаты великой эстетической революции. Советскому потребителю достались в наследство какие-то крохи в виде дизайна банки сгущенки от эпигона Родченко Ираиды Фоминой. Отрицание капитализма в виде социализма в исторической перспективе и ретроспекции закончилось "отрицанием отрицания". Вновь диалектика... Правда, ее безотказный механизм рождает новую надежду. Не все кончено, господа!

Возвращение Александра Родченко пришло с реставрацией капитализма. Изучая сегодня его рекламы папирос и пива, забывают о вкладе Родченко в общественное движение 20-х, в "раскрутку" ОДВФ и Добролета. Вклад этот трудно переоценить.

Итоги агиткампании - народ небожителей.

В 1925-м году Наркомвоенмор (верней, заместитель Наркомвоенмора, поскольку сама должность из-за отсутствия войны была упразднена - Троцкий остался не у дел) Михаил Фрунзе торжественно доложил III Съезду Советов: "В основных чертах наша зависимость от заграницы устранена. Еще до 1925-го года мы в общей сложности закупили за границей за три года свыше 700 самолетов. В этом году мы не покупали ни одного".

Что означало: подведен итог кампании "Наш ответ Керзону: пролетарий - на самолет!". Свою задачу агиткампания выполнила. За два с половиной года в СССР буквально из ничего возродилась авиапромышленность. Не просто "возродилась" - выстроена заново. Кампания явилась запалом грядущего промышленного взлета и, одновременно, выявила проблему: общую отсталость промышленности, науки, технической культуры России начала 20-х годов. Успешно начатый взлет авиаиндустрии уперся в смежные отрасли: металлургию, станкоинструментальную базу, приборостроение, химию (резиновая промышленность, нефтехимия) и "многая прочая". Страна нуждалась в индустриализации.

Летом 25-го года 14-й съезд ВКП (б) поставил Стране Советов уже глобальную задачу по развитию промышленности. Недаром назван "съездом индустриализации". Предстояло за две пятилетки превратить СССР в промышленную супердержаву. Первый опыт показал - подобное возможно. Опыт авиапромышленности.

Возрождение авиапромышленности произошло не вдруг. 1924-й год стал "дном" падения численности ВВС. На первое января в них состояло (считая воздушные силы ВМФ) 326 самолетов. В 23-м отечественные предприятия смогли построить всего 13 (!) самолетов, а в 24-м уже 264! В следующем 25-м уже 495. Вместе с закупленными за рубежом, эти аэропланы составили уже реальную силу.

Правда, приток новых самолетов ускорил списание старых, поскольку зарубежный "сэконд-хэнд" не отличался большими сроками службы. Списанные из ВВС самолеты продолжали "крепить Красный Воздушный Флот". Из армии их передавали в ОДВФ, оттуда в аэроклубы. Даже полностью отслужившие свое "старички" превращались в наглядные пособия в классах.

Несмотря на ускоренное списание аппаратов, парк ВВС рос стремительно: 24 г - 326, 25 г. - 403, 26 г. - 575, 27 г. - 780, 28 г. - 1073.. Данные приведены без учета учебных подразделений. Это уже не "летающие гробы" 23-го года, а вполне надежные аппараты. По иным данным (сайт "Мир Авиации") на 1.01.25 в строю: 707 + ут 279 + МА 108. В том же источнике - в 23-м за границей закуплено 290 самолетов для ВВС.

Основной вклад в этот рубежный прорыв советской авиации внесла кампания "Наш ответ Керзону". Численный рост авиапарка КВФ это сугубо материальные плоды кампании, на которые рассчитывал Троцкий. Стратегический эффект сказался позже. Пропаганда, указав конкретные мирные цели, канализировала еще не перекипевшие революционные настроения масс. Бескорыстный взлет в небо служил мощным идейным контрапунктом начавшемуся с приходом НЭПа разложению нравов: меркантилизации стремлений, наступлению мировоззрения мещанства, эгоизма и гедонизма, коррупции, взяточничества, растрат, разврата, пьянства и наркомании.

Кампания дала "эффект на века" заложив базис советской мифологии авиации. Миллионы человек буквально "заболели" небом. В стране имевший горстку "летающих гробов", в стране, где 9/10 населения видели аэроплан только на картинке!

Аэроплан стал символом взлета духа, веры в силу человека, в прогресс, неотъемлемой частью новой веры миллионов в грядущий коммунистический рай. "Бога отменили" в набирающей силу параллельной кампанией борьбы с религией. Уже не Бог, но Человек возносился в небеса, покорял их, стремился дальше ввысь, в звездные дали.

Новый "авиакульт" в конце концов, привел страну к гагаринскому старту. Недаром якобы сказанная Гагариным и популяризированная Хрущевым фраза, что "первый космонавт взлетел выше небес, но Бога не видел" - парафраз все того же Маяковского из "Летающего пролетария":

"Небо осмотрели

и внутри

и наружно.

Никаких богов,

ни ангелов

не обнаружено".

По логике реализации мифа массовое сознание поначалу воспринимает идею "в общем". По ходу развития учения (культа) требует появления наглядных воплощений: символов, гимнов, обрядов. "Ощутимых" подробностей, "чудес", "подвижнических подвигов". Затем наступает черед "персонификации мифа" - возникает Герой.

Плакат. 20-е годы

Поначалу символом авиации предстал сам самолет - наглядная демонстрация возможности человека подняться в небеса. Творение ума человека, его рук, его воли. Летательный аппарат (именно так, поскольку наряду с самолетами активно пропагандировались дирижабли) как таковой являлся предметом пропаганды.

Агитплакаты. 20-е годы

Дирижабль поражает своими размерами - левиафан небес, показанный Небу огромный фаллос. Гигант в переносном и буквальном смыслах "овладевающий небом". Небесный корабль - его ведет по небу команда. Цеппелин предстает лайнером с капитаном, штурвалом, причалами, измещением воздуха, стабильным курсом, неспешным движением. Но, как и морской лайнер, дирижабль подвержен штормам и бурям - победа над стихией не полна.

Иное дело аэроплан. Быстр, маневрен, ему подвластен высший пилотаж, мгновенно следует воле пилота. Силуэт самолета напоминает крест, что вызывает осознанные или подсознательные ассоциации человека христианской культуры. В кого, в таком случае, обращается сидящий в самолете пилот?

Самолет становится единым целым с пилотом - "человеко-самолетом". Уже не крест с прибитым к нему страдальцем, а некий техногенный сверхчеловек. "Летатлин" Владимира Татлина. То есть все тот же Икар.

Татлин задумал построить свой махолет (он же по научному "орнитоптер") как только увидел аэропланы. На осуществление мечты ушло 17 лет. Инженеры рассчитали, технологи построили, сгибая под высокой температурой прочную древесину, как массово гнули ее тогда для венских стульев. Впрочем, объект "летатлин" не реальный летательный аппарат по мысли Талина, а эстетический объект для созерцания и фантазирования. По сути, скелет будущего "человека летающего", то есть "человека будущего". По Василию Каменскому (об этом ниже).

Аппарат "летатлин" В. Татлина.

Авиация формирует "человека нового типа" - "человека будущего". Строитель этого Будущего свободен настолько, что может легко парить в небесах. Именно такое "первичное" символическое единение пилота машины, очень точно отражено в гениальных строках Германа:

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца -- пламенный мотор.

Правда, вторая строка четверостишья не избежала тавтологического повтора: "пространство" и "простор" - синонимы. Вместо "простор" уместней "время", но здесь смысловая точность принесена в жертву красоте рифмы к слову "мотор". Куплет отвечает на вопрос о смысле жизни - для чего рожден человек и потенциале реализации этого смысла.

Два следующих куплета Авиамарша сильно проигрывают первому как в смысловом, так и в поэтическом планах. Возможно, именно они подверглись спешной переделке "на злобу дня": вариант начала 23-го года был переделан в конечный лета того же года с учетом призывов правительства ответить на ультиматума Керзона: "Крепи оборону, чтобы никакой ультиматум империалистов не был принят впредь!", "Трудовой народ - строй воздушный флот!".

Мы сознаём, как крепнет флот воздушный,
Наш первый в мире пролетарский флот!
....
И, верьте нам, на каждый ультиматум
Воздушный флот сумеет дать ответ!

Еще две строки последнего куплета возвращают к метафизическим задачам. Но, видно, озарение здесь покинуло Германа, и смысл не до конца понятный самому автору, возобладал над красотой выражения.

"Наш острый взгляд пронзает каждый атом" - задача овладения материей и энергией ради ранее поставленных целей. Тему исследования и расщепления атома, о возможности высвобождения колоссальной энергии тогда открыто обсуждалась на страницах научных изданий вплоть до начала работ по ядерной бомбе. Мало что понимавшие в вопросе журналисты и писатели-фантасты (ученые-атомщики и те многое не понимали) сделали тему популярной. Её подавали в эсхатологическом и в сотериологическом аспектах, то есть вариантах гибели мира или спасения человечества и построения рая на земле.

Еще в 1913 году Герберт Уэллс в романе "Освобожденный Мир" описал Вторую Мировую Войну (еще Первая не началась!) идущую в 40-х годах ХХ века (!). Роман издан в Англии в 1914-м, а в 1919-м в Советской России. Между прочим, там фигурирует сбрасываемая с самолета атомная бомба, само название которой пришло из этого романа. Недаром 100 лет назад Уэллс был невероятно популярен, получил прозвище "провидца" (он застал предсказанные им Хиросиму и Нагасаки). Среди его прозрений есть и роман "Война в воздухе" 1908 года.

Уэллс фантазировал на становившуюся все более популярной тему. В 20-е годы на лекции Эйнштейна валом валила светская публика, платя огромные деньги и при этом ничего не понимая. Что говорить о понимании проблемы киевским автором романсов, если его музыкальный соавтор вообще не знал, что такое "атом"? Скорей всего, знания Павла Германа ограничивались парой газетных статей в сенсационном ключе. Возможно, он что-то почерпнул из разговоров в творческих кругах о том же романе Уэллса. Не исключено, что Герман даже прочел "Освобожденный Мир".

"Наш каждый нерв решимостью одет". Похоже, здесь вдохновение окончательно покинуло Германа. Он не смог соединить и зарифмовать "все нервы напряжены", и "полны решимости". Но общий смысл понятен: ради поставленных целей добиться господства над природой человека. Воля побеждает тело, мобилизует разум. Тоже весьма популярная тогда тема с гриновским "Блистающим миром", с беляевскими Ихтиандрами и Ариэлями, описанными тогда или чуть позже. Вновь Уэллс с его человеком-невидимкой, с пищей богов, с монстрами с острова доктора Моро сатирически перепетыми в образе Шарикова.

Из суммы программных поэтических строк рождается гимн-молитва, где до кратких формул сведены метафизические и философские основы строителей Нового Мира. Это были сквозные, главенствующие идеи эпохи. Из них вырос аэрофутуризм Маяковского, новаторство Хлебникова, романтизм Каменского, конструирование будущего конструктивистов и еще многих энтузиастов этого строительства. Словесно-поэтические опыты велись параллельно, отражая настроения времени.

А. Дейнека Будущие летчики. 1938 год.

Продолжение: http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam3.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam4.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam5.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam6.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam7.shtml http://samlib.ru/h/hljustow_m_w/aviam8.shtml

Оставить комментарий © Copyright Хлюстов Михаил Владимирович (TGurgurov@yandex.ru) Размещен: 22/04/2018, изменен: 22/04/2018. 90k. Статистика. Статья: Проза Иллюстрации/приложения: 56 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Читатель! Если тебе понравился текст, можешь оценить его в рублях. Счет 2200 1529 8365 1612

Хлюстов Михаил Владимирович : другие произведения.

Авиамарш контекст 2