Аннотация: Публикую отрывок из "Раднесь", из которого, по-моему мнению, немного проясняется суть названия романа. Ибо читать весь текст - многабукафф :)
Пасека (отрывок из "Раднесь")
Сине-розовые облака, нависшие над летним миром, нехотя отпустили вечернее солнце в ярко-голубую кромку неба над горизонтом. Горы на западе, утомлённые июльским зноем, с нетерпением ждали его, но солнце не торопилось. Ведь, ещё надо было сообщить всем о том, какая погода будет завтра. Торжественно неся позолоченное брюхо, яркими лучами солнце пообещало и завтрашнему дню жару и безветрие. Залитые косыми вечерними лучами тайга, река и большое разнотравное поле, сладостно успокаиваясь после бурного знойного дня, готовились принять ночную прохладу.
На самом краю поля, где суровая тайга вступала в свои хмурые владения стоеросовыми елями, привалившись спинами к камышовой стенке летней хибарки, нежились в лучах заката два старичка. Чуть поодаль аккуратными рядками выстроились деревянные улья, над которыми с надрывом от усталости жужжали сосредоточенные пчёлы, заходящие на посадку как стратегические бомбардировщики на секретный аэродром.
В закатном мареве мельтешила мошкара, которая боялась близко подлетать к человеческому жилищу из-за дымка от тлеющего кома жухлой травы и веток.
Старички прихлёбывали из больших глиняных кружек душистый таёжный чай, щурились на солнце и с наслаждением жевали чёрствый хлеб, щедро сдобренный свежим мёдом. У ног хозяина, развалившись во всю свою огромную длину, млел от солнечного тепла здоровенный чёрный пёс по кличке Цыган.
- Мне очень жаль, что так всё вышло, - Архип похлопал по коленке рядом сидящего шамана Хозу Лея. - Немного раньше если б ты до нас добрался, встретил бы дочь свою Парасю. А теперь... кто ж знает, где она. Хвать сынка своего Ваську да под покровом ночи исчезла. Вот уж три месяца как назад сбежала.
Цыган вдруг навострил уши, вяло поднялся, подошёл к Архипу. Старик стал чесать ему за ухом. Пёс щурился от удовольствия, но глаза его внимательно косились в сторону шамана. Не нравилось ему то, что друг хозяина носил одежду из волчьей шкуры. Хоза Лей смахнул скупую слезу и тоже покосился на пса.
- Чему быть, того не миновать, - попытался улыбнуться шаман. - Надеюсь, у неё всё будет хорошо. Да и не хочет она меня видеть больше. Перед расставанием сильно поссорились мы с ней.
- Печально всё это, - вздохнул Архип.
- На моего Сэмыла очень похож, - сменил тему Иван, кивнув в сторону чёрного пса.
- Ну да, так это ж праправнук его. Помнишь, ты к нам в скит еле живой как-то раз припёрся ни с того ни с сего? Сэмыл с тобой был. Оприходовал он тогда лайку мою, пока ты в себя приходил от похода своего через тайгу. Так этот вот, Цыган - потомок их, в нём проявился твой Сэмыл видать, хе-х.
- Хм... Да, было дело, - Хоза Лей отхлебнул чай и откусил хлеб с мёдом.
- Так я и не понял, ты чего припёрся-то тогда?
- Долгая история.
- А мы не торопимся вроде. От таких как мы, старых пердунов, - Архип улыбнулся, обнажив ряд безупречно белых зубов, - время сбежало куда-то далеко-далеко. К нам вечность подкрадывается, а в ней всё успеть можно. Так что рассказывай.
- Ты не поверишь мне.
- Иван, зная тебя, я всему поверю. Давай, не томи.
И Хоза Лей рассказал. Пока он говорил, не раз ловил себя на ощущении, что слушают его двое - Цыган сел на задние лапы, локаторы его ушей чёрными треугольниками внимали каждое слово шамана.
- И с тех пор общался ещё раз с Артёмом ты? - спросил Архип, когда Иван замолчал, остановившись на том моменте, когда Артём после инициации покинул его тело.
- Общался надысь. Договорился я с ним, чтобы помог он мне исправить всё. Мы с ним нашли второй амулет, и он отправился за ним.
- И что? Забрал себе?
- Не знаю. Сие неведомо мне, - глядя прямо в чёрные глазищи Цыгана, чётко проговорил шаман.
Раскалённое солнечное брюхо коснулось серебристо-синих холмов. Хоза Лей нехотя встал с завалинки, дотянулся до чайника, стоявшего на переносной походной печи, разлил душистый чай по кружкам.
- Ох и вкусный у тебя, Архип, мёд! - с наслаждением откусывая ломоть хлеба, щедро сдобренного золотистым лакомством, восхитился Иван. - Так бы каждый божий день и вкушал его. Нигде и никогда я такого вкусного мёда и не пробовал.
- Да ты где ж, вогульское чучело, в наших местах пасечника-то встретишь ещё?! - засмеялся дед Архип. - Ты давай кушай, нечего мне льстить. Знаем мы, хитрое ваше монгольское племя.
- Ты прав, о могучий потомок великого русского царства! - подыгрывая шутливому тону старца, торжественно проговорил Иван. - Облазил я вдоль и поперёк наши Зауральские топи, леса да поля, но нигде больше пасеку не встречал.
- Вот и я говорю, тебе и сравнить-то не с чем, а ты говоришь!
- Но мёд-то вкусный. Истинно говорю, иначе не ел бы, поверь, - Иван дружески похлопал по плечу Архипа.
- Ешь, ешь на здоровье. В нём сила солнечная заключена. Когда на Земле людей и в помине не было ещё, а пчёлы уже вовсю мёд делали. Пчёлы - это жнецы, а солнце - сеятель. То бишь, кушая мёд, мы само солнце в себя впитываем, радость в себя вселяем. Иван, а ты знаешь, я особенно люблю солнцем любоваться? - вдруг выдал Архип.
- Хотал-эква, Хозяйка солнечного света - и мой любимый дух. От солнца я свои силы шаманские черпаю всегда.
- Да вижу я это, потому и хочу рассказать тебе кое-что.
- Опять какую-нибудь сказочку свою, Архип?
- Сказочку, не сказочку - тебе решать. А вот послушай.
Мой род не всегда русским был. Мы - потомки великого огромного царства. Много веков назад весь мир они завоевали, и поклонялись солнцу они исключительно. Нас, славян тоже покорили, но не силою своей, а знаниями и многими умениями. Сеять и пахать, приручать животных и их пасти, добывать руду и металлы выплавлять. Что уж говорить, дикие мы совсем были до встречи с этим могучим народом.
И солнцу поклоняться они примером своим нас восхитили. Показали они нам, как жизненную силу от солнца напрямую черпать и в душу свою направлять. Открыли нам глаза на то, что солнце даёт, а по-старославянски это звучало как "Ярило днесь" или коротко "Ра днесь".
Тот народ древний солнце этим звуком именовал - "Ра", да так и закрепилось это название в славянских языках. Научились мы раднесь эту в души свои направлять и чище, и добрее их делать. От этого радостнее люди становились, ибо легче на душе, когда солнце её питает. Вот и стало раднесь одинаковым радости по значению.
Слышишь, и в слове радость имя солнца слышится? Так и есть, ведь слово радость много позже появилось у русских уже, и от раднесь произошло-то, несомненно.
- Архип, ну допустим раднесь - это и вправду то, что радостью является. И мне в самом деле радостно, когда солнышко сияет в небе. Но при чём тут наши души? Где Солнце, а где души человеческие, а?
- А вот послушай меня дальше.
Душа - это как глиняный сосуд, который человек своими поступками, мыслями и чувствами лепит, как гончар на гончарном круге. Когда человек рождается, у него сосуд ровный-преровный, красивый-прекрасивый.
Но сосуд из мягкой глины, не твёрдый он. И человек плохими делами уродует его, а хорошими - вновь восстанавливает. Но то, что хорошо, а что плохо, мы, люди, неточно знаем, иной раз не отличаем одно от другого. И к концу жизни как правило сосуд никуда не годный получается, к сожалению.
Лишь Бог может человеку помочь всё исправить, для того он через солнце нам радость шлёт.
Тот древний могучий народ, про который я тебе рассказывал, научился раднесь от Бога через солнце черпать. Сияет и переливается от этого душа всеми цветами радуги тогда. И не страшны такому человеку ни страдания, ни горе, ни лишения, ибо сильнее он всякого, кто на пути у него, тем, что Бог с ним.
Но подвох тут есть, как без этого?! Легко перепутать раднесь с удовольствием мнимым, которое человек получает, если по его хотению, по его воле что-либо выходит. Захотел человек яблоко скушать, скушал. Лежит себе на топчане, переваривает. Это удовольствие от того, что он сам, человек, то есть, сделал. Не радость это, лишь удовольствие.
А вот если полюбуешься как яблонька растёт, листья да цветочки по весне распускает, да по осени яблочки наливаются, красным боком на солнышке переливаются. Радостно от этого на душе у человека, не так ли?
- Такой радостью сыт не будешь, - улыбнулся Хоза Лей.
- Так кто ж против, ну съешь его потом, яблоко-то! Но сначала душу свою накорми, порадуйся. Впусти лучик солнца в себя, так и душа с Богом, считай, обнялись вновь.
Вот как понял я это, так жить много легче стало. Раньше как весна наступала, никак поверить не мог, что лето всё ж будет, а когда лето, то думается, что оно вечно будет летом. И удивлялся безмерно, когда на смену ему осень приходила, а за ней зима. И так каждый год, одно и тоже.
А теперь созерцаю лишь, спокойно принимаю жизнь такой, как она есть. И хоть ты кол на голове чеши, спокоен я буду, ибо душа моя сыта радостью, затвердела глина сосуда всеконечно. Стал я как та пчёлка, жнецом раднесь и из неё божий мёд делаю для души.
- А кто пасечник? Кто твой мёд потом соберёт и скушает?
- Да я же сам! Потом я ж со своими детьми, внуками, правнуками радостью делюсь. С тобой вот... Всем, кто мил мне и дорог. Пчёлы ведь со мной делятся мёдом, ибо жить им я помогаю. Так и мне, с теми людьми, кто мой жизненный улей строить помогают, хочется делиться.