Приближалась годовщина Октября, большой праздник по тем временам. И решили в штабе флота провести парад кораблей в Золотом Роге, демонстрация наших доблестных Вооруженных Сил своему народу. Тогда было, что показывать, Тихоокеанский флот противостоял седьмому Американскому флоту и полностью блокировал его, было, чем гордиться, а ведь там служили наемники, мастера своего дела. Наша лодка стояла в цепи кораблей замыкающей, красивая вся, во флагах расцвечивания - игрушка, иначе и не скажешь о ней, а мысли были дома уже. Прошел командующий флотом на своем красавце катере вдоль строя кораблей. Поздравил всех с праздником - вот и вся радость, еще больше нашу душу растревожил. Был уже приказ о нашей демобилизации, а на носу автономный поход на шесть месяцев, и нас решили оставить на лодке на время похода - тут не до радости нам. У офицеров тоже настроение скверное, семьи на берегу, скоро разлука у них, а тут болтайся посреди бухты - ни себе, ни людям. Но они все продумали заранее. Замполита Татаренко сплавили на берег: что он понимал в морской душе? Попался, как мальчишка, боялся он моря, всего боялся, только доносы писал. Командир собрал офицеров и хитро оповестил их, что нужно что-то срочное для лодки достать, и тут нужен доброволец. Кстати, у него есть возможность праздник встретить в кругу своей семьи. Татаренко взлетел, что с катапульты вверх: "Я!" - "Ну, раз замполит изъявил желание, то, думаю, что никто из офицеров возражать не будет", - сказал командир, и, конечно, никто не возражал. Вызвали катер, поздравили замполита с праздником, мысленно "насовали ему кучу дров в душу" и отправили счастливого Татаренко к своей семье, тот рад был чрезмерно, забыл даже попрощаться с экипажем. Этим же катером завезли пару ящиков вина для офицеров, вот и вся подготовка к празднику. Командир поздравил весь экипаж с праздником по радио, прошел по отсекам, подбодрил моряков, осмотрел лодку, и все офицеры уединились в кают-компании. Кок Зайцев превзошел себя, на столе было все, что душе угодно, включая вино, шоколад. Выпили по сто граммов вина, и для моряка сегодня праздник, хотя мысли его всегда дома, но все же легче стало на душе. Командир уже объявил морякам о просмотре фильма в седьмом отсеке. На торпедные аппараты повесили там экран, поставили аппаратуру. Седьмой отсек самый просторный из всех отсеков, и все устроились там, кому, где удобней. Не помню, что шел за фильм, но появился штурман старший лейтенант Савчук. Нализался он в честь праздника, что свинья, он-то и трезвый сходство имел, а тут хоть портрет рисуй: "Требую немедленно прекратить фильм, смотреть будут офицеры," - и утробно икнул, видно, достало его вино. Но моряки не такой народ, чтобы пасовать: "Ваше благородие, идите, пожалуйста..., а дальше на катере". Через "пожалуйста", чтобы не обиделся. Короче, послали подальше, а кто - неизвестно. Взвился Савчук: "Как, офицера посылать?" - "Сытов, ты сказал?" - орал штурман, ничего не видя. Фильм так и не думали прекращать крутить, вот и воспользовались моряки темнотой. У штурмана были и раньше разлады с Сытовым, а тут вообще, - заклинило пьяного офицера. Вылетел Савчук из отсека и побежал жаловаться командиру. Хо-рошо, если где-нибудь, что-нибудь торпедирует, и завалится спать, - думали моряки, - здесь и трезвые столько шишек понабили. Нет, добрался "хряк" удачно, что было удивительно, и душу излил командиру. "Сытову прибыть в центральный отсек", - известило радио. И "Пан еврей", так звали Сытова, двинулся на "ковер". А звали его так потому, что был он родом из еврейского местечка на Украине, сам русский. Но какое это имело значение? Семь национальностей было на лодке, а жили все дружно. "Ничего, "Пан еврей" выкрутится, неужели за свою жизнь ничему не научился? - рассуждали ребята, а сомнение кралось в душу". - "По вашему приказанию прибыл, товарищ командир", - доложил Сытов четко. Командир покоился в своём кресле, лицо его выражало гнев, ноги слегка покручивали кресло, но пьяным он не был, Савчук крутился в отсеке. "Объясни Сытов, как ты разговаривал с офицером", - спокойно спросил командир. Оправдываться бесполезно, понял Сытов, и, видя ехидную улыбку Савчука, пошел на хитрость, решил сыграть на самолюбии командира. - Вы дали приказание смотреть фильм, товарищ командир? - ответил "Пан Еврей" вопросом. - Да, - подтвердил командир, и двинулся чуть вперед в своем кресле. - А старший лейтенант Савчук, отменяет ваши приказания, и хотел забрать фильм для офицеров, нехорошо это, - закончил Сытов. - Вы свободны, - сказал Сытову командир. - Савчук, ко мне в каюту, - продолжил командир, и лицо его готово было разразиться бурей. "Ну, как?" - встретили ребята "Пана еврея", которому уже было все безразлично. "Нормально", - только и ответил он. - За всех ответ держал. Скоро прибежал Лариоша и доложил всем: "Штурман плачет у себя в рубке, как ребенок, видно, крепко досталось ему от командира". Подошел и подсел к Сытову кок Заяц. "Не переживай, он свое получил по делу, у меня там, в заначке пару бутылок сухого вина осталось, вечером зайду в гости". Вылезли они на палубу подышать свежим воздухом, красота-то, какая! Мимо проносились катера с людьми, все приветствовали моряков, махали им руками, что-то кричали, для них это была действительно радость, настоящий праздник души. "Видно, не зря мы здесь болтаемся, сколько доставили людям радости, - обнял кок Сытова, - веселей, братишка, скоро и мы будем дома".