Хмельницкая Татьяна Евгеньевна : другие произведения.

Ты -дура, детка! (Перстень в наследство 2)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Я - находка для психиатра. Галлюцинации, видения и призраки занимают половину моей текущей жизни. Другую часть - я поставила на паузу в ожидании мести возлюбленного. И вот дождалась! Трупы посыпались, точно снег зимой, и все мне на голову. Мое прошлое стало догонять меня с упорством локомотива на полном ходу. Вы думаете, я стану сопротивляться? Нет. Пусть давит. Продолжу бежать по рельсам настоящего и минувшего, ставшими одним целым. А если повезёт - заслуженно кану в лету. Жанр: детектив, любовный роман, лёгкая эротика. Строго 18+
  ГЛАВА 1
  Я ехала на своей легковушке по Варшавскому шоссе. Медленно, но двигалась. Впереди, по пути моего следования, проводились работы по замене асфальтового полотна, потому образовался небольшой затор. Климат-контроль не помогал избавиться от жары, и я отключила его. Открыла окно, вдохнула уличную гарь. Выругалась - мелкие частицы пыли царапнули по глазам. Захлопнула окно обратно.
  Зажмурившись, потёрла веки, так чтобы не смазать косметику. Увы, слёзы потекли ручьём, и пришлось принимать меры по спасению макияжа.
  М-да. День не задался! С самого утра, как белка в колесе носилась с подписями и договорами, а теперь вот - на дороге пробка. Эх! Что такое невезение и как с этим бороться?
  Торопилась я. Очень. А всё почему?
  Отпуск!
  Да, здравствует простой человеческий отдых! Ни тебе клиентов, ни диктата руководства, не надоевшего до смерти любовника! Гуляй рванина!
  Законный перерыв в работе начался ровно в тот момент, когда отдала последнюю бумагу секретарю. Теперь осталось собрать вещи и всё - вокзал, потом - аэропорт.
  Жила я последние полгода на даче, а до неё ещё добраться нужно. Выехала из офиса раньше, чтобы времени осталось максимум на составление списка одежды, которою упакую в чемодан, и её поиска в шкафах. Только вот такими темпами дома буду гораздо позже, чем рассчитывала.
  Ну, что поделать? Человеческий фактор, а точнее - сезонный.
  Конец сентября радовал жаркими деньками. Люди спешили на свои дачи, чтобы насладиться последними посылами лета, собрать урожай, навести порядок на угодьях размером в шесть соток. Да мало ли чего еще?
  Я порылась в бардачке, нашла пакетик с леденцами, открыла и отправила конфету в рот. Кисло-малиновый привкус обжёг нёбо и язык. Иномарка впереди неожиданно резво поехала. Я вцепилась в руль, дала газу и устремилась следом.
  О, переменчивая Фортуна - ты великая искусительница! Воздаю тебе хвалу! Только и ты уж не подведи!
  Увы, продвинуться удалось лишь метров на триста, а дальше снова воткнулась в затор.
  Заглушила мотор и стянула с плеч куртку, оставшись в свитере. Включив магнитолу, настроила её на волну с классической музыкой. Передавали "Реквием" Моцарта. Я невольно улыбнулась, ведь произведение полностью отвечало не только ситуации, но и моему отношению к ней.
  Кто-то назовет меня несовременной, но я почти не слушала легкую музыку, предпочитая ей Баха или Чайковского. Когда подвозила знакомых на автомобиле, врубала на магнитоле радиоволну с попсовыми композициями. Не считала, что следует давить на людей своим вкусом. Мне проще подчиниться общепринятым стандартам понимания прекрасного, чем им проникнуться моими предпочтениями. К тому же, это избавляло от ненужного объяснения: почему именно классика? Находились те, кто продолжал допытываться: почему эта сюита нравится? И в чем прикол седьмой симфонии Шостаковича лично для меня?
  Сначала я честно отвечала на вопросы, а потом поняла, что короткими кивками, задумчивым выражением лица собеседника после моих ответов, разговор и закончится. Старалась перевести тему, чтобы не заставлять человека чувствовать себя некомфортно.
   Водитель красного автомобиля, что стоял перед моей машиной, открыл дверь и вышел. Он замер ко мне спиной. Совсем не трудно догадаться, что мужчина пытался оценить величину пробки. Я наблюдала за ним, и когда увидела злую отмашку рукой, внутренне начала примерять с себя с действительностью и внушительностью затора. Мужчина проворно влез на водительское место, но дверь оставил открытой.
  - Значит, дело дрянь, - произнесла я вслух.
  Потянулась к магнитоле, чтобы сделать музыку громче, и услышала звонок мобильного телефона. Покопалась в сумке, что лежала на пассажирском месте и, ухватив трубку, взглянула на экран.
  Звонила подруга.
  - Привет, Люси, - поздоровалась я. - Ты передумала и приедешь на дачу? Тогда жду тебя к полуночи - сейчас сильная пробка на трассе.
  - Привет, - отозвалась девушка. - Увы, Марго, но приехать не смогу. Звоню по другому поводу...
  Люда сделала паузу, и по её длине я поняла, что на дачу она не приедет из-за своего босса, а по совместительству моего любовника - Ильи. Если подруга ко мне не собиралась - значит, в гости намеревался заявиться достопочтимый Илюшенька. На это фактор указывало и второе, пусть и косвенное обстоятельство - подруга назвала меня "Марго", а не "Машулей" или "Машей" - именем, данным мне при рождении.
  Ох, вечно так! День теперь выглядел совсем пропащим. Как начался, так и закончится - корове под хвост.
  Людмила Комарова - моя единственная подруга, начиная с ясельной группы детского сада, и я жаждала видеть её перед отъездом в отпуск, в Америку. Хотела поболтать. Видимо, как и в прошлый раз придётся в аэропорту беседовать. Хорошо, хоть ещё мобильный телефон существовал, и я могла слышать её голос.
  Что за судьба у меня - дал же Бог!
  За последние пять лет огромный мир сузился вокруг меня настолько, что в нем остались только Люська, Илья, а также их знакомые, к которым мы периодически ездили на рауты.
  Илья Лоскутов - бизнесмен, красавец и просто душка, был в родстве с криминальным авторитетом. Потому дела в его бизнесе шли гладко по всем фронтам. И я подозревала, что так будет всегда. Судьба свела нас невзначай, но, похоже, надолго. По крайней мере, пока возможности освободиться от этого человека я не видела. Люси - тоже.
  Так уж вышло, что пять лет назад убили нашу с Комаровой однокурсницу - Ирму Сухову. Мама Ирмы была владелицей двух кирпичных, благоустроенных коттеджей со всеми удобствами в Тульской области. Один из них она сдала нам с Люськой за символическую цену.
  Коттедж находился на отшибе деревни в поистине живописном месте. Он стоял на пригорке, за которым начинался лес, а в низине текла мелкая речушка без официального географического названия. Но без такового не обошлось. За небольшую ширину местные жители давно прозвали ее Локоток. Вода в ней в любую погоду была холодная и на удивление чистая.
  Мы с Люськой, расстелив на шелковой травке одеяло, любили загорать возле Локотка. А когда солнце сильно припекало, смочив полотенце, обтирались водой.
  Ирма пропала спустя две недели после нашего заселения в коттедж. Её мать подняла всех жителей посёлка на поиски девушки. Искали пропавшую Сухову три дня. Волонтеры прочесывали лес и поля. Полиция отрабатывала версии: шерстила знакомых и друзей.
  Мы с Люськой участвовали в поисках. Увы, - безрезультатно. А на четвёртый день я увидела во сне однокурсницу, стоящую на опушке леса недалеко от арендуемого нами коттеджа. Ирма махала кому-то рукой. В этом же сне была и Она...
  Кто такая "Она"?
  Понятия не имею!
  Она, или Рыжая, как я её называла, настойчиво показывалась в моих снах, приводя с собой друзей-покойников. Те просили помощи в обнаружении их тел.
  Когда явление произошло впервые - я испугалась! Вот честное слово, сама себе показалась сумасшедшей и засобиралась ехать в больницу - сдаваться господам в белых халатах. К тому времени у меня был постоянный "билет" на больничную койку под крылышко психиатра, потому устроить очередную внеплановую госпитализацию ничего не стоило. На второй раз так и сделала: созвонилась с врачом и под медикаменты, капельницы, на белые простыни - отдыхать.
  Благодаря моему прошлому и Рыжей, теперь у меня официальный диагноз имеется, а дамочка, как возникала, так и продолжает это делать по сей день. Как таскала кого не попадя ко мне пред ясные очи - так и таскает. Причём, делает она это теперь уже наяву.
  Рыжая - моя расплата за прежнюю лихую жизнь. Терплю - выхода нет.
  Было это семь лет назад. Всё вокруг меня круто изменилось и я, не выдержав от Судьбы прямого удара тупым предметом по голове, в просторечии называемым - горе, решила повеситься. И ведь я точно знаю, что умерла тогда, и именно Она вернула обратно, шепнув что-то почившей мне на ушко.
  До сих пор жутко, когда вспоминаю то видение. Бр-р-р-р!
  Я, голышом, с распущенными по плечам волосами, которые отчего-то из русых стали седыми. Вокруг меня белое пространство, словно молоко или плотный туман - только и всего. Но я чувствовала: оно безгранично для моего глаза, но ограниченного, материально и доступно. Стало страшно. Нет: очень жутко!
  В момент, когда я испугалась, из безгранично-ограниченного пространства материализовалась Она - рыжеволосая девушка с голубыми глазами. Имени девица своего не назвала, а подошла, улыбнулась и шепнула мне что-то на ухо.
  До сих пор я не могла вспомнить, что это было за слово. Меня в тот день откачали, и очнулась я в реанимации. Нашла меня Люська, которая хоть и не собиралась ко мне в тот роковой момент, но, как она сама это потом объясняла: её что-то кольнуло в сердце, и она ринулась ко мне домой.
  Спустя месяц после неудачного суицида ко мне впервые во сне пришла Рыжая, показала убиенного, молящего о том, чтобы его нашли. Я отмахнулась - она исчезла...
  Ладно, было не так - не стразу отмахнулась. Я проснулась, встала с кровати, плюнула на три стороны, постучала костяшками пальцев по дереву, лбу, и три раза крутанулась - на всякий случай. С тех самых пор сон стал навязчивым, но благополучно вытравливался медикаментами. Из больницы я выписалась вполне здоровым, дееспособным гражданином.
  Только вот таковым я прожила не слишком долго - Она прибрала мои сны к своим рукам, а я отсиживалась после них в шкафу с кухонным ножом в руке. Потом всё прекратилось - я зажила спокойно, но не долго. В общем - больной я человек, пришлось признать и уступить своим видениям.
  Занялась поисками того мужчины, что так настойчиво сватала мне во сне Рыжая. Его труп нашли, и было серьёзное, громкое дело по поводу расследования его смерти. Вот именно в тот момент Рыжая пришла ко мне снова, а я легла в больницу - нервы успокоить.
  Мне кажется, Она обиделась на меня за то, что я старалась избавиться от неё по средствам лекарств, церковного ладана и смены собственного имени на новое, как в языческие времена делали пращуры, дабы избавиться от навязчивых злых духов - вот и стала приходить ко мне наяву. Я сдалась на милость победительницы и больше не проверяла её возможности - хотела оставить всё, как было сейчас: прозрачная Рыжая наяву и без купюр.
  С тех пор повелось так: Рыжая являлась, а я потом сообщала в органы власти о месте нахождения убиенного. Но было в этом что-то противоестественное, я бы сказала, выборочное. Почему не находить всех подряд, кто прикопан в земле злодеями, а делать это избирательно и точечно?
  Рыжая не пожелала объяснить, а мне стало всё равно.
  Единственным человеком, кто знал Рыжей и моей способности находить трупы, была Комарова. Когда я, ничего не говоря, повернула на опушку, Люська последовала за мной. Я видела, как опустились плечи подруги, вытянулось лицо, глаза налились слезами. Она уже догадалась, что я направилась к призраку однокурсницы. За нами последовали еще несколько человек.
  Я шла и шла, как это делала накануне во сне, за удаляющимися тенями мёртвой девушки и Рыжей, пока не наткнулась на симпатичного мужчину, лет тридцати над трупом Ирмы. Им оказался господин Илья Лоскутов.
  О Лоскутове в моём сне ничего не было, но я не очень-то и удивилась, когда увидела его. Лицо молодого мужчины было бледным, а одежда перепачкана кровью. Он стоял на коленях, склоняясь над мертвой девушкой. Деревенские, что пришли с нами, схватили его, повязали. Мужчина не сопротивлялся. Очень удивился, когда его повезли в полицию. Говорил, что нашел Ирму еще живой и пытался оказать помощь.
  Незадолго до печальных событий Ирма рассказала нам о проблемах с ее "мужчиной", которого она периодически "доила" на предмет подарков. С ее слов он был баснословно богат и нежаден. Когда мы видели очередное золотое украшение, на идеальном теле Суховой охотно верили её трескотне.
  Они были любовниками уже лет пять к тому моменту, но перед защитой дипломной работы Ирма вдруг безоглядно влюбилась в симпатичного, скромного парня учившегося на курс младше.
  Когда Лоскутова задержали, я не могла найти себе места от странного чувства неуверенности и злорадства. Откуда бралось последнее ощущение, не понимала, но и не боролась с ним. На следующий день после диких событий оно только усилилось. Я уговаривала себя, что это нервное, нужно принять таблеточку и жизнь заиграет другими красками, только...
  Я хорошо помнила синие следы на запястьях Суховой, кровоподтеки на скулах, следы от пальцев на шее, грязь под обломанными ногтями и отсутствие кроссовка на ноге.
  Бр-р-р-р! Что пришлось пережить однокурснице, если она так выглядела?
  Полагаю, первой версией, которую отрабатывали полицейские, была ревность. Да, куда там, я тоже к ней склонялась, как и Люси, ведь незадолго до трагических событий Лоскутов сделал Ирме предложение.
  Мог он узнать о счастливом сопернике?
  Запросто! Ревность - не иначе.
  Рисовалась картинка: взбесившийся Лоскутов накинулся на девушку. Несколько дней держал ее взаперти. Душил, словно он Отелло, а потом убил.
  Спустя неделю мы с Люси загорали, лежа в шезлонгах, когда вокруг меня, словно бы уплотнился воздух. Я знала, кого увижу - Она не заставила себя долго ждать.
  Мир остановился. Комарова замерла со взволнованным лицом и в необычной позе. Деревья перестали шелестеть, облака - двигаться. Рыжая материализовалась, придя из своего Ниоткуда. Кудрявые волосы, миловидное лицо, стройная фигура. Приведение - очень похожее внешне на меня. Настолько похожее, что хочется перекреститься или начать плеваться, отгоняя демонов. Из одежды на Рыжей всегда только длинная, грубая туника расшитая рунами.
  В нашем с ней сходстве была тайна, которую не могла разгадать. До сих пор задавалась вопросом: кто она такая? Из какого времени приходила ко мне.
  Я пыталась понять. Честно. Даже в музеи ездила, с людьми знающими советовалась по поводу одежды незнакомки. Оказалось, что с одеянием Рыжей всё еще более запутанно, чем с её явлениями мне. Туника - из Древнего Рима, а руническая вязь, которой отделана одежда - шумерская. Вот и разгадывай после этого секреты!
  Я для себя предположила, что девушка была сторонницей особого культа, а может и жрицей какого-то мало почитаемого или вовсе забытого шумерского Бога. Но так даже хуже всё выглядело, и отрывало меня от действительности, погружая в пограничное состояние: пора мне в психушку или нет? Я решила оставить всё как есть: я её вижу, она - сообщает информацию о местонахождении покойника. И баста! Может у меня такая миссия - пока не исполню, житья не будет и смерти, кстати, тоже.
  Я сама дала ей имя - Она, Рыжая и сжилась с ним. Не слишком романтично, ведь это местоимение и прилагательное, зато по сути вещей. Она - не человек, плотный дух, который заявлялась ко мне не часто. На том и спасибо ей.
   Приблизившись, Рыжая взяла меня за руки, переплела наши пальцы, и я почувствовала боль, рождающуюся в ладонях. Не отрываясь, смотрела ей в глаза, и вместо лица девушки, я увидела то, что произошло с Ирмой. Точнее - что чувствовал за минуту до убийства тот, кто сотворил с однокурсницей ужасные вещи.
  За истекшие к тому моменту два года нашего с Рыжей общения, прикосновение слало чем-то необычным - революционным. Но разорвать контакт я не посмела, продолжая жить эмоциями чуждого мне человека.
  Я стала убийцей Ирмы, держала в руках нож, который всадила ей в тело. Рука у меня мужская, молодая, холёная, с длинными пальцами. Мне нравилась кровь, и чтобы она полилась, выдернула нож из раны. В этот момент испытала нечто схожее с оргазмом. В голове, словно взорвалась мегатонная бомба. Краски вокруг стали яркими, насыщенными, воздух - упоительным, медовым.
  Душегуб испытывал сильнейшие эмоции, от того что день убийства настал. Оказалось, он много раз прокручивал его в голове, представлял, как входит лезвие в тело жертвы, и получал от этого высшее наслаждение. Теперь он наяву вонзил нож, а пара капель брызнула на его кожу. Он воспринял окропление, за святое действие. Ирма - тотемное животное, на которое он потратила несколько месяцев.
  Я впитывала последние мгновения жизни Ирмы, чувствовала её удивление и боль. Счастье от вида скорчившейся девушки заполнило мерзавца. Он осознавал себя всемогущим, одарённым. Но насладиться мигом дарения не дали шаги и голос случайного прохожего. Наверное, человек болтал по мобильнику. Убийца дернул крестик с шеи Ирмы и спрятался в кустах.
  Того крутого мужика повязали, а виной тому девушки и деревенские. Убийца стремглав побежал по лесу, радуясь свободе.
  Я впитывала его желание скорее выбраться на поляну. Нет, он не спасался - хотел полюбоваться на рубиновую жидкость, оставшуюся на лезвии, подставив её лучам солнца.
  Этот ублюдок думал о том, что следующая жертва будет носить номер тринадцать. Тогда он перейдёт к следующей стадии перевоплощения в нечто величественное, неуловимое, бессмертное. Семь подарков, включая этот крестик с шеи, будут покоиться в тайнике, как скрытые символы его торжества. Каждое убийство он помнил в деталях, смаковал. И чувства перед новым, обострялись раз от раза всё сильнее.
  И вдруг связь с убийцей оборвалась. Я стала сама собой - Маргаритой Тереховой. Девушкой взявшей это новое имя и фамилию. Студенткой последнего курса. Но я всё еще видела Рыжую. Она отпустила мои пальцы. Последний взгляд и она испарилась. Реальность обступила меня: поляна, Локоток, одеяло подо мной и подруга с напряжением во взоре.
  Люси дотронулась до моего плеча и рассмеялась, сказала, что я даже храпела. Но когда я поведала ей, что это был за сон, Люська притихла. Дослушала меня, помолчала, а потом сказала:
  - И что ты хочешь, Машенька?
  - Мы должны найти заметки в газетах на жертв этого маньяка, - пояснила я. - Поверь, этот вурдалак болен и опасен.
  Отправившись к одному из наших однокурсников, - Володьке Жданову, - кратко обрисовали ему ситуацию и попросили поискать аналогичные истории в интернете. Он помешан на компьютерах, и для него не составит труда найти нужную информацию. Даты, когда произошло "жертвоприношение" помнила прекрасно, как и лица девушек, ведь убийца пока убегал, перебирал их в уме.
  Спустя несколько часов мы вышли из квартиры Вовки. В руках была увесистая папка с распечатками заметок из разных газет, копиями общения девушек на страничках в социальных сетях, на форумах - еще много чего. Со всем этим мы отправились к адвокату Ильи Лоскутова. Его телефон удалось раздобыть Людмиле.
  Нам потребовалось достаточно много времени, чтобы убедить адвоката нас выслушать. Он всё же сделал это - и не пожалел. Лоскутова освободили, а маньяка, которым оказался новый парень Ирмы, тот самый юноша, что был на курс младше - арестовали, а потом и осудили.
  Лоскутов нас отыскал, денежно отблагодарил, и даже помог устроиться на работу подруге. Люська стала менеджером в его фирме, а я проявила себя, как свободного игрока и устроилась на работу сама. Правда турфирма, в которую меня пригласили на вакансию специалиста, с хорошей зарплатой, тоже принадлежала Лоскутову. Но об этом я узнала спустя год трудовой деятельности, что меня вполне извиняет в собственных глазах.
  Ну, и ладно!
  Я тряхнула головой, избавляясь от воспоминаний, и попросила:
  - Люси, не молчи. Говори уже!
  - Илья Андреевич приедет сегодня к тебе в гости... Не один: с цветами и желанием извиниться.
  Голос у Люси был деланный, и я поняла, что Лоскутов обретался где-то поблизости.
  - Почему он сам не позвонил?
  - Э-э-эм-м... Он сказал, что у вас возникли разногласия, и...
  Послышалась возня и короткий вздох Комаровой.
  - Слушай, прости меня, Марго, - заговорил сам Лоскутова. - Я всё осознал и прошу меня извинить. Короче, прости и прими. Пока.
  Послышались гудки в трубке, и я смачно выругалась с досады.
  Ну, вот как всегда: извинился, приказал, положил трубку! Ладно, переживем.
  Иномарка, стоящая перед моей машиной легко тронулась с места, и я завела мотор. Через час добралась до подмосковного города, в частном секторе которого находилась моя дача.
  Она досталась мне в наследство от бабушки и дедушки. Выглядело сооружение непрезентабельно до нашей роковой встречи с Лоскутовым. Это был четырехкомнатный деревянный, покосившийся домик с ветхой крышей и без стекол в окнах, но дубовыми ставнями. По прогнившим полам страшно было ходить. В помещениях пахло сыростью и лесными грибами.
  Но не всё так плохо. Печка, красующаяся посередине большой комнаты - единственный предмет, который не претерпел изменений за время, что здание не эксплуатировалось. Правда её пришлось разобрать, когда начала переустройство и провела коммуникации.
  Сначала мои родители затеяли лёгкий ремонт, когда я изъявила желание превратить старый дом в дачу для круглогодичного проживания, а затем и Лоскутов помог, чем смог. А сумел он многое, включая второй этаж, хозяйственную пристройку, беседку в углу участка за туями, летнюю кухню и даже зимний сад вместо третьего этажа.
  Самое дорогое, что мне досталось от покойных родственников: портрет прабабушки по линии папы. Теперь он украшал гостиную в светлых тонах. На нём красавица в огромной шляпке позировала в антураже начала двадцатого века. Холст висел, где и всегда, хоть и на обновлённых стенах, отделанных венецианской штукатурки. Остальной дизайн интерьера теперь "работал" на эту картину, и жилище выглядело чем-то средним между русской усадьбой конца девятнадцатого века и современностью.
  Войдя в калитку, я открыла ворота. Потом загнала автомобиль на специально отведенную стоянку под тентом. Кстати, выполненную по настоянию Ильи Андреевича. Затем просочилась в дом и привычно бросила приветствие портрету:
  - Здравствуйте, Мария Аркадиевна.
  Не знаю, почему, но у меня вошло в привычку, а потом и вовсе стало ритуалом смотреть на портрет, как на живого человека. Люси говорила, что это у меня от одиночества.
  Возможно... С огромной долей вероятности... Да, так и было. Оспаривать предположение не собиралась.
  У самой Люси с личной жизнью обстояло всё прекрасно. После нескольких головокружительных романов, Комарова остановила свой выбор на перспективном менеджере средней руки, работающем в обычной фирме.
  Знакомство их было незатейливым и, для работающей девушки, вполне закономерным. Её бойфренд - Валерий Сотников - заявился по долгу службы в составе свиты работодателя к Лоскутову, и прямо в приёмной был сражён красотой Люси. Завязался разговор, затем последовал бурный и романтичный букетно-цветочный период.
  Когда я впервые увидела Валерия, то не разделила восторгов подруги об их связи. Он показался мне скользким, пронырливым, но умным. Она же считала его скромным, чутким и обаятельным. Я не мешала Людмиле жить с придуманной истиной о кавалере. Молчаливо выслушивала её откровения, подозревая, что пелена самообмана однажды упадёт с её глаз, и подруга найдёт кого-то лучше.
  К моему удивлению, их связи исполнился ровно год. Люси увязла в ней по самые уши. С её слов, чуткий и щедрый менеджер, вытеснил из сердца подруги остальных "рыцарей" на иномарках и с отдельным, малогабаритным жильём поселился в душе Люси навечно.
  Чушь! Но я с подругой не спорила: бесполезно, неразумно, себе дороже - почти, как с Рыжей.
  - Он копит на приличную квартиру, - говорила Люси, отчитываясь мне о поездке в подмосковный городок вместе с Валерием, и успешной продажей его дачи. - Ещё чуть-чуть и он купит прекрасную "трёшку" недалеко от метро.
  Недавно влюблённые в романтической обстановке отпраздновали годовщину начала официального ухаживания, и "молодой и перспективный" сделал Люси предложение. Узнав об этом, я от счастья прослезилась, а когда увидела красивое кольцо на пальце подруги, прослезилась вторично.
  Нет, моё отношение к этому хлыщу не изменилось, просто я словно попала в эмоциональную зависимость от чувств подруги. Странно, да? Я сама ничего не ощущала - в моей душе царил покой. Жила, как брела по болоту: от кочки до кочки. А тут Люда со своей любовью. Я купалась в ощущениях, которые испытывала девушка. Они казались мне светом Луны - не греет, зато красиво, чисто.
  - Он пообещал, что мы поедем в свадебное путешествие на Бали, - хвасталась Люська, разглядывая золотое украшение на пальце. - Подберёшь мне нормальный отель?
  Перстень зазывно сверкал, и меня пробирало от радости, что даже мурашки появились на коже. Я не завидовала Люське, просто была рада за неё.
  Романтика любви, счастье от возможности прожить с дорогим, близким человеком всю жизнь - роскошь, увы, недоступная мне. Но, если быть честной, не так уж я к ней стремилась. Мне хватало правды, той, что существовала между мной и Ильёй. Отношения выглядели незатейливыми, доступными, не заволакивающими голову лишними эмоциями. Я ценила стабильность - единственный подарок от Судьбы, который пришёлся по вкусу.
  - Конечно, - пообещала я Люде. - Самый лучший подберу и сделаю скидку.
  По работе я регулярно моталась по курортам, но отдыхать на них не приходилось. Мы летали туда с Лоскутовым. Совмещали бурный секс на пляже, с переговорами, каждый на своём уровне. В мои обязанности входило установить договорённости, осмотреть пансионат или отель, вынести свой вердикт - это и делала.
  Ох... Что-то не в ту сторону мысли потекли...
  Самое ужасное, что кроме Марии Аркадиевны, следящей за мной с портрета, родителей, подруги и Лоскутова в моём логичном, простом существовании больше никого не было. Потому и все мысли были заняты только ими.
  Рыжая? Ха-ха! О ней точно лучше не вспоминать! Явится сама и с собой кого-нибудь притащит! Рыскай потом по городам и весям, отыскивай трупы.
  - Мария Аркадиевна, я переоденусь и в ванную, - отчиталась я портрету.
   Надо торопиться, и придумать, какими способами выдавить Лоскутова из дома. Мне ещё чемодан собирать, а самолёт послезавтра, в полдень. Нужно и финансами заняться. В кошельке и на кредитке денег - кот наплакал.
  ГЛАВА 2
  Поднявшись в спальню, сбросила с ног туфли, убрала вещи в шкаф. Стянув свитер, джинсы, и оставшись в бюстгальтере, прошествовала в ванную. Уже там закончила раздеваться. Быстро приняла душ, помыла волосы, немного подкрасилась и, натянув домашний, уютный костюм, отправилась на кухню готовить салат. Включила телевизор и остановилась на федеральном канале.
  На экране шла реклама. Потянулась к пульту, чтобы переключить, но потом плюнула - пускай молотит. Открыв холодильник, я осмотрела содержимое полок.
  Если бы проходил конкурс: "Узнай, чей холодильник", то мой бы попал в категорию: "Бедные слои населения".
  М-да. Шаром покати!
  Впрочем...
  Я протянула руку к бутылке со сливками, но передумала их трогать.
  Вердикт мне, как хозяйке: уморит с голоду!
  Не то чтобы я специально старалась всё подъесть перед отъездом, просто к этому свелось после отбытия родителей с их новыми семьями три года назад в разные "царства-государства" планеты. Для них я всегда держала холодильник забитым. Папа или мама могли заглянуть ко мне, чтобы поболтать, переночевать, пожить пару дней. Причём бывало, что их новые супруги тоже забегали на огонёк, и тогда разогревался мангал для приготовления шашлыков, пиво и вино лилось рекой, а обычный вечер превращался в наполненный уютом и дружеским весельем маленький праздник.
  С Лоскутовым всё иначе. Он ел на работе. Я - тоже. Мне хватало круп, макарон, незатейливых овощей и зелени для ужина и завтрака. Ради Ильи затариваться в магазинах не собиралась - он привык.
  Вчера, после успешно спровоцированной мной ссоры и игнорирования звонков на мобильный, не намеревалась устраивать пир горой. Мне вполне хватит чего-то лёгкого - салатика, например. Ведь Лоскутов ко мне обещался заглянуть, а не я к нему - вот пусть и морочится. Только я готова поспорить с кем угодно, что он всё закажет в ближайшем ресторане и еще горячим привезет с собой.
  Реклама сменилась программой "Вести". Говорили о новых вызовах в отношении нашей страны, о политической ситуации, заморозках, одолевших отдельные регионы. Под болтовню журналистов я монотонно резала помидоры.
  - Срочная новость с пометкой: "Молния".
  Я подняла голову и отложила нож. По телевизору утончённая девушка-диктор, опустив глаза, зачитывала короткий текст.
  - Сегодня в два часа ночи, в своей квартире был убит Олег Игоревич Иванушкин. Крупный бизнесмен, владелец торгового центра "Евфрат". С места событий наш собственный корреспондент Жанна Куркина.
  Я знала Иванушкина очень хорошо, а он - едва на дух меня переносил. И было из-за чего. Так уж вышло, что я понимала его неприязнь ко мне, и мало того, была всецело на стороне Иванушкина в этом вопросе. Стерва, я, и сволочь! Нет мне прощения!
  Только сделать со мной уважаемый бизнесмен ничего не мог, ведь я официально для всех была девушкой Ильи. А с Лоскутовыми лучше не связываться и дорогу им не переходить ни в бизнесе, ни в делах семейных. Вот и оставалось Иванушкину, скрывая презрение к моей персоне, удаляться с раутов и увеселительных мероприятий для избранных. Но иногда и ему не везло: приходилось общаться со мной. В такие моменты во мне словно просыпалась прежняя я, напитывающаяся негативными эмоциями, точно вампир - кровью, и чувствовала, как вселенная преобразуется, становится из бесцветной, наполненной.
  Впрочем, возлюбленной или просто девушкой господина Лоскутова я себя не считала, пусть и спала с Ильёй регулярно, работала на него, и выбиралась в город на различные тусовки с ним же под ручку.
  Да, Люська права, у меня проблема - одиночество. Хотя в глазах окружающих, я из тех девиц, кто своего не упустит, потому подцепила одного из самых завидных холостяков. Им оставалось лишь радоваться тому, что Илья никак не брал меня замуж, и они могли об этом посплетничать. А как же иначе? Сказка о Золушке оживала на глазах и окрашивалась современными красками. Такое злит, и есть от чего беситься.
  Хотелось их успокоить и сказать, что Золушка я ненастоящая, и у них все шансы на успех.
  Замуж. Про меня ли это вообще?
  Нет, не про меня. Не про Лоскутова тоже. Хотя вот уже четыре года подряд стабильно в Новогоднюю ночь он делал мне предложение и дарил кольцо. Их ровно четыре и я иногда надеваю украшения на светские вечеринки. Очень надеялась, что пятого подношения не будет.
  Стоп! А ведь скоро Новый год! Осталось-то: всего ничего! Ух... Хотелось бы, чтобы Илья, наконец, соригинальничал.
  Дело не в моём отношении к Илье - я могла бы в пятый раз согласиться на свадьбу, - а в отце. Ему неожиданно поступило предложение создать бизнес за границей. Произошло событие совсем недавно, и подробностей я не знала, но это шанс для меня и папы. Мы понимали друг друга с полуслова, полувзгляда. Оба желали изменить свою судьбу, развернуть её на сто восемьдесят градусов.
  Папа надеялся сделать что-то полезное, важное для фундамента новой семьи. Отец женился на женщине, которую любил. Ирина моложе его намного, но по её глазам видела, что она любила мужа. А я мечтала встряхнуться, почувствовать почву под ногами, плюнуть на прошлое и растерев его, заняться настоящим.
  Папа позвонил мне, чтобы посоветоваться - я согласилась. Попросила его подготовить юридическую платформу, переговорить с кем-то из знакомых, кто живёт давно в другой стране и знает подводные камни и рифы сделок.
  Вроде бы там всё срасталось. Появилась возможность безболезненно избавиться от Лоскутова. К тому же подруга почти пристроена и за неё я не беспокоилась.
  На экране телевизора давно уже показывали дом и подъезд, в котором, как объяснила журналистка, жил пострадавший Иванушкин, и где его настигла несчастная доля. Признаюсь, один из элитных домиков для господ-бояр. Выяснилось, что мужчина был застрелен двумя выстрелами: в грудь и голову.
  - Но, что примечательно, - заявила репортёр, когда камера показала её лицо и туловище крупным планом, - за три дня до этого, в интернете был выложен ролик. Неизвестный мужчина собирался разоблачить первых людей города. Он назвался Мистером Икс. Из фамилий некий Икс перечислил только две: Бородинский и Иванушкин. Предлагаю вам послушать, что было заявлено неизвестным.
  Фон сменился, и пошла запись сносного качества. Мужчина в балаклаве и глухой чёрной водолазке, развалился в офисном кресле. За его спинкой была натянута белая простыня, а свет кучно падал с левой стороны, получается, что с его стороны - справа, на светлую, гладкую столешницу. Почти уверена, что источником освещения служила настольная лампа.
  А что значит, если лампа стоит справа?
  Правильно: незнакомец - левша.
  Что мне это даёт?
  Тренировку извилин и больше ничего.
  В объектив был виден кусок пластмассового корпуса ноутбука и на нем лежал лист бумаги.
  Шпаргалим, уважаемый? Или неуважаемый?
  Да какая разница! Плевать я хотела на тебя, двоечника и позёра! Меня больше беспокоил тот факт, что у мужчины на руках были чёрные перчатки. Неужели есть что скрывать? Или сделано это умышленно, чтобы запутать правоохранительные органы, которые всенепременно буду слушать будущий спич?
  - Привет! - голос был изменён специальной программой. - Знакомиться не будем, а перейдём сразу к делу. Ну, если вам хочется, то называйте меня, Мистер Икс.
  Я закатила глаза и шумно выдохнула. Не, ну, каков идиот, в самом деле! Оперетта!
  Сколько тебе лет, мужик?
  А и правда - сколько?
  Руки прячет, лицо - тоже. Шея обтянута воротом водолазки. Выходит, ему больше, чем хочет казаться? Или меньше, и чтобы сбить с толку тех, кто станет смотреть ролик, назвался именем персонажа, о ком нынешняя молодёжь и не знает?
  Мистер Икс продолжал:
  - Подписывайтесь на мой канал, если хотите знать правду о тех, на кого вы работаете, кто жрёт ваши мозги, - его взгляд сквозь прорези маски метнулся к листку бумаги, но тут же, снова стал буравить камеру. - Я расскажу вам, что за люди - ваши боссы! Покажу все цепочки, по которым жадные человечки, достигают своего величия. Но сегодня я назову только имя, а когда грянет гром над чьей-то головой, вы узнаете массу интересного. Итак, имя: Матвей Тихорецкий. Этот мужик давно покойник, ребята, но и убиенные очень часто умеют разговаривать. Давайте прислушаемся...
  Видео потухло, и вместо него на экране появилась журналистка, которая заверила, что источник близкий к следствию высказал предположение о причастности Иванушкина к группировки Мати Тихого, или иными словами Матвея Григорьевича Тихорецкого.
  Причём тут некий господин по имени Бородинский тогда?
  Непонятно.
  Я бросилась к столу в гостиной, схватила ноутбук и включила его. После загрузки, вошла в интернет, на сайт, где выкладывались видеоролики и написала: "Мистер Икс". Запись отыскалась очень быстро, мало того, она за несколько часов возглавила линейку популярности. Комментариев и лайков под ней - вагон и маленькая тележка. Их я потом прочту. Меня волновало само видео, и я запустила воспроизведение.
  "Давайте прислушаемся...", - с этих слов начиналась вторая часть трёхминутного ролика.
  - Чьё имя вы услышите? В том-то всё и дело, что труп зовёт своего давнего бывшего друга, Бородинского. Какая кошка пробежала между братанами, да ещё так, что один заказал другого? Если прислушаетесь, то из гроба донесётся имя - Иванушкин. На сём, пока, заканчиваю. Ждите новых эфиров. Я расскажу: на чём так ловко черная кошка поймала обоих друзей. Ну, и если расторопные спецы займутся этим вопросом, то вы всё узнаете от них. Не тяните, господа полицейские, вам же хуже будет, если общественность узнает историю от меня.
  Ролик был опубликован три дня назад, а Иванушки скончался накануне. Два выстрела. Два...
  Дальше я уже не смотрела в чёрный, замёрзший экран - хватило упоминания о почерке убийцы, чтобы топкое болото памяти, снова засосало меня.
  Боже! Когда это было? Но я и сейчас, сидя в теплой гостиной собственного дома, чувствовала на плечах барабанную дробь дождевых капель того вечера. Я снова брела по опустевшей улице, мимо витрин магазинов. Меня бесили плюющиеся водой жестяные водосточные трубы, и я шептала слова ругательств. Мои длинные волосы липли к телу, заставляя чувствовать неудобство при движении.
  Я шла, окутанная светом занавешенных ливнем, словно шторой фонарей, и только проезжающие машины, шурша шинами, заставляли меня озираться и инстинктивно жаться к стенам зданий. Чтобы не обрызгали! Ну, не дура ли? На мне сухой нитки не было, но я боялась, что меня окатит спешащая куда-то легковушка!
  М-да...
  В те дни я начинала бояться всего, даже собственной тени, и думала лишь о том, чтобы Артём не заметил перемен в моём поведении. В тот вечер хотелось тепла, девчачьих разговоров. Мне не хватало осознания, что я продолжала принадлежать миру, в котором моральные уроды встречались крайне редко.
  Мне хотелось так думать.
  Я изголодалась по элементарным человеческим отношениям. Мечтала вспомнить себя, так же, как мы ворошим в памяти отрывки из детства: елочные игрушки, витрины со сладостями, долгожданные куклы. Я всё ещё надеялась, что смогу зажить, как прежде.
  А ещё у меня было дело к подруге. Я кое-что задумала и несколько дней готовилась. Хотела закрепить результат, понять, что Люда готова стать неким проводником для меня в иную жизнь. Жутко подумать, но я сомневалась в том, что всё шло гладко. Если не услышу от подруги заветных слов, то поднажму на неё, чтобы она всё сделала правильно.
  Посвящать Люду в детали не собиралась - желала использовать втёмную. Подло с моей стороны, но другого выхода я не видела. Артём вырезал наше с ним сосуществование на странице со смертями, словно подросток на куске коры в парке свои эмоции. Укладывалось оно в примитивную запись: "Маша плюс Артём ровняется..."
  Ровняется...
  В нашем с ним случае я собиралась оставить это тождество неуравновешенным. Боялась, что после знака "равно" появится слово: "кинуть". В моём случае это бы означало долгую и мучительную смерть. Потому я готовила ловушку для парня. Расставляла её тщательно и взвешенно.
  Он попался в неё.
  Потом.
  А я...
  Я...
  Бредя под ливнем, нырнула в изящную арку, чтобы позвонить Люси и остаться у неё ночевать. Я уже видела часть двора, едва освещаемую единственным фонарём, и знакомый автомобиль "не первой свежести". Знала его, как облупленного. Слева у легковушки небольшая вмятина; бамперная фара плохо горит; на пассажирском сиденье из обшивки выдран клок; заднее, левое крыло прорезала широкая царапина.
  Миновала арку насквозь, но возле выхода замерла. С моего места мне было хорошо видно, как Артём вышел из салона машины и, не скрываясь от дождя, подняв ворот куртки, двинулся к подъезду. Преодолев две ступеньки, он в дверях столкнулся с крупным, грузным мужчиной в очках. Незнакомец открыл зонт и заговорил с Артёмом. Я не слышала, о чём была беседа, но я видела, как парень забрал свёрток из рук толстяка, протянул конверт и отбыл.
  Не знаю, что произошло со мной в тот день, но я рванула из арки, хотя мне ничего не стоило шагнуть навстречу Артёму. Я неслась по улице, стараясь удалиться дальше от Люськиного дома. Сердце колотилось так, что готово было выпрыгнуть из груди.
  Всё что я смогла тогда: вбежать в кафе и сделать два глубоких вдоха перед тем, как зазвонил мобильный, и я ответила на звонок Артёма. Прощебетала в трубку, что я не успела дойти до дома и застряла под вполне годной крышей. Я знала, что Артём рулил в сторону моего адреса, чтобы остаться в пустой квартире - пересидеть.
  Ладно, что о досужем? Именно в тот день я впервые видела Иванушкина.
  Второй раз мы встретились, когда он через меня передавал деньги Артёму, а я вручала ему посылку, состоящую из миниатюрной коробочки. Я точно знала, что в ней находилось, и потому постаралась быстрее избавиться. Иванушкин тоже знал кто я такая...
  Ладно, ладно, пусть не знал и может где-то в душе надеялся, что я - просто дурёха, которая выполняет просьбу своего парня, но из песни, как говорят, слов не выкинешь. Спустя годы Иванушкин продолжал меня презирать.
  Вот и довелось узнать об этой шкодливой собаке, Олеге Игоревиче, нечто интересное - у него были враги.
  М-да, довелось...
  - Эй, Марго, где прячешься?
  Фраза, брошенная Ильёй, заставила меня вздрогнуть.
  Засиделась! О всякой падали задумалась, а салат себе так и не настрогала. Ох...
  - Я здесь, в гостиной! Сейчас!
  Захлопнув ноутбук, я бросилась в кухню и застала Лоскутова за вытаскиванием из бумажных пакетов продуктов и коробок. Илья обернулся на мои шаги и широко улыбнулся:
  - Привет! Люблю тебя домашнюю.
  - Тогда буду тебя встречать в офисном костюме.
  Илья быстро положил очередную коробку на стол и бросился ко мне, обнял, чмокнул в губы, прижал.
  - Эй, чего ты такая колючая сегодня? Я виноват. Пришёл с повинной. Ну-же, перестань.
  От него пахло дорогой, обивкой салона машины, туалетной мужской водой. Я не удержалась, прижалась носом к шее и глубоко вдохнула аромат кожи. Это была провокация с моей стороны, но происходила она не по велению женской хитрости, а скорее уж от дурости или безысходности.
  А как иначе можно назвать животную тягу, испытываемую мной к постороннему для меня мужчине, которого даже не любила?
  Дурость - она и есть!
  Впрочем, ребята из кинематографа придумали этому явлению более благозвучное название - основной инстинкт. Мне тоже так больше нравилось именовать то чувство, которое заставляло раз от раза ложиться с Лоскутовым в постель и заниматься с ним сексом, стонать под тяжестью тела Ильи. Именно так я оправдывала собственное влечение, когда гладила подушечками пальцев мокрую кожу мужчины во время отдыха после соития.
  Только инстинкт клокотал внутри меня, заставляя сейчас лизнуть мочку уха Ильи. Увы, объятий мне никогда не было достаточно - всегда хотелось продолжения. Я словно самка какого-нибудь бабуина прикусила свою пару, чтобы спровоцировать, обратить на себя внимание. Язык животных помогал людям, когда слова казались корявыми, никчёмными, нелепыми, неотражающими сути.
  Я не была рада видеть Лоскутова, но хотела его. Меня накрывало вожделение каждый раз, когда он обнимал меня и крепко прижимал к своему телу. В душе я протестовала собственным поступкам. Ненормально, против логики отталкивать кого-то и вешаться ему же на шею! Но ничего поделать не могла - хотела и провоцировала.
  Моего ответа на его вопрос не потребовалось - Илья накрыл мои губы своими. Поцелуй был наполнен страстью, искушением, и я отозвалась на него. Ладони любовника наглаживали мои ягодицы, распаляя желание.
  Я застонала от удовольствия, когда рука сместилась на спину и проникла под курточку домашнего костюма, а вторая - сжала ягодицу. Неосознанно мои пальцы зарылись в густые волосы мужчины, продолжая немой и такой понятный всем язык похотливого принуждения. Мышцы внизу живота напряглись.
  Оторвавшись от губ Ильи, я выгнулась и застонала. Мужчина накрыл ладонью мою шею, погладил, перекрывая пальцами артерию. Теперь и я чувствовала собственный взбесившийся пульс. Возбуждение подталкивало меня на следующий этап, где царило бы абсолютное сумасшествие и безотчётность.
  Илья гладил моё тело зло, жадно, настойчиво. Я задыхалась от нетерпения. Реальный мир вокруг меня исчезал, растворялся - я не держала его. Проваливалась в пластичный и неуправляемый водоворот страсти - мой личный край света. Я сбегала туда при каждой возможности, чтобы вновь почувствовать ту грань, где кончается горизонт действительности и начинается полёт.
  Полёт в пропасть.
  Полёт ввысь.
  И вот только тогда снисходит забвение.
  Забыть - к этому стремилась.
  Забыть. Не помнить ничего, даже себя.
  Там, на самом дне водоворота, когда не хватает воздуха от желания и чувственности, был простор - исток. Начало чего-то, что я бы назвала безупречностью.
  Да, да, именно низменные инстинкты дарили людям то, что они называли идеальностью: еда, сон, секс. Дико? Согласна. Но именно такие элементарные и малоценные рефлексы отправляли нас к самим себе изначальным, без всей этой шелухи, называемой жизненным опытом.
  - Я люблю тебя, - выдохнул Илья, опаляя кожу на шее своим дыханием.
  Мы любовники - ничто этого не изменит. Не следует, Илья, говорить этого. Я и так всё сделаю правильно, как будет хорошо нам обоим.
  Ну-же, возьми меня, и пусть этот мир катится к лешему!
  - Я хочу тебя, - прошептал он.
  Правильные слова! Одобряю! Нам с тобой не нужна чушь, неразбериха, тупость, называемая любовью. Она - игра без правил, до самого конца. Счастлив остаётся только тот игрок, кто уйдёт в могилу первым. Зачем нам всё это? Покой, страсть, отчуждение - всё это будет, а иного - нам не нужно.
  Мне кажется, я выдохнула: "Да", но я не уверена в этом. Потому прокричала:
  - Да!
  Мне хотелось действий, подарить ответные ласки.
  Какой же ты... медлительный. Ну же, давай!
  Он подхватил меня на руки и отнёс в спальню. Шёлк покрывала обдал кожу прохладой. Теперь всё шло, как надо: по правилам, по сути существования. Мы летели вместе с любовником в чёрную дыру, где переставала существовать гравитация, где мир становился изнанкой. Где постыдность приобретала величие, а реальность - становилась иллюзией.
  Я умирала и не желала воскресать.
  Почему мир не остановится?
  Почему он продолжал бежать куда-то, надетый на иглу Оси времени, словно засушенная бабочка?
  Что там, на самом конце Оси?
  Нет. Нет. Нет. Я не хочу возвращаться на эту спираль. Отпустите меня! Не невольте!
  Нет. Нет. Нет. Не желаю обратно!
  Нет!
  Но мир рухнул на меня. Придавил, телом Ильи, заставил реагировать на его шумное дыхание.
  Мне трудно идти назад. Спасите! Избавьте!
  Но шла. Перебирала чувствами, словно конечностями. Выползала из рая, спотыкалась. И вот свалилась на Землю.
  Да, здравствует жизнь!
  Пристегните ремни, наш полёт заканчивается, и скоро мы снова приземлимся в станицу Никуда.
  ГЛАВА 3
  Я смотрела через окно на идущего по дорожке Лоскутова. Пила кофе и думала о том, что вот уже завтра, я улечу отсюда. Нужно было собрать вещи. Но не только это. Следовало упаковать подарки.
  Так и не успела уложить чемодан. Илья не отпускал меня всю ночь от себя, потому радовалась наступившему утру.
  Ещё в списке значилось посещение банка, чтобы перебросить деньги со счёта на карту, а некоторую сумму обналичить. Только всё это мелочи по сравнению с предстоящим отпуском.
  Меня прельщала будущая свобода, независимость. Луч надежды, который позволял изменить обстоятельства, выглядел той самой нитью Ариадны, предназначенной для моего выхода из лабиринта прошлого. На днях, впервые за семь лет, вдруг посетило чувство благоговения перед будущим.
  Лоскутов дойдя до ворот, обернулся и помахал мне рукой. Я поставила большую чашку капучино на блюдце, которое держала в руке и сделала ответный жест. Мне вдруг представилось, как Илюшенька, притащит свою красивую задницу в понедельник вечером, сюда, в мою "золотую обитель для одинокого сердца", а его встретит запертая на ключ дверь.
  Безусловно, такое название для дачи не подходило, но так её видела Люська, а я ей верила, хотя и не согласна в корне. Когда я, пусть даже в шутку, мысленно так называла красивое здание, с верандой, на которой летом хорошо пить чай, глазея на искусственный пруд, то определение выглядело ругательством. Да, дом для одинокой дамы, тосковавшей по загубленной любви. Но не всё так ужасно. Стены этого здания довольно часто посещал страстный мужчина, которому сильно обломится уже очень скоро.
  Я даже улыбнулась от предвкушения: представила, вытянувшееся лицо Илюшеньки. Его блуждающий по стенам взор, натыкающийся на укрытые тканью и полиэтиленовой плёнкой диваны, стулья, столы. Ой, нужно крестик на запястье ручкой нарисовать, чтобы не забыть вытащить всё из чулана, ведь с последнего отпуска, полиэтилен хранился там.
  Теперь дом будет законсервирован на длительный срок. Папа вчера прислал электронное письмо, в котором сообщил, что у бизнеса появились инвесторы - некая крупная корпорация. Всю юридическую часть мега-монстр брал на себя, а мне нужно было скорее приехать, чтобы уладить формальности. Как он вышел на воротил, папа не написал, а сегодня я не могла до него дозвониться. Ничего, ещё куча времени впереди.
  Ну, да ладно, что-то я отвлеклась. Итак, Лоскутов осмотрит пустой дом. Медленно пройдётся по гостиной, заглянет в спальню...
  Где, Рита? Как? Куда подевалась?
  Слиняла! К тёплому океану, к семье!
  Уж я там оторвусь! Сил и здоровья не пожалею. Буду плавать, кататься на водных лыжах, загорать. Ух! Красота! И никаких приторных и надменных рож "нужных людей", дерьмовых клиентов, обязательных, скучных тусовок в "высшем обществе". Ура!
  Взглянув на меня, Лоскутов тоже ответил улыбкой и повернул снова к дому. Улыбка сползла с моих губ.
  Только не это! Нет, нет, нет! Топай на работу, к свои услужливым подчинённым, дружочек! Не рушь мои планы!
  Словно почувствовав мой призыв, Илья вернулся к воротам и, глядя на меня, энергично дёрнул калитку. Он ещё раз помахал рукой. Затем скрылся за металлической преградой. Всё - визит окончен, рада попрощаться.
  Из окна третьего этажа, так называемого зимнего сада, мне хорошо было видно, как быстрым движением Лоскутов открыл дверцу джипа и уселся в салон, на заднее сиденье. Через минуту автомобиль отъехал от дома и скрылся за деревьями.
  Свобода!
  Трель мобильного охладила мой пыл - весь экран занимала фотография Ильи.
  Чтоб тебя!
  - Да, - злясь на себя за счастливый голос, бросила я в трубку. - Что-то забыл?
  - Сказать, что люблю тебя.
  О-Бо-же-мой!
  - Говори.
  - Я люблю тебя, малышка, - приторно выдавил Илья, а я закатила глаза.
  Сейчас было самое время нажать отбой, что и собиралась сделать, но Илья вдруг сказал:
  - Через три дня у нас с тобой свадьба.
  Я растерялась, не знала, что сказать в ответ. Если с бизнесом в Америке не заладится, а инвестор сорвётся с крючка, то мне какое-то время придётся поработать здесь, помогая отцу с делами. И то, что я удрала, не сказав ни слова, Илья мне точно не простит. Самое время сказать об отпуске.
  - Молчишь? - прорезался сквозь мои размышления голос любовника. - Ты всегда молчишь. Ничего. Через три дня ты скажешь мне: "Да".
  Илья нажал "отбой" и я положила мобильный на узкий подоконник.
  Я не тронулась с места, продолжила смотреть через окно на увядающий, но яркий осенний пейзаж, смакуя намеченный план побега в рай, в вечное лето, в независимость. Теперь делала это аккуратно, просчитывая каждый шаг, возможные варианты для осуществления. А ещё я ужасно соскучилась по родным. Будь на то возможность, ухватила бы небо руками, потянула на себя, раздвинула его, и шагнула к семье.
  И почему я не супергерой?
  М-да. А если вдруг стала героиней, то кем? Какой бы псевдоним носила?
  "Сиротливое сердце" - так бы Комарова назвала меня. Людка помешана на том, чтобы сделать мой образ жизни таким же, как и у неё: счастье есть - его не может не быть. Она с моим одиночеством меня саму уже порядком достала. К тому же на своём "перспективном" совсем помешалась. Рассказывала о нём денно и нощно. Упирала, что здорово иметь надёжный тыл, который, по её едким замечаниям у меня был, а я, дура эдакая, так зажралась, что даже мизерное усилие над собой сделать не хотела.
  Ха-ха! Будь Комарова здесь, она пустилась бы в разговоры о том, что вот она схватила свою "синицу", и рада до печеночных колик.
  Я всегда делала вид, что слушаю её трескотню, а сама думала о том, что Людмила на самом деле благополучна. Её жизнь состоит из вещей, мыслей, окружения, которые увязываются со словом: "просто".
  Просто любовь. Просто замуж. Просто семья. Просто так живут все. Просто карьера.
  Сразу становилось понятно: так она существует и так должно быть у всех. И я завидовала подруге белой завистью, ведь она ничего не боялась в отличие от меня.
  Переставать трястись я начинала только в кругу близких. Конечно, если бы Комарова в тот день не приехала бы ко мне, то у меня и семьи сейчас не было, а лишь убогая могила. Она застала меня давящейся в верёвочной петле и теряющей сознание, перерубила петлю ножом.
  Я обязана подруге жизнью, только так и не научилась ощущать себя рядом с ней самой собой. Принимала подругу, улыбалась ей, весело болтала, но не впускала её в свою душу дальше некой грани. У меня была рамка - окно, в которое помещались отношения с Ильёй и Люськой, а дальше - стоп!
  Другое дело родители. Это я ещё тогда поняла, когда видела мамино заплаканное лицо, папины плотно сжатые губы на фоне белого кафеля больничных стен. Семь лет прошло с момента моего несостоявшегося суицида, а чувство стыда до сих пор проедало моё сознание. Я не имела права с ними так поступать. Я - дрянь!
  Ну, всё! Ещё немного и зареву, а мне собираться нужно.
  Список вещей. Я составляла его. Где он?
  Не помню.
  Да-да. Список требуется отыскать.
  В нём нужные вещи - что понадобятся на чужбине. Всё лишнее останется здесь - в доме пращуров.
  Но сколько бы я себя не подгоняла, продолжала думать о будущем, которое впервые за долгие годы, стало вкусным и долгожданным. Мечтала, напитываясь новыми эмоциями. Самое волшебное в таких фантазиях - возможность всё начать с чистого листа.
  Да. Теперь я считала, что правильно поступила, и о своём отпуске, предстоящем отъезде, ничего не сказала Лоскутову. Чистый лист жизни манил, обескураживал, завораживал. Я могла написать на нём любые пожелания, воздушные замки, планы. Нарисовать что-нибудь и поверить в это.
  Нет. Лоскутова видеть больше не хотела и замуж за него выходить - тоже.
  Допив кофе, я поставила фарфоровую пару на подоконник, уперлась в него ладонями и повисла на прямых руках, подогнув под себя ноги. Не слишком весёлое развлечение, но в позвоночнике что-то хрустнуло, а я почувствовала облегчение, удовольствие и расслабление. Встав снова на пол, я медленно откинула голову сначала назад, потом наклонила вперёд, влево, вправо и растёрла шею.
  Неожиданно, словно что-то толкнуло меня в спину. Ощущения такие же, как при небольшом шторме, когда волна накатывает на тебя. Я инстинктивно сжалась. Неожиданно грудь пронзила острая боль. Стало трудно дышать.
  Неужели моя любимая бяка нахлынула - Вегето-сосудистая дистония?
  О! Она по моему телу таким парадом проходит, что хоть Святых выноси!
  Дотянулась до смартфона, чтобы набрать: "Сто двенадцать", и вызвать "Скорую помощь", но пальцы свела судорога, телефон выпал.
  "Помогите", - билось только в моей голове. Вместо крика из горла вырвалось шипение. Хватая воздух ртом, цепляясь скрюченной рукой за край подоконника, я сползла на пол.
  Что же это такое?
  Следующий поток воздуха, подхватил меня, развернул и прижал к стене спиной, словно я сидела в офисном кресле, и некто непринуждённо крутанул его.
  Проклятье! Холодно-то как!
  Я продолжала давиться воздухом.
  Неожиданно мир остановился, замер, словно на фотографии. Был только миг, который обхватил меня своими щупальцами, колол шипами реальности. Миллиарды тонких игл вонзились в кожу, мышцы, прошили насквозь кости, проткнули лёгкие, сердце, пищеварительную требуху, и сошлись острыми пиками в животе. И вот только тогда боль отступила, а мой слух смог уловить звук приближающихся шагов, так лёгких, что мурашки по коже побежали.
  Её я увидела сразу - Мария Аркадиевна. Девушка с картины в гостиной.
  Она прошла сквозь витринное окно на противоположной стене зимнего сада и стала спускаться, словно двигалась по невидимой пологой горке.
  Сделаю ремонт и поменяю огромные витражи, к лешему! Плевать на цветы! Плевать на всё! Тут покойники шастают сквозь них!
  Мама!
  Неожиданно дышать стало легко, а судороги прошли.
  И что сказать, родственнице? Тоже, что и всегда: "Здравствуйте, Мария Аркадиевна?" Или добавить к этому: "Гран мерси, что заглянули"?
  Она приближалась ко мне - оцепеневшей от холода и ужаса. На ней роскошное платье по моде начала двадцатого века. Тонкая длинная нитка жемчуга на шее. При каждом движении бусы раскачивались и елозили по складкам юбки "в пол".
  Представляю, насколько жалко я выглядела в своём коротком шёлковом халатике, распахнувшемся и оголившем бёдра. Пришпиленная к стене, словно муха булавкой к картонному дну коробки для коллекций.
  Совсем сдурела! Стала стесняться призраков!
  С другой стороны, не часто ко мне захаживали прабабки, да ещё и с такой помпой! Если пораскинуть остатками памяти, то - никогда. Осталось только дождаться Рыжую и комплект будет полным.
  Впрочем, вопрос у меня уже возник. Спрашивается, если я знала место на кладбище и навещала могилу родственницы, то с какого перепугу, она посетила меня? Неужели в могиле на Питерском кладбище лежит не моя прабабушка?
  - Не угадала, - прошелестел воздух и из него материализовалась Рыжая.
  Прогресс на лицо: Она уже начала со мной разговаривать! Не прошло и семи лет. Что же будет через ещё одну седмицу? Страшно даже подумать!
  Ладно, уговорили: сижу, не рыпаюсь. Валяйте, болтайте про новые трупы.
  Мария Аркадиевна остановилась в шаге от меня. С большим трудом удалось проигнорировать инстинктивное желание поджать ноги. Ну, или хоть ещё на миллиметр или полмиллиметра вдавиться в стену.
  Грозная дама! Она сплющивала меня своим присутствием. И что удивительно, это не было похоже на то состояние, когда я общалась с другими духами.
  Нет, совсем другие ощущения: болезненные, тягостные, удушающие, вынимающие нутро, выворачивающие его наизнанку.
  Рыжая, тут как тут, возле родственницы паслась, и из-за её плеча хитро улыбнулась. Ох, неспокойно мое сердце: не за мной пришла покойница, ей что-то было надо.
  Прабабушка вдруг наклонилась ко мне. Я успела различить колыхание воздушных масс вокруг её фигуры и след, какой оставляют наши тела, когда плывут внутри водной толщи. Но в движениях было нечто противоестественное, неподдающиеся законам физики - ни один волосок или складка ткани у родственницы при движении не шевельнулись. Создалось ощущение, что Мария Аркадиевна состояла из пластилина, и волей создателя-художника оставалась идеальной. И только жемчужные бусы жили отдельной жизнью, починяясь законам гравитации и физическому состоянию маятника вне зоны покоя.
  Похожие бусы я видела в шкатулке, хранящейся у мамы. Ей папа подарил, когда предложение делал. Никогда не интересовалась семейными драгоценностями, но видимо настало время проявить любопытство.
  Рыжая тоже наклонилась, копируя прабабушку. Два одинаковых, точно под копирку лица, замерли в дюйме от моего. Не знаю, как чувствуют себя тройняшки, но мне стало не по себе.
  Вдруг, ни с того ни с сего, загребая воздух, словно морскую толщу и оставляя за собой волнующуюся плотную густоту, Мария Аркадиевна с размаха врезала мне пощёчину. От неожиданности, я даже прошипела, выпуская воздух из лёгких. Но защититься не попыталась, и вторая ладонь хлестнула по другой скуле.
  Надо же! Встретилась с родственницей! Сподобила Вселенная!
  Меня мутузят, а я даже отползти не в состоянии! Рехнуться можно!
  Прабабушка грациозно выпрямилась. Она сверлила меня взором, словно я была провинившимся ребёнком прачки, ну или посудомойки, сделавшим что-то не так.
  Вот они, белогвардейские замашки! Белая кость - голубая кровь!
  Рыжая притихла, стоя рядом. Затаилась и безмолвно взирала на происходящее. Не знаю, что я чувствовала в тот момент помимо боли, но главная эмоция, которая заполнила моё существо - страх.
  Я боялась, но не Марию Аркадиевну, не Рыжую. Кого тогда? Или чего?
  Будущего.
  До явления приведения оно у меня рисовалось яркими красками, теперь - верилось в плохое.
  Прабабушка, красивая, статная, стройная с удивительными глазами шоколадного цвета, шелковыми каштановыми волосами, стояла передо мной и пыталась предупредить.
  О чём? Какие глупости я совершу в том грядущем, которое она видит?
  Мария Аркадиевна, взмахнула рукой, словно пыталась взлететь, и через мгновение на мои колени упал короткий обрывок верёвки.
  Я ничего понимала. Это было приглашение? Предостережение? Послание? Сообщение?
  Верёвка таяла, лёжа на моих коленях, пока прабабушка шествовала к оконному витражу, а следом за ней топала Рыжая. Две женщины, такие одинаковы, чистые, словно капли утренней росы, и неживые. Они уходили в тот мир, о котором мы мало знаем.
  Оцепенение прошло, стоило раствориться обеим женщинам в пустоте. Я ещё какое-то время шумно хватала ртом воздух, стараясь насытиться им, заставить сердце биться. Затем встала и на негнущихся ногах, держась за поручни, стала спускаться по лестнице на второй этаж. Открыв дверь спальни, бросилась к шкафу, где хранилась аптечка. Вытащив её, я схватила ингалятор и вдохнула в себя аэрозоль. Я не астматик, но держала препарат дома, чтобы после контактов с Рыжей быстрее приходить в себя.
  Грудь ныла. Я болезненно закашлялась. Повалившись на кровать, закрыла глаза. Главным сейчас было привести дыхание в норму. Скулы болели, и казалось, что лицо отяжелело, отекло. Но им я займусь позже. Сейчас важно восстановиться, почувствовать себя, а не леденящий холод потустороннего мира.
  Наверное, я задремала, иначе как объяснить тот испуг и растерянность от пронзающего мозг звука. Подскочив с кровати, я заметалась по комнате. На глаза попались тапочки. Сунула в них стопы и плюхнулась на кровать, потёрла лицо и, только тогда сообразила, что звонили в домофон. Быстро спустившись на первый этаж, кинулась к двери и сняла трубку. Экран высветил лицо молодого человека в кожаной куртке и бейсболке с логотипом курьерской службы. Он улыбался и продолжал жать на кнопку вызова.
  На улице всё ещё светло? Или уже светло? Сколько я проспала?
  Ай, да не важно! Раз курьерская служба работает - значит, будни.
  - Да, - выдохнула я.
  - Я из курьерской фирмы. Принёс ваши билеты.
  - Конечно, я сейчас спущусь. Минуточку. Подождите, пожалуйста.
  Быстро просунув ноги в утеплённый комбинезон, накинула куртку, и наклонилась, чтобы застегнуть молнию полусапожек. От резкой боли в затылочной части головы едва не застонала. Да ещё лицо, словно наполненный водой пузырь - отекло, наверное.
  Метнулась к большому зеркалу, выполненному в версальском стиле каким-то новомодным дизайнером. Отражение - девушка с голубыми глазами и тёмными волосами - взирало настороженно и озабочено. Следом за мной Курносая по ту сторону серебристой глади провела по скулам пальцами, расправила морщины на лбу, потёрла отпечаток от скомканного пледа на щеке.
  Можно расслабиться - следа от прабабушкиной "ласки" не осталось.
  Махнув рукой, я всё-таки натянула обувь и заторопилась к воротам. На улице резко похолодало, и я, вдохнув колкий, морозный воздух, улыбнулась. Всегда любила определённость, и погоды это тоже касалось. Теперь становилось понятно, что не за горами снег, Новый год, ожидание и предвкушение праздника.
  Открыв калитку, наткнулась на доброжелательный, но уставший взгляд молодого человека.
  - Маргарита Александровна Терехова?
  Кивнула в ответ, вяло улыбнулась. Не моё настоящее имя, но я на него откликаюсь - прилипло не отодрать, как новая кожа, новая жизнь, новое существование без ошибок...
  - Вот, - протянул парень пухлый конверт. - Проверьте, пожалуйста, и если всё в порядке - распишитесь.
  Я взяла почту, достала содержимое. На билетах посмотрела свои данные, дату вылета. Кивнула парню, попросила ручку и бумагу. Спросила: где нужно поставить автограф. Распрощалась и захлопнула калику. Уже направившись к дому, вдруг вспомнила про почтовый ящик. Пришлось зайти в обиталище, взять ключи и отпереть маленький навесной замок и достать несколько конвертов.
  Перебирая их, я мысленно отмечала: платёжку за газ, за свет, коммунальные услуги. Нашелся и пакет от фирмы оказывающей садоводческие услуги. И вдруг наткнулась на открытку. На ней на красивом фоне из роз едва заметно проступали часы, показывающие без пяти минут двенадцать.
  Надо же! Разве сейчас кто-то шлёт открытки? Приятно, конечно, но странно.
  Перевернув нарядную картинку, я прочитала:
  "Привет. Скучала по мне, Аurum? Я здесь. Твой А.Ф".
  Голова закружилась, земля перед глазами поплыла, и я ухватилась за ручку калитки, чтобы удержаться на ногах. Но силы всё равно покидали меня.
  Я прижалась к глухой двери калитки спиной, сползла по ней и уткнулась лбом в колени. Мир перестал существовать, а из глубин яркой вспышкой появился образ зеленоглазого паренька со светлыми, коротко стрижеными волосами, и приятной улыбкой.
   Я словно опрокинулась в прошлое, испытав адреналин и ужас. Сердце бешено стучало в груди. Пришлось найти в себе силы поднять голову, ещё раз прочитать открытку.
  Сомнений что, написал записку Артём не осталось. Он всегда называл меня Аurum, когда мы оставались наедине. Это был наш секрет.
  Наш секрет!
  Детский сад!
  Расслюнявилась, затрепыхалась, а толку мало. Я на всём ходу вписалась в нелепейшую ситуацию, из которой предстояло найти выход.
  Артём вернулся - жди беды. Ну, конечно же: выстрел в грудь и в голову - почерк бывшего возлюбленного. Зачем-то он устранил Иванушкина, но меня сие мало касалось. Совсем другое дело, что он придёт и по мою душу - факт.
  Наверное, по его мнению, я зажилась на этом свете - пора и честь знать. В прошлый раз я обыграла его, поставив на него ловушку, как на дикого зверя. Сейчас, он собрался с силами, чтобы отомстить мне. В душе я осознавала его чувства, и просто так нажать на спусковой крючок и шлёпнуть меня он не желал - удовольствие сомнительное. Ему нужны были мои эмоции, мой страх. Он закинул удочку в прошлое и хотел половить рыбку в мутной воде семилетней давности.
  Что же, имел право. Новая партия - его реванш. Но и она закончится. Артём хотел поиграть со мной, как кошка с мышкой, заставить меня существовать по его правилам.
  Буду играть - выбора у меня нет.
  Помимо открытки в руке был зажат конверт с билетами. Я, положив остальную корреспонденцию на мощёную дорожку, разорвала его. Дорога к океану мне заказана - пока не разберусь с прошлым.
  Поднявшись на ноги, я зашагала к дому, рванула дверь на себя и вошла в просторный холл. Раздевшись, села на диван в гостиной, и кинула письма на журнальный столик. Меня волновала только одно послание, написанное эпистолярным, примитивным способом, которое по сути своей являлось уликой.
  Да, открытку никто не примет за угрозу, но мне она жгла руки. Уж очень хотелось жить и, понимая, что я в клетке, с ещё большим желанием стремилась к освобождению. Я уже не та двадцатилетняя дурёха, которая сунула голову в петлю. Семь лет не прошли даром, и я знала, что такое жизнь, я хотела продолжить её.
  Следует сообщить папе о том, что мой приезд откладывается. Напишу электронное письмо. Ничего, он поймёт. Не думаю, что его положение критично. Здесь и сейчас всё гораздо сложнее и интереснее.
  Глупо, но я готова сравнить себя со спортсменом, у которого открылось второе дыхание. У меня появилась возможность отыграть всю партию от начала и до конца, нанести сокрушительный удар по прошлому. А там и будущее начнётся, да ещё какое!
  Да, шанс маленький, но был. Если это действительно так, то вцеплюсь в него зубами, руками, ногами - все, чем смогу.
  ГЛАВА 4
  Я ехала по объездной дороге на машине и бубнила себе под нос ругательства. Лоскутов взбесил меня своим повелительным тоном, когда позвонил и приказал явиться на дачу к одному деятелю. У Илюшеньки, видите ли, серьёзные переговоры за поеданием шашлыков намечаются, и моё присутствие обязательно для создания неформальной обстановки.
  Ну, он у меня ещё попляшет! В таком Камаринском зайдётся, что дым коромыслом пойдёт!
  Обычно, я делала корректировку текущих планов, включая в них неожиданное появление Люськи или Лоскутова. По сути: я всегда их ждала. Но эти выходные не желала тратить на них. Мои заботы были о другом. Я находилась теперь на линии обзора. На меня открыли охоту. Я - предполагаемая жертва.
  Всё верно. Всегда знала, что бывший возлюбленный захочет реванша. Мало того: ждала этого. Новая партия станет решающей и выиграет только один из нас. Мне нужно было подготовиться, просчитать варианты, подумать, чем ответить на любой из выпадов.
  Первую партию выиграла я. Артём не ожидал, что сопливая девчонка, выросшая в тепличных условиях, оставит его с носом. Но я пожертвовала на карту всё - забрала банк.
  А ставки были высоки: моя жизнь против его. А ведь он думал, что я у него в кармане. Урод, который пользовал меня, во всех смыслах. Он приказывал прибыть - я ехала к нему. Собиралась и бежала исполнять новое повеление. Честное слово, попахивает условным рефлексом, но Артём его выработал у меня - очень старался и добился.
  Оправдывать себя - напрасный труд. Эх! Партия будет веселой!
  Я посмотрела на дорогу в боковое зеркало. Машин в потоке было много, но все старались соблюдать скоростной режим. Я же гнала, как остервенелая.
  Надо тормозить - так нельзя.
  Немного сбавила скорость.
  Что если я ошибалась? Решила, что новая игра намечается, а это не партия - День сурка. Но в отличие от предыдущего горнила, через которое прошла, прочие дела покажутся мне простыми. Я стала толстокожей. Меня не проймёшь.
  Ты - дура, детка! Намечтала себе всяких глупостей!
  Реванш. Игра. Пощипать нервы.
  В действительности Артём меня просто шлёпнет, когда получит то, что я забрала у него и присвоила.
  На дороге что-то блеснуло и ослепило меня. Я вдавила педаль тормоза в пол - машина вильнула. Послышалось гудение автомобилей.
  Водители были мной недовольны.
  Я мягко вывернула руль и съехала на обочину. Включила "аварийку". Откинулась в кресле, чтобы прийти в себя.
  - Нервы шалят, - бросила я пустоте. - Надо успокоиться. Как ты узнал, Артём, что это я тебя сдала? Как? Кто рассказал, что главный куш твоей жизни у меня? Где то самое слабое звено? Если я пойму, то снова сделаю партию, а ты не выживешь, а я успокоюсь и смогу жить, а не болтаться между небом и землёй.
  У-у-ух! Нервы - струны под током.
  Я ждала, очень долго и оказалась не готова. Артём за столько лет себя ни разу не проявил, и я посмела надеяться на другой исход, задуматься о грядущем.
  Немногим больше семи лет назад, я стояла над трупом девушки и смотрела в её холодные пустые глаза. Даже сейчас, спустя время, в деталях помнила идеальный макияж мёртвой. Её красиво заплетённые в поперечную косу тёмные волосы, такие гладкие, что казалось, будто девица минуту назад вышла от парикмахера. Губы пухлые, а на них нежно-розовый блеск. Ресницы длинные-длинные...
  Если не обращать внимания на лужу крови на земле, натёкшую из-под затылка, то не девушка - фарфоровая кукла лежала на грязном асфальте. Мне недоставало смелости присесть рядом с ней, потому я пялилась сверху, впитывая холод смерти, пытаясь осознать, что с Артёмом всё будет кончено - я банкую тузами. Расплата, которая его настигнет - дело времени.
  Вздохнул ветер и тонкая прядка, выбившаяся из причёски девушки, пощекотала её щёку. От повторного лёгкого порыва зашевелился короткий ворс меха, которым был отделан ворот-стойка курточки. И только тогда, от этого игривого движения волосков, я словно очнулась, заставила себя перевести взгляд на нежную ладошку умершей. В ней была зажата серебристая флешка...
  Стоп!
  Всё!
  Она скончалась - я жива. Не хочу даже думать о том, что на её месте должна быть я.
  Вырулив обратно на дорогу, я помчалась по трассе, размышляя о том, что скажу Илье, и как объясню: почему не выйду за него замуж.
  Подрезав легковушку, я направила машину в нужный поворот и вдавила педаль газа. Противный гудок догнал меня и в, поравнявшемся со мной автомобиле, опустилось стекло. Взглянув на человека со стороны пассажирского сидения, я сбавила скорость и съехала на обочину. Заглушив мотор, вышла из салона и облокотилась на дверцу, дожидаясь, когда ко мне подойдут.
  - Ты с ума сошла так гонять?! - подбежав ко мне, Комарова, в сердцах, постучала ладошкой по своему лбу.
  Я хмуро осмотрела стройную фигуру подруги в удлиненной куртке алого цвета, и отвернулась. Стала наблюдать, как к нам медленно подходил её парень.
  Валерочка - ласковое прозвище надёжного, по словам моей подруги, парня.
  Тьфу! Валерочка! Валерий Сотников!
  Нет, он, конечно, ничего из себя - симпатичный, но я недолюбливала его. Может в этом есть доля вины Комаровой: слишком много распространялась о нём.
  Из-за резких движений завлекалочки, как называла подружка тонкие локоны над ушками, ниспадающие до плеч, пружинили, но оставались такими же идеальными.
  От природы Комарова блондинка, но усиливала этот эффект вытравливая волосы до белоснежного цвета. Её такое издевательство над волосами не портило, скорее наоборот. Узкое лицо, острый подбородок и высокие скулы говорили о принадлежности подруги к прибалтийскому этносу. Но ощущение развеивал курносый, вздёрнутый, аккуратный носик и карие, похожие на тёмные агаты глаза. Одеваться Комарова любила ярко, чтобы приковывать к себе взгляды всех окружающих. У неё получалось.
   - Что случилось? - не получив ответа, тряхнула меня за плечи подруга.
  Но её внимание рассеял подошедшего к нам Сотников, и злой взор достался не только мне.
  - Всё нормально, - открестилась я.
  Тоже нашла время, когда задавать вопросы! Были бы с ней наедине - ответила, а при её Валере не желала откровенничать.
  Людмила всё поняла и более спокойным тоном добавила:
  - Договорились, нормально так нормально. Потом обсудим.
  - Ага. Поговорим.
  - Здравствуйте, Маргарита, - чинно поздоровался Валерочка, а меня едва не перекосило от едких слов, готовых слететь с языка в его адрес.
  Собралась с духом, кивнула и бросила:
  - Привет. Куда путь держим, господа?
  Окинув взглядом Валерочку, отметила, что джинсы и лаконичного цвета куртка ему шли больше, чем офисный костюм и пальто, в которых я привыкла его видеть. Он подстригся очень коротко, и в отличие от Людмилы мне понравился его новый имидж: хулиган-ботаник. Давно пора было отрезать каре из русых волос, которое он носил. Зато теперь стали заметны раскосые глаза, и можно даже определить их цвет - зелёный.
  - Похоже, мы все едем к одному и тому же человеку, - сделала вывод подруга, а я лишь пожала плечами. - Мы с Валерой собирались в театр, но позвонил его шеф и сказал, чтобы он срочно прибыл к семи часам вечера к нему на дачу. Проездили сегодня целый день: то контракт забирали, то возили доверенность к нотариусу... Едва успели перекусить. Значит, контракт всё-таки Илюша подпишет, и станет инвестировать деньги в проект. Долго он решался на это, очень долго...
  Ах, да! Конечно! Миллиардный контракт на постройку пятизвёздочной гостиницы! Всё по высшему разряду и "под ключ".
  Деньги Илье давал его братишка - Сергей Лоскутов. К сожалению, а может и к счастью, но этот бизнес-проект до сего времени был интересом семейным. Ну, как семейным... Почти. Он принадлежал братьям Лоскутовым и иже с ними заинтересованным господам, которых в недавнем прошлом называли криминальными авторитетами. При том, что Илья вёл дела, и весьма успешно, Сергей страховал его.
  И вдруг, как гром среди ясного неба: он - крупный инвестор! Кто бы мог подумать, что им окажется давний конкурент Ильи - Семёнов Константин Михайлович.
  Вообще Илья - везунчик! Все проекты, за которые брался, были успешными. Насколько мне известно, на постройку отеля средства нашлись сразу. Мало того они пришли из двух серьёзных источников. Лоскутовы готовились к реализации проекта, но тот вдруг затормозился. Виновник этого сам вышел на связь с Ильёй и оказался Семёновым.
  И вот, в то предрешённое Судьбой утро, Валерочка в свите своего короля Семёнова прибыл к Лоскутову-младшему, чтобы, устроить "тёрки" на высшем уровне. А по сему, год спустя всё утряслось.
  Чувствует моё трепетное сердце, что договоры один криминал вёл с другим криминалом, лицами которых для публики и были милые ребята Илюшенька и Костенька. Вот теневые управленцы договорились, дали задание бизнесменам, с их умными головами и хорошим образованием, оформить всё юридически. Потому и встреча назначена, чтобы утрясти законные формальности.
  Тьфу!
  - Не понимаю только я-то ему зачем, если ты там будешь? - сорвалась я.
  - Ну, ты же знаешь своего Лоскутова. Так проще дать задний ход.
  Ага! Ты сама-то в это веришь, подруга? Если Илья даст задний ход - значит, сумеет объяснить, в чём на законном основании может проиграть та группа бывших авторитетов, что вложится с его стороны. Тогда разговоры между криминалами возобновятся.
  - Чего стоим? - ухмыльнулась я. - Чего не едем?
  - Ты в себя приди - отправимся.
  Валерий топтался на месте, искоса поглядывая на меня. Захотелось его поддеть - сказать что-то противное. Люда заметила мой взгляд, направленный на Валеру и попросила:
  - Зайчик, погуляй немного, пожалуйста.
  Валерий ещё раз окинул меня взором. Поразило, что в его глазах появилась тревога. С чего бы это? Но на просьбу своей девушки Валерий откликнулся, двинувшись в сторону машины. Опершись спиной на дверцу иномарки, Валерочка вдруг вытащил из кармана сигареты, закурил.
  - Нервничает, - тут же влезла Людмила. - Так он не курит. А видишь - нервишки шалят. Переговоры двух таких ребят, как твой Илья и его босс, могут чем угодно закончиться, а Валера кредит взял, чтобы квартиру купить. Вчера сделка состоялась, а сегодня через знакомых должны забрать оформленную регистрацию. Видишь, как оно получилось. Ничего, завтра ему отдадут.
  - Тебя он тоже "взял"... с собой, чтобы Илья мягче обошелся, если что-то не так пойдёт?
  - Хватит, Машуля! - одёрнула меня подруга. - Лучше скажи, что сегодня с тобой такое? Ты не гоняла на автомобиле лет с двадцати.
  - Проснулась, а меня по морде отдубасили, - сказала я ту правду, которую намеревалась озвучить.
  - Кто?! - взревела Комарова, выпучив глаза.
  - Прабабушка. Ты знаешь. Её портрет висит в доме. Мария Аркадиевна. Суздальцева. Помнишь? Явилась вместе с Рыжей и отделала, как не следовало.
  - Ничего себе!
  Подруга хмыкнула, но её удивление осталось при ней.
  - До сих пор лицо - вздувшийся пузырь, - пожаловалась я. - А тут ещё этот... Илья. Приезжай, понимаешь ли!
  Люська нахмурилась:
  - Как думаешь, чтобы это значило?
  Знала я, что это всё значило, но подруге такая информация ни к чему. Прабабушка меня предупреждала о том, что прошлое вернётся - вот оно и вернулось. Теперь разбираться с ним придётся. Ещё эта встреча с Семёновым...
  Эх, совсем некстати! Я бы предпочла кое-куда съездить, пошуршать газетками, поскрести сведения по сусекам, подумать.
  - Ладно, - Людмила меня обняла за плечи, улыбнулась. - Выговорилась? Поехали дела делать! Только прошу тебя, не гони. Хорошо?
  - Сотню твой Валерочка потянет?
  - Лучше, чтобы скорость была восемьдесят. Напрягись, не так всё это сложно.
  Мы расселись по машинам, и я первой выехала на трассу. Придерживалась разрешённого на этом отрезке пути скоростного режима, а автомобиль с подругой плёлся сзади.
  На съезде на просёлочную дорогу, я сбавила скорость до двадцатки, и пропустила легковушку Валерия вперёд - он точно должен знать, где его босс живёт. Через два поворота и пять минут спустя мы въезжали через широкие, резные ворота на территорию маленькой усадьбы.
  Не удержалась и хмыкнула себе под нос, пока выкручивала руль и заставляла машину плестись на специальную стоянку.
  Сооружение было новоделом, но выглядело искусным подражательством канонам русской усадьбы конца восемнадцатого века. Перед домом лужайка и регулярный небольшой парк, что немного резало моё восприятие. Но если не вдаваться в подробности, то смешивание стилей придавало поместью помпезности. На заднем плане тёмной стеной, словно плоский фон, здание обступили сосны - значит, воздух тут потрясающий.
  Припарковав машину на стоянке, и выйдя наружу, я тут же попала в объятья Ильи. Вообще-то собиралась проявить холодность, чтобы он осознал свой поступок, но вместо этого толи по привычке, толи на фоне эмоционального всплеска, я приняла поцелуй от Лоскутова. Мало того, жарко ответила на него. После чего Илья бросил приветственные слова парочке, сказал, чтобы двигали к дому, и снова меня поцеловал.
  - Я люблю тебя, - стандартно прошептал мне на ушко Илья, а я по обыкновению кивнула и промолчала. - Пойдём?
  Шагая рядом со своим мужчиной, обнимая его за талию, не сумела отделаться от мыслей об Артёме. Они зудели в мозгу, как раздражённая болячка.
  - Эй, малышка! - позвал Илья. - Что с тобой?
  - Злюсь, - честно ответила я.
  - Завтра наша свадьба. На это злишься? Распишемся и всё. Жить будем, как жили. Ничего не изменится. Просто пора уже оформить наши отношения.
  - Думаешь?
  Притянула Илью ближе к себе, крепче обняла. Мы двигались бедро к бедру. Неудобно, но я не собиралась отказывать себе в маленьких радостях жизни. В могиле, уже точно ни тебе секса, ни обнимашек, ни целовашек. Надо пользоваться моментом. Сегодня. А завтра - сбегу.
  - Что-то случилось? - заглядывая мне в лицо, спросил Лоскутов.
  Покачала головой и улыбнулась, чтобы отстал.
  Забавно. Илья не привык к проявлениям чувств с моей стороны, кроме интимных моментов, а тут вдруг я прижималась к нему. Потому и задал резонный вопрос. Значит, чтобы его вконец не всполошить, надо молчать.
  Илья, как всегда сам всё сделал:
  - Хорошо. Потом расскажешь.
  Ну, вот! Результат не заставил себя долго ждать. Пора и за стол с переговорами.
  Наступивший вечер и хозяин усадьбы казались кардинальным. Чувствовалось напряжение среди приглашенных гостей. Все собравшиеся прикладывали невероятные усилия, чтобы встречу признали необременительной и лёгкой. Я, сидя за столом, выставленном на специальной площадке для барбекю за домом, с большим удовольствием, поедала шашлыки и любовалась подругой.
  Счастье, любовь красит любую женщину, но Люси была в этом состоянии бесподобна. Сгущались сумерки, и чем плотнее они ложились, просеивая мрак сквозь покрывало воздуха, тем волшебнее выглядела Комарова. Эдакая луноподобная фея. А вот Валерий слишком мелок для такой женщины.
  - У тебя вид злобной тёщи.
  - И тебе приятного аппетита, Илья, - хмыкнула я, жуя шашлык и провожая взглядом Люську и Валеру до дверей дома.
  Валерий восхищённо взирал на свою невесту, а у меня едва ли не кишки сводило от ярости. Она чмокнула парня в щёку и что-то шепнула на ушко. Он согласно кивнул и побрёл к столу, взял вино, два бокала и побрёл в сторону беседки.
  - Хватит набивать живот - спать будешь плохо. Пойдём, прогуляемся.
  Я кивнула, вытерла руки о салфетку и устремилась следом за Лоскутовым в лесок. Мы плелись и молчали. Илья надел мне капюшон на голову, взял за руку, а я не сопротивлялась. Наконец, повернули назад, но сделали несколько шагов и остановились. Илья притянул меня к себе, крепко обнял.
  Ночь выдалась холодной. Утром будет лежать иней.
  Темно. Жутко. Опасно и привлекательно.
  Может поэтому не попыталась вырваться из кольца рук мужчины, чтобы уйти, а покорно стояла рядом, прильнув щекой к его груди. Мне вдруг стало очень спокойно. Всегда казалось, что я и мир двигались с разной амплитудой колебания: то он быстрее, то я. А сейчас мы вдруг синхронизировались, и ощущение полного совпадения готова была принять за счастье.
  Я посмотрела на Илью. В его глазах плескался покой, умиротворение и ещё какое-то чувство, которое я никогда не могла определить. Но оно мне нравилось, потому продолжала им напитываться, словно разряженный аккумулятор.
  Илья наклонился, легко коснулся моих губ своими. Поцелуй получился очень нежным. Я улыбнулась. На ум пришли фильмы о любви.
  В таких сценах, как сейчас разыгрывалась между нами с Ильёй, по сюжету обычно звучала музыка. Но в нашем случае кричала кукушка. От этого романтика тёмного леса становилась зловещей, бросающей вызов обычному течению бытия, вкусной и животворящей.
  Вот ведь слово подобрала: "вкусной"! Но, в каком-то смысле - да. Мне хотелось поглощать обстановку, растворять её в себе.
  Илья ещё раз меня поцеловал, но на этот раз в лоб, словно демонстрируя собственную ранимость. Усмехнулась, ведь понимала, что начинались показательные пляски Илюшиного чистосердечия, призванные найти отклик в моей душе. Но не находили - открытости не замечала у Лоскутова. Увы. Всё что сейчас происходило между нами с Ильёй - чепуха, психологическое программирование.
  Образ, где он, она и вокруг страшный мир, навязан нам фильмами, любовными романами. Ими мы увлекались в прыщавый период своего взросления. Да, мелодия звучала у нас в головах, как в романтической картине, но называлась она: "Шум гормонов". А кинематографисты старались, делали свою работу честно, и герои втискивались в необыкновенной красоты пейзажи, на фоне коих обязательно целовались - трепетно и страстно. Без слов нам транслировалась со страниц или экрана некая идея, заключающаяся в упрощённом виде: они всегда готовы вместе сражаться против изменчивого света.
  Нападение - защита. Оборона - капитуляция.
  Кругом трансляция и навязывание идей, сублимация и позёрство.
  Кругом. И я часть этого мира, ведь особое состояние и обстановка действовали и на меня.
  Мы с Ильёй сейчас шагнули на тропу шаблонов. Я, Илья и мой страх перед грядущим. Только в нашем сюжете с врагами сражаться буду только я.
  Вдруг лицо мужчины, его взгляд изменились. Иллюзия оборвалась жестким, страстным поцелуем, обрушившимся на мои губы. Руки любовника прошлись по спине, но не задержались на ней, а легли на ягодицы.
  Илья требовал ласк, вынуждал меня ответить ему взаимностью. В душе я хохотала: момент душевного целомудрия был разрушен. И правильно! Пусть катится к лешему. Так всё привычнее, спокойнее, проще для нас обоих.
  Отстранилась от Ильи, но мой взор наткнулся, на стоящую рядом Люси.
  Я прохрипела:
  - Комарова, не хорошо подсматривать. Иди, и сделай вид, что ничего не разглядела.
  Илья ошарашено взирал на меня, но из кольца рук не выпускал.
  Тряхнула головой и всмотрелась в лицо подруги. Она стояла, держась за горло рукой. Бледная, с распущенными волосами, в одной кофточке и брючках.
  - Милка, что случилось? - встревожилась я. - Почему ты раздета?
  Я миллион лет не называла её Милкой - подруге не нравилось. Но наедине, в моменты откровений и женских посиделок "на двоих", я продолжала в шутку называть её Милой. Это был наш секрет.
  Много же у меня секретов!
  - Здесь никого нет, - произнёс Илья ровно в тот момент, когда я оттолкнула его, осознав, что передо мной призрак.
  Ничего не говоря, рванула по тропинке к дому. Сердце клокотало внутри, ноги стали деревянными, а ладони - кололо тысячью игл.
  - Стой! Я помогу! - орал сзади Илья.
  Я бежала. Дыхание перехватывало, а перед глазами появились чёрные пятна. Тёмный лес расплывался, а светлое пятно усадьбы - смазывалось. В горле возник спазм, и я не смогла втолкнуть в себя воздух и начала проваливаться в обморок.
  Нет! Мне нужно быть в сознании! Пожалуйста! Пожалуйста!
   Я опустилась на колени. Трясла головой, хваталась за горло, царапала кожу, чтобы прийти в себя.
  Илья подхватил меня за плечи.
  - Я здесь, - говорил он. - Здесь. Всё хорошо. Вдох. Сделай вдох.
  - А-а-а, - простонала я и мои лёгкие заполнились.
  Илья помог мне подняться и придерживал, пока мы быстро, насколько это возможно делать на ватных ногах, шли к дому. Когда в просвете между деревьями стал виден угол дома, раздался громкий хлопок.
  Всё что происходило дальше, было, как в тумане. Я вырвалась из крепких рук, рванула к зареву, но не смогла сделать и пары шагов - упала. Илья подхватил меня, и мы направились к лужайке, где стоял стол, барбекю, плетёные кресла с пледами.
  Там уже собралась толпа.
  Запах мяса и костра ударили в нос, одурманили. Я попыталась вырваться, чтобы попасть в дом. Меня удерживали - люди, не пускали. Лиц не запомнила, они смазались в сознании. Я билась, выла что-то нечленораздельное.
  Огонь разрастался всё сильнее, заполняя собой раскрытые окна, полощась в проёмах, словно подхваченные ветром оранжевые живые шторы.
  В какой-то момент я перестала сопротивляться, остановилась, но меня всё еще не выпускали из объятий. Кто? Не знаю - плевать, ведь моё внимание полностью поглотила появившаяся в окне фигурка девушки. Она легко сошла по воздуху на землю. Языки пламени, окутавшие её тело, выглядели тонким плащом - ярким, бушующим.
  Рыжая.
  Она двигалась быстро, мягко ступая босыми ногами по газону. Призрак подошла ко мне и замерла, глядя в глаза. В её радужках отражался огонь, контрастируя с белками.
  - Решение за тобой, - прошептала Она, а из-за её спины вышла прабабушка всё в том же изящном платье, но теперь её волосы были распущены и красивыми тёмными волнами лежали на плечах.
  - Месть, - толи прошептала, толи вскрикнула я, теряя сознание.
  ГЛАВА 5
  Подоконник очень холодный, но я продолжала сидеть на нём, пялясь на освещенные тусклым фонарным светом тротуар и проезжую дорогу, возле корпуса больницы. Я здесь уже три дня. Меня сюда засунул Илюшенька - чтоб ему пусто было, и я пропустила похороны Люси.
  Урод! Варвар! Сатрап!
  Не прощу!
  К тому же у Лоскутова были все основания запереть меня здесь. Эти гады в белых халатах посоветовали ему беречь мою психику от стрессовых ситуаций. Куда уж без потрясений на похоронах - тем и апеллировали, заперев меня в палате. Пообещали, что со временем приду в себя, и мне позволят поехать на кладбище, над могилкой скорбеть.
  Открылась дверь и в палату вошел Илья. Вот ведь: козла помянешь - он в твой огород наведается.
  Я не стала менять позу или как-то давать понять Лоскутову, что я заметила его. Он остановился в дверях. Не подходил - наблюдал, как за зверюшкой. Взвешивал, наверное: кинусь на него или нет? Я смотрела на отражение мужчины в стекольном полотне и чувствовала, что по щекам потекли слёзы. Не вытирала их - пусть будут.
  Лоскутов приблизился ко мне и тихо произнёс:
  - Привет.
  Его голос казался глухим, осторожным.
  - Ты лишил меня возможности попрощаться с Людой.
  - Я принёс тебе... Вот тут, смотри.
  - Ты лишил меня возможности проститься с Людой.
  Невольно поёжилась. Обхватив себя за плечи, сжалась. Слёзы продолжали течь по моим щекам, капая на свитер. Я не поворачивалась к Илье - боялась, что не сдержусь, влеплю ему пощечину.
  - Я узнавал. Тебя могут выписать на следующей неделе. Съездим на кладбище. Обещаю.
  Помотала головой и уткнулась в согнутые колени. Мне было жаль себя. Жаль настолько, что хотелось выть, царапаться, выкрикивать ругательства, обвинять. Моя душа клокотала болью.
  - Я испугался. За тебя.
  Продолжала молчать и не рефлексировала, словно не было никого в комнате.
  - Мне трудно говорить с тобой сейчас. Извиняться. Но я люблю тебя и... Всё что сделал, пусть и неправильно, это для тебя.
  - Любовь? Ты сказал: "Любовь"? - мой голос стал хриплым, и перекатывался, словно проходил через жернова мельницы. - Какая любовь, Лоскутов?
  - Я люблю тебя.
  - Ты меня любишь. Ты, Лоскутов. Не я!
  Нарывалась и понимала это, но остановиться не могла. Он отнял у меня возможность выполнить свой долг перед подругой. Мы едва ли не с рождения вместе и у меня ампутировали последние минуты с ней.
  Мужчина прочистил горло:
  - Да. Так было с самого начала: я любил тебя, а ты - другого. Меня всё устраивало и продолжает устраивать. Пойми, пусть даже через обиду, но прошу - пойми. Ты была в таком состоянии, что... Мы поедем на кладбище, обещаю, и...
  - Тебя устраивало не это, Лоскутов, - прошелестела я. - Кому ты врёшь? Тебе нравится, что у меня весьма "подвижная" психика. Что я едва ли не признана сумасшедшей. Недееспособной. Не отвечающей за свои поступки. Я твоя игрушка! Ты нравишься себе в качестве благодетеля. Того, кто умеет платить жизнью за жизнь. Ты, наверное, считаешь, что выглядишь героем, кажешься лучше в глазах окружающих. Небось, смотришься каждый день в зеркало и гордишься собой. Я удобна тебе - ты со мной. Перестану - в расход. Но я не просила тебя платить мне за историю с Ирмой. Я могу жить без тебя. Я хочу жить без тебя.
  Мы с минуту смотрели друг другу в глаза, но Илья сдался первым и выдавил сквозь зубы:
  - Что? Что происходит.
  Ему явно тяжело дались короткие слова, и как бы я не хотела, признавала, что так сыграть растерянность невозможно. Потому, смягчившись, добавила:
  - Прости. Я не совсем тебя имела в виду. Твой брат - это его замысел. Однажды он сумеет тебе доказать, что я перестала отвечать твоим запросам. Не знаю, когда такое случится, но оно произойдёт. Сергей ждёт, пока ты наиграешься. Услышь брата. Он столько лет кричит тебе, чтобы ты бросил меня. Я столько лет мечтаю, чтобы ты бросил меня! Ты - деловой человек. К тому же жить с сумасшедшей, которая имеет справку - трудно. Опасно. Не достойно большого босса. Не подобает тебе. Потому все твои россказни про чувства - ересь. Смотри на пять метров вглубь земли, как это делает Сергей. Я удобна сейчас тебе - я у тебя есть. Когда ты уже наиграешься?
  Последнюю фразу прошептала и была услышана Ильёй. Он побледнел, поджал губы.
  - Запихнуть меня сюда, уверена, посоветовал Сергей.
  Я увидела отклик в глазах мужчины, и невольно ухмыльнулась, но продолжила бить в неприкрытую бронёй самоуверенности точку:
  - Он лучше всех понимает, что сделка, которую провернули его конкуренты и заставили его принять невыгодное предложение Семёнова - начало игры, долгой и сложной. Положив меня в клинику, он подстелил соломку себе и тебе. Он разыгрывает косвенную партию, где-то там, на стороне. Я понимаю его - смешно, но это так. Некто совершил подрыв усадьбы - ты в печали из-за расшатавшейся психики "невесты". Сделка срывается. К тому же перед братвой Семёнова есть возможность прикрыться.
  Я хохотнула, и нарисовала в воздухе кавычки, а затем продолжила:
  - Часть инвестиций твой братишка собирался предоставить со счёта, открытого на моё имя. Туда скоро придёт серьёзная сумма денег. Сейчас я не в себе, потому и переговоры откладываются. Вторым обоснованием может быть желание разобраться: кто же запалил домик и поджарил аж пятерых человек? Видишь, косвенно я очень тебе удобна.
  - Ты бредишь.
  - Возможно. Даже понимаю, что всё, что сказала тебе сейчас, выглядит действительно абсурдом. Но я здесь, а сделка? А деньги на мой счёт поступили? Не ответишь?
  Я помолчала, вызывающе глядя на Илью. Он буравил меня взором, но безмолвствовал, потому продолжила сама:
  - Не ответишь. Так вот сделка, я уверена в этом, приостановлена ещё вчера. Братва разбирается в деле. К тому же покушение на Семёнова рассматривается прокуратурой. Первая версия какая? Правильно: профессиональная деятельность. Ребята опасаются. Не так ли? Меня решили подержать в больнице, не светить перед полицией, пока криминал не разберётся, ведь иностранных инвесторов волновать не стоит. Они пугливые. А фирма, открытая под моё имя и есть тот буфер, на который должны упасть бабки.
  Илья сделал шаг ко мне и, облизнув губы, как он делал в моменты сильного волнения, прошептал:
  - Я люблю тебя. Любую. Ты сейчас зла, и я понимаю, мало того - осознаю, что поступил не так, как должен был. Не правильно. Очень надеюсь, когда ты окажешься дома, мы сможем снова сблизиться.
  Илья шумно выдохнул, а я невольно потянулась к его груди с желанием погладить, успокоить, но остановила себя - слишком привыкла так делать. Пора отвыкать. Конечно, мой жест не остался незамеченным.
  - Пойми. Ты кричала тогда... Кричала, что кто-то по имени Артём пожалеет об этом. Что ты найдёшь его, и он поплатится. Я понял, что в твоём прошлом кто-то был, и он мог убить тебя. Грешен - испугался. Заставил перевернуть твоё прошлое.
  Ага! Твой брат перевернул его ещё семь лет назад! Опоздал парнишка. Мы давние друганы с Серёженькой.
  - Я знаю, что твоё имя при рождении Мария Александровна Суздальцева. Ты сменила всё кроме отчества, но сделала это после больницы... После суицида. Ты лечилась целый год. Отчима твоего пригласили преподавать в Германии, а ты вернулась в институт. Перед отъездом ты стала Тереховой - взяла его фамилию.
  Вот и отговорка. Артём сработал катализатором для приостановки сделки. Они начнут его искать - вполне себе повод для обеих сторон. Меня станут охранять, раз уж мне кто-то угрожал. Чувствую, что дома наступит ад. Меня будут расспрашивать, а я...
  Что буду делать я?
  М-да. Отличный вопрос. Потом подумаю. А сейчас надо играть, как делают это они.
   - Значит, ты знаешь моё настоящее имя, - хмыкнула я. - Мало того я не просто так в этой больнице. Хорошо. Вам с братом нужно время понять: в чём дело - оно у вас есть.
  - Я люблю тебя.
  - Мои вещи где? Мне не говорят. Будь добр, ты скажи.
  - Они в гардеробной. Но тебе запрещено гулять.
  - Отчаливай. Надоел. Дай спокойно долечиться.
  Было заметно, что Илье не очень нравится мой грубый тон, но он стерпел. Чмокнул меня в лоб и губы, ещё раз произнёс слова любви, а затем спокойно отбыл. А я не двинулась с места, ведь нужно было продолжать разыгрывать из себя жертву. Только теперь я была не она, скорее уж походила на гончую, взявшую след.
  Увидев Лоскутова на улице, я кивнула ему, отвечая на прощальный взмах рукой. Убедившись, что он скрылся на подъехавшей машине, спрыгнула с подоконника и бросилась по длинному коридору в гардеробную, где висели мои вещи. Отыскав куртку, обшарила карманы и выудила из нагрудного, открытку. На ней всё также на красивом фоне из букета роз едва заметно проступали часы, показывающие без пяти минут двенадцать. Только на обратной стороне слов не было. Пусто.
  Повертев открытку в руках, я принюхалась - обычный типографский запах. Такой бывает в книжном магазине или на почте.
  Произошла подмена послания. Когда? Либо здесь, в больнице, либо в карете "Скорой помощи", либо там, на пикнике. Последнее, мало вероятно, хотя про "Скорую" тоже как-то не верилось. А вот в больнице любой может войти в гардеробную и сделать, что душе угодно.
  Я не понимала, что именно добивался от меня Артём. Поначалу, когда обсуждала эпистолу с Люськой на пикнике, она усмотрела в часах и букете цветов некий сакральный смысл или намёк. Мы, прогуливаясь по парку, обсуждали, чтобы всё это значило, и почему часы показывали именно такое время. Подруга считала, что в полдень должно что-то произойти. Теперь я понимала, что речь шла о полуночи.
  К чему эта головоломка? Выглядела она пошло, вульгарно, словно Артём начитался бульварных детектив и теперь рассовывал подсказки - некий устрашающий посыл.
  Зачем?
  Дешёвая постановка! Ненужный жест и убогость мышления! На него не похоже. Артём никогда не прятался бы за маниакальную ширму. Получалось, что открытку от него мне подбросили. А вот с этим следовало разобраться. Рано радоваться отменённому Дню сурка, но странно всё, нелепо, потому обнадёживает.
  Переодевшись, взяла куртку, отправилась в свою палату, чтобы забрать сумку, написать расписку, и отчалить. Моя извечная безалаберность в отношении вещей сыграла мне же на руку - сумку забыла в припаркованной машине и она не сгорела. Мало того, в сохранности оказались не только документы, но и деньги: зарплата за месяц плюс отпускные.
  В общем, на первое время, даже с разъездами по городу вполне себе можно существовать. А я собиралась это делать, переехав на квартиру отчима, которая год назад досталась ему по наследству.
  Сразу за поворотом к моей палате я услышала голос лечащего врача, того самого, к которому ложилась на обследование каждый год в течение трёх лет.
  Остановилась - пусть поговорит с родственником пациента, уйдёт, и я спокойно заберу свои вещи.
  Михаил Самуилович - психиатр от Бога. Мне повезло, что попала именно к нему. Возможно, после первого суицида я сделала бы вторую попытку, но теперь по-настоящему. Его усилиями я всё ещё топтала грешную землю.
  Первый раз наш с ним разговор показался мне мукой. Он резал по нервам, жёг сердце. Высокий, очень худой мужчина, с карими внимательными глазами, не желал меня отпускать в палату на первом приёме, продолжая задавать неудобные вопросы. Ему было трудно меня разговорить, но случилось, и я обрекла себя на длительную терапию, а затем и полное выздоровление... До последнего момента.
  За семь лет Михаил Самуилович не изменился - такой же высокий, худой. Всё также спокойно говорил, мягко улыбался. Только седины добавилось на висках, а на рабочем столе в ординаторской обосновался портрет симпатичной девочки лет пяти.
  Внучка? Дочка?
  Какая разница.
  - Значит, вы не рекомендуете сейчас допрашивать Маргариту Александровну?
  Вопрос задала молодая женщина с русыми волосами, убранными в гладкую прическу. На ней были надеты модные чёрные брюки, распахнутая утеплённая кожаная куртка, малиново-бордовый свитер. Его вкусный цвет удачно сочетался с помадой, которая делала пухлые губы женщины манящими.
  - Не сегодня, - ответил Михаил Самуилович, пряча руки в карманы медицинского халата. - Завтра - пожалуйста, но не сегодня. К тому же я бы не рекомендовал допрашивать, скорее уж побеседовать. Маргарита Александровна под медикаментами. Любое слово...
  - Понимаю, - резко оборвала его женщина. - Я могу, в таком случае, поинтересоваться её состоянием здоровья и диагнозом?
  - Конечно, я готов вам предоставить всю информацию. Напишу завтра.
  - Хорошо. А на словах вы можете что-нибудь пояснить? В частности, рассказывала ли ваша пациентка или упоминала вскользь о некоем Артёме. Одна из версий, которая прорабатывается следствием: угрозы Маргарите Александровне.
  - Да. Фонбор Артём. Когда она первый раз поступила в наше отделение, а было это семь лет назад, мы много разговаривали о нём.
  Женщина слегка прищурилась, а я прижалась к стене - вдруг увидит?
  - Я разговаривал с её родными, подругой, чтобы помочь Маргарите, хотя впрочем, раньше её звали иначе. Мария Александровна Суздальцева - она была под этим именем, когда чуть больше семи лет назад с ней произошёл несчастный случай. Об этом происшествии много писали: теракт на площади маленького провинциального городка. Она была одна из жертв. Я сейчас не помню, в каком местечке это произошло, но в медицинском деле это есть.
  - Вот как? Надеюсь на полную информацию. Так что с её диагнозом?
  - Персекуторная паранойя.
  - Мания преследования? Как это выражается?
  - Психоз - не мания, - поправил доктор и откашлялся.
  Ну, всё! Началось!
  Да, я боялась, долго и беспричинно, но доктор ошибался в главном - это прошло. Испарилось, как только увидела ту девушку, которая лежала на мощёной площади, а её кровь заполняла трещины, сколы и швы между тротуарными плитками. С того момента я перестала трусить, но мне резко захотелось удавиться. Так что с временным приложением к моему страху вышла ошибочка. Но доктору такое знать не обязательно. После суицида я напротив - перестала трястись.
  - Он начинается внезапно, беспричинно ей становится страшно. Но сознание такая вещь, что может подкинуть соломинку, некий мостик. Таким связующим стал для Маргариты вымышленный персонаж - Артём. Она говорила, что он её друг, мало того, парень-убийца. Что теперь настала её очередь, потому девушка решила скрыться от него в могиле, ведь он всё равно туда её загонит, так уж лучше самой.
  - Любопытная фантазия, - с удивлением в голосе произнесла незнакомка.
  - Я расспрашивал о нём родных, подругу - безрезультатно. Никто и никогда не видел этого человека в обществе Риты. Она рассказывала, что парень всё время рядом. Познакомились в стрелковом клубе. Как и вся молодёжь из её компании, ходили в кино и на дискотеки. В связи с тем терактом, в котором девушка оказалась семь лет назад, и ещё много раз попадая в похожие ситуации, произошло обострение - где тонко там и рвётся. Я полагаю, что некий Артём на самом деле существовал, но в далёком прошлом. Память заблокировала историю, связанную с ним, но оставила имя. После тех трагических случайностей, в которых побывала моя пациентка, её подсознание сложило два события вместе: забытое и происходящее в текущем времени, и создало некоего монстра, который преследует её.
  - Почему она сменила имя?
  - Я посоветовал. Она продержалась на этом довольно длительный период. Если бы не жуткие события с её подругой...
  - Спасибо, Михаил Самуилович. Буду ждать от вас письменные разъяснения.
  - Всего вам доброго.
  Глаза щипало от злых слёз. Я опустила голову и смахнула их, как раз в тот момент, когда врач протопал мимо. Он, слава Богу, не обратил никакого внимания на меня.
  Не теряя ни минуты, вошла в собственную палату, забрала сумку и спустилась по лестнице на другой этаж. Там подошла к медсестре и попросила бумагу, чтобы якобы написать записку человеку, лежащему в их отделении. Девушка сунула мне уполовиненный листок, и я встала у окна, чтобы на широком, деревянном подоконнике нацарапать отказ от госпитализации.
  Когда с делом было покончено, отыскала в записной книжке мобильного телефон службы такси и сделала заказ. Диспетчер сообщила, что машина будет ждать меня у главных ворот через час. Пришлось смириться и согласиться.
  Спустившись по широкой лестнице в подвал, где был переход из одного здания в другое, наткнулась на Рыжую. Не ожидала встречи, потому, когда увидела, отшатнулась, сделав два шага назад.
  Вообще, нынешнее появление было не таким, как раньше - без дополнительных "спецэффектов": не холодели руки, мир не замедлялся, превращаясь в картинку. Теперь всё выглядело иначе, словно она находилась среди людей. Ну, или я в мире покойников.
  Мне вдруг стало тревожно. Чтобы как-то защититься от живой покойницы, обняла себя руками и просипела:
  - Что ты хочешь?
  А Рыжая лишь мотнула головой, приглашая меня следовать за ней. Пришлось топать - не отстанет ведь.
  Каким-то хитрым путём, мы миновали два отделения и оказались в травматологии. Кругом люди на костылях, со сломанными конечностями, носами. Но один мужчина привлёк моё внимание. Нет, у него не было повязок, бинтов, загипсованных частей тела, напротив - он стоял в полный рост, широко расставив ноги и улыбался.
  Призрак.
  Она вела меня к нему, для разговора или так, просто, чтобы напомнить о моём расстройстве психики? Я могла бы обойтись без этого. Вообще сумела бы пережить без всех этих фокусов, которые устраивала Рыжая. Её появлений мне вполне хватало, чтобы ощутить себя нездоровым человеком.
  Может договориться с ней о визитах?
  В нашем мире, сотканном из противоречий между верой и материалистической диалектикой, не припомню такого случая, чтобы кто-то пытался договориться с иной сущностью. Пойти на сделку: мне являешься только ты, а всех остальных прошу не беспокоиться. А что если рискнуть?
  Я посмотрела на попутчицу. Медные кудри струились по спине, припечатывая тунику, в которую была одета девушка, к телу. Очертания фигуры угадывались, а не выставлялись напоказ - скромно, сакрально. Кожа её окрасилась во вполне человеческий цвет, выглядела здоровой, а не папирусной, как в предыдущие явления.
  Надо будет сшить себе к лету нечто подобное. Очень пристойно и просторно. А ещё нарастить волосы, чтобы тоже красиво ниспадали волнами до ягодиц.
  Редкие пациенты встречались на нашем пути, и я невольно жалась к стене, чтобы дать им возможность держаться при спуске по лестнице за перила. Получалось, что я топала шаг в шаг за Рыжей, стараясь не отстать. А Она всё брела, наступая то на кафельную плитку коридоров, то на бетонные ступени босыми ногами.
  Неожиданно старик, сидящий в кресле в коридоре одного из отделений, и опирающийся на свою палку поднял на меня глаза, нахмурился. Я сбилась с шага, потом вовсе остановилась. Не знаю, почему, но смотрела в его подёрнутые старческой пеленой глаза, не чувствуя в себе сил оторваться.
   - Сара, - прошелестел пожилой мужчина, - ты пришла за мной?
  Рыжая оказалась возле него, присела на корточки, потянулась к уху, что-то шепнула. Старик заулыбался, кивнул и откинулся на спинку кресла, блаженно прикрыв глаза.
  Я затаила дыхание, но ничего не происходило. Рыжая приблизилась ко мне, мотнула головой, приглашая идти дальше, а я не двигалась с места. Меня постигло ощущение, будто холл понемногу стал заполняться холодом, но призрака деда не возникло. Примерно такую же жгучую и сильную стынь, источала моя Пра.
   Вспоминала явление давно почившей прабабушки. Поёжилась.
  - Всё? - бросила я в пустоту, имея в виду, деда, а Рыжая кивнула.
  Мне оставалось, продолжать следовать за ней, что я и сделала.
  Я знала историю семьи, со слов папы. В рассказах о предках родителю больше всего нравилась история с "Титаником", на котором прабабушка, будучи юной бесприданницей, отправилась в далёкую страну. Корабль затонул, а молоденькой Марии удалось выжить, а на дальних берегах встретить своего мужчину. Мария Суздальцева была смелой, отважной женщиной и помогала своему супругу ловить преступников.
  Мария Суздальцева - одно имя на двоих: меня и Пра. А Рыжая привела её ко мне и та "поздоровалась" со мной так, что до сих пор скулы ноют.
  Невольно растёрла лицо. Оно всё ещё болело. Поморщилась от неприятных ощущений, продолжила следовать за Рыжей, убеждая себя выбросить деда из головы. Впрочем, не так уж у меня это и получалось. Удивительно, но он видел её, я видела её и больше никому не удавалось.
  Да ещё эти перемены в облике приведения - её очеловечивание, приход Пра в мою жизнь! Всё это попахивало очередными неприятностями. Такое ощущение, что со мной играли в некую игру, правил которой я не знала, но каким-то чудом прошла пару конов. И теперь передо мной новый этап, где правила усложняются.
  Сама история пробуждения предков - сюрприз от Рыжей. Такого раньше не случалось, ведь я много раз бывала на кладбище в Санкт-Петербурге, на могиле "моей Пра" и никто из гробов не появлялся, духи возле крестов не стояли. А тут на тебе - явление пращура! Или пращурши - один хрен.
  Приведение мужчины перемещалось, провожая нас куда-то, и шествие напоминало прогулку восточного султана и его гарема. Мысли блуждали между странным теплом, которое исходило от Рыжей, могильным - источаемым призраком мужчины и жестокой мощью, что исходила от умирающего старика. Но сколько бы я не прислушивалась к себе, не могла уловить связь, осознать перемены. Ну, или на крайний случай, подобрать человеческое обоснование происходящему.
  Ладно. Сейчас нужно сконцентрироваться на почившем.
  Неужели тут случайно прописали не то лекарство, и человек загнулся от него? Но если так, то ничего не выйдет. Во-первых, нисколечко не разбираюсь в медицине, а во-вторых, по статистике трудно доказать преступление врача. Или Она считала, что мне такое по силам? Надо разубедить её, прямо здесь, сейчас, немедленно.
  Потянулась к руке Рыжей, словно она человек, но безвольно опустила. Меня привлекло другое событие: призрак мужчины мотнул головой резко, словно его пробрала судорога. Жест показался знакомым - я видела его, но не могла вспомнить: когда и где.
  Наша процессия оказалась на десятом этаже больницы, и мы вошли в просторный коридор. Кругом люди в халатах и с печатью смерти на лице. А ведь я даже не посмотрела название отделения. Может здесь нужно ходить в марлевых масках?
  Дух остановился возле палаты и опустил голову. Мы с Рыжей прошли внутрь помещения. Я огляделась и сразу поняла, что нахожусь в одноместной палате для тяжело больных людей. На кушетке лежал мужчина с редкими длинными волосами и высохшим лицом. Его губы были плотно сжаты, словно он удерживал внутри себя последний вздох.
  Вглядываясь в его лицо, я поняла, откуда мне знаком его судорожный жест, и что нас связывало семь лет назад...
  ГЛАВА 6
  Город озарился светом уличных фонарей, витрин и автомобильных фар. Заиграли фотонами сотни прямоугольных окон многоэтажек.
  Я шмыгнула носом и поёжилась, глядя на многоподъездную высотку, называемую в народе "Китайской стеной". За моей спиной, по асфальту дворового проезда зашуршали шины такси, привезшего меня сюда.
  Набираясь решимости войти в дом, втянула тяжёлый, холодный воздух носом. Он, заполнив гортань, провалился глубже, анестезируя нервы, сковывая сердце обжигающим льдом.
  Самое трудно для меня сейчас: сделать первый шаг. Ноги словно онемели, казались ватными. Всё дело в мотивации - с ней возникли проблемы.
  Пока сюда ехала из маленькой квартирки на юге мегаполиса твёрдо знала, зачем я собиралась навестить Володьку Жданого - нашего с Люськой однокурсника, который много лет назад помог с делом Лоскутова, - а сейчас уверенность исчезла. Прежде всего, не понимала с чего начать с Вовкой разговор. И если он состоится, как растолковать ему потребность в его навыках компьютерщика.
  Право слово, хоть монетку подкидывай: идти или не идти? - вот в чём вопрос.
  Мокрые струпья снега устлали тёмное полотно придомового газона, на котором ничто кроме деревьев не росло, и легли на покосившуюся лавочку. Воображение нарисовало припорошенные перхотью плечи мужчины средних лет. Именно его труп я видела на больничной койке.
  Варёный.
  Что за тупая кличка?
  Нас свела судьба. Она же опрокинула меня в прошлое. Я будто снова стала двадцатилетней, глупой гусыней, решившей сыграть по-крупному.
  Облизнула губы и почувствовала привкус крови на языке. Я опять волновалась, как тогда в день встречи с тем мужчиной, перед терактом. В мою задачу входило: вручить конверт и услышать слова, которые произнесёт преступник. В точности передать их Артёму.
  О свидание с подрывником договаривался Артём, он же назначал время. Незнакомец явился в нужный срок, а я успела искусать губы в кровь. Он окликнул меня по вымышленному имени. Обернувшись, взором уткнулась в бесчувственные, спокойные глаза мужчины средних лет.
  Варёный смотрел на меня сверху вниз, а я под его взором, суетясь, достала пухлый пакет с деньгами, фотокарточку и листочек бумаги, выдранной из блокнота. На ней было написано время и место - больше ничего.
  О, память! Ты жестока!
  Зажмурилась. Я помнила всё до мелочей, до запахов, которые окружали меня в тот день. Ведь именно он стал решающим - кульминацией в моей собственной игре.
  Казалось, что кожу на лице щипало и хотелось растереть её. Я испытывала те же эмоции, что семь лет назад - боялась и шла ва-банк.
  Закрыла лицо ладонями, но от этого стало только хуже. Возникло полное ощущение присутствия, будто давно минувшие события происходили в эти мгновения. Память воспроизвела хозяйский жест, которым мужчина в тёмном шерстяном полупальто с перхотью на плечах, сграбастал пакет и снимок с бумажкой, посмотрел на меня.
  - Как всегда? - спросил он.
  - Да, - кивнула и продолжила переминаться с ноги на ногу, не зная, что делать дальше.
  - Дата срочная. Деньги с процентами?
  - Не знаю, - быстро ответила я.
  - Ладно.
  На этом всё - мы разошлись. Варёного довелось увидеть вторично, день спустя. За пару минут до взрыва. Третья встреча состоялась сегодня в палате, и не с ним, а с его телом.
  Больно. Как же всё это больно!
  Я отдёрнула руки от лица и, задрав голову, посмотрела в окна Володькиной квартиры. Из-за штор лился тонкий свет - думаю, настольная лампа. На кожу успел нападать снег, и я стёрла его руками.
  Надо же, даже погода напоминала мне о Варёном. Вот уж не думала, что такие люди, как он могут принять вполне мирную смерть на больничной койке. Всегда считала, что гады должны проходить все круги ада тут, на Земле, чтобы привыкнуть к своему вечному существованию на раскалённых углях. А вот оно как получилось: Комарова превратилась в обгоревшую головешку, которую хоронили в закрытом гробу, а Варёный - отошёл в мир иной на белых, чистых простынях.
  Несправедливо! Ненавижу!
  Надеюсь, он мучился.
  Вспомнилось спокойное лицо Варёного, посиневшие губы, гладкие, зачёсанные назад волосы и ответ пришёл сам собой: нет, он не мучился.
  Константин Янович Варенков - так его звали при жизни. Под этим именем он будет похоронен на кладбище.
  Варенков - Варёный.
  Внешне его смерть выглядела вполне естественной: человек на больничной койке. Но что-то внутри меня сомневалось в таком простом выводе.
  Предчувствие?
  Не-а. Я пока ещё в своём уме, пусть доктор и окружение в этом сомневались. Почти уверена, что господину Варёному помогли скончаться. Хотя судя по переписке, что обнаружила в его телефоне, мужчине желалось долго жить, и предпосылки к этому были весьма высокие.
  Подряд три смерти несвязанных друг с другом людей не смогут заинтересовать полицию. Но во всём этом есть нечто однозначное: я знала их всех.
  А под каким номером я стою в списке приговорённых у Артёма?
  Ха-ха!
  Основное: не дёргаться и выстроить схему, понять мотив Артёма и прийти с информацией и доказательствами к Фобосову - господину полицейскому. Тьфу! Звучит ужасно!
  Даже если это не бывший возлюбленный, я буду искать его. Так проще сконцентрироваться, и тогда откроется истина. А сейчас следовало идти к Вовке! Это моя мотивация! Про всё остальное следует забыть - пустое!
  Я сделала шаг, потом ещё один. Воображение резво нарисовало картинку моего звонка старшему следователю, Михаилу Сергеевичу Фобосову, и я невольно улыбнулась. Затормозив у входной двери, чтобы дождаться пока она откроется изнутри кем-то из проживающих, я продолжала размышлять на тему разговора с Мишкой.
  Каждый раз мой звонок ему на мобильник о новом, найденном стародавнем трупе, глушил молодой задор и энтузиазм в его голосе, и приводил к неприятному, тягучему: "Понятно".
   Металлическое полотно входной двери распахнулось, и я приготовилась нырнуть в пищевод дома, называемый лестничной клеткой. Из подъезда вышла девчушка лет пятнадцати, с маленькой собачкой, которую она вела на поводке. Кинув мне в меру доброжелательное: "Здрасьте", юная особа пошла по тротуару.
  Я переступила порог - дверь за моей спиной с грохотом закрылась. Невольно вздрогнув, я стала быстро подниматься по лестнице на пятый этаж, где обитал однокурсник. Внутри лифтовой шахты двигалась кабина, из которой слышались голоса, но я упорно преодолевала марш за маршем, не поддаваясь соблазну вызвать лифт.
  Остановившись возле Володькиной квартиры, я пару минут приводила дыхание в порядок, чтобы не выглядеть запыхавшейся. Затем нажала на круглую, закрашенную масляной краской, советскую кнопку звонка. Раздался неприятный звук по ту сторону двери, и я снова сделала два нажима, передышка и новая порция трелей. Это был условный знак, которым пользовалась Люська, когда мы приезжали к Жданову покутить, вспомнить студенческие годы.
  Я очень надеялась, что однокурсник отзовётся, но реакции не последовало. Спустившись на одну ступеньку вниз, я присела на лестнице, поставив сумку на колени, обняла её, словно в ней вся моя жизнь. Но долго сидеть не пришлось - щёлкнул замок и Вовка грустно пробасил:
  - Привет.
  Он вышел из квартиры и сел рядом со мной, достал из кармана сигарету, поджёг её и затянулся.
  - Привет, - выдохнула я, и закусила нижнюю губу, чтобы не расплакаться.
  Мне вдруг стало очень горько, больно, невыносимо одиноко. Пожалуй, впервые со дня пожара пришло глубокое осознание случившегося, охватившее меня, словно огромный спрут, своими щупальцами. Людмилы Комаровой - моего друга, родного человека, больше нет.
  Она - тлен.
  Я расстегнула куртку и оттянула ворот трикотажной кофточки, но невидимые скользкие щупальца горя продолжали давить на шею, заставляя меня шумно дышать. Мне не хватало кислорода, а в груди разгоралось жжение.
  Володька протянул мне раскуренную сигарету, и я забрала её дрожащими руками, затянулась. Едкий дым заполнил рот, прошёл глубже. Его остатки я выдавила через нос. Вернула сигарету парню, и тот в молчании продолжил курить.
  Шипастый ком в горле никуда не делся, всё также продолжал давить на гланды изнутри, но пожар в груди растворился, оставив неприятные, ноющие ощущения при каждом вдохе.
  Мы с однокурсником переглянулись.
  Всё в Жданове, как всегда: тёмные волосы, зачёсанные назад, свежая футболка, но по традиции мятая. Очки на носу. Только вот взгляд теперь не лучистый и весёлый, а полный горечи.
  О тайной любви Володьки к Люси знали все наши знакомые, включая её саму. Но так уж случилось, что подруга не могла себя пересилить и увидеть в Жданове мужчину. Всё на что хватало её внутреннего женского взора - это признать в парне исключительного друга.
  Володька смирился с таким положением вещей. Впрочем, что-то мне подсказывало, что в душе парень надеялся: однажды ветер переменится и Комарова снизойдёт до него.
  И вот её нет.
  Нет.
  Она - тлен.
  А я, точно шелудивый пёс, оставшийся без дома, приползла к Володьке, поплакаться, поскулить. Может и правильно? Вместе выть на Луну от горя менее угнетающе. Исполним страдания дуэтом, поплачем, и может быть, когда-нибудь сможем начать всё с чистого листа.
  - Похороны прошли нормально, - сообщил парень, а я кивнула соглашаясь. - Как подумаю о том, что она не смогла выбраться...
  Возникла пауза, которую я вскоре прервала:
  - Её убили, а потом взорвали дом. Она не мучилась.
  Володька затянулся сигаретой, потом медленно выпустил дым через нос, кивнул. Он даже не стал спрашивать, откуда мне известны такие подробности, просто принял на веру.
  - Слышал ты лежишь в больнице, - констатировал Жданов.
  - Сбежала, - выдохнула слово я.
  - Может зря? Ты так кричала... Люська всегда боялась тебя расстроить, а тут такое!
  Не ожидала. Весь свой скулёж я тут же запихала внутрь, за широкие рёбра, и обернулась к Володьке:
  - Где видел?
  - Козёл один выложил.
  - Мистер Икс?
  - Ты фанатка?
  - Подписана на него.
  Жданов докурил сигарету, затушил её о ступеньку, поднялся и выкинул в привязанную проволочкой к перилам баночку, а потом, мотнув головой, сказал:
  - Пошли. Не тут же нам проблемы решать.
  Я последовала за Ждановым. Володя закрыл деверь на щеколду, помог мне снять куртку, выдал тапочки и пригласил шагать за ним.
  Боже, всё так обыденно - так всегда бывало!
  Непрошеные слёзы, навернулись на глаза, но я приказала себе не плакать. Одёрнув кофточку, вошла в комнату заставленную компьютерами и ноутбуками, присела в кресло. Половина стены, соединяющей комнату и кухню, была снесена. Я могла наблюдать за парнем, рыщущим по кухне и готовящим кофе.
  Оставив сумку в кресле, подошла к перегородке, которая исполняла роль барной стойки и кухонного стола, навалилась на неё, достав из кармана джинсов телефон Варёного.
  - У меня к тебе будет три просьбы, Вов.
  - Говори, - не оборачиваясь ко мне, и продолжая заливать воду из чайника в турку, предложил Жданов.
  - Первая касается телефона. Я свой забыла в такси, когда ехала на квартиру к себе.
  - Угу. Чтобы Лоскутов не отследил? Ха! Конспиратор!
  - Ладно тебе. Так вот, есть другой телефон. Я поимела мобильник у одного типа. Мне бы хотелось, чтобы ты вытащил всю интересную информацию из записной книжки, галереи с фотографиями, если такая существует.
  - Принято. Вторая просьба?
  - Поищи зарядку к ноутбуку, у тебя полно всего.
  - Покажешь машинку - подберём что-нибудь подходящее.
  - И последняя просьба весьма необычная...
  Я помедлила, не зная, как преподнести однокурснику информацию. Он уже поставил турку на блин электроплиты, развернулся ко мне лицом, поправил очки и изрёк:
  - Это как-то связано со смертью Люды и тем Артёмом, которого ты проклинала на пожаре?
  Я замолчала, осознав, что поторопилась со списком просьб. Нет, я не струсила, просто вдруг поняла, что не имела права рисковать ещё одной жизнью. Это моя война и вольные рекруты на ней - пушечное мясо. Мне нужно остаться одной, прослушать заявления Икса и вспомнить детали минувших событий. Никто, кроме меня не знал Артёма хорошо - мне и карты в руки.
  Но без тасовки карт игры не будет, и первый кон уже сыгран, а я всё еще в роли наблюдателя. Надо поймать момент и определиться с тем, какой расклад у меня на руках, а не вовлекать новых игроков. Мой проигрыш - их смерть.
  - Нет. Хочу попроситься на ночлег.
  - Валяй. Проси.
  - Можно мне у тебя переночевать?
  - Конечно. Можешь здесь вообще жить сколько нужно.
  - Спасибо. Покажешь ту запись, ну... где... пожар.
  - Да.
  Жданов вытащил из шкафа чашки. Широкую, с большой ручкой, поставил возле меня, а другую, с надписью: "Крутяк" - напротив. На столешнице появилась сахарница, сливки и конфетница с шоколадными батончиками в ярких обёртках.
  Мы с однокурсником сохраняли молчание и тишина начала на меня давить.
  Вообще-то странно для меня. Обычно предпочитала не лезть к другим с расспросами, кроме Комаровой, пожалуй, а тут вдруг приступ словесного зуда случился. Пришлось закусить губу, чтобы не нарушать ритуальность момента.
  Когда кофе и сливки были разлиты, и каждый из нас сделал не меньше чем по одному глотку, Вовка решился нарушить молчание, а я была только рада этому:
  - Я не знаю с чего начать, но...
  - Но?
  - Жуть. Никогда не умел подбирать слова и крутить ими, чтобы выглядеть достаточно воспитанным.
  - Тебе и не надо. Вываливай свои вопросы.
  Жданов почесал нос, взял конфету в руки, но разворачивать не стал. Он смотрел на меня из-под своих очков. Я вдруг осознала, что Вовка желал участвовать в расследовании и готовился сообщить мне об этом. Раскрыла рот, чтобы его попросить не вмешиваться - однокурсник опередил меня:
  - Я понимаю, что каким-то боком ты замешана в этой истории с пожаром. Если учесть, кем приходится твой бизнесмен одному парню из крутой братвы, то движение внутри "элитарных" масс дело времени, а дальше - война между группировками. Тот говнюк - Мистер Икс - часть будущей турбулентности.
  - Тебе-то что с этого?
  - Людмила пострадала, и тебя убьют. Лес рубят - щепки летят. Ты и она - щепки.
  Я невольно хмыкнула и шумно глотнула кофе, а Вовка продолжил:
  - Журналисты и другие деятели сейчас землю роют, чтобы узнать больше о тех ребятах, про которых этот чел исполняет арии. Ты же понимаешь, слухами земля полнится. Так вот шишки из МВД получили по шапке и сейчас пытаются выудить всё возможное из истории Мистера Икса. Я тоже получил заказ от одной серьёзной редакции, и кое-что удалось нарыть. История вырисовывается интересная, но пока ещё не видно её конца. Никто не понимает, с каким умыслом этот парень и стоящие за ним, а они точно есть, воду мутят. Что за рыбку такую пытаются поймать. Я не шутил, когда предложил тебе пожить у меня. Опасно сейчас в городе.
  Внутри будто что-то шелохнулось, и невыносимая боль пронзила грудную клетку. Я охнула и схватилась за рёбра.
  - Что? - подскочил Вовка и бросился ко мне.
  - Невралгия, - прошипела я. - Обезболивающее. Сумку принеси, пожа-а-лу-м-м-м.
  Скорчившись, я давила на свои рёбра, стараясь хватать воздух маленькими порциями. Хотелось вздохнуть глубже, чтобы распрямиться, встать и перейти на диван, стоящий неподалёку. Но всё на что доставало возможности: просто удерживать одну и ту же позу.
  Заглотнув таблетку, я уронила голову на руку, лежащую на столе, и просипела:
  - Старые раны. Беготня под ливнем в сентябре в молодые годы от одного говнюка. Ты продолжай, что говорил - я послушаю.
  Кто изрек, что русский язык напевный? Этому человеку нужно памятник поставить. Он всех предупредил: легко простуженные люди жить не будут. Пока объяснишь, что беспокоит - сдохнешь от болевого шока. Каждая гласная, в сказанной мной фразе, перекатившись через гортань, отдалась жуткой резью в груди, срекошетила по внутренней требухе и впилась в позвоночник. Ко всему прочему, от напряжения пришлось сильно зажмуриться. Теперь ныли ещё лоб и глаза.
  - Может тебе прилечь? - волновался парень.
  Захотелось закричать на него, обозвать идиотом, но сдержалась - только себе хуже сделаю. Впрочем, может расслабиться и совершить попытку крикнуть что есть мочи? Дальше за тщетные старания будет присвоен законный приз - обморок. Полежу в отключке, отдохну, лекарства подействуют, а потом встану и кофе свой допью под разговоры.
  Нет. Только тема вырисовываться начала. Нужно держаться, к тому же и до дивана не доползу в таком-то состоянии.
  Покачала головой и, давясь немощью, процедила, сквозь зубы:
  - В чём опасность?
  Фраза мне понравилась: короткая и гласных вдвое меньше чем согласных, и понятно, что желала узнать.
  - Хорошо. Так. О чём я говорил?
  Вовка немного помедлил. По его голосу было слышно, что он растерялся, но к его чести быстро собрался и продолжил:
  - Я предложил тебе пожить у меня, и предупредил об опасности. Не шутил, так и есть. Когда мне дали задание и сказали об оплате, то очень удивился. Столько бабла предложили! Хорошо, что в кресле сидел, точно упал бы. Согласился и мне переслали оригинал видео. Работа оказалась интересной.
  - Покажешь? - выдохнула я, сильнее прижимая ладонь, чтобы сдерживать резь.
  - Конечно. Так вот, в ролике этот Икс говорит о старом деле, ссылаясь на имя некоего Матвея Тихорецкого. Его, так называемая, "предъява" звучит в адрес господина по фамилии Бородинский. Найти того и другого не составило труда. Матвей Тихорецкий был когда-то правой рукой вора в законе по кличке Гнилой. В шестёрках у этого Гнилого бегал Бородинский. На этом вроде бы и всё, но случилось в том кружке, заядлых братанов, неприятное событие: был найден убитым чувак по кличке Индюк, а по-светски - Индюков Максим Георгиевич. Бородинский или иначе Бродя, принял дела после Индюка. Индюк был частью системы по типу пирамиды. Он со своей бригадой делал дела, а потом часть куша передавал наверх, через Тихорецкого. Тот собирал дань, потом её делили, а часть попадала Гнилому. В общем - "МММ".
  - Как звали этого вора в законе? Есть только кличка? - продолжая держаться за бок, но уже садясь более уверенно, спросила я.
  - Давай помогу тебе перебраться на диван.
  - Нет. Я пока тут, скромненько, но зато удобненько.
  - Договорились: сиди пока так. Гнилой. Занятная персона. Потом тебе фотографию покажу - мне ребята сбросили. Его имя никто не знает. Честное слово, ощущение складывается, что чувак под прикрытием работает. Осталась только его фотография, сделанная в молодые годы.
  Я попыталась выпрямиться, но не преуспела. Поморщилась и вдохнула глубже - получилось. Видать обезболивающее начало работать. Ура!
  - Ты сказал, что Бродя был шестёркой, а тут вдруг поднялся и встал на место одного из серьёзных парней. Как такое могло случиться?
  Я скорее уж высказала мысли вслух, чем делилась информацией или поддерживала разговор. Но слово не воробей: вылетит - не поймаешь. Вот его-то и подхватил Вовка. Парень расправил плечи, нахмурил лоб, не произнося ни слова, а потом вдруг кивнул и улыбнулся:
  - А и правда! С какого лешего обычной шестёрке становиться во главе банды?
  С трудом перебралась на диван и попросила однокурсника:
  - Покажи мне ролик Икса. Он в нём называет ещё какое-то имя или намекает?
  - Ага.
  Жданов засуетился, переставляя на журнальный столик возле дивана кружки с напитками, а потом уселся радом со мной, положил на колени ноутбук и включил интернет. Акаунт Мистера Икс снова оказался самым популярным, чему я совсем не удивилась.
  На видео появилась всё та же комната, практически пустая, не считая маленькой тумбочки у стены. Освещение по-прежнему ламповое, но теперь поток фотонов лился слева. Икс перестал быть левшой и резко перекрасился в правшу?
  - Всем привет! Рад снова видеть вас у экранов. Здесь вы получите очередную порцию правды в давнишнем деле, которое может затронуть день сегодняшний, и очень многих в высоких кабинетах. Вы спрашиваете: зачем мне это нужно? Вы получите ответ, когда с делом будет покончено. Поверьте, ребята, мой ответ станет сенсацией, пусть и произнесён устами красоток из пресс-службы МВД. Итак, в прошлый раз я говорил о Тихорецком. Кто таков, вам расскажут средства массовой информации, но от себя добавлю: пусть горит в аду. Неожиданно, правда?
  Особенностью, которая бросалась в глаза, стало отсутствие бумажки, на которую в прошлый раз косился мужчина. В остальном всё та же одежда: маска, перчатки. Голос тоже оказался изменённым.
  - Когда-то парень по имени Индюков Максим учился в одном классе с пузатым отличником Олегом Иванушкиным. Они не дружили - едва перебрасывались словами. Индюков вырос, отслужил в армии и вернулся домой, где вдруг стал очень плотно общаться с одноклассником. С чего бы это? Да, всё просто, как дважды два: они в одной команде. У Иванушкина была обычная профессия - юрист. Но вот клиенты у этого юриста необычные. Продолжение следует. Но напоследок хочу показать вам картинку не из прошлого, а из настоящего, и историю я стану рассказывать с двух точек, двигаясь к середине повествования. Итак, день текущий...
  Экран моргнул, и на нём появилась горящая усадьба. Я старалась не смотреть на себя, а подмечать, кто и где находился в тот момент. Увы, все кто не сгорел, либо спасались, покидая дом, либо сгрудился в небольшую толпу, внутри которой бесновалась я, обвиняя никому неизвестного Артёма. Валерий Сотников сидел на земле и плакал. Илья - сдерживал меня. Кто-то звонил по телефону.
   Всё, что удалось понять из этого видео - с какого ракурса велась сьёмка. К тому же камера, стационарная, и располагалась совсем недалеко от нашего сборища. Лица гостей, их движения хорошо просматривались. Но готова была поклясться, что оператора рядом с камерой не было.
   - Ужасные кадры, - просипел Вовка.
  Я не стала отвечать, просто взглянула на однокурсника и продолжила наблюдение за поведением участников страшного события.
  - Семёнов Константин Михайлович, - продолжил вещать Икс, - которого звали Кося. Погиб при пожаре. Вы думаете всё просто так? Нет. Всё это звенья одной цепи.
  Запись кончилась. Мы с Вовкой оба молчали, думая каждый о своём. Наконец, я прервала паузу:
  - Лоскутов был там. Пожар произошёл в усадьбе Семёнова. Они договаривались о большом проекте. Люси погибла не просто так. Я уже говорила - её убили. Она могла видеть злоумышленника и попасться ему на глаза случайно. Я хочу попросить тебя пересылать мне всё, что тебе удастся нарыть по этому делу.
  Наши с Вовкой взоры пересеклись, и я вдруг осознала, что именно этого ждал однокурсник. Просто мне довелось озвучить его тайное желание.
  - Да. Конечно, - подавив эмоции, кивнул парень. - У Лоскутовых будет больше возможностей, чтобы разобраться...
  Он тяжело сглотнул, и снова повисла короткая пауза.
  - Этот Икс намекал на высшие эшелоны власти, и если вдруг дело замнут или оно угаснет, то может Лоскутовы найдут убийцу Людмилы?
  - Я тоже заинтересованное лицо, - улыбнулась я и похлопала его по руке. - Этим сволочам... Не важно.
  ГЛАВА 7
  Запах кофе, в стоящей передо мной чашке, дразнил, но я продолжала просматривать сообщения в интернете. Официант, принеся вторую часть заказа, вырвал меня на мгновение из недр переписки в социальной сети. Он заставил обратить на себя внимание, пожелав приятного аппетита. Я кивнула ему, улыбнулась и произнесла: "Спасибо".
  Опять провалилась на просторы интернета. Сочные блинчики, стоящие на столе и пахнущие ванилью, нагоняли спазмы в желудке и поток слюней во рту. Мне очень хотелось закончить с беседой и испытать блаженство от перекуса, но продолжала нудно отвечать на комментарии тех, кто был в это время в чате. Тема оказалась злободневная и архиважная.
  Вскоре заунывное обсуждение закончилось. Пододвинув ближе к себе тарелку, я развернула приборы, упакованные в конвертик из салфетки, облизнулась и впилась четырёхзубой вилкой в гладкое, румяное тело блинчика. Отрезав ножом кусочек, обмакнула его в сладком соусе, отправила в рот.
   М-м-м! Жизнь моментально вспыхнула красками, а тяготившее меня состояние уступило место свету в душе.
  Неожиданно в мой мирок, состоящий из запахов капучино, собственных духов, которыми пользовалась для поднятия настроения, и блинчиков, вторгся посторонний аромат. Это был парфюм, очень терпкий, страстный, который заставлял обращать на себя внимание. Вот я и среагировала. Вскинула голову и уставилась на молодого человека лет двадцати - двадцати пяти.
  - Здравствуйте, - произнёс светловолосый парень и скромно улыбнулся.
  - Привет, - пожала плечами я, перебирая в голове знакомых.
  - Не старайтесь, мы не представлены друг другу.
  О-о! Убиться об стенку! Что за дореволюционный сленг? Парень в пансионе для благородных вельмож натаскивался?
  Может иностранец?
  Кто ж его разберёт. Научился говорить на правильном русском - вот и пытался сразить славянскую красавицу болтовнёй без акцента и классикой белогвардейского выговора.
  Взгляд незнакомца казался прямым, напористым, немного нахальным и, что удивительно, открытым. Это выглядело чудаковато, потому что совершенно не вязалось с его приветственными речами.
  Я прошлась взором по его лицу, плечам, груди, торсу. Вполне классическая фигура - чёткий треугольник. Сильно мускулы не выпирали из-под тёмно-бордового джемпера - значит, со спортом дружит, но не переусердствует. В руках он держал черную куртку.
  Парень вытерпел осмотр, продолжая стоять рядом и скромно, что поразительно при таком-то откровенном взоре, улыбался.
  Обычно, чтобы познакомиться со мной, ребята действовали настойчиво, но ни в одном из них не было столько чувства собственно превосходства, как в этом блондине. Немыслимо, но я в одночасье вдруг осознала: молодой человек тот самый, которого так давно ждала. Правда состояла ещё и в том, что пока дожидалась единственного, ходила на свидания с кем попало, чтобы время убить. И вот она состоялась - главная встреча в моей жизни.
   Смутилась, но тут же одёрнула себя. Ещё не хватало краснеть под взглядами.
  Парень был совершенно обыкновенный: блондин, густого зелёного цвета глаза, прямой нос, ямочка на подбородке. Принято называть такие подбородки мужественными, но по мне, так сие штамп. Я же не находила ничего безукоризненного в молодом человеке, ведь у совершенных людей не бывает двух прыщиков на лбу. Но при этом, я чётко осознала: Он - тот самый принц.
  Улыбка на лице незнакомца стала шире, и была такая удивительная, самоуверенная, дерзка, в то же время добродушная, что невольно заставила меня подобраться, сесть ровнее.
  Я передёрнула плечами, чтобы отрезветь от размышлений.
  - И? - подняла я бровь, показывая удивление.
  - Прошу заранее простить меня за банальность, но не думал, что поверю в судьбу.
  - Я очень рада за вас. Вера окрыляет и наполняет. В секты меня приглашать не стоит. В Бога я верю, родину - не продам. Жить мечтаю хорошо и долго. Всё - разговор окончен.
  Незнакомец засмеялся. Его глаза будто зажглись, а лицо стало мягким. Парень облизнул губы, и я непроизвольно повторила его жест. Потом одумалась и состроила насмешливую физиономию:
  - Рада, что повеселила вас.
  - Простите, вы не так поняли. Не хочу, чтобы вы подумали обо мне Бог весть что. Просто сегодня утром, я купил флешку. На ту, что я хотел, не хватало денег, и мне загнали другую. Продавец заверила меня, что у них эксклюзивная, ограниченная партия и совершенно даром. В общем, вот.
  Он протянул руку ко мне и раскрыл ладонь. Там лежала флешка в виде половинки сердечка. Я перевела взор на стол, где покоилась точно такая же.
  - Удивительно, - покачала головой я.
  - Это акция, ко дню Святого Валентина. Мужская часть и женская. Продаются они в разнобой одиноким сердцам - так продавец сказала. Вы не моя половинка?
  - Давайте проверим, - улыбнулась я, утаив, что флешка принадлежала Люси.
  Незнакомец устроился за столом рядом со мной, спросив прежде разрешения, и мы приложили обе флешки. Оказалось, что они идеально сошлись.
  Внезапно зазвонил телефон. Взяв мобильник, я прочитала на его экране: "Илья". Написано было крупными буквами, а под ними располагалась фотография моего вечного жениха.
  - Не хочу, - прошелестела я, проводя пальцем по гладкой поверхности смартфона, чтобы оборвать вызов.
  Не сработало. Сколько бы я не водила пальцем по экрану, толку не было. Незнакомец продолжал сидеть и улыбаться, а я - нервничала. Наконец, размахнулась и попыталась выкинуть мобильный - он будто прилип к руке и продолжал выводить трели.
  Из картины, что висела на стене кафе с видами Санкт-Петербурга, материализовалась прабабушка и мягко, словно плывя, прошествовала ко мне. Она обошла стол, нового знакомого, склонилась надо мной, протянув руки. Я улыбнулась и сказала:
  - Привет, Пра.
  Вместо ответа Мария Аркадиевна схватила меня за плечи, и тряхнула так, что шея заболела. От такой несправедливости, я застонала и погрузилась в жуткую темноту. Чтобы вынырнуть из неё, распахнула глаза.
  Это был сон.
  Видение.
  Просто сон - ничего более.
  Я у Жданова - не у себя.
  Не у себя.
  Потянулась на диване, прислушиваясь к разговору в коридоре. Голос Лоскутова узнала сразу, но вставать не стала: пусть войдёт в комнату, тогда и поговорим. Растерев лицо ладонями, сладко зевнула, ещё раз потянулась до хруста в спине и, с удовольствием, улеглась в удобную позу - на бок.
  Пахло кофе и горячими булочками. Аромат такой, что я будто в одночасье оказалась во французском бистро, как в том сне. Аппетит тут же напомнил о себе, заставив желудок пару раз совершить кульбит. Рот моментально наполнился слюной.
  Облизнулась и попробовала отвлечь себя от взбунтовавшегося инстинкта. По привычке поискала рукой телефон под подушкой, чтобы сразу ответить на звонок Люси. Не обнаружив мобильного, вспомнила, что рассталась с ним в такси, а Комарова никогда не позвонит.
  Мука от потери подруги обрушилась на меня с подавляющей силой, выдавив из тела радость нового утра. Я зарылась лицом в подушку и глухо застонала.
  Именно в этот момент в комнате появился Илья. Я узнаю его из тысячи людей по быстрым, но мягким шагам. Пришлось оторваться от спасительной подушки и посмотреть на моего четырежды жениха.
  Он пришёл не один, а в сопровождении неизвестного мужчины невысокого роста, среднего возраста и посредственной внешности. Прямо сказать - Господин Сбалансированность. Впрочем, кое-что примечательное в его физиономии было - разрез глаз. Настолько круглых и при этом маленьких я в своей жизни не видела. Не очи - пуговки, как у хорька.
  Хлопнула щеколда входной двери и вскоре на пороге помещения, почёсывая плоский живот, оказался хозяин квартиры в одних боксёрках. Жданов подмигнул мне и прошёл к плите. Илья тем временем уселся в кресло возле дивана, на котором я спала, закинул ногу на ногу и уставился на меня.
  - Привет! - улыбнулась уголками губ и поправила ворот трикотажной кофточки. - Какими судьбами?
  - Привет. Собирайся, - последовал ответ. - Пора домой.
  - Я в отпуске, могу себе позволить не торопиться в собственные четыре стены, а побыть ещё какое-то время в чужих. Мало того, меня отсюда пока никто не гонит. К тому же булочки пахнут вкусно. Напоминает французскую кондитерскую.
  - Да, детка, тебя никто отсюда не гонит, - пропел Вовка и навалился на столешницу стойки, чтобы при разговоре видеть меня. - Мало того, есть чем опохмелиться.
  Жданов, успевший натянуть свежую, но мятую футболку и джинсы, широко улыбнулся и ещё раз подмигнул мне. Его волосы были склочены после сна, а на щеке виднелся отпечаток от смятой наволочки. Но улыбка была весёлой и щедрой.
  Мы с однокурсником легли на заре, после выпитой бутылки хорошей водки, которую запивали соком и заедали бутербродами с колбасой. Договорившись до хрипоты и наревевшись у однокурсника на плече, я вовремя вспомнила, что по исследованиям психологов, время между двумя часами ночи и пятью утра самое опасное для людей с подвижной психикой.
  Вполне возможно, что я напутала со временем, но на тот момент Жданов был пьян настолько, что не смог ревизовать достоверность моих слов в интернете, и просто поверил на слово. Вспомнив о моём психозе, он счёл своим долгом закрыть все окна в квартире и балконную дверь, чтобы я, ненароком, не решила кончать жизнь самоубийством. Затем выдал постельное бельё и сам отправился спать.
  Конечно, я не поверила в заботу обо мне со стороны парня, ведь он оплакивал Комарову со мной наравне. Спьяну закралось ощущение, что закрывал он окна не ради меня, а ради себя. Да и ладно, ведь оба дожили до утра...
  Мой взгляд переместился с улыбающегося помятого лица Вовки на настенные часы, и я невольно охнула: маленькая стрелка замерла на цифре три, а большая - на единичке.
  - Кофе хотите? - спросил Жданов, обращаясь к гостям, и скрестил руки на груди.
  Пять баллов тебе, Жданов! Так и надо! Это ведь твоя квартира, а не Лоскутова. Пора этого боярина на место ставить. Ишь распоясался, супостат!
  - Спасибо. Не откажусь. Григорий, будете кофе?
  Ага. Середнячка зовут Григорием. Будем знать.
  - Нет. Спасибо, - покачал головой Середнячок.
  - А я выпью, - кивнул Илья.
  - И я буду, - буркнула я, продолжая валяться на диване.
  - Будешь, - кивнул без доли улыбки Лоскутов, - но сначала оденешься.
  - Хочу кофе в постель, - капризничала я.
  - Перестань паясничать, - нахмурился Илья. - Одевайся. И вот. На. Возьми.
  Мужчина протянул мне телефон, и я выхватила его из рук, сев при этом на диване.
  - Как нашёл?
  - Григорий Павлович отыскал.
  Я кивнула и буркнула:
  - Предположим не он "отыскал", а специальная программа в смартфоне. А как здесь оказался?
  - В больнице были. Просматривали записи в дежурке. Видел я, как ты по коридором следы заметала, пока не вычислили в какую из палат ты могла зайти. Красть у мёртвых нехорошо, детка.
  Ух, ты!
  По всей видимости, камер видеонаблюдения в том крыле не нашлось, хотя они стояли, я точно помню. Да и вообще оснащение подобных медицинских учреждений системами безопасности обязательна. Вероятно, кто-то отключил или вырубил то крыло, в котором я встретилась с господином из прошлого. А это значит...
  Голова трещит - вот что это значит! Соображалка не работает - разбухла от ночных бдений.
  Я поморщилась, потёрла голову и затылок ладонями, буркнула:
  - Ты же ведь знаешь: для меня что живой, что мёртвый - всё едино.
  Щелкнул рычажком электрического чайник, сообщая всем присутствующим, что вода вскипела. Вовка залил большую турку и добавил молотого кофе. По комнате поплыл потрясающий запах, призывающий к бодрости, действию, свершениям. Я застонала и шмякнулась на подушку, накрылась одеялом с головой, но даже там продолжила издавать сладостные звуки.
  - Тук-тук, - послышался голос Жданова надо мной. - Кофе подано, садитесь жрать, пожалуйста.
  Откинув одеяло, я вскочила с постели, одёрнула кофточку, поправила джинсы и, быстро преодолев расстояние до стойки, уселась на стул. Бутерброды оказались с ветчиной и сыром - мои любимые. Кофейник выдувал из своего нутра, через носик, дымок, а турка стояла рядом.
  - Ты - золото, Жданов! - просипела я и вонзила зубы в бутерброд.
  - Аурум - золото. Хороший ник для форума, - ответил Жданов, а я едва не подавилась. - Спасибо.
  На глаза навернулись слёзы от усилий откашляться. Я положила бутерброд на тарелку, и вытерла глаза ладонями. Илья был тут, как тут - уселся на соседний стул.
  - Что случилось? - спросил он.
  - Ничего. Урок химии вспомнила. Аурум - латинское название золота.
  Никто мне не поверил, и было видно по глазам мужчин, что каждый сделал свои выводы.
  Да, и ладно! Спалилась!
  Подумаешь! В следующий раз буду аккуратнее с реакцией. Просто не ожидала, что услышу собственное прозвище в таком контексте.
  Вовка разлил по фарфоровым парам кофе, а я продолжила жевать ставший в один момент безвкусным бутерброд. Мужчины переговаривались, а я уминала за обе щеки, глуша разочарование мясным деликатесом.
  На самом деле размышляла о больничных видеокамерах и возможности вычислить человека, который подменил одну открытку на другую. В то, что я видела текст и там был привет ко мне из прошлого - не вызывало сомнений. Пускай я считалась девушкой с иррациональными мозгами, но сама таковой себя не признавала, потому намеревалась вцепиться в это дело двумя пятернями, а до кучи зубами, чтобы...
  Чтобы что?
  Что?
  Какая цель?
  Прислушалась к себе.
  Боже, я сама с собой разговаривала тезисами психиатров, но не слышала то, что кричала моя душа. Трое суток врач призывал меня найти в себе силы жить дальше, двигаться - вот я и занималась поисками. А на самом деле, что я хотела?
  Врачеватели сознания!
  Психологи с легкостью выполнили работу по подмене моих переживаний на ложные, укладывающиеся в простые, механические действия. По их мнению: я должна найти себя. Нечто по типу, посещения спортивного зала, чтобы сбросить усталость. Там, в зале происходит нагрузка на мышцы и отслеживание правильности дыхания. Это полностью занимает внимание. В этот момент тебе нет дела до других проблем, потому что больно твоему телу, и концентрируешься на нём, и это становится основой. В конечно итоге всё сводится к простому выводу: есть только ты - остального не существует. И ты приходишь в норму, обретаешь покой.
  Нечто сродни закону об энергии, том самом, в котором говорилось, что энергия никуда не девается, а переходит из одного состояния в другое. Так и по средствам спортивных упражнений большая вероятность перевести неприятность на работе в простой счёт и напряжение мышц под него. И вот он - результат. Ты сосредоточен на дыхании, счёте, количестве подходов к спортивному снаряду, но главное: ты направлен на себя, ты обращен внутрь себя полностью.
  Врач сделал тоже со мной. Он перевёл моё шоковое состояние, изменив полярность энергии, момент и силу её приложения. Я двигалась, разыскивая "вчерашний день", анализируя себя и перерабатывая энергию шока в поиск причин.
  Не хочешь жить? Эй, детка ты пережила шок и тебе нужно с этим разобраться!
  Ты опустела внутри? Эй, детка, это нормально! Покопайся в себе, но начни с мозгов, поищи причины там. Душу пока не трогай - она из другой системы координат.
  Не хочешь? Зря, там есть над чем покорпеть.
  Снова не хочешь? И это нормально, главное не сдавайся!
  Доктор подталкивал меня к поиску сил, осмысления происходящего, новому взгляду на саму себя. Он погрузил меня внутрь текущей суеты, надавив на болевую точку - мои грехи.
  Логично. Искупление грехов вполне годилось на дело всей жизни, причём определение должно быть с большой буквы. Только у этого действия есть вполне конкретное название.
  Какое?
  Смысл. Смысл жизни - вот какое!
  Я сама пришла к его поиску, пробилась по дорожке выстланной мозгоправами. И как любая тварь, живущая на планете, преодолевала осознание собственной никчёмности. Желала жить, хваталась за россказни психиатров, как за пресловутую соломинку утопающий.
  Кто бы, что бы не говорил, я цеплялась за существование, за возможность дышать воздухом, пусть даже он отравлен тем уродом, убившим и запалившим мою подругу.
  Я - тварь. Или насекомое.
  Впрочем, даже насекомые нужны для чего-то. У них есть своё предназначение - миссия. Они живут, чтобы не умирали другие, и цепочка не прекратилась.
  Я - насекомое.
  Как же просто: я убедила себя не разрушаться во имя искупления! Ха! Мне дай волю, я ещё что-нибудь придумаю в собственное оправдание.
  Я - смерд.
  Ладно, первый шаг сделан - это признание. Осталось совсем немного: пройти дальше и найти смысл жизни. Он прост - убить противника. На крайний случай годилось легкое оправдание, которое я придумала: отомщу за смерть подруги.
  А в чём смысл моей жизни на самом деле? Ну, если глобально, то в чём моё предназначение? Неужели только в погоне за Артёмом?
  Не верилось.
  Ха! Разжирела, поумнела, привыкла к сытой жизни! Раньше не раздумывала - боролась. А теперь мне вкололи самый сильный из стимуляторов - гибель близкого человека, - а я обмозговывала, плутала в нагороженных мной же трёх соснах.
  Как же я изменилась!
  Однажды я сохранила своё существование, и Эфир дал мне отсрочку по платежам. За меня заплатила подруга - человек, которого я знала всю сознательную жизнь. С которым делила всё, бредя по запутанному лабиринту ситуаций и обстоятельств. И вот итог: я продолжала брести по коридорам, натыкаясь на тупики, а Людмила - умерла.
  Так в чём смысл моей жизни, если она может в любой момент оборваться?
  О-о-ох! Хорошо мы посидели со Ждановым! Я до сих пор блуждала в дебрях потока сознания. Вот говорят: "Пить нужно меньше" - правильно глаголят! После "пьяной" ночи меня всё еще возило по горкам самобичевания, и это нездорово. Алкогольный бред уводил меня далеко в размышлениях, что они превратились в ересь в кубе.
  Надо встряхнуться. Попрыгать что ли?
  Я скосила глаза на Жданова и тот, словно прочитал мои мысли и плеснул ещё кофе в мою чашку. Илья держался молодцом и даже старался не хмурить брови, хотя точно знала, что его коробит от моего вида.
  Может не следует лезть в это дело, а просто расслабиться и плыть по течению, пока Артём не найдёт и не покончит со мной, как с ненужным свидетелем?
  Вот оно! Я - свидетель.
  Осталось только закрепить этим признанием точку опоры, выстраивать своё дальнейшее обитание на свете. И что же станет строительным материалом?
  То самое пресловутое и такое шаблонное: месть.
  Да! Да! Да!
  Месть можно сделать вполне легальной, вписав её в рамки закона, действуя в лояльном правовом поле. Именно это слово я сказала Рыжей и Пра.
  Месть, как смысл жизни - вполне себе преамбула будущих тоскливых дней, а вместе с ней ярости от безысходности и потери.
  Надо будет наведаться в "дежурку" к охране больницы, заплатить любые деньги, но увидеть кадры с подменой открытки. А ещё: больше узнать о почившем Варёном. Его положили в отделение по блату. Вероятно, кто-то знакомый работал именно в том лечебном заведении.
  ***
  В машине я села на заднее сидение и откинулась на подголовник. Внутри моего существа разгоралось недомогание, которое сглаживало ощущение нереальности мира вокруг. Бессонная ночь приносила свои плоды, досаждая мне и угнетая тело, заставляя думать о себе ныне живущей, а не о подруге, ушедшей далеко за горизонт материальности.
  Я вполне понимала людей напивающихся с горя, валяющихся на тротуарах, блюющих в подворотнях, от переизбытка спиртного в их организмах. За всем этим стояло одно единственное желание: почувствовать физическую боль, чтобы заглушить тех стервятников, что рвали душу.
  За время пути к дому, пару раз просила Илью остановить машину. Заботливо приготовленный завтрак с горячими круасанами и бутербродами, полностью вышел из желудка, оставив лишь гадкий привкус желчи.
  В очередной раз по моей просьбе, водитель свернул на обочину, и я вышла из салона, желая вдохнуть холодный ветер, наступившего октября. Облокотившись на бампер машины, уткнув нос в воротник, я стояла неподвижно, наблюдая за плотным потоком легковушек.
  Вокруг были люди - тысячи, миллионы. Но я продолжала проваливаться в бездну одиночества. Сколько бы я не сжимала мобильный в своей ладони, звонка от подруги не последует. Её имя на экране не появится. С телефоном я не расставалась с того момента, как получила его обратно от Ильи.
  Погладив холодный пластик, я не выдержала и сделала вызов на домашний телефон Комаровой. В ответ - долгие гудки. Наконец, сработал автоответчик и весёлый, звонкий голос подруги предупредил, что её нет дома, и если я захочу, то могу оставить сообщение для неё после гудка.
  Я отключилась. Слёзы наполнили глаза.
  Что я могла сказать подруге, которую знала практически всю свою жизнь? Что я могла сказать такого, что вернёт её обратно на землю из мира мёртвых? Или хотя бы поможет услышать ей, насколько я скучаю.
  Ещё раз набрала домашний номер Милы. Гудки. Я нажала на запись разговора на мобильном телефоне, чтобы оставить её голос у себя и слушать, когда станет невмоготу.
  Сзади хлопнула дверь.
  Мне всё равно.
  Крепкие руки Ильи обняли меня за плечи.
  Мне всё равно.
  Я задыхалась от солёной воды, которую мой организм проливал через глаза, но не в состоянии была закричать, чтобы извергнуть её до последней капли. Там, в чреве моём, огромная кровоточащая рана. Она снова открылась, погружая меня в нелепый и такой суетный хаос.
  Стерев слёзы с лица, я отвернулась от Лоскутова и уставилась на стену из деревьев. Наполовину голые стволы стояли серо-чёрным частоколом, отталкивая взгляд. Но мне было проще смотреть на их безжизненные тела, чем на движущиеся по магистрали легковушки, или стоящего совсем близко мужчину.
  - Я понимаю, почему ты скрылась, - тихо и грустно произнёс Лоскутов.
  Моё сердце словно прорезал острый нож. Лучше бы жених молчал. Он говорил не то, что нужно и не в подходящее время. Я хотела других слов, совсем других.
  Не знаю...
  Пусть бы вспомнил, как я глупо вела себя утром, когда требовала завтрак в постель. Или заверил, что первое, куда мы поедем, будет кладбище со свежей могилой Людмилы.
  Нет, Илья вещал только то, что хотел сказать, а не то, что я желала от него услышать.
  - Я не сержусь на тебя, детка, - продолжил мужчина. - Тебе надо было помянуть свою подругу в кругу знакомых, тех, кто её давно знал и любил.
  Почти получилось. Илье едва удалось выговорить хоть что-то правильное. Но я не могла слушать его голос, то, как он произносил всё это.
  - Но я боюсь за тебя. Никто не понимает, что происходит. Пока выясняют, тебе лучше побыть под присмотром. Можешь ездить куда хочешь, делать что заблагорассудится, но... Не одна.
  - Конечно, - ответила я и смахнула слёзы с лица. - Поехали.
  ГЛАВА 8
  Я практически не спала всю ночь. Пялилась в окно и, разглядывая звёзды, считая их без всякого шанса попасть в объятия Морфея. На небе тонкий месяц, который перед рассветом помутнел, укрылся буро-фиолетовыми тучами, словно неопрятным одеялом. А затем мир заплакал дождём, роняя капли на бездушные окна домов.
  Ливень сменился мокрым снегом.
  К моменту, когда краски дня вступил в диффузию с чернотой ночи, замазывая пространство между небом и землёй нейтральным серым тоном, снова стал накрапывать дождь. Он стеснительно брызгал на стекло окна спальни дистиллированную воду, прошедшую фильтр небосклона.
  Я слышала, как тоненько запищал будильник на мобильном телефоне Ильи, и мужчина поднялся с кровати, открыл дверь спальни и растворился в пустом доме. Только после этого я перевернулась на спину и смогла дать свободу душащим меня слезам.
  Каждая солёная дорожка, что пробегала по щекам не приносила облегчения, но дарила возможность оплакать собственную тоску по дорогому мне человеку. Я никогда в своей жизни не теряла людей. Вот чтобы так: быстро и безвозвратно. Потому мне было очень жаль себя. Только себя.
  Тоска - пытка, которую проходит душа независимо от воли человека.
  Для чего?
  Уж точно не для того чтобы очиститься.
  В какой-то момент додумалась до чудовищной вещи: Комарова предала меня. Я концентрировалась на дикой идее, прислушиваясь к свисту закипевшего чайника в кухне, хлопку дверцы шкафа для посуды. Но мысль получила развитие, пройдя через дифференциальное уравнение тоски, и уже казалось, что Илья тоже предал меня, набивая свой желудок завтраком.
  К девяти утра, когда я поднялась с постели, умылась, причесалась, подошла к окну, чтобы открыть форточку и проветрить помещение, впала в состояние полного уныния. Оно сводилось к простой истине: я никому не нужна.
  Воздух, заполнивший открывшийся узкий проём и ворвавшийся в спальню, принёс с собой шорох шин подъезжающей машины. Он сменился хлопками автомобильных дверей.
  Понятно: к Лоскутову пожаловали гости. Теперь он весь день проведёт в переговорах здесь, в моём доме. Жаль. Очень рассчитывала, что он свалит, и я смогу спокойно передвигаться по комнатам, наслаждаясь одиночеством, пытаясь переживать утрату.
  М-да. Видимо не судьба.
  Тут не нужно быть семь пядей во лбу, чтобы не понять мотив Ильи оставаться рядом. Он делал это, потому что должен. Причём я за ним таких долгов не оставляла. Он сам так решил и теперь действовал согласно собственным же представлениям о человеческих обязанностях. Всё элементарно в голове и жизни Ильи Андреевича: проблема есть - решу.
  Да, так и должно быть. Но!
  Смерть моей подруги и моё отношение к ней не проблема - драма. Я должна вкусить всю горечь потери, испить до дна и научиться жить, приняв потерю.
  Я так чувствовала.
  Я так хотела.
  Мне нужно остаться одной. Но это невозможно. Моё предложение уйти, Лоскутов воспримет, как обострение психоза.
  Но! То самое пресловутое: "Но"! - короткое, союзное слово.
  После него всегда следует какое-то условие. Другие союзы обычно сопоставляют, объясняют, роднят. "Но" - из другой категории. Теперь оно станет моим любимым словом, в отношениях с Лоскутовым.
  Немного постояла у окна, глядя на высокий каменный забор и кроны деревьев за ним. Стало легче. Я словно трезвела после бурной ночи, наполненной спиртным. В голове прочно поселилась мысль: всеми правдами - неправдами избавиться на некоторое время от жениха. Он давил на меня, прессовал, заставляя отвечать ему на вопросы хорошо обдумав ответы. Каждый из них мог обернуться для меня поездкой в санаторий для лечения нервов. Лишнее давление - нагрузка, морально усугубляла желание выбросить Лоскутова из жизни навсегда.
  Увы, даже в этом случае, если попрошу его покинуть меня, он снова поймёт всё по-своему. В итоге: станет только хуже, чем есть сейчас.
  - У нас пятилетний кризис, - промолвила холодному стеклу и провела по нему пальцем.
  Прозрачная стена ответила неприятным скрипом от соприкосновения с моей кожей. Я отвернулась, уселась на подоконник.
  Я не права. Общепринятые нормы требовали, чтобы Лоскутов обретался рядом в трудный для меня час - он находился. Моя злость на невозможность изменить обстоятельства, которую хотелось выплеснуть, не имела отношения к Лоскутову. Просто так уж сложилось, и ситуация такова, что четырежды жених в данный момент времени абсолютно лишний.
  Разрыв между нами наметился давно, только я не хотела его замечать. Я принимала Илью, была с ним, не отталкивала, но отношения изжили себя, точно поношенная дырявая рубаха. Её можно штопать, а носить неприятно - мешают рубцы. Сейчас, на острие собственной душевной боли всем своим сердцем желала, чтобы Лоскутов оставил меня, но...
  Снова: "но".
  Ха! Забавно, сколько же у меня условий к жизни, включая те, что похожи на претензии?
  Слишком много, раз я находилась там, где сейчас, как и положено невезучим людям.
  Интересно, а мама тоже считала себя неудачницей, когда они с папой решили развестись?
  Пятилетний кризис - интересная формулировка, придуманная психологами для семей, отношения в которых срублены под корень. Если слушать мозгоправов, то у моих родителей случились три таких кризиса - и последний они не смогли преодолеть.
  Проблемы в семье удивительным образом меня не задели. Папа и мама, всегда готовы в любой момент времени сорваться и прибыть в произвольную точку планеты, чтобы решать мои вопросы.
  Наверное, трудно вот так жить родителям. Сожалела об этом.
  Не представляю, смогли бы мы с Лоскутовым так же общаться после развода и пятнадцати лет проживания вместе. Тут после пяти не знаешь, как отделаться, а три раза по пять - перебор.
  Но! Лоскутов меня сейчас не отпустит - факт. К тому же я не сдержалась и разрушила тайну, произнеся имя человека, готового меня уничтожить.
  Ты - дура, детка!
  Ладно. Не могла изменить обстоятельства - изменю своё отношения к ним. Теперь я девица в темнице и принц на белом коне обязательно прискачет, чтобы спасти меня.
  Ну, или это будут родители вместе со своими нынешними половинками.
   - Рыжая, хочу на волю, - прошептала я. - Услышьте меня с Пра, пожалуйста.
  Я впервые что-то просила у призраков. Было странно. Дико. Я сама себе показалась сдвинутой на всю голову идиоткой, место которой исключительно в психушке за семью железными дверьми.
  Отлепившись от окна, я прошлась по спальне и, оказавшись возле двери, невольно потянулась к ручке, но замерла. Куда мне идти? В библиотеке засел со своими гостями Илья. На кухню самой не хочется. Если сесть в где-то ещё и посмотреть телевизор, то привлеку к себе внимание и придётся с гостями разговаривать, улыбаться.
  А что если наверх, в зимний сад?
  Я тихонько открыла дверь и вышла в коридор. Шерстяные носки на ногах гасили звуки шагов, и я беспрепятственно достигла кухни. Из бара достала бутылку красного вина, бокал и отправилась по лестнице на третий этаж. Не посещала его с того момента, как встретилась там с Рыжей и прабабушкой.
  Невольно передёрнула плечами и прижала холодную бутыль к лицу, вспоминая удары, нанесённые призраком. Мне казалось, что лицо снова загорелось от ломоты.
  Во всём виновата моя мнительность, но она сработала, и когда вошла в огромное, наполненное светом помещение, нервно осмотрелась, немного постояла на пороге в нерешительности. Осмелев, я щёлкнула кнопкой для включения обогрева пола и прошла к окну. Отсюда было хорошо видно, что творилось за забором. А стояло там два внедорожника и легковушка.
   - Как же много гостей и суеты, - посетовала я в пустоту.
  Не знаю, для чего произнесла фразу, но звук собственного голоса снова поставил меня с головы на ноги. Он растворил тяжесть бессонной ночи, тоску по подруге, точно ложку уксуса в стакане с водой, сделав концентрацию горя незначительной.
  Нет, мир не заиграл новыми красками, а был по-прежнему тусклый, погружённый в холодную взвесь стелящегося по земле тумана, но моё отношение к нему поменялось - я существовала. А вместе с осознанием жизни пришла обида. Я чувствовала себя сиротой и это никак не связано с подругой или родителями. Я была брошена миром. Он захлопнул передо мной дверь, и всё что мне оставалось: подглядывать в замочную скважину за тем, как путешествуют по нему другие.
  Однажды я уже сталкивалась с подобными ощущениями. Семь лет назад, осенью металась, боялась, сходила с ума от собственных мыслей, предположений и планов. Тоже казалось, что вчера я была частью мира, а потом всё рухнуло.
  Пол нагрелся, и я села на него прямо так, как была - в пижаме. Ягодицам стало приятно. Пододвинула к себе бутыль с вином и бокал. Мне хотелось погрузиться в лёгкое опьянение, испытать невесомость.
  А ведь я слышала уже озвученные Мистером Икс фамилии, причём все разом. Когда же это было? В связи, с каким мероприятием или разговором? Передачей по телеку?
  Нет, нет, это не острое желание найти объяснение словам Мистера Икс - иное. Впрочем, я отбрасывала в сторону также эффект нейропрограммирования - это когда веришь откровениям. Потом начинает казаться, что слышал информацию, но не мог вспомнить где. После чего фокусируешься на словах, подыскивать объяснения, порой ложные. Концовка у этой практики одна: ты веришь даже в бред. На востоке есть крылатое выражение: "Сто раз скажи, что ты слон, и ты сам в это поверишь". Так работает программирование сознания.
  Я действительно слышала или читала о людях с такими фамилиями, только вспомнить не получалось.
  Потерев лоб, решительно раскупорила давно початую бутылку и плеснула вина в пузатый бокал. Отпила. Одного глотка показалось мало, и я отхлебнула ещё. Тело отреагировало мурашками от расползающегося по нему удовольствию. Мне стало легче. Я - воздушный шар с привязанной к нему корзиной и пилот сбросил первый груз. Не дело пить на голодный желудок, но в моём случае такой поступок - лекарство.
  Растянувшись на тёплом полу, расслаблено выдохнула и закрыла глаза. Представляла, что я на тёплом песке где-то там, на пляже в жаркой стране. Зной, отдаваемый моему телу прогретыми песчинками, убаюкивал. Так бы сейчас отключиться и уснуть...
  Где же я слышала фамилии?
  Мозг продолжал работать, подыскивая приемлемые места, мероприятия, события, при которых могла слышать, а может и видеть этих людей.
  Так кто там в списке?
   Матвей Тихорецкий.
  Пусто. Кроме имени единожды упомянутого парнем в балаклаве из ролика, никаких ассоциаций. Имя как имя, и всё что понятно: оно мужское. Урод из видеоряда сумел таки навязать мне своё мнение, и отрешиться от него, попытаться вспомнить что-то самой, крайне трудно.
  Я кожей чувствовала, что личное воспоминание сейчас самое важное. Но я не помнила. Обидно.
  Ладно, кто там был ещё, кроме Иванушкина?
  Максим Георгиевич Индюков.
  Та же песня - никаких мыслей и воспоминаний, кроме навязанных Иксом.
  Бородинский. Бродя.
  А как его полное имя? Может именно оно ключ к моим воспоминаниям? Нужен толчок.
  Итак: они из криминального мира. Люди не бедные. Сведения о них нароет Жданов.
  Хорошо. Теперь: Гнилой. Авторитет, вор в законе, человек, наделённый большой властью в криминальном мире в определённый период времени. Узнать о нём получится только у Фобосова и то, он может и не ответить на мои вопросы.
  Вообще удивительная ситуация: о главаре известно больше на просторах интернета, чем о его подручных! Ощущение такое, что Вовке Жданову, по секрету, сказали о Гнилом. К тому же ещё и фотографию, пусть и давнишнюю, подсунули. О бригаде, или что у них там было, однокурснику следует узнать самому.
  Попахивает заказом. Причём поручением самого Гнилого или человека, работающего на него.
  Ой! И тут Остапа понесло! Я размечталась, но в жизни может оказаться всё иначе, чем на первый взгляд: глубже и больнее. В чём не сомневалась, так в том, что Жданов под шумок, решил подстраховаться и заручиться поддержкой Лоскутова, причем старшего. Ведь если рассуждать в подобном ключе, и мне удастся что-то такое-эдакое узнать, то молчать точно не стану - вывалю информацию Илье. А тот старшему братишке, а дальше...
  Плевать, что будет дальше!
  В том, что Жданов очень рассчитывал на мою помощь в установлении справедливости, не сомневалась - Лоскутов мог многое. Вовка - не дурак, и постарается нарыть вагон информации, но насколько она будет объективной - вопрос.
  Тэкс-с.
  Есть некая структура по типу пирамиды. Ага, это я точно помню, что он говорил мне об "МММ". Во главе неё поставлен некто Гнилой. Дальше вниз по иерархии шёл Матвей Тихорецкий. Ещё на ступень ниже - Индюков. Бродя получает повышение - из простых братков для поручений, или смею предположить, пушечного мяса становится под Тихорецким.
  Ага! Вроде логично.
  Теперь про Иванушкина, который оказался другом Индюкова, убиенного или подсиженного Бородинским. Мог друг детства, ставший юристом, влезть расследование дела гибели такой персоны, как Индюков?
  Запросто, но нефакт.
  И вот с этого момента начались пляски моей логики, которой хотелось крикнуть: "Вернись, я всё прощу!"
  Итак, в чём виделась неувязка? Иванушкин не умер, не приближен к Гнилому. Мало того, он вроде бы встал на сторону врага. Если мерить общечеловеческими категориями и задуматься над тем, куда вёл свои разговоры Мистер Икс, то получалось, что Бородинский сначала устранил с помощью Иванушкина своего друга Индюкова. Потом всё тот же Иванушкин помог Бородинскому устранить Тихорецкого.
  В общем Иванушкин - гнида. Но если так, то почему Гнилой не разобрался с ним? Почему Гнилой не пресёк дела Бородинского, раз, со слов Мистера Икс, Тихорецкий взывал к правосудию?
  М-да. Что-то не складывается...
  Только есть ещё одна штука, которую в толк не могла взять: причём тут усадьба и я, бьющаяся в истерике.
  Нет, тут понятно, и парень в маске сказал, что Бородинский связующее звено - середина, а история с пожаром и гибелью на нём Семёнова - другой конец разоблачения.
  И что? Где логика?
  Ладно, об этом позже. Сейчас главное отловить человека, заменившего открытку. Значит, мне нужно попасть в больницу, да и хороший повод есть: выписать снотворное и показаться врачу.
  Я села и глотнула вина из бокала, продолжая мысленно искать ответ на вопрос: где и при каких обстоятельствах могла слышать фамилии людей, перечисленных Ждановым и парнем с видеоряда.
  Допив до дна спиртное в бокале, я плеснула из бутылки ещё и поставила пустую тару на пол. Тело отказалось слушаться из-за опьянения, рука разжалась, стеклянная ёмкость упала и покатилась по полу. Втянув шею в плечи и поморщившись от неприятного громкого звука, разносящегося в пустом помещении, я наблюдала за катившейся стекляшкой. Обрадовалась, когда бутылка ткнулась в ножку стремянки и остановилась.
  Я попыталась встать, чтобы забрать ёмкость и выбросить в, стоявший в углу, бак для мусора. В него приходящий раз в две недели садовник вываливал пожелтевшие листья, ненужные отростки, ветки. Увы, попытка с треском провалилась и всё что я смогла сделать: подобраться к лестнице на корячках.
  Уже оказавшись возле стремянки, меня разобрал смех, ведь в сущности выбора, каким способом мне преодолеть расстояние до бака, нет: ползком или на корячках.
  Прислонившись спиной к лестнице, я закинула голову назад и громко сказала:
  - Вот ведь, пьяная идиотка!
  Над моей головой болталась верёвка с петлёй. Она спускалась с металлического крюка, приваренного к ферме, удерживающей конструкцию крыши. Я почти уверена, что садовник оставил недоделанной работу - торопился или Илья попросил уйти. Мне верилось в последнее, ведь события, уложившиеся в три последних дня, никак не вязались с нормальным течением жизни.
  Я потянулась рукой, опираясь локтем другой на ступеньку. Пальцы немного не доставали до петли, но при небольшом старании я могла бы ухватиться. На горизонте замаячил весьма прозрачный шанс снова стать прямоходящим Хомо сапиенс. Про лестницу с третьего этажа даже думать не хотелось, и мысли о том, что поспать можно и здесь, на тёплом полу, тоже гнала. Представить трудно, что подумают люди, помогающие нам с Ильёй по хозяйству, если увидят меня спящей на полу, нечёсаную и с бутылкой в обнимку.
  Я потянулась к верёвке и с третьего раза смогла ухватиться за петлю.
  - Не делайте этого!
  Я не сразу среагировала на слова и продолжала подтягиваться, держась за верёвку обеими руками и пытаясь встать на ноги. Мелькнула чья-то тень, словно рядом пробежал зверёк, и мощные руки обхватили меня.
  - Нет! Нет! - надрывалась я, сильнее хватаясь за верёвку и пытаясь освободиться.
  Рывок и канат выскользнул из моих ладоней, а я вдруг оказалась перевёрнутой на живот и прижатой к полу. Незнакомец оседлал меня, заламывая руку за спину. Я энергично сопротивлялась, пытаясь скинуть неизвестного, напавшего на меня, но чем интенсивнее двигалась, тем больнее становилось плечу.
  - Отпусти! А-а-а-а-а!
  - Успокойся! Успокойся, Марго!
  Илья? Это он так со мной немилосердно?
  Я попробовала поднять голову, чтобы увидеть лицо жениха, но смогла лишь рассмотреть его тапочки. Лоскутов был рядом, но на мне, похоже, сидел кто-то другой.
  - Скажи этому придурку, пусть слезет.
  - Я сейчас.
  Фраза Ильи относилась не ко мне, а к тому, кто сковал меня. Я завыла, помогая себе голосом выбраться, но вырывающиеся из моего горла звуки больше походили на шипение.
  - Держи её крепко, - скомандовал Илья и мою руку сжали.
  Тонкая игла вонзилась в кожу. Я дёрнулась, и незнакомец надавил мне на лопатку.
  - Отпускай.
  Я перевернулась на спину. Надо мной возвышались двое: Илья со шприцем в руке и парень лет двадцати.
  - Ты кто? - буркнула я, чувствуя, как тело топится, под действием лекарства.
  Где-то за грудной клеткой в районе солнечного сплетения начал развязываться узел, сковывающий рёбра, связывающий внутреннюю требуху. Я расслаблялась, превращаясь в воск.
  - Это твоя сиделка, - встав рядом со мной на колени, произнёс Илья. - Антон. Антон Цой.
  Парень был кучеряв и парикмахерскую, по всей видимости, посещал полгода назад. Щетины на лице не заметила. Оно у него вообще казалось гладким, холёным, в какой-то мере даже трогательным. Илья такие юные лица назвал: "детская пухлость".
  - Маша, - ляпнула я имя, которым наградили меня при рождении.
  - Маша? - брови Лоскутова поползли наверх. - Она ошиблась. Маргарита.
  - Зачем? - проваливаясь в вату сна, спросила я. - Зачем... так со... мной?
  Мне начало казаться, что всё вокруг плод моего воображение - не реально. Неведомая сила всасывала в себя, а я чувствовала каждой клеткой напряжение струн мира, его колебания. Они укачивали, усмиряя сопротивление мозга, подавляя желание остаться в действительности. Я исчезала...
  ГЛАВА 9
  Надавила пальцем на спусковой крючок - раздался выстрел. Пуля вонзилась в мишень вместе со следующим ударом моего сердца. Улыбнулась. Магия Азазеля снова сработала, и мне стало легче. С каждым нажатием на спусковой крючок из меня словно вырывались страхи, неурядицы, глупости, неуверенность в себе и в будущей жизни. Проблемы вонзались в мишень, сплющивались, становясь никчёмным железом.
  Я перезарядила винтовку.
  Комарова, из-за моей тяги к оружию, часто говорила, что с головой у меня не всё нормально. Убеждала, будто есть куча других возможностей расслабиться. Таскала меня по ночным клубам, тусовкам, компаниям, вечеринкам. Даже в поход однажды сходили с ней. Там я была гвоздём программы, ведь взяла с собой пневматический пистолет, и пострелять из него выстроилась целая очередь.
  Хм. Смешно. Продолжение на Литрес и Ридеро
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"