У товарища нашего умерла тёща. Горе есть горе, надо помочь товарищу, как никак все росли вместе в одном дворе.
Без всякого приглашения, к вечеру друзья уже были у Володи дома. Лицо Ирины, жены Володи, было припухшее от слёз, до неё мало что доходило, ею полностью овладела депрессия. Все заботы и хлопоты легли на нашего друга, а их всех не перечесть. Вышли мы тихонько на улицу и остановились у подъезда, всё легче на душе. "Молодцы, что пришли, а то голова кругом идёт, то надо, другое, хоть разорвись. Решили похоронить тёщу возле её мужа, есть место, только копать могилу некому, помогите, если можете". - " Затем и пришли", - успокоили мы друга и уже обсуждали всякие мелочи, которые надо не забыть.
Утром следующего дня летел "уазик" по шоссе, подальше от нашей суетной жизни, в сторону кладбища, где царил вечный покой. "Растёт город", - показал Михаил на кладбище и притормозил машину у самых ворот. Смуглое лицо его было задумчиво: "Все мы там будем когда-то". Сашка Семенов похлопал Михаила по плечу: "Занесло тебя парень, а торопиться не надо, жизнь прекрасна, и взять от неё надо всё, что можно, а дальше видно будет".
Как всегда случается, штыковую лопату забыли. Пошли к сторожу за лопатой все вместе. Прямо по ходу находился домик сторожа, у самого края кладбища. Вплотную к домику подступал и огород, зеленела там картошка, виднелись грядки с огурцами. И создавалось впечатление, что росли они на могилках, а не на грядках. Росли там также помидоры, капуста и ещё прочая, разная неразбериха. У колодца, высунув языки, лежали две собаки, спасаясь от жары. Только один раз что-то тявкнула самая лохматая из них и тут же смолкла. Лицо сторожа было багрово, свекольного оттенка, всё в крупных оспинах. Глаза его метались от одного из нас к другому. И скоро задерживались на сумке с провизией и водкой, что висела у Николая на плече.
"Иннокентий меня зовут - представился он, а попросту - Кеша", - и уставился на квитанцию, на могилу, что я поднес ему к носу. Он мало,
что там увидел, да и не нужна ему была эта бумажка: "Здесь я хозяин, как скажу, так и будет, пусть там себе пишут, что хотят, это их дело". Выглянула из дома его жена, была она лет пятидесяти, в цветастом халатике, её ещё штормило от всего выпитого: "Ты чего там к мужикам прицепился, дай им лопату, и не морочь голову". - "Ах ты, пьянь такая!" - огрызнулся Кеша. И та поняла, что лучше ей исчезнуть по-хорошему, тут же юркнула в грядки с помидорами. И уже оттуда с тоской глядела на нас, а вернее, на сумку с провизией. Показали мы сторожу место, где будем копать могилу. "Тесно здесь, и оградка маленькая, придётся её убрать и другую делать. Но ничего и эта не пропадёт, найдём и ей хозяина", -утробно икнул сторож. Тут подъехала ещё машина, из неё вылезли ребята с лопатами и сумками и двинулись в глубь кладбища. - "Ты посмотри на них: как к себе домой идут, будто порядка не знают. А порядок здесь ещё больше чем в доме нужен", - и, сердитый, двинулся сторож за ними.
Начали мы копать могилу, и было уже не до разговоров.
Земля поросла корнями, и приходилось больше рубить, чем копать. Мы часто менялись, но дело шло медленно. Углубились всего на два штыка в землю, дальше должно быть легче. Вскоре подошёл к нам Иннокентий, присел у края могилы на корточки и мудро произнёс: "Домовину ведь тоже надо делать с чувством, чувствует человек, хоть и мёртвый, всю заботу и внимание ему оказанное. Если плохо её сделаете, то неловко там будет лежать, будет ворочаться покойник и вас ругать". Мы оторопели от такой философии, а он взял из моих рук лопату, и начал углубляться в землю. Работал он без суеты. Земля ровненько ложилась с одной стороны могилы. Наконец он устал и вылез из ямы. "Работаешь, как трактор, - бросил ему леща Сашка Семёнов. - Может, выпьешь с нами немного?" Тот для виду поотнекивался, но взял стакан из рук Саньки и ловко опрокинул. "Не дурно!" - изрёк наш товарищ и последовал его примеру, пил он медленно, с чувством, блаженно прикрыв глаза. "Опять что-то задумал, - шепнул мне Михаил, знал он повадки друга нашего. - Может, жену пригласишь опохмелиться? Чай болеет она после вчерашнего", - предложил Иннокентию Сашка, чтобы завязать разговор. "Что ты, спилась совсем, подлая, - заухал сторож, вытаращив глаза. - А если баба пьёт, то это уже "труба дело", толку из неё не будет. Как сорока мусор, везде находит водку, и к вечеру уже готовая, ума не приложу, что с ней делать. Бил уже не раз, а что с пьяной возьмёшь, что мешок соломы, утром она даже ничего не помнит". - "Ну, а ты как с этим делом? Ведь здесь и спиться можно, - вёл осторожно разговор Саша. - Да, халтурной работы здесь море и никому не откажешь, надо всем помочь. Деньги люди сами дают, грех просить, сколько считают нужным, столько и дают. Можно было уже не одну машину купить, но уходят деньги куда-то, будто их и не было. Хотя вроде и не пью так сильно. Поначалу, когда мы приехали сюда с запада, я закладывал, не мог свыкнуться с этой жизнью. - А в вытрезвитель попадал? - подвёл осторожно свой вопрос Саша. Ожил Иннокентий, его рябое лицо, ощерилось в улыбке. Хлопнул он ещё полстакана водки и продолжил. - Сейчас не берут, а по началу был такой конфуз. Приехал я в город за мелочью всякой, пошатался по базару, да и зашёл в забегаловку. Выпил немного, тут друзья появились, деньги были у меня, и угостил я их на славу. Очнулся уже в милиции, пошарил по карманам, а там хоть шаром покати. Стал возмущаться, а милиционер только и буркнул: "пить надо меньше". Короче, привели меня к майору для разговора и решения моей судьбы. - Что же ты, Шитов, так напился, или места другого не было, как центр города? - Качается тот на стуле, весело ему, и рожа у него такая холёная, что так и хочется плюнуть в неё. "Где работаешь?" - спросил начальник. "Сторожем на кладбище", - бросил я. Тот ехидненько улыбнулся: "Сторож у нас личность известная, и сюда он не попадает. "Да я новый сторож, новый", - не стерпел я, но это действовало на майора мало. "Заливай, брат, заливай. Бывает, что сюда и Наполеонов привозят, одних только Лаврентиев Берия пять человек через мои руки прошло, и все грозят расправой, а утром что?" Тут уже я не стерпел, всё во мне клокотало, и я высказал ему всё, что думал, бросал слова в эту ехидную рожу: "Я похороню тебя в таком месте, где всё время вода в могиле стоит. Ты у меня спокойно лежать и там не будешь, я тебе это обещаю". Сползла улыбка с лица начальника. "Чем чёрт не шутит, лучше не связываться", - решил он. "Отвезите его на кладбище и больше его не трогайте", - приказал он сержанту. "Ты, брат, не серчай на нас, - и тут уже уважительно обращается ко мне, даже руку протянул. - У тебя своя работа, у нас своя, и ссориться нам ни к чему". Тем всё и кончилось.
С тех пор мы и не ссоримся, если перебрал я, то сами домой и везут меня милиционеры, - почёт и уважение со стороны милиции. А как же?
Хоть и грех смеяться на кладбище, а сил сдержаться у нас не было. Поди, проверь, правда всё это или нет.
А Иннокентий уже брёл по-хозяйски между могил в сторону дома, пошёл наставлять жену на путь истинный. И здесь шла своя жизнь, мало нам понятная, она не могла умереть даже здесь.