-- Григорий, возьми меня на рыбалку? Я тоже хочу руками карасей половить, а то жена из дома выгоняет; "Все путевые мужья, говорит, рыбу ловят, а ты водку жрешь!" -- и обиженно хлопает ресницами. Это надо же так оскорбить рабочего человека, ну и змея!
Посмеялся я и говорю ему, мол, что же ты Константин обижаешься на свою прекрасную жену. Ты ведь сам во всем виноват.
-- Как?! -- не понял тот. Не ожидал такого от меня поворота, не ожидал! А я дальше мысль развиваю:
-- А ты помнишь, как вы с Женькой Кокаревым, со своим лучшим другом, у себя дома в аквариуме, по пьянке, удочкой рыбок ловили? Или забыл уже? А потом тебя в милицию забрали, потому что ты милиционера послал в одно место -- тоже рыбок ловить. Тут уж Костя покраснел, но не сдался; он сам, дескать, виноват, зачем цепляться к хорошим людям. И добавил -- мент он и есть мент, хотя... соседом называется, но жене разве что докажешь?
-- А хочешь, -- вдруг оживился Костя, -- я тебе анекдот про мента расскажу? Значит, так... Отсидел один урка всю свою сознательную жизнь в тюрьме да в зоне, а дело к старости у него шло, и его освободили. А куда бедному старику деваться? Тюрьма для него -- дом родной. Своего -- ни кола, ни двора нет! Дошел он до какого-то ручья и сел на камень -- отдохнуть. Сидит и думает, как жить дальше? Смотрит; на земле золотая рыбка лежит, без воды погибает. Он взял да и пнул ее ногой в воду. Та выныривает и говорит: "Ты мне жизнь спас, я в долгу пред тобой, поэтому любые твои три желания выполню!" А освобожденный зек, ей и говорит; "Ничего мне не надо от тебя, и без тебя на душе тошно, плыви себе дальше! Воспротивилась рыбка; "Нельзя так! Загадывай три желания, и точка! Тот и буркнул недовольно; "Смотрю, и вроде речка предо мной". И действительно, ручей стал в реку превращаться. Ожил сразу бывший заключенный, понял, что рыбка волшебная, и высказал все, что накипело у него на душе. "А по реке менты в гробах плывут". Тут рыбка выныривает и говорит; "Менты ведь есть плохие, и хорошие".
-- Правильно, -- отвечает зек. -- Хорошие менты -- в хороших гробах. Плохие -- в плохих.
И хохочет "Чубайс", весело ему. Видать, соседа своего в гробу представил, ну как тут не смеяться? Посмеялась и вся бригада.
И говорят тут мужики Константину; "Ты куда, дурень, поедешь? Ведь у тебя бронхи больные, а там по воде лазить надо". И то, правда. Почти каждый обеденный перерыв брал Костя пару фуфаек и уходил на склад, где соль лежала. Зачем ее туда завезли -- неизвестно. Только гора там большая была. Вырыл "Чубайс" себе нору и принимает соляные ванны; с боку на бок перевертывается и жадно воздух вдыхает, лечит бронхи свои. Хотели ребята подшутить над ним, закрыли лаз туда, так он через крышу вылез. Но эта беда поправимая, еще попадется, рыжий!
-- А ехать все равно придется, если жене рыбки захотелось. Так что выручай, Григорий! -- упрашивал меня "Чубайс".
-- Хорошо, -- отвечаю. -- Давай, Костя, еще и Васю Иваненко возьмем -- твой ведь лучший друг. Как ты? -- спрашиваю я.
-- Тамбовский волк ему товарищ! -- взвился вдруг "Чубайс", и веснушки его раскалились от гнева; -- Я бы Иваненко только для наживки взял, да боюсь, что ни одна трезвая рыба на него не клюнет. Разве, что пьяный сом позарится... Если этот хохол поедет, то я дома останусь. И даже мысли такой не допускаю. Он не только карасей, но и пиявок всех выловит. Все до сэбэ, до сэбэ -- хапуга проклятый!
Весело ребятам в вагончике, ой как весело! Тут и Вася Иваненко не стерпел; "Что б ты там, со своим старшим "братом" Чубайсом, утонул что ли! Всему народу было бы легче. И опять у них -- чуть не до драки дошло, а работягам -- что? Правильно, посмеяться надо. Вот и подзадоривают обоих.
...Утром мы уже были в пути, вез нас "жигуленок" к нашим заветным местам. За рулем сидел Сергей Удалых, в салоне звучала очаровательная музыка со знаменитыми словами: "Я убью тебя, лодочник", и плакать хотелось от такой душевной песни, от силы ее слов, "Чубайс" невольно смахнул слезу.
-- Ты нас, Сережа, как будто в последний путь провожаешь, спасибо за заботу!
Тут уж мы посмеялись вволю:
-- Не переживай. Костя, и о жене твоей позаботимся, и о детях тоже. У тебя ведь много друзей, да и теща, наверное, будет рада. Тут мы попали в "десятку".
-- Точно! Теща меня ненавидит конкретно! Понимаете, объявился у нас еще один зять... Где его нашла старшая дочка -- неизвестно. Но такой хитрый и пронырливый хохол, что спасу нет. Везде он: "маменька" да "папенька" -- все дороги забегает. А я им правду-матку говорю, все, как есть на самом деле. Вот и не возлюбили они меня. А тот перед ними -- расстилается. Еще хуже нашего Васи-проныры -- теща точно обрадуется.
Жалко нам Костю, мы ему и говорим:
-- Не печалься! Вот с рыбой приедешь -- все тебя будут любить: и жена, и дети, и теща. Утрешь старшему зятю нос!
Засиял рыбак, как унитаз у хорошей хозяйки.
-- Правда?!
-- Конечно! Рыба -- это великое дело, кого хочешь, подмаслит, -- бодрили мы своего друга. Успокоился рыбак. Сергей остался у машины рыбачить, а мы с Костей форсировали большую речку, и ушли дальше, к неизвестной речушке.
Утро было прекрасным. Роса тяжелыми гроздьями лежала на травах и переливалась, как самоцветы, -- всеми цветами радуги. Сыпалось чудо на ладонь, и нет его: все растекалось меж пальцев...
-- Ничего, Костя! Мы все это чудо на себя высыплем, -- я показал на росу. -- А ты говорил, что никогда богатым не был, а тут столько богатства сразу и все твое. Мы самые счастливые люди, правда! -- И солнце нам улыбалось: чудаки, эти люди, никогда не поймешь их, что им надо? Всю жизнь -- хапают, хапают! А тут и горсточки росы им достаточно. Но главное, что счастливы они.
Так, в одежде, мы и залезли с хода, в эту речку. "Чубайс" было, заартачился; "Бронхи мои!" Я его сразу осек;
-- Костя, все болезни -- от самовнушения! Заметь, что хищники, практически, не болеют, а ты на хищника очень похож, они не думают ни о чем, они заняты охотой. Вот и тебе надо делом заняться. -- Я тут же выхватил одного карася, который под кочкой сидел, и показываю "Чубайсу"; смотри, мол, как надо!
А вот тут я ему говорю;
-- Сом сидит, вот я его рукой глажу, видишь?
-- Не может быть! -- удивился Костя. Я тут же вытащил сома; тот очумело глядел на Костю, словно удивился встрече, и хотел смыться. Но не тут-то было!
Загорелась "чубайсовская" душа, сам шкодливый по натуре своей, он не мог не состязаться с рыбой в хитрости и ловкости. Он ползал уже на животе за рыбой. Если та вильнула в сторону, то он рычал;
-- От меня не уйдешь!
Вот и все "бронхи" его. Он и забыл про них! А солнышко поднималось все выше и выше, становилось жарко; июль есть июль. А я говорю товарищу;
-- Вот, под кочкой, стоят четыре карася, и я уже пощупал их, как курочек, и никуда они не денутся, всех возьму, когда захочу.
"Чубайс" засомневался, челюсть его отвисла;
-- Григорий, курица -- и та ждать не будет, а рыба тем более. Врешь, однако!
Я сунул руку в воду и вытаскиваю одного карася, показываю вторую руку -- там второй карась.
-- А где остальные? -- хохочет "Чубайс".
-- Остальные ждут своей очереди, -- сказал я.
-- И они будут ждать? Нашел дурака, -- смеется "Чубайс".
-- Смотри внимательней, -- говорю я, -- и сунул руки снова в воду. -- Одной ладонью я глажу по спине одного карася, второй -- другого. Учись, пехота! -- Вытаскиваю руки -- по карасю в каждой. Костя, где стоял -- там и сел.
-- Ну, надо же! Прямо, как в цирке работаешь, ну и ловкач!
-- Учись, Костя! Пригодится в жизни, -- посмеялся я и двинулся вниз по речушке, ощупывая все кочки руками, которые стояли в воде. Но тут тоже без смеха не обошлось, смеялись уже вместе.
Загнал я какую-то рыбу в прибрежную кромку воды и даже не понял, что произошло, когда рыба, как пружина, вылетает из воды и бьет меня по лицу. Я от неожиданности и присел в воду.
Короче, в лоб получил. Учись, пехота!
Мы двигались вниз по ручью, за нами волочились сетчатые садки с рыбой. Поймал рыбу, закинул ее в садок -- он к поясу привязан. Затянул горловину садка, чтобы рыба не ушла, и дальше бредешь. И видим мы прекрасное место, будто созданное для сомов; островок по середине из плавающих кочек, а вокруг вода струится. Я говорю Косте.
-- Вот потеха сейчас будет! Сомов здесь -- прорва сидит! Заходи с другой стороны.
И началась у нас работа. Я только руки опустил, а там, на дне, сом прохлаждается под кочкой, как в холодильнике отдыхает.
-- Иди сюда, -- я ему говорю, и ласково глажу, пока за голову не захватил.
-- Теперь не уйдешь, разбойник! -- и в сетку его, и уже другого обхаживаю сома, но тот крутнулся и отошел в сторону. Все равно далеко не уйдет, если дергаться не будешь: не любит рыба шума и редких движений. Так десяток сомов и выловил, будто из садка. Да ещё ушло несколько.
А Костя в яме плюхается -- в грязи до ушей и на голове тина, а взять ничего не может. Обидно ему -- до слез, что сомы в руки не даются, А те сами над рыбаком потешаются, бьют его по ногам да рукам: веселятся хулиганы!
Тут уже Костя раскалился до предела, азарт достиг апогея:
-- Ну, как же так? Вот по ногам стучит, а взять не могу! -- и сел он в воду, и стал дно руками ощупывать. Но сом оказался хитрее. Обидно Константину, ушла рыба.
-- Ничего, Костя, для первого раза неплохо у тебя получается.
Ожил рыбак, а я то думал, что совсем руки дырявые. И только мы зашли за кривун речки, утка-кряква из травы выплывает. Наверное, мысленно покрутила концом крыла у виска своего: мол, придурки вы оба. И от нас по воде смывается, будто подраненная она. Знал я эти повадки уток, и смотрю спокойно, и солнышко глазеет, и все, кто хочет посмотреть это бесплатное кино.
Ринулся за уткой "Чубайс". Сейчас, мол, я ее поймаю, и давай та над ним потешаться. Чуть отлетит -- и в воду падает, и гребет от него крыльями, а он за ней так и чешет, всю грязь разбрызгивает, местами и падает. Набегался Костя и остановился -- сил больше нет. А утка взлетела и на старое место, к птенцам своим вернулась. Те в траве маму свою дожидались. И сидят они довольные, и покрякивают весело!
-- Учитесь детки, в жизни все пригодится, -- поучает, их мама, и нежно подгребает птенцов под свои крылья. И счастливы все, чрезмерно!
Долго ещё можно рыбачить, но пора и меру знать.
-- Пошли, Костя, к Сергею, а то он совсем потерял нас, переживает, наверное.
Уперся, было "Чубайс", еще хочется ему порыбачить. Только получаться начало, только самая рыбалка пошла, и вдруг
-- домой! Но ничего не сделаешь: домой так домой...
Поделили мы рыбу на троих -- по ведру на каждого и вышло. Разве плохо? Зато впечатлений сколько! Это вам не на месте сидеть, с удочкой! Тут другой подход нужен, деликатный, но подвижный.
Отмылись мы в речке, переоделись, перекусили на дорожку, и в путь. И снова в салоне звучала песня "Я убью тебя, лодочник". Но Костя никак не реагировал на нее. У него еще сомы под руками лазали и по ногам стучали. Он никак не мог избавиться от впечатлений такой чудесной рыбалки. А на работе только и было разговоров про рыбалку. "Чубайс" разводил руками: "Вот такая рыба ушла!" Но это -- обычная история...
А вообще "Чубайс" молодец. На следующий год уже подходит ко мне и говорит:
-- Ну, Григорий, научил ты меня карасей руками ловить -- здорово пригодилось. Теперь меня и тесть уважает, и все его друзья-рыбаки. Взяли и меня поучить, как рыбачить надо.
Но не тут-то было. Поставили они сетки свои и надо мной потешаются, все подтрунивают. А я смотрю -- место очень схожее с тем, где мы рыбу с тобой ловили: так же и кочки торчат, и берег подходящий. Разделся я и в воду скорее. А они хохочут, заливаются. Тут я пощупал руками кочку, а там два карася стоят! Я рыбакам и говорю: "Сейчас два карася будут, вот они стоят, милые. Я их руками глажу".
Те пуще прежнего хохочут.
Я одну руку поднимаю -- карась. Другую руку поднимаю -- второй! Горе рыбаков чуть Кондрат не хватил. Все как ты меня учил! Спасибо, дружище! -- и руку жмет мне. А теперь меня очень уважают и тесть, и теща, и друзья. Я тогда чуть не ведро карасей руками набросал. А то вздумали смеяться над хорошим человеком! Правда, Григорий?