Весь бледный, растерянный, в купе ворвался Андрей: "Григорий, Сергей выпал с поезда. Когда я подбежал к тамбуру, он еще цеплялся руками за подножку, помочь ему я не успел, что будем делать?" Меня будто ошпарили кипятком: "Как?" Следом за Андреем летела проводница, ее большие глаза стали еще больше, волосы разлохмачены.
- Сначала они дрались возле тамбура с одним парнем, оба выпивши, но тот не пьяный совсем. Сергей ваш его первый ударил, тот ему ответил, я еле их разняла. Затем ваш друг пошел в тамбур или попутал что-то, или что еще, только пошел на выход из вагона. Я позвала на помощь, а что я еще сделаю?
Через секунду мы уже были возле стоп-крана, все пьющие и непьющие, случайные свидетели и неслучайные, но все готовые что-то делать для спасения нашего товарища. Проводница намертво повисла на стоп-кране.
- Я не дам вам его срывать, до станции 4 километра всего, и кто будет штраф платить?
- Какой штраф, - мы готовы были разорвать проводницу от ярости на куски. - Человек пропадает! Ты понимаешь, - кричал я проводнице, - человек где-то валяется беспомощный на путях, помощи ждет от нас, а ты здесь...
Андрей добирался до рычага, а проводница уже чуть не плакала, но стояла на своем. Поезд медленно шел на крутом повороте, в раскрытую дверь была видна крутая насыпь из гранита, а дальше тайга, сопки и сопки. Прыгать опасно. Куда улетишь, не угадаешь, да и короба с нами и еще
один товарищ крепко пьяный. Константин цеп-лялся за всех нас: "Сергей выпал, это правда?" - и так без конца, точно заклинило его. На его испуганном лице размазались конопушки вместе с закуской,губы расквасились, готовые, вот-вот расплакаться. От греха подальше его упрятали дальше в вагон, что у него на уме, поди, угадай.
- Андрей! Готовь вещи и на выход, другого ничего не придумаешь, уже станцию видать! - кричал я товарищу. Хоть как-то надо разрядить обстановку. Люди здесь все пьяные, другого выхода не было, а пьяные на все способны, могла и проводница пострадать, и вообще все могло быть, настроены все решительно. Бежал Андрей через весь состав во второй вагон за вещами Сергея вместе со своим коробом, вот только успеет ли он добежать, поезд стоит всего минуту. Швырял я вещи в короба, свой и Константина, тот толкался и мне только мешал.
- Правда, что Сергей выпал?
- Правда! Правда! Надевай короб на себя, и к выходу иди, иначе пропадет Серега, пропадет. Поддерживали Чубайса его собутыльники, и тот, что краб, пятился к выходу из вагона. Они тоже ягодники, только в другое место ехали.
- Хоть и напиться успели, и переругаться успели, но сейчас они были солидарны со всеми "помочь человеку в беде", и простили Косте свои обиды. Чубайсом его звали за поразительное сходство с известным персонажем нашего времени, тот вошел навечно в историю России, вошел, рыжий идол. И сколько их Чубайсов, хвостатых, по дворам бегает - не счесть, да по деревьям лазает, и тоже Чубайсы. Таков уже русский народ: хоть как-то да выскажет свои обиды, если не самому Чубайсу, так его портрету, животному или еще кому-нибудь, но в долгу не останется. Так что Костя страдал невинно за своего "старшего брата". Подумаешь, что похожи они, но как доказать остальным, что он ему не родня и вообще сволочь. Покипел Костя, покипел и плюнул на это дело: "Да, рабочий человек я - рабочий!".
Поезд начал торможение. Проводница частила скороговоркой:
- Сколько надо поезд задержим, не переживайте, не переживайте, на станцию мы уже сообщили, вы не волнуйтесь.
Как тут не волноваться?! До большой станции 11 километров, помощь будет идти оттуда долго, а здесь всего два домика на станции. Вдоль состава бежал с коробами Андрей Григорьев, а поезд уже трогался. Успел Андрюха, успел. А Чубайс
уже летел кувырком под крутой откос, железнодорожной насыпи, ноги его не держали, видно, водка стала доставать. Остановилось тело на кустах ольховника, что росли внизу, а там метра 4, не меньше, так и лежало оно навзничь. А вдруг нанизался на ветки Костя? Нет, вроде шевелится. Я бросился вниз и стал срывать его с веток. Вроде цел товарищ. На помощь спешил Андрей. Кое-как мы вытащили его наверх. Костя начал сопротивляться, но, получив хорошего тумака от Андрея, успокоился. Надо спасать другого товарища, а тут такое творится. Через 5 минут хода, Костя летел на рельсы, короб падал через него, скакали по путям консервы и стелились вещи.
"Вот беда-то, какая. Куда нам с ним?" - вопросительно смотрел на меня Андрей. Я старший по годам, мне и принимать решение. Мы оба не знаем, что ждет нас, там впереди, на рельсах, туда, куда мы спешили. Даже страшно представить себе, но время дорого. А кругом тайга, поезда ходят редко, а тут и Чубайс кренделя выделывает. Сергей ждет помощи, если жив, конечно, а с Чубайсом нам далеко не уйти - это точно.
- Так что, Андрюша: Чубайс - на твоей совести, а Сергей на моей. И оба они на нашей совести, мы их взяли за брусникой. Я с коробами бегу вперед к Сергею, а ты тащи этого буйвола, а там видно будет.
На том и порешили. Верил я Андрею, как себе: вместе мы столько исходили лесных дорог, столько ночевок у костра, было, не подведет он, да и силен парень, скрывать нечего. Давно я так не бегал, да еще с двумя коробами за плечами. А по шпалам шибко не разгонишься, и времени в обрез. Еще два часа, и будет темно, уж больно мал северный денек. И еще меня терзала мысль: а если что-то серьезное, ведь я не врач, что я смогу сделать, чем помочь Сергею? Вперед - вперед! Надо хотя бы найти то место, где он выпал, а потом уже остальное. Так и нагромождались мысли, одна на другую, а ноги несли меня в неизвестное, - какое оно, трудно сказать и представить. Скоро к линии стала подходить гравийная дорога, она совсем рядом идет. И вот удача: послышался треск мото-цикла, он двигался в моем направлении и нагонял меня. Я бросил свои короба и метнулся к дороге, успеть бы, перехватить его. Двое парней резко затормозили и, не слезая с мотоцикла, в упор смотрели на меня: "Что за псих такой по тайге носится да под колеса бросается", - так и хотелось им спросить меня. Но скоро весь гонор с них сошел...
- Помощь нужна, - выдохнул я, - товарищ выпал из поезда, а я ищу его, со мной еще двое. С соседней станции его тоже ищет милиция. Если вы встретите наряд, то сообщите, что мы идем им навстречу.
Ребята обещали помочь, чем можно, все сообщить и осмотреть те места, где дорога близко подходит к линии, с тем и расстались мы.
И снова гонка в неизвестное. Я просил Бога, чтобы Сергей был цел, ведь его дома ждали и жена и дети, даже страшно себе представить, как они все переживут, если что-то случится. Конечно, виноваты, будем мы с Андреем. Докажи, что мы водку ему в рот не заливали, все это пустой разговор.
Через километр мне встретился милиционер, он представился:
- Участковый Ветров.
Дальше говорили о деле. Остались необследованные два километра, между мной и группой омоновцев, что шли мне навстречу. Участковый приехал на машине, здесь дорога опять подходила к линии. Только мы расстались друг с другом, и не успел я пробежать и полкилометра, как ужас овладел мною, а вдруг Сергей на рельсах лежит, неужели проехал через него? Неужели машинист ничего не видел? Я двинулся навстречу поезду, все равно я остановлю его. Меня хорошо видать, дорога прямая, должны видеть. Я размахивал раками, что было в них, я не помню. Видно, что из кабины тепловоза мне тоже машут и тоже что-то хотят мне сообщить, я сошел с пути. Помощник машиниста высунулся в окно, что-то кричал и показывал на пальцах, я ничего не расслышал. Но видел чётко пять пальцев на одной руке, и на второй - один или два пальца. Это, наверное, шестой или седьмой километр. Значит, они видели Сергея, понял я, и раз не остановились, то не сочли
нужным, может, помощь уже подоспела. Может-может. Все может быть, поди, угадай. Надо самому все увидеть и снова вперед. Скоро я увидел, что навстречу мне движутся точки, наверное, омоновцы, больше некому, еще немного, и я увидел машину "скорой помощи" с группой людей. Опять дорога была рядом. Но они не торопились спасать, а ждали, это были врачи и участковый.
- Не торопись, твой товарищ жив, вон они идут навстречу, - и указал мне на фигурки людей, на насыпи. Я поставил короба и пошел навстречу Сергею.
Солнце близилось к закату, еще час и будет темно. Похоже, что худшее уже позади - жив, а это самое главное. Сергея вел омоновец, лет 22-х, молодой сильный парень, настроенный очень решительно.
- Иди, иди, чего стал, - подгонял он "каскадера", - из-за тебя столько километров прошел, всех людей взбудоражил, - того и гляди, отвесит Сергею хорошую затрещину.
Сергей увидел меня и встрепенулся.
- Григорий, что он ко мне цепляется?
Вид у него был такой, будто бы его пропустили через мясорубку: голова в крови, вся спина и ноги исцарапаны, с них тоже сочилась кровь, одежда висела клочками, а что там внутри, то этого не видать. А вообще наркоз был сильнейший. Сергей и сейчас был пьян и еще не осознавал толком всего произошедшего с ним. Может, это и к лучшему. Пережить такой стресс трезвому очень тяжело, а многим, наверное, и вообще не под силу.
- Не толкай его, - попросил я омоновца. - У мужика такой сын, как ты, в армии служит, тяжело ему, вернее, обидно.
- Ничего, мне тоже с ним не сладко. Смотрю, по рельсам тащится, что веник. И еще в бочку лезет, чуть не драться кидается, и не скажешь, что с того света выбрался, - омоновец обиженно замолчал и как бы не обращал на нас внимания.
- Где болит? - спросил я товарища.
- Что ты, все нормально, - убеждал меня Сергей Дорошенко, раскачиваясь из стороны в сторону, а глаза его скрывали боль, только он не мог этого понять, видно, время не пришло еще.
Устроил я Сергея в машину, еле впихнули туда и короб его, больше места не было. Не хотел он ехать, врач настоял на своем, еле-еле я уговорил Дорошенко.
- Не бойся, Сергей. Мы с Андреем тебя не бросим, дойдем до поселка, и там найдем обязательно, а ты обследуйся в больнице и жди нас, может, что-то серьезное у тебя, сейчас не чувствуешь, а завтра все вылезет.
Поблагодарил я дядей, и улетела "скорая помощь" к другим, ведь одна машина в поселке, а больных, сами знаете, - по всей России не счесть. Я только сейчас почувствовал, как устал. Солнце садилось уже за сопки, стало заметно, что холодает, и я решил идти назад навстречу Андрею. А тому тоже, наверное, досталось с Чубайсом. Тяжело нянчиться с таким ребенком, как Константин Бобров. Пьяный ведь тоже ребенок, хорошо, если спокойный, а если наоборот - тридцать лет, а ума нет. На горизонте показались друзья. Я присел на короб и ждал их. Со стороны смотреть - то идут нормально, не скажешь, что ругаются, а может, и не ругаются. Они тоже увидели меня и почти что бежали. "Как Сергей? Что с ним?" - их первый вопрос.
- Цел Сергей, - успокоил я их, - сейчас в больнице проверят его, а так все нормально.
Чубайс хлопал своими рыжими ресницами, еще немного и покажется пьяная слеза:
- Я думал, Гришка, что поезд не заметил и раздавил вас с Сергеем, - и лез целоваться. - Хорошие вы мои, - но тут же получил тычка в спину от Андрея и стих.
- Как я замучился с ним, думал, что все рельсы посворачивает буювол, короб поплющился от ударов, а рыжему хоть бы что.
Бобров радовался, как ребенок:
- Жив Серега, жив! - и толкал нас с Андреем. - Вы слышите?
От греха подальше, мы сошли с линии на гравийную дорогу, не хватало под поезд попасть, хоть редко они ходят, а чем черт
Не шутит.
Быстро темнело, и деревья, что медведи, стали выходить на дорогу. Кедры да пихты зависли над нами, что-то рассказывал нам ручеек. А Костя как стоял, так и опрокинулся спиной в ручей.
- Пусть полежит, - успокоил меня Андрей, - холодный душ помогает, воды там на три пальца, не больше.
Через минуту Чубайс был на дороге, зубы его стучали, что у голодного волка.
- Где, где мы находимся? - трясся он возле нас. - Пора и домой ехать, где наши велосипеды?
- Гонит наш Костя, да все не с той оперы. Тяжело нам с ним будет, уже сил нет с ним нянчиться и оставить нельзя,
- рассуждал Андрей, - а в поселке еще один подарок ждет. Что будем делать, Семенович? Может, отправим их домой на поезде, а сами все же поедем за брусникой? Вдвоем нам сподручнее будет: и забот меньше, и хлопот меньше, мы все сопки вдвоем облазаем, не первый раз, решай, Гри-ша.
- Нет, Андрей, довезем их до дому, ведь еще неизвестно, что с Сергеем, выполним свой долг до конца, все по совести, а там Бог им судья.
Дальше шли молча, дорога уводила нас в тайгу. Темень сплошная, и еще какой-то карьер. Бродили мы, бродили по разным дорогам и вместо 1,5 часов, что по линии, мы шли 3 часа по дороге - вот так. Нежданно дождь пошел, холодный осенний дождь, тут уже было не до разговоров и не до Чубайса с его велосипедом и остальным бредом. Мокрые и усталые, мы пришли на вокзал, в милиции нас уже ждали.
- Где Сергей? - спросил я у омоновца.
Тот удивленно посмотрел на меня.
- А где же ему быть, в чулане сидит твой друг. Ох, и намучились с ним врачи. Они так ничего и не узнали, не дается обследовать, хоть ты убей его, пришлось сюда забрать, а то делов наделает, не расхлебаешься.
Дорошенко сидел в углу, жалкий и притихший.
- Отбуянил свое и успокоился, - изрек милиционер.
- Они меня били, - пожаловался Сергей...
120
- Кого там бить? - парировал милиционер. - Будем оформлять бумаги, хорошо, если штрафом все обойдется, а может быть и хуже - вот такие дела, граждане-товарищи.
Что было возражать, буром здесь не попрешь. Мы сами во всем виноваты. Я, как мог, объяснил все: ехали за брусникой, и вообще все мы люди, чего в жизни не бывает, ну виноваты, а сейчас только бы домой добраться. Посоветовались милиционеры и отпустили Сергея, отдали его вещи.
- Езжайте домой, чего уж там.
Все же и в милиции бывают неплохие люди - поняли нас.
Одни билеты уже пропали, а в обратную сторону пришлось сдать за полцены. Еле-еле собрали на дорогу домой, вот и съездили за брусникой. Но и на этом наши с Андреем мытарства не закончились. Похмелились Чубайс с Сергеем уже в вагоне, и все началось по новой. Орал Константин на весь вагон или же громко смеялся, несмотря на то, что было уже за полночь. На замечания проводников никак не реагировал, одурел совсем мужик, иначе не скажешь. Не пил Андрей с ними ни грамма, сразу сказал:
- Я с вами пить не буду, - потом, вообще встал и ушел в другое купе, видно, кончилось его терпение.
Так и ехали мы до дома, благо, в милицию не забрали. Домой приехали под утро. И не было на перроне редких прохожих, к кому бы Чубайс не цеплялся. Сергею было не до того, все тело болело, сил хватало только на то, чтобы переставлять ноги и не упасть при этом. Смотрел-смотрел на все это Андрей и сказал Чубайсу:
- Добирайтесь вы, как хотите, сколько можно мучиться с вами, - надел свой короб на спину и ушел домой.
Может быть, он и был прав, я его не осуждаю за это. А я еще долго тащился по лужам со своими товарищами, уже и светать стало, а мы все шли, то, сбиваясь в кучу, то, разбредаясь подальше друг от друга. Вел я их дворами, хотел уберечь от милиции, но не получилось. Ругались они, ругались, и начал Чубайс душить Сергея, а тому куда деться, ведь еле живой он, уже и хрипеть начал. Растащил я их, а Костя и на меня кидается. Затем схватил короб Сергея и ломанулся от нас на центральную улицу, слышно было: то в одном месте орет, то в другом, а затем тихо стало, милиция подобрала. А там ребята крутые: и Чубайса отрихтовали хорошо, и короб забрали, поучили уму-разуму - забесплатно! Потому что денег у него не было ни копейки за душой, даже ломаной.
Довел я Сергея до его квартиры, поставил у дверей. Постучал негромко, а когда дверь открыла сонная жена, я ушел, ничего не сказав: сил говорить уже не было. Захочет, сам все объяснит без утайки, все, что помнит, и того достаточно.