Кундя, как обычно, выполз на берег, когда прекрасный фиолетовый Отцесвет наполовину скрылся за таким далекоблизким концом мира.
Вновь бесстрашно оставил следопыт теплую, устланную равнинным мхом и, пахнущую столь родными, дороголепными телами, нору. Маняня фыркала, пыхтела, сопела, но ничего поделать не могла. Что скажешь тут - чувства есть, а ума их выразить не хватает. Приплод тоже похватывал родителя малослабенькими еще клешнями за шершавый хвост, тщетно пытаясь, то ли удержать, то ли уцепиться следом.
Кундя снова тоскливо уставился на медленновеличавый закат. Вода великобескрайнего моря просачивалась прямо из-под берега и неспешно уходила спокойными волнами все дальше, пока не превращалась в серое простоничто. И только мутнобелесая полоса от исчезающего Отцесвета не давала надземной тьме окончательно сглотнуть мир.
Удобнее расстелившись на берегу, Кундя множественно размышлял о том, что должен будет, как и весь его род, расправить парус, и понестись вдоль длиннобесконечных волн туда, к огромному фиолетоволиловому шару. За мечтой. Великой мечтой всех измененных - там, за краем, куда падают волны, и уходит Отцесвет, - найти новый счастливый мир и общую радость. А главное - понять, в чем смысл их существования. На этом долгобесконечном берегу, в теплых, но уже таких опостылевших норах, и непреодолимой равниной позади. Возможно, если бы измененные могли также хорошо передвигаться по суше, как летать над водой, устремились бы в сторону рассвета. И нашли бы там, то, что ищут с начала времен, тысячами безвозвратно ускользая в стылохолодный закат.
Но, Кундя еще не был готов. Природа брала свое. Приплод пока не определился с Именем. А значит, не мог поделиться с Маняней разумом, либо оставить ее интуитом. Трансформация ожидалась скоро, и родитель, конечно же, изрядно переживал по этому поводу. Кундя понимал, что время придет. Через такое неизбежно проходят все измененные. Приплод станет новым разумным родителем. Следом, отпочкуется интуит. Маняня, соответственно, обретет разум, превратившись в парус-штурмана, или...
Кундя любил свою подругу. Да, немного страшился того момента, когда она сможет выразить свои эмоции и слиться с ним для полета. Направлять его, став с ним практически единым целым. Что ждет его... их после слияния? Что ждет их в конце пути? Но, даже эта безвестность так не страшила его, как то, что ожидало их в случае... "или".
Бескрайнеабсолютное большинство измененных высовывались из нор лишь изредка, по необходимости. Опасливо пригибая безликие морды к земле, они выкатывали старый мох. Сопя, проползали мелкожалкие несколько корпусов за новой порцией подстилки и еды. Валкотяжело проскользали обратно в жилище. Они терпеливо ждали своего часа, прекрасно понимая, что серосумеречные бдения на берегу ничего не приблизят и не изменят. А размышления на тему близконеизбежного бесполезны и пусты, словно оставленные норы.
Много раз, не в меру любопытный измененный, так же пытался оставить эти пустоникчемные мысли. Но, часто его странная сущность не позволяла войти в ночной транс, пока не удавалось снова оказаться у воды и "пообщаться" с самим собой, глядя на ускользающий трепетнозагадочный шар Отцесвета.
Попытки контактировать с другими родителями, норы которых уходили в страшнонеизвестную даль вдоль берега в обе стороны, ни разу не увенчались успехом. Разве что, однажды, один из припозднившихся родителей отвлек Кундю от размышлений. Родитель спешно вталкивал ком мха в свое жилище, когда Кундя попытался послать ему доброприветственную мысль с предложением немного побеседовать. Не возникло никаких сомнений, что сородич послание получил, хотя до его норы и было не менее нескольких десятков жилищ. Каково же было удивление "сумеречного философа", когда вслед за нервноисчезнувшим в норе хвостом до него донеслась едкобессмысленная какофония из чувств неприязни, вины и жалости.
Кундю жалели! И тогда он окончательно понял, почему не такой как все.
Возможно, такие, как Кундя обитали где-то еще. Однако, он никак не мог этого определить. Слишком длиннонедосягаем был берег, слишком вязкодалеко простирались норы, слишком трудноограничены были его, и его сородичей, сигнальные мыслевозможности, слишком... Ох, как много препятствий!
Вероятно, несколько сотен родителей по обе стороны могли услышать его зов. Зов общения. Но никто не хотел отвечать. Почему?! Кундя не понимал. Не помогали никакие размышления. И спросить было не у кого. Замкнутый круг.
Этим утром Кундя вышел из транса и сразу "увидел" свою неизбежную судьбу. Приплод светился Именем! А значит, он - будущий родитель. Маняня, так и не обретя разум, впала в долгую спячку. Пока, теперь уже Бурля, не станет полноценным корпусом для ее паруса. И их новый Приплод не определится.
Кундя тяжкоодиноко вздохнул, послал Бурле полнободрый мыслесигнал удачи и пополз из норы.
Вот и все... Таково бытие измененных.
Кундя лежал на берегу и грустнообреченно наблюдал за тысячами тысяч Единоизмененных, улетающих... куда? К радости? Знаниям? Пониманию? В долгожданные объятия Отцесвета? Но почему Отцесвет не встречает их, а заставляет догонять? Таков путь?
Вся странная сущность следопыта просто вопила о том, что он не желает вот так просто смириться с судьбой. Но корпус без паруса не может лететь! А значит, Кундя обязан был освободить место молодым и погрузиться в великоморе навсегда.
Смиреннонизко пригнувшись, Кундя пополз к воде. В этот мучительнодолгий промежуток времени, занявший несколько корпусов движения, ему показалось, что в мыслях творится такой еретикоразброд, что не мог произойти в сознании сотен, а то и тысяч измененных сразу.
И вдруг, все прекратилось! За полкорпуса до Вечной обители почти сформировалась всего одна, довольно четкая мысль. И, недоизмененнный, непослушный, неправильный корпус-ренегат повиновался ей. Впрочем, как и подобало его роду. Ведь одна мысль всегда в конце. И всегда толкает в путь. Только на этот раз, впервые, направление изменилось. Кундя развернулся - и к удивлению немногих своих сородичей,- заметивших это, неимоверно быстро пополз назад, между нор, в сторону бескрайненепреодолимой равнины. Мощно загребая клешнями и роговым шершавым хвосторулем, за который так любил цепляться будущий Бурля.
Кундя давно потерял счет восходам Отцесвета, который питал его энергией измененной жизни. Мох давал силы двигаться дальше. Однажды, выйдя из ночного транса, ренегат не почувствовал хвосторуля. Тот чудесным образом разделился на две половины, каждой из которых Кундя мог двигать по отдельности. Больше того, когда он пытался дотянуться до лакомого куста мха, нечаянно оперся на новые задние конечности, одновременно встав на клешни. Несколько робких движений вперед породили сильнейший шок. Кундя больше не полз! Он... Мыслеформа никак не подбиралась. Перемещался? Было. Передвигался? Не то. Переносился? Близко!
Не менее важно. Кундя вдруг осознал, что больше не мыслит сложносоставными понятиями! Его мысли были чисты, просты, сразу понятны. И цельно ведомы главной, осенившей его еще на берегу. Изменившей, подарившей жизнь. Жизнь, не существование!
Следопыт, философ, нежданный ренегат ликовал! Был просто поглощен новыми неведомыми ранее чувствами. Его не покидало четкое ощущение правильности выбора. Да, он покинул сородичей, поправ незапамятные традиции и все нормы поведения. Но именно поэтому Кундя и был сейчас так счастлив. И опять новое бескрайнее ощущение.
Когда же стали появляться кусты мха ростом с корпус, Кундя, как-то сам собой встал на задние конечности, чтобы дотянуться до лакомых кусочков.
А потом, он... пошел, побежал к рассвету. Эти понятия движения сформировались сами, обретя мысленную форму.
Наконец, Кундя осознал - он больше не просто корпус измененного. Он вообще больше не относится к измененным. Бывший измененный возвращается обратно, в нормальное состояние. Возвращается домой. Гордо и неутомимо движется к восходу Отцесвета.
Теперь, мысль, погнавшая его в обратную сторону, назад от вечного покоя и забвения, обрела окончательную форму: "Ответы нужно искать на рассвете: там, где начало жизни, у истока созидания, на заре начал. Как бы не был прекрасен полет к закату, это путь к покою и отдыху. Его же дорога - к истинным знаниям и радости. Отцесвет - я иду к тебе!".
Когда далеко впереди забрезжили очертания гор, Кундя сформировал еще одну мысль, степень важности которой ему еще предстояло определить. "Рожденный ползать может взлететь. Но, перед этим ему просто необходимо крепко пройтись и пробежаться".
Оставалось разобраться, почему измененные так сложно летят за Светом, а не просто идут к нему.