Аннотация: Что чувствует девушка, у которой ничего не осталось?
То, что скрывает пепел
Этот город пропитался пеплом, а запах гари витал и забивал легкие. Когда-то я любила этот город, а он бережно хранил мои мечты и надежды, до того момента как они разбились.
Я стояла на набережной, глядя в мутную, серую воду. Отовсюду слышались крики: "Пожар!", "Спасите!", "Воды!". Но они не трогали мою душу. Мне было все равно, как будто огонь выжег мои чувства, оставив лишь пепел.
Огонь танцевал с ветром, отчего все новые дома вспыхивали как спички. И первую искорку в этот город принесла я. Искорка бегала по ладони, сверкала и меняла цвет, она манила и завораживала, то и дело показывая белый язычок пламени. А потом искорка стала расти, превращаясь в небольшой алеющий огонек, и хозяйкой над ним, хотя бы в то маленькое мгновение, была только я.
Где-то над городом звенел пожарный колокол. Красивый и глубокий звук разносился по всей округе, донося до противоположного берега реки призывы помощи. Но кто знает, когда эта самая помощь соизволит придти? Может только тогда, когда левый берег обезопасит свои улицы? Или тогда, когда люди уже потеряют надежду, чтобы слыть героями? В любом случае будет уже поздно. От правого берега останутся только угли.
Люди бежали к мостам, бросая свои дома и пожитки, не обращая внимания на окружающих, только спасти бы свою жизнь и жизнь своих близких, хотя, свою все же больше. Какой-то мужик, в панике расталкивая все, что попадается под руку, толкнул и меня. Я упала на каменную брусчатку ударившись копчиком. А мужик скользнул взглядом и двинулся дальше.
Так я и сидела на дороге, горячий ветер трепал волосы, оставляя сажу и никто даже не попытался помочь.
Я, подняв голову, стала рассматривать серое от дыма небо. Оно было полностью закрыто тучами, как будто хотело пролиться на землю и убрать этот ужас. Но пока дождя не было. Только зола оседала на облаках, делая их все чернее и чернее. А огонь добавлял прекрасный оранжевый отлив, из-за которого иногда становилось жутко.
Как будто на Земле разверзся Ад. С моей помощью.
Я засмеялась, и в моем смехе отразилось настоящее безумие. Но я, конечно же, не понимала этого. Смех разносился по набережной и даже рев огня не мог его заглушить. Люди бросали на меня жалостливые, презрительные и испуганные взгляды. Я обхватила руками колени и уставилась на огонь ближайшего здания.
Я слышала.
Я чувствовала Зов Пламени. Песню Пламени.
И я подчинялась ему. Позволила ей захватить меня.
Я встала, шатаясь, и пошла к огню. Он звал меня, также как и тогда, когда искра бегала по моим ладоням. Также как тогда, когда я совсем маленькой девочкой услышала его голос. Голос, не принадлежащий мужчине, не принадлежащий женщине, голос ребенка зовущий поиграть с собой. Голос, проникающий в душу и оставляющий там бурю эмоций, которые было не дано понять простому человеку.
Такому человеку, как я.
Идя за еле заметными тенями по улицам, в противоположную сторону бегущим людям, идя за Песней, я думала о том, что уже не нужна этому городу. Этот город вырастил меня, подарил счастье, так и отобрал его. Хотя наверно сам город здесь не причем, это сделали люди, живущие в нем, но за их ошибки расплачивается он, тот, кого я любила, мой единственный родитель.
Остановившись, обхватив себя руками, я шептала: "Прости, прости, прости". Прости, любимый город, но я хочу следовать за Ней. Песней, которая зовет разрушать. И я опять пошла, следуя оранжевым языкам пламени.
Бродя с улицы на улицу, я играла с огнем, помогая ему становить все выше и краше. Я смеялась, стараясь вызвать где-то в глубине себя хоть малейший отклик на происходящее. Но его не было.
Огонь не вредил мне. Он был как большой дикий, но ласковый зверь, который льнул к рукам, признавая равной. И мы вместе с огнем-ребенком танцевали на уже пустующих, охваченных пламенем дорогах города, пропитавшегося пеплом.
Иногда мне хотелось умереть, забыться, но огонь не позволял мне это сделать. Он отказывался вредить, той кто дала ему такую вкусную жертву. Он приказывал жить, той кто обрекла на гибель других. Из-за своих мелочных и лживых амбиций.
У всего есть конец, так и день был склонен кончаться. Солнце безжалостно скрывалось с небосвода, даря ужасающие сумерки, от чего огонь становился неистовее и страшнее. А людям оставалось ждать на левом береге, когда пожарники закончат свое благородное дело. Но люди не будут людьми, если не будут стараться спасти хоть что-нибудь, даже своими ничтожными силами. Они таскали маленькими ведрами воду из реки, стараясь остановить пламя. Но они не знали, что огонь просто забавлялся, воспринимая попытки противостоять ему как новую игру, от которой разгорался только сильней. Но я знала, и не останавливала их.
Огонь провел меня сквозь весь город и остановил возле двухэтажного дома, из глубины которого был слышен плач. Пламя толкало меня внутрь, шептало и призывало спасти ее. Еще одну сестру огня, заклинательницу огня.
"Ты же не хочешь повторения".
И я вспомнила себя много лет назад стоящую посреди горящего здания, но не боявшаяся окружающего пламени. Я плакала, но слезы высыхали, стоило им появиться. Стоя над телами горящих родителей, я впервые услышала его голос. Там я впервые столкнулась с его силой. Там я обрела силу. И там я впервые потеряла.
И сейчас история повторялась. Если я не войду, появиться еще одна я, но которая не останется довольна только этим городом, она зальет пламенем всю страну, а потом история повториться. И она будет повторяться.
Интересно, а тогда кто-нибудь мог спасти меня? Кто-нибудь так же стоял перед домом, не решаясь сделать выбор?
Выбор между жизнью и смертью. И своей и ее, той девочки, которая плакала за этими стенами, если я не войду в это здание и не пройду его испытание...
Испытание?
"Иди, спаси ее!".
"Зачем? Беги!".
"Спаси ее, спаси!"
"Беги! Забудь!"
Детские голоса разрывали меня изнутри. Они на перебой говорили противоположные друг другу вещи, от их веселых голосов, появляющихся, казалось, прямо в голове, начинало ломить вески. А потом стало появляться все больше и больше голосов, и теперь они звучали со всех сторон, пугая и проверяя меня. Но неожиданно среди всего этого гама я услышала:
"Спаситель иль Разрушитель. Кем ты хочешь быть?"
Кем я хочу быть?
Когда-то я знала кем я хочу быть. Той которая любит, той которую любят. Вот такое простое и естественное желание. Пока его не растоптали, пока мое маленькое солнышко не ушло в объятия Смерти, пока меня не бросил тот кому я верила больше чем себе.
Наверное, я бы ушла, проклиная этот мир, город. Заперлась бы в какой-нибудь глуши. Или сдалась бы стражам. Позволила маленькой девочке, встать на путь разрушения и разочарования, пусть не сразу, а через много лет. Если бы не вопль, в котором слышалось отчаянье:
- Мама! Мамочка! Мама, вставай! Ну, пожалуйста! Мама! - рыдала маленькая сестра огня - Если хочешь, я больше никогда не буду играть со свечами, только встать, пожалуйста!
Тело среагировало раньше, чем мозг. Осознала свои действия только тогда, когда ступив за порог, огонь, впервые в жизни, причинил мне боль. Он обжег босые ноги, туфли остались где-то на просторах города, забрался на платье, прожигая дыры, я заскулила даже не от боли, хотя от нее тоже, а от предательства самого дорогого, что было в моей жизни. А впереди был коридор объятый пламенем, несколько балок преграждающих путь. А еще детский плач, из-за которого я и ступила на этот путь.
И я продолжила ступать по углям. Дым забивал легкие, заставлял задыхаться, но я упорно шла, даже не понимая почему. Почему я хотела спасти эту девочку? Ноги, руки, лицо покрылись ожогами, и с каждым шагом волдыри лопались, от чего за мной тянулся небольшой след крови. Я искусала все губы, пытаясь подавить крики, рвущееся из груди. Пока это у меня получалось.
В голове почему-то было пусто, и ощущение того что я должна идти вперед, должна не смотря не на что. Наверное, впервые в жизни я чувствовала такую решимость.
Заглядывая в каждую дверь, возникающую у меня на пути, задыхаясь и кашляя, выворачивая легкие, не видя почти ничего от слез и черного дыма, в самой дальней комнате, в самой ее середине, на полу, объятая огнем, сидела девочка. Маленькая, лет пяти, чумазая и заплаканная. И она теребила женщину, лежащую на полу и обгорелую до самых костей. В помещении витал сладковатый запах жареного мяса, от чего мне захотелось есть. А от этих мыслей - блевануть. И наверное первые в жизни я почувствовала укол, очень болезненный укол, совести. Я виновата в смерти этой женщины.
Я медленно, но со всей доступной мне скоростью, подошла к девочке. Она рыдала и не оставляла попыток достучаться до матери, которая теперь ей некогда не ответ. Подойдя, я обожженными руками закрыла глаза маленькой сестре огня.
- Мама? - слабым от рыданий голосом встрепенулась она.
Я же ничего не ответила. Я повернула девочку к себе и когда она меня обняла, все говоря: "Мама, мама", вздрогнула. Мое маленькое солнышко так и научилось говорить эти слова. Несопротивляющуюся малышку, я медленно, скрипя зубами от боли, взяла на руки, а та так обняла мою шею, как будто бы хотела меня задушить. Я, шатаясь под немаленьким весом девочки, двинулась обратно, шептав ей на ухо всякие глупости.
Обратный путь оказался еще тяжелее, казалось, огонь только разгорячился и отказывался выпускать нас из своего лона. Оказалось, что перелезать через горящие балки без помощи рук почти бесполезное занятие. Оказалось, что, не зажимая нос и рот руками, невозможно было пройти и шага не раскашлявшись. И последние минут пять до порога я шла, не дыша и совершенно ничего не видя. Мозг и легкие требовали воздуха, даже не осознавая, что вокруг был только черный дым. Сердце билось непозволительно сильно и громко. Платье превратилось в обгорелые и еще горящие обноска, а ноги, да и все тело представляли собой сплошной ожог. И не было больше ручейка крови, была целая река. Я уже падала и теряла сознание, когда услышала:
"Ты молодец".
После этих слов сказанным огненным язычком, стало легче. Дым больше не забивал легкие, я вдыхала горячий, но чистый воздух, и пламя больше не обжигало, а, прося прощение, льнуло к ногам. Глаза наконец-то смогли открыться, не боясь едкого жгучего дыма. Наверное, это было счастье.
Я сидела на тротуаре, за спиной было здание поглощенное огнем, и впервые испытывала страх, который все же не смог до конца выжечь из сердца любовь к этой стихии. Все тело болело и саднило. А девочка сидела у меня на коленях, перестав плакать, но и не позволяя отстраниться.
За спиной раздался грохот. Дом как карточный домик, рухнул, оставляя только гору горящих обломков, малышка только сильнее сжала мою шею.
- Не смотри.
Маленькая заклинательница огня кивнула и уткнулась носом в мою ключицу. Немного посидев и поглядев на то же черно-серое небо, думалось о том, что теперь делать с девочкой, когда руки нежно гладили ее по волосам, оставляя следы пепла и крови.
Кряхтя, я поднялась и направилась к мосту, я рассчитывала, что оставлю девочку, а сама уйду, куда пока еще не зная, но уйду. Так, окруженные огнем, мы и двинулись, но девочка так и не слезла с рук.
Медленно двигаясь по горящим улочкам, благо кроме горящих от ожогов ног, больше ничего не мешало, я в полголоса рассказывала малышке сказки и легенды, те которые в свое время мне нашептал огонь. И это казалось правильным.
Через некоторое время, девочка все-таки слезла с рук, и, вцепившись в руку, жадно ловила мои слова, она не перебивала и не отрывала от меня блестящих глаз.
А потом пошел дождь. Который почти сразу превратился в ливень.
Холодные капли приносили облегчение коже, вода дарила очищение телу и душе. Захотелось плакать, но я держалась, не хотела, что бы мои слезы кто-то видел, даже такая маленькая девочка.
Мы приближались к крикам и голосам людей. Некоторые дома уже были потушены, и долгожданный дождь только укрепил надежду и веру людей в свои силы. Они смогут победить безжалостный огонь, который забрал их близких. Теперь я это точно знаю. В какой-то степени от этих мыслей мне стало легче, как будто грудь, которую чем-то сжали, наконец, отпустили, позволяя вздохнуть.
Все внимание людей было сосредоточенно на человеке, который рвался в самую гущу огня. Его держали, но мужчина вырывался, крича два имени. Наверное ненависть, которую мужчина испытывал глядя на огонь я не забуду никогда. Ведь если судить, то он ненавидел меня. Ту, кто в порыве ненависти ко всему живому, призвала искру и отпустила ее на свободу.
Действительно, ненависть порождает лишь ненависть.
- Папа! - малышка оторвалась от моей руки и побежала к мужчине.
- Мири! - мужчина, наконец, успокоился и опустился на колени, девочка с разбегу прыгнула в его объятия, было видно, как сильно он сжал маленькое тельце.
А потом его взгляд полный надежды обратился на меня. Человек разглядывал, силясь понять, кто я, а когда понял, что я не его жена, выражение лица изменилась. Но надежда, все же была в его глазах. На его вопросительный взор я могла только отрицательно покачать головой.
Я видела, как он умирает. Не телом, но душой.
Его глаза теряли цвет, становясь серыми и безжизненными как, и витавший ранее пепел. Несмотря на дождь, я видела его слезы. Слезы сильного мужчины. Наверно, они и сломали меня.
Ноги подкосились, я упала на жесткий тротуар. Плечи сотрясались от беззвучных рыданий. Горячие слезы обжигали щеки. Я жалела. Я жалела о том, что сделала. Я оплакивала каждую душу, которую отправила к Смерти, которую самолично приговорила к смерти. Что-то внутри разрывалось. Что-то внутри кричало. И я не могла себя простить, что пошла на поводу у Песни Разрушения. Я никогда не смогу себе это простить.
- Девушка, вам нужен лекарь - проговорили сверху.
- Не подходите! - мой голос срывался.
Я виновата! Только я во всем виновата!
Как же мне не хотелось жить. Теперь не от всепоглощающего безразличия, а от того чувства вины, разрывающего меня.
Огонь, отвечая на мои чувства, запылал все сильнее. Его оранжевые язычки потянулись ко мне. Он хотел убаюкать свою подругу, хотел как-то облегчить ее ношу, но... эту ношу могла нести только я.
- Заклинательница огня! - крикнул кто-то в толпе, и люди, которые успели подойти ко мне, отшатнулись.
Я подняла голову. Во всех взглядах, кроме взгляда девочки и мужчины, был не высказанный вопрос: "Почему, если могла, не остановила это безумие?". Что я могла сказать? Ничего. Мое горло сковал спазм. Я не могла ничего сказать в свое оправдание, да, и зачем что-то говорить?
Я встала и пошла в сторону моста. Люди расступались передо мной, а я шла к черным перилам. Наверно, некоторые поняли, что я хочу сделать.
Остановившись так и не дойдя до перил, я подняла руки вверх. Я завала огонь. Я умоляла огонь. Просила его прекратить. Оставить свою жертву. Несколько минут ничего не происходило, а потом без всяких искр, без рева и взрывов, пламя ушло. Оно уходило медленно, но стремительно, казалось, просто угасал под холодным ливнем.
На мосту была тишина и я, не оборачиваясь, перелезла через перила, увидела под ногами пропасть. Просто шагнуть и все закончиться. Эта боль закончиться. А серая вода кипела, вода шипела, стремительно несясь.
Что-то обжигающе горячее и ласковое коснулась плеча, я подняла голову прошептав: "Спасибо".
А мне осталось сделать, шаг и вода поглотит меня.
И я его сделала, опора ушла у меня из под ног, сердце на миг остановилось, уйдя куда-то в горло...
Я уже было готовилась ощутить ледяную воду, но меня поймали. Подняв голову, увидела отца малышки. Несмотря на дождь держал меня крепко, да еще обеими руками. И не смотря на попытки сопротивления, вытащил меня обратно на мост. Быстро обнял меня, а потом, положа свои руки на мои плечи, посмотрел мне в глаза.
- Спасибо...
- За что? - жалобным шепотом сказала я, - это я во всем виновата!
В его почти мертвых глазах что-то быстро промелькнуло:
- Спасибо... за Мири.
- Мама! - девочка опять в слезах - не уходи больше! Я не хочу! Не хочу! Не хочу! Я, что хочешь, сделаю! Мама!
Малышка крепко обнимала мои ноги. И слезы опять навернулись на глаза. На губах мужчины появилась горькая улыбка, он поднял на руки малышку, и обнял меня заодно с ней.
Почему он так поступает? Разве он меня не ненавидит?
Огонь успокоился, вода смыла его следы с душ живых, но некоторые раны не затянуться. Интересно, а это правда, что все можно пережить?
Я расслабилась, и захотелось жить, немного, но захотелось. Захотелось вновь оживить надежды, захотелось вновь поверить хоть в кого-то. И полюбить тоже захотелось. Захотелось остаться в этих теплых объятиях.
Я подняла взгляд с мостовой и уставилась на толпу. Они уже оправились от первого шока. И стали кричать что-то очень веселое. Кто-то подходил, благодарил, кто-то украдкой стряхивал слезы, хотя дождь хорошо их скрывал. Кто-то обессилено сидел на тротуаре. Кто-то, как и мы обнимался.
Огонь что покорил полгорода, наконец, угас!
Глядя в глаза маленькой девочки, я думала, сможет ли она меня простить, а он? А город? А смогу ли я себя простить?
Может быть. Когда-нибудь.
А дождь все шел и шел. Он закончился только с появление первых лучей утренней зари. Рассвета, что дарил миру новый день.