Аннотация: Пусть всегда в наших сердцах будет любовь и надежда.Надежда на лучшее.
Лёнька дико озирался по сторонам: как бы кто к сумке не подошёл. Но труд его был напрасен - все ребята, дождавшись большой перемены, подоставали из сумок материны заготовки и жадно ели, боясь уронить на пол крошку. Не у многих ребят было то, что по праву можно было назвать завтраком. Обычно это была лепёшка из жмыха или гнилой картошки и бутылка разбавленного молока. Но у некоторых и этого не было. Вид у Лёни был жалок - заштопанные рукава курточки были до того грязны, что невозможно было рассмотреть, какого цвета они на самом деле. Валенки, поеденные в некоторых местах молью, шапка, которая служила не один год, и худые тонкие штаны. Нельзя сказать, что мать Лёни совсем не заботилась о нём. Но этой заботы хватало лишь на то, чтобы слепить лепёшки и налить молока. Ни коров, ни коз у них в семье не было, своя коза Травка уже давно умерла от болезни, а соседская давала молока мало, да при том у соседки и своих пять голодных ртов. Сам Лёня не понимал, как это рты могут быть голодные, но во всём слушался мать. Если говорит, что у соседских детей рты голодные, значит, так и есть, ей видней, она вон какая умная, не зря же её вся деревня просит починить то трактор, то станок. После того, как мужчины призывного возраста ушли на фронт, мама следила за техникой. Из семьи Лёни ушли пятеро - отец, три Лёвиных брата и сестра. За сестру Анна Матвеевна, мать, боялась больше всего - молода совсем, лишь школа позади. Но как она горько шутила: медсёстры везде нужны. Лишь несколько недель подготовки - и "добро пожаловать на фронт". Анна Матвеевна детей любила, но из-за работы у неё совсем не оставалось времени для сына. "Всё для фронта, всё для победы!"- этот девиз знали все. Десятилетний Лёня тоже вносил свой вклад в работу тыла. Каждый день, после школы, забросив сумку домой, он бежал к матери. Весь оставшийся день он помогал ей: то приносил ключи, отвёртки, то мыл полы в мастерской, то таскал воду. Хорошо, что ещё учительница понимала это, не ругала за невыученные уроки.
А сейчас Лёня думал, что незачем переводить продукты, если можно потерпеть. Он всегда в школе терпел, наестся ещё, думал он.
Кончились уроки, Лёня идёт домой. Как бы хотелось сейчас запустить змея! До войны у них с братьями была задумка: смастерить большого воздушного змея, разукрасить его и запустить в небо... Но не до этого, кончится зима, придёт конец войны и тогда самое то, а сейчас не до этого. Нельзя думать только о себе. То грустные, то озорные глаза, пухлые губы, взлохмаченные волосы-всё в этом пацанёнке выдавало живую натуру, обременённую тяжёлыми взрослыми заботами.
Навстречу ему, из старой будки, наполовину сломанной ветрами и упавшими на неё деревьями, выбежала собака. Она была хрома на правую заднюю лапу и хмуро тащила её за собой. Лёня любил эту собачонку, он чувствовал, что они чем-то схожи. Два одинокие, брошенные людьми и странным образом выжившие. Но мальчик пока не мог объяснить причину, по которой он так часто приходил к собаке. Побыв с ней несколько минут, он чувствовал себя другим. Он не ощущал своей вины в том, что она хромая или беспризорная, вовсе нет. Просто он радовался тому, что он кому-то нужен, нужен по-настоящему, его кто-то ждет, кто-то по нему скучает...
Лёня кормил собаку всю зиму. И она привязалась к нему. Деревенские не называли собаку никаким именем и просто, проходя мимо, ворчали или со злостью говорили: "У-у-у, сука". Это злое прозвище приклеилось к ней, и одно время она даже не откликалась на другие клички, кроме Сука. Но Лёня звал её Буськой. Собака чувствовала добрую интонацию в голосе мальчика и быстро привыкла и к нему, и к новому имени. Она была очень доверчивой и всегда провожала всех до околицы, а потом весело бежала домой, в будку. Было такое чувство, что она кого-то ждала. Того, кто бы смог оградить её ото всех несчастий, погладить, весело потрепать за ухо и сказать: "Пойдём, Буська, домой. Нагулялась уже". Но этот кто-то не приходил. И лишь Лёня, меленький, наивный мальчик, скрашивал её жалкое существование, принося немного еды , а значит, и ласки.
Лёня верил, что Буська понимает его, знает все его горести и жалеет его. Она прыгала с ним, лаяла, просила поиграть. Это время, проведённое с лучшим другом человека, было лучом в тёмном коридоре будней Лёни. И он, счастливый, веривший в лучшее, шёл домой, а после к матери на работу.
* * *
Мать стояла в дверном проёме бледная, измученная, усталая. Сначала Лёня не понял, что случилось. Слёзы не текли по её щекам, на лице не было испуга. Была страшная тоска, мать словно окаменела. Глаза были стеклянные, губы плотно сжаты. Лёня заметил в её слабой, морщинистой руке листок. И вдруг его осенило: похоронка! Фотографии обоих братьев были приклеены жёлтым грязным клеем. Да, несомненно, это они. Слёзы потекли из Лёниных глаз. Он укутался в старую тёплую материнскую шаль. Стало так тепло и уютно, он высунул голову и посмотрел на мать. Анна Матвеевна опустила голову,
взглянула в глаза сына и разрыдалась. Вся буря, рвавшаяся на волю из сердца женщины, вышла на свет.
* * *
Прошла ночь.
* * *
Лёня отломил кусочек лепешки Буське и пошёл домой. Но сегодня он не почувствовал удовлетворения от сделанного. Ему чего-то не хватало.
* * *
Прошла неделя, две, месяц. Мать и Лёня убедились в правдоподобности русской пословицы: "Пришла беда - открывай ворота". Утром почтальон медленно положил жёлтый потрёпанный конверт с фотографиями Лениного брата и отца на створку окна и отрывисто постучал. Выглянула Анна Матвеевна, жестом виновато показав ей на раму, почтальон ушёл. Паренёк, работающий почтальоном уже два года, с самого начала войны, так и не научился твёрдости. Он всегда испытывал вину, как будто это он убил родных людей, которым приносил похоронки. Его душила жалость к ним, к женщинам, которых убивали слёзы, к старикам, с безумным взглядом следившим за его уходом, к детским испуганным крикам. И, вероятно, поэтому он, когда разнёс все весточки жильцам их маленькой деревеньки, подошёл к четвёртому дому, где жила Алина Матвеевна и её последний из сыновей - Лёня. Алина Матвеевна заметила парнишку, когда он уже подходил к дому. Лёня заметил, как мать сжалась, став меньше, чем есть на самом деле, и испуганно вытаращила глаза. Она, до прихода почтальона вешавшая стираное бельё, не могла больше о нём думать. Она осела на снег, придумывая всё худшие и худшие причины возвращения почтальона. "Может, он забыл отдать похоронку Маечки?" - с тревогой думала она. "А может, просто спросить, где находится какой-нибудь дом?" - с надеждой размышляла она.
- Здравствуйте, - сказал смущённо паренёк.
Мать кивнула. Она не могла говорить, слёзы сдавили ей горло, грудь то и дело поднималась, она не могла дышать. Лёня , словно встав на защиту матери, подбежал к ней, обнял её худые плечи, взглянул на почтальона с укором.
- Вам письмо, - тихо сказал парень.
- От кого же? - с надеждой и не до конца всё же веря, сказала мать, как будто с минуту осмысливая слова подростка.
- От Александра, - более весело прозвучал ответ.
Анна Матвеевна всхлипнула, и её всегда тихий мелодичный голос перешёл на крик и визг.
- За что?.. Мой Сашенька погиб два месяца назад! Вы сами приносили похоронку!.. Уходите!.. За что же?.. Он убит!
Всхлипы мешали ей кричать. Она шептала, угрожала всем: и фашистам, и почтальону... Она ненавидела всех, даже себя. Послышался громкий лай собак, ответивший на крики женщины. Потом всё стихло. На деревню спустились сумерки. Анна Матвеевна читала письмо среднего сына. В доме царила умиротворённая обстановка, женщина смирилась. И лишь её потухший взгляд, всхлипы Лёни из-под одеяла напоминали о постигшем их семью горе.
"Мамочка, здравствуй! Как у тебя дела? Как Лёнька? Не болеет ли он? Скажи ему, когда я приеду, мы обязательно сделаем и запустим с ним змея. Сейчас у нас свободное время, и я решил написать. Недавно я видел Кирилла, он повзрослел и приосанился. Пишет ли тебе отец, я не слышу уже давно о нём. Мая работает в поте лица, вижу её каждый день. Несколько раз помогала делать серьёзные операции. Молодец, не правда ли? Я очень волнуюсь за неё. У меня всё хорошо. Я уже научился штопать портянки, сам. Это для меня большой успех, ты знаешь, я не умею шить.
Ладно, до следующего письма! Командир зовёт!
С любовью, твой Александр!"
Анна Матвеевна отметила про себя, что у Саши изменился почерк, а потом заревела. В этом письме ни строчки о войне, а ведь на следующей неделе у него было сражение, после которого он уже никогда не вернётся домой...
Печаль и боль о том, что близких уже не вернуть и жизнь бессмысленна, навсегда остались жить в её груди.
* * *
Голод пробирался сквозь щели четвёртого и других домов. Люди стали дорожить каждой крошкой хлеба. Лёня пришел однажды к Буське и стал извиняться, что не принёс сегодня лакомства. "Самому бы поесть", - оправдывался он. И, лаская, вдруг он услышал слабое потявкивание. Кутята! И три кутёнка, с грязной свалявшейся шерстью выбежали из будки. Лёня радостно подбежал к ним. Мечта, о том, что он когда-то хотел щенка, напомнила о себе. Он окунулся в счастливые воспоминания. Один щенок провалился через сук и, споткнувшись, упал у Лёниных ног. Лёня засмеялся: какие смешные! Но вдруг мальчик понял: ему нечем их кормить. Собака и её дети были очень худы. Лёня содрогнулся. Как они вообще ещё двигаются, он не понимал. Вскоре все узнали о Буське и щенятах. Взрослые, более закалённые к бедам, не замечали собак, а жалостливые ребятишки выносили пищу и подкармливали подкидышей.
Через несколько дней Лёня пришёл навестить собаку. Он специально для неё экономил еду и припас в своих дырявых, но горячих от рук, карманах несколько затвердевших лепёшек. Но семейства нигде не было.
* * *
Люди от настигающего их голода начинали есть крыс, кошек, собак, кипятить ремни. Война заставила поплатиться жизнями не только ни в чём не повинных людей, но и животных.
* * *
Анна Матвеевна лежала на кровати, укрытая старым заштопанным, но аккуратно выстиранным и потому очень чистым одеялом. Её слабое, усталое, измученное голодом и болезнью, из-за которой женщина уже вот несколько дней не вставала, заметно постаревшее тело неестественно, мёртво и потому очень страшно для мальчика лежало на полу; ужасно сквозило. Стояла лютая зима. Тряпки, которыми были заткнуты окна и дверь, покрылись серебристым инеем. Лёня, дрожа от холода, таскал воду. Его закоченевшие пальцы не слушались, погрубевшее от ветра лицо покраснело. Но вот заветные два железных ведра стоят в углу. Мальчик заботливо поправил одеяло у ног матери и вздохнул. Её мертвенное бело-синее лицо настораживало его. Но слабый стон, шевеление пальцев успокаивало его. Он понимал, что не может потерять мать. Иначе потеряет смысл и жизнь, ведь только для неё он жил, работал, ждал победы. Скорей бы победа!
Лёня резко встал, что-то не нравилось ему. Нет, всё на месте, в порядке. Но сердце не обманешь. Беглый взгляд мальчика остановился на поседевших волосах матери, на впавших щеках, бледных губах.... Всё. Лёня медленно осел на единственную в его доме лавочку и, как меленький ребёнок, заплакал...
* * *
Победа! Победа!
Лёня ждал, надеялся и верил. Вот она, долгожданная победа! Весь праздник, Девятого мая, мальчик убирался, чистил, мыл весь дом. Он ждал сестру. Мая-единственная, кто должен был вернуться с войны из их семьи. Вот-вот раздадутся ее быстрые мелкие шаги, и она откроет дверь. Она похвалит его за порядок в доме, ведь раньше его невозможно было заставить что-то делать по хозяйству...,, Мая, милая, любимая, вернись моя хорошая, Маечка!""эти слова звучали в голове мальчика как заклинание. Он знал, что придет время, когда пройдет эта черная полоса. Он устал, его душевные муки давили на него каждую минуту, он засыхал как цветок, которого давно не поливали. Воспоминания, горечь которых причиняла ему невыносимую боль, терзали его все чаще. Скрипнула дверь, Леня вздрогнул, вскочил с подоконника и подбежал к двери. Нет, кажется, показалось. Это ветер играет с дверью...мальчик прислонился лбом к чуть теплому стеклу, слух, зрение были напряжены, казалось, до предела. За эти четыре года он не раз представлял себе эту минуту, минуту, кажется, невозможного, самого высшего счастья... Вдруг кто-то быстрым, неуловимым движением, коснулся влажными ладонями его глаз, подойдя сзади. Леня вскрикнул, он слишком хорошо знал эту привычку закрывать ладонями глаза. Мальчик вырвался, повернулся лицом и, увидал сестру. Мая схватила брата, быстро, даже немного резко, прижала его к себе. Слова... они неуместны, они знали это и молчали. Лишь слезы, слезы вновь обретенного счастья и радости текли по щекам девушки и мальчика из дома номер четыре....