Плохо спалось этой ночью Виталию Петровичу, как ни как, а годы брали своё. Позавчера семьдесят стукнуло. Прошёл день рождения, а покоя до сих пор нет, и сон не приходит. Свой день рождения он встречал один, в пустой квартире: жена умерла три года назад. А внук только и заскочил на минутку, чтобы поздравить деда. Семнадцать летом ему исполнилось, скоро в армию парню.
Пятнадцать лет уже прошло с тех пор, как на кетовой рыбалке был убит его отец Николай. Иначе как убийством и не назовёшь всё то, что произошло в ту далёкую осеннюю ночь. Вроде уже свыкся ветеран с мыслью, что нет Коли в живых, а жена Анастасия Ивановна, так и не смогла этого перенести. Всё тихонько угасала и умерла с мыслью, что с Колей теперь будет вместе, с сыночком своим единственным. Конечно, крепился Виталий Петрович, и если навернётся слеза, то смахнет её скоренько. Всю войну прошёл фронтовик, в наградах грудь, а чай не железный, тяжело приходилось ему порой. Как при-снится Коля, в спортивной форме, красивый такой, улыбается он отцу с матерью после победы в очередных спортивных соревнованиях, и нет ни сна, ни покоя фронтовику. Да мало того, так ещё услышал он по радио вчера, что оправдали рыбинспекцию нашу, которая была поймана этой осенью на браконьерстве. Тонны рыбы везли они на продажу, краевая инспекция накрыла их с поличным. И вот только теперь их начальник по радио отчитался перед слушателями, что дело закрыли, и состава преступления нет, вроде как недоразумение получилось, а он всему сам и свидетель. Обидно старому человеку: поймать с рыбой ворованной, и нет преступления?
Видно рыбкой красной, да икрой свеженькой высокие чины баловались, и сами они посылали своих подопечных на разбой. Иначе всю эту акцию не назовёшь. А ведь сыночка моего Колю рыбинспектора и убили тогда. И, может быть, что те же убийцы попались сейчас с рыбой, и опять всё сошло с рук подлецам. Терзала душу фронтовика навязчивая мысль.
Очень редко заходит проведать старика товарищ Коли, Сергей, напарник по рыбалке. Он хороший семьянин, всегда с семьёй и детьми. Вместо выбитых в той переделке передних зубов у него ярко светятся золотые, разве забудет он ту ночь на рыбалке.
Ярко светила луна, и бурлила под тем берегом в заломах стылая, осенняя вода. Мрачно кланялись под напором стихии гибкие тальники. Только рыбе было раздолье в такую большую воду,попробуй, возьми её, если сумеешь, конечно. Но ничего, приловчились рыбаки, и думали, что этой ночью они отрыбачатся полностью. Зачем зря рисковать? Взяли для себя рыбки, и достаточно. Радовался Коля - ещё бы, первая рыбалка у него, и такая удачная. Но Сергей был иного мнения. Знал он, что всё так гладко не бывает, и на старуху бывает проруха, и не ошибся. Заклинило у них лодочный мотор, и напрасно пытался Сергей в нём разобраться, хоть и луна подсвечивает, но всё же темно, течение сносит лодку всё ниже. С детства гонял Сергей на моторках, сам ещё чуть-чуть больше горшка был, а уже управлял лодкой. И мотор он знал досконально, потому и сказал сейчас товарищу, что дело в швах. Выгребайся Коля к косе, а то к заломам, под тот берег унесёт, и беды не миновать. Не одна лодка там осталась навечно, да и моторов тоже никто не считал. Не надо было говаривать Николая, и он сразу навалился на вёсла. Лодка стремительно пошла к берегу поперек реки. Сергей так и оставался у мотора, когда их выхватили из темноты фары, что стояли на лодках инспекции. Те шли сплавом сверху, вниз, и зря не шумели, а только прислушивались к посторонним шумам на реке, да и луна им помогала здорово, высвечивая высокие берега. А разговор на реке, да ещё ночью, далеко слышен, а тут и добыча в руки. В один миг взревели их моторы, двадцатипятисильные, и пошли они на перехват беспомощной лодки. Понял Сергей, что попались они с поличным. Разве докажешь потом инспекторам, что рыбу для себя ловили. Он оставил мотор, и стал спешно выкидывать рыбу за борт лодки. А Коля сразу весь взмок, лицо его перекосилось от страха, а страх придал ему силы, вёсла так и мелькали в воздухе. Но что это? Сделав плавный полуоборот, и как бы отрезая браконьеров от берега, передняя лодка инспекции, резко прибавив газу, надвигалась на Николая. Тот всё грёб, у него и мысли не было, что лодка идёт на таран. Когда он спохватился, и в последний миг всё понял, было уже поздно. Хрустнуло раздавленное весло, он не успел даже подняться с сиденья, как последовал сильный удар в корпус лодки и в висок. Сергей тоже помнит тот удар, и как вместе с рыбой, рухнул он на дно лодки. Когда немного пришел в себя, то увидел лежащего Колю, и отчётливо слышал его тихий стон.
"Гады, что, вы делаете?" - закричал рыбак и бросился на помощь другу. Удар весла по голове осадил его. Лодка была в окружении инспекции, был среди них и милиционер, тот всё рвал из кобуры пистолет. И, как на зло, все лодки прибило к берегу, здесь палачи и продолжили экзекуцию. Досталось тогда крепко Сергею, и мало что он помнит из того, что произошло с ним. Видать, выключатель был хороший - смеялся он много позже. А тогда было не до смеха. Шесть человек было инспекторов, один из них милиционер и все они были пьяны, это точно на сто процентов. Отрезвление пришло быстро. Когда они решили вытащить из лодки и проучить Николая, парень был уже мёртв.
"Умер от кровоизлияния мозга". Такое заключение дали врачи.
Прокуратура не долго занималась этим делом. Браконьерство есть
браконьерство, и даже то, что рыбаки не убегали, и были не опасны, совсем дело не меняло. И всё же, какой смысл был тогда таранить лодку, ведь от удара в висок погиб Николай, и остался его двухлетний сын сиротой. И ещё получается, что Сергея не били, и зубы неизвестно как вылетели, чудеса, да и только.
Протестовали родственники Сергея, требовали разбирательства. Но даже то, что при испытаниях мотор так и не завёлся, уже никого не интересовало, дело закрыли.
Поехал Виталий Петрович в краевой центр, к своему фронтовому другу, высокий пост тот занимал когда-то, но и это не помогло. Видно, сильна власть красной икры и рыбы над чиновниками, ещё раз дело начали - и замяли, теперь уже навсегда.
Растревожило радио всё в сердце ветерана, ну хоть бы сейчас кого наказали, вроде в стране уже демократия. Так нет, всё осталось на своих местах. Выкатилась горькая слеза из глаз старика, затем ещё одна. Робко огляделся Виталий Петрович: нет, дома никого не было. Этих слёз уже никто никогда не увидит.